Горьковские

Горьковские

Стройбат, скажу я вам, дело не шуточное, но в отдельных случаях вполне забавное…
Шла первая неделя нашей службы в должности рядовых военных строителей. Войсковая часть, относящаяся к московскому округу ПВО, располагалась в живописном месте на Брянщине, среди плотных партизанских лесов, полей и кое-где разбросанных деревенек.
Те, кто строили нам «жилище на два года», вероятно, использовали архивные чертежи сталинских или нацистских лагерей, ибо от дощатых бараков, забора (наполовину из досок, наполовину из колючей проволоки) и кирпичного (!) уличного туалета несло страшными сороковыми. Для полной картинки не хватало пулемётных вышек по углам части, но, по-видимому, хозрасчёт и самоокупаемость, провозглашённые Перестройкой, не терпели архитектурных излишеств.
Примерно к третьему дню пребывания в части с нас слетела последняя гражданская блажь, полностью «вышли» домашние пирожки и появилась стабильно острая потребность в еде.
На первом построении шеренгу внимательно оглядел капитан в морской (!) форме и плотоядно спросил:
- Откуда, воины?
- Горьковские! - голодно и звонко ответили мы.
- Бля… опять алкоголиков прислали, - осклабился он.
Мы недоумённо молчали. Среди нас, конечно, встречались разные типы, и мы это хорошо знали ещё с Дзержинска, где расположен сборный пункт призывников по Нижегородской губернии. Были недавно «откинувшиеся», семейные «переростки» и больные, но чтобы все поголовно алкоголики… Мы даже молча попытались возразить.
Офицерский состав (или отцы-командиры) в части оказался не лучше: капитан, списанный на берег за драку на корабле, майор - особист, переведённый к нам из автобата за пьянство, подполковник-танкист, пониженный в должности за чрезмерную строгость к подчинённым… Короче, полная «махновщина».
Из нас, ста двадцати человек нового призыва, после принятия присяги планировали сформировать новую роту. Поэтому «дедовщины» не предвиделось - все старослужащие оказались не у дел. Зато в связи с Перестройкой и курсом пока ещё советских республик на самоопределение вдруг остро стала чувствоваться нехватка братской дружбы. На четвёртый день мы уже весело бились с грузинами, грузины с чеченцами, а многочисленная группа из Средней Азии, по-моему, выбирала себе хана и выясняла отношения о старшинстве по схеме: «мой папа знает в лицо самого Рашидова» (Рашидов - партийный лидер Узбекской Советской Социалистической Республики).
Таким образом дав нам развиваться физически, «отцы-командиры» не забывали о совершенствовании нашего интеллекта. Например, мы узнали, что клейкая перловая масса, которая составляет основу завтрака, называется «дробь шестнадцать», что «два солдата из стройбата заменяют экскаватор», и что кирзовые сапоги весят 3 кг.
На вечерние построения к нам ежедневно захаживал «чёрный» капитан для разбора дневных «подвигов». Его обычный монолог длился час и состоял из отборного морского фольклора. Заканчивал он всегда так:
- Моя фамилия Гаджук! Я буду гадом и жуком, но рано или поздно кого-то из вас посажу!
После этого следовал долгожданный отбой.
Надо сказать, что в первые дни службы мы, молодые горьковские, чувствовали какую-то невидимую поддержку, исходящую из стен «дедо-дембельской» казармы. Выяснилось, что в ней жили пятеро наших земляков - уже дембелей. Этой пятёрки хватило за два года службы на то, чтобы сформировать у командования части стойкое убеждение, что поголовно все горьковские - алкоголики. Вот этот-то ярлык и перешёл нашему призыву по наследству.
В понедельник, на восьмой день службы, мы в качестве зрителей и участников присутствовали на утреннем разводе. Было восемь утра, и июльское солнце обещало жаркий день.
Началась перекличка: командиры отделений рапортовали взводным, взводные - ротным, ротные - дежурному по части, дежурный по части - временно исполняющему обязанности командира части Гаджуку о наличии бойцов в строю, о количестве больных и отсутствующих…
Неожиданно перед воротами части рядом с КПП затормозила «Волга» - такси. Вышел таксист и крикнул в сторону плаца:
- Эй, кто-нибудь, заберите вашего…
Гаджук дал команду двум бойцам, чтобы они привели солдата, находящегося на заднем сиденье машины. Бойцы не смогли поставить на ноги утомлённого ночным бдением самовольщика и, взяв его за руки и за ноги, вытащили из машины на дорогу. Такси укатило.
- Тащите его сюда, - приказал Гаджук.
Вся часть с интересом наблюдала происходящее.
Бойцы внесли солдата на плац и положили к ногам «чёрного» капитана. Гаджук наклонился к нему и гаркнул:
- Рядовой Белов! Встать!
Рядовой Белов что-то пробурчал и открыл глаза.
- Рядовой Белов! - повторил Гаджук. - За самовольное оставление части, за нетрезвый вид и неподчинение - пять суток ареста!
Тут рядовой Белов окончательно сфокусировался и довольно чётко выдал:
- А пошёл-ка ты на х..й!
Часть полегла от хохота - от рядовых до офицеров.
Гаджук в ярости добавил еще пять суток ареста и приказал бойцам унести рядового Белова в казарму отсыпаться.
Назавтра рядовой Белов сотоварищи поехали домой на дембель, в город Горький, а нам оставалось только подхватить оставленное ими знамя…


Сентябрь, 2007г.