Путевые заметки женщин элегантного возраста

Мужчине, который сумел в мою Осень внести радость Весны, зной Лета и знает, как защитить меня от метелей  Жизни...



                Ангел-Хранитель постой за плечами
                в час, когда в небе темно от печали….
                       Из репертуара Лолиты Милявской



       Вместо предисловия.

       Жаль, если у Вас нет дачи…. Дача – это посадка огородных культур, прополка и сбор урожая, чаще – урожая колорадских жуков. Поездка за N-километр на дачу общественным транспортом и есть самое большое женское развлечение, причем, особенно забавным оказывается возвращение домой в «затаренно – загруженном» виде.
Вот и сегодня, возвращаясь в этом самом «затаренно – загруженном» виде в город, в ожидании электрички я присела на скамеечку. Подремать бы на солнышке, таком ласковом солнышке Бабьего лета... Дежурная по станции, проходившая мимо, грубо заметила:
- Дама, книжку обронили! Ишь с картохой, а культурная!
Дежурная точно ошиблась. Я не читаю романов в электричке, вот ничего и не роняла. Любопытство берет свое – заглядываю под скамеечку. Действительно, на асфальте лежит что-то коричневое. Поднимаю. Оказывается – это не книга, а большой красивый блокнот в кожаном переплете. Открыв его, ищу имя хозяйки. Однако, ни имени, ни фамилии не нахожу. Передо мной только исписанные крупным почерком листы да на первой странице заглавие, почти как у Радищева, – «Путевые заметки».
Электричка подана на посадку. До города 3 часа езды, что ж прочту «Заметки…», благо, почерк разборчивый….


       * * *
       «Я снова ниспослан Тобой. До Земли еще несколько мгновений. Позволь, обратиться к Тебе. Объясни мне – неразумному Ангелу, сколько женщин должно быть в жизни мужчины, чтобы он понял какая именно Женщина ему нужнее? Почему, случайно встретив однажды, любят до конца жизни, мечтая только о ней в трамвае и в постели, проклиная ее за независимость; ревнуя ее к детям и к работе, к подругам и к книгам, и даже к утру, которое настало, сменив очарование вечера? Он и сам не знает, что сильнее сжигает его Любовь или Ревность. Зачем, давно потеряв ее, он помнит вкус губ и запах тела и отчаянно борется с воспоминаниями…. И ненавидит ее за эти воспоминания. Почему в жизни Женщины должны быть Мужчины?… Это боль или познание, унижение или восторг, разочарование или урок? Считается, что «Мужчины – большие дети». Но почему без них нельзя иметь детей и зачем дети еще, если это, правда?…. Почему женщины в детях часто ищут тот самый взгляд, ту улыбку, которую быть может и не стоит помнить? Почему они могут ждать Любви всю жизнь?
Почему Любовь им дается раз?…. или несколько раз?…или все это не Любовь?…. Каждая их встреча – это твоя удача или боль, Господи? Сколько в жизни Женщины должно быть Мужчин?…
Что происходит, когда люди впервые смотрят в глаза друг другу? Если глаза – «зеркало души», то зачем они – бездна, а чаще омут? Зачем у них так кружится голова и куда в этот момент прячется Разум? Случайны ли эти встречи, Господи? И почему они как-то вдруг понимают, что Любви больше нет, что это конец, что рядом абсолютно чужой, случайный человек? И этот случайный, такой родной еще вчера, сегодня – такой далекий.
Не перестарался ли ты с «ПРАВОМ ВЫБОРА», Господи? Ну, выбрали один раз и все. Супруги, чета! И это на всю жизнь – типа «они жили долго-долго и умерли в один день». Так нет. Любопытны дети Твои и выбор их перерос в перебор. Мы носимся по Миру, разыскивая пару. Найдя, годами их ведем друг к другу. Лбами сталкиваем, детьми связываем и что?! Они выбирают сами и, ошибаясь в очередной раз, сетуют на тебя Господи.
Да и еще - кто такие «любовники»? Говорят: «Любовница – это очень много любви….» Ах, если бы только Любви! Только Любви: без зависти одиноких подруг и ненависти обманутых жен.
       «Мужчина не запоминает дат, он помнит ощущения»,- услышал я однажды. Почему Женщина помнит все?…Зачем ей эта память? Скольких она в жизни должна помнить?… Однако помнит! Отчаянно пытается не забыть. А я снова и снова вижу их лица и слышу голоса. У каждой Женщины есть своя история. Перекрикивая друг друга, они то молят о помощи, то отвергают эту мою помощь. Господи, все в твоих руках и ты знаешь все о дочерях своих неразумных, но сделай милость, выслушай же еще и исповедь! Я только и могу, что передать Тебе их исповедь, записав все эти истории…       
       Я снова ниспослан, но я не ропщу. Я смиренно исполню волю Твою. Ты решил, что я нужен им. Какая же благодать быть подле Тебя, Господи, но ты так решил - я снова ниспослан и я все исполню. Вот слушай….

       Урок 1 – 20 лет после первой любви.

       Руки парикмахера порхают над моей головой. Я становлюсь, все моложе, но мне больше никогда не будет 15 лет….
       Трудно быть симпатичной, когда тебе только 15, а у тебя уже очки. Очки в 15 лет – это кошмар. Ты прячешь их в карман школьной формы, когда на перемене смотришь на мальчика из 8 «В». Потом понимаешь, что все равно Он видит тебя в очках на улице и это бессмысленно – прятать их. Ты носишь очки, боишься ходить по бревну и еще ты - дочь учительницы!
       Одноклассник Валерка почему-то провожает тебя со школы домой и рисует для географии твои контурные карты. С ним весело, но очень неловко из-за его маленького роста. А тот, белокурый красавец из 8 «В» – единственный высокий мальчик в вашей параллели. Он – предел мечтаний для девчонок школы. Он так похож на Сергея Есенина.
 
- Ребята, у нас в классе новый ученик. Представься, – произнесла
«физичка».
- Меня зовут….,- представляется Он.
Да все, особенно девчонки, знают, как тебя зовут. Знают они и то, что ты из 8 «В». Только, что ты тот самый, Мой Сережка Есенин – я тебе никогда не скажу!
- Садись на свободное место, - говорит Екатерина Ивановна.
 Вместо последней парты Он подходит к нашей и, виновато улыбаясь, обращается к моей соседке:
- Пересядь, пожалуйста, ты. Я очень прошу.
 Моя соседка пытается возразить. В ней борются два чувства – ревность и любовь. Ревность протестует – ни за что! Почему это Он должен сидеть с учительской дочкой?! - а Любовь говорит – Уступи, ведь это Он просит тебя…. И Любовь побеждает: соседка пересела.
Сережка сел рядом со мной и тихонько произнес:
- Давай дружить! Я - Сережа, а ты – Тоня. Можно я буду так
тебя называть? Антонина – это долго и очень по-взрослому.
- Можно, - одними губами ответила я, и урок физики наконец-то
начался.

       Весеннее утро. Малыши на школьном дворе бегают друг за другом. Старшеклассницы заглядывают в зеркальца, поправляя челки, а старшеклассники, прячась за углом, курят.
- Привет, - обращаюсь к старосте класса. Она, поджав губы,
отходит к стене. Ничего не подозревая, повторяю попытку и произношу: «Привет!». Но она молча отворачивается….

       Обычная утренняя суета в классе перед первым уроком.
- Как ты решила задачу? - спрашиваю у своей бывшей соседки по
парте. В ответ – тишина.
- Лариса! Дай, пожалуйста, линейку, - теперь уже специально
окликаю старосту я.
- Больше с тобой никто не будет общаться! – выкрикивает Лариса.
И тут вся женская половина класса томно вздыхает – это в класс входит Сережка.
- Что происходит? – спрашивает Он
- Уже ничего. Привет!
Глядя на перекошенные злобой лица одноклассниц, я понимаю - мне объявлен бойкот. Самый настоящий школьный бойкот из популярной подростковой кинодрамы. Как же поведет себя в этой ситуации Он? Предаст ли?…

Работа парикмахера завершена. Вот и последняя порция лака для волос подарена моей прическе. Наслаждаюсь профессиональной работой, глядя на себя в зеркало. Интересно, а как сейчас выглядит наша староста? Когда она позвонила и пригласила меня на встречу одноклассников, я твердо была уверена, что не пойду. Потом любопытство победило. Очень уж захотелось увидеть их через 20 лет: Ларису - мать троих детей и Валерку, прибывшего из самой Новой Зеландии. Глупо идти на встречу «Школьных друзей», когда никаких друзей у тебя там не было. Были лишь одноклассники, и первая любовь, и бабий бунт против этой любви, и первая человеческая подлость, и первая женская победа в жизни!

- Ты что, не понимаешь?! Это она «наушничает» классухе. Она же учительская дочка, да еще отличница. Мы ее решили проучить! Ты с нами? - громко шепчет староста моему Сережке и замолкает, как только я подхожу ближе.
- Это вранье! – почти кричит он и обращается ко мне – Пойдем!
Староста пятится к двери, опасливо поглядывая на то, как Сережка
сжимает кулаки.
- Куда пойдем? – спрашиваю я.
- Я провожу тебя домой.
- Зачем?
- Они собираются тебя бить…. Вот предложили и мне по участвовать.
- И что же ты?
- Я иду с тобой. Завтра утром не смей выходить из дома, пока я не
приду. И ничего не бойся!
У школьного порога справа стоят все наши девчонки, а слева - ватага ребят и не только из нашего класса. Ого! Мероприятие по воспитанию учительской дочки приобретает всешкольный масштаб. Сережка толкает меня обратно в школу. К нему подходит Коля:
- Можно, мы с вами? Ребята решили, что пока вина не доказана, все
будем вас охранять.
Так вот в чем дело!
Неделю мы так и ходили – я и все мальчишки из класса. Мы шли вместе в школу, и из школы, и в кино, и в парк. Казалось, что кто-то очень взрослый и добрый, наблюдая за нами, лукаво улыбается и твердой рукой рассеивает тучи над головой. Сережка, наконец-то, не выдержал:
- Оставьте нас одних! Я сумею ее защитить. В конце концов, этот
бойкот из-за меня!
Через неделю всем надоело играть в молчанку. Очередное классное
собрание прояснило ситуацию – Наташка Белова периодически делилась детскими тайнами с классным руководителем. Бойкот был завершен, а Сережка по-прежнему встречал и провожал меня.

       Школа окончена. Поздняя осень. Я студентка – это практически новая жизнь. Зачем же ты пришел, Сережа?… Ты говоришь какую-то ерунду, а смотришь на меня, будто прощаешься.
- Я ухожу! - произнес он.
- Ну и иди себе, затем только приходил? - говорю такая вся
самоуверенная я.
Только спустя полгода я узнаю, что ты служишь в рядах Советской Армии, и что это Афганистан, и что это война….

- Привет!
- Надо же, ты? …
Я приглашаю войти в дом, так неожиданно появившегося на пороге, одноклассника, пришедшего, кажется из прошлой жизни.
- Видел твою маму. Она сказала, что ты замужем и у тебя - сын.
А я вот зашел….
- Теперь у нас трое сыновей на двоих.
- Как твой институт?
- Я в декретном отпуске.
- Можно я тебя поцелую? – и, не дождавшись ответа, обнимает и
целует. Я же отчетливо понимаю, что так и должно быть….

- Потанцуем? – предложил Сережа, протягивая мне руку.
Он удивительно хорош, мой одноклассник, на встрече «Школьных
друзей» через 20 лет после окончания школы.
- Да – одними губами ответила я.
- Кажется это наш первый танец?
- Точно - первый, - отвечаю, улыбаясь. Надо же первый танец - через
20 лет после первой любви.
Мы танцуем, а скрипки у Морриконе то страдают, то шепчутся, то смеются….
- Можно я заеду завтра?
- Да.
- Мы так давно не виделись.
- Три дня.
- Это очень давно….
Подхожу к праздничному столу.
- Лариса, ты умница, что всех собрала! - произношу, поднимая бокал - Ребята! Хочу сказать Вам: «Большое спасибо!». Вы лучшие мои учителя! Я все помню, нет-нет, я ни в чем Вас не упрекаю. Я действительно благодарна: вы подарили мне первую швабру для набивания шишек, но не отняли первой любви. Удачи Вам всем! – и я залпом выпиваю то, что было в бокале, позабыв, что напиток этот пьют медленно, глотками, долго перед тем согревая в ладони бокал.
- Антонина! Это я организовал бойкот….- поднимается со своего места Валерка. – Мы с тобой так дружили, а тут появился Он, и ты ушла к нему! Ушла сразу и навсегда! Я очень любил тебя тогда и сейчас всем могу сказать об этом. Потом я, как последний гад, сделал тебе больно и убежал. Бежал через годы до самой Новой Зеландии. Вот только теперь, будучи женатым иностранцем и далеко немолодым человеком я прошу у тебя прощения!
- Ты? – стоном удивление выплескивается из меня. Всю жизнь я считала это бабьим бунтом, женским заговором против взаимной первой любви!… Господи, как же ты допустил такую ошибку?!…
       Подхожу к Валерке, обнимаю его, прижимаясь щекой к макушке. Я целую эту почти серебряную макушку, а он вздыхает о том, что так и остался мужчиной маленького роста.

       Урок 2 - Встречи, расставания, поезда…

       Вечер. Я поднимаюсь пешком по лестнице, идущей из холла на 2 этаж, в шикарной интуристовской гостинице. Вдруг с размаху кто-то хлопает дверью этажом выше. Поднимаю голову и вижу: на меня несется взлохмаченное чудовище неопределенного возраста с длиной тела около 175 см. Оказывается – это мужчина. Он в рабочем синем халате с коричневым чемоданчиком в руке. Сантехник или электрик? Он несется с бешеной скоростью, и я опасливо прижимаюсь к стене. Правильно, нечего отдыхающим ходить по служебной лестнице. Я же страшно закомплексована, несмотря на мои почти 20 лет. Я провинциалка, а эти чудовищных размеров лифты и зеркала действуют завораживающе, да и номер у меня далеко не «люкс», вот и пользуюсь служебным ходом.
- Боже! Какая женщина! Как вас зовут, сеньора? Вы когда
приехали?… Еще вчера такой здесь не было, – все это незнакомцем произносится на одном дыхании, но он и не собирается останавливаться. Он несется далее, чуть сбросив скорость на повороте лестничного марша.
- Катери….на, - запнувшись от неожиданности, я едва выдавила из
себя.
- До встречи, моя Кати! – загадочно произносит он, перекроив мое
имя на французский лад, и уносится в сторону подвала.
Пожав плечами, я продолжаю подъем…. Что это было? Начало курортного романа?.. С кем? С сантехником неопределенного возраста?.. О Боже, только не это!

       Что-то назойливо тарахтит в ухе. Открываю глаза. Звонит телефон. Причем он не звенит, он подпрыгивает на тумбочке. Я в гостинице всего 10 часов и ни с кем не знакома. Кто может звонить мне в номер? Беру трубку:
- Алло.
- С добрым утром, сеньора! Вишенка моя уже встала? Даю тебе 40
минут на красоту и жду в холле. Будем знакомиться!.. – и короткие гудки.
То ли я еще не проснулась и это продолжение сна, то ли меня кто-то разыгрывает. Ну и ладно. Никуда я не пойду. Февраль. Студенческие каникулы. Красота! Я вновь уснула.
Разбудил меня негромкий, но настойчивый стук в дверь. Боже, что творится в этой гостинице? То звонки, то стук в дверь – сумасшедший дом какой-то. Который час? 10.00 - как же рано еще. Но поднимаюсь, надевая на ходу халат, и иду к двери.
Как только ключ в замке завершил свой последний оборот, меня толкнули дверью в глубь прихожей. На пороге моего номера, прикрыв за собой дверь изнутри, возник мужчина. Это был шатен в темном костюме и невероятно модном бежевом свитере «гольф». Серые глаза, руки пианиста… Интересно, сколько же ему лет?.. Он заключил меня в объятия и поцеловал в правую щеку.
- У тебя что под халатом, ничего нет? - вымолвил, отодвигая меня от себя, - отойди, а то я за себя не ручаюсь, - и правой рукой вытащил из внутреннего кармана пиджака три короткие белые гвоздики. - Вот, украл на столе у администратора холла. Правда, они прелесть? – сказал он, протягивая мне цветы.
Да-а, краденых цветов мне еще не дарили! Если честно, то мужчины мне еще никаких цветов не дарили. Это мои первые цветы и, вероятнее всего, мой первый мужчина.
- Одевайся. Я жду тебя в холле… - и дверь за ним захлопнулась.
«Девочка, а ты, кажется, влипла!» - шепнул мне на ухо кто-то
невидимый – то ли Ангел, то ли Бес.

       Спускаюсь по той же служебной лестнице. Ищу Его глазами в холле,
но не нахожу. Разочарованно, и потому медленно, иду к выходу.
- Ну, наконец-то. Оказывается ты соня! И почему ходишь пешком?
Я ждал тебя у лифта – произнес, выходя из-за колонны, утренний гость.
- Мне так больше нравится, - почти хамлю ему я. Ну не признаваться
же, что я просто боюсь этого лифта, и этой гостиницы, и его самого.
Подходим к выходу и швейцар (такой себе «амбал» лет 25) в почтительном поклоне произносит:
- Альберт Николаевич, вертолет готов.
- Спасибо. Мы вернемся часа через два. Если кому-нибудь буду
нужен, то свяжитесь по рации. Пусть накроют легкий завтрак на двоих в кабинете директора – произнес мой спутник, выходя из холла на улицу.
У кромки тротуара стоит белая, скорее всего казенная, «Волга». Открывает дверцу, приглашая садиться.
- Я никуда с Вами не поеду! – кричит из меня пионерско -
комсомольское воспитание («с чужим дядей никогда и никуда»). – Кто Вы? Я даже не знаю, как вас зовут!
- Ну, имя мое пару минут назад произнес Серега, что стоит у выхода.
А кто я? Я сегодня хозяин всего этого, – и он сделал правой рукой полукруг, указывая на гостиницу, на море за ней, на небо над головой. – Да, кстати, ты так запросто открыла мне дверь номера, что если бы я хотел совратить малютку, то сделал бы это там у тебя - час назад. А раз не сделал, то и бояться нечего. Садись и учись получать удовольствие.
- От чего получать удовольствие? - пролепетала я, усаживаясь на
правое переднее сидение автомобиля.
- Учись получать удовольствие от всего, что увидишь и
почувствуешь: от скорости в хорошей машине, от полета в дребезжащем вертолете, от любви, в которой мало толка и много секса, и от мужика, который несет весь этот бред. Поехали, - и он повернул ключ зажигания.

Солнце, небо, полет в экскурсионном вертолете, невероятной красоты пейзажи внизу. Рядом мужчина, который обнимает меня левой рукой и, прижимая к себе, что-то шепчет на ухо. Он прикасается губами к щеке, убирая с нее прядь непослушных волос, а у меня останавливается сердце. Надо же…. Что со мной происходит? Ведь он даже не красив. Только вот глаза….
Экскурсия окончена, он привез меня к гостинице. По дороге мы уже запросто болтали. Я абсолютно не боюсь его.
Гостиница, технический этаж, приемная директора комплекса.
- Дана, я вернулся! Стол накрыт?
- Да. Но я не очень поняла. Вы действительно просили только чай и
сладости? А коньяк? Да и когда прибудет VIP-персона, из-за которой тут такой ажиотаж.
Он подошел к секретарше, прошептал ей что-то на ушко и глазами указал на меня. Она удивленно приподняла бровь, он снова ей что-то прошептал.
- Проходите, пожалуйста, мадемуазель. Мы Вам очень рады – с перекошенным лицом произнесла Дана.
Мой поклонник, хитро улыбаясь, наблюдал за происходящим.
И вдруг вся, неиспользованная мною ранее, провинциальная генетическая спесь, прошла волной по спине. Я расправила плечи, приподняла подбородок и повернула голову влево, от чего длинные шелковые волосы растеклись по плечам, окинула «секретутку» взглядом венценосной тезки и медленно вошла в распахнутую дверь кабинета. Дверь захлопнулась изнутри. Мужчина, схватил меня за плечи, развернул лицом к себе и поцеловал страстно, но с почтением, как императрицу.
- Как же ты хороша, матушка! Вот тебе и провинциалка! Как ты ее,
а…., – хохотал он.
- Я княгиня по крови, хотя сегодня и не VIP-персона. Просто
ненадолго забыла об этом.
- Не видел тебя утром в бассейне, а приходил специально. Ты не
умеешь плавать или у тебя нет купальника?
- Умею. Но…
- Что но? – перебивает он, наливая чай в чашки, - «Женщина, не
умеющая танцевать и плавать, не годится для любви»,- говорят японцы, а они в этом знают толк!
Как же ему рассказать, что я далеко не Баттерфляй и совсем еще не
мадам?… Неужели он не видит, что мои верхние объемы: 95 и 75 см еще ничего, но вот нижний 100 – это просто катастрофа.… Вдруг показалось, что все эти мысли написаны у меня на лице, отчего я вся сжалась в комок и готова была разрыдаться, а княгиня во мне куда-то подевалась. Он на меня внимательно посмотрел и ничего не сказал.

Наш третий день. Этот странный мужчина проводит со мной по 12 часов в сутки, даже не пытаясь затащить в постель. Мы гуляем вместе, он показывает все тайные и явные входы и выходы в этом стеклянном дворце. Я уже освоила всю техническую часть своего номера. Я полюбила кататься в лифте. А он лишь нежно обнимает и целует меня, но ничего дальше, хотя я и не знаю, как оно бывает это «дальше»….

Телефонный звонок:
- Возьми только самое необходимое. Через 2 часа самолет. Оденься
по теплее. Там, куда мы летим, конечно, не Северный Полюс, но и не Дагомыс. У тебя 30 минут. Жду в холле.
- Я никуда не собираюсь лететь!… – поспешно возражаю я, но мой
собеседник уже отключился.
Послушно собираюсь. Почему я выполняю все его указания? Просто
потому, что я ему верю. Кажется, он не может причинить мне боли…

В Ленинград, вот оказывается, куда мы летели. Зачем?… Задавать ему вопросы не имеет смысла – он на них не отвечает, только лукаво поглядывает.
Эрмитаж…. В музее реставрация…. Доступ посетителям закрыт. Он подходит к охраннику, что-то говорит и достает голубую книжечку. Я заметила, что волшебная книжечка с загадочным золотым оттиском «Интурист СССР» открыла нам уже массу различных дверей. Помогла и на этот раз.
- Да-да я знаю.…Но мы только на полчасика и только в один зал – говорит он охраннику на ходу и тянет меня за руку. Идем через залы. Какие-то люди и работа кипит. Он распахивает очередные двери и вталкивает меня в зал.
- Смотри. Смотри внимательно! Это плохо? Смотри – это плохо?!
почти кричит мой экскурсовод, рукой указывая на холсты на стенах. – Пусть я старый дурак и старше тебя на 30 лет. Но тот, кто это писал, любовался именно телом. Он любил – нежно, трепетно. Человечество веками наслаждается этой красотой. Ответь: это плохо? ... Я тоже хочу восхищаться тобой! Что же ты, как монашка, вся в черном? Что же ты так боишься раздеться, и сжимаешься в комок, когда я к тебе прикасаюсь? Вот ходи и смотри, пока не поймешь о чем это я! – и «вылетел» из зала.

В этом крике была такая злость и такая искренность, а за грудиной у меня что-то сжалось в комок и подкатывает к горлу. Я брожу по залу от одного шедевра к другому, слезы катятся по щекам. И вот, оказывается, что я реву уже просто в голос, всхлипывая и не вытирая слез. О чем я реву? Что оплакиваю? Они прекрасны – эти женщины и мужчины, их обнаженные тела пропорциональны и не очень, но они великолепны, словно созданы друг для друга, ибо созданы с любовью. Конец зала. Странно – в раме одетая и очень несчастная… Правильно – это мое отражение в огромном старинном зеркале. Как-то вдруг сами по себе расправляются плечи. И грудь чуть вперед, и головку несколько кверху, шелк волос по спине, и я встречаюсь взглядом в зеркале с ним. Он обнимает меня:
- Да, милая моя! Ты создана для любви. Бог, создавая тебя,
любовался, помни об этом!

Мы летим в самолете, держась за руки. Моя голова у него на плече. Я глажу его по левой руке и цепляюсь за обручальное кольцо на безымянном пальце. Господи! Как же я не внимательна - он женат! Так вот во что я влипла. Хотя нет, еще не окончательно влипла. Я же еще не отдала ему то «самое дорогое, что есть у девушки», как учит нас пионерско-комсомольское прошлое. Но почему кольцо на левой руке? Он что католик? Этого только недоставало. Перехватив мой взгляд, он отвечает на немой вопрос:
- Так, только без сцен! Я не католик, я вдовец и обязательно
расскажу тебе об этом, но не сейчас.
  Приезжаем в гостиницу. Он идет со мной в номер.
- Вишенка, ложись и отдохни, ты устала!
- Но…
- Да. Я знаю, что ты очень хочешь этого. Но я добьюсь, чтобы ты
очень хотела этого именно со мной. Отдыхай…

       Утро. Он зашел ко мне в номер на одну минутку.
- Твой купальник. Через пять минут ты в малом крытом бассейне. Я закрыл его для тебя по техническим причинам на 30 минут. Если ты не покажешь мне, как умеешь плавать, то я никогда не буду тебя любить. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя любил? Одевай немедленно! - И он, как волшебник, извлек из рукава какую-то кисею бежевого цвета с тонкими черными кантиками, швырнул ее на мою тумбочку и ушел.
Когда я натянула на свое миниатюрное тело этот ужас, то только по кантикам догадалась, где заканчивается тело и начинается ткань. Но купальник (а это был именно он) оказался мне впору. В нем было уютно. Я придирчиво осмотрела себя в зеркало. Все в порядке. Придется идти в бассейн….
       Какое это блаженство плавать одной в шикарном бассейне, еще и, сознавая, что он из-за тебя закрыт для остальных. А там, в конце бассейна - столик и кресло. На столике коктейль и фрукты, на спинке кресла огромное махровое полотенце. Плыву к этому «острову счастья».
- Алик, где ты откопал это чудо?
- Подбери нижнюю челюсть и марш отсюда. Хватит с тебя твоих баб.
Это не только чудо, это моя Кати.
- Смотри, отобью.
- Только попробуй.
       Этот диалог происходит у меня за спиной. Я не так хорошо плаваю, что бы элегантно перевернуться на спину. Приплыв к «островку», оглядываюсь – Алик (он же Альберт Николаевич – мой поклонник) плывет ко мне. Его собеседника не видно.
- Ты прелестна! Но хорошего понемножку, а то сейчас я с тобой
такое сотворю! Пей коктейль и марш в номер! Пора открывать бассейн.

Звонит телефон:
- Открой дверь, чтобы я незаметно вошел.
- Что за конспиративные штучки? – возмущенно спрашиваю я.
- «Осторожность – мать отваги». Открывай. Я иду.
Щелкнула дверь. Он уже в номере.
- Привет! Я не видел тебя 10 часов.
Стук в дверь.
- Ты кого-то ждешь? - спрашивает шепотом.
- Нет. И почему мы шепчемся. Что за «прятки». Объяснись в конце
концов!
- Я не сантехник и не директор комплекса, как ты могла подумать.
Я его зам. по технической части. Иными словами - я инженер по технике безопасности. Пойми, что если меня застанут с тобой в номере мне здесь больше не работать. Вот отсюда и конспирация.
Стук в дверь повторился.
- Я выйду на балкон. А ты быстренько избавься от посетителей.
Он вышел на балкон и задернул за собой шторы.
Позевывая, открываю входную дверь. За порогом горничная, а рядом с ней женщина предпенсионного возраста со следами былой красоты на лице и чемоданом в руках.
- Это ваша соседка. Номер-то двухместный, – изрекла горничная
тоном судьи, оглашающего приговор о пожизненном заключении.
- Добрый день. Я Тамара Петровна и мне приятно, что у меня такая
молодая компаньонка, – добавила гостья.
Не могу сказать, что было приятно узнать о соседке, но я представилась.
Тамара Петровна стала распаковывать чемоданы. Я же, впервые за эти дни, включила телевизор и принялась листать глянцевый журнал.
Надо признаться, что это, конечно, Сочи, но на улице все-таки февраль, а Алик стоит на балконе в тонкой сорочке уже почти 20 минут, и у меня от жалости сжимается сердце, но….
Спас положение телефонный звонок. Администратор ресторана пригласил Тамару Петровну «оформить питание». Ну, наконец – то! Уже выходя из номера, она негромко произносит: «Я на несколько минут покину Вас и тут же вернусь. Пожалуйста, впустите своего молодого человека в комнату. Он там, бедненький, совсем замерз. Пожалейте его….». За ней захлопывается дверь, а в комнату буквально вваливается Алик с белыми губами. Мы смотрим, друг на друга и хохочем.
- Знаешь, милая, ради того, что бы еще раз услышать, как там она
сказала? - «Молодого человека» - готов сто раз простоять на балконе!… Кстати, я тут решил тебя развлечь. Завтра в 09.00 выйди на балкон.

       Утро следующего дня – Мой двадцатый День рождения. Надо позвонить маме. Нет сначала «навести красоту», ведь уже девятый час.
Ровно в 09.00 выхожу на балкон и вижу, что прямо по газону, впритык к корпусу, подъезжает пожарная машина с огромной лестницей. Эта раздвижная лестница едет кверху до уровня моего балкона и вот уже по ней поднимается красавец пожарный в полной экипировке с букетом в руке.
- С Днем рождения, сеньора! – восклицает он, протягивая какие-то
экзотические цветы.
Я раскрываю объятия гостю. Хочу его поцеловать, но мне мешает
матовый щит, закрывающий лицо. Вдруг, где-то позади меня, раздается шум рации, и голос из нее спрашивает:
- Алик, как девушка?
- Она погибла….
Я оборачиваюсь – Альберт Николаевич стоит у меня за спиной с
бледным лицом и рацией в руках. Я не слышала, как он вошел в номер. Кого же я обнимала? Пожарный снимает щит с лица. Высокий и стройный брюнет с холодными синими глазами хохочет у меня на балконе.
- Антон. Она погибла 18 секунд назад, - глядя на часы, произносит
Алик, - а тебе смешно.
- Согласен, она погибла, - лукаво подмигивая мне, отвечает
пожарный, - Готов повторить трюк!
- Повторишь, но не на этом балконе.
- Таков он во всем. Будь осторожна, он коварен! На то он и мой отец,
- произносит мужчина с глазами потенциальной женской мечты. Затем, пройдя через номер мимо Тамары Петровны, которая только сейчас вышла из спальни, захлопывает за собой дверь.
- Молодой человек, - обращается моя соседка к Алику – что здесь
происходит?!
- Учения идут, мадам, – абсолютно серьезно отвечает он и, в
галантном поклоне, поцеловав ей руку, выходит вслед за Антоном.

- Вот это мужчина! - с мечтательным вздохом произнесла соседка.
- И что в нем такого? – требую пояснений я.
- Он из настоящих…. Знаешь, в нем чувствуется порода и
воспитание. Эдакая нереальная смесь интеллигентности с обещанием потрясающего секса.
- И это все вы поняли за десять секунд общения?
- Милочка! – грустно улыбнувшись, продолжает она – когда к тебе
придет пора элегантного возраста, таких мужчин ты будешь чувствовать за версту. Увлечься он может легко, но удержать его – вот искусство. Этого мужчину одним телом не возьмешь. Умная непредсказуемость – вот, что ему интересно. Если ты сумеешь на каждом свидании хоть чем-нибудь удивить его. Считай он твой раб на веки. Запомни – умная непредсказуемость!
И она удалилась в ванную.
Ну, с «непредсказуемостью» относительно понятно, а вот с «умной» - проблема….
Что ж, давайте, поиграем, Альберт Николаевич!

- А я тебя ищу. Пойдем в концертный зал, там сегодня «Вечер Вальса»,– требовательно произносит Алик, когда мы встретились в холле гостиницы через час после свидания на моем балконе. Он берет меня за руку. Надо же - ни единого упрека, только глаза немножко грустные или мне этого хочется?
Входим в концертный зал через служебный вход.
К нам направляется красивая пара средних лет. Она – нежная стройная блондинка с васильковыми глазами, а он – такой жгучий слегка полноватый брюнет.
- Знакомься – это Елена и Георгий. Ребята – это Катерина. И, пожалуйста, никаких скоропалительных выводов. Я друг ее отца. Извините, - и уходит за кулисы.
«Друг отца», говорите - это что-то новенькое, ладно посмотрим, что будет дальше.
- Сегодня «Вечер Вальса», а Вы умеете танцевать вальс? –
спрашивает Елена. – Уже убраны кресла первых рядов партера, – продолжает она.
- А что готовится на сцене?
- Готовится вечер «живой» музыки Иосифа Ливензона. Он будет
петь в сопровождении эстрадно-симфонического оркестра, при этом желающие могут танцевать.
- А, Ли-вен-зон… – по слогам, откровенно разочаровано произношу я.
- Милая, Ви не любите Ливензона? – кто-то почти шепотом
произносит позади меня.
       Я оборачиваюсь. Передо мной – легенда эстрады, Иосиф Ливензон собственной персоной. - Я старею! Боже, как раньше девушки любили Ливензона…. Она таки не права! Алик, проведи работу! – и, подмигнув Альберту Николаевичу, великий артист удаляется в гримерку, вокруг меня хохот, а я, пунцовая от стыда, приоткрываю рот, но не могу выдавить из себя ни звука….
- Да, матушка…. – только и смог произнести Алик.
Здорово получилось, нечего сказать! Вот вам и непредсказуемость. А с умом ведь – беда….

       Мы входим в концертный зал. Стульев первых десяти рядов действительно нет, далее два пустых ряда и лишь последующие – заняты. Публика почти собралась. Вот заполняется и вновь созданный первый ряд. Мы с Аликом сели в так называемом втором. «Вечер Вальса» начался. Первый номер, второй, седьмой.…
- Друзья, почему никто не танцует? Этот вечер для Вас, смелее – говорит Иосиф Давыдович.
Со своего крайнего места поднимается Алик и приглашает…. Нет, не меня, а Тамару Петровну, сидящую в первом ряду. А она не так уж стара и довольно-таки стройна. Элегантный брючный костюм, и каблучок…. Они единственная танцующая пара. Взгляды всего зала прикованы к ним, но они будто ничего не видят вокруг. Только друг на друга, только глаза в глаза. Их движения точны, они чудо как ритмичны, вальсируют – словно парят над полом. Это такая красота!… Музыка смолкла, объявлен антракт. Я же теперь точно знаю, что этого мужчину никогда и никому не отдам!

       Алик с Георгием куда-то исчезли. Мы с Еленой прохаживаемся в холле. К нам подходит Тамара Петровна:
- Нравится ли Вам вечер? – обращается она ко мне.
- Вечер чудесный! – откликается Елена.
- Вы очень хорошо танцуете, – с завистью говорю я.
- Деточка! В этом танце важен партнер, а у меня он был
замечательный…. Катюша, уделите мне минуту, – она отводит меня в сторонку, - Я хочу вам сделать маленький подарок. Вот… - и что-то холодное кладет мне в ладошку. Ключ?…. Ключ от номера, догадываюсь я, но не успеваю раскрыть ладонь и убедиться, потому, как возвращается Алик.
- Девушки. Прошу в зал – приглашает он.
Тамара Петровна берет под руку Елену и, подмигнув мне, ведет ее в
концертный зал.
- Альберт Николаевич, останьтесь…. - шепотом произношу я, прислонив ладошку к его груди.
Дверь в зал закрылась. Второе отделение «Вечера….» началось, а мы с Аликом, словно застыли в холле – долго смотрим друг на друга.
- Ты уверена? – робко спрашивает он.
- Конечно… - отвечаю я.
- Ты не будешь потом жалеть, что…
- Не хочу знать, что будет потом, - перебиваю его – идем!
- Ты непредсказуема! - наивысшей похвалой для меня звучат слова
Алика.

       Кто-то обнимает меня, и дует в ушко, и что-то шепчет. Я же почти еще сплю, сознание возвращается постепенно, и, не открывая глаз, уже отчетливо слышу:
- Неужели я влюблен?! Нет, я просто сошел с ума. Может быть, и ты
когда-нибудь сможешь полюбить старика….
Глупый. Так вот, что мучает тебя. Я сохраню твою тайну.
Он целует меня, и я делаю вид, что проснулась только теперь….

       «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви».

       Я Женщина, я Любимая Женщина…. Десять дней нашего романа пролетели. Он везет меня в казенной «Волге» в Сочи на вокзал. Дорога петляет и яркое солнце то слева, то справа. Оказывается, я люблю скорость и ветер в лицо. «Я ни о чем не жалею!» - доносится из приемника голос Эдит Пиаф.
- Да! - говорю я, улыбаясь.
- Ты знаешь французский? – удивлен Алик.
- Нет. Просто теперь я знаю, о чем она поет….

       Поезд. Дом. Родители. Я могу, что угодно врать маме, но мои сияющие глаза предательски сообщают: да, она влюблена и она теперь женщина.
- Это был лишь курортный роман. Все закончилось. Завтра утром ты
вернешься в свою жизнь, и я не хочу, что бы ты страдала. Ты у меня теперь взрослая. Жизнь продолжается, – произнесла мама, ни о чем меня до этого не спрашивая, обняла и погладила по голове, как маленькую.
Пять дней. Я живу без него пять дней….. Утро. Вечер. Снова утро. Тоска. Какая же это жизнь, если я ищу его глазами в толпе? Только теперь я понимаю, что это конец. Он не может мне позвонить, он не знает куда приехать. А хотел ли он знать это? Почему не спросил? Оказывается, разлукой называется болезнь, сопровождающаяся приступами отчаяния.
Телефонный звонок. Мама подходит к телефону:
- Алло. Да-да, конечно, – произносит она и, передавая мне трубку, добавляет. - Это, наверное, Он.
- Слушаю, – с замиранием сердца пролепетала я.
- Слушай меня внимательно! Я в аэропорту из-за вашей метели
проторчал два дня. Теперь я в твоем городе, где очень холодно, голодный и злой. Если ты сейчас же меня не подберешь, то я женюсь на официантке бара и мне абсолютно все равно: накрашены у тебя ресницы или нет! Сколько тебе ехать в аэропорт?
- Час – отвечаю ошеломленная я.
- Так вот я холостой ровно час. Жду! – короткие гудки.
Я с мольбой поднимаю глаза на маму.
- Беги, моя девочка. Только завтра обязательно позвони – сказала
она, украдкой перекрестив.

Этот троллейбус тащится уже 40 минут. Еще две остановки, только две остановки и я снова буду жива. Только увижу его глаза и буду жива. Я без грима, бледная, никакая, но ведь он сам просил не опаздывать! Узнает ли он меня? Узнаю ли я его? Какой огромный зал и столько людей. Где же он? Ужас, мы не условились о месте встречи! Как теперь я найду его? «По зову сердца», – шепотом кто-то отвечает моим мыслям.
- Привет, моя вишенка, такси ждет. Едем, – произносит Алик, стоя за
моим правым плечом.
- Куда?
- Какая тебе разница. Ты же едешь со мной!
Действительно, какая теперь разница куда, главное с ним!

- Вот билет на поезд. Ты приедешь ко мне через две недели. – Как-то
слишком уверенно говорит Алик. Он не спрашивает. Он ставит меня в известность. Поднимаю на него глаза и понимаю – он ни в чем не уверен и очень боится отказа.
- Я должна это согласовать с деканом – говорю и хитро улыбаюсь.
- А сколько декану лет?
- Это важно?
- Да! Я не молод и ревнив!
- Я влюблена, а влюбленными деканы не интересуются! – и мы
оба хохочем.

       Живу между небом и землей - между поездом и самолетом. Оказалось,
что приступы отчаяния не возникают в разлуке, когда встречи впереди. И все удается, и учиться легко, и слякоть за окном прекрасна, а 2 000 километров – это сущий пустяк, если тебя ждут!

- Не хочу больше расставаться с тобой. Не могу! Ты готова выйти
замуж? Я старый брюзга, я ленив, меня не любят коты и начальники, но ты мне нужна!
- Если мы будем соблюдать традиции, то дай мне время. Я должна
подумать.
- Как? Ты не кричишь от восторга и не плачешь от умиления. Ты еще
собралась о чем-то думать!… - возмущен он и добавляет с грустью. - Только у меня мало времени, поэтому думай быстрее. Думай обо мне, солнышко мое.
- Ну, стать вдовой я пока не готова.
Вздох облегчения. И он улыбается.
- А сколько лет ты живешь один? – как-то вдруг спрашиваю я.
- Почти семь.
- Почему?
- Моя дочь тяжело переживает потерю матери. Жена погибла – не
справилась с управлением автомобиля на горной дороге. Она была пьяной. Дети об этом не знают.
- Но были же другие женщины после жены?
- Да. Только теперь это неважно. Теперь у меня есть ты!

       Сегодня Алик не может меня встретить на вокзале, и я еду в такси по знакомой горной дороге. Я езжу здесь уже несколько лет. Я еду к нему и я, кажется, люблю его…. Вхожу в приемную. Дверь кабинета приоткрыта. Он не один. Слышу громкую мужскую речь и останавливаюсь за дверью.
- Алик, опомнись! Ты старик и ты смешон. Я все расскажу Ольге.
- Моя дочь уже выросла. Она меня любит и поймет.
- Ольга любит свою мать. Твое же время ушло. Ты женишься на Кати,
а во время твоих командировок спать с ней буду я. Готов к этому?
- Почему ты так жесток?
- Потому, что я твой сын.
- Нет. Это эгоизм. Пойми, она уже давно Моя Жена, она
любит меня. Ты мне не соперник. Остановись! Я не хочу тебя терять, сын.
- Я поговорю с Ольгой так, что ты не получишь этой игрушки! – и
Антон вылетел из кабинета Алика, а я, едва дыша, вышла из-за двери в приемной. Так и не войдя в кабинет к милому, я поплелась к лифту.
Мы с Аликом встретились позже в холле.
- Пойдем, выпьем кофейку в баре – предложил он. В ответ я лишь
отрицательно киваю головой. – Тогда идем ко мне в кабинет.
Мы поднимаемся на технический этаж.
- Родная моя, потерпи один вечер. Сегодня я поговорю с дочерью, и
в пятницу ты станешь моей женой.
- Я все понимаю и не тороплю тебя. Я готова ждать.
- Но я….
       Вдруг со стуком распахивается дверь. В кабинет врывается
красивая девочка с перекошенным злобой лицом. Ольга – догадываюсь я. У нее та же холодная синева глаз, что и у брата. За спиной у девочки стоит Антон.
- Папа – ты действительно решил жениться на этой?! Это правда?
- Да. Я очень хочу, что бы ты приняла мой выбор, – говорит Алик. –
Ты уже взрослая. Тебе 16 лет. Я слишком долго был один.
- Та предал маму. Ты предал память о ней! Если ты женишься, то
дочери у тебя больше нет! Выбирай – Я или Она. Выбирай, сейчас же!
И девчонка капризно топает ножкой.
Алик, перевел взгляд на Антона и произнес:
- Сын, а ты оказывается подлец….

       Мой первый мужчина долго молча смотрит на меня, и я понимаю, что выбор он уже сделал. Я поворачиваюсь к двери и ухожу. Иду быстро, не оставляя ему шанса меня удержать. А вслед кинжалом летит тишина. Никто и не пытается меня остановить, только почему-то не хватает воздуха. За грудиной пустота, вакуум и нужен воздух, а его нет.… Теперь я знаю, как, задыхаясь, умирает наивность! Господи, как же это больно…. Дай мне сил уйти, дай мне сил, Господи…. Наконец-то улица. Вот и такси, вокзал, поезд…. Какое это огромное расстояние – 2 000 километров…. Поезд увозит меня. Жесткая вагонная полка кажется пуховой периной. Кто-то неведомый заботливой рукой поправляет на мне одеяло, веки тяжелеют, и стук колес становится колыбельной. Сквозь сон слышу: «Отпусти…. Пусти…. Прости…. ». Внутри пустота и усталость, словно за день я прожила долгую, трудную жизнь и мне 60, а не 22….

Телефонный звонок:
- Приветствую, сеньора!
- Здравствуй. Я думала…. Мне так показалось…. что ты больше
никогда не позвонишь!
- Я очень люблю тебя, и должен был сказать об этом. Спасибо, ты
подарила мне столько тепла. Оставайся всегда такой же мудрой и ласковой. Я уже почти старик, мне поздно что-либо менять. Причиненная мною боль, как мартовский снег, растает однажды и навсегда. Прости меня, моя вишенка, не храни зла, и прощай тех, других, что встретишь после меня…. Прощай их…. Прощай….

       Урок 3 – Очарована, околдована.
- Иди ко мне, - протягивая руку, говорит мужчина лет 40. Он красив,
словно древнегреческий бог, с глазами неопределенного цвета, в сером свитере из ангорской шерсти и темно-синих джинсах. Он сидит на стеклянном медицинском шкафчике операционной, болтает правой ногой и улыбается.
- Куда? – удивленно спрашиваю я.
- Ко мне, - отвечает он и похлопывает ладонью левой руки рядом с
собой.
- На шкаф?
- Да, а чем тебе не театральная ложа? Сейчас такое начнется! Садись
рядышком, посмеемся.
- Что начнется?
- Да комедия, которая у них называется «реанимационными
мероприятиями». Они будут дуть и колоть, бегать и размахивать руками, ругаться и просить – в общем, делать вид, что могут остановить твой полет.
- Но я не умею летать.
- А ты пробовала?
- Нет. Но люди не умеют летать – это известно всем.
- Это известно только тем, кто не пробовал. Те же, что сумели
взлететь, просто не вернулись, вот вы ничего и не знаете. Ну, будешь пробовать?
- После этой пробы я уже не смогу вернуться?
- А тебе очень хочется вернуться или ты просто торгуешься?
- Я должна вернуться. У меня маленький ребенок и больная мать.
- Я позабочусь о них.
- Но ты не сможешь их любить как я!
- Да. Я не умею любить, не умею бить, петь и плакать, но я сумею
предупредить и уберечь, а это, согласись, немало! – и он снова протянул мне руку.
Моя рука сама по себе потянулась навстречу и вот я уже рядом с ним - на шкафчике. Я уже не ощущаю ни боли, ни отчаяния, словно от меня осталась только душа и в ней радость. Я легка, свободна, спокойна. Мне уютно и тепло.
- Ну, что? Трудно было взлететь?
- А разве я летела?
- Конечно, а как бы еще ты оказалась рядом со мной?
- А откуда это ощущение покоя? – спрашиваю я.
- Это еще не покой. Это только отсутствие суеты, – отвечает он.
- Суеты?
- Да. Человеческой суеты. Даже у царя Соломона, «человека, который
испытал все удовольствия жизни и до дна испил чашу земных радостей», в конце концов, с грустью вырвалось: «Суета сует, все суета и томление духа»!
И почему вы все суетитесь: подгоняете время, врете, предаете, воруете? Чудаки! Ведь у вас, времени и так крохи. Только у Врат Петра понимаете, что зря торопились, что часто ошибались, что мало верили и совсем не любили.
- Но ведь я так любила! И вот чем все это закончилось….
- Это была не любовь, а первая страсть в твоей жизни. Как же я
пытался уберечь тебя! Ливни и снегопады, запреты матери, его аресты и даже твое замужество – все это моя работа! Ты же снова и снова поступала, как хотела, вот и получила урок. Хочешь, напомню? - и он взял меня за руку.

- В тот день все было не просто с самого утра: у тебя перегорел утюг,
автобус опоздал. А в это время в операционной не было света несколько минут, хирург слишком туго затянул узел операционного шва и нитки «прорезали» ткани. Казалось, что все правильно – ты опоздаешь, а наш герой, немного пострадав, умрет от перитонита. На следующий день на летучке, мне здорово досталось бы от Старика за вмешательство, но ничего, чай не впервой. Однако Тебя бы я защитил, с Ангелом – Хранителем пациента операционной конфликт уладил, наказание Старика стерпел. Так нет же – тебя в клинику несло как на пожар: такси она остановила, на пятый этаж пешком вознеслась, крик подняла, хирурга сняла с анестезистки. Спасла Его! Спрашивается, зачем? Чтобы пять лет страдать, стоять в очереди с передачей в следственный изолятор, ждать, и безоговорочно верить каждому слову подлеца?
- Я его любила!
- Да не любила, а плоти желала! Только себе не признавалась или
разницы между любовью и желанием не понимала.
- Ты не прав. Все было не так! Утро действительно было
суматошным. Когда же я вошла в палату и увидела «маску смерти» на его лице, то вдруг поняла, что если больше лица этого не увижу, и жить незачем. Действительно – и кричала, и любовные утехи хирурга прервала, и успокоилась, только когда сказали, что жить будет, а имя его узнала во время профессорского обхода – к концу вторых суток. Как я провела все это время в клинике, плохо помню. Знаю, что четко выполняла инструкции врачей и не чувствовала усталости.
- Ну, а потом?
- А потом я была не медицинской сестрой, а сестрой милосердия:
перевязывала и кормила с ложечки. Только ничего не предпринимала, чтобы ему понравится. Он же брал меня за руку и нежно касался ее губами. Я понимала, что это не любовь, а благодарность. На большее и не рассчитывала.
- Но ты же не могла не видеть женщину, которая к нему несколько
раз приходила.
- Да. Я ее видела. Даже спросила у него, кто это?
- И что он тебе ответил?
- Сказал, что это старшая сестра - Алла Ивановна.
- А ты действительно так глупа? Он то Петрович. Какая же это
сестра?
- Это было неважно. Ей было под пятьдесят, а ему не было и
тридцати. Я его очень любила!
- Любила она! Да просто в тебе тогда проснулась женщина из плоти и
крови. Женщина, имеющая вполне определенные желания. И отдалась эта женщина по первому зову на его пятые послеоперационные сутки. Ишь сестра милосердия…. Разве это милосердно использовать мужика с дырой в брюхе? И как только у него сил хватило!
- Я не хочу говорить о Нем в таком тоне! – вырвалось у меня.
- Ты на кого кричишь? Ты, верно, не поняла кто я? Вот отвернусь,
тогда узнаешь – по чем фунт лиха!
- Не отвернешься, не пугай! Господь меня хранит. А твоими силами
или иными – неважно. Вот скажу ему, что Стариком кличешь!
- Ладно, погорячился я. У тебя темперамент, ну и я не подарок.
Мир?
- Согласна. Только и вспоминать буду я. А ты, уж будь любезен,
 аккуратнее с комментариями!
- Хорошо, только вспоминай все – и сладость, и горечь! В горечи
своя прелесть: и жизненная правда есть, и урок.

В то дежурство я очень устала. Клиника считалась дежурной по городу, и в хирургию везли все: колото-резаные раны, желудочно-кишечные кровотечения, тромбоэмболии. Только к четырем часам ночи стало потише, и на ватных ногах я поплелась в сестринскую комнату. Как Он оказался там - никогда не задумывалась. Комната была залита лунным светом. Он сидел на кровати и курил.
- Не зажигай свет. Смотри, какая звездная ночь и сумасшедшая луна,
и мне так тебя не хватает! – произнес Он.
- Зачем я тебе?
- Не спрашивай меня ни о чем. Просто освободи свои
волосы из плена белого колпачка, положи мне руки на плечи, и я прогоню твою усталость.
Я оказалась в западне из рук, губ и стихов. Его шепот околдовывал, я обрела второе дыхание и усталость растворилась. Страсть? Нет, это была не страсть. Это был океан ласки.
- Ну, конечно, откуда взять сил на шторм, когда у тебя дырка в
животе, гораздо проще изобразить легкий бриз.
- Способность быть нежным – особый дар для мужчины, когда в его
мужественности нет сомнений.
- Ладно, проехали! Дальше то, что?
- Дальше неделя свиданий и телефонных звонков.
- А когда он впервые потребовал денег?
- Он никогда ничего не требовал. У него были проблемы, и я
помогала их решать. Но все это было потом, а сейчас его выписали, и он исчез на три месяца.
- Ты знаешь, почему он исчез?
- Теперь знаю: он подозревался в грабеже, был арестован, вина его
доказана лишь частично, поэтому и был осужден «условно».
- А как он попал в клинику, ты знаешь?
- Аппендицит!
- Ха-ха-ха. Что? Аппендицит? Ну, уморила….. Да прятался он там от
следствия, вот и организовал себе этот аппендицит, причем за большие деньги и благодаря связям Аллы Ивановны. Только вот света в клинике во время операции не было несколько минут, и хирург немного перестарался, удаляя невоспаленный аппендикс.
- Господи!
- Не поминай имя Господа всуе!
- Неужели это правда?!
- Я соврать, и хотел бы – не смогу. Не положено мне, все-таки Божий
помощник. А что ты до сих пор так наивна – не ожидал! Ладно, давай дальше!
- Дальше два месяца свиданий и….
- Ну-ну договаривай!
- И он снова исчез. На этот раз в драке получил ножевое ранение
живота.
- И ты снова его пожалела. Вот тут и началась эта, как ты ее
называешь, «помощь»: лекарства, деньги.
- Да. Только еще – он наслаждался ароматом моих волос, клал голову
на колени, целовал руки, читал стихи и выбирал имя для нашего сына….
«Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?»…., и
       «Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
       Не жаль души сиреневую цветь.
       В саду горит костер рябины красной,
       Но никого не может он согреть»….
- А он рассказал тебе, что один сын у него уже есть?
- Нет.
- А что потом?
- А потом его снова не стало, и я пошла в следственный
изолятор. Я нашла его там, но свидания мне не разрешили. Я не смогла ответить на элементарный вопрос – кем вы ему приходитесь? Действительно, кто я ему – сестра милосердия? В списке близких и родственников он меня не указал. Там же оперативный работник рассказал мне, что любимый мой женат, что у него есть два ордена «Красной звезды» за выполнение интернационального долга и семилетний сын. Начались страшные дни неизвестности (не было ни писем, ни телефонных звонков). Это были дни, когда я жила только надеждой, но надежда постепенно тает и приходит время, когда ее больше нет, когда ты понимаешь: подруги давно замужем и у них есть дети, а у тебя – только воспоминания и стихи.
- Вот тут я и постарался. Я подтолкнул к тебе мужичка физически
крепкого, самостоятельного и свободного. Он так красиво клал кирпич! Строитель Божьей милостью. Я им просто любовался – эдакий герой народных сказок. И лицом парень не плох, и в тебя влюбился, и семьи ему захотелось, и потрудился он на славу, что бы ты забеременела. Тебе, правда, хотелось иного, но со временем утешилась бы и тем, что имела. Только вот….
- Договаривай!
- Да сумел твой героический подлец купить один телефонный
звонок из тюрьмы. Это я виноват, расслабился, прошляпил, больно славно все получалось. Помнишь, как все было?
- Конечно, помню. Это был вечер - канун православного Рождества.
Я, уже беременная, простудилась и, лежа в постели, читала сказки. Телефон стоял на столе рядом с кроватью. Я сняла телефонную трубку после первого звонка и сразу узнала Его голос. Сколько любви, тепла и надежды было в этом голосе. Сколько мольбы и обещаний: «Только не выходи замуж! В марте заканчивается мой срок, и я буду свободен. Я люблю тебя больше жизни! Ты только моя, кто бы ни был с тобой рядом. До конца наших дней мы будем вместе. Ты навеки только моя!!!»
- Что же случилось дальше?
- А дальше во мне шевельнулся малыш, он стукнул меня ножкой, и я
вышла из оцепенения. Я сказала, что замужем и жду ребенка.
- А твой собеседник?
- Клялся, что никто в подлунном мире никогда не будет любить
меня так, как любит он и что все равно, одна или нет, я буду его женой! Попросил беречь себя и ребенка, и сказал: «До встречи!». Этот разговор все изменил в моей семье. Для мужа настали черные дни, и он запил. Я же снова начала ждать. Вот и март. Родился сын. Сыну исполнилось три месяца, потом пять, семь и год….. Вдруг - телефонный звонок. Это был снова Он: говорил о любви, просил о встрече. Теперь он был свободен (ни тюрьмы, ни жены).
- И ты….
- Да, я выгнала из дома мужа и отца своего ребенка. Поводом была
его очередная пьянка, а причиной - моя неземная любовь. Мой муж умолял простить, каялся, но я была непреклонна, и ему пришлось уехать. Вот и пришло время долгожданной встречи. Любимый приехал ко мне 30 мая. Голова снова пошла кругом, только теперь все было гораздо ярче. Мир стал совершенным, я грелась в лучах сияющего солнца, пока….
- Пока не получила ожог, да еще какой!
- Мы вместе жили неделями, потом он куда-то уезжал, приезжал с
деньгами и подарками, и снова жизнь была прекрасной. Уезжая, он попросил, чтобы я, если его долго не будет, звонила Алле Ивановне.
- А где ты хранила свои золотые украшения?
- Они валялись, где попало, а коробочка для них была в верхнем
ящике письменного стола.
- И что случилось?
- Как-то раз я не смогла найти ничего из своих украшений.
 Я перерыла весь стол, и шкаф, и комод – ничего. Его не было дома уже больше месяца, и я позвонила Алле….

- Здравствуйте, мне нужна Алла Ивановна!
- Я Вас слушаю.
- Это Анна. Подскажите, пожалуйста, как найти Николая Петровича?
Он мне оставил Ваш телефон.
- Вот нахал! Раздает мой телефон всему своему гарему. Да, мне тоже
очень хотелось бы его найти, желательно вместе с золотом, которое он украл.
- Как и у вас тоже? Как он мог, ведь Вы же его сестра?
- Кто сестра, я? Да он альфонс, живущий восемь лет за мой счет.
Слабость он моя. А что?! Могу себе это позволить….
У меня не было сил больше слушать эту женщину, я положила трубку. Где же он и что случилось? Зачем ему понадобилось золото? Жив ли еще? Я чувствовала себя несчастной не потому, что узнала об измене и не потому, что у меня пропали драгоценности, а потому, что не имела возможности ему помочь. Наивысшей драгоценностью оставался тот, кого я так любила – альфонс и вор ….

- «Наша песня хороша, начинай сначала»! Опять «любила». Это
страсть, слепота, всепоглощающий ужас - что угодно, только не любовь. Это высшая степень физической зависимости! Ты вновь отправилась искать Николая. Всеми правдами и неправдами добыла адрес его матери и собралась ехать к ней. Помнишь: электричку отменили, а автобус сломался. Я снова старался напрасно, да разве ж тебя можно было остановить! Проявив невиданной силы, почти отчаянное, упрямство, на нескольких попутках ты добралась до районного центра, потом четыре километра прошла пешком и нашла дом №7. К тому моменту, когда тихая старушка позвала Его, и Он вышел на крыльцо, ты уже была без сил. Осела прямо на землю. Он поднял тебя на руки и внес в дом.
«Ничего не говори! Все после. Спи, моя девочка. Ты так устала. Ты искала меня и нашла, хотя, поверь, я того не стою. Прости за все. Я никого не любил до тебя. Усни, а я побуду рядом» - произнес Николай, уложил тебя на диван и лег рядом.

       Я нашла его! На утро мы вместе вернулись в город. Он написал «явку с повинной» о краже моих драгоценностей. Случайно обнаружив бумажку, я ее уничтожила. Он каялся и клялся, а я верила и любила. С той минуты он не отходил от меня ни на шаг, а, уезжая в «командировки», звонил практически ежедневно. Он был мудрым отцом моего ребенка и идеальным мужем (любящим, внимательным, состоятельным и нежным). Я так расслабилась с ним, позабыв о тяжелых сумках, тупых ножах, подтекающих кранах, нечищеной обуви и финансовых кризисах. Регистрировать брак не было нужды, я считала себя счастливейшей из женщин. Время шло. Месяцы складывались в годы. Спиртных напитков он не пил, в азартные игры не играл и любовниц не заводил.
- А стихи?
Стихи читал по-прежнему: «Очарована, околдована…. драгоценная ты моя женщина….» только вот….
- Что «только»?
- Да «командировки» его становились все длинней, и уезжал он все
чаще.
- А как часто ты видела его полностью обнаженным?
- Бестактный вопрос!
- Но ты же обещала быть честной, поэтому отвечай!
- Никогда…. Он не позволял себя раздеть, всегда делал это только
сам. Наши ночи проходили в полной темноте, а мои робкие попытки изменить этот порядок пресекались. Только хорошего всегда бывает мало, и я нарушила запрет. Я включила торшер во время любовной игры, сказав, что хочу видеть своего мужчину. «Тогда смотри!», - сказал он, и я увидела «инъекционные дорожки» наркомана у него в паху. «Нет! Не может быть! Нет!», - кричала я. «Да….», - тихо произнес он, оделся и ушел.
Прошли день, неделя, месяц. Постель моя без него остыла, дом опустел. Пришедшая весна была поздней и холодной, а во мне зрел ребенок, отец которого был наркоманом.
- Потом ты получила письмо.
- Да. Я получила письмо с просьбой о встрече, состоящее, как
обычно, из клятв и обещаний. И я пошла на эту встречу.

Сквер на окраине города был заброшенным. На газонах и асфальтированных дорожках лежала прошлогодняя листва. Светило яркое солнце. Редкие прохожие. Тишина.
- Привет. Мне так тебя не хватает, – шепотом произнес он.
- Здравствуй, – ответила я – Мне очень плохо без тебя, но я не смогу
быть с тобой.
- Да. Я тебя понимаю. Только не убивай его.
- Откуда ты знаешь, что…
- Я даже знаю день и час, потому что люблю тебя.
- Прощай.
- Обещай, что не убьешь его. Слышишь, обещай мне! – кричал он,
больно схватив меня руками за плечи.
- Прощай, - произнесла я, освобождаясь из неласковых объятий и, не
оглядываясь, пошла прочь. И чем дальше я уходила, тем темнее становилось вокруг, налетел ледяной пронизывающий ветер и на зеленую, едва расправившуюся, еще липкую листву упали белые хлопья. Началась метель….

- Снег в мае - моя работа. Было красиво, правда?
- Было очень страшно. Страшно и больно. Боль из-за грудины
переместилась вниз живота, и по ногам потекло что-то красное и липкое. Темнота сгущалась. Глаза закрылись, и я не знаю, что было дальше.
- Ты потеряла ребенка, а кровотечение было столь сильным, что
оказалась в операционной, где и увидела меня.
- А ты знаешь, где Николай сейчас?
- Он уехал и никогда ничего не узнает. Ты получишь письмо без
обратного адреса. Он напишет, что очень любит тебя, и что таких женщин как ты встречают в жизни только один раз.
- Очередная красивая ложь?
- Нет. Теперь это правда. Он действительно до конца своего пути
будет любить только тебя. Таков ему урок. Так решил Старик.
- Господь наказал его любовью?
- Любовью наказать нельзя! Любовь - это дар Божий и именно ты
слезами упросила Господа подарить этому грешнику чувство невиданной силы. Только будет Он отныне в вечном пути к тебе, пока не покается, пока не осознает, чего сам себя лишил. И на этот путь ему понадобятся дни, и годы, и жизни…
- А что будет со мной?
- Не торопись. Я очень старался тебя уберечь от беды, а ты – изо
всех сил приближала нашу встречу, но время твое еще не пришло! Возвращайся, глупая, и помни: между любовью и страстью никогда не стоит знак равенства! Впереди немало страстей! Я же не раб твоих желаний, я Ангел - Хранитель, твой Хранитель. Я всегда рядом и если толкаю в плечо, то, будь добра, остановись. Учись верить, радуйся новому дню, чаще улыбайся и не суетись: жизнь – прекрасна, и тебе всего лишь 27…. – произнес он и столкнул меня со шкафа.
Возникла страшной силы боль внизу живота, что-то мешает дышать, сердце колотится и в голове шум – значит жива!
- Она приходит в себя. Убрать ИВЛ. На этот раз у нас получилось! –
устало произносит кто-то в белом халате. Я же ощущаю легкий толчок в правое плечо, открываю глаза и улыбаюсь, глядя на пустой стеклянный медицинский шкафчик.

       Урок 4 – Шипы кремовых роз и всего один одуванчик.

И зачем я швырнула ей розу в лицо?… Роза сопротивлялась. Она из последних сил пыталась остаться со мной. Один из шипов цветка зацепился за палец, да так глубоко, что кровь хлынула на ступеньки.
- Я ни в чем не виновата, он сам пришел! - несколько раз повторила
Валентина, прикрывая лицо руками. После удара цветком по щеке она боялась получить пощечину еще и рукой. Соперница подняла цветок с пола лестничной площадки и протянула мне.
- Да-да, у кого-то из классиков я уже об этом читала, только вот не
помню у кого, - спокойно произнесла я, уходя, и закрыла дверь своей квартиры изнутри. Через секунду у меня за спиной раздался грохот – это рухнул замок из напрасных надежд. Я почему-то вспомнила, как же была счастлива, когда услышала:
- Ты меня любишь, я понял и ценю это.
Только теперь я, почти физически, ощутила истинный смысл сказанного. Он сказал: «Ты меня любишь», а я услышала «Я тебя люблю» и не было тогда для меня никакой разницы. Но сегодня среди неразрешенных вопросов остались лишь: за что это мне?…. и почему для полового акта Сеня выбрал мою соседку - недалекую женщину с лошадиным лицом и хронически раздвинутыми ногами?….
Лучший способ решения проблемы – это крепкий здоровый сон, если получится.
Получилось….
 8.00. Открываю дверь квартиры, идя на работу, а на ступеньках сидит Семен.
- Я у тебя шапочку забыл. На улице холодно - зима. Будить не стал.
Доброе утро….
- Привет. Как провел время, старик?
- Ударь меня, если хочешь.
- Чтобы тебе стало легче? ... Не буду. Живи теперь со всем этим
сам. Я грехов не отпускаю.
- Можно я провожу тебя до работы.
- Зачем?
- Я просто буду идти рядом.
- Иди…..
Улица, трамвай, троллейбус.
- Почему ты выбросила розу? Она ни в чем не виновата.
- Ты нес ее другой, а у меня просто забыл.
- Нет. Розу я нес тебе, просто ночь провел у другой. Глупо все
получилось.
- Получилось все правильно. Знаешь, а я больше не хочу за тебя
замуж. Пока. Созвонимся, - и вошла в нашу контору.

Рабочий день окончен. Я уже дома. Звонок. Открываю входную дверь
– на пороге квартиры стоит Семен с букетом кремовых роз в руках.
- Вчера одна тебе не понравилась. Вот я и принес букет. Чаю дашь?
- Проходи. Но будет только чай!
- Согласен……

Утро. Весна в этом году поздняя, цветут одуванчики.
В конторе очередное совещание. Тим опаздывает. После ночи раздумий я выгляжу уставшей. Распахивается дверь, «влетает» Тим. Он «смачно» целует меня в правую щечку, усаживаясь рядом, затем заговорчески подмигивает, достает из внутреннего кармана пиджака одуванчик и протягивает мне. Самый обыкновенный одуванчик! Вернее невероятный одуванчик – яркий как солнце и огромный как мое удивление.
- Привет! Я соскучился! Выпьем кофейку после работы, а?…
Дар речи я обрела только через несколько минут.
- Тимофей, что это было?
- Где?
- На планерке.
- А что такое?
- Ты меня поцеловал и подарил одуванчик.
- Да и что?
- Зачем? Я же «тебе не нравлюсь», и «ты бы на мне никогда не
женился», так, кажется, кто-то вчера объяснился в любви или забыл?!
- Это было вчера.
- А что изменилось за ночь?
- Ты изменилась. Ты перестала переть на меня как танк со своим
страстным желанием изменить Семену. Ты не изводила меня ночными звонками. Ты не устроила вчера сцену у лифта, хотя я явно заслужил пощечину. Ты оказалась женственной и умной – именно такой, какой я хочу тебя видеть! Ты прелесть, а я скотина – вот и прошу у тебя прощения. Наша беседа у лифта была просто тестом.
- А по какому праву ты проводишь тестирование?
- По тому праву, что я мужчина! И я буду решать спать мне с тобой
или нет.
- А если я теперь не хочу с тобой ни пить кофе, ни спать!?
- Ты сейчас сама не знаешь, чего же тебе хочется больше: ударить
меня или отдаться, но это пройдет.
Он подошел ко мне и очень осторожно коснулся губами моих губ.
- Все, что ты хочешь сейчас сказать, скажешь мне сегодня ночью. Я
пошел работать. До вечера, - и вышел из кабинета.

Кто-то перышком провел по моей щеке. Открыла глаза – Тим.
- С добрым утром!
- Привет.
Он нежно целует меня поочередно в щечки, в носик, в шейку и
впивается губами, словно изголодавшийся вампир, в левую грудь.
- Ай! – вскрикиваю я больше от неожиданности, чем от боли, – что ты
делаешь, синяк же останется!
- Конечно, останется. Это для того, что бы ты не забыла, кто сегодня
моет посуду на кухне после «званого» ужина, и случайно меня ни с кем не перепутала.
- Эгоист! Это унижает женщину!
- Зато на несколько дней, пока не сойдет синева, гарантирует
верность. Я хорошо помню, что Семеныч, у тебя хоть и в отставке, но приглашен на ужин.
- Не ревнуй.
- А я и не ревную. Я слишком хорошо тебя знаю. Все…. Душ, кофе, и
бегом одеваться – опаздываем на планерку!
На этот раз я, кажется, сделала правильный выбор.

       На званый ужин Тим опоздал.
- «Гарем» в сборе, - прошипела лучшая подруга (единственная, кроме
меня, женщина за этим столом). Среди гостей две «безумных любви» в отставке, и только что пришедший Тим – вот и весь «гарем».
- Одуванчики отцвели. С праздником! – произнес Тимофей и
протянул мне букет из огромных белоснежных лилий. Дурманящий аромат распространился по квартире, голова закружилась то ли от запаха, то ли от бессонной ночи….
Веселье в разгаре. Семен, сам себя назначивший тамадой и усевшийся,
как хозяин дома, во главе стола, долго не мог поверить глазам своим: я больше не поддакиваю каждому его слову, а, не отрываясь, гляжу на Тима. Семен семь раз напомнил мне, что никогда меня не любил и не мог любить такую как я. После чего Тимофей поцеловал мне руку и прошептал:
- Мать, ты все сделала правильно – Семен в бешенстве. Я же ценю тебя с каждой минутой все больше!
Истерика Семена продолжалась еще часа два и уже никому не была интересна, как вдруг Тим взял вилку и бросил ее на пол:
- Подними, пожалуйста, - попросил он меня.
Я попыталась возразить, но вовремя сообразила, что Тим мне что-то хочет показать. Присела за вилкой и ощутила толчок рукой в спину:
- Смотри внимательно на ножку своей кумы!
Моя лучшая подруга разутой ножкой в капроновом чулке, сидя рядом
со своим мужем, нежно касалась брюк Семена, поглаживая по ним несколько книзу от застежки ремня.
- Медленно поднимаешь вилку и идешь ее мыть на кухню, причем
молча, ты поняла? – вывел меня из оцепенения шепот Тима.
- Да, - едва выдавила из себя я и «отползла» на кухню, как только
сумела сделать глубокий вдох.
Пришел на кухню с горой тарелок и Тим.
- «Спокойствие, только спокойствие»! И вообще – ты же его больше не
любишь. Ты уже три дня любишь меня, тебе со мной хорошо, я – замечательный любовник, а ты – лучшая из женщин – ну все, вспомнила? Вот и умница. Помни – это ты его, а не он тебя бросил! Это ты его заставила сидеть за одним столом со всем своим «гаремом». И это ты сегодня выбрала меня. Помнишь – это сделала ты?! С подругой разберешься не здесь и не сейчас…. Не бойся, я с тобой…. Сюда идут, - и он страстно поцеловал меня, развернув спиной к входной двери.
- Ночей вам уже не хватает! - пытаясь «сохранить лицо», произнес
Семен, вошедший без стука на кухню, - я пришел узнать, не нужна ли помощь.
- Спасибо, я пока справляюсь, – парировал Тим.
 
       Лишь поздней ночью Тиму удалось вытолкать Семена за дверь и наконец-то закончить «праздник».
 
Стажировка Тима в нашей конторе закончилась, работы по
специальности в городе нет и он в бесконечных командировках. Звонит, беспокоится, может быть любит?…
- Как дела, солнышко?
- Мама умерла в 3.40.
- Я уже еду к тебе.
- Жду.
Это кошмар, но долгие месяцы у постели умирающей мамы они были
рядом со мной. Они помогали ее мыть, переодевать, перестилать. Они оба….
Их соперничество преследует меня. Давно отправленный в отставку Семен не хочет сдаваться. Он звонит, он приходит, он заботится и волнуется. Порой мне даже кажется, что забота эта искренняя.

Крематорий. Гроб. Мама. Люди. Венки.
Рядом Тим. Он всегда рядом. Сильный, спокойный, внимательный. Распахивается с грохотом дверь и врывается Семен с цветами в руках. Он опоздал. Да нет, он успел. Он снова успел все испортить: отодвинул от меня Тима, склонился над гробом и поцеловал мою маму.
- Прости, родная, - произнес, сжав мою руку в своей ладони, - я чуть
не опоздал. Не плачь, я рядом…..

Сегодня год как нет мамы. На кухне я и Тим.
- Ты как?
- Уже могу жить.
- Он приходил?
- Нет. Зачем я ему? У одной из его женщин родился сын.
- Это его сын?
- Этого никто не знает. У меня нет мужа, зато есть «свекор и
свекровь». Анна Ивановна часто звонит, она мне об этом и сказала. Мне жаль его мать.
- Тебе жаль его, а не ее, но ты ему ничем не можешь помочь. Мужик
сам должен понять чего хочет. На это уйдут годы. Он никогда не вернется, не жди его.
- А я и не жду.
- Врешь.
Тим подошел ко мне и обнял.
- Не ври мне и не ври себе. Просто перестань ждать. Ты сможешь.

23.00. Телефонный звонок. Номер не определился.
- Не подходи к телефону. Это звонит он, - произнес Тим.
- Я подойду. Быть может, что-то случилось?
- Не подходи – это он!
Я подняла телефонную трубку.
- Тим у тебя? – голосом Семена откликнулась трубка.
- Зачем это тебе?
- Отвечай, он у тебя?
- Да, - и я выключила телефон.
- Это был он? - спросил Тим.
- Господи, как же я устала!
Тим оделся и ушел.

Уже две недели страшной боли. Таблетки и инъекции не помогают,
мне нужна операция. Не могу дозвониться Тиму. Господи, помоги мне! Молю, Господи, дай ему знать обо мне!…Зазвонил городской телефон, я из последних сил сползаю с кровати и подхожу к аппарату.
- Слушаю.
- Что у тебя случилось? – голос Семена из телефонной трубки.
- Ничего.
- Я через час приеду….
- Не надо. Операция завтра в областной клинике.
- Ты уверена, что сегодня я тебе не нужен.
- Да.
- Я завтра встречу тебя.
К утру боль притупилась. Клиника. Палата. На столике у кровати
орхидея.
- Сегодня орхидея. С розами у нас пока не сложилось, - и добавил, -
Закрой глаза и отдохни.

Открываю глаза – белый потолок, кажется, ангел гладит меня по руке.
- Проснулась? Ты как? - голос Семена рядом.
Язык деревянный, ничего сказать не могу, только киваю и улыбаюсь.
- Вот и хорошо. Ты не замерзла? Я одену тебе носки, - и он одевает мне
теплые носки, заботливо кутает в одеяло, - скоро Новый год. Будем встречать его вместе, а?

Проходит пару месяцев.
- Я нужен тебе? Вот такой – без профессии и денег, я нужен тебе?
- почти кричит Семен, гневно глядя мне в глаза.
- Ты нужен своему сыну, - отвечаю я.
- Не уходи от ответа. Я нужен тебе?…
Мне нечего ему ответить. Я знаю, что еще одна «медицинская сестра»
его жизни ждет ребенка. Пусть хоть у этого мальца будет отец. И я отталкиваю Семена…. Ну и что, что пройдет немного времени, и его вышвырнут за ненадобностью. На пороге моего дома с чемоданом в руках он появится через несколько месяцев и скажет: «Я к тебе, можно?». У меня тревожно заноет в груди слева – что-то здесь не так! Действительно: он пришел не к женщине. Просто его выставили за порог, не доверяя ключи от дома. Временно (она отправлялась отдыхать к морю). После курорта, ему пообещали прежние отношения. К родителям идти было стыдно, он вспомнил обо мне. Материнское чувство, пришедшее на смену «неземной» любви, не позволило прогнать его тут же, только вот предложение секса после вечернего чая – это была наглость. Степень наглости возрастала с каждым днем. Обида на другую женщину лилась на меня просто ведрами хамства. Он испытывал мое терпение. Ему нужно было «оторваться», он выпрашивал скандал, и я позвонила его родителям.
- Анна Ивановна, Семен у меня.
- Слава Богу! Спасибо тебе, деточка. Он не звонит. Туда к ней
дозвониться не можем уже неделю. Он погибает.
- Ничего, Анна Ивановна. Он мужик - переживет и это. Только я не
могу больше потакать ему. Приезжайте завтра.

Я отомстила? Я совершила предательство? … Нет. Я попыталась
сохранить ему остатки мужского достоинства, а он этого не понял. Он говорил гадости, думая, что унижает меня, говорил нарочито громко, чтобы слышали его родители. Он оскорблял меня и в то же время уже не просил, а требовал позволения остаться. Я была непреклонна.
- Какой стыд, - прошептала, прощаясь, его мать.
- Все будет хорошо, Анна Ивановна, - я обняла ее и поцеловала. Его
отец поцеловал мне руку и молча вышел. Они уехали втроем.

Семен меня так и не простил. Он так ничего и не понял. Авторитетное мнение отца, утверждающего, что я не предала, а спасла его, несколько поколебало уверенность в собственной правоте, и он пришел «пообщаться».
- Родители утверждают, что ты так поступила мне во благо, я же не
уверен. Пришел потому, что….
- Пришел и хорошо. Чай будешь пить?
- Только чай?
- Да. Теперь между нами всегда будет только чай, - произношу я и
улыбаюсь. Он обнимает меня, и так вот мы становимся просто людьми. Мы больше не любовники, но мы и не чужие, мы не враги, но мы и не друзья. Просто в этой жизни мы сумели заключить «пакт о не нападении», но мир этот очень хрупкий.

- Привет. Ты потрясающе выглядишь! – притягивая меня к
себе за руку, шепчет на ухо Тим, и с каким-то, прямо-таки мальчишеским, восхищением смотрит в глаза.
- Я изменила прическу.
- Надо же, как здорово! Знаешь, ты мне приснилась вчера!
- Сон, надеюсь, был эротическим.
- Слушай, мы там такое вытворяли! А разве я тебе не снился? Я
считал, что такой сон обязательно должен быть сном на двоих! – и с восторженным выражением лица замер в ожидании ответа.
- Нет. Ты мне не снился, – спокойно отвечаю я, и все еще пытаюсь контролировать ситуацию.

       Теперь нужно медленно войти в кабинет, налить нам по чашечке кофе, сесть за свой рабочий стол, отгородившись от Тима монитором компьютера. Затем, чуть выглядывая из-за монитора, попытаться провести светскую беседу, постепенно ликвидируя весь его эротический ажиотаж. Пока я наливала кофе, Тим все время пытался за меня ухватиться. Он все пытался что-то со мной сделать прямо здесь, но я старалась не задумываться о том, что это может быть. Он то вскакивал со стула, рассматривая ширину моей талии, и страшно удивился, когда вообще обнаружил эту самую талию. Он протягивал руки к моей груди, но так и не решился к ней прикоснуться. Он метался, как слегка обезумевший самец. Мне все это невероятно льстило, но… но я должна была выяснить истинную причину его прихода. Ну не эротический же сон, в самом деле, привел ко мне в кабинет сорокалетнего мужчину, с которым я в этой жизни провела наедине с десяток часов. После чего этот самый мужчина удачно женился не на мне и вот уже почти как год, стал молодым отцом.

И тут начался крестный ход в мой кабинет: студенты, коллеги, посетители. Они по одному и мелкими «стаями» влетали без стука. Каждому из входивших, именно в эту самую минуту понадобилась моя профессиональная помощь. Я же, не отказывая никому, оказывала эту помощь. Возникла вынужденная пауза в нашей с Тимом «возне», во время которой я смогла отдышаться. Все исчезло так же внезапно, как и началось. Посетители убрались. Тим начал учить меня жить – он пытался объяснить мне, что за прошедшие несколько минут я бесплатно выдала информацию стоимостью в несколько тысяч долларов, и что «придется-таки ему меня поучить, как эти доллары зарабатывать, имея мой громадный научный потенциал». Но, что всего ужаснее, при этом он очень нежно поглаживал мою руку, ту, что удерживала ручку чашки с остатками кофе, и смотрел прямо в глаза.
- Не трогай меня руками, – перебивая его, медленно произнесла я.
- Сколько иностранных языков ты знаешь? На какой конференции ты
была последний раз? Сколько у тебя публикаций за последний год? – продолжая поглаживать мою руку своей теплой и мягкой рукой, допытывался Тим.
- Убери руки! – сквозь зубы прошипела я, но сама руки от чашки не
оторвала.
- Как ты можешь тут же выдавать заключения? Взяла бумажки,
положила на стол и сказала: «Пошел вон!» и он пойдет, с благоговением глядя на «академика», а ты! – делая вид, что не слышит, продолжал меня воспитывать Тим.
- Если ты не понял, повторяю: не трогай меня руками. Я живая, я все
еще женщина и до сих пор в сексе не перешла на тренерскую работу. Поэтому не надо в рабочее время так меня трогать! – достаточно громко сказала я, и Тим уже больше не мог делать вид, что он меня не слышит.
- А мне очень хочется трогать тебя именно так, – и снова долго
посмотрел прямо в глаза.
Ну что это такое? Почему у меня вдруг загорелись щеки, как у девчонки, и нечем стало дышать?…

- Простите, мы будем практику проводить для всего курса или по
группам? – спас меня от полного краха, без стука ввалившийся в кабинет, аспирант.
- Я сейчас приду, и мы решим. Тимофей Петрович, Вам пора. Я
провожу Вас до двери.
- Конечно, – разочаровано произнес Тим и медленно поплелся за
мной к выходу.
- С какого числа ты на курсах в конторе? – спросила я.
- Сегодня оформился и буду почти месяц.
- Тогда еще увидимся, до встречи! – говорю, улыбаясь.
- Но, а как же мой сон? – оглядываясь по сторонам тихонько
произносит Тим, – Это было так здорово! Я очень хочу тебе все рассказать и все показать…. У нас это так классно получалось. Я…
- Ты мне все это расскажешь, и все обязательно покажешь, но не
здесь. Рабочий день еще не закончился. До встречи!
Он улыбается и машет мне рукой, спускаясь вниз по лестнице.
Я помахала ему в ответ, с абсолютной уверенностью, что он так и не позвонит. Проходя мимо института, оформляясь на курсы в соседней конторе, он зашел к одной из своих женщин, придумав на ходу потрясающий эротический сон. Жаль, но это был лишь сон….

       Прошли годы. Однажды у Семена очаровательная блондинка спросила:
- Ты что действительно любишь ее? Вы так давно вместе.
- Я ее очень уважаю, - после паузы ответил он. И это было больше
чем объяснение в любви.
  Еще через несколько лет, сидя перед экраном телевизора и прихлебывая из чашки мой фирменный чай, Семен произнес:
- Неужели мы с тобой когда-то были любовниками? Странно, я этого
практически не помню.
«Зато я слишком многое помню», подумалось мне, но вслух торжественно изрекла: «Мы уже гораздо больше, чем любовники. Мы научились не только разговаривать, но и молчать вместе». И налила воду в вазу для очередного букета роз. Розы – это Семен. Семен - это несколько раз в год невероятные кремовые розы. Я не люблю розы. Люблю ли я Семена?…
- Знаешь, а моей девушке почти двадцать один, студентка «иняза»
универа. Говорю для того, что бы ты не переживала, что я один. Мы ходим с ней в музеи и на выставки. В литературе она предпочитает Булгакова и Достоевского.
- По-нят-но…., - нараспев произнесла я.
Итак, новая крайность – девица моложе его почти на 20 лет. Вот теперь действительно конец! Рядом с мужчиной всегда та женщина, которую он заслуживает и та, что ему нужна. Сейчас ему нужна такая….
Словно мать Тереза, утешает нас время. И вот мы снова готовы к новой любви. Мой милый - милый Тим, спасибо тебе. Я поняла лишь теперь, что и миллионы кремовых роз не смогут согреть, как однажды согрел всего лишь один одуванчик.

       Урок 5 – Несколько дней из жизни доцента кафедры или…

       Итак, моя 35-я Весна: благоухание цветущих садов, поющие в них соловьи, целующиеся в метро «тинэйжеры» и тишина, могильная тишина в душе…. Неужели это все и я больше не способна влюбиться?! В жизни так все стабильно: дочь, работа, дом, любовник. Все так спокойно и размеренно.
       
       Как же хочется – и чтобы «АХ!», и голова кругом, и соловьиные трели в душе.
«Я действительно хороша!»,- подумалось, стоя у зеркала. Ведь и волосы каштановые, и глаза восточные таинственные, и умна, и хозяйка – все при мне. Только скука, а не Весна.
«Она не красива, она красиво нарисована», - судачат бабульки, сидя на скамеечке у подъезда, - «Да, Маргарита - женщина на любителя».
Ну и пусть! Только любителей этих в моей жизни немало.

- Смирнов…. Смотри, Смирнов…Смирнов…. Вот он…. Вон идет…
Ну, смотри же! – слышу я возбужденное перешептывание «самочек» в коридоре и понимаю – да, Он идет…. Но я спокойна и уверена в себе. Я готова к нашей встрече. Я точно знаю, что «самочки» будут скрежетать зубами от злости, ворочаясь на одиноких общежитских койках. Только вот Он еще об этом не знает, но это пустяк.

А Он очень даже неплох: рост 185, брюнет с легкой проседью, широкие плечи, слегка полноват, но это его не портит. Такой весь «большой и теплый». Глаза карие: то мягкие, то колючие, с чертовщинкой. И дано ему смотреть так, что женская часть населения страны, в возрастном диапазоне от тринадцати до шестидесяти, при взгляде этого самца, виляет рудиментарными хвостиками, становится на задние лапки, сглатывая слюну. Они готовы отдать ему все – от денег до девичьей чести – за два часа до того, как он бы их об этом попросил. Ему 41 - красавец в самом «расцвете» сил, но главное – это не Мой тип мужчины. Лишь его руки, вот деталь, что не вписывается в образ «Мачо» среднерусской полосы. Руки эти мужские и изящные в одно и тоже время. Одним словом – это руки профессионального массажиста и хорошего мануального терапевта.
Вот он идет по коридору, упиваясь восхищенными взглядами «самочек». Он идет и не знает, что я уже распланировала весь его сегодняшний вечер.

История эта началась чуть более года назад, одной сумасшедшей мартовской ночью, когда, опрометчиво вступив в женское соперничество, я ощутила всю силу и власть рук, коварство глаз и боль от столкновения с шаровой молнией, имя которой Андрей Владимирович Смирнов.
Прошлый февраль с метелями и морозами был как всегда коротким. Заочники то приезжали, то уезжали, до экзамена оставалось три дня. На этот цикл прибыла и моя знакомая, назовем ее Алиса, хотя это имя лисье, а она по животной сути своей скорее ехидна. Лекция. Шеф отправил меня, доцента кафедры, контролировать курс и я рада посплетничать с приятельницей, сидя в последнем ряду. Сорок пять минут пролетели, первый перерыв. Алиса отводит меня в сторонку и заговорчески шепчет: «Тихо. Не оглядывайся. Там, в пятом ряду слева, мужик, который пожирает тебя глазами. Ты что дура или действительно ничего не видишь? Он хочет тебя до дрожи».
- Господь с тобой, Алиса. Где? Я ничего такого не вижу. Не
выдумывай, - отмахиваюсь от нее, оглядываюсь и, как бабочка на иглу, накалываюсь на тот самый коварный взгляд мужчины из 5-го ряда. Но чуда не происходит, я отворачиваюсь и, уходя, говорю ей: «Успокойся милая – это не мой тип мужчины!».

- Марго, он хочет с нами выпить «рюмку чая». Давай, а? – ноет Алиса
во время перерыва между лекциями следующего дня.
- Да я не против, но только завтра, после экзамена. Я все-таки
доцент кафедры! - отвечаю, выходя из аудитории.
15.00 того же дня. В мой кабинет влетает Алиса, за ней медленно входит Он и скромно останавливается у двери.
- Ритуля, милая, давай посидим сегодня, - снова ноет Алиса, по-
собачьи заглядывая мне в глазки – Ну, пожалуйста! Я очень тебя прошу, давай сегодня….
- Черт с вами, давай! – отвечаю, расстегивая кошелек и доставая
купюру, - только не долго. Вот купите чего-нибудь поесть. Очень есть хочу. - Подхожу к мужчине и вкладываю шелестящую бумажку в его ладонь.
Пауза. Жду скандала. Он пристально посмотрел на меня, затем усмехнулся, глядя на купюру в своей руке, и ничего не сказал.
В тот момент я еще не знала, что из пункта А в пункт Б уже вышел дизель-электропоезд.

За «рюмкой чая» заседаем в моем кабинете уже более часа. Нам весело. Андрей неплохой рассказчик, фантазер и балагур. Выпили, поели, пора что-то решать…. И тут Алису понесло: «Я иду домой, а Вы тут оставайтесь. Вы чудная пара. У Вас будет прекрасный секс. Не переживай за дочь – я её покормлю и уложу. Развлекайся!» - и такой вот текст она произнесла трижды за последние пятнадцать минут.
  «Алиса! Замолчи, остановись!» - ору я, но она меня не слышит.
- Мы все идем домой, только вот приготовлю экзаменационные
билеты на завтра, - произношу я и удаляюсь в учебную комнату, оставляя их наедине.
Я честно даю ей шанс. Шанс остается, но он ничтожен, потому как наши с ним глаза уже давно вступили в заговор. У меня возникло преимущество выбранной женщины (хоть и на час, но я). Возвращаюсь. Мужчина воскликнул:
- Девушка, где Вы ходите? Мы скучали.
- Алиса, одевайся и иди домой, - говорю я. – Не ты будешь решать где
и с кем я проведу эту ночь. Это мой город, а в нем полно гостиниц. И это мой ребенок, а у меня для него есть няня.

Алиса, трезвея, понимает, что проиграла схватку. Из белой и пушистой Овцы я превратилась в бодливую Козу, и ехидна отступила, она затаилась.
Медленно надевая пальто, соперница предприняла вялую попытку
изменить ход событий: «Пусть он только проводит меня до остановки, а потом вернется к тебе»
- Нет. Ты уходишь одна. Он остается, - резко ответила я
Спокойно наблюдая, мужчина сидел на стуле и не шелохнулся в
сторону уходящей, он не помог ей одеться, просто сидел и ждал. Алиса ушла. Я опустилась на стул, рядом с ним.
- Ну, наконец-то, рядом со мной женщина, - произнес он – она ушла, угроза миновала и ты расслабилась. Смотри, как ты хороша, просто светишься, и глаза горят….
 Но договорить я ему не дала:
- Знаешь, если тебя интересуют билеты завтрашнего экзамена, то они
на столе, можешь выбрать любой. Ты ведь за этим пришел?
Повисла угрожающая тишина. Дизель-электропоезд в этот момент между пунктами А и Б набрал максимальную скорость, но глупая курица еще подпрыгивала на шпалах. Уверенная мощь металла бешено надвигалась….
- Нет, я пришел к женщине и хочу с ней выпить, - спокойно произнес
он, но ярость выдали глаза. В них на мгновение отразился металлический блеск приближающегося к курице дизеля. Мы выпили. Он встал, отошел от стола, и что-то положил в мою сумочку
- Это сдача, помнишь, и немного еще на такси. Не переживай, ты
спокойно доедешь домой, я провожу. А теперь иди сюда, - и протянул мне руку.
Я поднялась и подошла к нему в ожидании поцелуя, но он развернул меня спиной к себе, как-то по-особенному обнял, приподнял над полом и встряхнул (возникло ощущение, что весь мой позвоночник вот-вот высыплется на пол, но нет – позвоночник вернулся на место). Это были движения не любовника, а мануального терапевта – уверенные, четкие, спокойные.
- Ну вот, так гораздо лучше, а то сутулишься. У тебя паршивая спина, но это поправимо, - он слегка притянул меня к себе и волна тепла, что возникло между нами, поглотила меня. Нет, не только меня. Он оторвал руки, будто обжегся и отошел в сторону.
- Надевай пальто, и идем ко мне. Иначе у нас ничего не получится. На
такую женщину как ты мне нужно часов пять-шесть и не здесь.
И мы ушли в гостиницу.

Первая весенняя ночь года состояла не из часов, а из мгновений. Курица танцевала на шпалах, а дизель-электропоезд уже сверкал металлом на горизонте, отражая робкие лучи этого рассвета. До экзамена оставалось два часа.

- Как ты могла так подумать? Как ты посмела это произнести? Да мне
эта профессия, эта кафедра и этот твой экзамен на…. не нужны! Я нормальный, сильный мужик с умелыми руками. Я что ими не заработаю на кусок хлеба? Да мне и на масло и на икру к хлебу хватит! Я пришел к женщине, а она мне про билеты на экзамен!…. – как раскаты грома звучат слова….

Вот он – дизель-электропоезд «шурует на всех парах» по мне, и только перья летят из-под колес. Он не трогает меня руками, но на теле очаги физической боли где-то в голове и в груди, и слезы, слезы из глаз. И чем больше моих слез, тем резче звучат слова. Черные реки грима текут по щекам. До экзамена сорок минут. Он вышел, и дверь номера гостиницы за ним громко захлопнулась. Я умылась, надела, как смогла, новое лицо. Собрала растрепанные перья и поволокла на кафедру то, что осталось от меня после перекатывания колесами железнодорожного состава.

- Где ты был всю ночь?
- Почему ты не пришел?
- Мы ждали тебя к ужину – звучат три голоса одновременно – это
общежитские «самочки» набросились на него, как только он вошел в аудиторию.

Экзамен начался. Наша ночь…. У нас с ним на лицах наша ночь.
 Головы тяжелые, веки каменные, они никак не могут открыться.
- Вы только посмотрите, он же сидит и спит, просто спит на экзамене.
Хорош гусь! – возмущенно громко шепчет «самочка» лет 32-х.
- Он.… Да ты на девочку за преподавательским столом посмотри. А
ты все: «Где он бы? Где был?». Поняла теперь! Посмотри на нее – толкает первую локотком в бок «самочка» лет 40-ка.
Все на что способна я – это, удерживая голову рукой, как можно шире открыть глаза, чтобы от усталости как физической, так и моральной не упасть под стол. Экзамен окончен. Надежда на продолжение отношений развеялась с его холодным взглядом и сухим «До свидания!».
Я даже проснулась, вернее очнулась. Это как струя ледяной воды в лицо. Дверь аудитории за ним закрылась. Тишина.

       Я дома. 18.00 – телефонный звонок:
- У тебя все в порядке?
- Приезжай ко мне, я продиктую адрес – всхлипываю я.
- Нет. Я не приеду. Созвонимся…. Увидимся через год, -
щелчок в трубке и короткие гудки.
Вот тут и выползает из тени коридора ехидна с голосом и ликом, гостившей у меня, Алисы. Она читает мне мораль, особо подчеркивая надругательство над достоинством доцента кафедры. Она торжествует, пришло ее время!
- Пошла прочь! Спать хочу - шепчу я, из последних сил надеясь, что
все это только сон и завтра утром все будет как всегда стабильно: дом, работа, дочь, любовник. Все будет спокойно и размеренно, а остальное – это только кошмар во сне, это сон….
Наступившее утро радости не приносит. Моя очередная весна встречается меня ветром, холодом и слякотью…. Две недели я мечусь, вою, жду. Работаю по привычке. Работаю много, страшно устаю. Мечтаю о встрече, телефон молчит. С этим как-то надо жить и я живу. Постепенно все улеглось. Замерло. Прошло…. Прошло ли?

       Прошло чуть больше года после той мартовской ночи. Вот он идет по коридору. Любуюсь им издали. Он действительно хорош: подтянут, строен, кажется моложе своих лет. Седины прибавилось, а лишние килограммы исчезли.
Здороваемся. Узнал. Рад встрече…. Я увожу его в собственный кабинет, пока не перехватили порхающие вокруг нас «самочки». Он не сопротивляется. Уже сидя в кресле у моего письменного стола, он с упоением врет: «Я часто вспоминал тебя, но не мог позвонить. Я потерял твой номер….. Ты была единственной женщиной тогда…. Ты чудо….. У тебя удивительные глаза….».
Он, пытаясь меня соблазнить, гладит и целует руки, усаживает к себе на колени, шепчет милые глупости, не понимая, что я капитулировала еще год назад.

Вот Он и у меня дома. Ночь. Секс. День. Ночь. Секс. День. Секс. Вечер третьего дня – тоска и боль за грудиной. Он чужой и холодный. Я ведь все помню. Реву. Мои слезы его только раздражают. Вот я и распластана на рельсах уже не дизелем, а скоростным экспрессом и перьев не собрать – разлетелись.
Пройдет много времени и лишь однажды, научившийся со мной разговаривать Андрей, скажет: «А чего ты хотела? Ты дала яркую и четкую установку на секс с момента моего появления. Я выполнил поставленную задачу. Тебя же не интересовали мои чувства, мои сомнения, моя боль. Только физическая близость была тебе интересна. Вот ты и получила, чего хотела».
А я хотела Любви, все во мне кричало об этом, но вслух я попросила лишь Человеческого Тепла и получила отказ. Утром он уехал.

- Здравствуй, Риточка! Я думал о тебе всю дорогу. В поезде хорошо
думается. Я был не прав, ну прости, пожалуйста. Действительно – человечек ко мне всей душой, а я выставил щит и спасаюсь от того, чего нет. Прости меня….
Он него веет тем самым теплом, его руки и дыхание те же и я получаю
свой первый в этом сезоне Смирновский французский поцелуй прямо в кабинете. Вот только теперь ты действительно приехал, Андрей. Я лечу в скоростном экспрессе, и сердце замирает от восторга и радость обладания разливается по телу. Да, я вновь влюблена! Мне только 35 и я еще способна на это!

Очередные три дня тепла, любви и сумасшедшего секса.
- Знаешь, а я безумно нравлюсь женщинам. Ведь и вправду, смотри, как хорош! – его глаза пронизывают меня, и я на полном ходу вываливаюсь из окна скоростного экспресса. За грудиной возникает жгучая невыносимая боль. Это ревность, еще только подсознательная, но страшная.
- Слушай, а что эта Ирина Алексеевна? Ну, Мальцева…. У Вас давно
конфликт или это из-за меня? – не то спрашивает, не то утверждает Он.
- У нас разные подходы к делу, которым мы занимаемся. Она не
признает во мне педагога, и ты здесь не причем, - отвечаю, понимая, что Он меня уже не слышит….
Из пункта А в пункт Б уже вышел мощный дизель-электропоезд, но на этот раз курица на рельсах не я.
- Хочешь, я накажу ее по-мужски. Я сделаю это для тебя, - но моего
поспешного отрицательного ответа он не слышит. Ответ ему не нужен, он давно уже все решил.

       Вечер. Готовлю ужин. Телефонный звонок:
- Солнышко, я еду домой. Ведь, правда, я еду домой?
- Да, Андрей, приезжай. Я жду тебя.

- Знаешь, она получила два французских поцелуя в маршрутке, звала
в «общагу», обещал зайти, но я у тебя, - глаза сияют, он доволен собой, а у меня пропал дар речи….
- Не смей меня ревновать, я это делаю для тебя!
А я снова лечу из окна скоростного экспресса и снова боль.

       Мы всего десять дней вместе. Мы абсолютно не знаем друг друга, а
кажется, что никогда и не расставались.
- У тебя уютный дом, ты замечательная хозяйка, мне у тебя очень
хорошо. В моем сердце есть твоя потайная дверца. Я никогда бы отсюда не уезжал….
Выходные и он уехал.

       Неожиданный звонок в воскресенье:
- Ты не будешь против, если я приеду не завтра, а сегодня?
- Конечно, нет, - отвечаю, а сердце замерло (что это значит?).

Вечер. Он не входит в дом, он влетает. Сияющий. Тискает меня на
кухне, но не целует. Поцелуи у «нас» королевские и они просто так не раздаются. И вот, вместо обуви, он расстегивает сорочку – начинает раздеваться. Замечает это. Останавливается и смеется.
- Видишь, к чему ты меня приучила. Вместо обуви я с порога снимаю все!
Смеемся оба и вот он неожиданный страстный французский поцелуй.
- Ритка, а ты победила! Ты видишь, ты ее победила!
Немой вопрос «Кого?» повис в воздухе.
- Ведь я никогда не приезжал на занятия утром, я всегда еду дневным
поездом и он в твоем городе в 18.32. Эти ночи до занятий я проводил у приятельницы, а на следующий день был у тебя. Ну, вообще ерунда все это. Главное – ты победила! Помни, ты ее победила! - он возбужден. Глаза горят. Прижимает меня к себе.
- А я ни в каком соревновании не участвовала, - шепчу и
отстраняюсь от него. В который раз ощущаю на теле тяжесть перекатывающихся через меня колес подвижного железнодорожного состава.

       Помирились. Встречаем очередной рассвет. Мне уютно и тепло. Эту ночь он был невероятно заботливым и нежным. Суечусь, готовя завтрак, а их Величество Смирнов плещется в ванной. Довольный собой выходит.
- Смотри, какой я свеженький, как выбрит. Иди сюда, - протягивает
руки и обнимает.

       Он «выгуливает» меня по утрам по пути на работу. Я легко иду три троллейбусные остановки пешком рядом с ним.
- Когда я уеду, ты будешь ходить также, хочешь больше. Я уже вижу
тебя сияющую, легкую, волосы развеваются на ветру. Ты плывешь по осенней улице, а желтые листья ложатся у твоих королевских ножек. Ты словно паришь, а мое облако тебя окружает. Ты под моей опекой и защитой. В эти минуты я всегда буду с тобой.
Как же легко ты меня в это втравил, а Смирнов? Лаской и заботой, мягко, но уверенно ты перевернул мое отношение к себе. Многолетний стабильный успех у мужчин расслабил меня. Но то, как ты мне все преподнес – удивительно. Никакого комплекса, а только потрясающее ощущение тепла твоих рук на моем теле и желание стать стройнее.

Пьем чай у меня в рабочем кабинете.
- Дай, пожалуйста, карандаш.
- Зачем?
- Увидишь.
И он рисует: глаза над зеркалом, смешные рожицы в шкафу и у розеток
- таким образом, аккуратно расписан весь кабинет. Окно открыто, за ним – крыша крыльца парадного подъезда этого здания. Он выскакивает на крышу и протягивает мне руку, требуя «Иди сюда». Подчиняюсь. Вот и я на крыше. Вдруг, приподнимая меня на руках, он дарит мне волшебный поцелуй.
- Теперь мое облако и здесь. Когда тебе будет плохо, ты оглянешься
вокруг, улыбнешься, и никогда и ни с кем не будешь целоваться на крыше. Ведь не будешь? – а в глазах его боль. Я никогда не видела столько боли.
- Не буду, - шепчу я, робко прикасаясь к его руке, но он ее
отодвигает.
Уже в кабинете, стоя у зеркала прижимает к груди и целует. Не много ли поцелуев на сегодня. Но я уже лечу, ловя на лету мгновения блаженства.
- Ну вот. 4:2 в пользу кафедры. Я немножко задержусь сегодня. Буду
ехать домой, позвоню. И приготовь мне, пожалуйста, на завтра черные брюки. Пока. – Он уходит, а я с оборвавшимся сердцем сползаю по стене на стул. 4:2 – неужели он имел в виду те два поцелуя с маршрутной такси с ненавистной мне Мальцевой. Господи, ну дай же мне силы подняться с железнодорожного полотна!

       Вечер. Телефонный звонок:
- Киска, привет. Если я не перезвоню в 22.00, то сегодня не приду. Не
переживай, здесь «чисто мужская» кампания. И не смей меня ревновать!
Какой из поездов перекатывается через меня на этот раз уже не определить. Перьев давно нет. И боль как-то притупилась. Я уверена, что в общежитиях не бывает «чисто мужских» кампаний, но мне нужно выгладить брюки, выстирать сорочку и уложить дочь.
Гладить. Стирать. Уложить.
22.00….23.00….24.00….
Брюки. Сорочка. Дочь давно спит.
01.00….02.00….03.00….
Не засыпаю, а просто куда-то проваливаюсь. Очнулась в 05.00. Глажу сорочку – вот все и готово. Малышка улыбается во сне. Варю кофе и готовлю бутерброды, беру все это с собой на работу. Ведь его там если и использовали, то уж при этом точно не кормили.
На автопилоте отправляюсь на работу. Идти три остановки пешком не
могу. Я больше не ощущаю «Смирновского облака» за плечами, а собственных сил нет.

       Провожу перекличку в аудитории, внимательно оглядывая «самочек».
Какая же их них? Он жаждет моего взгляда, но я ему такого шанса не даю. Вот и она, наконец-то! В раскрытую дверь впархивает опаздывающая Мальцева. Лицо сияет, макияж небрежный, платьице слегка помято, туфелька на левой ножке не застегнута – не ус-пе-ла. Она продолжает порхать по аудитории и приземляется в кресло рядом с ним. Он отсел от нее на одно место влево. Перекличка окончена. Группа получила задание. Выхожу вон из аудитории. Он меня догоняет.
- Маргарита Петровна, можно спросить? – говорит Он громко и
тихонько добавляет – нет ли у Вас чая?
- Есть кофе, - одними губами отвечаю я, и мы идем ко мне в кабинет.
- Ты есть хочешь? – спрашиваю я, уже в кабинете, разворачивая
бутерброды.
- Спасибо, буду – отвечает Андрей. В его взгляде какое-то удивление
и даже восторг.
«Интересно. А чего ты ждал? Сцены ревности?», - подумала я, но вслух
ничего не произнесла.
- Спасибо, очень вкусно…. Рита, таких женщин как ты не бывает.
Прости меня. Мне очень стыдно….
- Поговорим дома, - перебиваю его я.
- А мне можно будет прийти?
Вместо ответа я долго смотрю ему прямо в глаза.

Входная дверь моей квартиры приоткрыта. Наверное, няня забыла закрыть дверь. С опаской, медленно вхожу внутрь. Тишина. Прохожу к спальной комнате и вижу: балкон открыт, там, на веревочке сохнут мужские плавки и носки, в комнате смесь запахов (шампуня и моего дезодоранта), а передо мной на диване спит чистенький, благоухающий, невероятно желанный, но такой провинившийся Он.
Одно мое неосторожное движение и его глаза открылись.
- Привет. Это ничего, что я пришел раньше?
- Это хорошо. Ты обедал?
- Нет. Я ждал тебя. Смотри, какой я чистенький. Я вымылся, и все
постирал, - на меня глядят глазки мальчишки, который набедокурил, но очень хочет быть хорошим.
- Пошли на кухню, буду кормить, - говорю я, улыбаясь, и он
облегченно вздыхает.

Поздний летний вечер. Балкон открыт. Легкая прохлада. Мягкий свет.
Он уже в постели.
- Иди ко мне. Только не торопись. Давай сегодня просто помолчим.
Как же это здорово, когда сильный, страстный, мужественный просто растворяет тебя в себе и растворяется в тебе сам, и вы одно целое, хоть на мгновения!
- Открой глаза, открой их и не закрывай…. Вот так. Глаза в глаза, а в
них омут….
Сна нет вовсе. Теперь я знаю, что чувствует любимая жена Султана,
возвращаясь с рассветом в гарем. Это такое чувство полета. Это такая высота. Женское превосходство лишает ревность средств к существованию. Хоть одну ночь в этой жизни женщина должна быть самой желанной. И не просто желанной, а желаннее остальных.

- Никогда меня не ревнуй. Ты единственная женщина в моей жизни, у
которой я жил. Всегда были только одноразовые встречи. Ты сумела завоевать и удержать меня. Никогда и ни одной из них я не целовал рук. Я знаю, что искал все эти 40 лет – и на одном дыхании продолжает – Маслову же, я накажу. Она сегодня вместо страсти получит глыбу льда и соперницу из страшненьких в группе. Кого бы ей подобрать, а? – вопрос обращен ко мне. Снова в моей голове звон, и все плывет перед глазами, но в висках пульсирует одно и тоже – «не смей меня ревновать!» - и я принимаю условия игры.
- Андрей, самая страшная соперница – это лучшая подруга, так что
Алена прекрасно подойдет на эту роль!
- Какая же ты умница! – восклицает Он, и мы оба понимаем о чем
идет речь. Я действительно победила, но не соперниц, а себя.

       Отныне поезда разных типов идут мимо. Я же выбралась из этой Большой Любви, как сельская курица из-под товарного вагона – изрядно помятой, но не побежденной! Я обошлась малой кровью и теперь могу опубликовать записки доцента кафедры или методическое пособие по использованию в птицеводстве железнодорожного транспорта.

       Были еще встречи и расставания, но невероятное чувство свободного
полета не ушло. Я звоню ему каждую пятницу в 18.32.

       Зима. Морозный вечер. Пятница. Я иду по скрипучему снегу. Я легка и свободна. Волосы развеваются на ветру. В жизни все спокойно и размеренно: дочь, работа, дом, любовник. 18.00 - я дома. Подхожу к телефону, и рука моя неподвижно замирает над кнопкой автоматического набора номера. Уже 18.32…., 18.33….,18.34…. Ну, вот и все…. Больше я никогда ему не позвоню…. Незачем! А впереди моя 36-я Весна.

       Урок 6 – Эпизод

…Здравствуй.
Более года не слышать его голос и вдруг в телефонной трубке: «Здравствуй…»
За грудиной что-то сжалось, замерло, а потом - удар, как раскат грома.
…Здравствуй.

Господи, какой же ты баловник! Глядя, на нас сверху вниз, Господи, ты улыбаешься.… А мы, мы совершаем очередную глупость, но все это лишь эпизод.… Как забавны наши попытки, что-либо изменить. Как же это, наверное, здорово - наблюдать за нами.

37 – удивительный возраст. Первая седина и морщинки у глаз – то ли от смеха, то ли от слез. Ты уже женщина, ты уже мать, но ты еще не бабушка. Ты все еще лучшая из женщин…Ты чудо, ты нежность, ты - это целый мир, и ты не одинока….
…Здравствуй.
 Зачем тебе это «Здравствуй»? В жизни уже все состоялось, вполне прилично сложилось и вдруг….
- Девочка моя, здравствуй родная! – пауза, как море. - Я должен тебя увидеть. Я больше не могу тебя не видеть….
До конца рабочего дня 30 минут. До встречи - час. Проще было прожить год, чем этот час. Ты знаешь, что на встречу идти нельзя, но ты не можешь не идти, просто не можешь!

…Здравствуй.
Он так долго рассказывает, как прошел его год. Как же долго он говорит.… За восемь лет их романа они никогда так долго не разговаривали. Он не может не говорить. Его не было год. Он виноват. Почему она пришла? Она не должна была прийти. Он умирал от страха, что она не придет.

45-замечательный возраст. Первая седина и морщинки у глаз…. Ты мужчина, ты муж, ты еще не дед и ты почти финансовый Бог. Твои руки сильны и взгляд лукав…. Ты любишь женщин, они наслаждаются тобой…. Ты любим. Любишь ли ты? Почему этой весной ты плохо спишь? Ты не знаешь, с кем спит она, и какие ей снятся сны?…

…Здравствуй!
Руки, глаза, губы и снова глаза, и снова руки. Они немедленно должны остаться одни…. Они не должны оставаться одни…. Сердце замерло и кажется, что оно уже никогда не забьется, но вот он - взрыв и выдох, и сил больше нет, и колени дрожат, как у мальчишки.
…Вот только теперь действительно, здравствуй!!!
И только теперь - Весна пришла. И подснежники у дороги, и какие-то птицы зовут друг дружку, и скорость, и ветер в лицо, и Любовь действительно есть, и абсолютно неважно, что завтра трепетный стук твоего сердца врачи назовут мудрено «мерцательной аритмией», а Твой Мужчина обязательно позвонит тебе снова, но только через год….

       Урок 7 и пока последний - Откровения Влюбленной Дуры.

       Был ли у Вас когда-нибудь роман с мужчиной длиной в две пятилетки? Нет, Я не сумасшедшая. Я просто Влюбленная Дура, которую использовали много лет.
Только Влюбленной Дуре все равно женат ли ее избранник. Только такая Дура как я может, увидев Мужчину однажды, ждать его 10 лет, а за это время все о нем придумать, в том числе и причину, по которой его так долго не было. Лишь несколько раз Он появлялся в моей жизни: то на час, то на два, то на ночь….

       Мой Мужчина должен быть именно таким: высоким, светло русым, таинственным и не глупым; любящим свою машину больше, чем женщин, а преферанс в сауне – больше чем секс.
Мы когда-то учились вместе. При этом без зазрения совести Он пил пиво и занимался любовью с другой, о чем я знала. Я вела себя, как и положено Влюбленной Дуре: писала за него конспекты и сдавала за двоих экзамены.
- Знаешь, я не хочу тебя обидеть, но мне не нравятся женщины твоего типа, - произнес он за день до получения диплома, - с тобой приятно общаться, а с друзьями любовью не занимаются….
Вот так мне было первый раз отказано в любви.
- И чего ты страдаешь? – спрашивала мама – такие как Он, на таких как Ты не женятся…. При этом она вздыхала и не понятно было, верит ли сама в то, о чем говорит или нет.
Когда Он звонил, наши телефонные разговоры вертелись вокруг моей карьеры, его машины и детей, которыми мы оба успели обзавестись задолго до знакомства.

       Через три года, в один из ноябрьских вечеров, Он явился без предупреждения. Красив, как никогда…. Поцеловал ручку маме, оглядел меня с ног до головы и сказал: «Надень пальто, и пойдем, поговорим в машине». Я готова была идти не к машине, а на Край Света, но фланелевый халат и волосы с бигуди не очень соответствовали романтическому образу жены декабриста. Пришлось переодеться и привести голову в порядок. У меня все плыло перед глазами вот и не помню толком, что он врал мне, сидя в машине, хотя вот кажется что: «Послушай, нужно еще съездить кое-куда, но я скоро вернусь, потом посидим с тобой, выпьем кофейку, хорошо? Я скоро буду…». Он уехал, а я вернулась в дом, рассказала все маме и ринулась «наводить красоту». Нужно отдать должное моей старушке – та старалась, как могла. Она даже принесла две подушки и раздвинула диван (после изгнания мужа из моей жизни, диван использовался лишь на половину).
С 23.00 невероятно красивая и по уши влюбленная я стояла у окна. Небо постепенно светлело. Показался луч солнца, вдруг мама, накинув на плечи мне теплый халат, обняла и сказала: «Знаешь, наверное, сегодня Он уже не приедет….».
Таким образом, и во второй раз мне было отказано в любви.

       Шли годы. Теперь у меня появилось хобби - я коллекционировала красивых мужчин. Я их соблазняла и выбрасывала из личной жизни и постели до того, как они успевали меня бросить. Естественно, при этом за мной стойко закрепилась репутация дуры, которая сама не знает, чего хочет. Я же всегда знала чего, вернее кого, хочу.

       Очередная весна. Звонок телефона. Он…
- Мне нужна твоя помощь. Думаю, ты сможешь организовать консультацию в одном из Ваших НИИ. Ты ведь у меня такая умница, – сказал голос, который я до сих пор не сумела возненавидеть. Он со мной разговаривал так, как будто утром вышел из дома за хлебом; так, как будто не было ни этих лет, ни монолога в машине, ни той бессонной ночи у окна. И конечно, я все смогла организовать. Консультация состоялась.

       Прошло еще несколько лет…. В очередной раз проезжая мимо нашего города, заглянул на часок.
- Я прилягу, хорошо? Очень болит спина, – впервые пожаловался Он – а ты посиди рядышком…
Что случилось? Неужели Ты повзрослел и понял - со мной можно просто держатся за руки?… Вдруг, притянул к себе за плечи, вдохнул аромат волос….
- Картошка совсем сгорела. Выключи печку, – спокойно произнес и отпустил, я помчалась на кухню: картошка действительно сгорела.
В тот день я поняла, что не все так плохо между нами. У меня появилась надежда….
Не прошло и года, как Он позвонил.
- Можно я заеду к тебе? Знаешь, не люблю неожиданностей, вот потому и звоню….
- Можно ли ко мне заехать? Можно ли Тебе ко мне заехать? И Ты еще спрашиваешь? Боже мой, какой же Ты неисправимый Дурак.

       Я пошла на кухню, готовить деликатесы для мужчины, который просто едет мимо моего дома…. Мы поужинали «семьей». Что делать дальше?… Как лечь в постель с мужчиной, который меня абсолютно не хочет, и которого я люблю столько лет? Решение пришло само собой: два одеяла. Я кладу на диван два одеяла. Для меня все просто: если у мужчины имеются какие-либо планы на эту ночь, то одно одеяло швыряется на пол, а если же нет, то мы уснем, не прикасаясь, друг к другу (диван то в доме все равно один). Вот и улеглись - каждый под свое одеяло…. Мужчина пару раз дунул мне в ухо, обнял поверх одеяла и произнес: «Ну, ты и крыска, все-таки. Могла бы и похудеть….».
- Подумаю над твоим предложением, - ответила я и развернулась к нему спиной. Так мы проспали до утра. Едва забрезжил рассвет, Он вскочил, умылся, оделся и, с криком – я на стоянку за машиной! - исчез из моего дома.
Я же спокойно встала, привела себя в порядок. Затем, с невероятной любовью нарисовала лицо, надела то, что особенно мне шло, то в чем я была «свежа и стройна». Медленно вышла из дома и…. увидела во дворе бежевую «шестерку» с работающим мотором, а рядом с ней нервно курящего ночного соседа по дивану.
- Сколько можно ждать? Садись. Я отвезу тебя на работу.
Я села в машину.
- А ты ничего…. Очень даже ничего, - произнес он,
разглядывая меня.
- Я лучше, чем ты себе можешь представить, но у тебя не
скоро появится шанс это проверить, - спокойно ответила я.
 Больше я его не стеснялась. С этой минуты я не пыталась стать лучше, чем есть. Просто я стала Взрослой.

       А годы шли…. Он довольно часто звонил мне. Наши разговоры стали доброй традицией. Болтали ни о чем. Каждый раз он интересовался, не вышла ли я замуж, и каждый раз получал ответ, что в этой жизни замуж я выйду только за Него!

       Снова осень. Телефонный звонок…
- Мне нужна консультация в вашей конторе. Это можно
организовать?
- Можно, но только к концу недели.
- Я все понял. Увидимся.
На утро снова звонок…
- Я буду у тебя послезавтра, к 11.00
- Только у меня больше нет второго одеяла.
- Чудесно, - хохочет он, - не прошло и десяти лет.… Это мы как-
нибудь переживем. Жди…

       Но я больше его не жду. Я не покупаю эротическое белье и не готовлю праздничный обед. Я просто иду на службу и делаю то, что должна. У меня сегодня в 13.00 совещание.
 Уже второй час пытаюсь читать доклад, сидя в кабинете. До нашей встречи остаются минуты. Что это? Я ловлю себя на мысли, что считаю их…. Несмотря на годы, я его жду…. Жду Мужчину, которого так давно выдумала и который так давно меня не хочет!

       Открывается дверь кабинета. Он стремительно подходит к письменному столу, тискает меня и чуточку приподнимет, пудра с моего лица остается на его плече.
- Я приехал, - радостно сообщает Он, - как и обещал. Я
соскучился. Давай уйдем отсюда….
- Давай…. Только у меня еще совещание и я буду свободна
лишь в 14.00.
- Хорошо. Я покатаюсь и дождусь тебя. Я так давно тебя не
видел…. Какая же ты стала! – восклицает он, разглядывая меня, - как я все-таки был прав, что не переспал с тобой тогда!…
Передо мной Мужчина моей мечты: высокий, больше седой, чем светло русый, с очаровательным пивным брюшком, чей-то любовник, а может быть и муж, все такой же таинственный, такой родной и все такой же Дурак, только теперь стал старше на 10 лет.

       Все повторяется…. Снова мы у меня на кухне, снова ужин. Мы одни. Только теперь уже умеем стоять молча, обнявшись у окна. Он взъерошил мои волосы, прижался ко мне, уткнулся лбом в плечо. Я погладила его по голове - скоро от пышной шевелюры останутся одни воспоминания…. Он обнимает меня как самую желанную в жизни женщину, с которой не виделся очень давно. Все происходит так, как я мечтала все эти 10 лет. Он курит, смеется…. И снова курит, и пьет кофе, и обнимает меня, обнимает, обнимает….
Вот и ночь… Пока я стелила постель, Мужчина был в душе. На диване одно двуспальное одеяло. Что же будет дальше? Как лечь в постель с Мужчиной после стольких лет надежды? Пришел Он. Мы легли под одно одеяло, и я выключила свет. Вдруг шепот: «Ну, иди же сюда» и его руки крепко прижали меня к мужской груди. Стало нечем дышать. Руки были внимательны: они едва касались, словно узнавали меня, и заботливо укрывали спину одеялом. Время шло…. Несколько часов мы просто болтали о пустяках. Мы не могли наговориться, словно молчали все эти годы. Затем тоном, не терпящим возражений, последовала команда: «Пора спать!». И мы действительно уснули. Так уютно и спокойно я никогда еще не спала с мужчиной. Мне показалось, что именно с ним я и проспала всю свою женскую жизнь. Ночь пролетела. Зазвонил будильник. Вот все и закончилось…. Только утро не принесло отчуждения и неловкости. Мужчина вылез из постели сразу же после меня. Пришел на кухню с закрытыми глазами, уже в парадно выходной сорочке и, застегивая пуговицы рукавов, произнес:
- Можно я в душ? А то ты меня подняла, а разбудить забыла….
- Идя в душ, не застегивают рукава сорочки, - съязвила я
- Какой сорочки? - удивился Он и открыл глаза, - надо же! Издевалась
надо мной всю ночь, спать не давала, трепалась, вместо того, что бы спеть колыбельную, а теперь, конечно, тебе смешно!
Он надул губы, как малыш, и вошел в ванную.
Оказалось, что это единственный из мужчин, чьи утренние претензии меня не раздражают, кто не мешает мне ни на кухне, ни в жизни, тот, кого я хочу видеть не только в сумерки, но и утром: такого сонного и такого родного….

Он с любопытством смотрит, как я рисую лицо, он никогда не видел, как это утром делаю Я.
Держась за руки, мы идем к стоянке машин. Он везет меня к ближайшей станции метро - там наши пути расходятся….
- Ладно…. Веди себя прилично…. Я ни в чем не виноват….
- Но поцеловать меня на прощание ты сможешь? –
спрашиваю, смело, глядя в глаза.
- Ну…. – колеблется Он…. меня же вдруг охватывает невероятная
 злость, я выхожу из машины, громко хлопаю дверцей, бросая на ходу – Пока – и иду к метро, не оборачиваясь…. По щекам катятся слезы….

       Ну вразуми же его, Господи!

       Я знаю, что пройдут годы и в мою жизнь обязательно войдет желанный Мужчина. Однажды я возьму под руку, своего абсолютно седого, 70-летнего, все такого же таинственного, брюзгу, гляну на него с высоты своих всего лишь 65 лет, и, улыбаясь, поведу в Осень…

Аминь».


       Вместо послесловия.

       Визжат рельсы под колесами тормозящей электрички. Три часа пролетели. Прибываем в город. Я плохо понимаю, что мне нужно делать дальше. Я еще там с ними, в осеннем парке и все еще вижу эту красивую пару: она держит его под руку, листья шуршат у них под ногами. У него в руках то ли зонт, то ли трость, он в длинном черном кожаном плаще. Она же – сама элегантность: невесомое норковое пончо, и, несмотря на возраст, каблучок, и ветер, играя ее волосами, ласкает шею и плечи. Они все еще молоды, они счастливы, и так бывает, и не только в американском кино!…
- Слава Богу, блокнот нашелся! – произносит мужчина прямо у меня
над головой.
       Поднимаю голову и вижу: красавец лет 40, высокий, с глазами
неопределенного цвета, в сером свитере из ангорской шерсти и темно-синих джинсах. Я протягиваю ему блокнот:
- Вот возьмите, если он Ваш.
- Спасибо – незнакомец берет блокнот и, слегка поклонившись,
разворачивается к выходу.
- Подождите! – кричу ему в след, но он уже вышел из вагона.
Бегу за ним. Привокзальная площадь залита солнечным светом.
- Простите! – кричу я, - простите, но кто они?
Кто эти женщины?… Да и какой же возраст считать элегантным?!
Он лишь улыбается в ответ, растворяясь в солнечных лучах, а я
ощущаю легкий толчок в плечо.

- Вы, на какую электричку, дамочка?
- Что?…. – поворачиваю голову и открываю глаза.
- На какую электричку, спрашиваю? Смотрите, не проспите! – произносит дежурная по станции, теребя рукой мое правое плечо, - вы, книжку обронили! Ишь с картохой, а культурная! – она строго смотрит на меня, затем разворачивается и идет себе дальше вдоль здания вокзала, я же растерянно гляжу ей в след.

2005/2006г.