Пишет музыку Фатум

Троллейбус открыл двери и всосал меня внутрь своего сумрачного чрева. Страшно заскрипело и загрохотало - троллейбус был старенький.
Он поехал бог знает куда. Я не посмотрела его номер.
Я смотрела в окно и ревела. Слезы стекали за воротник моего модного пальтишка. Они были едкие, и царапали лицо, как будто состояли из опилок или толченого стекла.
Никто на меня не смотрел. Время приближалось к одиннадцати - в этот час люди и троллейбусы в нашем городе ложатся спать.
- Бездельница хренова! Бездарность, ленивая, как все бездари! Навязалась на мою голову!
Эти фразы продолжали бить меня по мозгам и нервам. Хотя их автор, Пашка, остался дома. Сейчас он, наверняка, обзванивал моих подруг. Узнать, к кому чокнутая побежала в сырой мартовской ночи.
Я ненавидела Пашку кипучей ненавистью. И любила его почти инцестуальной любовью. Так всегда между взрослыми близнецами: надоели друг другу до омерзения, но жить порознь невозможно.
В черноте мелькали фонари и мутные рекламки. Меня везли в неизвестную мне часть города. А мне было по фиг. Я даже перестала плакать. Покачивание успокаивает, чернота тоже. Они напоминают людям внутриутробную жизнь. Двадцать шесть лет назад мы плавали в темных водах вдвоем с Пашкой. Мы знали, как мирно жить в одной крошечной Вселенной.
- Конечная, - насморочным голосом сказала автоматическая девушка.
Мы вышли: я и неизвестный старикан. Последние пассажиры, добравшиеся до конечной.
Я почувствовала почти благоговение.
Меня занесло на самый край мира. Дорога здесь превращалась в узкое кольцо. По краям кольца стояли автобусы, маршрутки и обшарпанные палатки. Белый свет фонарей соединялся с мокрым сиянием пары-тройки звезд. Все остальное небесное богатство скрыли тучи.
- Девушка, купите покушать! - предложил парнишка в черной шапочке. Он стучал зубами над своим лотком с булками и беляшами. И шмыгал носом. Поганая работа - целый день на холоде.
Интересно, кто у него здесь покупает - ни души, это же край мира.
- А что у тебя свежее? - спросила я.
- Все утрешнее. Но я могу разогреть, - радостно сказал парень.
- Разогрей мне беляш.
Я не ела с утра.
Утром мы дружески-идиллически попили кофе с Пашкой. В обед вылупились мальки тигрового гурами. Я вылавливала их, пересаживала, окружала любовью, мне было не до еды. А вечером лопнула очередная бомба с сероводородом. Не опасная для жизни, но очень вонючая.
Парень грел беляш и топал ногами.
- Блин, как будто не март, а январь, - сказал он.
- Марток - наденешь сто порток, - вспомнила я поговорку Павловска, городишки в сто домов. Мы с Пашкой зачем-то родились и выросли там.
- Надо термостельки купить, - сказал продавец фаст-фуда, - вот ваш беляш!
Беляш был ужасно горячий и слегка подсохший. Я наслаждалась теплом. Оказывается, в мире есть тепло! А парень складывал свое хозяйство: остатки товара, микроволновку, столик. Все это он отнес в фургон, стоявший рядом. Из фургона высунулись огромные руки, и вылетело облако пара. Облако пахло рассольником.
- А что там? - спросила я, показав на фургон.
- Там? Хозяйский сторож. Он здесь живет. И охраняет пятачок. Девушка, а нам не по дороге?
- Нет, - решительно ответила я.
Мне очень не хотелось в темноте на краю света отбиваться от приставаний. Я с уверенным видом пошла в темный переулок. Чтобы юноша подумал, что я там живу, что у меня там мама, папа и сильный смелый брат.
При мысли о брате вновь покатились колючие слезы. И память стала ловко подавать все Пашкины гадости:
- Ты неудачница! Аморфное существо! Возишься с рыбами, сама как рыба сонная!
Я остановилась около фигурной ограды, взялась за нее руками и стала плакать в голос.
Мир был пуст. Никто не мешал мне страдать.
- Девушка! Что с вами случилось?
Конечно, это был продавец, хлюпающий носом. Он подошел, и в свете фонаря над оградой я рассмотрела его лицо. В общем-то, он был не красавец. Слишком большой нос и толстоватые губы. Но глаза мне понравились: темные, в бархатных ресницах. Такие глаза бывают у самых красивых мальчиков. Девочки от природы почему-то обделены ресницами, я это давно заметила.
Из-за глаз я поверила в его добропорядочность.
- Я ушла из дома, и мне негде ночевать.
- С мужем поссорились? - спросил он.
 - Нет у меня никакого мужа. С братом.
- А родители что же? - он спрашивал нормальным голосом, без насмешки, без издевки, без всякой этой дряни.
- Родители у нас в Павловске живут. У меня брат - деловой человек. Позвал меня к себе жить. Постоянно ссоримся...
Парень вдруг засмеялся не в тему и сказал:
- Знаете, я тоже без хаты! Так что мы в одной команде!
Хорошая команда. Два молодых бомжа в черном марте, на краю света. Но я тоже засмеялась. Это было нервное - у нас обоих.
- Вообще-то, я на квартире живу. Задолжал за два месяца. Бабка сказала: иди к ****ям отсюда. Зарплата через три дня. Вот, три дня надо где-то кантоваться.
Он так легко рассказывал, что стало понятно: он друг. Реальный друг, которого у меня никогда не было. Кроме Пашки.
- А если она через три дня тебя не пустит?
- Пустит! Она уже раз пять так делала. Она клевая бабка. Я сам дурак. Вечно истрачу деньги на всякое фуфло...
- А пойдем, чего-нибудь выпьем? - предложила я. - Здесь есть магазин?
- Не совсем рядом, - ответил мой друг, - на параллельной улице.
И он взял меня под руку. Легко, как будто мы общались с раннего детства.

Край света был безлюден, засыпан снегом и освещен призрачным светом еле живых фонарей. Я не спросила, какой это район города.
Я почему-то увидела, как наяву, своих рыбок. Сомики зарылись в вязкий снег на крышах, сиамские петушки плавали между звезд, зеленый барбус метался над колокольней старой церкви. Скалярии первыми запели мелодию. Моя музыка всегда начиналась со скалярий. Пашка ржал, когда я говорила ему, что рыбки помогают мне найти музыкальную тему.
- Как ты к музыке относишься? - спросила я бездомного продавца.
Он вздрогнул.
- А ты? - спросил он с опаской.
- Я ее сочиняю, - сказала я смело. Мне надоело бояться, что меня примут за чокнутую. Ведь он друг, так? Проверим его на прочность.
- Вы музыкант? - у него от напряжения аж пот на губе выступил.
- Я ихтиолог, - ответила я, - работаю в питомнике, мы там рыбок декоративных разводим. Но я музыку пишу... рок-оперу. Она почти закончена.
Мой друг посмотрел на меня стыдливо:
- Я учился в музучилище. Родители у меня на Украине живут... они думают, что я дирижером работаю. А меня еще с первого курса выгнали...

Мы подошли к магазину "24 часа". Магазин был крошечный, вывеска прибита тремя гвоздями. Все здания на этой улице были старинные, из крошащихся от времени кирпичей. В расщелинах кирпичей росли чахлые кустики. Фонари горели ярко, но на улице не было даже ворон.
- Что будем брать? - спросил Великий-Дирижер-Беляшей.
 Продавщица за прилавком была ужасно похожа на Маньку-Облигацию из знаменитого фильма. Даже с синяком под глазом.
Мой друг вытащил из кошелька мятые десятки и полтинники.
Я отпихнула его от кассы. И скомандовала Маньке-Облигации:
- Рябину на коньяке, два стаканчика и шоколадку "Вдохновение"!
Мой новый друг был смущен.
- Послушай, не грузись, - сказала я, - ведь я не твоя девушка, чтобы тратить на меня выручку. У меня достаточно денег. У меня офигительно щедрый брат.
Мы устроились на широком кирпичном выступе одного из древних домов. Здание выглядело совершенно заброшенным. Но прямо над нами светилась табличка: "Станция переливания крови".
Мой друг разлил по стаканчикам рябину.
- За ночь приключений! - сказала я.
Он засмеялся смущенно:
- Я не знаю, как вы на это посмотрите... я собирался жить эти три дня у друга. Только до двух часов ночи его нет дома. Он грузчик. Вагоны разгружает на Товарной. Он не будет против, если вы переночуете у него...
- Во-первых, - сказала я, - перестань звать меня на вы. Вряд ли ты моложе меня. Во-вторых, я не могу ночевать с чужими мужчинами.
- Но..., - заторопился он.
- Я в курсе, что вы - не маньяки. Но я так не могу, понимаешь?
Я выпила залпом жгучую сласть и заревела:
- Во мне нет ни капли смелости и авантюризма! Пашка прав!

Слудующие полчаса продавец-дирижер утешал меня и рассказывал о себе. А я - о себе. В процессе мы пили рябину.
После третьего же стаканчика мои слезы высохли. Стало весело. И очень жарко. Я распахнула пальтишко и вовсю слушала музыку. Аккорды неслись со всех сторон: из черных проемов стрельчатых окон, из подворотен с узорными арками, из крон деревьев. Снова приплыли рыбки. Они метали звуки, как икру.
- Золотая рыбка работает на соло-гитаре, - объясняла я другу, - а цихлазомы - партии ударных инструментов... слышишь - какое тремоло!
- А гуппёшки кастаньетами ритм лупят, - подхватил он.
Поднял с земли веточку и стал дирижировать ею.
Финал оперы мы пели вместе.
- Ребят, - произнес полинявший голос, - вы чего на улице орете? Здесь караоке-бар недалеко...
Сизолицый бомж с глазами-щелками алчно смотрел на остатки рябины.
- Допей, дядя, - позволила я.
Он допил и с чувством положил руку на свое полусгнившее сердце:
- Спасибо... сразу здоровье поправилось. Четвертый день пью.
- Почему? - спросила я.
Продавец беляшей потихоньку тянул меня за рукав. От бомжа пахло страшной алкогольной бедой. Разлагается желудок. Умирают почки. Вместо печени - кусок склизкого мусора.
В беде и опьянении мне стало интересно, отчего люди превращаются в такую жуть.
- У меня двое детей погибли, - сказал он. А больше ничего не смог объяснить. Я высыпала ему в трясущуюся ладонь всю мелочь. И мы пошли в караоке-бар.
- Как странно, - сказала я, - в обычной жизни мне никто не интересен. Ни свои, ни чужие. Пашка точно говорит - я холодная рыба...
- Пошел он в задницу, твой Пашка! - воскликнул мой друг. - Ты такая талантливая! Такая интересная!
- Кому интересная? - спросила я. - Барбусам? Эритрозонусам? Меченосцам?
Истерика вышла из-за ближайшей трансформаторной будки. И уже положила лапу мне на горло.
- Смотри-ка! - крикнул друг.
У самого порога бара он поднял блестящую вещичку.
- Кольцо...
Мы вошли в бар. Народу было битком, и мы еле отыскали место у стойки.
- Две текилы! - заказала я. А первый дирижер моей оперы рассматривал кольцо.
- Как тебя зовут? - спросил он.
 Мне стало смешно. Бродим, пьем и музицируем вместе, а имен друг друга не знаем!
- Саша, - ответила я. - Родители думали, что два мальчика будут. Придумали тупость - Саша и Паша...
- Обалдеть, - сказал друг. И показал мне внутренность кольца.
Там было выбито малюсенькими буковками: "Константин и Александра. 17 марта".
- И что? - спросила я.
- Я - Костя, - растерянно представился он, - а ты - Саша. И сегодня - 17 марта!
Я слизывала соль с края стакана. И удивленно смотрела на Костю.
Мы вдруг услышали звон неземных колокольчиков. Колокольчики заглушили дурацкое орание любителей караоке. Фатум играл нам свою песенку. Чтобы слышать ее лучше, мы с Костей убежали в тихую ночь.
- Пашка забрал самое лучшее, - рассказывала я, - он родился пацаном, а пацанам всегда везет. Он родился три шестьсот, а я - кило восемьсот... У него способности к математике, он закончил экономический... а я только в рыбах разбираюсь...
- У тебя идеальный слух! - заспорил Костя.
- А что толку? Я всю жизнь буду возиться с глупыми рыбами...
Костя резко свернул в светящуюся дверь. Это был магазинчик, битком набитый пестрыми коробками, банками, пачками. В мешанине запахов и предметов спал пьяный продавец. Он нас даже не услышал.
Костя взял с полки две банки коктейля "Ягуар". И честно положил на прилавок деньги.
- Пойдем, - сказал он, - надо запить этого Пашу, пока мы оба от него не чокнулись.

Пошел снег. Огромными хлопьями, мокрый и назойливый. Надо было искать убежище.
- Зайдем в подъезд, - предложила я.
Мы поднялись на второй этаж и сели прямо на ступеньки. Здесь было тепло и сухо. И даже кусок света достался бездомным музыкантам - на третьем этаже горела крошечная лампочка.
Мы открыли свои банки. И стали беседовать об аномальном и удивительном.
Странное колечко спровоцировало этот разговор.
- У меня два гражданства. Российское - по отцу, и украинское. И в украинском паспорте сделали сначала ошибку. Написали дату рождения не 7 марта, а 17 марта. Понимаешь? Снова это число!
- Так ты Рыбы по гороскопу? - спросила я. - Везде со мною рыбы... как странно...
Мы оба были уже в хлам - от смеси напитков и странных совпадений. Тут вытекла с третьего этажа расплывчатая фигура непонятной бабушки.
- Все, ребятки. Мне подъезд запирать пора.
Мы послушно покинули подъезд. Снег немедленно облепил нам носы и скулы. А на часах было всего без четверти час. Где скитаться до двух?
- Такси! - крикнула я. - Стой! Вези куда-нибудь, где можно посидеть!
Таксист, мрачный грузин, еле-еле понимал по-русски. Нам показалось, что мы ехали несколько часов. При этом в моих ушах непрестанно гремел финал оперы. А Костя вообще временами принимался его напевать.
- Пашка - член правления банка "Глория". Он - финансист. А я - никто...
- И я - никто, - сказал Костя, - я всю жизнь буду торговать пирожками на краю света...
- Вилезай! - скомандовал грузин. - Сто рублей!
Мы заплатили и шагнули к бесящемуся светом и музыкой подъезду.
- Столик - пятьсот рублей, - нагло сказал верзила -охранник, - и в нетрезвом виде не пускаем.
- Козёл! - крикнула я.
Что нам было делать? В снегу и неизвестной части города мы брели, обнявшись. Как брат и сестра... У меня нет теперь сильного брата. У меня есть добрый брат.
- Если честно, - сказала я Косте, - мне редко нравятся парни. Я влюбляюсь в девушек. Но ты не подумай, я не лесби. Я платонически влюбляюсь...
- У меня нет девушки, - сказал Костя, - была... давно. Девушкам стрёмно гулять с продавцом беляшей!
- Почему стрёмно?
Он не мог объяснить.
- Пашка высмеивает всех моих парней. ему что продавец, что кандидат наук. он про всех говорит: быдло, чмо...
 Около нас вдруг остановилась битая страшная девятка.
- Костян, ты что ль? - спросил веселый голос.
Оказалось - сменщик Кости по пирожкам.
Мы влезли в девятку. Радостные - мерзкий снег замучил. У меня все волосы были насквозь.
Сменщик Кости был страшно удивлен.
- Я от Лидки еду. Днюху у нее отмечали. Смотрю - Костян! И с девушкой! Вы же оба в нулину, ребята!
Веселый сменщик и сам был в нулину. Зато он знал все завороты городского кишечника, его тайных улиц, где никогда не ступала нога мента.
Мы прибыли прямо по адресу. К подъезду Костиного друга-грузчика.
- Счастливо вам! - крикнул Сменщик. И тут же врезался в мусорный контейнер. Левая передняя фара погибла. Светя одной правой, девятка покатила в ночь и снег.
- Смотри-ка! А он уже дома! - крикнул Костя. В окне был свет. А в подъезде пахло кошками. Как будто кошки со всего города приходили отливать именно сюда.
Но в квартире грузчика висел волшебный аромат. Такой потрясающий, что хотелось улететь под потолок. И сесть там, в воздухе, как пьяный херувимчик.
Однако ангел здесь уже имелся. Он стоял около хозяина и держал букет лилий. Вернее, она.
Прекрасная девушка, в которую я влюбилась сразу, безумно и безнадежно.
 - Знакомьтесь, - сказал Костя, - это мой друг Андрей. А это моя подруга Саша. Она композитор.
- А это моя жена Света, - смущенно сказал Андрей про ангела с лилиями.
- Бывшая, - с улыбкой поправила Света. - Я уже ухожу. Ты вызвал такси, Андрюх?
Андрей побежал звонить, а Света спросила меня (меня!):
- А какую музыку вы пишете?
- Мелоди-рок, - ответила я неживым голосом.
От Светы реально исходило сияние. Он касалось меня и высушивало мои несчастные слипшиеся волосы.
- Как здорово! Давайте как-нибудь встретимся. Я никогда не общалась с настоящим композитором...
Она вытащила из сумочки визитку и протянула мне.
"Светлана Журавлева, фитодизайнер"
Руку мою грела и нежила эта карточка...
- Нет, ребят, я не останусь, - сказала я решительно. - Я сейчас вызову такси и поеду... на вокзал, например. До утра пересижу там. А на первом автобусе уеду к родителям.
Костя взял Светину карточку и записал на ней свой номер.
- Не забывай! Позвони! У нас же связь с тобой... астральная! И колечко возьми.
Я поцеловала его - милый парень. Мне повезло найти в ночи ангела и очень хорошего человека. Жизнь - не такой уж комок грязи.
Таксист довез меня докуда-то. Я уже спала.
Вышла и сразу увидела Пашку. Он курил, стоя у подъезда.
- Паша? Ты откуда тут взялся? - пробормотала я.
- Я? Я тут живу, вообще-то.
Брат был бледный от света фонарей и от снега. Смех у него был вымученный. Он схватил меня в охапку и прижал к себе.
- Дура ты ненормальная, ох, дура! Всю ночь не сплю, всех подруг объездил...
- Но я же ехала на вокзал! - сказала я.
- Небось, по инерции назвала шефу свой адрес. Дуреха пьяная!
Пашка был счастлив. Он ругал меня всеми словами, а я не обижалась.
Он ругался из чувства долга.
 У меня хороший брат.
У меня есть волшебное кольцо и визитка с двумя телефонными номерами.
У меня удивительная жизнь!