Замок осени

Замок осени
Я вышел из дома ранним утром. Хотя солнце уже встало, его слабые лучи были ещё не в силах растопить лёгкий ледок, покрывавший лужи, и белый пепел снега, припорошивший за ночь тропинки, траву и чахлые кустики, росшие у серой громады пятиэтажного панельного дома. Мои чёрные кожаные сапоги уверенно ступали на застывшие комья глины, развороченной автомобилями, часто срезавших здесь путь. В конце октября утренние заморозки надёжно сковывали вездесущую осенью грязь, и я был твёрдо уверен, что не запачкаюсь. Я и сам не вполне понимал, что гонит меняя каждую осень на природу, почему так тянет побродить по лесу, задумчиво касаясь потемневших веток, с редкими оставшимися листочками. Просто я чувствовал, что мне чего-то не хватает, словно я потерял что-то важное, без чего и жизнь не мила. Но стоило лишь облететь всем листьям, а траве укрыться под покрывалом снежка, как неизбывная тоска отступала в глубины души, затаиваясь до следующей осени. А пока я мерил шагами километры, отделявшие мой дом от небольшого леска близ одной маленькой деревеньки.
Пройдя сквозь не спешивший просыпаться микрорайон, я вышел к дороге, ведущей к окружному шоссе. Идя по её обочине, я посматривал то на редкие машины, проносящиеся мимо, то на чёрные вспаханные поля, обрамлённые редким «заборами» лесопосадок. На их взрытой поверхности глазу не за что было зацепиться, даже вороны и чайки, обычно ищущие в развороченных комьях червей, насекомых или зёрна, не наблюдались. Увлёкшись, я не заметил, как дошёл до места, где дорога пересекала окружное шоссе. На этом перекрёстке стояла машина ДПС, и поэтому сейчас автомобили значительно снижали скорость, в то время как обычно проносились словно метеоры. Усмехнувшись про себя и в который раз подумав о разнообразии человеческого отношения к одной и той же ситуации, я подгадал момент и перебежал на другую сторону, а затем прошёл по дороге, ведущёй между стройных рядов гаражей, и вскоре вышел к дачному посёлку.
Пройдя через него, я свернул на тонюсенькую тропинку, ведущую через скошенное, но почему-то невспаханное поле. Тропка взбиралась на вершину холма, окружённая бледно-жёлтой стернёй, а затем сбегала вниз, к маленькому ручейку, через который были перекинуты доски. Пройдя по ним и взбежав по вырубленным в земле ступеням, я поднялся на взгорок, на котором располагалась ещё одно селение. Но на сей раз это была деревня. В отличие от новеньких кирпичных дач и коттеджей, на меня хмуро смотрели чёрными заколоченными окнами темные деревянные дома. Мне стало грустно. У деревни тоже была своя осень, за которой была неизбежна зима. Заросшие прудики, покрытые матовым стеклом первого льда, словно не подпускали к себе, не позволяя рассмотреть их содержимое. Побуревшие, некогда сочные стебли осоки мерно покачивались на ветру, да пронзительно скрипела дощатая калитка. Во дворе одного из домов глухо залаяла собака, значит, не все дома были покинуты, но надежды это не давало, а лишь подтверждало его мысли.
За деревней дорога снова спускалась вниз, вынося меня к небольшой речке. Мост через неё сделали более капитальным: на замшелых деревянных сваях покоились серые железобетонные плиты. От времени они немного разъехались в стороны, и в прорехи можно было увидеть речку. Её прозрачная бледно-зелёная вода позволяла рассмотреть мутно-жёлтое песчаное дно с затопленными чёрными ветками. На мосту я ненадолго остановился, рассматривая речку, а потом поднял взгляд. За мостом начинался лес.
Ровная узкая полоса скошенной травы обрывалась у стены тонких осинок, плотным частоколом окружавших громаду леса. За спинами осин крепостными башнями стояли более крепкие тополя. Бурая листва этих хмурых стражей ещё не успела облететь, и на её фоне редкие березки светились бледно-золотыми листьями, словно освещённые окна. Ещё дальше виднелся тёмно-зелёный ельник. Отдельные ели, словно стройные замковые башни, вырывались из общей массы, пытаясь достать до низких облаков, сквозь которых просвечивал бледный лик осеннего солнца. Лес живой твердыней раскинулся на двух холмах, разрезанный узкой лентой весело журчащей речки.
Не долго думая я сошёл с моста и свернул налево, к тропинке нырявшей в приречные ивовые кусты, цеплявшиеся за светло-коричневую куртку с капюшоном, когда я проходил мимо них. Узкая полоска глинистой земли, кое-где хлюпавшей под сапогами, привела меня к краю леса. Пройдя под раскидистыми сводами еловых веток, увешанных гроздями светло-бежевых шишек, и подышав неповторимым лесным воздухом, я спустился в ложбинку, с разбегу перепрыгнул ручеёк, поднялся на холмик и прошёл в лиственную часть леса. Я уже несколько раз бывал в этой дубраве, чтобы отдохнуть душой. Я люблю осень и считаю, что лишь в ней можно раствориться, лишь в вихре листвы можно найти покой. Да и другие люди часто здесь гуляли, поэтому весь лес был пронизан сетью тропинок, хотя вряд ли их сюда вели только возвышенные чувства и поэтому кое-где валялись пустые консервные банки и виднелись чёрные проплешины от костров.
Но сейчас в лесу стояла тишина, птицы не пели, даже ветер не шуршал листвой, хоть и ощущался кожей. Идя по тропкам, я рассеянно поглядывал по сторонам, и поэтому не сразу понял, что именно привлекло моё внимание. Я остановился и уже более внимательно осмотрелся, благо время позволяло. Наконец я понял, что меня привлекла широкая дорожка, прямой улицей уходившая слева. Ровный ковёр серых пожухлых листьев, устилавший её, словно приглашал ступить на него. И я поддался соблазну.
Стоило мне сделать первый шаг, как внезапно поднявшийся ветер взвихрил листья, закружив их в хороводе вокруг. Словно попавший в сказку, увлекаемый танцем обретших краски листочков, я уходил всё дальше по дорожке, между выстроившимися ровными рядами деревьев. Я уже не мог, да и не хотел повернуть назад. Осенняя пляска становилась всё неистовее, языки лиственного пламени взметались к кронам деревьев, низвергались вниз шуршащим водопадом, стелились по траве текучей позёмкой. Я шёл всё дальше, хотя подсознательно и понимал, что в этом леске такой прямой тропки быть не должно. А дорожка всё тянулась, не пытаясь кончаться. Хоровод листьев, сливавшийся в сплошную рдяно-золотую стену, отгораживал меня от остального мира, а взгляд серо-зелёных глаз, неуловимо мелькавший сквозь листву и возбуждавший моё любопытство, уверенно вёл к какой-то цели.
Наконец неистовый вихрь выбросил меня, захваченного в его танец, на небольшую полянку. Листочки взметнулись в небо рыжими протуберанцами и опали, давая возможность осмотреться. Под аккомпанемент шорохов переговаривающихся деревьев я с восхищением смотрел на одинокий стройный клён, росший в центре поляны. Тонкие изящные веточки, казалось, с трудом удерживали широкие золотые листья, короной венчавшей тёмный ствол. Вволю дав полюбоваться на себя, клён вздрогнул всей главой, словно от внезапного порыва сильного ветра, и стал медленно облетать. Плавно кружась в медленном вальсе, резные листья стали опускаться к земле все разом, одновременно сорвавшись с веточек. Но, достигнув бурой ломкой травы, они костром взлетели вверх, увлекая за собой другие. Осыпавшиеся с рябин, тополей, осин и берёз листочки вливались в вихрь, снова меня закруживший. Калейдоскоп красок увлёк, завладел всем моим вниманием. Внезапно я почувствовал, как тонкие прохладные пальчики коснулись моей руки. В осеннем хороводе рядом со мной танцевало удивительное создание. Изящную фигурку, выступившую из костра кленовых листьев, плотно облегало длинное лёгкое платье цвета матового золота, с тёмно-зелёными, как еловая хвоя, манжетами и оборками, пышные медные волосы были распущены, и с их тугими локонами играл ветер, вплетая в них светлые листочки. Босые ступни едва касались блёклой травы, а серо-зелёные, с чуть заметными смешливыми искорками глаза, на бледном немного вытянутом книзу лице смотрели прямо в душу. Забыв обо всем, я танцевал с девушкой, держа её за руки, и слушая её чарующий смех, подобный журчанию ручейка. Я, вошедший в осенний хоровод, видел её словно сквозь листву, лишь руки и смех девушки были вещественны, остальное казалось сном, нереальным видением, несбыточной мечтой. Я не понимал, где был раньше, как мог жить всё это время, почему не видел этой дорожки? Души умиравших листьев увлекали нас куда-то в небо, складываясь в мощную фигуру осеннего дракона, распростёршего над ними свои крылья. Ржавая чешуя внезапно оказалась под моими ногами, и уже по ней понёсся пламенный вальс. А дракон по широкой спирали взлетал в бледную синь осеннего неба, унося с собой осенний хоровод, оставляя золу голых стволов, высившихся, словно развалины средневековой крепости. Он уносил нас в Замок Осени, где вечно её царство, вечны странствия листа, которого никогда не коснётся зима и вечна неистовая пляска рыжекудрой Перис.