Записки истерички

История первая:

       Пагубное влияние классиков на чувствительные женские души

       В её лице он всё чаще видел образ звериного тотема, который выдавал себя, бесстыдно пробиваясь во взгляде. По-животному свирепом, зловещем и мстительном. В такие времена он предпочитал исчезнуть и появиться в более подходящее время. Но, к его огромному сожалению, эти моменты начали возникать в их жизни всё чаще и чаще. Он удивлялся, где теперь та мягкая кошечка, которая когда-то привлекла его нежным милым мурлыканием. Теперь же, на него смотрели злобно прищуренные глаза гепарда.
       
       Но ретироваться от её неведомо откуда возникающей агрессии было не так-то просто. Её когти судорожно впивались в него, как только он опасливо начинал продвигаться к двери.
       -Негодяй! – кричала она, -- И ты хочешь оставить меня одну в таком состоянии?! Пошёл вон, сволочь! -- И она выталкивала его за дверь. Но через секунду догоняла и, вцепившись, тянула обратно. – Мне скучно, гад! Успокой меня, иначе я тебя уничтожу!
       
       И он обречённо шёл за ней, предвидя, что всё произойдёт по известному, сложившемуся в последнее время сценарию. Он знал, что она будет кричать, обвинять его во всех смертных грехах, биться в истерике, пока сама от этого не устанет. А после ему будет позволено получить доступ к её прекрасному телу. И будет сумасшедше-яркий секс. С ней он вкусил, что секс после её истерик действительно феерический. Но, как он устал от этих истерических прелюдий.
       
       - Это ты виноват, что у меня нет автопарка с шикарными лимузинами. Нет даже яхты, конюшни. В конце концов, нет даже псарни с милыми собачками, которые бы снимали стресс после общения с тобой. Негодяй, обманщик! Ты! Только один ты виноват, что у меня ничего этого нет! Зачем ты меня так жестоко обманул?! Ты же, подонок, знал изначально, что ничего этого не сможешь мне дать! Зачем только я с тобой попуталась! Продержал до пятидесяти лет! Такую красоту загубил! И куда мне теперь с таким багажом!?! А у меня же были такие шансы, такие возможности! Ты же знал, что я привыкла жить как королева или, в крайнем случае – как наследная принцесса! О, за что я теперь так наказана?! За что ты испортил мне жизнь?!? За что!?!
       
       Наконец он с облегчением вздохнул, решив, что её обычная тирада закончилась и её маленькие плечи, обессилено вздрагивая, рухнули на зарёванную подушку. Сегодня она почему-то забыла напомнить ему о замке, который он ей тоже не подарил. Наверное, замок ей также был жизненно необходим. Может, он действительно во всём виноват, если не смог обеспечить ей ту жизнь, которую она видела в своих фантазиях.
       
       Он посмотрел в сторону туалетного столика, заставленного всевозможными дамскими флакончиками, которыми она тоже не забывала его упрекнуть, называя их дешёвыми и недостойными, чтобы ими вообще когда-нибудь пользоваться. И вновь его совесть кольнула фраза, которую она, разумеется, написала исключительно для него. Для того, чтобы фраза эта, произнесённая ещё в семнадцатом веке французом по имени Жан де Лабрюйер, это она тоже уточнила, дескать, знай классиков, низкий невежда. Так и этот французишка из глубины веков, текст которого был любовно выписан её рукой на глянцевой бумаге, напоминает ему о том, какое же он ничтожество и убожество.
       
       И он начал ловить себя на мысли, что у этих ребят действительно замечательно получается разрушить останки его самоуважения и окончательно ему внушить, что он полное дерьмо. Ах, да, а француз Жан сказал:
«Грустно любить тому, кто небогат: кто не может осыпать любимую дарами и сделать счастливой, чтобы ей уже нечего было желать». И эти его слова, видимо имеют для неё ценность непререкаемую и достойную.
       
       А она-то, глупая не знает, что это он о себе самом мог так говорить. Она же, глупая думает, что он о нём говорил. Что знал уже тогда, в своём 17 веке о том, что в 21 будет жить такой подонок как он и мучить не в чём неповинную барышню.
       
       А закончилось всё тем, как он ворвался в ювелирный магазин, естественно в её черном чулке, натянутом на свою бестолковую голову и, конечно же, его повязали. Потому что он не умел грабить даже ювелирные магазины.
       
       При попытке к побегу его застрелили.
       
       Она, наконец, успокоилась, прошли её бесконечные истерики. В скором времени, надо сказать с огромным удовольствием, она заказала памятник из хорошего мрамора, на котором гравёр вывел надпись, так любимую ею при его жизни.
       
       Она стала часто приходить в место его упокоения и с наслаждением перечитывать фразу, нашедшую, по её мнению, самое уместное для всех них место:
       «Грустно любить тому, кто небогат: кто не может осыпать любимую дарами и сделать счастливой, чтобы ей уже нечего было желать».
       ГРУСТНО…