Все, что мне нужно

Radiohead - All I Need. mp3


Утро. Будильник. Рукой по кнопке. На автомате в ванную, все еще с закрытыми глазами. По дороге включить кофеварку. Кран с горячей водой. Говорят, умываться лучше холодной, но я не могу удержаться от соблазна подержать руки в горячей воде – босые ступни замерзают на кафельном полу. Выхожу из ванной. Одежда. Зеркало. Расческа. Холодильник. Горячий кофе и холодный бутерброд. Телевизор. Новости. Спальня. Светлые волосы на подушке. Ее умиротворенное лицо. Спит. Легкое прикосновение губ к ее щеке. Кейс и шнурки на ботинках. Ключи. Все.
Это мое утро. Оно расписано по минутам. Все слаженно, каждое мое действие точно. Я знаю, что за чем следует, что мне нужно сделать дальше. Отточено. Это удивительно, но, даже находясь в мерзком полуболезненном состоянии вечного недосыпа, я не пропущу ни одного действия – это запрограммировано у меня в голове. Как спектакль, который снова и снова показывают на сцене одного и того же захудалого театра. Когда-нибудь это сведет меня с ума. Когда-нибудь, но не сегодня. Сегодня я приду в редакцию и запрусь в тесном мирке своих статей. Никто не потревожит меня, никогда.
В полдень, как всегда, ее звонок. Она недавно встала и еще, скорее всего, нежится в постели. В моей постели. Я стараюсь быть милым и ласковым, честно, я стараюсь! Сегодня получилось. Она мурлыкала в трубку минут десять. Наверное, параллельно с этим поглаживала свою грудь, проводила рукой по бердам, по волосам. Эти движения угадывались в томности ее голоса. Наверное, это должно было завести меня, но сегодня ее заигрывания не вызвали никаких эмоций, кроме легкого раздражения. Я умолял про себя «не сегодня, не сегодня, я зашиваюсь, пожалуйста, не действуй мне на нервы». Я молчал. Изредка выдавливал из себя какое-нибудь слово или даже фразу. Она говорила, говорила…
Я не испытал облегчения, когда она, наворковавшись вдоволь, положила трубку. Я поправляю очки на носу и возвращаюсь к работе.
Обед. Кусок в горло не лезет. Я просто сижу за столиком кафе с нетронутой чашкой чая передо мной, и делаю вид, что читаю газету. На самом деле, я просто даю глазам и мозгу отдохнуть, тупо глядя в одну точку, затерявшуюся где-то между мелких газетных букв. Господи, дай мне сил прожить этот день.
Коллеги заставили задержаться после работы. Кто-то там празднует день рождения. Я незаметно сгребаю пластиковой вилкой отвратительный на вид кусок торта с тарелки в мусорную корзину. Надеюсь, никто этого не увидел. Меня стошнит, если я попытаюсь заставить себя улыбнуться. Только не сегодня. Пожалуйста, не сегодня.
Да, да, поздравляю и все такое. Нет, спасибо, пожалуй, я откажусь от второго кусочка именинного пирога. Да, первый был очень вкусный, но девушка готовит ужин сама, и если я приеду без аппетита, она очень расстроится. Я не хочу расстраивать свою девушку. Я же ее люблю.
Вранье, наглое вранье. Нет, мне не стыдно. На самом деле она не готовит. Ей плевать, приеду я голодный или объевшийся приторно-сладкого торта с глазурью. Мне плевать, будет она расстроена или нет. Иногда мне даже нравится злить ее. Смотреть, как она мечется, спрашивает, что происходит между нами. Она такая светлая. Мне хочется вызвать в ней самые гадкие чувства и эмоции. Ненависть или желание причинить боль кому-нибудь, ну, какие еще смешные в своем глупом бессилии эмоции могут испытывать женщины? Я просто хочу посмотреть, как она будет вести себя тогда. И, нет, я не люблю свою девушку. Мне с ней удобно. Она милая. Слегка чересчур навязчивая, ну, вы знаете, как это бывает. Еще немного истерична. Впрочем, по-моему, это общая беда всех женщин на планете. Одна большая и нервозная секта.

Я свободен, Боже, я свободен. Глаза сильно устали, я чувствую, как напряжены мышцы. По улице я иду без очков. Все чуть размыто, подернуто легкой дымкой, которая искажает действительность. Наверное, действительность мне больше нравится именно в этом, искаженном варианте.
Я сильно устал, но не могу и не хочу сразу отправиться домой. Там Она. Если бы я только мог ей объяснить, что есть дни, когда она неугодна. Когда я хотел бы побыть один. Я даже готов вести календарь «неугодных» дней, и потом компенсировать ей их чем-нибудь. Ну, не знаю чем. Цветами или сексом. Или прогулкой. Чем захочет, в общем.
Мне нравится идти и наслаждаться неровным светом фонарей, темнотой и морозным воздухом. Я выдыхаю пар изо рта, как дракон. В теле легкость смешивается с усталостью, то сбивая меня с ног, то заставляя меня словно подлетать над землей. Я не существую, я призрак. И люди, что идут мне навстречу, они не замечают меня, потому что для них я – ничто. Для себя я тоже ничто. Человек, который не знает, кто он, зачем он и чего он хочет – и есть ничто.
Мне одновременно нравится и досадно быть «никем». Мир не замечает и не трогает меня. Я же созерцаю мир. Но я не могу к нему прикоснуться, как сильно мне бы этого не хотелось. Это не в моих силах. Мои руки, словно бы из тумана, просто проходят через все, до чего я дотрагиваюсь, не оставляя никаких следов. Я никчемен и всемогущ в одно и тоже время.
Прогулка начинает меня угнетать, ровно как и усталые лица, плывущие навстречу, проносящиеся мимо. Бар? Бар мне подойдет. Кажется, когда-то я тут уже был.
Я не пью водку или виски. Мне вообще противен вкус алкоголя. Но я пью, подчиняясь непонятным законам. Все здесь пьют спиртное – я тоже буду пить спиртное, хотя с большей охотой выпил бы кружку зеленого чая с мятой и лимоном. На сегодня моим чаем становится пиво. Я пью его мелкими осторожными глотками, но на вкус оно куда менее отвратительно, чем я ожидал. Так всегда бывает. Я быстро хмелею. Правда, очень быстро. Поэтому стараюсь не пить в компаниях. Предпочитаю контролировать себя и быть в состоянии осуществлять этот контроль.
Я сижу над одним и тем же литровым стаканом пива долго, пока на меня не снисходит ощущение, что меня в этом месте быть не должно. Время от времени я делаю глубокий вдох, втягивая носом энергетику собравшейся здесь публики, до тех пор, пока мне не начинает казаться, что я здесь абсолютно лишний. Я и правда лишний. Ненужный. Наверное, у моего отца просто порвался презерватив или он его неправильно надел. В любом случае, меня не должно быть. Я ошибка этой совершенной системы. Я лишний, и это делает меня свободным. Даже зэк, который выходит из тюряги, отсидев лет 50, не чувствует свободу в такой мере, в какой чувствую ее я.
Я ощущаю свою ненужность. Я ощущаю просветление. Я встаю, оставляю мелочь на барной стойке рядом с недопитым пивом, и иду домой.
Я счастлив. Я несчастен. Я ничто.
Она не обращает на мое появление никакого внимания. На столе я замечаю несколько микроскопических белых крупинок. Конечно, это не мука! Она не готовит. Это кокаин. Ее кокаин.
Своим молчанием она ясно дает мне понять, что сегодня неугоден я. Забавно. Когда я чувствую такое относительно нее, я не знаю, как намекнуть ей об этом. Если она обидится, то начнет кричать. Я уже говорил, что она истеричка? Я не люблю, когда женщины кричат. Это выводит меня из себя, начинает болеть голова, и в такие моменты мне хочется только одного: заткнуть ее. Любым способом.
Еще странно то, что когда ее настроение велит ей высказывать презрение к моей персоне, мне начинает хотеться нежности. Хочется, чтобы она положила голову мне на колени, а я бы причесывал ей волосы. Хочется, чтобы она приласкалась ко мне. Сам я этого не сделаю: она не выскажет никакой взаимности к моим нежным порывам, и я буду чувствовать себя просто жалким неудачником. «Ничто» и «неудачник» все же, пожалуй, разные понятия.
Когда я захожу в спальню, она уже спит. Или притворяется, что спит. Повернулась ко мне спиной. Я раздеваюсь и ложусь рядом. Целую ее обнаженное плечо, тем самым желая ей спокойной ночи. В такие моменты лучше сохранять молчание – любые слова, сказанные вслух, будут лишь больше раздражать ее.
Едва я начинаю засыпать, как чувствую ее прикосновения на своей груди. Я вел себя правильно. И ее настроение сменилось, не оставив за собой каких-то тяжелых последствий. Нет, я не подкаблучник, я просто научился понимать ее и ее желания, даже те, что она сама не может понять. А мне так удобнее жить. Я приспособленец.
Она перекидывает ногу через мое тело. Она садится сверху. Я чувствую, как ее рука с длинными ногтями спускает все ниже по животу, чуть царапая кожу. Что я не люблю в женщинах, помимо их характера, так это длинные ногти. Кто-то считает их красивым, но мне этот странный фетиш определенно не нравится.
Она стонет. Я молчу. Я не умею издавать такие стоны. Никогда и не пробовал, и мне кажется, что в моем исполнении они будут звучать глупо и неестественно. А вот у нее получается неплохо. Хотя, быть может, она и не притворяется. Парадокс: я перестаю испытывать нежность к ней, как только она начинает меня хотеть. Я кончил, просто дай мне заснуть, хорошо? Конечно, вслух я этого не произношу. Я слишком беззащитен перед ней, особенно сейчас.
Наконец, она угомонилась и уснула, забавно свернувшись клубочком, как кошка в мороз. Я понимаю, что мне заснуть уже не удастся. Иду на кухню и пью воду из под крана. Она настолько холодная, что сводит передние зубы, и я прижимаю к ним язык, чтобы не было так неприятно.

Утро. Будильник. Рукой по кнопке… черт, будильник. Я хочу чтобы он заткнулся, Боже, пусть он просто прекратит свое пищание. Будильник оказался на другой стороне кровати. «Заткни этот гребаный звук, иначе я сдохну» - сказала она. Я потянулся рукой через нее и вырубил-таки отвратительный агрегат. Голова кружилась, а в ушах стоял шум. Я спустил ноги с кровати, но встать оказалось не таким уж и простым делом. Просто удержаться на ногах. Господи, помоги мне прожить этот день, черт побери. Я иду на кухню. Зачем я иду на кухню? Я не знаю. Что делать дальше? Я не знаю. Отточенная последовательность движений, необходимых для выживания и нормального функционирования испарилась. Я смотрел на белые крупинки на столе. Ее белые крупинки на моем столе. У нее не было лезвия – так делают в фильмах. А она просто доставала первый попавшийся нож и использовала его. Рядом с белой мукой лежал большой нож для разделки мяса. Она никогда не клала предметы на место. А я всегда убирал за ней. Боже, помоги мне. Я закрываю глаза. Я измотан. Я хочу навести порядок. Я бы хотел привести в порядок весь мир. Но я не могу – я призрак. Я не имею возможности прикоснуться к чему-то, кроме этого ножа. Он уже в моей руке – я собирался убрать его в ящик стола.
Я кладу нож на линолеум и завязываю шнурки. Я беру нож. Я беру кейс. Я все еще в одних трусах. Я смешон. И осознаю это.
Какое следующее действие? Безумная последовательность. Непременно попрощаться с ней. Я попрощался, оставив нож в ней. А ее – в кровати. В моей кровати. Она почти как будто бы все еще спит.
На улице было пасмурно, и с неба сыпались маленькие белые крупинки. Первый снег. Я стоял, притворяясь, что не чувствую холода. Хотя, я и в самом деле его практически не чувствовал. Люди обходили меня стороной, обтекали меня, как река обтекает камень посреди нее. Они не замечали меня. Потому что я не существую. Меня нет. Я свободен.