Швабра

       Плотник Александр Чаркин жил далеко за городом и мотивируя этим, частенько опаздывал на работу на час, а то и два. И все ему сходило с рук, пока не стала табельщицей, Перехватова Зина из разнорабочих. Такой вакансии как табельщица в строительном управлении не было, но администрация вынуждена была жертвовать финансами ради улучшения дисциплины.
       Зина недавно получила комнату от управления как мать одиночка, и все же была не довольна не только теми, кто любил «подзадержаться», но и собой. Обида причиненная «вещным лимитчиком» отцом Андрюшки, Василием Перехватовым глубоко засела в ее еще молоденькой душе.
       - Ну, в самом деле, далеко же ехать, - объяснял табельщице Чаркин, опоздав в очередной раз, засовывая в рыжих волосах ногу в рваную штанину давно не стираной спецовки, - пока приедешь несколько автобусов сменяешь…
       - Все! Часа не будет, - не на шутку рассердилась Зина, побагровев лицом, и ушла, хлопнув дверью бытовки.
       - Злая как стерва!- сказал Чаркин, прислушиваясь к звону пустых стаканов на столе. - И чего ей не хватает! Комнату получила – ну чего еще? Из-за хахаля своего бесится. А на нас зло срывает, и ни чем ей не угодишь. Ну, в самом деле, далеко же ехать, - объяснял он напарнику Николаю, здоровому детине лет тридцати, которому все было «по-фигу», но он участливо кивал головой. А сам задумался:
« Как же угодить ей, чтобы зря часы не срезала. Может, что по хозяйству подсобить»?
       И вот Чаркин всю неделю выкроив время в обеденный перерыв, что-то выстругивал. На вопрос товарищей: «Что это будет», он загадочно улыбался и уклончиво отвечал и каждый раз по-разному…
       В пятницу все было готово, осталось только соединить. После обеда, урвав время, Чаркин, уединившись в одном из комнат еще недостроенного здания, отдолбил долотом в широкой части отверстие и соединил одно с другим. Швабра получилась что надо! Отшлифованная тремя сортами наждачной бумаги, сверкала в лучах осеннего солнца словно лакированная. Черенок, ладно приделанный к основанию, как будто вырастал из нее.
       - Надо бы конечно на клей посадить, - говорил он напарнику Николаю, все время следившему за его действиями. – Но где его возьмешь? На этой стройке не то чтобы клей, простой доски не найдешь, друг у друга воруем, чтобы опалубку сделать. Но ничего, забьем два клинышка, не расшатается. На вопрос Николая: «Кому это», он только загадочно улыбнулся, любовно рассматривая свое произведение. Обнаружив в черенке сквозной ржавый след гвоздя, аккуратно забил его деревянным клинышком и снова зачистил до идеального блеска.
       - Зарплату привезли!- донеслось снизу радостное известие. Руководство управления, наученная горьким опытом, старалась по возможности развозить зарплату по объектам к концу недели: «Чтобы за выходные успели пропиться и в понедельник выйти на работу как огурчики».
       Строителей как ветром сдуло: одиноко торчал врубленный в опалубку топор, на полу валялись рассыпанные гвозди, слабый ветерок, ворвавшись в разбитое окно, катал по полу стружку и обрывки газет. Но за то у прорабской, временно превращенный в кассу было многолюдно и шумно.
       - Кто последний? Я первый.
       - Ну что Леша получил? Беги в магазин!
       - Кому я должен? Всем прощаю!
       Сварщик Леонид Прудков уже третий месяц откладывал отдачу долга Чаркину три рубля. Деньги конечно не большие, но долг платежом красен! И Чаркин решил перехватить его у кассы. Но пока он прятал инструменты и швабру Прудков уже успел получить деньги и сбегать в гастроном через дорогу.
       К приходу Чаркина в бытовку, Прудков был уже «навеселе».
       За столом было шумно, и собутыльник Прудкова, Михаил Корешков по кличке «Кореш», желая что-то ему сказать и чтобы привлечь его внимание стучать по столу ладонью:
       - Слушай сюда!
       Но его ни кто не слушал.
       - О-о! Чаркин заходи. Пить будешь, - взял его в оборот Михаил прямо с порога, и, не дожидаясь ответа, потащил к столу. Чаркин сопротивлялся, выдергивая руки из его огромных лап, но с каждым разом все слабее и слабее.- Это, а это мой друган Шурик, три года вместе пахали в одной бригаде. Да Шурик?
       - Подтверждаю, - выдохнул Чаркин, опрокинув налитый ему стакан, и закусил помидором.
       - Слушай сюда, - не унимался Кореш.
       - Ах, да. Пока не забыл, - улыбнулся Михаил, протягивая Чаркину, пять рублей.- Как говорят, долги сокращают жизнь.
       - А ты мне только трояк должен.
       - Ну и что? Добавь к моим двум свои три и сбегай к Симе, а то у нас тут уже на донышке.
       Потом сходили еще дважды.
       - Слушай сюда…
       - Извини, я тебя перебью, - вежливо обратился Михаил к Корешу. И по-дружески ударив Чаркина по плечу, добавил, - Шурик ты квартиру получил или нет?
- Да, еще какую! – оживился Чаркин, с гордостью оглядывая присутствующих и закидывая ногу на ногу. – Зайдешь, все блестит. Мебели на три тысячи купил. Обои, все под дерево, плитка на кухне, двери с серебряными ручками! Начальнику управления вжись такого не видать. Вот ему! – Он со свистом с носа строил дулю и совал под нос Прудкова. – Второй месяц не платит за проездные. Вот уволюсь, будут знать! От них мне ничего не надо, у меня все есть. Пусть они теперь дерутся за квартиру. Ты знаешь, эта стерва Зина опять мне часы порезала. Точно беситься из-за хахаля.
       Видя, что бесполезно включится в разговор, Корешков решил поступить по примеру Прудкова:
       - Извини, я тебя перебью. Хочу сказать, что Шурик мне тоже нравится. На той неделе он мне рубль дал. Ну не хватало на бутылку. И теперь я его за это уважаю. Дай за это поцелую.
       - Да не надо, - покраснел Чаркин. Но он все-таки схватил его за шею и, притянув, чмокнул ему в нос, оставляя при этом крошки хлеба и колбасы.
       До конца рабочего дня оставалось больше часа, когда их застукала табельщица Зина:
       - А Чаркин, ты опять «ханку» жрешь в рабочее время! Они тут ресторан открыли, всем по пол дня не будет, понятно, - и ушла, хлопнув дверью.
       Прислушиваясь к звону стаканов на столе, Чаркин вспомнил, что не подарил ей приготовленную швабру. И от этого ему стало обидно до слез. И он сходил за шваброй, и хотел даже отдать табельщице швабру, но, вспомнив, как она на него кричала, размахнулся и ударил об угол бытовки. И тут же присев возле обломков заплакал от обиды, размазывая по лицу слезы рукавом грязной рубахи. Поникшие плечи мелко вздрагивали. Давно не мытые волосы, выбившись из-под слетевшей на затылок кожаной фуражки, оголили плешь, по середине которого красовалась небольшая шишка. Из разорванного полуботинка зашнурованного алюминиевой проволокой торчал большой палец. И сквозь слезы были слышны обрывки слов: - Всю жизнь на стройке и ничего хорошего не видел. Спился тоже на стройке. А жена собирается развестись. А квартиру высудит, потому-что закон теперь на их стороне. Подыхать мне как собаке…
       Так сидя и уснул возле стенки. Снилась ему его квартира с серебряными ручками, что он опять молод, и начинает только жить…
       На следующий день табельщица Зина собирала по рублю «с носа» Чаркину на венок.
       


Рецензии
Стройная концепция. Да и конец подкрался незаметно, как в "правильном" рассказе любого русского О*Генри.
Отлично!
Уважили!

Ярослав Полуэктов   08.04.2015 09:52     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.