Киник

       В городе, что, как видится, на берегу моря, живёт Диоген.
       Многие поколения его на юге, востоке, западе, и здесь, как теперь, за редкими, может так быть, исключеньями, все занятья освоили, что только можно представить, в ходе времени, вот уже продолжительного довольно-таки.
       Прожив удачи, поражения, безвестность, славу, власть, подчинение, свободу, ветхости, прочность пред взглядом Диогена потеряли с некоторых пор между собой какие бы то существенные различия.
       Пользу ли, удовольствие, осмысленный опыт – ценности жизни, с трудом встретишь в том, что считают важным для себя «все нормальные люди» - не отнимая сосуд ото рта, цедил Диоген за беседой, встречая, нет, не непонимание даже, как если бы вздумалось ему изъясняться на языке древних шумеров.
       Одеваясь, как в лавку, удобней, энергичной походкой Диоген направляется к городскому главе, (кого своею персоной не стоит никак впечатлять), держа в руке кипу советов, за которые он, Диоген, купит потом себе книг, и вина, пряностей, мяса и прочего, редких вещиц, благовоний, наймёт музыкантов, так, чтоб хватило с запасом на месяц.
       Надев самое лучшее в безупречном вкусе своём, Диоген идёт на прогулку в чужой город, а может, и в свой, не суть важно.
       Если бы люди додумались оставить дурную идею кому бы то ни было что доказать о себе, они, вероятно, одевались, вели б себя лучше – глядит Диоген на прохожих - «если бы люди додумались…» - всё утопия, приносящая только одно раздраженье. С другой стороны, чьё-то желание выглядеть, если не быть, лучше соседа, приносит доход. Let it be.
       Ну кто ж тебя спросит?! – про себя усмехаясь – что можешь ты здесь изменить? Let it, всё-таки, be – я разрешаю.
       В окруженьи комфорта, изыска, идей, (из которых едва за любую семья средней руки могла прожить бы полгода, не зная нужды), в музее вещиц, и книг, чей рассказ не закончится, если слушать, и через тысячу лет, в доме своём Диоген принимает в коллекцию немногих людей, интересных ему. Часть можно смело назвать и врагами, но – с ними не скучно, зараза! И что тут поделать?! «Враги» - "что-то ходульное есть в этом слове".
       Одни из гостей восхищаются в доме одним, другие – другим. Но что Диогену от их восхищения ли, возмущения ли, равнодушья – не видит он в них ни малейшего смысла, ведь дом – для него, их взгляды – для них, остальное – для прочих и прочего.
       Я мог бы прожить даже в бочке, в теории, но, я не вижу в том смысла - не отнимая сосуд ото рта, цедил Диоген за беседой, встречая, нет, не непонимание даже, как если бы вздумалось ему изъясняться на языке древних шумеров.
       Начитан и носит в себе бибибльотеку – один, но глуп, его ум почти неподвижен. Другой – талантлив, умён, но оторван от жизни. У третьего вкус есть весьма неплохой – и всё. В отдельных вещах Диогеновы гости хозяина дома легко превосходят, но равного нет. И поговорить в общем не с кем.
       «Ищу человека» - одеваясь, как в лавку, удобней, энергичной походкой идёт Диоген, взяв фонарь, в чужой город, а может, и в свой, не суть важно, в начале рабочего дня. Кому-то ведь нужен я буду с моим фонарём среди белого дня. Из этих и выберу, хоть развлекусь, наблюдая людей. Признайся, кому это надо?!
       Устал, замотался к концу дня, захотел возвращаться, но…
       - Что за хрень, Диоген? Уж прости. Лето, ещё не стемнело, хотя... Да, не умничай. Ты же домой? Знаю, знаю, у тебя наверняка есть что-нибудь вкусное – встретил приятельницу, о которой и думать забыл усилием воли. (Её глаз в посейдоновом царстве случилось тонуть Диогену, только раз прикоснувшись к проступающей груди из под тонких одежд, не войдя, не познав пока мягкости тёплой влажного тёмного дна той, с кем не был одним ещё...)
       - Пойдём, коль не шутишь.
       - С тебя ужин, пойдём.

       Судьба фонаря неизвестна.

       





Фото: Нестеров