Сокровище

Сокровище
Пробуждение было тяжким. Голова раскалывалась, во рту, похоже, всю ночь пасся табун лошадей, а всё тело болело так, словно его бил весь отряд городской стражи. Кирим поднял голову, пытаясь оглядеться, и тут же со стоном уронил её обратно. Решив больше не измываться над собой, он осторожно приоткрыл один глаз и посмотрел вверх. Сквозь доски сарая, в котором он оказался каким-то удивительным образом, пробивались лучики света. В них водили хороводы мириады золотых пылинок, плавно спускаясь подобно ангелам с небес на грешную землю. Увлёкшись подобным сравнением, мужчина даже как-то забыл о своей разрывающейся голове, настроение у него немного улучшилось. Не меняя положение, он пошарил руками вокруг себя и пришёл к выводу, что он лежит на кипах старого сена. Шёлковая голубая сорочка, которую он надел на празднование присвоения капитану Маргусу медали «за доблесть», была практически целой, не считая рваной дыры, тянувшейся от подмышки до пояса. Тёмно-синие щёгольские штаны вроде целы, а сапоги… а вот мягких кожаных сапог отороченных бежевым бархатом не было. Видимо те «добрые люди», что помогли ему добраться до этого уютного местечка, взяли их себе, как законную плату. В принципе, хорошо, что не убили. Нет, не стоило ему вчера так нажираться. Кирим в очередной раз дал себе зарок больше не пить.
Повернув голову налево, мужчина встретился с осуждающим взглядом лошади, стоящей в соседнем деннике. «И ты туда же» - подумал он и стал осторожно подниматься, держась руками за стенки стойла. Приняв вертикально положение, Кирим отыскал глазами выход и побрёл к нему, придерживая разваливающуюся на куски голову. Внезапно воротца конюшни распахнулись, и в неё зашёл паренёк в длинной неопрятной рубахе с полным ведром воды. Не обращая на него внимания, мужчина упал на колени и припал к ведру, как к живительному источнику.
-Сэр рыцарь, это для лошадей, - пролепетал паренёк, но тот в ответ лишь что-то невнятно пробурчал, едва не захлёбываясь водой.
Осушив почти половину ведра Кирим встал, использовав для опоры тихо охнувшего простолюдина, легонько оттолкнул его и выбрался из сарая. Светило утреннее солнышко, пели птички, люди радовались началу нового дня… в общем всё было ужасно. Яркие лучи солнца неприятно били в глаза, птицы оглушительно галдели, люди шумели, грохотала по камням мостовой повозка, мелкие камешки больно впивались в босые ступни. Конюшня судя по всему находилась сразу за торговыми рядами, что заполняли почти всю площадь Ариана. Как он сюда попал, рыцарь не помнил напрочь, ведь пьянка-то проходила в таверне «Секира Гранга». По крайней мере, она там началась. И после неё Кирим видимо всё же поплёлся в казарму… но не дошёл. Рыцарь невесело усмехнулся. Что ж, делать нечего, надо продолжать путь. Стараясь держаться тени, тихонько, по стеночке, мужчина стал пробираться в рыцарскую казарму, что ютилась у подножия великолепного храма, посвящённого покровителю всех воинов богу Ариану. Кирим медленно проковылял по краю площади, не поднимая глаз на статую бога, установленную в центре площади, он свернул на боковую улочку и прошёл к чёрному входу к казарме.
Поднявшись по старой лестнице, рыцарь почти на цыпочках подошёл к двери своей комнаты, осторожно открыл её, стараясь, чтобы петли не скрипнули, и прошёл внутрь. Плотно притворив за собой дверь, он рухнул лицом вниз на кровать, намереваясь забыться до следующего утра. Но стоило ему закрыть глаза, как в дверь постучали.
-Кто там? – недовольно крикнул Кирим.
-Это я! – ответил ему голос лейтенанта Рована, которого до сего момента он считал своим лучшим другом. Теперь рыцарь понял, как глубоко он заблуждался: лучший друг не мог так истязать его, не давая поспать! Мужчина уже собирался сказать ему, чтобы он убирался куда подальше, но тут дверь отворилась и, звеня кольчугой, в его комнату вошёл молодой человек. Овальное лицо с чуть вздёрнутым носом выло гладко выбрито, чёрные волосы зачёсаны на бок и лишь покрасневшие глаза выдавали, что и он участвовал во вчерашней пирушке.
-Поднимайся, - хмуро сказал Рован. – Приведи себя в порядок и мухой дуй к командору.
Сон мигом слетел с Кирима.
-К к-командору? – спросил он, стремительно выпрямляясь. Это движение не прошло даром: голову словно пронзила молния, и рыцарь покачнулся, схватившись за голову.
-Держи, - сказал лейтенант и протянул ему кружку с каким-то горячим травяным настоем. Пока Кирим осторожно пил варево, морщась при каждом глотке, Рован прошёлся по комнате взад-вперёд и сел на стул. Рыцарская кольчуга, одетая на красную тунику, мягко стекла почти до самого пола.
-Я так думаю, - начал рассказывать молодой рыцарь, рассеянно разглядывая облака через маленькое окошко. – Ты окончательно разозлил командора Сирагу. Особенно после твоей вчерашней выходки. (Кирим удивлённо поднял брови.) Не помнишь? Ну, видишь ли, после того, как мы произнесли три или пять тостов во славу капитана, пришёл отец Бенедикт и начал читать нам лекцию о вреде чрезмерного винопития. Конечно, никто его терпеть не может, но лишь тебе пришло в голову затащить его на стол, задрать рясу и отходить ремнём по заднице, поливая при этом его голову вином. Потом ты влил ещё бутылку ему в глотку и вы мило дуэтом спели «Малышку Лирин». Бенедикт немного фальшивил, а по правде говоря, он пел фальцетом от страха, потому что твой кинжал практически касался его святейших, хм, мощей!
Кирим было заржал, но тут же умолк, представляя, что ему сделает командор за подобные невинные шалости.
-Мне конец, - обречённо проговорил рыцарь, без сил упав на кровать.
-Ага, тебе конец, - лукаво ухмыляясь, «утешил» его друг. – Но хватит ныть! Вытащи их волос солому, смени сорочку, одень доспехи и марш строевым шагом к Сираге!
Плотно сжав челюсти, что означало крайнюю степень решимости, Кирим сорвал с себя остатки рубахи, причесал пятернёй каштановые волосы и поскрёб небритый подбородок, но решил его не трогать, потому что на это уже не было времени. Накинув новую сорочку, он натянул на себя стёганый поддоспешник, поверх него надел синюю тунику, а затем с помощью друга, облачился в ярко начищенные латы. Как бы он не напивался, доспехи и оружие всегда были у него в превосходном состоянии. Закрепив на ногах поножи и обув сапоги, он надел на руки латные перчатки, прицепил на пояс меч. Этот прямой, длинный, почти что полуторный клинок он купил, не пожалев полугодового жалования. Гарда простая, без затей, изгибающаяся подобно полумесяцу в сторону лезвия, с двумя глазками рубинов у основания чёрной рукояти и тяжёлым серебристым яблоком на её конце. Затем вдел левую руку в лямки небольшого ромбовидного щита, а на сгиб правой положил саладу – шлем, у которого конец тульи переходил в длинный назатыльник. Предплечье у него обычно крепилось к нагруднику доспеха, а забрало было неподвижное, имевшее поперечное отверстие для глаз. Всё это заняло у рыцарей не больше десятка минут.
-Ну ты прям на войну собрался! – засмеялся Рован. – Да не будет командор тебя есть, не бойся!
Кирим хотел было показать ему какой-нибудь неприличный знак, но потом вспомнил, что руки-то у него заняты и поэтому просто кивнул на дверь, чтобы лейтенант открыл её.
-Слушаюсь и повинуюсь! – усмехнулся тот, подошёл к входной двери и широко распахнул её. – Кстати, где бы ты хотел, чтобы тебя похоронили?
Рыцарь мрачно взглянул на веселящегося друга и протопал по коридору в другое крыло казармы, где находился рабочий кабинет командора Сираги.
Дотопав до его двери, он исхитрился постучаться.
-Входите! – донёсся суровый голос с той стороны.
Кирим медленно распахнул дверь и вошёл внутрь, стараясь не звякнуть ни единой деталью доспеха.
Командор стоял у одной из стен своего кабинета, полностью завешанной картами различных областей королевства. Он внимательно что-то изучал, не спеша обратить внимание на вытянувшегося перед ним рыцаря. Короткие чёрные волосы Сираги уже посеребрились на висках сединой, но фигура оставалась всё ещё такой же мускулистой, как и десятилетие назад. Кольчуга, одетая поверх чёрной туники, словно вторая кожа, плотно облегала его тело. Наконец командор развернул свой квадратный, гневно вздёрнутый подбородок к взмокшему Кириму.
-Офицер Кирим! – загремел его голос. – Я и всё руководство, уже устало от ваших выходок! Вы хоть понимаете, что вы творите! Оскорблённое вами духовное лицо требует немедленного вашего исключения из рядов доблестных рыцарей Ариана!
-Сэр! Я обещаю исправиться! Это было в последний раз! – проорал рыцарь, ещё больше вытягиваясь в струнку.
-Ты мне это уже третий раз говоришь! – не выдержал Сирага и тоже сорвался на крик. – Даже моему терпению есть предел! Всё! У тебя есть последний шанс! Понимаешь? Последний!!
-Я оправдаю возложенное на меня доверие, сэр!
-Ещё бы, - саркастически хмыкнул командор. – Но дело не простое. Ты должен потрудиться во славу нашего ордена. В одной деревеньке к северу от Иноса начали пропадать люди. Похоже в тех краях объявилось какое-то чудовище. Тебе нужно будет прибыть на место, отыскать его и естественно уничтожить. И да прибудет с тобой Ариан!
-Будет исполнено, мой командор! – горячо ответил Кирим, хотя совершенно не горел желанием уезжать из столицы и охотиться на каких-то чудищ. Затем рыцарь круто развернулся на пятках и вышел из кабинета Сираги, закрыв за собой дверь. Похоже, что его приготовления оказались не напрасными. Не возвращаясь в свою комнату Кирим забежал на кухню, захватил со стены какой-то мешок и, запихав в него окорок, головку сыра, бутылку вина и краюху хлеба, поспешил на конюшню.
Взяв себе могучего пегого жеребца рыцарь с помощью конюха забрался в седло, прикрепил в седельную лямку копьё и выехал из казарменного подворья. Закованный в латы всадник как вихрь пронёсся по улицам Иноса, пугая ребятишек и птиц. Кирим справедливо рассудил, что чем быстрее он доберётся до деревни, тем быстрее он сможет расправиться с чудовищем и тем скорее сможет вернуться в столицу и отпраздновать с дружками это дело.
Пыльная просёлочная дорога вынесла его на перекрёсток. Путь, ведущий к искомой деревеньке ему не понравился сразу: узкая, заросшая тропа, а не дорога, с разросшимися по сторонам низкими кустами. Но делать было нечего, и рыцарь погнал коня по ней. Вскоре он выехал к зелёному полю, расстилавшегося по широкому холму, вершину которого украшала корона тёмно-зелёных сосен и старые бурые домишки, словно шапка на голове изумрудного великана, приютившиеся у их стволов. Кирим направился к ним.
Медленно проехав по единственной улице в деревне, он старательно привлекал к себе внимание позвякиванием доспехов, ржанием коня, чтобы из домов высыпало побольше любопытных простолюдинов и ему бы не пришлось долго искать старосту. Сияющие латы рыцаря помогли ему, и действительно вскоре к его коню подошёл седой длинноусый старик.
-Здорова, отец! – гаркнул Кирим. – Я слыхал, чудные дела у вас тут творятся! Люди мол пропадают?
-А то как же, благодетель ты наш, пропадают, - согласно закивал головой староста.
-И вы не знаете от чего это? – устало спросил рыцарь, ожидая отрицательный ответ, означавший, что ему всё же придётся тут задержаться.
-От чего ж не знаем? Тута всё понятно – чудище завелось! – ответил ему старик.
-Да ты что? – притворно удивился Кирим, но тот не заметил сарказма.
-Знамо дело, чудище, - важно подтвердил староста.
-И где же оно обитает?
-Чаво?
-Где оно, твоё чудище, говорю!
-А, так под Сирым холмом у Гиблого Бора, - ответил старик.
-Где это? – недоверчиво спросил рыцарь, так как слышал подобные названия впервые.
-Дык вот тебе мальчонка покажет! Он тебя до опушки проводит, а уж холм ты и сам найдёшь. Тока изничтожь чудище-то, благородный лыцарь!
-Изничтожу-изничтожу, за тем и приехал, - хмуро ответил Кирим и неторопливо поехал за парнишкой лет десяти.
Солнце уже начало клониться к земле, когда рыцарь выехал к чёрному бору. Тут его светловолосый провожатый спешно убежал обратно в деревню, предоставив ему в одиночку любоваться открывшейся картиной. Кириму показалось подозрительна эта осведомлённость старосты и бегство пацаненка, но он решил пока не обращать на это внимания. Будет время, он разберётся с этими крестьянами. Тем более что этот бор вполне оправдывал своё название: тёмные деревья плотно переплетали свои сучья, создавая живую изгородь, колючие шипастые растения оплетали их стволы, создавая дополнительную защиту. Основным цветом в этом лесу был чёрный, что произвело на рыцаря довольно гнетущее впечатление.
Кирим спешился, из-за массивных доспехов едва не свалившись в траву, привязал коня поводьями к кусту и двинулся вглубь леса. Следовало поскорее закончить это и так уже затянувшееся дело. Поплутав какое-то время по лесу, среди хмурых, словно давно умерших деревьев, ветки которых бессильно скользили по его наплечникам, он заметил, что начинает потихоньку подниматься в гору, и вскоре он действительно вышел на небольшой холм, покрытый бледной травой с каким-то колдовским фиолетовом оттенком. «Ух, ты! Да я похоже нашёл знаменитую Лысую Гору! Эх, жаль, что сейчас не полнолуние, а то бы тут обязательно был шабаш с толпой молоденьких ведьмочек!» - Кирим мечтательно улыбнулся своим мыслям. Оглядевшись по сторонам, он заметил в одном из склонов холма чёрную дыру. Рыцарь, ругаясь про себя на то, что нацепил такую кучу доспехов, что в пору на турнире сражаться, а не по лесу шастать, осторожно спустился и подобрался поближе к отверстию. Изнутри доносились какие-то звуки. Кирим извлёк меч из ножен и начал пробираться внутрь холма. Сделав пару шагов, он резко нырнул за растущий из земли сталагмит, заметив впереди какое-то движение. Рыцарь опасливо выглянул из-за куска скалы. Лучи заходящего солнца каким-то чудом проникли в дыру входа, заскользили по чёрным камням и вспыхнули на бесчисленных гранях рассыпанных по полу алмазов, засверкали на золотых монетах, игриво переливались на круглых боках жемчужин. Засмотревшись на это зрелище, рыцарь не сразу заметил лежащее на груде сокровищ существо. Длинный сегментный хвост, заканчивающийся большим скорпионьим жалом, обвивал мощные львиные лапы, покрытые красной шестью. Львиное туловище сверху прикрывали чёрные перепончатые крылья, как у летучей мыши, а на шее, покрытой тёмно-бардовой гривой, была человеческая голова. Бледное, сужающиеся книзу лицо, с раскосыми зелёными глазами, напряжённо смотрело в сторону входа, но лучи солнца, бившие в глаза, мешали ей рассмотреть что-либо. Грызшая берцовую кость мантикора зевнула, показав рыцарю широкую пасть, усеянную острыми клиновидными зубами, как у одной рыбы, про которую Кириму рассказывали портовые моряки. Кажется, они называли такую рыбу акулой. Увидев такое количество золота, рыцарь понял, что командор может пойти к Беесу на рога вместе со всеми святыми отцами! Да с такими деньжищами он может спокойно заделаться герцогом и обзавестись собственным замком! Он убьёт эту тварь вовсе не из-за того, что она сожрала пару-тройку крестьян, а ради тех милых горок ласкового жёлтого металла!
Решив воспользоваться своим преимуществом, Кирим внезапно напал на мантикору. На мгновение его фигура затмила лучи солнца. Пока чудовище всматривалась во внезапно возникший чёрный на фоне заходящего светила силуэт, рыцарь преодолел разделявшее их расстояние и обрушил свой меч на голову твари. Мантикора рванулась в сторону, и клинок лишь разрубил ей крыло, а затем судорожно взмахнув хвостом, попыталась ужалить напавшего на неё человека хвостом. Рыцарь подставил под удар щит и рубанул по сегментам хвоста, отсекая верхнюю часть с жалом. Чудовище пронзительно закричало и прыгнуло на Кирима, намереваясь перегрызть тому горло. Подмятый львиной тушей мантикоры рыцарь смог при падении выставить меч, на который она и напоролась всем телом. Чудовищные когти в агонии заскребли по броне мужчины, оставляя глубоки борозды. Спустя мгновение чудище затихло. После нескольких попыток Кирим всё же сумел откинуть тело мантикоры в сторону. Тихо покряхтывая рыцарь поднялся с земли и совал с себя шлем. Потом отпросил в сторону расколотый щит. Под душными доспехами ему было очень жарко, и поэтому Кирим скинул ещё и латные рукавицы. Затем припал к куче золота и начал алчно загребать его в ладони и в шлем, стараясь взять побольше. Вскоре он понял глупость этого занятия и огляделся в поисках какого-нибудь мешка. Можно было бы взять мешок из под провианта, но он был приторочен к седлу коня, а рыцарь не хотел ни на секунду оставлять своё сокровище. Тогда он поснимал с себя все доспехи, стянул тунику и стал забрасывать в неё драгоценные камни покрупнее, да золотые монеты потяжелее, понимая, что всё равно всё не унести и поэтому нужно брать то, что подороже. Заполнив тунику Кирим ни как не мог успокоиться и поэтому тут же снял с себя поддоспешник и сорочку, затем одел стёганку на голое тело и принялся набирать драгоценности в рубаху. И вот когда рыцарь, счастливый и нагруженный двумя узлами, с выпирающими из них уголками камней, золотыми монетами и нитками жемчуга, направился к выходу, он заметил, что на голове поверженной мантикоры был надет тонкий золотой обруч короны с тремя чёрными драгоценными камнями, вправленными в её оправу. Судя по прозрачности и притягивающему взгляд блеску, это были бриллианты.
Кирим осторожно, чтобы не порвать, поставил импровизированные мешки на пол пещеры и потянулся к голове чудища. Рыцарю потребовалось некоторое усилие, чтобы стянуть корону, бывшую мантикоре как раз впору. Он тут же залюбовался удивительной вещицей: даже в вечерних сумерках чернота камней затягивала, привлекая к себе внимание с неудержимой силой. Потом Кирим спохватился: стремительно темнело, а ему ещё предстояло выбраться из леса и найти коня. К тому же без лат он чувствовал себя неуверенно и зябко. Но тут оказалось, что корону и положить-то некуда – «мешки» были заполнены до упора, разве что не разрываясь от тяжести своего содержимого. Тут рыцарю пришла светлая идея одеть её на голову.
Торжественно водрузив золотой обруч, Кирим повертел головой, привыкая. Корона с чёрными бриллиантами сидела как влитая. Действительно, её тонкий ободок практически не чувствовался кожей, словно корону делали именно на рыцаря. Он решил, что всё просто замечательно, так ему ещё никогда не везло, и возможно, что эту удивительную вещь Кирим продавать не будет, но вот то, что набито в рубаху и тунику представляло немалую ценность, которую он ни за что бы не оставил. Рыцарь нагнулся за «мешками», почему-то показавшиеся ему более близкими, а потолок словно отдалился, да и угол обзора как-то изменился. Кирим нахмурился, помотал головой, отгоняя наваждение, и посчитав всё это плодом его воображения и игрой теней в темноте каменного грота, он потянулся за узлами с драгоценностями. Но короткие львиные лапы, покрытые красной шерстью и вооружённые громадными чёрными когтями, не смогли захватить ткань. Кирим закричал, не узнавая своего голоса, попытался поднести ладони ближе к лицу, но лапы животного не смогли изогнуться так как человеческие руки. Страх зубьями короны вонзился в его сердце. Пошатываясь, как пьяный, с трудом переставляя непослушные, заплетающиеся ноги, он пополз к куче золота, где ранее видел небольшое зеркальце в тонком серебряном обрамлении. Зеркало нашлось не сразу, глаза отказывались смотреть человеческим зрением. Когда же рыцарь взглянул в его блестящий овал, на него уставилось его же лицо, только перекошенное самым чудовищным образом: густая копна каштановых волос, которой он всегда гордился, исчезла, оставив залысину, за которой начитались длинные пряди жёстких тёмно-красных волос львиной гривы, лицо побледнело, осунулось, губы стали тонкими, рот стал шире, глаза покраснели и их кончики чуть вытянулись.
В ужасе Кирим ударил лапой по зеркалу и заметался по пещере, мощными ударами раскидывая по углам золото и драгоценности. Он в ярости разорвал припасённые им «мешки» с сокровищем и тут его взгляд наткнулся на тело бывшего хозяина пещеры. Труп мантикоры медленно преобразовался в человеческий, чудовищная сущность растворялась, оставляя на каменном полу худенькое тело молодого паренька. Рыжие волосы нечёсаными прядями упали на веснушчатое лицо, сквозь тонкую бледную кожу просматривалась каждая косточка, а на груди чернело пятно уже засохшей крови. Теперь понятно, почему мантикора не заметила приближения рыцаря: в отличие от настоящих монстров, это всё же некогда был человеком и видимо не привык ещё жить в постоянном напряжении, ожидая возможного нападения. Бывший рыцарь оторопело уставился на эти трансформации, а потом всё понял, и начал остервенело скрести когтями голову, стремясь сорвать золотой венец. Тонкий на вид обруч вдруг стянул голову, не давая снять себя. Кирим бесновался, в отчаянье бился головой о сталагмиты и камни, стараясь их острыми углами стащить с себя ненавистную корону, но всё было бесполезно. Лишь бриллианты испускали едва видимое чёрное свечение, время от времени менявшее интенсивность. Камни словно злорадствовали, насмехаясь над всеми потугами бывшего рыцаря. Наконец новосозданная мантикора замерла в бессилии посреди горок сокровищ. Изменённые глаза Кирима видели завораживающее мягкое сияние, исходящее от золота, от бледно жёлтого у тонких колец и мелких монет, до густого янтарного у слитков и тяжёлых статуэток, колючие искорки драгоценных камней, студенистое мерцание серебра да туман жемчуга. Теперь всё это богатство было его и только его. Каждая монетка, каждая крупинка теперь была законной собственностью Кирима, и никто не посмеет отнять у него хотя бы часть его сокровища, ведь никто не сможет пройти мимо такого стража. Мантикора улеглась на золото, подгребла под себя лапами, крыльями и хвостом побольше лучистого металла и удовлетворенно закрыла глаза, видя его сияние даже сквозь веки, чувствуя каждую драгоценную частичку кожей. Да, это сокровище его… его… только его… и так будет пока он дышит, пока кровь бежит по венам, пока.. он.. жив…