Я вспоминаю осень, которую мы потеряли

 Я вспоминаю осень, которую мы потеряли. В калейдоскопе летних снежинок, в заре, уходящей далеко на восток и даже в пустующих душных парках осень потерялась, растерялась, канула в никуда.
В Палермо, она прозябает в Палермо! – кричал какой-то полу сумасшедший богач, разбрасывая вокруг доллары и фунты, которые превращались на лету в желто-багровую листву с острыми концами.
А когда-то давно она сама отыскала нас, счастливчиков. Грязная, слякотная, серо-землистая, с морозными утрами, от которых коченели руки…но лучше этой осени не было никогда больше. Она вырвала нас из пошлой обычности, столкнула друг с другом, скомкала сердца и подарила весь мир.
Осень. Сень-сень… Едва слышный мелодичный колокольчик…
Сероокая Сена прохладой своей пробуждает туманное утро Парижа. Здесь уже который день идут дожди. Французский рэп струящимися бороздками сползает по мокрому окну кофейни. Что-то капает в чашку, солоновато-холодное на вкус. Это чужая осень. Чужая потеря.

Я вспоминаю осень, которую потеряли мы. Бесконечно прекрасную, желтовато-абрикосовую, с еще горячим, но уже горчащим октябрьским солнцем. Она догорала в кострах, в дыму растворяясь. Превращала кучерявые облака в пухлые недовольные тучи. Изливалась тоскливыми каплями на холодный асфальт.
«В Палермо – лермо», – разносилось безнадежное эхо по закоулкам сумеречных улиц. Продрогший Лермонтов, кутаясь в легкий плащ, озябшими пальцами чиркал нервные строки в своем блокноте. Его «одинокий парус» словно «летучий голландец» появлялся на горизонте в густом тумане, и осыпался кусочками сложного пазла.
Как хотелось, раскинув руки ринуться в высь и лететь наперегонки с прохладным, хрустальным ветром навстречу ласкающему солнцу. Но чувство свободы давно испарилось, как и сама осень.
Осень – синь петербуржского неба, едва пробивающаяся сквозь грозовую неизбежность. Городское одиночество бродит по набережным и мостам, слегка задевая людей плечом, поселяя холод в душах. И они теряют ее – свою осень. Болезненно желтушную, или убийственно багряную, красивую до спазма в горле. С махровыми хризантемами, с песней дымка дачных костровищ, и созревшей не ко времени густо-красной рябиной.

Осень, которую потеряла я(а не мы), разрубила напополам жизнь, так и не дав насладиться бабьим летом. Так и не оставив напоследок послевкусие, послегрустие, забрала с собой все, до капельки предпоследней, до слезинки – солнце, небо, молочно-туманные утра. Все…
И он исчез, растворился на молекулы и кристаллы, превратился в едва видимый дымок. Главный человек. Рядом с ним я любила слякоть и грязь и морозы… А чудесную, цвета пересушенной кураги, осень я потеряла. Навсегда.
       Осень – эссенция, вытяжка лимонная, кислая, аж скулы сводит, а душа безобразно пуста как тихий октябрьский парк…