Занавес времени 1

ГЛАВА 1

Основная проблема заключалась в том, что Шэрон Стоун совершенно не знала русского языка. Уже были выпиты коктейли, но языковой барьер не исчезал. А я на своем среднестатистическом английском никак не мог произнести I want you и, самое главное, объяснить you, почему я ее want и насколько сильно. Она смотрела на меня своими широко открытыми глазищами и, казалось, чего-то ждала. Я неуклюже мямлил про то, как я very glad to see you, сопел и проклинал свои лингвистические способности.

В конце концов, я произнес сгоряча по-русски:

- Черт возьми! Как же мне тебя, красота американская, в спальню-то затащить?

Прекрасная Шэрон еще шире открыла глаза и произнесла без какого-либо намека на акцент:

- Федор, ты совсем обалдел?!

- Федор, ты совсем обалдел?! – прошипел Макс и толкнул меня локтем в бок, - ты даже всхрапывать начал. Батискаф заметит, получишь люлей по полной программе!

Я очнулся от видений…

Да-да, мы с Максом сидели в РУВД на совещании, которое проводил начальник Службы криминальной милиции. Чрезвычайно полезное совещание, а главное – поучительное. Моей любви к мероприятиям подобного рода пришлось сублимироваться в образ прекрасной Шэрон Стоун. Я встряхнул головой, прогоняя дрему.

Как же я люблю заседать!

Как я люблю послушать, что надо дальше, больше и глубже! Что никого в органах не держат и что бы мы ни делали, все равно лучше о нас думать никто не станет. Как не умели мы работать, так и не умеем!

Замечательно! Добавляет оптимизма. Хочется жить и работать! Причем жить хочется регулярней!

Сам же начальник службы – Валерий Викторович Велихов, получивший кличку Батискаф из-за того, что носил очки с очень большими стеклами (где он только брал такие?), начинавший все свои выступления со слов: «Уважаемые коллеги! Я собрал вас буквально на пять минут и вот по какому вопросу, мать вашу!», в это время заканчивал перед сотрудниками Уголовного розыска свою очередную пламенную речь:

- Это неприемлемо, уважаемые! Показатели раскрываемости – долбанись об угол! Причем два раза! Где оперативные позиции, свиньи в ермолке?! Запорю! Все, чем вы занимаетесь – это муде-колеса! Начинайте работать! Чтоб к концу месяца показатели были! А то феерично отымею всех разом! Ко мне вопросы есть? Свободны!

- Наконец-то, - буркнул Макс.

Унылые опера двинулись к выходу из зала заседаний. В этот момент у Велихова зазвонил мобильный телефон. Через несколько секунд он заорал:

- Кузьминский! Одинцов! Задержитесь!

Мы с Максом переглянулись и подошли к трибуне.

Велихов молчал еще несколько секунд, потом сказал в трубку:

- Все понял, товарищ генерал! Есть! – и обратил на нас с Максом гигантские стекла своих очков, - значит так, драматурга Розанова знаете?

- Мы хоть и убогие, но в театры ходим, - съязвил я.

- Он у нас в Высотке живет, - буркнул Макс.

- Жил, - поправил Одинцова начальник СКМ, - в настоящий момент он сидит у себя дома в кресле с простреленной головой. Немедленно дуйте туда. Чтобы были на месте раньше группы МУРа, хотя, это вряд ли. Выясните, кто, чего, когда, как… После этого аудитория у ваших ног. Доклад лично мне. Если в кабинете меня нет, звоните на мобилу. Ко мне вопросы есть?

- Нет, - ответил Макс.

- Если у матросов нет вопросов, тогда по коням!

Выруливая на своей старенькой красной «шестерке» со стоянки РУВД я спросил у сидящего рядом Макса:

- А откуда у матросов кони?

***

В квартире 251 легендарного высотного здания, расположенного на территории нашего отделения милиции, меня встретил холодный взгляд прекрасных карих глаз светловолосого следователя нашей районной прокуратуры Юлии Борисовны Малышевой:

- Опаздываете, господа сыщики!

- Совещание в РУВД, проведенное самим Велиховым, - это святое! – сказал я.

- Оно поважнее убийства будет, - заметил Макс.

- Скорее всего, самоубийства, - произнесла Юля.

- А-а-а, ну, тогда и торопиться нечего было, - с облегчением произнес Макс.

В помещении, как всегда, была масса важного, но совершенно бесполезного народа. В кабинете известного драматурга за письменным столом в глубоком кресле покоилось тело Михаила Афанасьевича Розанова. Рядом с ним на полу лежал хромированный пистолет Макарова. Судя по металлической пластине на рукоятке – наградной.

- От Министра внутренних дел Российской Федерации, - прочел Макс.

Выстрел был произведен в правый висок. Что представляла собой левая сторона черепной коробки, описывать не стоит.

- Юля, чем тебе помочь? – спросил я у Малышевой.

- Осмотр я почти закончила. Участковые обходят соседей. Побеседуйте с домохозяйкой. Это она обнаружила труп. И надо выяснить, кто вообще здесь живет и где в настоящий момент находится.

- Беру домохозяйку на себя, - решил я, - Макс, а ты дуй в ЖЭК. Жду тебя здесь.

- Угу, - буркнул Макс и ушел.

Я прошел на кухню, где сильно пахло корвалолом. Там сидела заплаканная женщина лет пятидесяти.

- Здравствуйте, - произнес я, - старший оперуполномоченный уголовного розыска, майор милиции Кузьминский. Можно просто – Федор Андреевич, - и показал удостоверение.

- Иванова Наталья Петровна, - всхлипывая, произнесла женщина.

- Наталья Петровна, как давно Вы работаете у Михаила Афанасьевича?

- Работала, - вздохнула она, - больше десяти лет уже.

- Судя по длительному сроку, отношения у вас были хорошие?

- Замечательные! Да, у кого с Михаилом Афанасьевичем могли быть плохие отношения? Не человек, а золото! А талант какой!

- Вы живете в этой квартире?

- Нет, я живу на Арбате, а сюда прихожу утром. Готовлю, убираю. Если Михаилу Афанасьевичу ничего особенного не нужно, то ухожу где-то в семь, полвосьмого вечера.

- В котором часу Вы пришли сегодня?

- Как обычно – в восемь.

- У Вас свои ключи от входной двери?

- Да, ими и отпирала.

- Ничего подозрительного в обстановке квартиры не заметили?

- Нет, меня немного удивило, что кровать убрана. Обычно это делала я. Хотя, Михаил Афанасьевич мог и всю ночь не ложиться. Он часто ночами работал, несмотря на свой возраст.

- Сколько было времени, когда Вы заглянули в кабинет?

- Примерно 8-30.

- Тело Розанова было в том же положении?

- Да.

- Вы ничего в кабинете не трогали?

- Нет, упаси Господь! – произнесла она и снова заплакала.

- Наталья Петровна, а кто еще живет в этой квартире?

- Сейчас уже никто…

- А раньше?

- Жена Михаила Афанасьевича – Арина Бажова.

- Та самая? – удивился я.

- Да, та самая.

Я не смог скрыть своего удивления. Мне не было известно, что актриса Арина Бажова и драматург Розанов составляют супружескую пару. Он ей в отцы годится.

- И еще здесь Саша жил, но он не прописан, - произнесла Наталья Петровна.

- Кто такой Саша?

- Саша Муранов. Он тоже актер, но пока не очень популярен.

- А где они сейчас?

- Наверное, на даче.

- Вместе?

- Да, они сейчас в сожительстве…

Богема, блин!

Наталья Петровна грустно произнесла:

- Они переехали на дачу еще в 99-м. Ариночка не разводилась с Михаилом Афанасьевичем, да он и не настаивал.

- Где находится дача?

- В Купавне.

- Телефон там есть?

- Нет. У Арины есть мобильный, но я не знаю номера.

В кухню ввалился с чемоданчиком и фотоаппаратом на шее заместитель начальника нашего экспертно-криминалистического отдела  и мой давний друг Антоша Пятаков.

- Здорово, ходячее хамство! – он протянул мне руку.

- Здорово, сидячая интеллигенция! – ответил я, - что скажешь?

- По-моему, самоликвидация. Откровенного криминала не наблюдается. Подробности от судебных медиков. Ты на машине?

- Угу.

- Подбросишь потом?

- Конечно. А где твои подчиненные?

- Учатся кто где. Все самому приходится…

- Все-то ты в заботах, надежа-государь!

Пятаков вышел из кухни, а я снова обратился к Ивановой:

- Обычный вопрос в таких случаях. В последнее время Розанов жил, как обычно? Подавленности, расстройств не было?

- Нет, нет. Все было нормально. Конечно, он тяжело переживал разлад с Ариной, но мне всегда казалось, что такие, как он, самоубийствами не заканчивают. И потом, после ее ухода прошло уже больше года.

- Где он хранил пистолет?

- Я даже не знаю. Мне он никогда на глаза не попадался, хотя я знала, что он был им награжден. У него были очень хорошие отношения с Министром внутренних дел.

-Знал бы министр, что Розанов сделает с наградой…

В кухне появился Макс. Он молча протянул мне выписку из домовой книги. В ней значилось, что в квартире 251 зарегистрированы постоянно: Розанов Михаил Афанасьевич, 1941 года рождения, и Бажова Арина Михайловна, 1965 года рождения.

- Наталья Петровна, а Вас не смущало, что у них такая разница в возрасте. Ведь Бажова ему в дочери годится, - спросил я.

Домработница ответила после некоторого раздумья:

- Конечно, разница существенная. Я знаю только одно – Михаил Афанасьевич очень сильно ее любил. Даже после ее ухода он и не помышлял о разводе. Про нее ничего сказать не могу. Мне кажется, что она была ему неплохой женой. Если бы у них были дети…

- А детей, как я понимаю, нет?

- Арина была два раза беременна. Оба раза рождались сыновья и почти сразу после родов умирали. Может быть, из-за этого их отношения дали трещину. Они оба очень хотели детей.

- В каком году они поженились?

- Насколько я помню, в 85-м.

- После чего страна и узнала актрису Арину Бажову, - задумчиво произнес я.

- Конечно. Михаил Афанасьевич считал ее очень талантливой. Многие пьесы и сценарии фильмов были написаны именно для нее. И мне кажется, что в этом нет ничего дурного.

Наталья Петровна вопросительно взглянула на нас с Максом.

- А мы ничего дурного и не предполагаем, - пробормотал мой напарник.

Я записал показания Ивановой, после чего произнес:

- Наталья Петровна, возможно, вас еще раз допросит следователь. Будьте готовы явиться в прокуратуру. Ключ от квартиры Вам надо будет оставить Юлии Борисовне Малышевой. Квартира до появления Арины Бажовой будет опечатана.

- Да-да, конечно, - как-то обреченно произнесла домработница.

В этот момент зазвонил мой мобильный телефон.

- Ты где есть, свинья в ермолке? – заорала трубка голосом Батискафа.

- На месте происшествия, Валерий Викторович.

- Подробности мне уже известны. Здесь, один хрен, отказной будет, но, учитывая общественный резонанс, надо отработать все до конца. Ты и Одинцов в полное распоряжение Малышевой, но остальных дел с вас никто не снимает. Ко мне вопросы есть?

- Нет.

- Целую тебя нежно в рот. Любящий тебя Валерий!

Велихов дал отбой. Я улыбнулся последней фразе. Я знал его еще в те времена, когда он работал опером в соседнем отделении. С момента перехода Валерия на вышестоящую должность я никогда не позволял себе панибратства в отношениях с ним и Велихов, наверное, это ценил.

- Хорошие новости? – спросила Юля, увидев на моем лице улыбку.

- Нас с Максом только что продали тебе в рабство.

- Чудненько.

- Всю жизнь мечтал, - буркнул Макс.

- Значит так, мои вассалы, - Юля закрыла папку с документами, - я отдала распоряжение сотрудникам о поездке в Купавну. До приезда Бажовой я опечатываю квартиру. Боюсь, что телефон мой теперь раскалится. Кого-то из сильных мира сего мне точно доведется услышать.

- А толку-то? – произнес Макс, - все равно отказной.

- Скорее всего, - Юля на минуту задумалась, - давайте часа в четыре соберемся у меня и все обсудим.

- Выпивку брать? – спросил я.

- Хорошая шутка, - мрачно произнесла Малышева, укоризненно глядя на меня.

За то время, пока на месте происшествия работала следственно-оперативная группа, в квартире Розанова перебывало несметное количество «больших фуражек». Каждая из них требовала наиболее полного доклада для доклада наверх, а верх для доклада на самый верх. Доклад – это священная нематериальная субстанция. Если он сделан грамотно и вовремя, то самый верх сочтет, что ты владеешь обстановкой и соответствуешь занимаемой должности. Что ты сделал, никого не волнует. Главное – как и когда ты доложил!

С докладами в квартире Розанова поочередно справлялись ответственный от руководства РУВД и замполит нашего отделения. По причине раннего вызова на место происшествия – трезвый.

После того, как тело Розанова увезли и основная масса трудолюбивого народа схлынула, я обошел квартиру. Все четыре комнаты говорили о том, что в них жил человек творческий и человек с достатком. Поражало обилие книг не только в самом кабинете, но и в других комнатах. Фотографии на стенах свидетельствовали об интересных встречах и значительных событиях в жизни их обладателя.

Когда я открыл дверь спальни, мне стало немного не по себе. На стене у изголовья кровати висела картина, выполненная в очень знакомой мне манере. Я приблизился и, поправив свои очки, разглядел в правом нижнем углу вензель «Т.О.»

«Господи! Только не это» - подумал я, - «Опять Высотка, опять труп и опять картина моей знакомой Татьяны Орловой, нелепо погибшей пару лет назад»

Я встряхнул головой, пытаясь прогнать воспоминания. В конце концов, Розанов мог позволить себе купить картину Орловой. Ничего мистического в этом нет.

Я вышел из спальни.

В прихожей Антон Пятаков упаковывал чемоданчик.

- Везет тебе, Андреич, на такие происшествия, - произнес он.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты предсмертную записку видел?

- Нет, а она была?

- Да, Малышева изъяла, как положено.

- И что в ней?

- Попроси Юльку показать. Это стихи.

***

Я очень плохо переношу лето в Москве, а этот июнь выдался на редкость знойным. Не помогал даже льняной костюм, нанесший весомый удар по моему благосостоянию.

Мы с Максом ехали в районную прокуратуру, предвкушая блаженство. В кабинете Юлии Малышевой был кондиционер.

- Худеть вам надо, колобки, - приветствовала нас Юля.

- Мы тоже по тебе соскучились, - парировал я.

- Чрезвычайно обидные ваши слова, - пробурчал Макс и, показав на меня, произнес, - пусть он худеет, а я на целых 10 кг легче.

- Большая разница, - улыбнулся я, - во мне-то уже центнер.

- Все равно, я красивее, - молвил Макс с абсолютно серьезным лицом.

- А я умнее, - произнес я.

- А никто и не спорит, - улыбнулась Юля, - кофе хотите?

Пока мы с Максом блаженствовали у кондиционера, Малышева сделала кофе. Закурив, мы с напарником вопросительно взглянули на следователя прокуратуры:

- Готовы к исполнению любых прихотей, госпожа! – провозгласил я.

- Любых? – кокетливо переспросила Юля.

- Врет! – заявил Макс.

- Давайте к делу, - Юля открыла папку, - ребята вернулись из Купавны. Сейчас на даче никого нет. Оставили записку с номером моего телефона и телефона вашей дежурной части. Скорее всего, у Бажовой вечерний спектакль, а значит, есть шанс, что о происшествии она узнает по телевизору. Где Муранов, никто не знает. Рыцари микрофона и камеры уже осадили наше здание. Прокурору только Президент не звонил.

- Юль, а что за записку оставил Розанов? – спросил я.

- Вот она.

Я взял в руки стандартный лист бумаги, на котором твердым почерком было написано:


Я всю жизнь находил компромисс,
Думал – цель моя гордости выше,
Пьяным запахом старых кулис
Одурманенный, зала не слышал.
Как умел, сочинял я и жил,
Но закрылись из золота дверцы.
Так на чей я алтарь положил
Шутовское, разбитое сердце?


- Интересно, кто же это в состоянии перед смертью стихи писать? – спросил Макс.

- Творческие люди, видимо, в состоянии, - ответила Юля.

- Тем не менее, причина самоубийства не очень-то ясна, - заметил я.

- Вот что мы сделаем, - произнесла Малышева, - прокурор посоветовал не принимать решения по материалу сразу, выждать десять дней. Как раз и экспертизы готовы будут. Ваша задача – установить круг связей Розанова и, по возможности, что его заставило проститься с жизнью в шестьдесят лет.

- Ничего себе! – возмутился Макс, - у него связей – полстраны. Это работа на год!

- А Министра внутренних дел, подарившего никелированный ПМ, нам тоже отрабатывать? – спросил я не без сарказма.

- Мужики, вы же не первый год в розыске. Я не прошу невозможного, но материал не должен состоять из пяти бумажек. Изнасилуют и меня и прокурора.

- Ну, прокурора-то вряд ли, а вот тебя…

- Федор!

- Молчу, молчу!

- Начнем мы, пожалуй, с Михаила Ивановича Мещерского. Он позвонил мне сегодня и, представившись другом семьи, пожелал поговорить. Федор, опроси его завтра. Он тоже живет в Высотке, только в другом подъезде.

- А что, явиться в прокуратуру ему западло? – поинтересовался я.

- Он инвалид. После инсульта у него почти полностью парализована правая сторона туловища. Он слезно умолял прийти к нему. Вот тебе его адрес.

Я взял бумажку и положил в карман. Юля продолжила:

- Макс, вот список московских театров, в которых в последнее время ставили пьесы Розанова. Их не так уж много. Поговори с режиссерами, может, накопаешь что-нибудь интересное.

- Если труп БОМЖа обмороженного находится, мы так не работаем, - пробубнил Макс.

- Оденься прилично, - посоветовал я, - храмы искусства посещать придется.

- Может, еще галстук нацепить в такую жару? – возмутился Одинцов.

- Да, - сказал я невозмутимо, - «бабочку».

- Ну, а я беру на себя Бажову, - сказала Юля, - буду ждать ее звонка.

Макс встал.

- В туалет хочу, - произнес он и немного подождал нашей реакции.

Реакции не последовало. Макс вышел.

- Ты долго сидеть собираешься? – спросил я у Юли.

- А что?

- Я у тебя последний раз диск Эрика Клэптона заприметил. Хотелось бы переписать, а то в машине слушать нечего. Да и не ужинал я толком давно…

- Федор, почему ты не можешь просто сказать, что по мне соскучился?

- Юношеские комплексы, навязанные неудачной школьной любовью, не позволяют мне быть до конца откровенным с женщиной.

- Комедиант!