Глава одиннадцатая. Пора переговоров

Миранис с замиранием сердца смотрел на холодные, знакомые стены и вдруг понял, что скучал по покою дома служения. Как много дней прошло с тех пор, как он покинул старую обитель, как же много ему пришлось пережить. И теперь он вернулся, вернулся тайком, как вор, вернулся всего на мгновение, чтобы насладиться воспоминаниями детства. Насладиться близостью с духом Алексара, казалось, до сих пор блуждающему по дому служения.
Но внутри все было уже не так как раньше – обитель расширили, двор опустили чуть ниже, и теперь здесь было шумно и людно. Только мрачная была это суета – люди ехали сюда издалека с неизлечимыми болезнями, со своими бедами. Ехали и здоровые, сопровождающие больных родственников: все уставшие, обессилившие, неспособные поверить в надежду. Здесь было похоже на собрание живых мертвецов, и Мираниса давила эта атмосфера.
Опустив на лицо густую вуаль, Миранис с помощью Валессия пытался пробиться сквозь многолюдную толпу. Между людьми, ловко маневрируя в толпе, сновали туда сюда молодые, незнакомые юноше служители. Эти люди были одеты в ярко-зеленые, легкие балахоны и двигались в толпе так быстро, будто им и не надо было миновать множество людей – людское море само перед ними расступалось, но такая участь миновала Валессия и Мираниса – в них остальные чувствовали конкурентов и отказывались пропускать вперед. Однако у повелителя не было причин протискиваться к дому служения. Юноша остановил одного из служителей, одетого в обычные одежды, и передал ему письмо для Высшего. Служитель не спешил, спокойно продираясь через разношерстую толпу к входу в обитель, но назад он шел уже быстрее, и торопливо повел их вниз по тропинке вдоль забора, к запасному входу.
– Мой мальчик, – прослезился Высший, обнимая юношу за плечи. – Знаешь, ты выглядишь вполне прелестно в этом наряде. Еще подумают, что я приглашаю к себе тайных любовниц... К чему этот маскарад – здесь тебе ничего не угрожает?
– Угрожает, – возразил Миранис. – Я же вам писал, что хочу встретиться с Советом. Так вот, один из советников живет рядом с вашей обителью.
Высший нахмурился от подобной вести. Тем более что он уже давно выражал в своих письмах несогласие с планами воспитанника.
– Видимо, стар я стал для служения – опустил Высший седую голову, – это надо же, такое допустить прямо у нашего дома. Они ничего не боятся!
– Боятся, наставник, очень боятся, – с почтением ответил Миранис. – Боятся, что о них снова вспомнят и начнутся новые гонения. И я использую этот страх в своих целях! Но мы говорим не о том – что вы сделали для той девушки, о которой я просил?
– Начинается, – пожурил юношу Высший. – О девушках думаем, опекаем... Все хорошо у твоей красавицы. Если она и дальше будет проявлять себя таким образом, как теперь, то вскоре достигнет очень многого. Моя знакомая Высшая в столице очень благодарит меня за такую служительницу – женщины доверяют ей свои самые сокровенные тайны, и доверяют не зря... Слушай, и где ты откопал такое сокровище, может там еще есть?
– Нет, ее характер – результат “хорошей” жизни, наставник, – Мираниса явно порадовала весть о судьбе «грехи». – Вы же знаете, что некоторых это опускает в пропасть, а некоторых возносит на вершины.
– Изменился ты, мальчик, – покачал головой Высший, – поумнел, свою наивность потерял. Уж не знаю, к добру это или ко злу? Слишком много стали в твоих глазах.
– Но наставник! – воскликнул Миранис. – Как мне было остаться прежним? Меня предавали, казнили, убивали, меня пытались использовать, и я должен при этом оставаться милым и хорошим?
– Я знаю, мальчик мой, знаю.
Высший угостил друга крепким чаем, сваренным им собственноручно из свежих трав. При этом он тщательно расспросил юношу о всем том, что тот позабыл написать в своих письмах. Сам того не заметив, поведал Миранис своему наставнику и о Лейле, и о проведенном с девушкой времени, и о жене, о которой скучал сейчас до безумия. А Высший все слушал, слушал, да подливал юноше чаю. Рассказал Миранис и о Милане, не употребляя ни имен, ни названия той местности – все же Высший – служитель и обязан был бы доложить Великому о семье магов, а зла Милану Миранис не желал.
За разговорами наступил вечер. Миранис, вспомнив, наконец, о Влансаре, тепло попрощался со своим наставником и теперь другом. Он так и не рассказал Высшему о своем даре и о маленьком дракончике, который уже начал подрастать. Зачем тревожить зря хорошего человека?
Всю дорогу в таверну Миранис провел в лихорадочном нетерпении. Что стало с его другом? Что, если он никогда не вернется? Тогда Миранис собственноручно отрежет голову трактирщику, но сначала заставит его признаться, что случилось с скраханцем. И почему эта сволочь, никогда не проявлявшая к нему никакого интереса, вдруг стала так дорога Миранису? Наверное, совесть проснулась, но как же иногда некстати бывает эта совесть, как же она строга к своему слуге и господину!
Но Влансар был жив и здоров. И страшно зол – то ли от беспокойства, то ли от нетерпения.
– За это время не то, что нервы вылечить, со смертного одра стать можно было! – взорвался прямо в общем зале Влансар, на что его жена, кокетливо посмотрев на мужа, промурлыкала:
– Зато я сегодня буду такой милой, тебе понравится...
Слышавшие это мужчины завистливо хмыкнули, и Влансар сначала покраснел от смущения, потом, с трудом сдержав улыбку, подумал, что эти дураки и сами не знают, о чем сейчас мечтают. Вместе супружеская чета прошла в спальню и лишь только за ними закрылась дверь, Миранис бросился к Влансару:
– Ну, что они сказали?
– Думаю, вам это неинтересно, если вы столько времени провели в монастыре, – холодно заметил Влансар, но и Миранис был не прост – что-то буркнув под нос, он уселся в кресло и начал усердно изучать магический манускрипт.
Влансара хватило ненадолго:
– Нам устроили встречу перед Советом! Вам план удался и теперь, женушка, можешь радоваться – вскоре мы будем рисковать нашими жизнями и предстанем перед Советом! Вернее – я и моя семья. Судя по глазам того советника, он нас уже считает мертвыми...
– Меня уже многие враги считали мертвым, – промурлыкал Миранис. – И зря радовались, все равно разочарование было неизбежным.
В комнату вошел Валессий. Влансар во всех подробностях рассказал друзьям о своем разговоре с братом-советником, и Мираниса заставило задуматься случившееся:
– Значит, не все согласны с твоим другом, раз он и сам боится. Значит, Совет все еще не знает о Сарже. Но что это за странные тайны в этом собрании? Что твои друзья скрывают от остальных? Не догадываешься, Влансар?
– Чего мне догадываться – меня до сих пор все устраивало, – возразил мужчина. – В ненужные тайны нос суют лишь те, кому жить надоело.
– Может ты и не прав..., – внимательно посмотрел на него Миранис, удивленный такому благоразумию со стороны Влансара. Неужели мужчина делает все это для него, для принца? Это было бы удивительно, ведь они знакомы всего несколько дней. И тут Миранис вспомнил – Влансар говорил, что посещал его саркофаг. Может... Может он, Миранис, знал мужчину в прошлом воплощении? Но шальная мысль промелькнула в голове юноши и пропала – не время теперь для подобных размышлений, и Миранис продолжил:
– Просто так никто ничего скрывать не будет – нужна веская причина. И слово меня твое тревожит – на сколько я знаю, ты не в силах нарушить слово, данное своему брату?
– Слово его тревожит, – огрызнулся Влансар. – Меня другое совсем гложет – что мне с вами делать? Скажу, кто вы – меня предателем назовут и убьют. Не скажу – назовут нарушителем – и опять убьют.
– Так зачем ввязывался во все это? – перебил его Миранис. – Или раньше не знал?
– Знал..., но...
– Теперь поздно бояться, Влансар, – отрезал Миранис. – Думаешь, я не боюсь – но я в любом случае пойду туда!
– А Слад? – Влансар кивком показал на мальчика. – Его за что?
Миранис побледнел – и почему он раньше не сообразил, что Совет приглашал ВСЮ семью, а значит, и Слада.
– Мальчик не пойдет! – подумав, сказал он.
– Пойду! – взвился Слад, но Миранис уже повелительно смотрел на Лансарда.
– И ты – не пойдешь. Поедешь в дом служения, оттуда вас не достанут, и станете с мальчиком ждать нашего возвращения. Не вернемся – поедете в Алиссию к моему двоюродному брату, расскажите все, как есть... И Сарину, ее я на брата и на тебя оставляю. Если наследника родит – сберегите его для Алиссии, но в бой с Саржем и его сыновьями не бросайте. А если дочка – найдите ей достойного мужа...
– Мой повелитель, пожалуйста..., – взмолился Лансард. – Давайте, отвезу мальчика в дом служения и к вам вернусь, вместе туда поедем...
– Не получится вместе, – усмехнулся Миранис. – Это моя страна и мне ее защищать от чужой угрозы. И это скраханцы, они не любят чужих.
– Это и моя страна! – возразил Лансард. – И вы им такой же чужой, как и я!
– Но они этого не знают! – ответил Миранис. – Не можете ни ты, ни Валессий пойти с нами. И ты, Слад, ты тоже не пойдешь! Сейчас же уедешь с Лансардом.
– Нет, – заплакал Слад, зарываясь лицом в юбку Мираниса.
– Да, малыш, – ласково ответил повелитель. – Ты еще маленький, много горя в жизни видел, а хорошего – почти ничего. Рано тебе еще умирать – ни любви ты еще настоящей не испытал, ни силы воина, ни удовлетворения от хорошо сделанного дела. Ты еще мир не видел, не знаешь, как хороша бывает дружба ровесников. Не знаешь ты, как хорошо иногда бывает помечтать по вечерам, прогуляться под луной с любимой... Многого не знаешь, поэтому и не спеши умирать...
– Но ты, ты спешишь..., – возразил Слад со слезами на глазах.
– Я рожден, чтобы защищать свою страну, и не сумел ее защитить... Это моя ошибка, а всем нам надо платить за свои ошибки, даже повелителю, понимаешь... Забери его, Лансард. Передашь настоятелю, чтобы запер хорошенько Слада, пока я не вернусь... или срок пройдет... Идите...
Лансард чуть ли не силой выволок мальчика из комнаты. Тот уже не спорил – сил не было. Так и проплакал Слад всю дорогу до самого дома служения, лишь когда они достигли цели, мальчик успокоился – все равно он удерет, и хочет Миранис или нет, а он пойдет с ним! Потому что взрослые глупые, они все время влипают в неприятности и решают все слишком сложно – зачем? Слад уже давно заметил, как они склонны преувеличивать свою силу – ну и что, что там опасно, но Слад им не сын, значит – старший в роду и сам имеет право выбирать, и он выбрал!
В это время перед Миранисом стоял еще один человек, который не хотел пускать юношу одного на собрание Совета. Но Миранис не возражал против доводов Валессия, он сложил руки на груди и размышлял, пристально глядя на телохранителя:
– Значит, хочешь пойти со мной? – спросил юноша. – Тогда – пойдешь...
– Миранис, я хотел бы возразить..., – начал было Влансар, но юноша перебил его:
– Выслушай сначала меня. Мы не можем явиться на Совет только вдвоем – это вызвало бы подозрения и Слада начали бы искать. Но мы можем поступить по-другому и взять Валессия с собой вместо Слада.
– ???
Молчание.
– Осмелюсь сказать, что Валессий не совсем похож на мальчика, – возразил, наконец, Влансар, но Миранис лишь выразительно посмотрел на Агора, взяв песика на руки.
И тут все всё поняли. Валессий побледнел – не сильно-то улыбалось ему становиться мальчиком. Наблюдая за Агором, он понимал, что вместе с внешностью может слегка измениться и психика. Миранис избежал этого лишь благодаря своему дару, но избежит ли он, Валессий? Мужчина не был в этом полностью уверен, но, здраво поразмыслив, решил, что это единственный его шанс явиться к Совету вместе с остальными. Миранис, прочитав в глазах друга согласие, кивнул и прошептал несколько слов. У Валессия тотчас закружилась голова, а когда он очнулся, весь мир изменился, увеличился, тело стало слушаться гораздо хуже, зато в мышцах было полно нерастраченной энергии. Но больше всего обидело уменьшение по сравнению с Миранисом и Влансаром – когда-то он был выше их обоих. Был ли?
Тем временем Миранис и Влансар ждали. Они не знали, сколько еще времени осталось до того, как они предстанут перед Советом, но ожидание убивало. Влансар, не в силах успокоиться, вышагивал взад и вперед, Миранис марал бумагу, пытаясь написать Сарине. Не удавалось. Оставив, наконец, это неблагодарное занятие, Миранис решил сначала написать двоюродному брату. Это письмо, как не странно, далось ему сравнительно легко. Легко написал он и последнее послание тете, а Сарине – не смог, и от стараний юноши выигрывал лишь огонь в камине.
Миранис так и не успел написать проклятое письмо: в дверь постучали, все напряглись, и Валессий осторожно впустил давно ожидаемого гостя. Это был все тот же мужчина, который провожал через лес Влансара. Скраханца это, мягко говоря, удивило – он и не думал, что члены Совета доверяют свои тайны простым людям. Миранис незаметно провел ладонью над написанным письмам, и бумага тотчас оказалась запечатанной, а на конверте появились имена получателей – но юноша теперь знал, что никто и никогда без вреда себе не откроет эти письма кроме его родственников.
Все замерли – пришедший терпеливо ждал, пока Миранис дрожащими от волнения руками натянет перчатки и осторожно поправит костюм мальчика. Наконец, они собрались. Но то, что ожидало их внизу, еще более удивило пришедших – на этот раз их ждала крытая карета с тщательно задернутыми занавесками.
На улице все еще царила жара, и внутри было душно. Миранис, почувствовав легкое головокружение от духоты, обеспокоено уселся на подушки кареты. Рядом с ним устроился Влансар, а на другой стороне – незнакомец и мальчик. Карета двинулась вперед и, видимо, не по той дороге, по которой ехали они – вскоре их начало немилосердно трясти, что раньше не наблюдалось на хорошо разъезженном тракте. Миранис замутило. Было ли это из-за длинного, облегающего платья, волнения, недостатка свежего воздуха или жары, он не знал – но вскоре ему больше всего в жизни захотелось покинуть эту неуютную и закрытую коробку. Но карета уже сама остановилась, и их выпустили на небольшой поляне, возле которой рос огромный дуб. Здесь их уже ожидал Покон.
– Вы можете еще передумать, – сказал он, когда карета удалилась на достаточное расстояние. – Вы можете оставить все как есть, и я сам спрячу вас в Алиссии. Ведь на самом деле у Совета не такие уж и длинные руки...
– Мы не хотим оставлять все, как есть, – ответил Влансар, обнимая “сына”. – Так, как есть – это хуже смерти.
– Как знаете, – процедил сквозь зубы Покон. – Ты дал мне слово, не забывай.
“Я не давал”, – подумал Миранис, глядя на скраханца. Этот человек помогал Саржу устроить на него покушение, но почему-то юноша не испытывал к нему ненависти. На мгновение Миранису показалось, что стоящий перед ним – глубоко несчастен. И следующие слова только подтвердили угаданное:
– Даю тебе последний шанс, потому что вижу, что ты не понимаешь своего счастья. У тебя есть сын, есть жена, которые тебя любят. Ты никогда не останешься одиноким, и что вам за беда, что вы меняетесь каждые пять лет? У большинства из нас нет и этого, но мы не называем нашу жизнь несчастливой. Вот я, например... Думаешь, я не любил, и не захотел жениться на ней? Но я... Я рассказал правду заранее, и это чуть не убило меня – та самая, что клялась минуту назад в любви, собственноручно возглавляла на меня охоту – меня травили собаками, как обычного зверя! Но я выжил, изменился, и сам, собственноручно, перед следующим перевоплощением, убил ее. Убил, бросив ей в умирающие глаза мое истинное имя, а затем сам помогал себя искать...
– Мне жаль, – ответил Влансар. – Но я уже решил. И моя жена с сыном решили.
Покон посмотрел прямо в решительные глаза Мираниса, посмотрел с каким-то сожалением на мальчика, подошел к дубу, и, не останавливаясь ни на мгновение, вошел прямо в кору.
“Семья” переглянулась и вошла вслед за своим проводником прямо в толстый ствол дуба. Очутившись в огромной зале, они на мгновение испугались, встали поближе друг к другу, стараясь ощутить хотя бы частичку чужого тела, чтобы не думать об одиночестве в этом черноватом тумане. Из тумана выползло множество фигур, и Миранис, повинуясь неведомо откуда взявшемуся инстинкту, притянул к себе стоящего рядом мальчика.
– Прискорбно брат, – начал один из Совета. Его лицо пришедшие не могли разглядеть из-за клубившегося вокруг тумана.
– Прискорбно, что ты нарушил наши правила. Зачем ты обрек на страдания такую молодую и красивую женщину, зачем родил сына и, главное, зачем пришел к нам? Неужели тебя самого не насладило осознание содеянного?
– Освободи мою семью, Совет! Я понимаю, что поступил неправильно, но освободи их от страданий...
Советник подошел поближе к Влансару и пригляделся к мужчине:
– Перевоплощение было недавно – чуть более полгода. Мальчик взрослый и ты называешь его своим сыном... Но мы знаем, знаем... Зачем ты врешь нам, брат – не твой это сын, не твоя жена, не знали они сладости твоего перевоплощения.
И тут Миранис не выдержал. В одно мгновение приняв свою обычный облик, юноша отпустил на пол собаку и вернул былую мощь Валессию и Агору. Огромная собака взвыла, но встала между предполагаемыми врагами и хозяевами. Советники отпрянули, но скорее от неожиданности, чем от страха:
– Ради меня он явился в ваш Совет, – начал Миранис, но его не слушали.
– Это непростительно, брат, – мягко обратился все тот же советник к Влансару. – Ты привел сюда чужих, обманул нас, твоих соратников. Разве так можно поступать со своими, брат... Мы будем скорбеть по тебе и этим несчастным... Но предательства наша богиня тебе не простит...
– Вот как! – оттолкнул за свою спину побледневшего и онемевшего Влансара Миранис. – Я понимаю, почему вы спрятались от всех людей, понимаю, что мы в какой-то степени этому способствовали, когда гнали ваш культ, не приносящий, все же никакого вреда нашему обществу. Но теперь нам необходимо быть вместе. Выслушайте меня! Неужели вы будете так же несправедливы, как и ваши враги, и, не выслушав сначала, убьете меня!
– Мы слушаем тебя, нетерпеливый юноша, – ответил советник, поворачиваясь к Миранису. – Мы выслушаем тебя, но не уверены, что это принесет нам пользу. Ведь ты пришел сюда тайно, как враг, чего же ты от нас хочешь?
– Справедливости! – ответил Миранис. – Я пришел сюда тайно, это так, но была ли у меня другая возможность предстать перед вами?
Советник какое-то время помолчал, затем заметил:
– Нет..., продолжай. Мы слушаем тебя.
– Вы обвиняете моего друга в предательстве! – поднял голову Миранис. – Возможно, это так. Вы говорите, что он виноват перед богиней – возможно, и это правда. Но я виню не его теперь, а вас. Я виню вас в том, что вы не в силах сдержать порывы ваших же людей! Я виню вас в том, что ваши ошибки привели целую страну на грань страданий!
– Страшные обвинения, гость наш, враг наш, – язвительно ответил советник. – Ты – слуга Единого, твои люди гнали наших, и ты нас обвиняешь в том, что мы осмелились сопротивляться?
– Вы придумали множество правил, но сами не соблюдаете их, признайте это. Если вы сейчас нападаете на того, кто женился на любимой женщине, то почему вы ничего не предпринимаете против того, кто занял чужой трон?
Советники замолкли, и над залом повисла тягостная пауза. Наконец, тот же самый человек возразил:
– И что?
Миранис опешил и закричал:
– Что! Что! Неужели вам все равно!
– Зачем вы пришли? – спросил советник холодным голосом.
– В надежде на справедливость!
– Справедливость от нас к вам? – усмехнулся советник. – Кто вы, чтобы этого требовать?
– Я – настоящий повелитель Алиссии! – запальчиво ответил Миранис. – Это ваш человек нанял себе слуг магов и убил моего друга с помощью черной магии, это ваш человек много раз покушался на мою жизнь. Один раз – с помощью вашего же советника.
– Вы бросаете странные обвинение, повелитель! – голос советника чуть дрожал от волнения. Но только «чуть». – Вы, властвующий в стране, где нас убивали, где проливали нашу кровь? Вы требуете от нас справедливости? Вы считаете, что мы вам чем-то обязаны? С какой стати?
– Двое из вас стали моими друзьями..., – ответил Миранис. – Двое – врагами. Уже прошло время, когда ваш культ был для меня чужим.
В зале повисло молчание. Недолгое молчание. Миранис слышал тихий магический шепот, проносящийся по туману – советники явно переговаривались между собой с помощью телепатии. Миранис не разбирал слов, лишь только оттенки чувств – недоумения, обиды, несправедливости...
– О да, это в минуту беды, – ответил, наконец-то тот же советник, – но что было бы, если бы вы сели на свой трон как это было предназначено вам вашей кровью?
– Мы тоже имеем право на изменения в нашем мышлении, на истину..., – мягко ответил Миранис. – Вы никогда бы не стали моими врагами без причины. Даю вам в этом слово. Клянусь Единым, что никогда и никого не преследовал без оснований. И вас бы не стал. Но и не понимал бы – это правда. Понимание мне принесла лишь беда. Моя личная беда.
– Вы сами сказали..., – усмехнулся советник. – Вы сами сказали истину и ответили на свой вопрос. Мы предлагаем вам не трогать нашего брата до момента превращения.
– Что? Вы не вмешаетесь? – не поверил Миранис. – Неужели вам все равно? Неужели то, что я сказал, не тронуло ваших душ? Как? Как такое могло произойти? Я ошибся...
– Вы ошиблись, – засмеялся советник. – Вот именно, вы ошиблись. Как мы можем услышать вас, если вы ничего не знаете!
– Ну, так скажите мне! – не выдержал юноша.
– Вы требуете слишком многого, повелитель, – мягко ответил скраханец, и в его голосе звучала нотка сочувствия. – Но мы дадим вам выбор – мы вам дадим силу, которая даст вам власть над скраханцем в момент перевоплощения, и все встанет на свои места – вы станете повелителем Алиссии, ваша страна останется прежней, наш заблудший брат изменится, и наши люди заберут его в свои милостивые руки. Более мы ничего сказать и предложить не можем. Так как вы и в самом деле заблуждались, пришли сюда в заблуждении, и наш брат не думал ничего плохого, когда привел вас сюда, мы отпустим вас с миром. Но я повторяю – вы сильно ошибаетесь на счет опасности. Вы не понимаете, не знаете о нас ничего – наш запрет это нечто другое, чем ваша защита от наших братьев.
Сказал и исчез... Мираниса не удовлетворил такой ответ, в гневе юноша бросился туда, где только что стоял советник, но со всего маху ударился о жесткую дубовую кору. Они вернулись в свое настоящее. Еще некоторое время Миранис неподвижно стоял возле входа в зал, прислушивался к своим ощущениям, пока не понял – только один раз могли они пройти через эти ворота. Неплохо постарались проклятые советники! В гневе Миранис сжал кулаки, но Влансар, положив руку на плечо юноши, начал его успокаивать:
– Они дадут тебе власть над Саржем, чего тебе еще надо?
– Но это их ошибка! – воскликнул Миранис. – Их недосмотр! Почему я должен один справляться с этой мразью!
– Ты – не один, – ответил Влансар, и впервые Миранис почувствовал, что перед ним стоит еще один его друг. – Милан и я поможем тебе по мере своих возможностей. Здесь ты ничего не добьешься, друг, прости, но это правда.
Миранис и сам понимал, что это правда, но все еще не решался поверить – слишком уж равнодушно отнеслись члены Совета к преступлению Саржа, слишком спокойно возложили всю ответственность на его плечи... Как просто – свалить бремя на другого, на своего врага, отомстить великому повелителю Алиссии за все унижения, сказать, что он ничего не понимает и не объяснить. Почему?
– Господин! – Миранис икнул от удивления, когда его обняли худые мальчишеские руки. – Ты жив, мой господин.
– Жив, Слад, – ответил юноша, даже не решаясь спросить, откуда появился здесь этот несносный мальчишка.
Какая, в конце концов, разница? Через несколько недель, в новолуние, состоится перевоплощение Саржа. Теперь Миранис точно знал дату – это было одним из сомнительных подарков скраханцев. Это значит, что им пора возвращаться в столицу.
– Переночуем в таверне и завтра пойдем к ходу, – сказал, наконец, Миранис. – Мы все устали и пора отдохнуть.
Они и в самом деле устали – над землей уже опустилась ночь, и звезды ласково улыбались путникам, окружая полную луну. Когда эта луна исчезнет с небосвода, истощится мелкий серп, придет время Мираниса и Саржа. Придет время их последней битвы. Но лишь тогда, не раньше...
Слегка поплутав, они на удивление легко нашли таверну. Тут им сильно помог Агор, в радостях по обретению своего могучего тела огромная собака не могла устоять на месте, все носилась, носилась вокруг них, что-то тихонько пролаивала, исчезала в темноте, вновь появлялась, затем подбегала к хозяину, и тыкалась носом под колени, махала хвостом и радостно поскуливала.
В гостинице их встретила тишина. Уже успевшие упиться посетители мирно похрапывали на скамьях, опрокинув головы на залитые вином столы. Кое-кто лежал и прямо на полу, и запоздалым гостям приходилось перешагивать через неподвижные тела. В этом хаосе двигались только усталые слуги, пытающиеся прибрать в таверне, а заодно и умыкнуть пару вещичек от пьяных, да отчаянно зевающий за стойкой хозяин. Видимо, последний не ожидал их вновь увидеть живыми и так удивился, что забыл спросить, куда делась молодая женщина, и откуда взялся этот симпатичный, уверенный в себе молодой человек. Тем более что и спрашивать вскоре было некого – все поднялись наверх, не удостоив хозяина и взглядом.
В комнате их ждал обеспокоенный Лансард. Валессий шепотом рассказал другу о происшествии, и мужчина, слушая рассказ, несколько раз бросил на Слада недобрый взгляд. Но мальчик не унывал – он был слишком раз возвращению своего кумира, забывшего, наконец, о женских тряпках.
Ночь прошла не слишком удачно – все старательно делали вид, что спят, но уснуть не могли – тревожили мысли о прошедшем дне. Наконец, под самое утро, захрапел Валессий, лишив остальных последних остатков сна. Встали они усталые и разбитые:
– Скажи хозяину, что мы уезжаем, – сказал Миранис Сладу.
Мальчик, обрадовавшись возможности быть полезным, прошмыгнул в открытую дверь. Заворочался в своем углу довольный Агор. Миранис медленно поднялся с постели и принялся одеваться. Лансард и Валессий укладывали свои нехитрые пожитки. И в этот момент неестественную тишину дома пронзил звонкий мальчишеский крик. Миранис, забыв все на свете, выбежал в коридор, слетел по лестнице и безошибочно направился к каморке, занимаемой хозяином. Слад уже не кричал – лишь ошеломлено стоял на пороге, смотря куда-то перед собой и не видя ничего вокруг. Миранис, поняв, что мальчик сильно напуган, прижал ребенка к себе. Там, за дверью, лежал в луже крови вывернутыми наружу внутренностями мертвый хозяин. А рядом медленно умирал в мучениях Покон.
– Они... они не прос..стили мне... в..а..с..., – прошептал скраханец и умер, как будто только и дожидался возможности сказать эти слова.
Миранис сжал зубы. Он гадал про себя... Чего они не простили – покушения на него или то, что покушение не удалось? Или его явление перед очами Совета? Чего? И почему ему так тошно, как будто это он убил этого человека... А ведь убил, убил своими действиями...
– Проклятые идиоты..., – прошептал Миранис.
Услышав знакомый голос, вдруг заплакал Слад, цепляясь за рубашку Мираниса, как за последнюю надежду. Шок мальчика вывел принца из состояния отупения, и бледный Миранис, повернувшись к стоявшему сзади Валессию, сказал:
– Вот так, дружок. Меня они не простили, а Алексара и моего отца – простили весьма быстро. Странная мораль у этих людей, не так ли?
– Нам надо ехать, – быстро прошептал подоспевший Лансард. – Весть об убийстве уже распространилась, и многие предпочитают обвинить в этом таких чужаков, как мы...
Миранис не стал заставлять себя упрашивать, и вскоре их карета неслась по дороге к тайной цели, а к полудню они вновь вышли из входа возле замка Милана. Хозяин уже ждал их:
– Рад, что вы живы, – облегченно выдохнул Милан. – Видимо, мои карты и в самом деле меня не обманули, когда сказали, что мы вскоре встретимся. Ну, как? Познакомились с Советом?
– Я ошибся, Милан, – ответил Миранис. – И зря потратил на них время. Правда, они обещали мне дать власть над Саржем в момент перевоплощения, но я видел их работу и мне не нравится принимать помощь из их рук.
– Нравится, или нет, но ты уже ее принял, – ответил Влансар. – Ты этого не видишь, но мы – видим.
– Он прав, – покраснев, сказал Милан. – И я не знаю, посочувствовать вам или порадоваться за вас...
– Радуйся, – ответил Влансар. – Наш друг излишне щепетилен – подумаешь, пришили того дурака-хозяина, да его господина. Тебе-то что? Думаешь, он кроме тебя народу мало загубил?
– Но не так же, – ответил Миранис, показывая на Слада – мальчик почти не разговаривал со вчерашнего дня и всю ночь сдержанно ревел в подушку, вспоминая пережитый ужас.
– Здесь мы с отцом поможем! – улыбнулся Милан. – Идем, малыш, я дам тебе вкусного чаю, и на душе сразу легче станет... и господину твоему не помешает – вот сам успокоишься, и ему отнесем, ладно? И скажи спасибо, что я забыл ту проделку с зелеными волосами!
Слад слабо улыбнулся и едва видно кивнул. Подоспевший Элиандр с удивлением смотрел на сына – видимо, приезд Мираниса, и внезапно вспыхнувшая дружба, в самом деле, повлияли на не слишком приятный нрав скраханца. Раньше мужчина никогда не видел, чтобы сын так разговаривал с каким-нибудь ребенком – напротив, он был полностью уверен, что Милан ненавидит детей... Видимо, ошибался...
Миранис не обращал на странности Милана никакого внимания, воспринимая их как должное. Юноша был занят – он внимательно осматривал спящего теперь драконника, пытаясь найти изменения – и нашел. Огромные глаза магического животного открылись и вспыхнули необычайно ярким светом. Миранис растаял от нежности этого взгляда, и все окружающие замерли – от юного повелителя шла на них новая, никогда ранее не ощутимая аура.
– Перестаньте! – воскликнул Элиандр, первый очнувшийся от оцепенения. – Поберегите силы для Саржа – нам не нужны подобные демонстрации, мы – ваши друзья и выслушаем вас без магии!
– Ты подавляешь нашу волю, повелитель, – объяснил удивленному Миранису Милан. – Это неприятно, не делай так.
Миранис нехотя заставил дракончика успокоиться... Сила исчезла, дракончик вновь свернулся в клубок и все успокоились, почти физически почувствовав, как их отпустила чужая воля.
– Простите, я не знал, – прошептал Миранис.
Влансар пожал плечами, и все направились к замку, только сейчас сообразив, что на улице излишне душно, а где-то вдалеке громыхает гроза. Пора было искать укрытие, если они не хотели попасть под невольный душ.
Им повезло – не успели они подняться на ступеньки замка, как небо разверзлось, и на землю хлынули тугие струи дождя. Все вбежали во внутрь, но остановились на пороге, наблюдая за буйством стихии. На мгновение они почувствовали себя важной частью чего-то большого, того, что называли природой. В их жилы вошла новая энергия, наполняя их силами и жаждой деятельности. Хотелось выбежать, отдаться под власть грозы, почувствовать на своем теле струи дождя. Но что-то останавливало – то ли благоразумие, то ли ненужный страх. И они все так же стояли под крышей и смотрели, смотрели, пока дождь не прекратился, и на небе не выглянуло из-за туч умытое солнышко:
– Смотрите, радуга! – закричал Слад.
 Мальчик, казалось, на время забыл свои горести, как будто гроза смыла с его души горечь от вчерашнего зрелища:
– Красивая!
Все посмотрели наверх и по-детски удивились красоте природного явления – радужный мост был на удивление ярок и широк, выделяясь на синем фоне пестрой лентой.
– Боги милостивы к нам, – улыбнулся Милан.
– А почему бы и нет? – ответил Влансар. – Я в этом и не сомневался...
– А я – сомневался, – улыбнулся Миранис.
– Дурак, вот и сомневался, – невозмутимо ответил Влансар, направляясь в замок.
В ту ночь Миранис опять не спал. Видимо, гроза произвела на него более сильное впечатление, чем казалось вначале – вместо сна Миранис провел все время до рассвета, сидя у распахнутого окна. Благо, что сюда, на третий этаж здания, не долетали надоедливые комары, и никто не мешал ему любоваться ночным пейзажем. Юноша думал. Может, он и в самом деле слишком многого требовал от Совета? И слишком многого от себя? Зачем винить себя в той смерти? Потому что умирающий обвинил его? Зачем корить себя за Алексара – разве это он все придумал? Зачем гневить Единого своими сомнениями? Разве ему и в самом деле не везло до сих пор? Сначала в доме служения... Ему повезло, но Алексару нет... Потом в том нападении разбойников... И на дуэли – Миранис сам там чуть не погиб... И с тем нищим – кто это и почему он ему помог? И с друзьями... А, главное, ему повезло с женой.
Миранис вспомнил лицо Сарины. Оно предстало перед юношей во всех подробностях, даже едва видная родинка на левой щеке. А эти ямочки, когда она улыбается? Те самые, что так дразнят его и пропадают при поцелуях? Потому что тогда она становиться серьезной, мечтательной, лишь глаза горят, как две огромные звезды... И их сын... Миранис почти наяву уже видел этого мальчика, уже взрослого, почти, как Слад. Видел и недоумевал – почему его фантазия сделала их ребенка таким непохожим на Сарину. На него – похожим, но не на жену...
Миранис тряхнул головой, прогоняя странное видение. Да, это была не фантазия, а именно видение – поняв это, юноша на мгновение испугался, но сразу же взял себя в руки. Ну и что, что непохож! Это их малыш, в том он не сомневался...
Свежий ветер принес неведомый ранее аромат. Миранис, вдохнув его полной грудью, вспомнил, как в детстве долго сидел у окна пока все спали. И никто в замке даже и не подозревал, что юный принц иногда страдал бессонницей. Да и страдал ли? Так хорошо было сидеть у открытого окна и мечтать... Странно, Миранис совсем не помнил, о чем он тогда мечтал, но помнил то упоение, что рождалось в груди. Может, он хотел быть героем? Да, точно, хотел... Особенно после рассказов придворных о давних воинах. А теперь – теперь не хочет...
О чем он теперь мечтает? Об улыбке Сарины, о счастливой Алиссии, о сыне, о стоящем рядом Алексаре... Много о чем, но не все в силах исполнить...