Зимняя ночь

Зимняя ночь
Была полночь. Сквозь рваные чёрные облака проглядывала полная Луна. Её бледный глаз равнодушно взирал на проплывавшую внизу землю. Она неторопливо скользила над притихшими заснеженными полями, молчаливыми хвойными лесами и уснувшими деревнями. Лунный свет отражался от снега, превращая его в усыпанную бриллиантами белоснежную скатерть. Ровная нетронутая поверхность горела тысячами искр. Свет Луны играл на острых гранях ледяных кристаллов, создавая из обычной зимней ночи волшебную сказку. Ели пригибали свои тёмно-зелёные лапы почти к самой земле от тяжести снега. Под деревьями царил сиреневый сумрак, отдых для глаз, уставших от сияния снега.
Но тишина этой ночи была обманчива. Под одной из старых вековых елей темная тень какого-то существа зашевелилась, и на свет Луны вылез стройный юноша, стряхивая с плеч налипший снег. Он был одет всего лишь в лёгкую курточку зелёного цвета и коричневые легинсы. Небольшие красные сапожки невесомо ступали по снегу, даже не тревожа снежный покров. Юноша поднял руку и поправил свои длинные светло-русые волосы, заплетённые в тонкие косички на висках. Он заправил их за невероятно длинные и острые уши. Оглядевшись огромными антрацитовыми глазами, контрастно выделявшимися на мраморно-бледном лице, эльф направился в едва видимый просвет между деревьев. Морозный воздух лёгким ветерком касался его обнажённой кожи рук и лица, но юноша не чувствовал холода, за время, которое он прожил, можно было успеть привыкнуть ко всему. Алебастровый покров кожи эльфа был холоден как лёд. Словно высеченные из камня черты лица были неизменны и неподвижны, даже когда еловая ветка невзначай хлестнула его. Он просто повернулся и без всяких видимых эмоций сломал её. В его сердце, твёрдом как гранит, не было ничего, кроме того яда, что гнала кровь по его венам. Ничего, кроме ненависти. Её чёрная отрава струилась по его жилам, затмевая все его мысли и чувства. Самое сильное чувство из всех остальных, оно давало ему ту цель в жизни, что, казалась, была утеряна. Презренные смертные существа осмелились на святотатство. Эти грубые животные не только топтали заповедные травы его Леса, но и сожгли его Алатиель, его Лунный Цветок, объявив её дьявольским отродьем. И пусть прошло уже три века не будет им прощёнья и жалости. Ненависть билась внутри его хрупкого тела, она свивала свои змеиные кольца вокруг его пока ещё светлой души, отравляя её. Но юноша не давал ей иного выхода, кроме заполнения своих глазниц безбрежными озёрами тьмы. Тьма колыхалась в его глазах, ожидая, когда же душа эльфа окончательно и бесповоротно окажется в её власти.
Эльф лёгкой тенью скользил по уснувшему лесу. Вдруг он услышал тихий плачь. Свернув с тропинки, он беззвучно понёсся не звук. Он представлял, что сделает с жалким человеком, имевшим глупость заблудиться в его лесу. Уже предвкушая сладость мести, эльф вылетел на небольшую полянку. Под деревом, свернувшись комочком, сидела девушка. Она тихо плакала, вытирая слёзы ветхой серой шалью. Жалость острой иглой пронзила сердце юноши. Вечная мгла, застилавшая его взор, вмиг слетела, и эльф увидел, как прекрасна эта девушка. Он увидел, как трогательно она вытирает слезинки, не замечая, что они уже застыли на щеках крохотными алмазами. Как изящна её фигурка, которую не смогли скрыть ни мешковатое платье, ни старый овечий полушубок, накинутый на её плечи. Эльф осторожно приблизился и мягко обнял девушку за худенькие плечи. Она доверчиво прижалась к его груди. Она так замёрзла, что не замечала ни того, что её спаситель одет в лёгкую одежду, что его руки не теплее снега. Ей было безразлично, что рядом с ней в снег опустилось существо, которым ещё родители пугали бабушку, когда та была маленькой. Она просто доверилась ему, она чувствовала своим маленьким и ещё глупеньким сердечком, что юноша не способен причинить ей вред. Пока ещё не понимая, что же держит его рядом с этим смертным существом, эльф любовался этой красотой, неизвестно как оказавшейся в зимнем лесу. Но тут он заметил, что её атласная кожа стремительно бледнеет, а дыхание становиться всё реже и реже. Не теряя ни мгновения, он подхватил девушку на руки и, как олень, помчался по лесу. Где жила девушка, столь неосторожно оказавшаяся в лютые морозы посреди заснеженной чащи, эльф понял по запаху. Каждый человек носил отпечаток запахов того жилища, в котором он жил, и для чуткого носа юноши они указывали дорогу точнее, чем любая карта. В его владениях тропинки сами стелились ему под ноги, а деревья послушно расступались, освобождая путь. Не прошло и трёх секунд, как эльф вылетел на опушку леса и стрелой помчался к одинокой избушке. Положив девушку на крыльцо, он нежно коснулся её щеки пальцами, ударил в дверь кулаком, и, мрачно зыркнув на трусливо поджавших хвосты псов, отступил в тень. Юноша стоял и смотрел, как родственники девушки суетятся вокруг неё, бережно заносят в дом, растирают окоченевшие ноги и руки, поят чем-то горячим, и в его почерневшей, отравленной душе разгоралась маленькая искорка света, а в глазах вместо мрака бушевало пламя доселе незнакомого ему чувства – любви.