Массаж

   Он как был слесарем, так и остался. А её, Машу, родители по знакомству устроили в коммерческий банк. Работа-то легкая - сиди за стеклянным барьером, к тебе клиенты с документами подходят. Оформила вклад, подписала у старшего бухгалтера - и всё. Бывает, правда, что клиентов приходится заставлять переписывать бумаги по новой из-за малейшей ошибки - ведь дело-то с деньгами иметь приходится. Иной раз пенсионер-пенсионер, а два-три миллиона рублей денег принесёт и вроде в галстуке, в очках, а несколько строчек грамотно заполнить не может.
   Единственное в этой работе что плохо, так Маше из огромного окна дует.
Коля приходит иногда, любуется на свою фиалку, гвоздику, розу - это как она оденется, но знать не знает, что Маше к концу дня уже сидеть у большого окна становится утомительно. Коля глядит издали и любуется: сегодня его фиалка на удивление хороша. Ну, подожди, цветочек, до вечера, до постели, я тебя всю обласкаю, всю перецелую.
   Маша тот Колин взгляд всем телом чувствует: такие у него руки, такие руки. Ох, быстрее бы вечер, а то до конца работы ещё двадцать минут.
Они с Колей посмотрят-посмотрят телевизор после ужина, дождутся, когда тесть с тёщей в свою комнату уйдут и начинают раскладывать в зале долгожданный диван.
   Коля не спешит - это не в школьные времена - пальчиками лифчик снимет, а потом к освободившимся грудям губами прижмётся, затем с поцелуями всё ниже и ниже. Потом пальчиками по плечам, талии, бёдрам.
   Осенью ещё сильнее стало дуть в пребольшое окно, да ещё клиенты дверь по-летнему не закрывают - сквозняк. Девятнадцать лет, а порой трудно голову в левую сторону повернуть. Массаж, сказали, поможет. Папа с мамой и массажиста нашли. Десять сеансов на дому. Потом ещё десять у него в здравпункте - Коля по вечерам у пропахшего лекарствами входа дожидался.
   Вроде ничего, помогает. А потом опять, сказали, что это остеохондроз берёт своё. Вот бы нежные Колины руки - ведь когда он просто спину погладит - и то легко становится.
   - Коль, а Коль, нам мама путёвки на две недели в профилакторий достала, может, тебя с работы отпустят? А ты у массажиста за это время чему-нибудь научишься.
   Маше прописали ванны и массаж, Коле, пришлось притвориться, на массаж тоже записался. Он своим телом ощущал направленные усилия опытного фельдшера. А потом разговорились, тот Коле и словами и руками всё, как следует, объяснил, и книжечку про массаж и мануальную терапию дал почитать. Николай тут же в профилактории, как сумел, законспектировал, вернув перед отъездом брошюру с бутылкой коньяка в придачу.
   Дома Маша сразу ощутила новое в Колиных тёплых руках: после растирания спины, перебора твёрдыми пальцами косточек позвоночника, поглаживания мягкой шеи ласковые и нежные пальцы машинально переходили к бёдрам, груди, животу.
   - Хорошо, Коля, хорошо!
   Его мягкие руки, поработав на славу, доводили Машу до ей самой непонятного состояния, она чувствовала себя в каком-то безвоздушном пространстве, по которому летела на облаке-простыне.
   Обмякшая и разгоряченная фиалка переворачивалась на спину, призывая к другому массажу. И тут волшебные Колины руки вызывали у Маши новый прилив нежности, разрумяненная роза со знакомым запахом женской готовности обнимала своего массажиста приятными лепестками.
   ...В цехе монтировали новый тысячетонный немецкий гидравлический пресс. Коле-слесарю, ученику ещё, у лебёдки место определили. Оба троса натянулись тяжело, приподняв многотонную махину над торчащими из фундамента четырьмя штырями-болтами. Теперь надо постепенно передвигать пресс к этим болтам. Коля, любуясь слаженной работой опытных монтажников, которые даже миллиметры глазами ловят, положил руки на натянутые тросы. Старший монтажник поднял руку: надо пресс чуть-чуть приподнять, каким-то чудом успел заметить Колины руки в неположенном месте, но было уже поздно...
   Коля-Коля, где твои ласковые пальцы, Маша уткнулась в перевязанные руки, оставшиеся без ладоней. Коля - мужик, ни слезинки.
   Уверенные машины слова, что она с нетерпением ждёт его выписки, не давали заплакать. Плакал же после ночью, вспоминая Машино тело с такой осиной-осиной талией. Гвоздика ты моя!
   И вот тёщина квартира, словно чужая. Раньше хоть то в туалете унитаз отремонтирует, то новый замок врежет, то засорившуюся ванну прочистит, а теперь? Ложку научился держать за долгие дни пребывания в больнице, к чему другому привыкать будет ох как трудно по одному пальцу на каждой руке. Тесть осторожно провёл Колю на кухню, подмигивая - по случаю прибытия и по стаканчику пропустить можно. Смотри-ка: и стопку опрокинул, и суп ложкой, прижимая оставшимся пальцем к розовому обрубку, съел, и кофе спокойно пьёт. Тёща, за Колю переживавшая, успокоилась: какую-нибудь да работу найдет на заводе. Маша в родительскую спальню приглашает: отныне это их комната.
Аккуратно повесила на стул свой короткий халатик, туда же бросила трусики, в лифчике забравшись под одеяло. Чего же ты ждёшь, Коля!
   Ловко снял спортивные брюки, майку, осторожно приподнял одеяло, придвинувшись к фиалке, но всё же боясь дотронуться до неё.
   - Коля, Коля, сделай, как раньше массаж! У тебя всё получится!
Обоими пальцами скинув мешающий лифчик, Коля мягко прошёлся губами по грудям, животу, возбужденная Маша повернулась на живот. Коля мягко пальцами, как по баянным клавишам, прошёлся по позвоночнику, размял полукистями спину, погладил мягкую шею, потом его руки потянулись к податливым бёдрам, он совершенно забыл о происшедшем два месяца назад случае в прессовом цехе. Он по-прежнему нужен своей фиалке, розе, гвоздике...