перед закатом

       ПЕРЕД ЗАКАТОМ

       Михаил Ландбург

       Мы не виделись много лет, и когда Гай предложил вместе поплавать перед закатом солнца, я тут же согласился.
       - Ты плаваешь точно так же классно, как и сорок лет назад, - сказал я после того, как мы выбрались из моря.
       Гай лёг спиной на песок и закрыл глаза, а я стал наблюдать за большим судном, которое входило в порт.
       - Ты плаваешь точно так же классно, как и сорок лет назад, - повторил я.
       Гай молчал. Тогда я решил, что тоже помолчу.
       - Как сорок лет назад? - вдруг сказал Гай.
       - Почти.
       - Почти или точно, как сорок лет назад?
       - Не путай меня, - попросил я. - Какого чёрта вы, писатели, придираетесь к словам?
       Гай постучал себя в грудь.
       - Прости, - сказал он. - Ты говори…
       Грузовое судно вдруг замедлило ход.
       Тогда я сказал:
       - Сегодня мы замечательно поплавали.
       - Да.
       - Мы с тобой всегда замечательно плавали.
       - Верно.
       - Помнишь?
       - Думаю, что да…
       - С памятью у тебя ещё нормально?
       - Вроде бы…
       - У меня - так себе… Жена с дочерью надо мной часто насмехаются, а перед пенсией надо мной насмехались мои ученики. Иногда мне кажется, что жизнь изменилась. Всё немного иначе видится… То есть, я хочу сказать, что теперь у меня не только память так себе, но ещё и зрение… А иногда я думаю, что зрение тут не при чём. Кажется, Оскар Уайльд говорил, что «жизнь нельзя увидеть, её можно только прожить»? Знаешь, когда мы сегодня плавали, я вдруг подумал, что в пожилом возрасте хорошее зрение не такое уж это сокровище, и что иногда оно просто ни к чему. Конечно, я не мечтаю о том, чтобы совсем ослепнуть, но так, чтобы немного не замечать…То есть, я хочу сказать, что когда видишь не всё, то это меньше утомляет. Сегодня мы с тобой замечательно пожили, правда? Жаль, что моя дочь не здесь, и что она видела, как мы с тобой сегодня пожили. Моя дочь учительница и теперь, когда в стране стали увольнять сотни учителей, она сказала, что пребывать в неизвестности – это не жизнь. На днях она меня сильно расстроила, сказав, что родилась напрасно, и что в этом большая доля моей вины. Я хотел возразить, заметив, что большой доли моей вины здесь нет, а лишь только половина, но потом решил, что впутывать в это дело жену мне не следует. Я повёл себя благородно, как ты считаешь? Помнишь, Фрейд говорил, что не знает, чего хотят женщины. Признаться, порой и я не знаю, но, во всяком случае, я догадываюсь: больше всего женщины хотят, чтобы их замечали. Иногда и мне хочется, чтобы меня замечали, а ещё больше – чтобы меня выслушивали. Как ты думаешь, у людей когда-нибудь будет постоянная работа? Может, нашим внукам повезёт больше? Иногда по ночам я встаю с постели и подсаживаюсь к окну, чтобы наблюдать жизнь улицы. Под моим окном пролетают парни на огромных мотоциклах, и тогда мне кажется, что это я лечу вместе со своей комнатой… А сейчас перед закатом, когда мы с тобой плавали в море, мне показалось, что… Эй, Гай, ты не уснул?
       Гай приподнял голову и взглянул на море.
       - Оно замечательное, да? - сказал я.
       Гай молча кивнул, а потом его взгляд остановился на небе, которое стало отпускать от себя солнце.
       - Прости, - сказал я, - наверно, я наговорил тут всякое…
       - Вот и чудесно! - засмеялся Гай.
       - Чудесно? Что же тут чудесного?
       Гай потянулся за рубашкой и брюками.
       - Пригодится для моей новой пьесы, - сказал он. - Я давно хочу поручить одному из её персонажей наговорить всякое… Теперь я знаю… Теперь уж он у меня наговорит…
       Я тоже оделся.
       Узкая тропинка вывела нас к вечерней улице.
       Вдруг Гай сказал:
       - Получишь приглашение на премьеру!
       Я оглянулся на море. Мне захотелось поговорить о моей дочери и об Оскаре Уайльде ещё.
       Солнце коснулось воды.
       - Закат… - проговорил я.
       - Время… - заметил Гай.
       Я повернул голову и заглянул в глаза Гаю.
       - Не приглашай, - сказал я. - Больше меня не приглашай.