Рельсовый роман

 I

  По маршруту «Москва — Санкт-Петербург» и обратно Андрей ездил часто. Жена и пятилетняя дочь жили в Москве, сам он раскручивал филиал фирмы в Питере. Поначалу планировал уехать туда на полгода, ну, на год. Но судьба распорядилась иначе: дела в его филиале шли успешно, и руководство компании сделало ему предложение, от которого было глупо отказываться. Андрею удалось снять неплохую двушку в гулком дворе, похожем на колодец, в самом центре города, на набережной Грибоедова, в которой он и обитал уже третий год. Квартиру нельзя было назвать шикарной, но для одинокого мужчины она полностью подходила.
  Весь первый год он возвращался домой каждый уик-энд. Вечером в пятницу самолетом в Москву, в ночь на понедельник поездом обратно. Жизнь шла как скоростной фирменный поезд по накатанным рельсам — ровно и без сбоев в расписании. Со временем эти вояжи становились более редкими, несмотря на то, что он по-прежнему стремился к жене и дочери. Что-то изменилось у них дома в последнее время. Он это чувствовал, хотя явных признаков не было.
  «С глаз долой — из сердца вон… Что-то пропало в отношениях. Тепло? Родственность? Участие? Интерес? А может у нее кто-то появился? Нет, я бы заметил, почувствовал…»
  Андрей привычно шагал от метро к Ленинградскому вокзалу. До отправления поезда времени было предостаточно, и он шел не спеша, невзирая на порывы осеннего ветра и мелкий накрапывающий дождик. Настроение было скверным. В голове заезженной пластинкой крутился сегодняшний разговор с женой. Он уже не в первый раз пытался убедить ее всерьез обдумать возможность переезда всей семьей в Питер.
  «…Зоя, в самом деле! Фирма солидная, работа интересная, зарплата достойная. Жить есть где. Город замечательный, не такой базарный и суматошно-заполошный, как Москва. ... А что климат? Нормальный климат!» Но жена была категорически против переезда. И причины-то какие-то дурацкие, неубедительные.
  «Кандидатская? Да ты эту кандидатскую пишешь уже шестой год! ... Как не шестой? Сонечке уже пять, а ты начала писать ее еще до беременности. И кто тебе мешает продолжать это дело в Питере? Не тмутаракань, вторая столица как-никак. ... Родители? Да ты бываешь у них всего дважды в год! На дни рождения. Захочешь приехать — пожалуйста! Три часа времени от калитки до калитки. В чем проблема?»
  Он закурил. Промозглый октябрьский ветер трепал рекламные растяжки, холодил руки. Вдруг вспомнился Волгоград, из которого он был родом. Там в это время еще тепло… Как не коренному москвичу ему было трудно понять жену.
  «Ну что тебе эта Москва? Свет клином на ней сошелся, что ли? ... Да брось ты этот свой столичный снобизм! Надоело, ей-богу! Люди везде живут! Ну-да, ну-да, мАсквичка — это звучит гордо! Плавали, знаем... Да, я из провинции! Но это вовсе не означает, что я человек третьего сорта! Ломоносов тоже был из поморов. И в отличие от тебя, между прочим, живущей на всем готовом и занимающейся непонятно чем «ради престижу», я своим горбом заработал и эту должность, и эту квартиру! ... Да кому кроме тебя нужна твоя диссертация? Они продаются-покупаются на каждом шагу! Мы по этим показателям впереди планеты всей. Только вот живем почему-то хреново... Да не возражаю я и не попрекаю тебя деньгами! Пиши на здоровье, если она для тебя так важна. ... Не передергивай, для меня она тоже имеет значение. Но объясни мне: что мешает тебе это делать не в Москве? Научный руководитель? Будешь приезжать сюда хоть три раза в месяц. Я тебе это обеспечу. ... Да не попрекаю я тебя деньгами и не считаю бездельницей! Все, я не хочу продолжать этот бессмысленный спор. И вообще, мне пора ехать. ... Я не ухожу от разговора, мне действительно пора!»

II

  Андрей остановился у входа, докуривая. Поднятый ворот куртки не спасал от противной мороси, вынуждая сутулиться и ежиться, но он не спешил окунуться в вокзальную духоту.
  Пожилая женщина с тележкой безуспешно попыталась открыть огромную тяжелую дверь и Андрей, взявшись за массивную медную ручку, с усилием потянул ее на себя. Затем помог мамаше с маленьким ребенком, старику в мятом болоньевом плаще и, по-видимому, еще в довоенных галошах, стайке крикливых девчонок. Это немного отвлекло его от неприятных мыслей. Он выбросил окурок и уже готов был войти, как вдруг его внимание привлекла фигура молодой женщины. Серое, хорошего покроя приталенное пальто чуть ниже колен, сапожки на каблуке — все подчеркивало ее грациозность. Лица он не разглядел из-за глубокого капюшона и немного наклоненной головы, лишь успел увидеть прядь темных волос и прямую линию тонкого носа. Андрей рывком открыл дверь, отметил ее легкий благодарный кивок и вошел вслед за ней в помещение вокзала. Здесь было тепло и гулко. Он всмотрелся в фигуру женщины, которая легким красивым шагом шла перед ним. Сзади она показалась ему еще изящнее. Стройная фигура, тонкая талия, подчеркнутая поясом, небольшая сумочка на плече. «Встречает кого-то. Или за билетом…»
  Как любой нормальный тридцатичетырехлетний мужчина, он всегда садился в поезд с надеждой на маленькое чудо. «Бывают же курортные романы, так почему бы не быть рельсовым романам, - думал он. - «Без обязательств, без упреков, без проблем… Неожиданный, спонтанный и именно поэтому столь привлекательный». Но ему почему-то в этом отношении не везло: все больше попадались такие же, как он, хмурые молчаливые командировочные, бабушки с плачущими внуками, молодые парочки, решившие прошвырнуться в выходные по столице. И хотя он не без основания считал себя верным мужем, но все же нет-нет, да и закрадывалась мысль: «А почему бы и не?..» А уж в свете последних семейных событий… Характер у него был легкий, веселый, и подчиненные его обожали. Были попытки завлечь его в любовные сети, заигрывания и другие женские хитрости, но он на них не поддавался.
— Воспитание не позволяет, — отшучивался он, отвечая на подколки друзей, — я человек семейный, солидный…
Он опять помрачнел. Вдруг нестерпимо захотелось оказаться в своей питерской, холостяцкой квартире. Андрей поднял глаза на табло, отыскивая нужный ему рейс. Может быть и хорошо, что сегодня он едет в СВ — суеты вокруг будет поменьше. Объяснялось это отсутствием билетов в купе, а плацкартом он уже давно не пользовался — не студент, чай. Интересно, кто сегодня будет его попутчиком? Вот бы эта, в сапожках! Он посмотрел по сторонам, но женщины в пальто не увидел. Стало досадно. Упустил… Ему вдруг стало очень обидно, что он не сумел толком разглядеть ее лицо.
«Вечно с тобой так. Сопли жуешь!» — неожиданно для себя он испытал острое чувство потери. Такого с ним раньше не бывало. «Куда же она пропала?» — Андрей посмотрел на часы, до отправления поезда оставалось около получаса. — «Поискать ее? А какой смысл? Все равно ведь не сможешь вот так запросто подойти и познакомиться. Ты не пикапер, навыков снимать девочек нет. Чертов скромник!» Он вдруг почувствовал себя незаслуженно обиженным, даже обворованным. «Так, спокойно, давай рассуждать логически. Она была без вещей. Значит, не уезжает. Значит, либо встречает кого-то, либо покупает билеты, либо… Либо работает здесь».
  Мужчина медленно прошелся по залу, рассматривая людей, стоящих в очередях за билетами. Сделав круг, и не увидев никого похожего, он прошел в другой зал. Безрезультатно. На второй этаж смысла подниматься не было. Досада постепенно переросла в раздражение. Вернувшись в кассовый зал, он стал вглядываться в лица кассиров. Похоже, и здесь облом. «Если она кассир, то ей нужно время, чтобы переодеться» — рассуждал он, пытаясь успокоиться, но ему это не удалось. Раздражение сменилось злостью. На жену, на себя, на собственную нерасторопность и неподготовленность к подобным резким поворотам. «Плюнуть на поезд, сообщить на работу, что задерживается на сутки и стоять у дверей. Хоть до утра. Дождаться во что бы то ни стало, подойти, познакомиться, а там… А там видно будет». Он продолжал ходить кругами, заглядывая в кабинки с кассирами до тех пор, пока не поймал на себе внимательный взгляд милиционера. Его бросило в жар. «Черт! Вот же больной! Все, хватить дурью маяться. Поехали!» Он сделал несколько шагов в направлении перрона.
— Гражданин! — рядом с ним уже стоял молодой лейтенант. — Ваши документы, пожалуйста.
Андрей даже не попытался скрыть свое недовольство:
— Я опаздываю на поезд.
— Не опоздаете. Пожалуйста, предъявите документы!
Андрей достал бумажник и, вынув паспорт, протянул его милиционеру:
— Прошу.
— И билет.
— А это еще зачем? Разве вы контролер? — вспылил Андрей.
— Если будете спорить, вы действительно опоздаете на поезд.
Пришлось лезть за билетом.
Лейтенант внимательно смотрел бумаги.
— Ищете кого-то, Андрей Владимирович?
— Да. Себя, — буркнул Андрей.
Офицер улыбнулся, возвращая документы, козырнул:
— Можете идти. И не опоздайте, у вас осталось не так много времени.
Засовывая бумажник в карман куртки, Андрей рассеянно взглянул в окошко ближайшей кассы. Там, за спиной кассирши вдруг промелькнул изящный силуэт. Он успел отметить лишь белую блузку и темные, почти смоляные волосы.
Она? Кажется, она! Ему почему-то стало намного легче. Он сделал глубокий вдох и, едва сдерживая нервный смех, поспешил к поезду.

III

  Перрон встретил его пронизывающим ветром. В свете фонарей виднелись струи мелкого дождя. Прозвучало объявление о скором отправлении. Андрей запахнулся поплотнее и ускорил шаг.
«Не опоздайте. У вас осталось не так много времени».
Надо же! Ударил в самую больную точку. Не опоздать бы. Не опоздать…
— Вы куда, гражданин? А билет? А паспорт? — грузная проводница преградила ему путь. — Жить спешите? Успеете!
— Опоздать боюсь, — через силу улыбнулся Андрей, делая шаг назад и протягивая документы. — К тому же у меня их только что уже проверяли.
— Перронный контроль, что ли? Мы же не электричка. Вечно у вас тут в Москве какие-то проблемы и заморочки, — недовольно произнесла проводница.
«Проблемы, заморочки… Не опоздайте…»
  Купе было уютным и пустым. Привычно засунув сумку под сиденье, Андрей снял куртку и повесил ее на плечики. Так же привычно достал бумажник, засунул его в задний карман джинсов и нащупал сигареты.
  В тамбуре было пусто. Он прикурил и, прижавшись лбом к холодному, запотевшему стеклу, стал вспоминать события последнего получаса. Эта женщина никак не желала выходить у него из головы. Вдруг впомнилась статья, когда-то прочитанная им. Она называлась «Теория столба, или женщина, которая проходит мимо». Ты столб, Горбатов! Ты тупой, безмозглый, закомплексованный столб! Что тебе мешало подойти к ней? На вокзале спросить гораздо проще, чем на улице. Где тут перрон, начальник вокзала, Мавзолей, наконец! Да мало ли вопросов может быть у приезжего? Улыбка, шутка, короткий анекдот в тему. Завязал бы разговор, а там… Обменяться телефонами… Его вдруг пронзила мысль, что сегодня он упустил что-то очень важное, что-то очень недостающее ему в сегодняшней жизни. Упустил безвозвратно. «Не опоздайте. У вас осталось не так много времени!». За окном бежала женщина, буквально волоча за руку мальчишку. «Успеют. Эти успеют…»
  Андрей затушил сигарету и вернулся в купе. Перрон медленно проплывал мимо окна. «Тронулись. Надо же! А я и не почувствовал» — вяло подумал он. Было уже поздно, и усталость давала о себе знать. Захотелось раздеться и лечь, но сначала следовало дождаться проводницу. Его вдруг пробило крупной дрожью. Согреться, что ли, коньячку хлебнуть. Он достал четвертушку настоящего армянского коньяка, который ему постоянно привозил в качестве презента один из старых клиентов. В его дорожной сумке наряду с дежурными умывальными принадлежностями всегда лежала такая бутылочка и пара миниатюрных металлических стаканчиков. Как раз для таких случаев. Глотнуть, расслабиться и заснуть… Он запихнул сумку под сиденье и внимательно рассмотрел бутылку. «Ной» — гласила надпись на этикетке. «Ной, не ной... у вас осталось мало времени». Да где же эта чертова проводница?! «Уж полночь близится!..»
  Он вспомнил, что документы необходимо положить в сумку, а ее положить под сиденье. От греха подальше. Столик мешал и Андрей, просунув под него голову, нащупал край сумки, необдуманно заброшенную в самый угол.
— Добрый вечер, — прозвучал мягкий голос.
От неожиданности он дернулся и стукнулся затылком о металлический обод столика. Стаканчики подпрыгнули, и один из них скатился на пол. Поза была крайне неудобная, и Андрей чувствовал себя глупо. Осторожно, чтобы не удариться головой еще раз, он неловко вывернулся, кряхтя дотянулся до стаканчика и только после этого, поднявшись, посмотрел на вошедшую. Сердце вдруг тяжело ухнуло куда-то вниз и остановилось. Это была она — та самая, в капюшоне и в сапожках. То, что это была именно она, он понял мгновенно. «Так не бывает!» Андрей вдруг закашлялся. Кашель бил его с такой силой, что он, вскочив с сиденья, буквально вылетел из купе, при этом едва не сшиб стоявшую в дверях женщину.
  В тамбуре по-прежнему было пусто. Вытерев платком рот, Андрей сделал глубокий вдох и достал сигарету.
«Черт! Черт! Черт! Как же отвратительно и не к месту все вышло! Как смешно и глупо ты выглядел! Еще этот дурацкий кашель… Как всегда, не вовремя и не к месту. Но как она тут оказалась? А кого тогда я видел в кассе?» — мысли гнались, опережая друг друга. Андрей вдруг осознал, что такого первого впечатления на него не производила ни одна женщина.
«Парень, что с тобой? Ты влюбился в пальто? В сапожки? В придуманный образ? Ты даже лица ее толком не видел!» Но это помогало слабо. Он поднес огонек зажигалки к сигарете. А вдруг она не курит? Для некурящего запах табака в маленьком купе — это ужасно! Он решительно смял сигарету. Сегодня он курить больше не будет! Но что делать дальше? О чем говорить? Его сонливость мгновенно прошла. Андрей почувствовал легкую дрожь. «А ты успел разглядеть ее глаза? Какие у нее глаза! А голос! Глубокий, нежный. Улыбающийся…» Он растопырил пальцы и внимательно посмотрел на дрожащие руки. «Только этого еще не хватало!» — раздосадовано подумал он. — «Ну что ты, в самом деле, как двенадцатилетний пацан, которого застукали за просмотром неприличных картинок? Взрослый же мужик! Соберись! Расслабься! Улыбнись!»
Он улыбнулся своему отражению в темном стекле. Улыбка получилась натянутой и какой-то пластмассовой.
«Легче, легче», — уговаривал он себя. — «Еще раз попробуй». Получилась не лучше. Ему не понравилось.
«Ладушки, разберемся!» — он сделал несколько глубоких вдохов и решительно вышел из тамбура.
  В купе его ждала проводница с раскрытым планшетом.
— Задерживаетесь, — недовольно сказала она. — То жить торопитесь, то не дождешься.
— Но, я, все же, кажется, успел, — голос был предательски хриплым. Андрей кашлянул, чтобы прочистить горло и протянул проводнице билет. Больше всего сейчас он боялся встретиться взглядом с попутчицей. Она сидела на краешке дивана, изящно подогнув под себя ноги. Серая юбка соблазнительно обтягивала бедра, расстегнутый ворот белоснежной блузки подчеркивал нежный цвет кожи. Андрей краем глаза заметил чистую линию плеч, переходящую в высокую шею в полуповороте головы.
«Безукоризненна!» Андрей хотел и страшился остаться с ней наедине. Проводница шумно встала.
— Так, ну вас я определила, — сказала она, обращаясь к пассажирке. — Вы уж простите. Сами понимаете, вахтовики. Они всегда такие шумные! — проводница обреченно махнула рукой. — Вам здесь будет лучше.
Молодая женщина благодарно кивнула:
— Спасибо и вам, и начальнику поезда. Надеюсь, я не доставила вам много хлопот.
— Да не за что. Чай будете? — проводница уже обращалась к ним обоим.
— Буду! — автоматически ответил Андрей. И похвалил себя за сообразительность. — «Для начала чайку попьем вместе, а там видно будет.»
— Благодарю, мне не надо, — женщина мягко улыбнулась.
От звука ее голоса у него мурашки пробежали по спине. А какая улыбка! Сколько в ней женственности!
  Проводница вышла из купе, прикрыв за собой дверь. Андрей, чувствуя себя деревянным Буратино, так же деревянно сел на свой диван и тупо уставился на дверь. Наступило тягостное, какое-то обжигающее молчание. В зеркале отражались ее колени и руки. Тонкие пальцы крутили колечко.
— Вы позволите?
— Что? — Андрей вздрогнул.
— Вы позволите? — повторила она вопрос и улыбнулась своей мягкой улыбкой.
Он поднял глаза. Молодая женщина смотрела на него из зеркала с легкой укоризной. В глазах прыгали лукавые и как будто все понимающие смешинки.
— Ах, да! Простите, — он резко встал и, неловко повернувшись, зацепил локтем бутылку коньяка. Она упала, гулко ударившись о столик.
— Простите, — повторил он и переставил бутылку ближе к окну. Стараясь не поворачиваться к попутчице спиной, Андрей как-то неловко, боком, вышел из купе и осторожно закрыл дверь. Сердце опять стучало глухо и тяжело. Он вышел в тамбур и, переводя дыхание, привычно потянулся за сигаретами.
«Нет!» — одернул он себя. — «Сегодня ты не куришь!»
Нет, так действительно не бывает! Не было ни гроша, да вдруг алтын!
  Он невидяще смотрел в темное окно. И видел ее глаза, улыбку, изящную шею... Мужчина вглядывался в это отражение так пристально, как никогда бы не посмел смотреть на нее наяву. Он понимал, что если не будет контролировать себя, то будет пялиться на попутчицу, не отрывая взгляда и даже не моргая, чтобы не упустить ни одного мгновения.
«Ну, ты влип, парень!» — рука опять привычно потянулась за сигаретой. Ему что-то надо было делать, чтобы отвлечься и успокоиться.
«Десять… пятнадцать… двадцать три…» — он считал шепотом приседания, шумно выдыхая воздух. Пожалуй, достаточно. Андрей опять посмотрел в окно. Женщина по-прежнему улыбалась ему из заоконной темноты.
«Вы позволите?»
«Разумеется, позволю! Я вам все позволю!Интересно, кто она? Дизайнер? Модельер? Хозяйка косметического салона? Какой-нибудь референт в крутой компании? Журналистка? Ведь не каждого начальник поезда вот так запросто переведет из купе в СВ. И как ее зовут?» — Андрей попытался подобрать ей наиболее подходящее имя, но ни одно из вспомнившихся его не устраивало. Все они были какими-то плоскими, неинтересными, «невкусными».
«Здравствуйте, меня зовут Андрей. А как ваше имя? Вы живете в Москве? Нет? В Петербурге?» Именно так — в Петербурге. В самый раз — солидно и не вычурно. Он вдруг вспомнил, что она была без вещей. Одна только сумочка. Оставляла багаж в камере хранения? Точно! Как же это он сразу не догадался?! Она пошла за вещами, пока он метался по залу как пес, потерявший своего хозяина! Идиот! Как же ты не сообразил сразу? Мог бы предложить свою помощь, а потом вы шли бы по перрону и разговаривали. Был бы железный повод познакомиться и произвести нужное впечатление. Стройный, сильный, галантный мужчина легко и небрежно тащит тяжеленную сумку, при этом непринужденно ведет разговор, придерживая ее на ступеньках за локоть свободной рукой. А она бы слушала его, иногда отвечая короткими фразами, смотрела ему в глаза и улыбалась. Андрей так явственно представил себе эту картину, что даже застонал от досады.
  Его мысли прервал треск открываемой двери. В тамбур ввалились парень с девушкой.
— А она мне говорит, — услышал он возбужденный голос, — ваша курсовая не готова, поскольку нет полных данных по исследованию рынка ваших услуг. Представляешь?! Я ведь эту курсовую скатала один в один с сайта сданных курсовиков! — девушка прикурила от сигареты парня и затянулась. — Вот же стерва!
Андрей поморщился. Картинка исчезла, очарование пропало, образ размылся, мягкий, «улыбающийся» голос сгинул под натиском громкого возмущения. Он повернулся от окна и посмотрел на девушку, невольно сравнивая ее с «его женщиной». Обтягивающие джинсы, растянутый свитер неопределенного цвета, какие-то побрякушки до пупка, дымящаяся сигарета, нога в ботинке на толстой рифленой подошве, упертая в стену.
«Вот интересно, для чего ей в городе вибрамы?» — мелькнуло у него в голове. — «Эта — деваха. Та — Женщина. Вот и вся разница».
Неожиданно для себя он успокоился.

IV
  Дверь в купе была приоткрыта. Андрей деликатно постучал и, услышав «Заходите, пожалуйста», протиснулся внутрь. Его попутчица полулежала, до пояса укрывшись одеялом, читая какую-то модную книжку. «Мураками, кажется», — отметил он про себя. — «А сколько раз я обещал себе почитать его! Вот и была бы тема для беседы».
— Вам нравится современная японская литература? А японская поэзия? Хокку, танка… А мне больше нравится арабская поэзия. Она не столь вычурна как японская, и более понятная для меня. Например, Мирза Шафи Вазех. Он не так знаменит, как Омар Хайям, но мне нравится больше. Какая глубина мысли, какие изящные обороты!..

Где рай земной? — вы спросите меня,
В сердцах красавиц, на спине коня.

Или вот это:

Добру и злу дано всегда сражаться.
И в вечной битве зло сильнее тем,
Что средства для добра не все годятся,
Меж тем, как зло не брезгует ничем.

А вот еще:

Разумно рассуждать куда как мудрено.
И все же во сто крат трудней молчать умно.

Мужчина поймал себя на том, что продолжает тупо стоять и пялиться на книжку. «Хорошо хоть губами не шевелил», — с досадой подумал он. — «Да, Андрей Владимирович, вам действительно лучше помолчать!»
Он повернулся и стал готовить постель. Женщина включила бра у себя над головой.
— Вы можете погасить свет, — услышал он ее голос. Андрей послушно щелкнул выключателем.
«Как же мне раздеться без сопения и глупой возни под одеялом? Учат же этому где-то. Вон, в стрип-клубах не протолкнуться, причем мужской стриптиз почему-то гораздо популярнее женского. Ладно, повременю с этим», — он сел поближе к окну и, делая вид, что внимательно смотрит в окно, стал разглядывать ее отражение. Теперь это можно было делать спокойно, не опасаясь быть застигнутым врасплох. Густые, темные, почти смоляные волосы, стильная стрижка. В разрезе глаз что-то азиатское. Умело наложенный макияж. Тонкая цепочка на шее. Тонкая высокая шея, узкие запястья, длинные пальцы, колечко с небольшим камешком. Обручального кольца нет, отметил он с какой-то радостью. Безукоризненные ногти, в меру длинные. Стильность даже в мелочах. Он всегда ценил это в женщинах. От нее исходила тонкая, едва уловимая прозрачность. Она была изящной и гармоничной как… Как китайская ваза. И запах! Он не курил уже больше часа и поэтому смог уловить… Это не было привычным запахом духов. Это был запах чистоты и свежести. Запах настоящей аристократической женщины. Такой, как она.
  Его фирма занималась элитным парфюмом, и он знал, что означает такой запах. Это ее духи! Они предназначены для нее! Но как же она потрясающе безукоризненна! Ни одного изъяна… При этом ее внешность ничем не напоминала холодных красоток из глянцевых журналов с равнодушно-надменным взглядом. От нее исходило какое неуловимое, живое тепло. До него вдруг внезапно дошло, почему никто так и не смог затянуть его в свои сети, хотя среди его коллег было немало красивых и умных женщин. Они его не восхищали! А здесь было мгновенное восхищение и такое же мгновенное понимание — вот она! Его Женщина! Вспышка. Да, именно это слово.
  Андрею не хотелось отрывать от нее своего взгляда ни на мгновение. «Интересно, есть у нее кто-нибудь? Ну что за дурацкий вопрос? Разве может быть такая женщина одинокой? Это нонсенс!» — он поставил локти на столик и опять зацепил бутылку с коньяком.
— Хотите коньяк? Говорят, он расширяет сосуды, успокаивает сердце. Да и согреетесь. Спать будете сладко-сладко. Настоящий, армянский. Подарок. — Чуть смущенная улыбка тронула его губы.
— Пожалуй, выпью глоточек. Даже с удовольствием. Продрогла я немного. Все никак не согреюсь, — мягкая улыбка, извиняющиеся нотки. Само очарование!
— О! Тогда одним глоточком не отделаетесь, — он улыбнулся еще шире, отвинчивая пробку.
— Ну что, за приятное знакомство? Меня зовут Андрей. Должен сказать, я не слишком везучий по жизни, но, кажется, небо, наконец, услышало мои молитвы и мне сегодня фантастически, несказанно повезло! Не буду скрывать — я всегда мечтал о чем-то таком, о такой попутчице… Кстати, я вам уже говорил, что вы потрясающе, невероятно привлекательны?
  …Поезд несся вперед с огромной скоростью. Иногда в темное купе залетали случайные лучи от прожекторов, стоявших на переездах. Его рука мягко накрыла ее руку, ощутив нежность и тепло кожи.
— Мне очень хочется верить, что эта встреча не послед…
Хррряцк!!! Дверь открылась с характерным вагонным клацаньем и в купе вплыла проводница с чаем. Андрей от неожиданности вздрогнул. Картина волнующе-прекрасного романтического вечера исчезла, как фильм под натиском назойливой рекламы. Его спутница лишь на мгновение оторвалась от книжки, бросив взгляд на проводницу и опять углубилась в чтение.
— Спасибо, — буркнул Андрей и сам поразился, сколько плохо скрываемой досады прозвучало в его голосе. Он помешал ложечкой бурую жидкость. Звук показался ему слишком громким. Даже пронзительным. Отложив ложечку, отхлебнул. Чай был горячий и невкусный. Андрей обжег язык и втянул в себя воздух сквозь стиснутые зубы. В тихом купе это прозвучало неприлично громко и неуместно.
«Все у тебя не так, болван!» — разозлился он на себя. — «Ни заговорить, ни выпить предложить, ни представиться, ни даже имя узнать…»
  Пить чай расхотелось. Андрей скинул туфли и, забравшись под одеяло, попытался стянуть с себя джинсы. Штаны были узкие и плохо слушались. Он задержал дыхание, чтобы не сопеть и, злясь на себя, буквально сдирал их. Одеяло и простынь мешали, все было ужасно неудобно, и мужчина, барахтаясь и путаясь во всех этих тряпках, остервенело елозил ногами. Наконец это ему удалось. Так, а вешать их как? Надо как-то вставать… Он непроизвольно глянул на спутницу и увидел, что женщина лежит спиной к нему. Ему показалось, что ее плечи трясутся от едва сдерживаемого смеха.
  «Так. Все, хватит!» — Андрей шумно и досадно выдохнул и, встав, повесил джинсы на вешалку. Затем, уже даже не пытаясь прятаться, демонстративно снял носки и засунул их в туфли. Вдруг ужасно захотелось курить.
«Нет, это будет уже слишком», — решил он. — «Хватит с нее и моей полуголой задницы». Снял рубашку и повесил поверх штанов. Секунду подумал и решительно стянул с себя майку. Его взгляд непроизвольно упал на отражение в зеркале двери. Торс не как у Шварценеггера, но вполне приличный, загорелый, в меру развитый, а на прессе даже проглядывают пресловутые кубики. Он инстинктивно втянул в себя живот и расправил плечи. Ему захотелось демонстративно постоять или даже пройтись в таком виде по купе, хотя идея была совершенно дурацкой. Андрей легко наклонился и поднял упавшее одеяло. Расправив постель, шумно, не стесняясь, улегся на спину.
«Тряпка!» — выругал он себя. — «Пацан! Ты чего испугался? Женщин никогда не видел? Да, она фантастически хороша! Да, таких ты еще, кажется, не встречал, но она всего лишь женщина. Все, хватит! Спать. И постарайся не храпеть».
Он закрыл глаза. Мерный шум двигающегося скоростного поезда успокаивал, уводя в какую-то нирвану…
«Смотрите, не опоздайте…»

V
  Ладони мягко касались волос на его груди. Затем кончики пальцев нежно коснулись его губ и медленно прошлись обратно, от подбородка, по шее, к солнечному сплетению. Он непроизвольно поднял руки и жадно притянул к себе лицо незнакомки. У нее были очень мягкие, невероятно нежные губы. Задыхаясь, он неистово целовал губы, шею, плечи...
  В окно ударил свет прожекторов, и колеса вагона загрохотали на стрелках. Андрей очнулся. По купе мелькали лучи от фонарей очередной станции. Попутчица спала на своей полке, лицом к нему, укрывшись одеялом до самой шеи. В бликах мечущегося света он смотрел на полуоткрытые губы, на тонкий, с едва уловимой горбинкой нос и разлет бровей… Странно, но эта горбинка ничуть не портила ее, наоборот, добавляла изюминку.
  Поезд продолжал лететь сквозь ночь по гладкому «бархатному» пути. «Мы с ней как два рельса» — вдруг подумал он. — «И так же как поезд соединяет собой рельсы,  так же и нас соединило это купе. Только вот рельсы всегда рядом и никогда вместе. И как стрелки то сводят, то разводят их в разные стороны, чтобы никогда больше не позволить им встретиться, так и нас сводят и разводят навсегда вокзалы и поезда». Уже окончательно погружаясь в сон, он подумал: «Завтра обязательно надо будет взять у нее телефон…».
Андрей проснулся за двадцать минут до прибытия от стука двери. Потянулся, взглянул на часы и понял, что проспал. В купе он был один и ему никто не мешал быстро привести себя в порядок. Натягивая джинсы, Андрей нащупал пачку сигарет. «Может и курить бы бросил», — мелькнула шальная мысль. — «Вот только умыться не успеваю», — поморщился он. — «Ладно, все равно через полчаса буду уже дома».
Настроение было бодрое, Андрей был собран как всегда в понедельник утром. Он запихнул в кармашек сумки непочатую бутылку коньяка и так и не пригодившиеся стаканчики.
Приоткрыв дверь, увидел свою попутчицу, стоявшую в коридоре у окна. Женщина оглянулась на шум открываемой двери.
— С добрым утром, — ее взгляд и голос опять погнали мурашек по его спине.
— И вас с прибытием!
Сейчас, в ярком свете он смог лучше разглядеть ее лицо и глаза и не смог не отметить ее невероятную для столь раннего утра свежесть. Как будто только что из салона красоты. И как ей это только удается? Поезд дернулся и остановился. Андрей вернулся в купе и сел на диван. «Успею, чего толкаться? И еще — я не уйду первым! Телефон! Надо обязательно взять у нее телефон! Где мои визитки?» — он стал лихорадочно рыться в сумке в поиске бумажника.
  Его попутчица вошла в купе, взяла с дивана свою сумочку и шагнула обратно в дверь. На мгновение остановилась, будто запнувшись. Андрей поднял голову и встретился с ее обжигающим, насмешливым взглядом.
— А знаете… вчера, — произнесла она с легким нажимом, — я бы с удовольствием выпила с вами по рюмочке коньяка.