Часть 6. Срыв

Ею овладел истерический хохот, а потом вдруг захотелось плакать. Не сказать, чтоб она была довольна этим своим поступком, просто, все осточертело.
Снова надо было прятать глаза от мамы Паны. Меньше всего ей хотелось огорчать эту женщину! Женьке казалось, что она с Горячкиным живет не только из-за сынишки, но и по боязни расстроить свекровь.

Хозяева попросили освободить помещение для их недавно женившегося сына в доме, который снимали Горячкины. Поэтому они снова переехали к родителям. Мама Пана была довольна, чаще с внуком можно водиться. У Веры наступила счастливая пора любви, гулянья под луной, поэтому с Женькой они теперь и виделись, и болтали о своем - о девичьем редко. Василию Степановичу, вообще все равно. Три вещи в жизни у него были самые любимые, когда он приходил с работы: кухня, диван с телевизором и туалет, где он мог сидеть часами с газетой и сигаретой.

Горячкин вернулся на удивление спокойным. То ли выбросил отрицательную энергию на друга, то ли что-то понял, но пару месяцев он был «тихий».
Женька с сомнением принимала это спокойствие, предчувствуя какую-то гадость.
Следующим утром, встретив пожилого водителя Василия Георгиевича первым, словно поджидавшим её, она удивленно спросила:
- Что-то, дядя Вася, Вы сегодня пораньше? Вчера не успели развезти, что ли?
- Да нет, тебя вот жду…
- Если отпроситься, то не сегодня, знаете же, что мебель завезли, заказов много…
- Я тебя упредить хотел… тут на днях твой благоверный среди наших шоферов ошивался, чегой-то все вынюхивал, я извиняюсь, да выспрашивал. Мужики наши шибко на байки горазды, как бы беды не было…
- Не пойму я Вас, какие байки? Какой беды?
- Сам толком не слышал, но полагаю, кто-то из молодых… это… прихвастнул… ну что с тобой…
- Дядь Вась, как же это можно? Вы ведь знаете, что я ни с кем… Зачем же так?
- Я-то знаю, но это твоему доказать надо…
- Господи! Ну почему я должна все время оправдываться? Почему надо что-то доказывать, если у кого-то язык, как помело?! Сил моих больше нет, - она притулилась к косяку, чтобы не упасть.
- Ты, девонька, не волнуйся, если ко мне подойдет, я ему скажу, что надо. А тот «говорун» от твоей бригады свое получит, мы его быстро проучим… и тебя в обиду не дадим…
- Не надо никого проучивать, - по-детски сказала Женька, - его Бог проучит…
- На Бога, знаешь, надейся, да сам не плошай…

Полдня работа не клеилась - клиенты были раздраженные, грузчики злые, вдобавок, в кассе почему-то не хватало денег. Женька ждала, что нагрянет муж со скандалом. Так и случилось.

- Ну что, шалава, честную из себя воображаешь! А знаешь, что про тебя шоферюги говорят?
- Догадываюсь, - пробормотала она с вызовом, - только покажи мне этого шоферюгу, и пусть он мне ЭТО в глаза скажет!

Мебель только грузили по заказам, поэтому водители и грузчики еще не разъехались, а магазин уже закрывали на перерыв. Горячкин резко взял Женьку за руку, вывел к рабочим и показал пальцем на одного:
- Вот он!
- Костя, скажи мне в глаза, что ты ему сказал, - попросила Женька.
- У меня заказ горит, я уже уезжаю, - трусовато кинулся тот в кабину и быстро уехал, а Женька с мужем стояли, ничего не понимая. Тут подошел Василий Георгиевич, старшОй, как его называли.
- Ну и дурак ты, паря! Чего девку-то срамишь? Ну, ладненькая, гарная, кто ж про такую мечтать не будет, а этот «трепач желторотый».., так ты ему верь больше! Мужики! Айда-ка сюда!- кликнул он.
Тут подошла вся бригада. Они грозно двинулись на Горячкина, защищая Женьку, поддакивая старшОму:
- А ну дуй отсюда, муж хренов, пока тебе ноги не переломали! Девку уже до дрожи довел, если и начнет гулять, так правильно сделает!
Женьке было очень стыдно за мужа и за себя. Чужие люди её защищают, а родной человек, с которым прожили уже семь лет, всеми силами пытается вывалить в грязи.

***
- Дочка, ты никак плакала? Глаза опять красные, - встретила Женьку свекровь, отойдя ненадолго от Павлушки.
- Нет, мама Пана, просто на ветер шла, а он такой колючий сегодня… Как наш сорванец?
- Может быть, может быть, - не очень-то поверила та, - Павлик, мама пришла, иди скорей!
На встречу выбежал пятилетний Павлик. Её солнышко, крепыш и шкода. Она подхватила сынишку и крепко обняла:
- Привет, моё солнышко! Я скучала.
- И я скуцял, пойдем показу, папа масынку новую купил, - он плохо выговаривал шипящие, но от этого был не менее любимым.
- Пойдем, дорогой, немножко порисуем, или покажи, как твоя машинка катается, - не знала,
 куда спрятать мокрые глаза, мама, - скоро Хрюша со Степашкой в гости придут, посмотрим и баиньки.
- Хоцю у бабы баи, - капризно проговорил ребенок, чувствуя напряжение матери.
- А и правда, Пашенька,- подхватила бабушка, - мама устала, пойдем, поиграем, а мама пока покушает, отдохнет, потом все ей покажем…

Женька была благодарна своей мудрой свекрови! Той всегда хотелось смягчить любые драматичные моменты, и за всех-то она переживала – «Мама с большой буквы», как называла её невестка!

Вечером, пока сынишка спал с бабушкой, Юрий слезно уговаривал Женьку уволиться из трансагентства, от греха подальше. И снова она уступила.
«У него сейчас нелегкий период – из спорта ушел, а работу по душе найти не может, ему и так несладко, - оправдывала его жена, - если честно признаться, ей самой уже там надоело. С другой стороны, где найти такую работу, чтобы там совсем не было мужиков?

***
Вскоре одна знакомая, зная, что Женька учится на музыкальном факультете, пригласила её поработать в филармоническом отделе. «Чисто, светло, красиво, и к музыке поближе – об этом только можно было мечтать…». Она, конечно же, согласилась. Вскоре дирекция помогла её семье снять на короткое время небольшую комнату гостиничного типа, бывшую колясочную, где им втроем пока места хватало. Главное - своя кухонка, вода и туалет, свое пространство, где сам себе хозяин! Позже обещали обеспечить жильем постоянным.

Юрий работал на временных работах (шабашил) со своими друзьями. Были в нем и хорошие черты: трудолюбивый, сильный, волевой. Он хотел зарабатывать много и сразу, чтобы хватало и семье, и родителям, но пока этого не получалось. Теперь он часто пропадал на шабашках. А Женька, по-прежнему оставалась одна. Она вливалась в новый коллектив, втягивалась в новую специальность, и, в общем, пришлась ко двору. Но и здесь работали мужчины…

***
- Евгения Александровна, у меня сегодня юбилейчик, приглашаю в ресторан, - Наталья Петровна, властная дородная и скандальная женщина, но самый классный администратор, действовала на Женьку как удав на кролика, - отказов не приму, от коллектива отрываться не гоже!
- Ну, если свекровь согласится забрать из садика сынишку и посидеть с ним, тогда конечно…
- Что значит, «если»… У тебя приличный, между прочим, коллектив… Здесь обособистов не любят, поняла? Надо, так я позвоню!
- Спасибо, я сама…- до вечера еще далеко, может еще и отменится, чего зря свекровь беспокоить, думала Женька, - позвоню попозже.

За час до окончания рабочего дня, Женька договорилась с бабушкой, что та посидит с Пашкой.
Буквально через несколько минут перезвонил Горячкин. Со свойственной ему ехидцей опять попробовал «укусить»:
- Ты сегодня не задержишься случайно?
- Задержусь, на пару часов, быть может… у сотрудницы юбилей, всем отделом собираемся поздравить.
- Что, теперь здесь со всеми трахаться будешь?
- Послушай, ну, сколько ж можно? Если человеку сто раз сказать, что он - свинья, на сто первый захрюкает! – с отчаянием почти выкрикнула она, - но, поняв, что он её не слышит, коротко и решительно закончила:
- Да, буду трахаться, со всеми подряд! И не жди меня рано!

Руки тряслись, а душа кипела, как вулкан, готовая выбросить лаву негодования. «Черт с ним, с идиотом, напьюсь сегодня! Чего хочет, то и получит, чтоб хоть не зря уже… Видит Бог, я старалась сохранить семью, отца ребенку… Господи! Дай мне силы!»

Ей было совсем не весело, когда коллеги танцевали и произносили тосты, поздравляя именинницу, потому что думы о семье, о доме, о жизни путались одна о другую.

Подошел незнакомый мужчина, пригласил Евгению Александровну танцевать. Сначала она хотела отказаться, но вдруг подумала: «Я что, раба, наложница, мне, что теперь паранджу надеть что ли?» - и приняла приглашение. Алкоголь начинал действовать. Становилось все веселей, а координация движений – уже неконтролируемой... Сергей предложил подвести до дому.
- А не хочу домой, гулять хочу!!!
- А муж?
- Объелся груш, пропади он…
Домой все-таки Сергей её довез. Медленно выковыривая свое отяжелевшее тело, как в тумане, Женька увидела Горячкина:
- О, лёгок на помине… груш объелся муж… встречать никак вышел! Женушку свою, шалаву ненаглядную, а? Муж? – у нее начиналась истерика. Она взглянула на нового знакомого и процедила:
- Уезжай, сейчас он тебя бить будет… - и увидела за рулем мерзкое лицо Руслана.
- Жень, пойдем, чего ты при посторонних… - еще одно лицо Руслана.
- А он уже не посторонний, он уже хахаль… он поимел твою жену… Ты же этого хотел! Я тебе изменила, слышишь… Вот теперь я тебе ИЗ-МЕ-НИ-ЛА!

 Она все выкрикивала, выплескивала свою лаву, размахивая сумочкой и пытаясь держать равновесие. Горячкин, как мог, обнял её и почти силком втащил в комнату.
- А что ты такой вежливый сегодня, а? Хочешь ударить – бей! Я и сама бы себя отхлестала…
- Два часа ночи, я же волновался, слава Богу, жива… Глупая, я же люблю тебя!
- Ты? любишь? – она вдруг издала такой надрывный неестественный хохот, - ты вааще знаешь – что такое любовь? Тебе это в принципе не дано! Ты любишь меня как игрушку, которой все время кто-то еще хочет поиграть. Самому вроде уже надоела, и другому отдать жалко… Да ведь, муж? Шалава я, шалава… доволен?.. Я ненавижу секс! Не секс с тобой, а вообще секс, НЕНАВИЖУ! Понимаешь! Вы же, кобели, для меня все на одно лицо! Вам же в душу заглянуть не досуг, в дырку бы попасть!!! – и еще что-то колючее, злое, хлесткое.
А потом обреченно добавила:
- И, это ты меня такой сделал… Что хотел, то и получил… - она затихала, а он, не видя её такой никогда раньше, растерянно слушал и гладил её:
- Все хорошо, все хорошо, милая… ты устала, тебе надо отдохнуть… приляг, давай я помогу тебе раздеться…
- Нет! – вскочила Женька, - Я сама! Пусти… курить хочу! Тошнит… - и, звонко икнув, поплелась в туалет.

Забравшись на унитаз, как на Эльбрус, дотянулась до вытяжки, закурила (чтобы в комнату дым не шел). Сбоку на стене, на огромном крюке, висели саночки. Женьку осенила очередная мысль – покончить все разом. Зажигалкой подожгла веревку с двух сторон, чтоб отделить её от санок, развязать не хватило бы силы. Соорудила петлю, накинула на шею, привязала к крюку… и шагнула с унитаза…

Пьяной женщине трудно было в уме сложить длину роста с длиной веревки... Веревка оказалась длинноватой, и Женька грохнулась на коленки, больно стукнувшись, но на веревке все же повисла, не имея сил бороться.

Юрий, услышав грохот, резко выбил дверь (щеколда была хиленькой). Он ловко поднял её, одной рукой придерживая на колене, а второй пытался освободить от веревки…

Кто хоть раз в жизни испытывал похмельный синдром, поймет её состояние на утро. Во рту было сухо и гадко, тело не слушалось воли разума, как будто накануне его использовали вместо боксерской груши. Биологический будильник заставил её все же подняться. Помочиться в постель было бы совсем отвратительным. Бегло взглянув на себя в зеркало, Женька поразилась – на нее смотрела опухшая синюшная рожа, а красная полоска на шее возвращала память во вчерашний «подвиг». Думать ни о чем не хотелось. Юрий сидел в кресле и наблюдал за Женькиным передвижением.
- Счас начнется, - мелькнуло в голове. Но неожиданно услышала:
- Я тебе крепкий чай заварил, лимон нарезал, Павлика у мамы и сегодня оставим, я им сказал, что ты заболела.

Дар красноречия её покинул напрочь. Она выпила чашку чаю с лимоном и опять уснула. Благо, была суббота. К вечеру возвращалось чувство, что она – это она, а за ним и осознание случившегося.
«Что-то не то я в этой жизни делаю, не так живу, не о том думаю, раз Бог опять не дал мне уйти… Может быть, Он показывает мне, что жизнь прекрасна и удивительна, что надо что-то менять: взгляды, мысли, действия… чтобы так бездарно её не тратить… но тогда бы и подсказал, как надо жить? А, Господи? - Что нужно делать, чтобы закончился этот затянувшийся кошмарный сон?»

В понедельник замдиректора по хозчасти попросил срочно освободить комнату, так как приезжает важный артист, мол, это ненадолго, недели на две, там освободится другая комната, которую клятвенно обещал отдать Женьке. «Значит опять к родителям?»
Вещи собрали быстро. Успели только занести в родительскую квартиру, распаковывать решили завтра. Звонок раздался неожиданно. Звонил Славка, подельщик и собутыльник Юрия:
- Срочные сборы на очередную «денежную» халтурку.
Горячкина через полчаса уже не было. «Вот и хорошо, вот и славненько, - думала Женька, - значит, так тому и быть».

На следующий день она подала заявление о разводе, взяла сумку со своими и детскими вещами, сынишку, и ушла к подруге Галке - супруге того самого Славки, который вместе с Горячкиным «заколачивал бешеные деньги». На ближайшие полмесяца работнички оставили своих жен в покое. И Женька опять решила начать свою жизнь заново… Ради сына!

продолжение следует