Путевые заметки

       1/10 часть впечатлений. «Приоткрыть завесу невидимого».

       Моё чисто субъективное мнение.

       В С Т Р Е Ч А.



Порой мне кажется, что жизнь человеческая похожа на лоскутное одеяло. С красивым узором лицевой стороны и узелками и затяжками на изнанке. Каждый человек имеет свой рисунок и цвет, свою индивидуальную неповторимость и размеры. Один широк и свободен, другой невзрачен и плотен, кто-то выставляется напоказ, а иные так незаметны, что спустя два дня и имени его не припомнишь.
«Есть восьмое таинство церкви» - говорит Антоний Сурожский – « это ВСТРЕЧА».
- Да, пожалуй – соглашаюсь я. Неисповедимы пути Господни, коими Он приводит нас к тем или иным людям, живущим или жившим когда-то, простым или святым. Он ведёт нас такими тропинками, какими пройти должны только мы, и только в данный период своей жизни. Мы готовы к ВСТРЕЧЕ.
Бежит за окном дорога, мелькают ветхие строения Средней Полосы России, так непохожие на лоснящиеся и ухоженные строения Юга. Удручающая картина: церковь, посреди безлюдного неухоженного поля. Сорная трава по пояс, плотно застилающая истлевшие ступеньки, она настырно ползёт вверх, цепляясь за разъеденные временем трещины, в стенах величавого храма, клочками свисая с перил, забирается на обнажённый рассыпавшийся чёрный скелет купола. И думается, - вот здесь, когда-то стояли люди, бородатые мужчины с непокрытыми головами, женщины, в простых бабьих платках, лилась стройная незамысловатая мелодия, так на память, зато от чистого сердца люди славили Бога. Топая разбухшими от грязи сапогами, они степенно, без давки и излишней суеты, скинув ношу грехов, выходили из церкви, единственной в то время отдушины в непрерывном потоке нелёгкого крестьянского труда. И каждый шёл своей дорогой, тщательно обходя лужи, чтобы не испачкать своё сокровище - выходные штаны и рубахи.
Зрелость года уже вступила в свои права. Время от времени в потухающей зелени листвы взгляд выхватит яркий окрас клёна или желтизну одинокой берёзы. Деревья пёстрые, - блёклые и опаленные холодным осенним туманом, со стороны открытых всем ветрам полей и ещё вполне свежие с укромных его уголков.
Ловлю себя на мысли, что на меня кто-то смотрит. Осторожно оглядываю салон автобуса. Может, показалось? Нет, точно смотрит. Краем глаза ухватила цепкий взгляд протоиерея Сергия, ведущего автобус. Бледный, усталый, но мысль непрерывно работает. Порой мне кажется, что он думает и во сне. Он не думать не может. С момента первой нашей встречи он очень изменился. Подобрался, перестал растрачивать себя по пустякам. Чётко и уверенно ведёт автобус и думает, думает, думает. Иногда нам перепадают крохи с его стола, - когда за трапезой, мы измученные и изнурённые выскребаем из тарелок остатки каши, он откашливается и заставляет нас самих немножко подумать, высказывая нам, по-видимому, интересующий его в этот день вопрос – уникальная личность! Не размышлять он, по-видимому, не может. Даже когда он стоит в стороне и ничем не занят, видна грандиозная работа мысли. Но сейчас он не занят сканированием моей личности, он встревожен: неполадки в коробке передач (плохо включается первая скорость), большая потеря масла (видно пробило прокладку), и греется, сильно греется двигатель, может пора сделать остановку? Нет. Время поджимает, нужно успеть засветло добраться до места, неизвестно как нас встретят и куда разместят.
Первый восторг и удивление: посёлок Мордова. Шок! Хилый (по нашим разбалованным меркам) одноэтажный посёлок и огромный нависающий над ним Храм. Мы задираем головы, чтобы вычислить высоту купола – не менее 70 метров высотой. Но странное дело, Храм не давит своей мощью и величием, не пришпиливает как козявку к холодному полу, как в Храме Христа Спасителя и опять же в отличие от Храма Христа Спасителя, в нём остро хочется помолиться. А с этим-то вероятно проблема! Думаю, даже в престольные праздники в нём вряд ли наберётся полторы сотни человек. Но мне остро хочется помолиться, и я нахожу свою самую любимую Богородицу «Иверскую», она говорят с Афона, огромная, намоленная, она расположилась на массивной колонне. Тихонько, чтобы не потревожить остальных, пою тропарь. Какой же он ёмкий! « От святыя иконы Твоея, о, Владычице, Богородице. Исцеления и цельбы, подаются обильно. С верою и любовию, приходящим к ней. Тако и мою, немощь посети, и душу мою помилуй, Благая. И тело исцели, благодатию Твоею, Пречистая»! Боже! Как я люблю этот тропарь!
Вообще маршрут составлен грамотно. Мордова нужна именно сейчас, в начале путешествия, иначе, он бы терялся в череде прекрасных Храмов и величественных ухоженных Соборов.
Мне кажется, я разгадала загадку жизнестойкости этого Храма. Ведь устоял же он в годы гонений! С потерями, но устоял. Блаженная Матронушка, собирая деньги на икону «Взыскание погибших», имела такую историю. Один человек очень неохотно бросил рубль в общую кружку, другой, кинул копейку для смеха. Перебирая деньги, Матронушка вытащила из общей кучи эти рубль с копейкой и отдала сестре
- Возьми их, и верни хозяевам, они портят мне все деньги.
Вот так и тут. Храм был построен единственно на пожертвования простых граждан, ни один крупный меценат не принимал участие в строительстве. Вот и спас Господь в годы гонений и войны этот чудесный Храм, и служат в нём Литургии. Как же хочется попеть в нём Литургию! Только не напыщенно, самыми простыми распевами, без оперных переливов и игры голосов. Мне кажется, она тут прекрасно звучит!
Я меряю впечатления вполне реально – хочется мне побывать здесь ещё или не хочется? Да, хочется. Более того, я бы здесь пожила.
Вот мы и в Тамбове. Питирим Тамбовский! Какая сила. И где? В самой что ни на есть серёдке России, можно сказать в глубинке её. Один, без сонма равных и превосходящих его святых, что встречались нам далее, там всё было уже на автомате. А он был первым. Первым встретившим нас святым.
Поём акафист. И мне видится, как клубится и дрожит воздух над его гробницей, будто от раскалённого асфальтового покрытия, - дошла молитва! Я думала мне видится это одной, оказывается, я не одинока, - и так бывает. Дивен Бог во Святых своих! С нами едет духовно больная женщина с крепким характером, она как термометр святости показывает нам к кому нужно «приложиться», святитель Питирим самый яркий тому пример. В его купальне, я впервые узнала, что эта женщина духовно больна. Мне пришлось придерживать её, чтобы она не утонула. Я немного испугалась, ведь я была не готова к такому повороту событий, но с Божьей помощью справилась. А она молодец, как бы ей не было трудно, она делает все, что надо делать в такой болезни.
Село Бокино. Свято-Никольский Храм с усыпальницей строителей этого храма. Неизвестно как пожившими и убитыми молодыми. Всем нравится, а мне нет. Я не о Храме, он рано или поздно намолится и займёт своё место в строю рабочих Храмов России, я об усыпальнице. Над ней поработал грамотный дизайнер. Всё подобрано идеально: цвет стен, плавно переходящих в контуры, полуовал надгробного памятника, поделённого на двоих и много подчёркивающих штришков и мелочей, которые в сумме и приводят к видимой гармонии, - но есть ли эта гармония там, под могильной плитой? Бог весть! Могу сказать одно, я много отпеваю людей, разных сословий и достатка, порой в самом захудалом домишке, с парой скрюченных возрастом бабушек поётся как летается, - легко и свободно, а в иных богатых домах только и ждёшь, когда же это кончится – всё дело в жизни человека. Был ли человек близок к Богу при жизни, если не был, то и отпевание ему чуждо, ведь он здесь на земле не научился славить Бога, вот и идёт некий диссонанс. Дай им Бог обрести спасение, лёжа в церковной ограде. И ещё две маленьких галочки на память: 1) в усыпальнице архиепископа Тамбовского Евгения всё наоборот – внешне просто, но поётся легко и свободно – благодатно. 2) а, рядом с усыпальницей благотворителей Бокинских, где-то за пределами асфальта, стоит покосившийся крест. Служительница рассказывает – везде, где располагается церковное подворье, находили косточки, якобы пострадавших за веру, их аккуратно сложили в одну могилочку под этот самый ветхий покосившийся крест – мы когда-нибудь поставим им памятник – когда-нибудь!
Все Тамбовские монастыри хороши, молитвенны и благодатны. Я рада, что Бог показал мне их, есть чему поучиться.
Каждый человек ищет в церкви своё место. Оно должно быть душевно комфортно. Меня тянет стоять у святынь. С ними можно поговорить в менее торжественный момент богослужения. Я стояла у чудотворной Казанской иконы Тамбовского мужского монастыря. Она притягивает к себе, с ней хочется поговорить, посоветоваться, может где-то и поплакаться. Ещё в начале нашей поездки отец Сергий задал нам вполне резонный вопрос – «а зачем вы сюда едете? Что вы ждёте от этой поездки? Вы знаете, что вы хотите попросить у Бога, у его Пречистой Матери, у святых?» Я задумалась. Чего хочу я? Зачем, Господь послал меня в эту поездку? Ведь я поехала совершенно чудесным образом, даже не ожидала что поеду – а вот на тебе – езжай. Когда было формулировать вопрос? Я не долго думала. Ведь, в сущности, ответ лежит на поверхности – все мои вопросы давно сформулированы, прошения уложены в стройный ряд, будьте уверены, ни одно не пропущено – вслушайтесь в ектении – вот они ПРОСЬБЫ, нужные и полезные христианину.
Денег мало. Сначала, пока хватает пороху, помолюсь сама, потом когда иссякну, прибегну к помощи записочек. Так и распределю молебную нагрузку.
Отец Виктор совсем разболелся. Выглядит очень больным, но виду не подаёт. Обожаю этого иерея. Спокойный, тактичный, милостивый и очень глубокий, он совсем не похож на отца Сергия, но не даром они ходят в связке – дополняют друг друга.
Едем дальше. Остановка. Огромные хвойные деревья, воздух аж звенит от свежести, вечереет. Отец Виктор набирает побольше воздуха в лёгкие и…, кричит. Нет, реально кричит! Поддавшись его настроению, кричат остальные. Здорово. И необычно.
Поля, деревья, деревни, всё сплелось в единый конгломерат под названием «дорога паломника». Так и должно быть. Должно быть время для впечатлений, и время для раздумий. Эти переезды как обмотка в генераторе предохраняют основные блоки от перегрева.
Как же мы раскалились в Дивеево! Просто светоч святости! И сразу видно женский монастырь, всё ухожено, продумано и красиво. Всё на своём месте. Чувствуется рука Богородицы. По канавке шла три раза. В первый раз с монахиней, она шла по внешнему контуру и тянула четки, видимо ей в данный момент нельзя было посещать святыню, но сердце просило. Бог послал мне её в попутчицы, спокойную, сосредоточенную, подающую пример подражания. Я благодарна ей, спаси её Господи! Она так и прошагала со мной за оградой, одна и не одна, Бог весть, сколько ходит с ней ангелов и святых?
В последний раз за той же оградой шёл сомнительный крестный ход, с хоругвями и крестом. Они пели «Отче наш», да так громко, что отвлекали от молитвы. Нам пришлось притормозить, чтобы не отвлекаться и не сбиваться. Странно это всё и немного сомнительно, но Бог им судья.
Я заметила, как хорошо мне шлось с монахиней, идущей по тем же местам, каким важно шествовал крестный ход и как наигранно напыщенно пели идущие крестным ходом, совсем душа не откликалась – неисповедимы пути Господни – главное не место, а настроенность души и неискривлённое восприятие мира, мира Божия.
Кажется, мы сдружились. Вся четвёрка сидящих рядком мест. Странно. Мы все разные, но нам хорошо вместе, и каждый друг друга дополняет. Боюсь выделить кого-то одного, но мне больше всего нравится Люда, прагматичная, спокойная, уравновешенная девушка. Может мне не хватает этих качеств, а ей, скорее всего моих. С Ольгой мы похожи. Лена, сама невинность. Вот и получилось полное дополнение. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ!!!
По дороге мне думалось: что толкнуло этих разных по темпераменту и натуре людей на столь тяжёлую поездку? Они бросили свои дела, дома, работы и, позабыв о неухоженных огородах и недостатке денежных средств, трясутся в пыльном автобусе. У нас немного дымно, а когда открываешь фрамугу холодно, но никто не жалуется. Вру. Жалуются, конечно, но не все и негромко.
Так всё-таки что? Ведь после пережитого, большинство из них не сможет откровенно и открыто рассказать своим близким, о полученных в поездке впечатлениях. В лучшем случае они смогут описать места посещений, благолепие и величину Храмов, ухоженность или запустение посещённых ими городов. Далеко не каждый будет взахлёб говорить о криптах (подвалах), пусть и ухоженных, в которых они ночевали, подложив под себя тонкие туристические коврики. Я поняла это по невольно подслушанному обрывку телефонного разговора: «…всё нормально, мы в подвале…», и недоумённый, вполне резонный вопрос: «Где!?»
Может оттого, что русский человек склонен к форс-мажору, люди стремятся к таким трудным для физического здоровья путешествиям? Но это только внешне, это наносное. На самом деле тут другое. Тут духовное! Мы едем по безлюдным просторам самой что ни на есть серёдке России, а над нашим автобусом парят наши ангелы. Мы даже не догадываемся, какая это сила! Где, в какой момент они умудрились внушить нам желание поехать по святым местам? Бог весть. Думаю это их титаническая работа, доковыряться до наших чувств и разума. Вывести нас на нужную дорожку. И сейчас им ой как непросто отбиваться от стаи бесов – наших страстей, коих у нас великое множество!
Один из наших водителей пожалел меня перед поездкой
- Я тебе сочувствую!
- Почему?
- Ломаться будете. В автобусе только что двигатель перебрали. Настоитесь. Намаетесь.
Но тут же я вспоминаю реплику одного «бывалого», если мне не изменяет память, это была Тамара Ивановна
- Ты знаешь Таня, - сказала она, - По моему опыту я знаю, что если кому-то очень надо поехать по святым местам, ничего в поездке не случится. А мы уж с таким человеком, как вагончики за паровозиком пойдём.
Ведь точно сказала. Значит, кому-то было очень надо!
Наша четвёрка, как новорожденные – все в первый раз. Открыв рот и пустив слюну, слушаем всех, кто подвернётся нам под руку. Стараемся жаться к Свете Голосовой, - как вещает, красноречивая! Заслушаешься!
Ольга, постоянно куда-то исчезает, Лену тянет к пустяковым разговорам, и внешней стороне вопроса, например ей, всегда кажется, что её осуждают прохожие, она как бы высказывает вслух их мысли: «смотри как они одеты, какие грязные, неопрятные», и всё в том же духе. Что тут поделаешь – неофит. Дай Бог, чтобы к концу поездки, она шагнула на ступенечку выше, оторвалась от суеты, от житейской стороны вопроса. Но она хорошая и непосредственная, на её несобранность и кашу в голове, грех обижаться. Скажу больше, она нам нужна не меньше чем мы ей. Поэтому терпеливо объясняем ей, что к чему, и как правильно. Остаёмся мы с Людой. Но нам хорошо вместе. Она спокойная, рассудительная. Даже чересчур, можно было бы, и отпустить немного поводья эмоций, но видно это ей не свойственно, а может просто непривычно.
Мы идём с Людой по канавке, и каждый читает свою «Богородицу». Мы так решили. Лучше каждый себе, меньше отвлекаешься посторонними мыслями. Я пройду три раза. За каждого члена своей семьи. Как тут благодатно, Боже мой! Сама Царица Небесная тут прошла и поясочком Своим отмерила длину канавки. Она сделала это для нас, для наших покрытых застарелыми коростами грехов душ, чтобы хоть как-то очистить, сделать хоть небольшое оконце в мир Божий, чтобы хоть как-то связать нас с ним. Иначе ведь с нашими душами невозможно работать, не за что зацепиться.
Хорошо описал такой момент Фёдор Михайлович Достоевский. Он описал некую женщину, попавшую в ад, её страх и смущение. И вот, явился ей её ангел-хранитель, он плакал
- Ты видишь как мне плохо, почему ты не вытащишь меня отсюда? – просила женщина.
- У тебя нет добрых дел, и мне не за что тебя потянуть – ответил ангел. – Вот если бы ты вспомнила хоть одно своё доброе дело, тогда может…
Женщина призадумалась. Она вспомнила как копала лук на огороде, а мимо проходила соседка
- Я запустила в неё луковицей.
- Что ж, давай попробуем вытянуть тебя за эту луковицу, держись крепче – и ангел изо всех сил потянул.
- Возьмите и меня, и меня захватите – заголосили рядом стоящие души, - нам плохо здесь
- Отстаньте вы, - привычно отбивалась женщина, защищая только свои интересы. Луковица оборвалась.
Так и нашим ангелам, по сути, не за что зацепиться. К Богу мы почти не обращаемся. Молимся так себе – устами и перстами. Попробуй, поработай с такими!
Дивеево. Пф-ф, Дивеево? Вот если честно, у меня нет слов. Я просто не могу подобрать нужные слова для выражения своих чувств, от внешнего благолепия, а главное от особой женской, подчёркиваю, «женской» благодати лежащей на этом святом месте.
Я быстро обнаружила своё «место», в левом приделе церкви, там, где лежат благодатные вещи батюшки Серафима, его лапоточки, холщёвый мешочек, его гребешочек, варежки. А ещё, в этом приделе находится икона Иверской Божией матери и икона преподобного Лаврентия Черниговского с мощевиком, это мои любимые святыни. Пение благолепное, девственное, очищенное от житейских передряг и суеты. Поют обычный обиход, самые что ни на есть простые распевы. Беру это на заметку, не стоит растрачивать себя на серенады и оперы, никому это неинтересно, всем хочется молитвенности.
Некоторая суета сбивает, но через время к этому привыкаешь и перестраиваешь свои действия так, чтобы с минимальными потерями, получить максимум от богослужения.
В Дивеево пять целебных источников – купален. Есть желание посетить каждый и в каждом искупаться – откуда знаешь, какой источник тебя исцелит, нужно перепробовать все. Мы остановились у источника иконы Казанской Божией Матери, тут же, только под открытым небом свято-Пантелеимонов источник. Оказалось, что мои попутчицы в большинстве своём не имеют опыта купания в святом источнике. Пришлось начинать первой и подбадривать остальных. Они молодцы, пересилили себя и полезли в воду. Наблюдаю. Какой же разный у людей темперамент: одна быстро лезет в воду и суетливо погружается, крича и визжа. Другая неспешно погружается, тщательно перекрестившись (скольких усилий ей это стоило!!!), но по три раза окунулись все. Вот, теперь проблема затащить их в воду во второй раз, это психологически сложно, ведь теперь известна температура воды! От неё зубы сводит.
Быстро выскакиваю и перебегаю к свято-Пантелеимонову источнику. Ступеньки скользкие, и вокруг никого. На улице прохладно и слегка дождливо – короче нет предпосылок к водным процедурам. Ныряю – раз, два, три. Всё. Достаточно. Разнырялась тут, всю благодать вымакала.
Девчонки почти одеты, нужно их догонять. Господи как хорошо!
Минус два источника. Сегодня же решила идти на оставшиеся. Но удалось посетить только Иверский. Он далеко в стороне. Дорожка или тропинка, уж и не знаю, как назвать, покатая и скользкая после дождя, ноги разъезжаются, на них по два килограмма липкой земли, вокруг какой то мусор, вообще, туда ли мы идём?
Да, туда. Смеркается, но впереди показался маленький куполок – она! Иверская! Я быстренько купаюсь, выстукивая зубами тропарь Иверской иконе Божией Матери, больше никто не решился, а зря, источник на удивление тёплый и ласковый – Богородичный.
Сегодня все причащаются. Я не буду. У меня на этот счёт свои соображения. В суете и спешке, можно и дитя с водой выплеснуть, не знаю, получишь ли ты благодать Божию, если без должной подготовки причастишься. Я причастилась в день отъезда, в своей церкви, но если Бог сподобит меня ещё раз попасть в это святое место под названием «Дивеево», нужно будет всё-таки причаститься. Все растеряны, но довольны. Немного смущены – почему не знаю, это-то и хочется узнать.
Я поскупилась, мало жертвовала. Не знаю, что на меня нашло. Но Бог милостив, он не оставляет своих чад. В какой-то момент в конце утрени, у меня вылетает из кошелька пять рублей и с превеликим звоном катится через весь зал, к дальней кружке
- По-нял! – Вытаскиваю деньги и кладу в кружку, теперь, буду жертвовать везде, где будем находиться, даже если для этого придётся жертвовать записочками, значит так надо.
Цыгановка.
Источник Серафима Саровского «Кладезь неисчерпаемых чудес». Озеро с приютившимися по кромкам раздевалками. Со временем здесь будет уютно. Уже сейчас здесь очень хорошо. Осень раскрасила деревья по пригорку, нависающему над источником в разные цвета, преобладает жёлтый. Немного прохладно. Мы ещё не знаем, что этот источник по праву занимает первое место по температурным показателям, и вполне спокойно лезем в воду. Ух, ты! Пронимает. Но отступать поздно. Лена, никак не решится нырять с головой, не беда, хорошо хоть вообще полезла. Меня удивляет Люда. Она делает всё не спеша и тщательно, словно получая удовольствие, хорошая выдержка. Я узнала значительно позже, каких усилий ей это стоило!
Пока мы купались и плескались в благодатном источнике. Одна из наших попутчиц, назовём её В., получала свои ощущения от святого места. Она великолепная рассказчица, да и информацию она не скрывала, совершенно справедливо посчитав её поучительной:
- Пока все купались в источнике, я как хронически больная бронхами, не рискнула испытывать судьбу и от нечего делать решила посетить туалет – сообщила она – А, надо сказать, Цыгановские туалеты, достопримечательность источника. Они как скворечники, совершенно индивидуально и произвольно расположены на заросшем высокой травой отшибе. Между избушек на курьих ножках, другого определения и не подберёшь, въётся еле заметная тропинка. Туалеты на любой вкус, выбирай, какой хочешь. Тем и воспользовалась моя попутчица. Она видимо выбрала дальний. Момент посещения я, по понятным причинам пропущу
- Когда я решила выйти из туалета – продолжает В., - то не смогла этого сделать. Я недоумевала. И тут обнаружила, что вертушка – запорный механизм двери, оказался закрыт. Меня бросило в жар, - как же я теперь отсюда выйду? Лёгкая паника. Я начала кричать – «Помогите!» (Сделаю маленькое отступление: у В., очень слабый голос. К тому же хронический бронхит, не даёт возможность расправиться лёгким. Можно только догадываться, как пропищала В., свой призыв о помощи, разумеется, её никто не услышал.)
Умная женщина стала искать другие возможности выйти на волю. Тут её осенило, - не попробовать ли ручкой открыть дверь. Но щель оказалась настолько мала, что вставить туда ручку никак не удавалось. Она догадалась раскрутить её и попробовать стержнем прокрутить вертушку. Не тут-то было, стержень гнулся, и никакого проку из этого не вышло.
- Сижу я себе в туалете и размышляю: вот, все приличные люди сейчас получают благодать, а ты где сидишь? Это тебе по твоему неверию. Правильно, каждый получил что заслужил – одним, святой источник, другим – она оглядела туалет, и … начала выбивать вертушку ногой.
Цыгановка удивительное место. Мой больной батюшка, не задумываясь, направился в ближайшую купальню. Он очень нездоров, по-моему, у него температура. Что-то будет.
Я немного отвлеклась и когда оглянулась, увидела батюшку Виктора, как Иисуса спустившегося с Елеонской горы. С его головы свисало полотенце, в бороде блестели капельки воды. А как он преобразился! Ожил, побеседовал с нами. Дивны дела Твоя, Господи!
Батюшка Виктор всегда держится в тени отца Сергия, но я то знаю, как он умеет проповедовать!
Спаси Господи отче наш Серафиме, едем дальше.
Муром. Само слово отдаёт дремучестью и мощью. Он встретил нас неласково. Холодный ветер настырно пихал меня в бок, словно пытаясь сбросить с понтонного моста в неприветливые воды Оки. Надо же, вырядилась, могла бы и потеплее одеться, чай не юг!
Пока прошла по понтонному мосту – чуть не околела. Думать не хотелось. Тут ещё Люда отличилась. Давай с ходу фотографировать окрестности. Потом одумалась – поняла, что снимает воду. Ну, мы решили, что она будет показывать пальцем направление, точнее приблизительное расположение церквей и достопримечательностей. Люда расстроилась, и монумент Ильи Муромца фотографировать не стала. А может, сфотографировала? Уж и не помню, я в то время была куском льда.
В Муроме двенадцать храмов. Мы посетили два взаимно дополняющих друг друга монастыря Свято-Троицкий женский и Свято-Благовещенский мужской. Мне, разумеется, понравился женский. А главное! Главное я, наконец, преклонила голову перед этими чудесными святыми. Петр и Феврония. Я люблю читать житии. Когда прочла об этих святых, то тут же стала им молиться. Это где-то на подсознании, ведь каждый человек делает себе подборку (прости Господи, за такое выражение), святых которым хочется молиться. А может это святые выбирают нас? Ведь сказал же Господь: « …не вы Меня, но Я вас избрал…». Хорошо мне возле них, спокойно, благодатно. Чувствуется их забота, участие. Никогда не думала, что увижу их воочию. Спаси Господи!
Пристала к молоденькой монахине и бессовестно воспользовалась её добротой. Выцыганила таки два флакончика масла из лампадки у мощей Петра и Февронии. Спаси её Господи!
Вообще, когда читаешь житие святых благоверных князя Петра и княгини Февронии, Муромских чудотворцев, думаешь: как всё похоже на сказку? Змей, повадившийся в царские покои, сказочный меч. Само поведение и манера иносказательного общения княгини Февронии – ну, сказка, сказкой. Ан, нет, вот они спокойные и родные, лежат рядком и помогают нам своим примером и своей поддержкой. Везёт же Муромцам!
Мужской монастырь поражает своей аскетичностью, что ли. Вот сразу видно, мужской монастырь. Можно было даже не показывать монахов. Я так растрогалась в женском монастыре, что мужской прошла на автопилоте, машинально выполняя все, что нужно было делать. Больше чем уверена, что мой муж Игорь, заинтересовался бы этим монастырём, ведь там лежат мощи князя Константина и его сыновей Феодора и Михаила, мой муж, просто ходячая энциклопедия и уж точно заинтересовался бы их историей – что ж воину интересны воины. Но уж мимо моей любимой иконы, причём чудотворной Иверской я конечно не прошла. Немного, на сколько хватило времени, поговорила с ней, приложилась.
Полобызала и епитрахиль святого преподобного Ильи Муромца. Я в детстве очень серьёзно занималась спортом, достигла хороших высот. Мы часто ездили на «вкатывание», то на Медео в Алма-Ату, то ещё куда-нибудь, где есть искусственный лёд. Были мы и в Киеве, мне лет двенадцать было. Нас повезли на экскурсию в Киево-Печерскую Лавру. Дальние пещеры были на проветривании, и мы попали в ближние (Антониевы), там лежат мощи преподобного. Я всегда думала, что пещеры это нечто высокое и огромное. Каково же было моё удивление, когда я попала в тиски тёмных коридоров, вдоль которых стояли игрушечные гробика с мощами. Помню сильное впечатление от плотно обтянутых золотистой кожей рук, остальное было под роскошными одеждами. Странно. Но мне было не страшно. Даже наоборот. Какая-то благоговейность была в облике тех святых. Кто знает, не молитвами ли святых Киево-Печерских я попала теперь в церковь и сподобилась вместе с ангелами петь Господу? А среди них ведь был Илья Муромец!
Матушка мне шепнула, что мы можем заехать к святой чудотворной иконе «Всех скорбящих, радость», но видно не судьба. Мы проехали мимо.
Москва.
Вернее, её окрестности. Ставропигиальный женский Крестовоздвиженский монастырь Иерусалимской Божией Матери, что в селе Лукино.
Если охарактеризовать монастырь кратко: очень много труда и забот!
Попробуй, потяни на себе такие площади, а в монастыре подвизаются всего 18 монахинь, вместе с послушницами. Великий труд! Ну и нам досталось. Да так добре досталось! Я от труда никогда не бегала. Решила идти на самый тяжёлый – копать картошку. Первый день прошёл в разговорах и смешках. Время от времени ловила себя на мысли: а не много ли я глаголю? Очень, очень много. Всю благодать разогнала. Прости меня, Господи!
С удовольствием пристраиваюсь к Свете Голосовой. С ней никогда не скучно. Ей тяжело, но она держится. Хитрые узбеки наемники, выбирают работу полегче, часто сидят и откровенно разглядывают наш молодняк. Хорошо ещё молодняк не реагирует. Я специально поднялась на их стерню – точно! И земля суше и копать легче. Да, южные орлы, знают над какими широтами парить!
К вечеру так укартошились, что еле дотащили конечности до кроватей. Как хочется на службу!
Да, совсем забыла. Наша Лена очень потешно брала благословение у матушки Катерины. Она как китайский болванчик долго кланялась, не решаясь поцеловать руку. Видно в темноте не разглядела, что нужно делать, после того как тебе на руку опустится цепкая рука игумении. Выручила сама Катерина
- Ничего, научишься ещё! – И она положила руку на пышную причёску Лены. Лена была очень смущена. Не беда, все мы такие были.
Вообще, с Лены можно романы писать, как у неё нестандартно в жизни получается.
Утром ко мне подбегает Евдокия и с ходу заявляет
- Вы мне ночью приснились.
- Я хоть в приличном виде была? – спрашиваю.
- В том-то и дело что не в приличном. Очень даже не в приличном. И вообще, вы сквернословили.
- Здрасте вам! Я вообще не помню, когда делала это в последний раз. Это всё от лукаваго – оправдывалась я. Чего я оправдывалась, не понимаю?
Сплю под образами в шестиместном номере. Мне на подушку упала Иерусалимская икона Божией Матери.
- По-нял! – Нужно ей молиться.
Сегодня убойный день. Я назвала его «из болота тащить бегемота». Мы выковыривали из болота картошку. Восточные гости (узбеки) едва поддевают верхушки земли – делая вид, что работают. Они то и дело останавливаются и сетуют на то, что картошка тут сгнила и дело это тухлое. Дальше идут бульдозера – это мы. Мы честно вскрываем землю и обшариваем всё вокруг, даже подозрительные бугорки. Картошки нет, ну разве что изредка. Но мы не унываем и кучей бросаемся за самой микроскопической картофелиной случайно поддетой лопатой. Вот тут мы и поняли, как нелёгок труд насельниц. У всех во мгновение ока выветрило желание уйти в монастырь.
Посреди всего этого великолепия стояла мать Васса. Уникальная женщина. Вот бы пообщаться с ней подольше! Молодец она, дай Бог ей здоровья и поддержки в её нелёгком труде!
Притащила на поле бинокль, хотела рассмотреть то и дело взлетающие и садящиеся самолёты – рядом аэропорт Домодедово. Ну и что толку? Только протаскала его зря, а то было время, когда посмотреть? Самолёты пролетают как мухи, когда смотришь в бинокль, очень быстро вылетают из ракурса, разве что осмотреть село Колычево, расстилающееся в низине. Низину ранним утром по края заливает туман, из которого торчат крыши домов и маковка церкви, красотища неописуемая!
Монастырь тесно соседствует с детским реабилитационным центром. Это сложно воспринять неопытному человеку, но когда на длинные монастырские службы приходят больные ДЦП дети, думаешь, что не всё в жизни так черно и беспросветно.
Трудовое послушание кажется позади. Мы ещё несколько дней поживём в гостеприимном монастыре, выходя в радиалки. Завтра одна из них.
Едем в Бутово. Пока, мне это ни о чём не говорит. Но в душе некоторая неприязнь. Устала я от покойников.
Ольга Григорьевна с сомнением посматривает за окно. Она предчувствует тяжёлый день.
Точно. Мы приехали на «Бутовский полигон». Одного взгляда хватило, чтобы понять весь ужас, всю глубину трагедии, кем-то разыгранной здесь много лет назад. На нас смотрели сотни глаз расстрелянных людей. Измождённые растерянные лица, они смотрят на нас из того, хаотичного мира, они не знают за что они здесь, почему они здесь. Иные смотрят обречённо, иные с вызовом, некоторые очень даже безразлично. Лишь у немногих в глазах присутствует живой огонь, пытливость и некоторая ирония, от понимания ситуации в которую они попали.
Страх и холод.
У моих попутчиц разболелись головы. Ольга то и дело поглядывает на часы. Ей очень тяжело здесь. Огромный вопль, призыв. Столп уходящего в небо безмолвного крика.
Я тоже напряжена. Но вижу как это нужно батюшкам. В коротком перерыве, между лекциями, на которых все мужественно боролись со сном, (не потому что лекция скучная, а потому что вчера работы было много), батюшка Виктор объясняет
- Понимаешь, Татьяна. Эти люди сейчас за нас молятся. Они по-существу, в данный момент тянут нашу церковь, направляют её, помогают нам, грешным. Как можно этим пренебрегать?
Я его понимаю. Ведь я знаю, что святые будут судить мир, так Господь сказал, а на полигоне их триста. Но, тяжело здесь. Здесь даже природа возопиет. Деревья растут семьями. Не одно, как полагается, а с десяток из одного корня. Все разные по величине и объёму, прямо как во рвах соседствующие души – один святой и чистый, другой кое-как проживший свой земной век, а то и вовсе преступник, и все они в одной связке, все омыты одной кровью и очищены ею же. Я почти уверена, что святые новомученики давно отмолили своих соседей, но кровь их всё равно возопиет. Они ведь в жизни были духовно несовершенны, может и не умели прощать, вот и рвётся этот вопль из-под земли, оглушая даже наш живущих и приходящих на их могилу.
Рвы, рвы, рвы. Боже, помоги им, и нас грешных спаси их молитвами.
Немного инородно смотрится здесь венчание, как две границы между небом и землёй, не имея середины. Ситуацию выравнивает виртуоз звонарь. Как же он поздравил молодых! Какие переливы, какой задор. Умничка!
Лектор Вячеслав мастер своего дела, приятно посмотреть. Чувствуется любовь и серьёзный подход к своему труду. Тихий вкрадчивый голос, правильная речь, всё обдумал, тысячи раз перелопатил в голове, молодчина. Да и вид у него необычный: высокий, худой, в толстом бесформенном свитере, выдающиеся вперёд обтянутые кожей скулы, длинные руки, цепкие глаза. Он не обращает на наше сонное настроение никакого внимания, ему надо высказаться.
В автобусе тихо. Все подавлены. БП – просто освежевал нас, оголил нервные окончания, потряс и выжал. Скорее бы родной «Крестовоздвиженский».
Матушки Катерины нет, видно дел много. Я намеренно называю её Катериной, она не Екатерина по характеру, она Катерина. Да, простит она меня, грешную.
Вот, наконец, и стайерская дистанция с включением спринта и спурта. Вечером нас разбили на группы. Всё правильно, малыми группами, легче передвигаться по переполненным улицам Москвы, а главное по метрополитену. Батюшки сделали весь расклад, после такого досконального инструктажа, грех заблудиться.
Я веду молодую группу. В ней только Ольга, Люда, Лена и я. Это хорошо. Я боюсь водить бабушек. Хотя, забегая вперёд, скажу, что бабушки таки ходят как лоси. У них ещё надо поучиться, как держаться ведущего!
Девчонки в Москве в первый раз. По метрополитену ходить не умеют. Люда на эскалаторе с ходу прыгнула мне в сумку. Её сбил впереди стоящий мужчина, у них был слишком тесный контакт. Объясняю, что на эскалаторе, нужно пропустить ступеньку – это для собственной безопасности, а когда заходишь в вагон – тут уж не зевай. Они умнички, быстро поняли, что надо делать. Как ни странно, Лена не отстаёт. Ольга, вопреки моим прогнозам никуда не уныривает, молодцы девчонки!
Богоявленский собор благодатный, намоленный. Мощи митрополита Алексия Московского. Ремарка. Пример для подражания – батюшка Виктор, стоя за колонной, незаметно читает акафист. Если нет денег, просто молись.
Храм Христа Спасителя. Храм – музей. Впечатление чего-то огромного, монументального. Помолиться в нём не хочется. Разве только своей святой – мученице Татиане, икону с мощевиком нахожу в нижнем Преображенском храме. Всё красиво, но и только. Очень много разношёрстной публики, экскурсии, гиды и прочее и прочее. На осмотр нам выделили время. Собираемся у нижней часовни. Все есть, Люды нет. А, вот и она. Чего ж она вылезла на парапет, там ведь нет выхода, вот незадача. Нервничаю. От любого из моей группы ожидала, а вот от неё нет. Она тоже растеряна, я рычу, но она молодец, в реакцию не вступает. Через пять минут мы примирились. Ну, это не моя заслуга, просто она умеет обходить острые углы – полезное качество. Как они меня ещё терпят?
 Спешим дальше, в Свято-Даниловский монастырь. Вот, это уже моё. Опять душа раскрывается. Если бы было больше времени, я облазила бы весь Даниловский вал, а ещё там почти непрерывно поют акафисты на всякую потребу.
Я приложилась к мощам Даниила Московского, послушала пение, заказала требы. Странное дело, в монастырях не вижу праздно шатающихся монахов. Скажу больше, они вообще почти не встречаются, разве что попадётся навстречу приезжий батюшка или заезжий монах.
Приложилась и к мощам Георгия Московского.
Открытие: полное собрание сочинений Юлии Вознесенской и по вполне доступной цене. Я всю её читала. Но хочется и в собственную библиотечку положить, - выбрала самую классику – « Мои посмертные приключения», остальным решила разжиться в Троице – Сергиевой Лавре. И, разумеется, пролетела, забегая вперёд, скажу – нет там Ю.В., ну не то чтобы нет совсем, есть одна книжка, моя любимая, между прочим «путешествие Ланселота», но на цену без дрожи не взглянешь. Ладно, смирись Таня, значит, не нужна тебе эта книжка. Ну, во всяком случае, не нужна в данный момент.
Опять галопируем по перрону и трясёмся в душном вагоне метро. Боже мой, какие разные у людей ритмы жизни, привязанности, устремления. Москвичи, обычные москвичи, разумеется, пол жизни проводят под землёй. Приходят на ум такие слова
       О, лишние дела, о лишние желанья
       О, мысли на бегу, от дома до метро.
       Темнеют впереди заснеженные зданья
       Такая тишь да гладь, а как вчера мело.

       И заново гляжу, процеживая взглядом
       Сквозь паутину зимнего куста.
       Вот дом, вот переход, вот эти люди рядом
       На остановке у моста.

       Автобус тормозит, у задней двери давка
       И намертво зажат, тугим кольцом
       Протискиваюсь внутрь и носом к носу бабка
       И женщина с заплаканным лицом

       Вот только бы пятак замёрзшею рукою
       Достать между платком, и коробком
       Каких-то пять минут, дышать в лицо чужое
       Смотреть глаза в глаза, а думать о другом.

       О, лишние дела, о, лишние желанья!
 
Едем к Донскому монастырю. Надо заметить мы передвигаемся быстро, никто не отстаёт, все полны сил и желания продолжать посещение святых мест.
У стен Донского тихо. Чувствуется спокойствие кладбища
- Спит в Донском монастыре русское дворянство!
Жаль, нет времени побродить среди могил, осмотреть их. Здесь нет напряжённости и безмолвного крика Бутова полигона, здесь всё тихо, чинно. В церкви мощи святаго патриарха Тихона (сколько же он пережил!!!), Донская икона Божией матери.
Скоренько, но без лишней суеты обходим храм. Тихо. Только слышны приглушённые вопли бабушки Раи, совсем измучила она своего насельника. Ей самой вроде бы легче к концу поездки.
Прекрасный монастырь.
Батюшки довольны. Мы справились с программой, и у нас ещё осталось время.
А не поехать ли нам на Красную площадь. На посошок осмотреть храм Василия Блаженного?
Едем. Стихийно распались на две группы. Моя мини-группа попала к отцу Виктору.
Вечереет. По улицам прохаживаются гости столицы. Гуляют парочки. Людно, тепло. Мы гарцуем по Красной площади. Мелким аллюром бежим по булыжной мостовой, пытаясь догнать группу отца Сергия. Но его нигде не видно
- Вот ведь термоядерные, - думаю я, - как же они быстро ходят.
Едва успеваем остановиться для фотосессии. Одежда конечно как на «подиуме» – засаленная голова и пыльные башмаки! А что, уж какие есть! Прохожие выглядят впечатляюще – теперь люди умеют одеваться, они и фотографируются не спеша. А у нас – в чём спим в том и фотографируемся, и какое там не спеша – всё на лету. Я слегка зазевалась, укладывая свой фотоаппарат в насмерть надоевший школьный портфель – прыжками догоняю своих.
У нас привилегия – нам, то бишь паломникам билеты по символической цене, всего десять ре. Как хорошо, что с нами батюшка. Мне так нравится с ним общаться. Он очень интересно объясняет и рассказывает. Внутреннее расположение храма для меня открытие – он разделён на двенадцать приделов, мини-храмов. Сохранена обстановка того времени. Маленькие деревянные Царские врата, старинные лики – как это контрастирует с напыщенностью и великолепием Храма Христа – Спасителя.
Выходить из Храма нет желания, но надо. Идём ещё вокруг него – крестным ходом, уж очень хочется.
Красная площадь постепенно наполняется. Праздный народ волнами прокатывается по мостовым. Дети кидают камешки в лобное место, туда же и плюют. За кремлёвской стеной есть ещё серия Храмов, но в них я была раньше, мы с мужем осмотрели их ещё в девяностых годах, (Как звучит! Я что, такая старая?).
Нет, не смогли пройти мимо Казанского храма. Там идёт утреня, уже поют «честнейшую». Батюшка созванивается с отцом Сергием – ба, да мы их оказывается, обогнали, они ещё в Храме Василия Блаженного. Всё к лучшему, смело заходим в Казанский – сколько же тут мощей!!! И каких! Приимите нас угодники Божии, и помолитеся о нас грешных.
В Иверскую часовню зайти не успели, но мы и так переполнены впечатлениями, ноги гудят, но давно подключилось второе дыхание – глаза завидущие, стоп! Пора домой.
Никогда не думала, что так полюблю свой автобус. С каким же наслаждением и блаженством мы плюхнулись в свои удобные кресла – всё познаётся в сравнении.
Немного отдохнули в своей богадельне, в Крестовоздвиженском, приняли душ, постирались.
У Лены с мужским населением автобуса, сложились стойкие традиции – каждый вечер они пьют чай. Как бы они ни устали – они его пьют. Прямо чайная пытка какая-то! Мы с Людой переглядываемся – что-то будет? В первое время, Лена шумно врывалась в комнату и начинала шуршать пакетиками – мы ласковым рыком отучили её от этих действий. Теперь, мы её не слышим, она как мышь, проскальзывает в палату и быстро укладывается спать. Серёжа постоянно клюёт носом и ходит на автопилоте – что ему не спится, совсем измучился страдалец! С Серёжей я познакомилась чуть ли не с самым первым – этот мужчина натурально упал мне на колени. Он сидит впереди меня и постоянно откидывает спинку сиденья. Дооткидывался – сломал болт крепления и рухнул мне на руки. Я сказала что я замужем, и у меня есть своё сокровище мой Игорёк. Кресло быстро исправили, но Серёжа не унялся, он с настырностью паровоза откидывает сиденье, отрезая мне все пути к выходу. Вот и сижу лишний раз, боясь потревожить Серёжу.
Сейчас мы едем в Троице-Сергиеву Лавру. Ещё издали увидели огромную колокольню, она 80 метров, выше, чем патриаршая, на ней 70 колоколов – вот это мощь, вот сила!
У нас в церкви есть огромный фотоальбом, всё о Троице-Сергиевой Лавре. Мне всегда казалось, что она супер большая. Ну, моё воображение слегка разыгралось, надо быть скромнее.
Люди, люди, люди. Так мало молитвенников и так много туристов. Ну, всем хочется посмотреть, пусть хоть так – главное, она доступна теперь для нас.
Час просидела в книжной лавке. Открыла для себя нового автора монаха Германа Макарова, книга «Третьего не дано» - удивительно хорош и лёгок в прочтении. Тщательно выбрала кассеты – это тоже моя слабость, собираю фонотеку церковного пения, но беру только то, что мне по душе.
Нам открыли Серапионовы палаты. В них более 1000 мощей. Мы с благоговением прикладываемся и просим – каждый о своём. Оттуда вышли немного обалдевшие, но довольные. На крыльце разговорились с заезжим игуменом, вернее он с нами разговорился, встретил земляков.
В свободное время гуляли по территории Лавры. Мы с Соней решили искупаться в святом источнике Саввы Сторожевского, Соня никак не могла оторваться от мощей преподобного Сергия Радонежского, и я не дождавшись её ринулась искать проход на источник. Не нашла. Объединив усилия, мы таки вышли на источник. Спели тропарь, кондак. Окунулись. Ух, хорошо!
Соня умничка. Очень располагает к себе, но немного замкнутая. Не буду лезть ей в душу. Бежим к автобусу, разговариваем на ходу, у ней много связано с этими благодатными местами. С удовольствием слушаю.
Фу, успели, и даже пришли не последние! Спасибо, батюшка Сергие, преподобне отче наш! Уезжаем с неохотой, хочется вернуться, очень хочется.
Вот и остался позади наш Крестовоздвиженский женский монастырь. Уже такой родной и любимый. Проплывают за окном привычные картины сельской местности, мы держим путь в Калужскую область, под город Козельск, на Оптину. Благодатную Оптину.
Я так много читала о ней. Особенно мне нравится Сергий Нилус. Он так захватывающе описал Оптину, что грех было в неё не влюбиться. С нетерпением жду встречи. Надеюсь, она примет меня, очень на это надеюсь.
Оптина выплыла нежданно. Она стояла над туманом в небольшом отдалении. Мы сделали крюк, прежде чем подъехать к ней. Переезжая реку Жиздру, внутренне обрадовалась – я так её себе и представляла. Вспомнила как на Пасху, переправляясь через реку, утонули дети. Раньше ведь не было переправы, а речка ой какая своевольная! С моста можно не разглядеть глубокого течения реки. Но я то, как старый водник знаю коварство таких рек!
С 15 лет я занимаюсь водным туризмом. Много прошла рек, водила в походы группы. Умею вычислять опасности, даже если нет видимых предпосылок. Жиздра похожа на реки Камчатки, на вид спокойно несущие свои воды, но очень непростые в непосредственном контакте. Помню, мы на ЗИЛ – 131, с лебёдкой, который принадлежал моему мужу, переправлялись через несколько Камчатских рек. В одной из них нас оторвало от грунта, подхватило и … лишь мастерство и выдержка водителя спасли нас от непредвиденного сплава. Да, река хороша и своенравна! Как собственно и природа вокруг, лес дышит строгостью и аскетизмом. Прохладно. Ну, а чего я хотела, - это не Юг.
Смеркается. Подъезжаем. А сердце трепещет, ждёт встречи, как-то у меня сложатся отношения с Оптиной.
Боже, какая она миниатюрная!
Мы немного постояли у въезда и отправились на службу. Едва мы вошли в храм, как почувствовали некоторое внутреннее давление. Лишнего света нет, заканчивается утреня. Большое количество серьёзных бородатых мужчин, антифонное пение – шла серьёзная молитвенная работа! Люда напряглась, ей кажется, не нравится. Ей просто непривычно, надеюсь, настроение изменится.
После службы получила таки по мозгам. Распределение по купе. Нам очень не хотелось разбегаться по разным купе, мы попытались сбиться в кучу и раствориться в пространстве, но были замечены и расформированы. Я получила урок послушания.
Гордыня. Да, я давно борюсь с ней, но кажется, мне бороться с ней до смерти. Хорошо, что я отходчивая, и зла не помню. Вспылила и забыла, а то бы очень мучилась. Провели рокировку – замена Лены на Катерину. Катерина молодец, она мне очень нравится – прямолинейная немного грубоватая, но этим и хороша. Я не против Катерины – но как же хочется выспаться, а с Катериной не всегда удаётся.
Искушения посыпались как из рога изобилия. За столом мне не хватило прибора. Чтобы не смущать ужинающих, заглядывая им в рот, тихонько выхожу на улицу, - пора помолиться. Чувствуется, опытные бесы обитают в здешних краях – быстро хватают нас за наши страсти и страстишки. Нужно быть начеку.
Так, что делать? А что, - смириться!
Выбрала момент, попросила у батюшек прощения. Отпустило.
Фу! Да уж, вот это маленькая Оптина – величиной до Небес!
Разместились во врытом в землю купейном вагоне. Мы конечно ближние к двери – пожалела, что с нами нет Катерины, может, она бы заглушила этот душераздирающий скрип. Для полного набора, все напились молока. Терпеть никто не стал, и дверь выводила серенады всю ночь.
Утренняя побудка. Как же хочется спать! Натянув несвежее белье, ковыляем к церкви на полунощницу. Заходим. Удивление. Вся полунощница поётся при свечах. На тропарь тушат даже свечи: «Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб его же застанет бдяща…». Ёмкий тропарь, только недавно его для себя открыла. Благолепно, молитвенно. Боже, как хорошо, вот это открытие! Отстояли Литургию и на послушание.
Проходя по закрытой территории Оптины, мы не встречаем монахов, хотя их здесь сто, ни одного праздно шатающегося и подозрительно оглядывающего нас, как это делают в одном известном мне монастыре – вот пример для подражания.
На хоздворе перебирали лук, шелушили фасоль. Работа несложная, это не картошку из болота вынимать, работаем скоро с юморком. Бойкий трудник Алексей бросает на нас любопытные взгляды, подбадривает нас. Нам приятно. Все переоблачились в рабочие халаты и фартуки – смешные такие, жаль, что запрещается фотографировать.
Вечером гуляли с Людой среди могил. Ну, мы были, разумеется, не одни, таких как мы набралось много. Вечер тихий, спокойный, предрасполагает к размышлениям.
Могилы новомучеников Оптинских обнесены часовней, она запирается, а жаль, хотелось и к ним зайти. Походили вокруг звонницы, на которой на Пасху зарезали иноков, приложились к мощам старцев мирно почивающих под крестами. Могилки ухожены, заботливо обсажены цветами. Они достопримечательность Оптиной пустыни.
Курьёзный случай: пошли вечером на прогулку в Оптину. Вышли, и …, у меня буквально отвисла челюсть – у монастырских врат, несколько молодых, современно одетых парней примеряют юбку. Помогает им в этом маститый монах.
- Бери потемнее, - советуют.
Видно эта не к лицу – размышляю я, и ловлю себя на мысли – А, зачем парню юбка? Воображение разыгралось, и я решила что парни «нетрадиционной ориентации»,
- Фу ты, отойди, сатана. Какая ориентация в храме Божием?
Почти зашла в ворота. Не удержалась. Оглянулась. Парень тщательно прикрывал фирменные мохнатые по краям дыры на джинсах, всё той же тёмной юбкой. Так и мелькал он то там, то сям по территории монастыря, вышагивая размашистым мужским шагом – юбка развивалась под ветром.
За стенами Оптиной, тоже ходит крестный ход. Как в Дивеево. Мы к нему не присоединялись. Вечером, уже, когда гуляли с Ольгой за стенами монастыря, видели группы людей, перешёптывающихся и с интересом поглядывающих на нас. Мы быстро ретировались, от греха подальше.
Теперь Оптина стоит у меня особняком – как отдельная неподражаемая никому обитель.
Хотела бы я туда вернуться? Пожалуй, что да.
Разговор в автобусе по сотовому, случайно услышанный мной: «…всё нормально, были в Оптиной пустыни…», ударение ставилось не на «у», а на «ы».
- Въезжаем в пустыню Сахара – сонно додумала я.
Едем дальше. Шамордино. Любимое детище преподобного Амвросия Оптинского. Женская обитель, сразу видно.
Собор в честь иконы Божией Матери Казанской, какой же он огромный. Внутри любовно вышитые бисером и жемчугом образа, ни одного неровного стежка, ни одной отталкивающей взгляд линии. Интересно оформлен Алтарь, за него можно зайти и обойти (как сказал отец Виктор) весь Храм крестным ходом, не выходя на улицу. Справа и слева от Алтаря остатки житийных фресок, то ли проявившиеся, то ли восстановленные, не знаю.
Сделала наблюдение, как грамотно оформлен клирос во всех монастырях, по всей территории России. Это аналой на четыре подставки с выдвигающимися ящиками и крутящийся вокруг своей оси. Сверху лампы. Одновременно за таким аналоем может разместиться не менее двенадцати человек, и всем будет видно как ноты, так и регента – удачная и удобная конструкция, вот бы нам такую!
Руководит монастырём игумения Никона, под её началом около 140 насельниц – грандиозно!
Монастырь не избалован вниманием путешественников, лишь в воскресные и праздничные дни сюда стекаются люди из близлежащих населённых пунктов, да залётные экскурсии бороздят просторы огромной лестницы, спускающейся к реке. Там находится целебный источник и купальня.
Интересное наблюдение сделал батюшка
- В Шамординский монастырь, в отличие от других монастырей принимают всех, даже очень пожилых женщин – сказал он, - за последние четыре года, на монастырском кладбище прибавилось около 20 могил.
Мы постояли у могилы первой настоятельницы обители схиигумении Софии. Спели ей кондак, помолились и попросили её святых молитв. В настоящее время остро стоит вопрос о её канонизации, собираются сведения о чудотворениях, мы тоже решили поучаствовать и взяли по горсти земли с её могилки, да по флакону маслечка с её лампадки.
Да, Шамордино сказка наяву!
С меня, наконец, начала спадать шелуха житейности. Восприятия оголились, хочется тишины и безмолвия. И всё к этому располагает. Я остро почувствовала свою греховность, какую – то грязность что ли. Мои мысли вошли в русло молитвенности, забыв про житейские неурядицы и мимолётные страсти и страстишки. Я под другим углом зрения посмотрела на свою жизнь, и она совпала со знаменитым афоризмом Фаины Раневской, она говорила: « Я всю жизнь проплавала стилем баттерфляй (перевод: бабочки)» – и дополняла – «в унитазе».
Красиво, но в унитазе.
Церковь раскрывает душу человека. Сначала, облегчает его душевные страдания. Успокаивает. Человек подспудно тянется к Богу, ему хорошо при дверях Его. А вот когда он морально укрепился, встал на твёрдые ножки веры, вот здесь хорошо побывать в святых местах, укрепиться, понять сущность православия и его спасительное действие. Выйти из своего насиженного мира и заглянуть в другой, более глубокий. Каждый возьмёт из него то, что ему надо, я уверена в этом.
Оптина не успокаивает, она заставляет подсобраться, а Шамордино прямая противоположность Оптине. Ну, это моё чисто субъективное мнение.
Направление на Орёл. К Балыкинской иконе Божией Матери.
Казалось бы всё, конец путешествия, все эмоции и великие святыни позади. Что ещё может удивить меня?
И всё же Дивны дела Твоя, Господи!
Кому скажу, не поверят, но там я обрела чудотворный образ Божией Матери Балыкинской. Перед ней молилась святая княгиня Елисавета, царь Николай второй.
Как же перед ней поётся!
Мы пели акафист, а мелодия сама летела под купол. Мне кажется, Матерь Божия приняла её.
Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. И никто не знает где, в каком конкретном месте получит благодать и милость Божию. Поэтому-то мы и добиваемся от Господа принятия наших молений.
Очень гостеприимный монастырь.
Мы спали под куполом. Под самым куполом, возле центрального аналоя. А у чудотворной иконы Божией Матери горела неугасимая лампада.
Идя в туалетную комнату, я заблудилась. Случайно свернула в трапезную. Там наблюдала такую картину: сидят наши ночные чаёвники, и сонно таращатся друг на друга. Не пойму – кто кого пересидит, что ли? К ним прибавилась молодая Оля. Все дружно, как совы повернули ко мне головы и поприветствовали. Но шёпотом, рядом нервно мыла посуду дежурная монахиня. Вот молодость, не спится им!
Посетили кафедральный Собор, приложились к деснице святого Тихона Задонского.
Нас зовёт Иоасаф Белгородский. Давно зовёт, я чувствую это.
 Опять дорога. Мы так привыкли к ней за последнее время, что мало интересуемся, что там за окном. Фраза дня. Вперёд, водителю передали записку. Смысловое содержание: «Батюшка, задняя часть автобуса, хочет в туалет». Просим остановить автобус. Я не хочу, но всё равно весело. К тому же, записку пытались положить к записочкам-откликам о путешествии. Ничего себе отклик!
Белгород поразил уже на подъездах.
Не могли не сфотографировать Трубящего Ангела в открытой часовне. Тепло, как у нас. Чисто и ухожено.
Батюшка Сергий сетует – неаккуратные водители. Ему видней.
Остановились на ночёвку в с. Дубовое. Я бы его селом не назвала. Церковь поражает своими размерами, и роскошью. Всё под мрамором. С тройным уровнем ночного освещения – просто сказка наяву. Вниз, прямо из церковной ограды ухоженная лестница к реке. Шик да блеск.
Сюда переехал наш пономарь Лёша, с женой Ларисой. Живётся им, по всей видимости, хорошо. Но в глазах тоска, я то знаю, каково оно переезжать, теряешь друзей, исчезает привычный круг общения. Трудно приживаться и обрастать новыми друзьями, а с возрастом это тем более проблематично.
Все друг от друга нахватались микробов. Ночью сопим и храпим хором, и как метко выразилась Валентина Ивановна в унисон. Не давали главной храпуньи «К», заснуть, так она и крутилась на своём жёстком ложе, пока я не заснула. У меня тоже первичные признаки заболевания, нос заложило, горло першит, засыпать такая мука!
Святитель Иоасаф Белгородский, занимает в моём святце особое место. При открытии его мощей, 4 сентября 1911 года, одновременно исцелились более двух тысяч человек, стоящих вдоль дороги, где проносили гроб с мощами святителя. Исцелялись такие искорёженные и калеки детства, такие скрученные, которые по сути своей не могли исцелиться. Они с треском костей и суставов разгибались, и уже своими ногами шли по домам! Вот великий святой, носитель Духа Божия!
С великим удовольствием приклонила перед ним колени.
Вот и едем домой. Ещё одна ночёвка в полюбившемся нам ныне закрытом храме Покрова Пресвятой Богородицы, в Камень-Шахтинске и всё. Конец нашего путешествия.
Всем грустно. Не хочется расставаться. Увидимся ли мы когда-нибудь ещё? Все изменились к концу поездки. Подобрались, и одновременно стали добрее. Или кажется мне это? Может, я выдаю желаемое, за действительное? Хочется верить, что нет.
Вечером долго бродили по аллеям вокруг действующего Храма, благословясь, пели в автобусе под гитару грустные песни. Моя бедная гитара отлежала все бока на верхней полке автобуса, за впечатлениями я совсем о ней позабыла. Последняя совместная ночь. Последняя ночь нашего недолгого, долгого пути.
Все сроднились. Прощались неожиданно бурно. Растеряла все свои вещи – некогда было ими заниматься. Умудрилась даже забыть свою подружку – гитару. Такого со мной никогда не случалось!
Священников не благодарила. Не хочется отбирать венцы, выдаваемые Богом за каждое доброе дело. Серафим Саровский так говорил назойливому посетителю
- Не благодарите меня, ибо вы своей благодарностью забираете венцы Небесные. Коль я получу благодарность земную, чего же ждать следующей награды – награды Небесной.
Да, жизнь человека похожа на лоскутное одеяло. Вот сложился новый рисунок впечатлений на лицевой его стороне. И завязался новый узелок знакомств, на изнаночной.