Я знал её лицо с надгробного камня...

Свинцовый взгляд смотрящий с надгробного камня заставил меня cвоей тяжестью на какое-то время остановиться, когда я шёл по направлению к автобусной остановке, срезая путь через кладбише. С пустоты чёрного безоблачного неба нависала полная луна и своим нежным серебрянным светом освещала землю, давая мне возможность достаточно хорошо для тёмного времени суток лицезреть окружающие меня вещи. Благодаря этому я и смог разглядеть лицо обладательницы этого взгляда, который не дал мне безразлично пройти мимо. В нём была какая-то неуловимая енергия, необычная для пустых глаз ушедшего в загробный мир человека, запечатлённых на надгробии, ведь они уже никогда не смогут посмотреть на кого-либо со всей выразительностью живых. Однако же мне в первый момент показалось, что её взгляд был осознанным. Она словно на самом деле увидела меня и как-то странно поглядела…

Белое лицо застывшее на камне. Она была ещё совсем молоденькой девушкой, когда смерть забрала её отсюда. Судя по датам, ей едва успело исполниться девятнадцать. Она ходила по земле, радовалась жизни, пока она вдруг всё не оборвалось в столь юнном возрасте. Смерть навсегда унесла её, оставив лишь отголоски её голоса в опустевших стенах дома, бышего ей родным. Наверное их пустота и поныне иногда не даёт продохнуть тем, кто там остался жить, хоть и прошло десять лет со дня её смерти. Наверное они иногда приходят вечером с работы и вдруг в поле зрение попадает фотография, той что нанесла неизлечимую язву души своим уходом, и язвка эта , поверхностно зарубцевавшая вновь начинает обильно кровоточить. Ослабев в ногах человек слегает на кресло стоящее напротив портрета той, что уже никто не вернёться и в голову приходят воспоминания временах когда она была жива. Призраки прошлого делают только больнее, неумолимо напоминая о том, что это навеки ушло в небытьё...
Но всё постоянно кажеться, что вот вот раздасться звук ключа в замке, скрипнет входная дверь, и она, как и раньше вернёться домой, улыбаясь наивной жизнерадостной улыбкой юнной девушки. Войдёт и весь этот кошмар десяти лет протянувшихся без неё окажеться лишь бредом, так словно оборвался страшный сон и наступило облегчение от осознания недействительности событий произошедших в нём. Хоть и прошло столько времени, но это до сих пор не похоже на правду. Она не могла так резко уйти туда откуда не возвращаються... НЕТ!
Опустевший дом иногда спросонок пугает звуками голосов некогда звучавших в нём. Иногда ранним утром, сквозь сон там можно слышать и её голос, такой тихий словно он идёт по из далёких далей, куда она ушла...
 Она ещё совсем маленькая проситься погулять с подружками во дворе. А вот чуть позже она с детской обидой рассказывает о том как её дразнит какой-то мальчуган в школе... Её дни рождения шумные и радостные шли один за другим. Обычно она просыпалась поздно утром (т.к. не могла долго заснуть в предвкушении праздника), а рядом с её кроваткой уже лежали подарки и поздравительные карточки от родителей, родных и друзей. Её все поздравляли и желали счастья. С годами она хорошела, словн роза, растущий из невзрачного зелёного бутона в прекрасный благоухающий свежий цветок. Цветок, сначала расцветающий, а потом вдруг резко чернеющий... Потом её просто не стало...
Вот кажеться, что слышен голос из её комнаты, когда что-то случилось и она плакала лежа на кровати. Тогда она ещё не знала жизни и случившиеся несчастье казалось едва ли не трагедией ставившей точку на всей её только начинающейся жизни. Как было бы здорово, если бы этот сравнительный пустяк был бы самым большим горем. В обыденных жизненных несчатьях её можно было нежно обняв прижать к себе, и она постепенно успокаивалась. В такие моменты казалось, что можно так её обхватить руками и не отпускать никогда, но...
Она лежала с закрытыми глазами. Во всех её чертах читалась смерть, что делало её совсем не похожей на спящую. Это хладное неподвижное тело покинула душа...
Тянущаяся траурная процедура похорон, насквозь пропитанная чёрным цветом одежды, бледными лицами, запахом валерьянки и водки, сдержанным плачем неожиданно переходящем в нервозную истерику, всеобщих нудных соболезнований, которые начинали всё более казаться издевательством. Наиболее понимающие были совсем немногословны, но стояли рядом, гораздо ближе и роднее других. Они, чувствующие больше остальных, тихо стояли, как всегда понимающие. Но на этот раз даже от их присутствия не становилось лучше. Её ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫЙ уход! Холодное бледное тело прекрасной девушки несли в гробу в ходе похоронной процесии и не верилось, что это реальность. Каждый из нас умрёт, но почему с ней это случилось так рано? Ответа не находилось. Были лишь холодные стены пустого дома. Была её комната, куда она больше не войдёт. Её вещи остались нетронутыми лежать на своих местах. Её постельное бельё осталось на своём месте, словно её возвращения ждали в любой момент...
Шли годы, но всё так и оставалось. Ничего не заполняло лединящий простор вакума в душе, заставляющий вновь и вновь дрожать руки. Заставляющий по вечерам пятниц напиваться до беспамятства. В такие моменты пожалуй очень хотелось поговорить о том, ЧЕМ был её уход. Но это было такой сокральной вещью, что слова скорее всего были бы опошлением и звучали как нечто абсурдное. Да и в случае их произнесения, врядли бы кто-то смог понять этот крик души, вызывающий непроизвольный плач во сне, единственным следствием которого была мокрая подушка поутру. Все говорили, нужно жить дальше... Но только звучало это как-то заученно и фальшиво, словно голос очередного ученика чеканящего у доски стих, заученный им не по своей воле... Слышалось это как-то банально...
Гроб опустили в яму и все прищедшие проводить её в последний путь бросили по горстке земли.
 Песок такой холодный ... Медленно выскальзывает из ладони... Зависает в воздухе... Ударяеться о крыжку гроба... Этот звук удара навсегда застывает в сознании, оставшись символом всей траурной процедуры. Этот звук иногда вощвращаеться в сознании...
 Безразличная к происходящему, но всёже проявляющая уважение, похоронная команда в дешёвых костюмах, взяли лопаты и принялись ЕЁ зарывать, черпая землю из горки рядом с могилой. Все стояли в застышем молчании слыша звуки вновь и вновь падабщей земли...
Над могилой образовалось возвышение, которое по словам кого-то из присутствующих через какое-то время осядет. Но это так неважно. Это уже относиться к материальному миру, который она покинула. Это ничто, по сравнению с тем.... что её тело лежало под землёй. Теперь не осталось даже плотской оболочки того, кем она была.... и этот нелепый бугорок земли выглядил так, что в его реальность было трудно поверить... Даже вернувшись домой...

Всё это пронеслось в моей голове, нашёптываемое на ухо холодным ветром, шелестящим осеротевшими ветвями голых деревьев, чернеющих в необъятном просторе, окружающего меня мрака ночи. Пустота этого места ощущалась особенно сильно. Лишь безлюдное пространство, запечатлившее в себе чъи-то мрачные мысли, события и горе. Лишь костлявые деревья, и бездушные нангробные камни, на сотни метров вокруг. Я остался один на один с нечтом которое я не могу объяснить, пребывающем в этом месте. Что-то среднее между холодом, плачем, щёпотом , блуждающим ледянящим ветром дующим в лицо, неизмеримой пустотой, бесконечностью и шумом спящей природы... Хотя словами это в полной мере не описать. Это было очень странное ощущение. Холод возникший из неоткуда....
Я поймал себя на том, что уже неизвестно сколь долго смотрю на её портрет на надгробии. Её глаза смотрели так глубоко, словно заглядывали в самые сокровенную область моей души. Интерестно, какая она была при жизни? Какая бы она была, если бы жила до сих пор? Этого мне никогда теперь не узнать. Хоть я и не знал этого человека, но у меня возникла неожиданная горечь утраты. Жаль когда человек пропадает навсегда. Резко исчезает бевзвозвратно. Но что же заставило меня так остановиться и забыться, несмотря на то, что я спешил на автобус? Этот взгляд и возникшее во мне чувство несчастья. Когда-нибудь и я буду так лежать. Сначала мою могилу будут регулярно навещать (если будут), а потмо не останеться никого из тех кто бы меня помнил. И она зарастая будет становиться всё более неприметной. Потом и вовсе исчезнет это последнее свидетельство того, что я ходил по этой земле. Это неотвратимо, как бы я не старался...
Что-то всёже оставалось прекрасное в этих чертах лица. Быть может факт того, что его больше невозможно увидеть заставлял так усиленно думать о том, каковым была бы встреча, если бы она когда-то состоялась?
Но она была мертва... Была лишь пустота, оставшаяся от неё....

Вышедший из оцепинения, я поспешил на автобусную остановку, чтобы уехать прочь. Но сона словно бы шла со мной до самой границы кладбища, образ этого лица не пропадал, вставая перед глазами если их закрыть. Пустынный полуночный автобус на который я возлагал столько надежд, уже уехал к моменту моего прихода. Оказалось, что промежуток не меньше чем полтора часа какнул вникуда. Неужто я столь сильно задумался, что ход времени укрылся от меня? Я был один в ночи, стоял на одинокой останоке рядом с уходящей вдаль дорогой, проложенной через лесистую местность. Даже луна исчезла за густыми, заполонившими всё небо, облаками, принесёнными неожиданно начвшимся сильным ветром. Я почувствовал холодное прикосновение к спине, и от неожиданности встрепенулся. Но это оказалась лишь крупная капля дождя, упавшая с неба. За ней ещё одна... Спустя минуту ливень уже бил в полную силу.

В ходе иллюзрно-непрекращающейся повседневной суеты, бегущих в сумашедшем темпе похожих друг на друга будних дней, события той ночи, вопреки своей яркости начали постепенно терять чёткие очертания в моей голове, стираясь и всё более походя на плод воображения. Не то чтобы я легкомысленно отнёсся к той, что смотрела на меня с надгробия и странности проишедшего. Было другое, менее объяснимое. Словно взор моего внимание был аккуратно переведён чьей-то рукой повернушей мою голову, на что-то другое и я начал забывать. Или быть может мне это казалось столь пугающим, что я на подсознательном уровне предпочёл забыть... Несколько раз мне это происшествие повторялось со мной во сне, и просыпаясь в предрассветный час я чувствуя ходный кладбищенский воздух, мне становилось очень неуютно. Я какбы ощущал то место, на котором это произошло, словно у меня с ним установилась незримая связь, словно оно поймало меня. Казалось, выйди я за дверь – окажусь на том самом ночном кладбище, в то же время... Осознав что не удасться вновь заснуть я шёл на кухню и готовил себе завтрак. После которотал тянущееся время за какой-нибудь книгой...
Так шли дни, складывающиеся в недели, которые сливались в месяцы...
То происшествие ушло столь глубоко в подсознание, что я о нём больше не вспоминал никогда...

Прошло около года жизни в нормальном устоявшемя порядке, когда я случайно познакомился с милой особой, которую полюбил всем сердцем. Мы познакомились из-за того, что она мне вдруг виденной где-то ранее, хотя мы до того не встречались...
И каждый раз когда мне становилось плохо, я утешая себя тем, что у меня есть она, вновь обретал счастье...
 Тогда в моей памяти не всплывало это лицо с надгробия, которое имело её черты. Мы просто были счастливы, как счастливы все пары любящие друг друга... Украдкой в мыслях строили далекоидущие планы...
Как-то ожидая её на встрече, я заметил, что её долго нет, хотя опаздание не было для неё характерно. Она всегда предупреждала. Она никогда не опаздывала. Я позвонил ей, но трубку никто не брал это было совсем на неё не похоже...

Похороны пронеслись как во сне. Там я впервые увидел её родителей. Она им про меня рассказывала много хорошего. Они с нетерпением ждали, чтобы увидеть человека, по их словам “сделавшего их дочь столь счастливой”. (Я искренни надеялся, что так оно и было. Что поседние дни её жизни были преисполненны счастья.) И вот мы увиделись при таких обстоятельствах. Я не знал как себя вести, но старался быть как можно более понимающим. Отпевание. Она лежала бледная. Над её лицом поработали, наложив грим, но как ни старались – смерть было скрыть невозможно. Люди стояли , нависая как тени над покойницей. Гроб и там лежала она, так которую я казалось совсем недавно обнимал, ощущая её нежное тело. Наверное она бы не хотела, чтобы я впал в такое отчаяние от её смерти, но я не мог ничего с собой поделать. Единственные, кто мне был близок там – это её родители, они как и я потеряли всё...
Медленно. Слишком медленно несли гроб к могиле. В траурном шествии еле держались ноги, но не от жгущей глотку водки, которую я то и дело украдкой глотал из фляги, стыдясь своей несдержанности и стараясь делать это как можно незаметнее. Алкоголь меня не брал и ненавистная мной реальность происходящего не желала уходить. Ноги подкашивались от желание упасит и более никогда не подняться, чтобы меня зарыли вместе с ней...
Когда гроб донесли до места погребения, из глубин моей памяти поднялось жуткое воспоминание. Я всомнил это место. Я был там около трёх лет назад, ночью когда попал опаздал на последний автобус под жуткий ливень. И на месте той зияющей ямы, вырастет надгробие с её портретом, одаряющим удущих мимо своим загробным взглядом, более не принадлежащим ей. Но как я мог тогда видеть то, чего ещё небыло? Но что это было, непроизвольно возникшее столкновение прошедшего и будущего, предвиденьем которое после забылось или злой шуткой неведомой мне силы? Почему я это увидел и всёравно потерял её? Зачем я тогда там оказался в эту страшную ночь? Почему я не пошёл другой дорогой и путь мой привёл именно туда?...
Впрочем все эти вопросы были столь несущественны перед лицом этой несгладимой трагедии родившей неизлечимую язву в моей душе...
Её закопали...

В последствии моя жизнь превратилась в заспиртованный сон, бред и жалкое себяжаление. Из университете меня выгнали, но как ни странно, не за мои вечные попойки, хотя они впоследствии бы к этому привели так или иначе. Просто я набил морду одной жирной свинье, нагло домогавшемуся до одной моей однокурсницы. Ему было наплевать на то, что у него уже была семья. Это моральный урод позвоволял себе всё что хотел так как на своём месте работы неофициально числился богом. Для меня же он был просто жирной свиньёй...
До этого происшествия, все окружающие смотрели на меня с неодобрением из-за моего безразличия ко всему происходящего. Ранее я показывал себя как прилежный ученик – считали они, но в последнее время не по мере зазнался. Они считали, что Я всё более наглел и не понимали, на что я надеюсь. Я всё более раздражал окружающих, но и это меня не волновало. День за днём я отсчитыва время, до того момента как смогу утонуть в огненном стакане. Когда я уходил, они несмотря ни на что посмотрели на меня с уважением, которое высказать им не давал страх вылететь вслед за мной. Мне на это было всёравно...
Всё летело под откос. Мне было стыдно смотреть в зеркало на лицо спивающегося недочеловека. Но мне было всёравно. Перебиваясь временными работами ( с других меня то и дело выгоняли) я ждал лишь вечера, когда мог напиться. Окружающие, даже близкие друзья отвернулись от меня уже давно. Я был сам в этом виноват. Но мне было всёравно.
Время от времени я ходил со следами жутких побоев на лице, происхождение которых не помнил даже примерно...

Как-то ночью я пришёл на её могилу, и увидел её... Задумчиво стоящей рядом с тем самым надгробием. Она была такой, как я видел её в последний раз перед тем как её нестало. Она ласково улыбаясь повернулась ко мне. Она говорила со мной, утешала. Мы вышли с холодного безжизненного простора клалбища. Мы гуляли по ночной дороге освещённой полнолунием, совсем раньше. Потом она сказала, что ей надо уходить, я просил её остаться. Уверял, что без неё не смогу. Она ведь была для меня единственной. Она была моим смыслом жизни. В ответ на мои мольбы, она ответила, что она не может не уйти. Я обнял её напоследок в надежде не отпустить, но почувствовал что она исчазает в моих руках. Я обнимал холодный воздух, приведение. Я стоял на том проклятом кладбище на тот самом месте и неотрывно смотрел на портерт преждевременно ушедшей, словно на что-то надеясь. В ушах вновь и вновь раздавался звук удара горстки земли, брошенной мною на похоронах... Сквозь ночную тищину до меня донёсся её спокойный еле различимый голос, который в то же время мог быть шелестом веток в ночи.
Одно отрывистое слово прорвавшееся сквозь шум ветра –
“... Скоро ...”

Я проснулся и увидел, что моя подушка была мокрой. Прошло уже шесть лет со дня её смерти, которые для меня были пустыми. Я так и не смог принять её ухода. В контролируемом состояни я бы не позволил себе лить слёзы, но пока я спал моё тело было мне неподвластно. Это странно, но, ранее она мне никогда не снилось, хотя я о ней много думал. Я кое как протянул длящееся бесконечность утро и днём узнал, что был болен раком и шансы на моё выздоровление являлись почти нулевыми...