Долина Слёз

От автора

Идея этого романа родилась лет 20 назад. Но тогда я чувствовал, что мне не хватает жизненного опыта. Слишком серьезные вопросы задаются в этом романе. А ведь правильно заданный вопрос зачастую лучше ответа на него, не так ли?

Первая часть романа о тюрьме. Не пожелаю пережить такое даже врагу. Мне довелось побывать в Долине Изгнанников. Пишу основываясь на собственном опыте.

Сюжет романа покажется читателю весьма необычным – здесь будет и самый неприглядный натурализм, и фантастика, и сказка, и библейская история, и... На некоторые вопросы я попробую ответить сам. На некоторые ответите Вы. Будут вопросы, не требующие ответа.

Да поможет нам Бог.


 «Сотворение человека, которого Бог в своем провидении обрек на греховность, было грозным знаком всемогущества Божья. Ибо для Совершенного создать простое совершенство было бы делом пустячным и смехотворно легким. По правде говоря это было бы не сотворением, а самораспространением. Обособленность - есть индивидуальность, и единственный способ сотворить, действительно сотворить человека - это сделать его обособленным от Бога. А быть обособленным от Бога, означает быть греховным. Следовательно, сотворение зла, есть знак Божьей силы и славы. Так должно быть, дабы сотворение добра могло стать знаком силы и славы человека. Но с Божьей помощью и в мудрости Его».
Роберт Пенн Уоррен, «Вся королевская рать»

Часть 1. Долина Изгнанников

От жажды умираю над ручьем.
Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя.
Куда бы не пошел, везде мой дом.
Чужбина мне – страна моя родная.
Я знаю все, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышнее всех господ.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Франсуа Вийон

Глава 1
- Осторожнее, не толкайтесь... Да не толкайтесь, говорю! Ступеньки скользкие...
- Быстро, я сказал! Не расшибешься, ..ля!.. шагай, шагай! - голос лающий, профессионально наработанный. - Быстро!
Я остановился.
- Не обязательно разговаривать со мной так, сержант. Я иду нормально и без этого понукания. Вы же очки с меня сняли, а я плохо вижу, близорукость у меня. Между прочим, минус шесть!
Подскочил второй сотрудник. Толчок в спину чуть не сбил с ног, потому что ступеньки действительно были очень скользкие - мороз, снег, мрамор...
- Шагай, чё встал!!!
Открылись стеклянные двери. Я не понял, кто их открыл. В глаза резанул обжигющий свет многочисленных ламп. Замешкался, остановился...
- Куда?...
- Направо! - крик был заполошный, срывающийся на фальцет. - Туда!
- Чего орать?.. - пробормотал я, направляясь к перегородке из плексигласа.
На встречу открылась еще одна дверь, коротенький квадратный милиционер очень активно втянул за наручники вновь прибывшего в узкий коридорчик, по левой стороне которого тянулась клетка «обезьянника», а по правой - отгороженная оргстеклом дежурная часть. Двое сопровождающих, уже потерявших интерес к своему подопечному, то есть, ко мне, вошли за перегородку и, перешучиваясь с офицером, начали процедуру сдачи задержанного дежурной смене. Квадратный сотрудник принял эстафету по крику:
- Чё ты встал?!! А ну, мордой к решетке, ноги развести, руки ладонями наружу! Шире, шире ноги, я сказал! Ты!
И принялся дергать меня за пальто. Я выпрямился, выдернул из его цепких, короткопалых ручек свою одежду.
- Что вы все орете? Я что, глухой по вашему? И почему на «ты»? Кто у вас тут старший?
В отделении воцарилась мертвая тишина. На меня устремились взгляды всех присутствующих. В «обезьяннике» приподнял голову со скамейки сонный, бомжеватого вида, мужичок, загадочно улыбнулся, снова сомлел... По замешательству окружающих меня сотрудников я понял, что внес в их привычный сценарий какую-то неожиданную коррективу. Режиссерский сценарий дал осечку и требовалась реплика, которая вернула бы действо в привычное русло. Квадратный, проглотив изумление, попытался это сделать, но у него получилось только пискнуть:
- Чё сказал, сволочь?!
- У-у... - протянул я. - Совсем ни в какие ворота... Вам самим не противно за свой язык? Да и права такого вы не имеете...
...И сам все испортил. Словосочетание «вы не имеете права» вернуло им утраченное спокойствие. Все пошло по проторенному пути, потому что задержанный заговорил так же, как все... И на этот случай у них была заготовка.
- Что тут у нас? - послышался негромкий голос за моей спиной. - Что вам не нравится? Почему не подчиняетесь?
Я обернулся. За окошком в перегородке стоял среднего роста офицер милиции, смотрел сквозь меня усталым, равнодушным взглядом, и ждал моего ответа. По его блеклым глазам я понял, что мой ответ ему итак уже известен. Поэтому решил вести себя неадекватно ситуации. Надо же их хоть как-то пронять, черт возьми! Ведь все это - то, что происходит в этот момент - театр абсурда! Какого черта я здесь делаю?! Какого черта они смотрят на меня, как на преступника?!! Несколько дежурных с интересом глазели меня из-за перегородки.
- Я не могу понять, с чего это вдруг ваш сотрудник решил, что может мне «тыкать»?
- Так. - сказал офицер. - Это понятно.
- А ты бандит! - заорал квадратный и переместился из-за моей спины ближе к перегородке, встав слева от меня. - Ты на человека напал, сволочь!
- Да, вы напали на человека.
- Это он на меня напал.
- Не ври!!! - Квадратный снова ухватился за мое пальто. Что ему далось мое пальто?! - Не ври, сволочь!
- Так! - теперь «такнул» я, и они снова осеклись. - Чего вы от меня хотите?
- Рассказывай, как все было! - всё тот же неугомонный коротышка с привычной хватательной реакцией. - Сознавайся!
«А! Так они «момент истины» разрабатывают...» - догадался я.
- Сознавайтесь... - Офицер все так же смотрел сквозь меня.
- Мне не в чем сознаваться...
- Не ври!!!
- Я...
- Не ври!!!
- Всё! Я больше вам ни слова не скажу. Я требую прекратить «тыкать» мне, требую прекратить оскорблять меня, хватать за пальто. Поскольку меня заставляют в чем-то признаваться, значит хотят предъявить какое-то обвинение. Поэтому я требую, чтобы мне предоставили адвоката, а до тех пор никаких показаний я давать не буду!
Все это напоминало балаган. Сейчас зрители будут хохотать... Я замолчал. Тишина была короткой. Милиционеры, бомж в «обезьяннике» - все дружно расхохотались. Впрочем, все кроме усталого дежурного офицера. Этот уже привык к таким заявлениям, как мое.
- Сначала вы расскажите все, как было. Вы напали на человека...
- Нет, я не буду ничего говорить.
- Будешь!!! - заорал квадратный и дернул меня за пальто. - Будешь, бля! Я тебя сейчас к пидарасам посажу в хату, там ты все расскажешь!!!
Кровь бросилась мне в глаза, я почувствовал, что начинаю терять над собой контроль.
- К каким еще пидарасам?! Вы что, совсем здесь обалдели в своей милиции? Офицер! - Я повернулся к дежурному. - Вы здесь старший?
- Да.
- Я могу с вами поговорить на нормальном человеческом языке? Это входит в вашу инструкцию?
- Конечно. Зайдите в дежурную часть.
Открылась еще одна дверь. Все окружающие сделали вид, что занялись своими делами, хотя я чувствовал их напряженное внимание.
- Ну? - офицер отвел меня чуть в сторонку и вопросительно глянул мне в глаза. - Что вы хотите сказать?
- Я хочу задать вам вопрос: Имеет право ли ваш сержант, тот, который сейчас что-то кричал о камере с педерастами, выполнить свою угрозу?
Дежурный замешкался, отвел глаза...
- Но вы же не хотите давать показания...
- Я что, обязан их давать?
- Конечно.
- Именно без адвоката?
- Э-э... Вы должны дать показания.
- Вы не ответили на мой вопрос о камере с педерастами.
- Вы будете давать показания?
- Что вы хотите знать?
- Для начала ваши данные.
- Данные я вам дать могу. Но показания я буду давать только в присутствии адвоката.
- Хорошо. Выйдите обратно.
Я вышел в коридорчик. Квадратный смотрел на меня с ненавистью, но молчал. Офицер принес к окошку бланки, взял ручку.
- Фамилия, имя, отчество...
- Орешин Андрей Сергеевич.
- Год рождения...
- Тысяча девятьсот шестьдесят пятый.
- Адрес места жительства...
Я назвал свой домашний адрес.
- Где работаете?
- Я журналист.
- Журналист?
- Да.
Что-то изменилось неуловимо вокруг. Взгляды заскользили быстрее, зажурчало бормотание по углам, квадратный сержант стал еще квадратнее, потому что втянул голову в плечи...
- Понятно, журналист, - продолжал дежурный офицер. - А где работаете?
- Я не работаю в конкретной редакции. Я сотрудничаю с несколькими из них.
Он облегченно пробормотал, царапая по бланку дешевой авторучкой:
- «Временно не работает»...
- Я работаю, офицер.
- Это понятно. Есть форма, я должен ее соблюдать... Распишитесь здесь.
- Верните мне очки.
- Зачем вам очки? Не положено. Распишитесь.
Я покачал головой.
- Нет, расписываться я не буду.
- Но вы же согласились дать показания?!
- Я не соглашался давать показания. Я согласился дать сведения о своей личности, но вы здесь пишете, что я «временно не работаю» - это не соответствует истине.
- Тогда скажите место вашей работы.
- Я журналист! Корреспондент многих газет.
- Конкретнее.
- Куда еще конкретнее?!
- Вот видите? - Он победно улыбнулся. - Вы не работаете.
Некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что он увидел в моих, но в его блеклых зрачках я различил лишь внутреннюю поверхность затылка. Мне стало жутко и я отвернулся.
- Я не буду подписывать ничего. И показания без адвоката давать не буду.
Офицер пожал плечами.
- Встаньте возле решетки. Вас обыщут.
Квадратный оживился.
- Все из карманов - на пол!
В Долину Изгнанников следовало входить налегке...

Глава 2
Обыскав в присутствии понятых - коллег и друзей «потерпевшего», сотрудники предъявили меня самому «потерпевшему». Тот согласился, что именно я «напал» на него. Я пожал плечами и промолчал в ответ на все их вопросы. Потом меня заперли в первый в моей жизни «обезьянник». Сколько их было потом...
Бомж спал, заняв почти всю скамейку - грязную, липкую. Я не стал садиться, прислонился к решетке. Теперь у меня появилось время подумать. Я еще не знал, что у меня появилась целая пропасть времени - несколько лет! - на размышления...
Дежурная часть после инцидента со мной перешла на автономный режим. Сотрудники что-то писали, куда-то ходили, о чем-то переговаривались, перешучивались. На нас, запертых в клетке, внимания не обращали. Время потянулось.
За что меня задержали? Конечно, я не заблуждался на счет своей вины - кое в чем я действительно был не прав. Но не на столько серьезно, чтобы со мной можно было обходиться так... Я еще не подозревал, что первый замок, заперший за мной решетчатую дверь «обезьянника» на долгие годы превратил меня в преступника. С этого момента я перестал быть нормальным человеком и стал подонком, вина которого уже доказана априори. Теперь я мог выйти отсюда лишь по счастливой случайности или через несколько лет, что оказалось более соответствующим реальности...
Мне было не до размышлений о будущем. Я переживал за настоящее. Происходящее со мной было настолько ирреальным, что я постоянно искал глазами кого-нибудь, кто удивленно воскликнул бы, указав на меня: «Чего это вы его здесь заперли? Он что, преступник, что ли? Смеетесь?.. А ну выпустите...» Какая наивность...
Но именно тогда впервые в душу проникли и первые метастазы будущего страшного, непереносимого чувства безнадежности. Это были еще только первые ее клеточки, этой раковой опухли. Замок на двери, невозможность его открыть... Я смотрел на него и чувствовал себя бессильным.
Через некоторое время в дежурке началось оживление, сотрудники забегали, зашевелились, загалдели. Открылась дверь, несколько мужчин в кожаных куртках ввели двоих подростков в таких же кожаных куртках. Прибежал квадратный сержант... Дальше по знакомому сценарию:
- Чё ты встали?!! А ну, мордой к решетке, ноги развести, руки ладонями наружу! Шире, шире ноги, я сказал, сволочь!
«Так кто же все-таки сволочь?..» - улыбнулся я фразеологическому казусу, допущенному этим экспертом русского народного языка. Одного из задержанных куда-то увели. А над вторым продолжал «работать» квадратный:
- Шире, шире ноги, бля!
Паренек стоял лицом ко мне, подняв руки над головой и разведя их в разные стороны. Он опирался внешней стороной кистей в прутья решетки. Ноги он развел так широко, что еле удерживался на ногах. Но сотруднику милиции казалось, что анатомия человека рассчитана на еще большие подвиги:
- Шире, я сказал, сволочь!!! - он с размаху бил малолетку квадратными ботинками по щиколоткам, - шире!!! Шире!!!
Парень всхлипнул и упал. Быстрее вскочил, снова встал в «растяжку». И снова его бил по ногам сотрудник милиции, и снова паренек падал...
- Да лежи ты, не вставай... - произнес я. - Не видишь, он балдеет от этого...
- Ма-алчать! - Квадратный бешено взглянул на меня. - Ты чего лезешь?! Сам хочешь в «растяжку»?! Щас-с!!!
Но его куда-то позвали, отвлекли... Паренек встал на место. По щекам его текли слезы. В отделении появились приземистый крепыш в кожаной куртке и норковой кепке и сотрудник в форме. Остановились возле клетки, глянули на меня. Подошел дежурный офицер, протянул им бумаги.
- Этот? - спросили они.
- Этот, - апатично ответил офицер. - В ИВС.
Меня вывели из «обезьянника», провели по узкому коридорчику к лестничной площадке. Мы спустились в подвал. Я заметил, что между этажами была натянута металлическая сетка, чтобы какой-нибудь из желающих покончить счеты с жизнью ненароком не разбился.
Подошли к решетчатой двери - приземистый нажал на кнопку. Жизнерадостно дребезжащий звонок вызвал появление еще одного сотрудника в форме. Это был работник ИВС. Меня ввели в изолятор временного содержания.

Глава 3
Описанию синтетического, режущего глаза света в ИВС следовало бы посвятить целую главу. Насколько сильно он отравил существование арестантам, знают только они. Именно ему мы обязаны испорченным зрением, именно он способствовал подавленному состоянию, именно при этом освещении невозможно было читать книги - глаза начинали слезиться, веки воспалялись... Именно этот неживой свет играл сюрреалистичными тенями по «шубе» на стенах камер ИВС, угнетая психику, доводя до исступления! Да и сама «шуба» - образчик русского тюремного садизма - как она была ненавистна, как она... Впрочем, "шуба", слава Богу, была упразднена.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ