Четвертая реинкарнация

Яркий свет ослеплял. То, что когда-то было телом, жгло нестерпимым огнем. От грохота могучего голоса, казалось, рушится мир.
— Френсис Дрейк! Пират и убийца! Ты вершил безо всякого на то права свой суд на Земле. Грабил и убивал. Насиловал и жег. Я приговариваю тебя. Ступай. О моем решении узнаешь позже.
— К чему более всего был привязан тот, кого прежде звали Френсис Дрейк? Что он любил? Без чего он не мог жить?
— Море и ветер, Всевышний! Только море и ветер!
— Так пусть жизнь его пройдет вдали от моря! Так пусть нога его никогда не коснется морского песка! Так пусть морской ветер никогда не овеет лица его! Такова моя воля.


По акватории Клязьминского водохранилища скользила белоснежная пластиковая яхта польской постройки “Багира”. Ветер был попутный и ровный. Хотя на борту находился всего один человек, ее капитан, кроме основных парусов яхта несла огромный спинакер. До пирса яхт-клуба ходу было не более десяти минут.

Это лето в жизни Олега Васильевича Дмитриева оказалось переломным. Начальник и старинный приятель несколько дней тому назад сообщил о намечаемом увольнении практически всех пенсионеров института. Бывшая жена, с которой они иногда встречались и даже ходили вместе в гости к общим знакомым, сообщила о своем замужестве.

В яхт-клубе дела шли тоже неблестяще. Олег Васильевич считался одним из опытных яхтенных капитанов. Будучи по натуре человеком не очень сдержанным, часто повышал голос и иногда использовал крепкие выражения. В общем, в этом году он в очередной раз остался без команды. Предстоял неприятный разговор с начальником клуба. Как вести себя? Что требовать и о чем просить? На эти вопросы Олег Васильевич не мог найти ответа.

Громадный кабинет, огромная, во всю стену, карта Клязьминского водохранилища — все это досталось Людмиле Яковлевне в наследство от прежней власти. Они давно были знакомы. Этот шестидесятилетний яхтенный капитан с колючим неуживчивым характером и известная в прошлом спортсменка-гонщица. Глядя на эту хрупкую женщину, трудно было предположить, что она отлично умеет вязать морские узлы и больше всего на свете любит крепкий ветер.

— Людмила, я уже почти старик и если у меня что-нибудь осталось в этой жизни, так это паруса. Ты как хочешь, а я без них не могу. И никому не отдам свою “Багиру”.
— На соревнования я тебя, Олег Васильевич, больше не пущу. Опять ты наберешь зеленых юнцов и отправишься с ними на регату. И первого места нам не видать. Лодка твоя. Отбирать я у тебя ее не буду. Яхт у нас, слава богу, пока достаточно.
 
Такого поворота событий Дмитриев не ожидал. Он был готов к самому худшему. Отберут судно. Дадут одноместный швертботик. И плавай, старик, у берега до последнего своего часа.

— Спасибо тебе, Людмила! Не ждал и не надеялся. Всем тебе обязан буду теперь.
—Ладно, ладно! Не благодари. Не могут отнять у тебя судно, да и не хочу. У тебя душа морская. От бога.
— Душа морская! Да я моря-то в жизни не видел, Людмила. Лет двадцать тому назад путевку купил, чтобы к морю съездить. Да не получилось. На работе что-то произошло. В отпуск меня так и не отпустили. Путевку пришлось продать. Так что моряк я сухопутный. А может, отпустишь меня с моей “Багирой” на Балтийскую регату? Человек я теперь безработный, свободный. Доберусь туда за свой счет. Ты только дай мне бумагу, что яхту я взял у тебя в аренду. Больше мне ничего и не нужно. Погляжу напоследок на море. Вдохну грудью морской воздух. Всю жизнь мечтал об этом.

— Да не жалко мне, Олег Васильевич! Иди на Балтику! Только как в одиночку-то? Экипажа у тебя нет. Да и не отпущу я с тобой никого. Мне людей на другие соревнования отправлять надо.
— Есть у меня, Людмила, два старинных приятеля. На яхтах они никогда не ходили. Да мне и не нужно этого. Я один со всем прекрасно справлюсь. А товарищи мне нужны, чтобы не скучно было.
— Опасно с новичками, Олег Васильевич!
— Да не бойся ты. Друзья у меня хорошие, надежные. Если бы жизнь сложилась иначе, они бы не хуже меня с парусами управлялись.

В Пирите все было готово к началу регаты. На флагштоках развешаны яркие флаги. Крейсерские яхты, готовые по первому удару колокола пересечь линию старта, лавировали по заливу. Безоблачное небо. Хороший ровный бриз и зрители, расположившиеся по берегам, создавали всем участникам приподнятое настроение. Непосвященному, глядя на хаотично двигающиеся яхты, трудно представить себе напряжение, охватившее всех перед стартом.
С ударом гонга эта картина внезапно изменилась. В скоплении яхт появилась некая организующая сила, которая выстроила их в длинную линию и направила в открытое море.

Одна за другой яхты покидали залив. “Багире” удалось попасть в первую десятку. Море встретило участников регаты небольшой волной и крепким ветром. Морские брызги, долетавшие на палубу, когда нос яхты рассекал очередную волну, оставляли на губах соленый привкус. Паруса, наполненные ветром до тугого звона, увлекали “Багиру” все дальше и дальше от берега. Море со всех сторон окружало четверку людей на ее палубе. Полоска берега на горизонте становилась все уже и уже.

Увиденное поразило Дмитриева. Он не мог оторвать взгляд от открывшейся панорамы. Солнце, ветер и голубая гладь были настолько прекрасными, что Олег Васильевич почувствовал себя обворованным жизнью. Прожить шестьдесят лет и даже не догадываться о том, что может существовать такое! Жизнь проходила перед глазами. Маленькая уральская деревушка, где прошло детство. Невысокие, но суровые горы. Тайга, густо забрызганная огромными валунами. Школа в старой деревянной избе. Потом война. На фронт попасть не пришлось. Был призван в самом конце ее. Шесть лет службы прошли в лесах Западной Украины. Гонялись за бандами, участвовали в перестрелках, попадали в засады. На всю жизнь в памяти осталось липкое ощущение ужаса. После службы в армии очутился в Москве. Жизнь вокруг менялась. Олег Васильевич тоже. Уральская деревушка постепенно ушла в прошлое. Паруса в его жизнь пришли поздно. Маленькие дети, вечерний институт и отсутствие привычки организовывать свой досуг не предполагали наличия хобби. Дмитриеву было уже за сорок, когда он случайно оказался на палубе крейсерской яхты. С этого момента он стал частенько приезжать в яхт-клуб. А лет через десять, пройдя все необходимые ступени, получил звание капитала и яхту, которую назвал “Багирой”. Желание увидеть, почувствовать море пришло совсем недавно. Долгие годы его вполне устраивали большие озера и водохранилища. Об океанских плаваньях тогда речи и не было. И вот он в море.

Берег еле виден. Олег Васильевич прислушивался к себе и с удивлением отмечал, что его тянет все дальше и в море, за горизонт, вслед уходящему солнцу. А на смену всем давним и недавним, мелким и крупным неприятностям приходило ощущение глубокого внутреннего спокойствия. Родная стихия принимала в свои объятия этого немолодого уже человека.

— Василич! Погляди какая красота. Как же так? Всю жизнь прожил и не видел этого, — прервал размышления капитана Николай Ильич Филимонов. Олег Васильевич и Николай Ильич стали друзьями еще в послевоенные годы. Все годы они поддерживали связь, позволившую им сохранить веру в надежность друг друга. Наотрез отказавшись идти в море на “Багире”, Николай Ильич сдался в самые последние дни. Дома он так ничего и не рассказал.

Николай Ильич не отрываясь смотрел на море. Невысокий, коренастый, вцепившись в леерное огражденье своими скрюченными от долгой работы с металлом руками, с выцветшими глазами и лицом, изъеденным временем, он менялся на глазах. Лицо его под воздействием солнца, ветра и морского воздуха приобретало естественный цвет, в глазах появился блеск, а сам он медленно распрямлялся, как старая пружина, которую, наконец, оставили в покое.

— Николай! Подтяни гика-шкот с правого борта. — Это была первая команда на борту яхты, отданная ее капитаном после выхода в открытое море.

Олег Васильевич и в одиночку прекрасно справлялся со своей “Багирой”. В море он вывел яхту сам, без участия экипажа. Но он знал, что самый большой враг на море безделье.

— Какой еще шкот, Василич? — возмутился Николай Ильич, — говори по-русски. Я этих твоих словечек не понимаю. — Но повернулся к своему капитану, ожидая разъяснений.

— Справа по борту, на палубе. Видишь лебедку? Ту, которая побольше.
 — Вижу!
— Хорошо. А теперь намотай на нее несколько витков толстой веревки. Она лежит рядом.
— Готово. Намотал. Что дальше-то делать?
— Отлично. Теперь сделай оборот по часовой стрелке.
— Достаточно, Василич? — Выполнив все порученное, Николай Ильич явно был доволен.
— Нет, мало. Смотри за гротом. Медленно вращай лебедку по часовой стрелке. Сам увидишь, когда будет достаточно.

Николай Ильич неплохо справился со своим первым заданием. Закончив регулировку грота, он с помощью капитана отрегулировал стаксель. Яхта, взяв еще круче к ветру и сильно накренившись, резко увеличила скорость.

Кроме Николая Ильича Филимонова на борту яхты находились еще два члена экипажа. Роман Кириллович Стариков, сорокалетний инженер-конструктор, был холост. Они подружились лет десять тому назад, когда от Олега Васильевича ушла жена. У Старикова была собственная моторная лодка. Каждое лето они вдвоем отправлялись на рыбалку. Разговоры у костра под местные грибочки и московскую колбасу продолжались до утра. Самое удивительное в этой любви к рыбалке было, пожалуй, то, что ни тот, ни другой рыбу не любили и при удачном улове раздавали ее всем желающим.

И, наконец, четвертым и самым молодым членом экипажа был человек совершенно случайный. Его звали Виктор. Восемнадцатилетний студент объявился в клубе неожиданно. Будучи по натуре человеком общительным, он помог ремонтировать яхты и спускать их на воду. Иногда его брали покататься и тогда он возвращался совершенно счастливым. Но ни в один дальний поход, ни на одно из парусных соревнований он, естественно, не попал. Болтаясь по территории клуба Виктор здорово помог Олегу Васильевичу при погрузке “Багиры” на баржу. И вот сейчас, находясь на борту яхты в одном экипаже с товарищами, в общем-то совершенно неподходящими ему по возрасту, он был счастлив. Любовь к парусам возникла у него прошлой зимой. На очередной студенческой вечерушке ребята-однокурсники рассказывали о летнем путешествии на яхтах по Онежскому озеру. Фотографии и слайды, на которых гармонично сочетались белоснежные яхты, огромные серые валуны и ровная гладь воды, воспоминания о месяце жизни в крошечной каюте, в которой выпрямиться во весь рост было просто невозможно, наполнили душу Виктора тоской по этой романтической жизни. Весной он отправился в яхт-клуб.

“Багира” уходила все дальше от берега. Первый знак, который они должны были обогнуть, находился в открытом море.

— Всевышний! Френсис Дрейк вышел в море.
—Дрейк!? Он нарушил мою волю. Как это произошло? Он не имел на это права.
— Это случайность. Всевышний! Всю его жизнь мы держали под наблюдением. Ближе чем на несколько сотен километров ему не удавалось приблизиться к морю. Он уже почти старик. Контроль над ним ослаб. Мы пытаемся выделить событие, на котором произошел сбой.
— Что можно предпринять в настоящее время? Как далеко он успел отойти от берега?
— Миль на десять. Всевышний!
— Измените напряженность поля в этой области. Он вынужден будет вернуться.
— Всевышний! В этом районе находится много посторонних судов. Люди проводят парусные соревнования. Дрейк участвует в них вместе со всеми.
— Меняйте напряженность плавно. Дайте возможность людям вернуться.
— Будет исполнено. Всевышний!

“Багира” стремительно неслась по волнам в крутом бейдевинде. Хорошо отрегулированные паруса давали шанс обойти большую двухмачтовую яхту из Москвы. Расстояние между двумя судами медленно, но неуклонно сокращалось. Неожиданно что-то изменилось в окружающем пространстве. Небо, еще несколько минут назад бывшее таким светлым и радостным, стало темнеть. Появились облака. Ветер усилился. Почти от каждой волны фонтан брызг достигал палубы. Солнце не успевало высушивать быстро намокавшую одежду.

Из открытого люка показалась взъерошенная голова Виктора. — Олег Васильевич! Барометр падает.
— Ничего страшного, Виктор! Пойдем быстрее.

Яхта и в самом деле ускорила свой бег. Она легко разрезала волны и те, потеряв свою силу, рассыпались веером брызг. Появилась небольшая качка. Сила ветра пока не требовала уменьшения парусов.

Олег Васильевич ощущал странное возбуждение. Море для него становилось еще более прекрасным. Из милого и доброго приятеля оно превращалось в сильного и смелого товарища, с которым можно было и поспорить. Друзья Олега Васильевича, расположившись поудобнее на палубе. не испытывали никаких волнений. Проведя почти всю свою жизнь на берегу, вдали от моря, они легко и естественно вошли в его стихию. И чем дальше в море уходила яхта, тем тоньше становилась нить, связывавшая их с прежней жизнью.

Николай Ильич выбрал себе место на самом носу яхты. Там, где когда-то на старинных парусных судах располагался бушприт. Свесив ноги за борт, он любовался морем и заодно наблюдал за яхтами соперников.

— Василич! Глянь-ка! Яхты одна за другой поворачивают обратно.
— Виктор! Включи радио! Надо узнать, что произошло!
— Есть, капитан!

Внимание! Внимание! Штормовое предупреждение! Всем судам, участвующим в соревнованиях, немедленно вернуться в порт. К району проведения парусных соревнований приближается циклон. Приказываю. Всем судам немедленно вернуться в порт.

- Что за чертовщина? На Онеге ветры бывали посильней, да и волны покруче.
— Олег Васильевич! Стрелка барометра продолжает падать.

Небо быстро заволакивали густые темные тучи. Ветер все усиливался. Теперь уже каждая волна захлестывала нос яхты и пробегала по палубе. Почти все яхты закончили поворот и возвращались в Пириту. Некоторые экипажи рифили паруса.

— Николай! По-видимому, надвигается сильный шторм. Что будет делать? Возвращаться?
—Не хотелось бы. Василич! Мне-то до этих твоих соревнований нет никакого дела. Не из-за них я с тобой пошел в море. Что-то внутри всю жизнь меня грызло. Вот только сейчас понял. Да поздно.

— Согласился бы ты, Николай, в самом начале. Я, может быть, и не взял с собой больше никого. А нам с тобой в любое пекло уже можно.
— Олег Васильевич! А мне тоже не хотелось бы возвращаться, — вступил в разговор Роман Кириллович. — Жизнь я прожил тихую, спокойную. А вот теперь испытать себя захотелось, да и посмотреть, что там за горизонтом.
— Да нет там за горизонтом. Стариков, ничего нового. Все новое давно стало известным. Родиться тебе нужно было лет на пятьсот пораньше.
— Не прав ты. капитан. Новое можно открыть в себе. Но для этого иногда нужно попасть туда, за горизонт. Я бы пошел дальше. Вот только Витька. Ему с нами нельзя. Молодой!
— А может, пересадить Виктора на другую яхту, пока не поздно? — спросил Олег Васильевич.
—Давай, Василич! Сигналь какой-нибудь лайбе, чтобы подождали, — обрадовался Николай Ильич. — Перекинем его через борт и дело с концом.

До этого момента Виктор не вмешивался в разговор старших, но тут выскочил на палубу.
— Капитан! Я выполню любое ваше приказание. Но не это. Объяснить ничего я сейчас не смогу. Появятся подходящие слова, тогда и попробую. А сейчас я с вами. И никуда отсюда не уйду.

Капитан молчал. Яхта продолжала двигаться прежним курсом.

— Ну, что же, вы свое решение приняли сами. — Он взглянул на бешено мчавшиеся но небу тучи. Перевел взгляд на море. Лицо капитана менялось на глазах. Его черты заострились, а оно само приняло жесткое, хищное выражение. Чуть заметная усмешка коснулась губ.

— Всем по местам, — вдруг рявкнул он неожиданно громко, — команде надеть жилеты. Виктор, марш в кубрик. Погаси свои керосинки. Обойдемся сухарями. Задраить люки и иллюминаторы. Все вещи убрать. Без команды на палубе не появляться. Николай! Твоя вахта на руле! Смотри в оба! Прощенья у господа просить будешь! Стариков! Будешь работать по парусам. Да смотри у меня. Шкуру спущу, если что не так.

Шторм нарастал. Ветер в клочья рвал бешено несущиеся низкие тучи, срывал с волн и уносил прочь морскую пену. Яхту то вздымало на самый верх, то вдруг бросало вниз. И тогда волны скрывали узкий корпус судна. Паруса давно были зарифлены.

— Что там с Дрейком? Он вернулся в свой порт?
— Нет, Всевышний! Он и его команда решили продолжить плаванье.
—Люди успели вернуться в порт?
—Да, Всевышний! Все небольшие суда уже укрылись в бухтах. В море только Дрейк со своими друзьями.
— Увеличивайте напряженность до предельной величины. Похоже, он желает встречи со мной.
— Всевышний! Па борту его судна находятся посторонние.
— Кто они? Их имена?
— Николай Ильич Филимонов. Шестьдесят три года. Женат. Двое детей, двое внуков. Имеет индекс здоровья около 0,53. Претензий к нему нет.
— Николай Ильич? Не помню. Его имя в предыдущей реинкарнации?
— Ушаков, Всевышний! Бывший адмирал российского флота. Отмечен многими наградами и твоей благодатью. В этой реинкарнации перед ним не ставили никаких задач. Было решено, пусть отдохнет.
— Помню. Жаль его. Кто еще?
— Роман Кириллович Стариков. Инженер, сорок три года, холост. Детей нет. Индекс здоровья — 0,79. С поставленной задачей справился плохо. Практически не реализовался.
— Прежнее имя?
— Колумб, Всевышний! Бывший адмирал и вице-король!
— Опять потянуло к неизведанному. Кто еще?
— Виктор Бобров, Всевышний! Студент. Восемнадцать лет. Холост. Детей нет. Индекс здоровья — 0,69. Стоит в начале пути реализации.
— Прежнее имя?
— Витус Беринг, Всевышний!
 —Беринг? Упрямый был человек! С Дрейком они отправились по собственной воле? Ни у кого не было колебаний?
— Все добровольно решили продолжить свое плавание. Всевышний! Витусу Дрейк предлагал пересесть на другое судно, но тот отказался.
— Смотри-ка! У Дрейка благородство появилось.
— Всевышний! В последней реинкарнации это совсем другой человек.
— Слушать меня внимательно! Увеличивать напряженность в районе до максимально возможной! Дрейк должен быть жестоко наказан за своеволие! Его друзья вольны выбирать свою судьбу сами!

Резкий ветер срывал черепицу с крыш старинных зданий, гнул острые шпили на верхушках башен. То здесь, то там в окнах домов со звоном лопались стекла. Редкий человек осмеливался пройти по улицам города. Море сходило с ума. Шторм нарастал плавно. Люди успели покинуть опасные места. Огромные волны обрушивались на берег с всепоглощающей яростью. Деревья, которые позволили себе смелость вырасти в опасной близости от моря, давно были вырваны с корнем из родной земли. Лесенки и лавочки, детские качели и пляжные грибки — все это было разрушено и искорежено.

“Багира” боролась с волнами. Капитан давно приказал убрать паруса. Чтобы иметь запас хода, яхте было достаточно одного рангоута. Все люки были задраены наглухо. Экипаж находился на палубе. Чтобы не оказаться смытыми за борт, решили привязаться. При перевороте шансов спастись все равно не было. На море спустилась ночь. Шторм не стихал. На ужин удалось съесть только по сухарю. Остальное превратилось в кашицу. Единственная фляжка с пресной водой, которую взяли из камбуза, утонула.

—До утра продержимся, капитан? — Виктор сидел прижавшись к Николаю Ильичу, пытаясь согреться.
— Ни черта нам не сделается, малыш. Мы еще поборемся.
— Море! Ты сильное! Но, я, человек, не слабее тебя — орал во все горло Олег Васильевич, пытаясь перекричать шторм.
— Николай, не пропусти маяк! На его траверзе будем выполнять поворот.
— Как ты ориентируешься в этом кромешном аду? Я уже давно перестал понимать, где верх, где низ! Где должен быть этот твой чертов маяк?
— Вон... там! Видишь...? Куда указывает моя рука.
 — Ясно, капитан!

Город с трудом дождался утра. Это сюда должны были прийти яхты участников парусной регаты. Соревнования были ежегодными. И каждый раз город встречал победителей флагами и музыкой. На берегу собирались тысячи людей. Встреча превращалась в праздник.

Сегодня город замер. Только большая нужда могла заставить человека покинуть жилище. Жители знали, что соревнования отменены. На море город смотрел пустыми глазницами разбитых окон.

Кто первым увидел яхту на горизонте, теперь уже трудно сказать. Но весть разлетелась по городу мгновенно. И сначала самые смелые отправились на берег моря. К ним присоединились и остальные.

Яхта не несла парусов. Но тем не менее приближалась к берегу с огромной скоростью. Роль парусов прекрасно выполнял рангоут. Люди на берегу в бинокли пытались рассмотреть название судна, но расстояние до него было еще велико.

— Что с Дрейком?
— Всевышний! Дрейк победил шторм. Его яхта через несколько минут попадет под защиту мола. На берег вышли тысячи людей. Они встречают его.
— Прошел все-таки! Может быть, так и... лучше! Снимайте напряженность и... пошлите ему от меня... привет!

В тот момент, когда “Багира” поравнялась с волнорезом, непроницаемые тучи вдруг раздвинулись и на яхту упал солнечный луч. Он так и сопровождал ее до тех пор, пока она не причалила к пирсу. Ветер понемногу стихал.