Разговаривающий с камнями

Он умел разговаривать с камнями. Камни, обыкновенно, были немногословны, они часто отделывались простым «привет» или «как дела» или даже просто улыбкой. Некоторые камни, такие, как речная галька, вообще отмалчивались, потому что их утомили постоянной болтовней волны, ветра, дожди и люди.

Камни всегда оказывались разными. Каждый скрывал в себе что-то. Как-то ему попался камень, который умирал. Это было в Долине Смерти, у одного из огромных валунов, рядом с выжженным солнцем кустом стоял камень в человеческий рост. Огромная трещина пересекала его наискось сверху – вниз. Камень тяжело дышал и еле-еле подавал голос, на участливый вопрос, он ответил просто – я умираю. Было трудно в это поверить, но слабость голоса и особая надтреснутость интонации и чувства говорили, что камень не врет. Ему было уже невозможно помочь. Вдруг, раздался неуловимый последний выдох камня и легкий треск – одна часть отделилась от другой.

Послышались два молодых голоса: «Он умер, но появились мы!»

Его это поразило.

Он понял, что песок – это миллионы камней, с огромной памятью, но от того, что у каждого из них есть свой особый взгляд на некогда произошедшее, они спорят своими тоненькими голосами и совершенно невозможно ни различить их голоса, ни вклиниться в их разговор.

Сперва, он говорил с камнями, становясь подобным. Он становился камнем, грубел и проходили столетия, пока он произносил слово «привет» своему собеседнику. Он чувствовал на себе течение ветров и разваливающее воздействие талой воды, он видел мигание торопящегося солнца, сам, тем не менее, не спеша – он хотел постичь камень.
Однако, потом он понял, что нет необходимости уподобляться собеседнику, достаточно понимать его и говорить на понятном ему языке. И дело пошло значительно быстрее.
Он слушал песни янтаря о теплых и прохладных водах рек, в которые они падали смолой. Он внимал самовлюбленному алмазу, восхваляющему свою твердость. Это был самый крупный алмаз, какой еще никто и никогда не добывал и не видел. Поэтому, алмаз был самым напыщенным и все время упирал на свою уникальность и твердость… Однако, раззадорившись в одной из своих плясок-самохвалебок, он покачнулся и упал, разломившись на семьсот двенадцать частей.

Самыми интересными собеседниками были придорожные камни. Не смотря на свою молодость, они были очень мудрыми и наблюдательными. Они были как будто судьями многих судеб и событий.

Он вкусил холодной рассудительности гранита, сыпучее брюзжание известняка, радикальность графита, провинциальную эрудицию щебня.

Когда он узнал все, как ему казалось, камни, он решил, что, наконец, готов. Готов воплотить великий шедевр скульптурного мастерства – в содействии с самими камнями, учитывая их строгую индивидуальность.

Он взял самый капризный камень – гранит. Нашел одного, очень старого, крепкого и уважаемого представителя, долгое время с ним разговаривал и понимал его внутреннюю структуру и характер, для того, чтобы лучше вдохновиться, представляя прошедшие события перед этим старцем, воображая, как долго он будет в новой ипостаси восхищать потомков человеческих.

Через сорок три года знакомства с Гранитом, он начал работу.

К тому времени они крепко сдружились и ценили каждый другого. Каждый доверял другому. Гранит одобрял замысел художника в целом, только он был против некоторых элементов.
Мастер приступил к делу и творил семнадцать лет. Кропотливо и внимательно, заботливо и одухотворенно.

Когда он закончил и отошел от своего творения, то слезы подступили к его горлу:
- Друг мой, я исказил тебя своими попытками приукрасить. Я хотел добавить тебе некоей утонченности, которую чувствовал в твоей душе, я хотел раскрыть твою внутреннюю красоту, но я разрушил эту великую, громадинную мощь твоего характера, твою грубоватую силу и твою уникальность. Ты не стал скульптурой, потому что я не мог из тебя, как личности, сделать карикатуру другой сущности, но ты не остался прежним, тебя не поймут представители моей расы, тебя не примут твои сородичи. Своими стараниями тебя преобразить, я уничтожил тебя! Горе мне!