Siesta

 


Мечусь между подвигом и всё-таки здравым желанием
не рвать копыта моему скакуну хотя бы до рассвета...
Я был буквально взъярён, узнав, что кто-то посмел не
польстить взору Ваших глаз своим дезким зрелищем.
Они искупят свою вину с первым лучом света. Клянусь
ладонью на своём мониторе, вы будете отомщены.
Все художники и поэты мира были рождены только ради
того чтоб воспевать очарование облика Вашего, как они
могли посметь себе что-то иное!

Лишь Вашими молитвами хранимый
от недоброй молвы, дурного взгляда, или стрелы отравленной.
Обязан покинуть Вас, моё Восхищение!















































Я смущён, моя королева,
Вам сделали больно, я теряюсь...
Все слова бессмысленны и всё же...

Терпите, Ваши страдания делают Вас ещё прекраснее
в моих глазах.
Злобный мир не терпит улыбки на Ваших губах,
но это временно, поверьте...
Всё-таки вы заодно со мною,
То есть с самой Любовью истинной почти что,
во плоти сердца.

Вам нужно сказать лишь да.
И я сражусь с любой нечистью у Ваших ног!
Спокойной Вам ночи...

































Провозглашая себя новым ночным бомбером, ты берёшь на свои
плечи огромную ответственность не только материального свойства, но
и метафизического. Теперь ты обязан быть и опытным психоаналитиком по
совместительству тоже. Поскольку почти каждый попутчик начинает
тебе выкладывать душу. Именно тебе. И именно потому что ты его
видишь первый и последний раз в жизни. На пути от точки до точки
на карте города. Пока твоя машина тёплыми и уверенными ладонями
согревает и переносит его существо, он начинает задавать тебе вопросы
чуть ли не жизненной важности и необходимости. Стоит или не стоит.
Завтра или сейчас. Сразу или никогда… Скоро я наверное начну повышать
цены за профессиональный риск. Как спасатели или военные. Он ждёт
именно твоего ответа. Наверное, они ещё заранее загадывают,
как при звездопаде. Вообще я заметил, что люди, перед тем как поймать
такси уже чаще всего что то загадали. И ты должен решить.













































Двигаясь
Вперёд.
Что бы тем ни было, я найду тебя,
И должен буду дальше
Идти только вперёд.
Просто чувствуя что, есть смысл в порыве.
Двигаться
Двигаться
Двигаться только вперёд.
Это всё время вперёд.
Что то вроде инстинкта во мне.
Оживи меня.
Я уже не чувствую прикосновенья.
Двигаясь.
Двигаясь к тебе.































Ты сидишь в студии за своим рабочим столом. Ты спокойно выводишь коранные мекке мэдине на картоне золотой кистью. На полу медленно шумит свежий манговый кальян с мятой. Но вдруг лёгкая рябь воды проходит внутри его колбы. Постепенно, с нарастанием начинают дрожатъ пол и кисть в твоей руке. Вибрация странного, немного дикого ритма проходит уже сквозь всё твоё тело. Ты интуитивно понимаешь в чём дело. Наступающая барабанная дробь и гитарные брызги корриды, не оставляют никаких сомнений, захватывая свободу твоих рук, ног и торса.
Ты переходишь в ответную позицию. Приближающийся тяжёлый стук копыт ещё несколько мгновений держит тебя в напряжении. Зверь стремительно влетает в твою студию. Ты слышишь одновременный вздох многотысячного стадиона. Отставив левую ногу назад, ты ловко провожаешь гигантского быка под красным полотном, жестко занимая безопасное положение с грацией торреодора. Зверь с грохотом пробивает стену и выскакивает на улицу. Взрыв оваций и шквал аплодисментов над трибунами...
Ты постепенно приходишь в себя и усаживаешься за стол, продолжая орнамент, хотя плавности линии ещё немного мешает строгий испанский корсет, сжимающий твоё тело.











































Сказано: «плачьте с плачущими и радуйтесь с
радующимися». А я плачу при радующихся и
радуюсь для плачущих. И не чувствую своей вины.
Господи, объясни мне…












































Я видел нищих музыкантов, раздающих деньги на улицах. Я видел одиноких,
благодарных за это судьбе, вызывающих зависть у полноценной семьи. Я видел
больных, радующихся каждому своему стону. Видел рыб на небе и птиц под
водой. Это запоминается.












































И если раньше ты мечтал сотворить как можно больше, то теперь ты мечтаешь ограничить себя в содеянном. Ты благодарен за то, что не случилось, а не за то, что могло бы случиться. Ты превратился из жертвы событий в наблюдателя.
SIESTA. Долгожданная…

















































Пользуясь рождением строгого
Уходя взглядом от моментальности
Ты хочешь коснуться до многого
Оставив прозрачным детальности.
Боясь докричаться до вечности
Согреваешь рукой нервы сердечные
Оставив пустыню напоённой тобою
Ты умрёшь с видом полной беспечности.





















































Отрывками
Пьяный скрипач в непогоду
Город остаться в живых обещает
Глотаешь эспрессо
Дней горячую воду
Дома истрепались об ветры
За тобой наблюдают.





































Ты такая нежная, тёплая и сильная, когда я прикасаюсь тебя.
Ты ждала меня, потому что только я напою и накормлю тебя.
А ты за это подаришь мне своё ускорение.
Мы что-то тихо шепчем друг другу на перекрёстках.
Это любовь с первой передачи.
Я закрываю глаза на миг, слушая, как ты поёшь.
Я тебя нежно целую, переходя на нейтральную…
Я буду любить тебя дальше, и мне за это ничего не будет.
Прошу тебя, не портись, когда ты мне так нужна.
Береги себя, моя девочка, и береги других, когда мы дойдём
до полного внимательного понимания друг друга.

















































И нет ни смысла засыпать
Ни смысла просыпаться
Ведь завтра не увижу.
Хоть знаю, что ты любишь
Благословили повенчаться
Навеки слиться вместе.
И пониманье что любовь есть
Приходит только в двадцать шесть
Не в восемнадцать.
А восемнадцать лишний повод для безумья.
Что есть любовь?
Влюбляться в суженную с каждым поцелуем,
Принять спокойно расставанье,
И жаждать вновь прикосновенья
От той, что только прикасалась.




































Ты водою ложишься на голубую траву
Ты отражаешься в тумане дней твоих
Снов моих
Ты суть есть желание помнить больше чем имя
О чём ты загадаешь сейчас?
От ветра пустыни
У меня на ладони.









































Мои к тебе слова это немногим больше чем чернилами по
бумаге, но и не меньше того. Мой к тебе голос это немного больше
чем тишина, которую мы так любим, но и не молчание вовсе. Моё к тебе
прикосновение это немногим ближе чем воздержание, но гораздо больше
чем сны о тебе. Моё знание о том что ты есть это немного сильнее чем моё
отсутствие в этом мире, но без него мне не совсем была ясна причина
появления здесь.
Не могу закончить эту книгу. Она приносит мне счастье потому что
я пишу от него. Оставлю её так и не законченной.
















































Нам обязательно надо как можно лучше запомнить этот сон. Мы снимся друг другу. Ты – сон во сне. А я – сон во сне о твоём сне. Мы в царствии сна. Почему этот мир кто – то чувствует? Неужели он есть? Неужели он осязаем, ведь когда ты просыпаешься, ты чувствуешь меня, а чувствую только тебя. Иногда мы просыпаемся, улыбаемся друг другу и засыпаем снова. Иногда мы просыпаемся, обнимаем друг друга и засыпаем. Иногда мы просыпаемся, ничего не делаем и начинает сниться, что нам уже неумолимо снова хочется спать. Закрой глаза.












































Ты не улыбнулась,
Ты разомкнула безучастье моё здесь.
Ты не обернулась
Ты смыла пустыню с путей осязанья.
Ты не молвила что-то
Ты вскрыла тайные реки.
Ты вторженье
В меня иль в себя
И теперь
И нет смысла.





































Никому никогда не понять почему море не ошибается. Никому. Ты станешь рыбаком, пытаясь ответить себе. Чем больше ты смотришь, тем лучше становится слышно тебя. Мы уходим уходим уходим от нас.













































Женщины подчиняются нам. Сами того не хотя. Они не могут без
нас. Знай. До чего бы не дошла её тёмная сторона силы, она не может
без тебя. Ты незаменим. И не только потому, что так хочется, просто
потому что ты мужчина, а она наоборот.



















































Подвозил сегодня какую-то парочку. Вели себя
крайне инстинктивно. Всё время пихали ногами в моё
переднее сиденье водителя, занимаясь любовью. И
нервничали когда я не сразу находил дорогу в метель.
Заплатили меньше чем стоило бы. Сам виноват. Придумал себе
забаву. Терпеть такое ради очередного сюжета в книге.
Поговоришь сам с собою, больше всего успокоишься.




















































Лица закутаны, спрятаны, как у чёрных монахов.
В городе непримиримые минус тридцать.
И не ясно кто идёт тебе на Встречу
Светлый человек, или тёмный…









































В Крещенскую ночь
Ты будешь идти не по снегу
Слияния звёзд заглушат все стоны
В тебе и вселенной
Святое лекарство
Под ладонями ног твоих,
Моё чудо!..
Прекрасно
И мило,
Что сказка реальна
И всё лишь на миг
Совершенство.














































Вышел в город с хлебом, специально чтобы покормить
птиц. Но не нашёл ни одной. Всех вытравили, сволочи.
Ты хочешь сказать что ты не сволочь? Значит ты – птица.








































Я просто смотрю на небо. Оно немного голубое. Я ещё не с тобой. Я не знаю твоей улыбки и запаха твоего тела. Я не знаю как призвать тебя туда где я сам буду или нет. Но знай что я уже люблю тебя. Здесь, на этом месте, где меня к счастью скоро не будет. Потому что оно временно. Я найду тебя если ты есть на земле. Но прежде еще смирения. А сейчас я просто смотрю на небо. Оно немного голубое. Оно снаружи и внутри меня. Разве нельзя просто осмотреться?
Скоро будет радостно… Доктор, отпустите меня я больше не чувствую себя больным.


















































Приезжаю на Византийский причал. Он много несёт
в себе кроме запахов свежепойманной рыбы в руках торговцев,
азиатского ветра и грязи турецкой шпаны. Помня скрипучие
швартовы сильнейших завоевателей древности. Он и сейчас способен
удержать в моих ушных раковинах свой заунывный, но
умиротворяющий шум вечного прибоя, образуя стерео джаз с
автомобильным гулом напротив. Я до сих пор не могу понять что
мне дороже. Эта милая сентенция, разбавляемая мужицкими криками и
гудками паромов или величественные силуэты мечетей на берегу. А
может всё вместе, хотя в принципе это не имеет значения. Вероятно, я
просто скучаю по своей машине. Своему второму, спортивному
рабочему месту. Своему ускорителю.
Я отдал её в ремонт перед тем как уехать к этому причалу. Если
бы она была тут, я бы показал турецким шофёрам как надо двигаться.
По-моему они просто стоят на месте. Хотя неопытных, их темпера-
мент возможно и сводит с ума. Единственное чему они научились,
это требовать кучу денег за то что будут нарочно ездить кругами
вокруг заданного места, мороча голову не посвященным в Византию.



















« Сказка о трёхстах мандаринах »

Ты увидишь её только искурив этот волшебный кальян в неком оазисе
среди пустыни. В тот момент, когда ты сделаешь последний, восьмой, глоток
дыма, она предстанет перед тобою. Именно Та, которую ты ищешь столько лет.
Ему ничего не оставалось, как только поверить этим таинственным словам
старого кочевника, который медленно пил кофе в одной из торговых лавочек
Большого базара среди Истанбула. Белые волосы, сверкающие из его длинной
бороды, говорили о том, что он скоро уйдёт из этого мира, а, следовательно, уже
обладает последними тайнами.
Тебе необходимо взять с собой триста мандаринов, у ближайшего торговца,
который будет продавать их около твоего постоялого двора. Ты будешь идти
и оставлять по три мандарина каждой бедуинской деревне, которую ты
встретишь в пустыне. Два мандарина они должны будут съесть сразу. А третий
мандарин оставлять на завтра. Они же будут указывать тебе путь до следующей
деревни. В конце концов, сотая деревня укажет тебе путь к оазису. Ты
заправишь кальян водой из него, закуришь его яблочным табаком и восьмом
клубе дыма ты всё увидишь. Ты сразу узнаешь её. Отправляйся на рассвете.
Утром, рассчитавшись на постоялом дворе и купив триста мандаринов у
ближайшего торговца, он вышел из города в сторону пустыни. Поселения
бедуинов встречались ему крайне редко. Иногда он даже отчаивался найти
следующее. Но он шёл вперёд. И терять ему было уже нечего.
Действительно, дойдя до сотой деревни, он отдал последние три мандарина.
Хотя сам не ел уже четыре дня. В поселении было всего двое жителей. Они же
указали ему на оазис. Почти полностью обессиленный путём он набрал воды из
источника и закурил кальян из яблочных листьев, с яблонь, которые росли
неподалёку.
Она появилась в восьмом клубе дыма, как и обещал кочевник. Она была
красивее Красного моря. Нежнее холодного песка. И добрее самой плодородной
земли. Первый раз из его раскосых глаз вышли крупные слёзы. На следующий
день она согласилась стать его женой. Она тоже была суждена ему через одну
старицу, за которой ухаживала последние несколько месяцев. Уходя в последний
путь, старица завещала ей идти в пустыню. В каждой встречной деревне её
угощали единственным мандарином и указывали путь до следующего поселения.
Ты должна съесть все мандарины, которыми тебя угостят в пустыне, сказала ей
женщина, которую она проводила в Небесное Царствие. Она никогда не видела
её лица, скрывающегося за чёрной парчой. Вокруг этого оазиса влюблённые
основали город, ставший в последствии крупнейшим городом в Османской
империи.
Только в самом конце своей длинной и очень счастливой жизни, хоть и
полной трудов, они узнали, кто на самом деле были люди, благословившие их.
Тот белый старик в торговой лавке был никто иной, как само Одиночество.
А та женщина, которая никогда не показывала своего лица, была сама земная
Печаль. Не трудно догадаться, что ни одиночество, ни печаль, больше никогда
не посещали жителей ни Нового города, ни других вечных странников в
Великой пустыне.













Шарифе говоришь,
Шарифе!
Ты мне сказки про змей,
Я тебе орально
Вечную молодость пистолета.
Шарифе говоришь,
Шарифе!
Заходи,
У нас падают снова
Стёкла порванных самолётов тобой.
Мы родим новых детей,
Шарифе!
Хоть намазы твои соответствуют ритму
Очереди из автомата.













































Жизнь это такие сверхусилия , малыш…
Самое сложное это придумывать себе почему ты ещё
до сих пор живой и имеешь право на существование.
Но не всем всё равно.





































" Птица Санторини "

Давным-давно на прекрасном острове Санторини в белокаменном городе, жила простая греческая семья. Муж и жена. И всё то было у них хорошо и ладно, но у влюбленных была только одна печаль. У них не было детей. Они были уже не молоды. Все их ровесники давно обзавелись детьми и жили счастливо, воспитывая их.
Они каждый вечер на закате солнца усердно воссылали молитвы Господу о зачатии ребёнка, но не получали никакого ответа. И так могло бы продолжаться ещё очень долго, если бы однажды женщина не почувствовала себя наконец беременной. Муж был вне себя от счастья и не на секунду не отлучался от жены, разве что только в свою торговую лавку, где он продавал различные пряности, сладости и ткани.
Шли месяцы. Но женщина всё никак не набирала похожие очертания на внутреннего младенца. Это несколько настораживало супругов, но они полностью полагались на волю Божью.
И наконец настал день родов. У женщины начались схватки. Муж на руках донёс её до дома и уложил в постель. А сам побежал за местным лекарем. Доктор попросил его остаться вне дома, а сам сосредоточился на работе. Муж долго, волнуясь, кругами бродил вокруг дома, ожидая крика ребёнка, Но какого было его удивление, когда лекарь через некоторое время вышел к нему, неся на руках птицу невиданной красоты.
- Вот ваш ребёнок, сказал лекарь, я сам не верю своим глазам!
Мужчина некоторое время стоял в оцепенении, но потом всё же со словами - « Да сбудется воля Божья... », принял птицу на руки.
Муж и жена сначала стеснялись своего «ребёнка» и скрывали его от людей. Но слухами земля полнится.... И в один день они, смущаясь, выпустили её из дома, увидеть солнце и море. Каково было их удивление, когда птица, влетев на купол одной из местных маленьких церквей, раскрыла свои крьлья ослепительной красоты, и запела таким божественным голосом, что собрался весь Санторини и, восхищаясь, слушал её. Родители уже не знали, радоваться им или плакать.
Шло время. Родители смирились со своим «чудом». Птица помогала своему отцу в его торговой лавке. Клювом раскладывая и взвешивая сладости, отмеряя ткани, очаровывая посетителей. Благодаря этому его лавка стала самой популярной в городе. Помогала матери готовить пищу и прибирать дом. А вечерами, на закате, опять взлетала на белый купол своей любимой маленькой церкви, распускала великолепные перья и пела небесным голосом.
Родители птицы старели. И старики стали кручиниться, что так никогда и не увидят своих внуков. Но птица только ласково обнимала их старые плечи и нежно урчала в ответ. Старик уже думал продавать свою лавку, поскольку у него не оставалось наследника. Матушка стала постепенно терять зрение и ей становилось всё труднее поддерживать порядок в доме. Но птица всё делала уже сама. Течение времени не сулило ничего хорошего.
Однажды на горизонте появилось четыре огромных белоснежных парусника. Они медленно плыли в сторону Санторини. Одна из каравелл причалила к берегу. Матросы отбросили швартовы, и по трапу спустился молодой юноша неотразимой красоты в царских одеждах и в сопровождении свиты они направились в сторону дома торговца. Семья птицы гостеприимно вышла им навстречу, неся поднос с угощениями.
- Мне было суждено женитъся на вашей дочери и я прошу у Вас её руки, скромно сказал иранский принц. В древних книгах моего царства было предсказано, что я должен жениться на девушке-птице с острова Санторини.
- Но как мы совершим обряд венчания, спросили родители, как мы хотя бы оденем свадебное платье на нашу голубушку?
В этот момент принц подошёл к птице и нежно накинул ей платок невесты на крылья. Она обернулась девушкой красивее арабской ночи. Родители были поражены превращению дочери. Молодые взяли друг друга за руки и подошли под благословение.
Эту волшебную свадьбу праздновали всем Санторини. Принц остался на острове и построил ещё один белокаменный дом. У них родилось множество замечательных детей. Старые родители птицы только и плакали от радости.
Так они и прожили долго и счастливо на этом острове посреди тёплого Эгейского моря. Всё их детство девушка-птица рассказывала своим детям неслыханные доселе небесные сказки.












« Сказка о том, как Земля искала свою мать и отца »

Когда-то у нашей планеты Земля, когда она была ещё маленькой не
было ни мамы, ни папы. Вернее они были у неё, но она не знала где ей
их найти. Она потерялась от них ещё грудным ребёнком, случайно, при
взрыве одной очень большой и старой звезды. Её вскормил млечный путь,
а сказки перед сном ей рассказывал тёплый ветер бесконечности. Он же
сказал ей, что её мать и отец долго искали её, много миллионов световых
лет, но, отчаявшись найти, обрели хоть какое то утешение в прекрасном
пространстве, полным некоего Солнца.
- А что такое Солнце? Спросила маленькая Земля у ветра бесконечности,
когда он качал её звёздную колыбель.
- Солнце..? Это моя древняя подруга, но мы виделись с ней так давно
последний раз, что я и забыл, как она выглядит. Я помню только, что с нею
мне было очень тепло.
Земля немного выросла, набрала с собой, сколько могла молока во все
будущие моря и океаны у млечного пути и отправилась в дорогу. Ей очень
не хватало её родителей.
Пока она скиталась по вселенным из одной бесконечности в другую на
ней началась жизнь. Появились люди, животные, реки и озёра, полные воды.
Она взрослела, любуясь собой и своим внутренним миром. Она не
догадывалась, что Солнце само вело её к себе невидимым образом.
Оно же при встрече назвало уже вполне взрослой Земле имена её
родителей. Любовь и Мужество.
Земля ещё долго кружилась от счастья.
Найдя своё любимое и долгожданное дитя, Любовь и Мужество нежно
обняли её, чтобы больше никогда не отпускать ни при каких обстоятельствах
и стали её надёжными хранителями на веки вечные.






















И теперь тебе решено остаться. Самим собой. Занять удобное положение и завести общение. В ушах только шум плавающего вентилятора. Ты... Ты чаще писал о других, даже якобы сосредотачиваясь на своём ощущении. Ты... И ничего о тебе. Ты такой же наблюдатель мгновений как и всё, не говоря о том, что ты тоже мгновение.
Сейчас ты ощущаешь привкус винограда в орту. Он мягкий как крик дельфина у ребёнка в бассейне. Ты дельфин уже потому, что так пошёл ход твоих мыслей. Ты сам плывёшь пером по бумаге, рассекая плавником волнующуюся гладь, инстинктивно доверяя письму.
Понимаешь, что постепенно заполняешь своей непредсказуемостью обратную сторону постера « ЕSQUIRЕ » с изображением Риты Хейворт в лучшие годы на роскошной кровати в ночной рубашке вполоборота. Только оттого, что это всё каким-то образом оказалось вместе, рядом с тобой на одной волне.
И, всё-таки, за всей этой игрой словами, пора признаться, что ты зачем-то начал. Ты хотел усышать свой голос. Ты пошёл на это. Он блаженно улыбается сейчас и молвит:
« Ну давай, вывернись как ты умеешь, пойми о чём ты думаешь. Постер испорчен, а ты ничего не решил...»
Тебе сейчас забавно течение пера и в тебе абсолютная равность ко всему.
Ведь это же корыстно писать исключительно тогда, когда ты распираем страстьми
или впечатлениями.
Всё просто. И не надо напрягаться. Ты зацепил мгновение, а это уже много. И никому ты ничего не должен. Ты побыл около себя. Разве это не редкость побыть около себя равноденственным дельфином, развлекая младенца?


































Когда в холодильнике не остаётся больше ничего кроме фотоплёнки и охлаждённых напитков. Потому что в пустом доме нет аппетита. Когда, лишний раз, не хочется утром мыть голову, потому что кажется, что волосы так становятся более послушными, а на самом деле, почему-то нельзя задерживаться. Когда ты опять рискуешь на перекрёстках, без шлема и без поворотников. Когда очередная вечерина с друзьями, прожигающая ночь как компакт диск, не приносит ничего кроме угрызений совести. Зима ещё не скоро и борд, режущий метель, на котором ты забываешь всё, всё ещё не спасёт. А офис держит только новыми миксами, корыстью и системой контроля времени дня и ночи, которая тебя устраивает. Когда ты просыпаешься утром, обнимая тёплую подушку, понимая, что это должна была быть ты…
Остаётся только странное, пьянящее и что-то греющее чувство дерзкого ощущения, что вы ещё обязательно когда-нибудь услышитесъ, увидитесь, перешагнув через нелепые недопонимания и проблемы, снова прочтёте одни и те же сны, сжимая руки и ёжась от щекотливого присутствия нечаянной, потерянной в мегаполисах, и будто бы забытой мечты.






































Каждое сказанное тобою слово - это только что родившийся ребёнок, который, повзрослев, может стать убийцей или профессиональным адвокатом. Я ревную к воздуху. Он больше чем я. Я ревную к солнцу и луне. Они видят тебя чаще, чем я. Я ревную к твоему телу. Оно всё время с тобой.





















































О, восьмисотваттовый свет очей моих!
О, немеренно радости моей, когда я танцую
джангл среди офиса...
О, океан чувств, о цунами сердца моего...
Добрый день Вам, прекраснейшая всех пустынь и
скоплений воды.
Надеюсь ни голод, ни жажда, ни какая-либо
боль не томит Вас?
Не поддайтесь печали вселенной, она изменчива,
как нрав избалованной дочери шаха...
Взгляните из окна, сквозь туман среди ночи,
Вы увидите как я на добрейшем из скакунов,
саблею заговоренной, обоюдоострой, сражаю
всех возможных врагов счастья нашего,
на облаках Небесных.
Не покидайте меня взглядом.







SIESTA.
Василий Полётов
Осень 2007.