Великолепные дилетанты 2. Это что же будет?

       На том маковом поле пробыл я всего ничего, даже испугаться не успел – и выбросило меня обратно на моё рабочее место. Лаборатория обесточена, тьма кромешная, Петька в камере храпит-заливается, будто и не бывал булыжником...
       Я его растолкал – и вовремя. Охрана пришла выяснять, где там у него закоротило. Не первый раз он свой институт обесточивает, так что лишь свет погас – бегут к нему ругаться.
       Петька увлечённо доказывал, что он не бобик, а учёный авторитет, а я домой пошёл, выспаться. Похоже, эксперимент его удался. Только со мной. Я отказывался верить макам и булыжникам, Петька ничего не помнил, но стал с тех пор ещё более странным. Приходил ко мне высказываться. К нам. Каждую субботу. Называлось это «Петькин чай».
       Заметили «к нам»?
       Потому что я размножился в одночасье. Не в своих законных браках, что всегда быстро завершались разводами, а на стороне. Один мой давний роман вдруг всплыл в виде вполне приличного подростка, что пожелал увидеть своего родителя. Главное, матушку этого потомка я вспомнил с трудом. Всё в те времена было скоропалительно и легковесно.
       С потомком мы сошлись легко. С его матушкой было сложнее. Приподнимал шляпу и приносил торты. Цветов не носил, ручек не целовал и не поползался на честь. Не маленькая – понимает, что многократно разведённый уже не жених.
       Потомка звали Олег, и он был почти таким же въедливым, как Петька. Ему была нужна мужская рука. Голова мужская ему не нужна – у его матери она такая. Вспомнил я, почему тогда от неё сбежал: умная больно. Тяжело с такими. Ладно на работе, а дома раздражает. Дуры меня тоже раздражают. Мизантроп я, не зря Угол меня любит.
       Однако сыновей выращивать умные умеют. С недорослем разговаривать интересно. Это я потому объясняю, чтобы вам понять дальнейшее. Дело в том, что мы с Петькой детей, кроме как на чужих фотографиях, и не видели, и прогресса в процессе воспитания нового поколения не уловили. Впервые увидели паззл в руках Олега, впали в маразм и стали собирать их десятками. Петька приходил на чай с очередной покупкой для Олега и парной – нам, чтобы не обидно. Я нёс Олегу задачку, уже решённую двумя стареющими энтузиастами.
       Снова отступлю. Жил я до сей поры двумя жизнями. Работа-дом-сон. Это одна. Поезд-поход – это другая. Бродил инструктором по Северу с разными группами – то с ботаниками, то с экологами, то с собирателями фольклора. А последние были археологи. Искали следы гипербореев, рисунки всякие со скал срисовывали. Они все тоже не профессионалы – так, интересующиеся, вроде меня.
       Эти их шаманские человечки с оленями и медведями чем-то меня прельстили – вот и подарили они мне альбом с теми картинками и фотографиями, в благодарность.
Олег раскопал альбом и отнёс матери.
       Ну, Аделаида! (Вот-вот. Как не сбежать от девушки с таким именем?). Она прислала Петькин паззл. Нет, не собранный скелет динозавра – фанерку с выдавленными деталями. И в этом раскрое фанеры были явственно видны те самые человечки и звери! Ни один раскрой машин и агрегатов такого не давал...
       Вы поняли? Теперь я снова женат, Петька почти живёт у нас; мы добываем, где можем, шаманские рисунки и пытаемся собрать из них паззл. Уже с десяток деталей встали на место. Что-то многорогое намечается.
       Вот думаю, что будет, когда мы соберём всего зверя? Что загадали гипербореи?
А ну как оживёт?!