Вначале было 2

Отшумели дела торговые, отводились хороводы у капища Великому Волосу, утих шумный говор гостей на подворье Ярковом и наступил день прощания. Вместе с зарей провожать гостей и отъезжавшую с ними дочь и сестру, Даню, высыпало все семейство полян. И соседи тоже не удержались в доминах – сюда же сошлись. Шутки мужиков мешались со слезами женщин. Обоз, сопровождаемый полянами, двинулся к холму. На вершине холма, из своего уединенного капища, Великий Волос грозно взирал на прибывших.
- Не обидели ли тебя чем, Волос могучий?! – Обратился Ярок. – Не против ли воли твоей отпускаю дочь из родного двора? Прими от нас в дар плоды земли нашей, чтобы легок был путь Дани к очагу Власову.
С этими словами Ярок передал тщедушному старцу, служителю Волосову, заготовленные для того дары. Старец утащил их куда-то в угол капища и, воротясь, писклявым голосом простонал:
- Могуч Волос! Подарки ваши принял. Дело ваше одобрил. Живите миром…
Встав лицом к Волосу, он воздел руки вверх и что-то зашептал себе под нос. Отъезжающие и провожающие обняли друг друга поочередно, и обоз тронулся в путь.
 Городище полян еще не успело скрыться, когда набежавшая тучка окропила их мелким дождем.
- Добрым будет путь домой! – Радостно известил всех Молох. Привычно шагая твердой поступью во главе обоза.
Вскоре весеннее солнце вновь ласкало их теплом. Стена родного леса все приближалась. Можно уже было различить отдельные крупные ветви деревьев. Каких-то две-три сотни шагов и прохлада леса примет их в свои нежные объятья. Но…
Гулким эхом донесся до обозников стук копыт. Из-за ближайшего холма, наперерез обозу, вылетело пара десятков гикающих всадников на мелких лохматых лошадках.
- Печенеги! – Взревел Молох. - Малка! Бери невестку и Вышату, бегите в лес! Мы их тут встренем!
Похватав с возов луки со стрелами, мужики изготовились к схватке, а женщины и малец, что есть духу, припустили к лесу. Печенежские стрелы запели им вдогонку.
Пробежав несколько шагов, первой припала к земле молодая невестка. Вот они! Вот они – родные кусты! Они скроют от зоркого взгляда узких глаз и защитят от жалящих стрел.
Мать, крепко державшая за руку Вышату, зачем-то остановилась, присела. Разжав ладонь, выдавила с хрипом:
- Беги. Беги же…
Раздвинув ветви кустарника, Вышата нырнул под их защиту. И тут острая боль резанула его в плечо, бросила к корневищам. Крик застыл, не сумев вырваться наружу. Белый день обратился в какую-то черную круговерть. Затем не стало ничего.

 Глава вторая. ДОЗОР

Легким шелестом долетел до слуха нежный материнский голос:
- Открой глазки. Открой. Пора уж…
Липкая чернота не давала разомкнуть веки. Видно, отец уже готовился в лес, ловушки проверять. Они вместе их на малого зверя снаряжали.
- Очнись, милый. Ты должен…
Конечно, должен. Только навязчивый сон не уходит, все машет своими черными крыльями. Оперся обо что-то лохматое. Подумалось: «Отец шкурой укрыл. Зачем? Весна на дворе. Душно как!» А шкура под рукой, вдруг, ожила, задвигалась и ласково лизнула щеку шершавым языком. Глаза сами открылись. Взгляду предстала огромная голова матерого волка, с приоткрытой пастью, из которой свисал влажный язык. Захотелось вскочить. Только, резкое движение руки, на которую хотел опереться, вызвало боль. Слабость снова сомкнула веки.
- Не пугайся. – Незнакомый ласковый голос еще более встревожил. – Он – спаситель твой. Без него не быть бы тебе здесь. Сейчас я тебе отварчику подам. Вмиг боль снимет!
Отхлебнув из деревянной плошки несколько глотков горького пахучего отвара, почувствовал спокойствие и прилив сил. Глаза открылись с первой попытки.
Увиденное удивило его. Находился он в жилище, напоминающем медвежью берлогу. Только присутствие в ней убеленного сединой, длиннобородого старца подтверждало, что он в гостях у человека.
- Где я? – Нерешительно попробовал обратиться к незнакомцу.
- В берлоге и есть. Ее прежний жилец другую присмотрел. Я и поселился на обжитом месте. А потом и побратима пригрел, чтобы одиночество скрасить. Вдвоем-то веселее.
- Как кличут-то его?
- Побратимом и зову. Ранее вдвоем жили. Теперь - ты с нами.
- Как я очутился здесь?
- Побратим тебя отыскал. Рану зализал, кровь остановил. Потом и мне путь указал. Так вдвоем тебя и спасали.
- А мои… где?
- Один ты теперь. – С горечью сообщил старец. – Побили всех печенеги. Правда, половину своих горлопанов тоже там оставили. Храбрецами были родичи твои. Тебя тоже стрела догнала. Да, видно, лес твердость глаза печенегу нарушил. Выходили мы с Побратимом тебя.
Вышата проглотил горький комок. Хотелось завыть по-волчьи. Но отвар делал свое доброе дело. Не дал сорваться в рыдания.
- Кто ты, дедушка?
- Не дед я тебе. Наставник скорей. Дозором кличь. Приставлен в этом лесу за порядком зрить. Потому – Дозор.
- Кто же приставил? Старейшины?
- Ни старейшины, ни бояре мне не указ. Для того и княжьей воли маловато.
- Княжьей?! Такого быть не может!
- А свершилось. Поверь. Спи пока, сил набирайся.
Старец строгим взглядом выцветших полупрозрачных глаз глянул в глаза Вышате. Все вокруг ушло в белый густой туман. Погулял немного в ушах шум ветра лесного, но и он стих.

- Вставай. Полдничать пора. – теребил старец Вышату за здоровое плечо. – Здоров поспать!
Вышата, сам того не ожидая, легко вскочил на ноги и потянулся. Далекая боль в левом плече напомнила о стреле. Он огляделся. Глубокая пещера была оборудована двумя лежанками из зеленых еловых лап, аккуратно уложенных в ровные стопки и прикрытых толстым слоем сухого мха. Стены неровным сводом сходились в потолке. На них тоже отдельными полянками примостился мох. «Коли бы, отец попытался выпрямиться во весь рост, наверняка бы шишку набил!» Что-то кольнуло в груди и горькие слезы саамы вырвались наружу. Парнишка зарыдал.
- Теперь поплачь. Теперь можно. – Дозор ласково гладил по голове. Со слезами и горечь выходит. Поплачь.
Когда Вышата успокоился, старец позвал его наружу. Ноги окунулись в мягкий ковер травы. Шагая следом за Дозором, Вышата оказался на обрывистом берегу довольно широкого ручья. Он бросил взгляд назад, на покинутое жилище. Поляна, завершившаяся обрывистым берегом, с обратной стороны была отделена от мира высоким холмом, густо поросшим дубами. В подножье холма врос громадный ветвистый дуб с раздвоенным стволом. Толстенные корневища, которым, видно, стало мало места в земле, громадными змеями выползли наружу. В основании дуба зияло большое дупло, образовавшее естественный ход в пещеру, которую они только что покинули.
И тут память выдала знакомую картинку.