Цикл гипотетически

Детский рисунок.
Я сомневаюсь. Сложно не сомневаться имея разные руки и фиолетовую сферу на шее. О, я очень не уверен в себе. Боюсь сделать решительный шаг. Ведь одна нога короче другой. Я довольно карикатурен. Чёрт, нет, просто кривой.
Повешение – не лучшее начало жизни. Но был самосуд. Они сами выбрали стену.
Я такой переменчивый, такой невообразимый, инфантильный! Такой бессмысленный и глупый.
О, да, ты меня понял! И ты, и ты , а , и , вы! Как, собачка? Клоун? Планета? Нет, нет, нет, нет, нет, даже не дерево. И не корабль. Что-то не то. Не понял.
Позвольте заставить вас умилиться. Да, вы тоже видите мой левый угол. Улыбнитесь , два раза. Только не рассматриваете, вдруг, начнёте думать.
Что вы всматриваетесь!? Проходите! Что, вы во мне ищете глубокий смысл? Да я сам не знаю, о чём я.
Во мне много цвета это хорошо. Или нет. Придётся над этим думать.
 Эх, если бы меня написал известный авангардист! Все бы восхищались не задумываясь! Я бы был дорог, знаменит, уважаем. Чёрт, рамка жмёт.
А не так уж плохо. Спокойно размеренно. Смотрят, улыбаются, идут мимо. Да, нравится.
Повесили напротив картину, зачем?
 Зачем повесили напротив эту картину!
А она хороша, такая игра цвета, невероятная чистота линий.
Я вот что-то не то стал понимать. Надо прекращать.
Невероятно, нет!!! Разные руки это не олицетворение несправедливости этого мира, это дрожащая кисть. А там - божественные пионы.
О, боже! Фиолетовая голова это не избыток эмоций, это скудность палитры. А там – совершенные изгибы.
Я не могу висеть рядом. Я так хочу стечь по бумаге, разводами испортив лист. Так просто мечтать и искать оправдание, пока не увидишь что-то совершенное.

Бабочки
Что-то бабочки залетали. Что-то они фиолетовые. А я - ничего, слежу за каждой, предоставляю зрачку свободу действий. Он весел, прыгает, ужимается. Устал, свернулся калачиком, черной точкой пометив глянец глаза.
Яблоко, оно такое, Оно такое игривое, воздушное, глазное. Ромбики переливающихся кристаллов придают каждому яблоку неповторимый цвет.
Бабочка устает, садится на руку. Она колется, колет всю руку.
С каждой бабочки на тело пересаживаются миллионы комариков с полными брюшками. Пускают в меня кровь, надувая мышцы северным ветерком. Напрягаюсь, пульсирую.
Взмахи крыльев складываются в чудесную симфонию, непрестанно звенящую в ушах. Бабочки поражают мозг, каждую извилину. Покрывают его тело пыльцой соседнего, такого близкого человека.
Па и реверансы, воздух вокруг искриться. Бабочки взрываются, оставляя сноп ярких красок после себя. А мне не жалко. Они не умирают, просто так проще улетать все выше и выше.
Бабочки не живут просто так, бабочки нужны для жизни других.















Правильные взгляды.

Пытаясь стереть это, я наткнулся на определённую проблему. Ничего не менялось, лишь ластик превращался в резиновые катышки.

Гейзер эмоций вскинул меня до лужи перистых облаков, от которых несло, ошпарив мой мозг чувством беспомощности. Падая успел зацепиться за одинокий клочок, летевший ниже других, но, всё равно, невообразимо выше самого высокого дома, самой высокой проблемы.

Видно атомные станции, свалки, огни взрывов бомб, парадоксально прекрасных отсюда - в форме цветка проявившихся на всём яблоке мира. Сложно видеть всё правильно, сложно терпеть, но радоваться.

Но я счастлив, когда вижу засохшие ветки - вокруг них уже набухли почки, счастлив видеть серые громады многоэтажных домов - хоть один человек в таком доме кого-нибудь любит, счастлив видеть трубы заводов, значит вечером кому то будет тепло, я счастлив видя сотни машин - ведь мама скоро заберёт ребёнка из сада, прижав к груди после тяжёлого дня. А он ей расскажет, как интересен песок в песочнице, как сложна и насыщена жизнь гусеницы, какая гадкая овсяная каша, и как же не хочется спать, покуда мир вокруг так прекрасен.

Я сижу в бетонной коробке, смотрю на улицу через грязное окно, вижу ржавые крыши. Но капельки грязи на зелёном стекле сложились в улыбку, и этот странный рисунок не даст мне ужаснуться этому миру. Слишком много прекрасного, чтобы видеть плохое.









Небо
А небо стоит. Стоит целый день, уподобившись огромной масляной панораме, лишь изредка меняя свой цвет. Оно выглядит грозным, монументальным, подавляющим, а все что-то мельтешат под ним. В такие дни Земля крутится внутри небесной сферы, пытаясь укрыться от её вездесущего взгляда.

Я то всё знаю. Ну, не стой, не смейся надо мной. Я улыбнусь тебе в ответ, я тоже всё уже понял. О, да, давай вместе сжигать мосты из лего. Не подводи меня к этому, уже подвели, и , вообще, могу упасть. Под грозные аплодисменты снимаем голубые очки.

Вот, где вся боль окружающей действительности. Покуда ты в этих очках, ты ощущаешь движение, ты двигаешься, все мельтешит вокруг, летят облака. Если облака летят, значит жизнь плывёт, значит всё хорошо. Но очки сдул ветер, такой родной и близкий, но такой отрезвляющий, такой холодный . И я стою, стекла в яркой оправе лежат в ногах. А всё сложнее. Я стою, а жизнь идёт, я думаю, а другие – делают.

Ну где же моя гармония, где мои добрые дела и переживания, где всё !!! А всё застыло в холодной голубизне очков, натягивавших улыбку на эту жизнь.
Я готов дуть на облака, готов вращать землю лишь ради того, чтобы они сдвинулись с места. Как же трудно жить, когда небо стоит над тобой.











 Восприятие
Если бы я первым увидел звёзды, они бы были в миллионы раз красивее.
Если бы я первым коснулся воды, то она была бы девственно чиста.
Если бы я первым зажёг огонь, не было бы пожаров.
Если бы я первый упал, земля была бы мягкой.
Если бы я первый понюхал цветок, он пах бы прекрасно.
Если бы я первый увидел росу, она была бы тёплой.
Если бы я первый посадил дерево, оно не теряло бы листья.
Если бы я первый полюбил, любовь была бы вечна.
Если бы я первый заплакал, то слёзы были бы сладки.
Если бы мой ребёнок был первым, то дети были бы добры.
Если бы я первый запел, то все ноты брались бы легко.
Если бы я первый увидел рассвет и закат, то дня бы не было.
Если бы я первый умер, то умирали бы счастливыми.
Если мне когда-нибудь присниться такой сон, пожалуйста, не дайте мне проснуться.



















Гипотетически
Когда рулон туалетной бумаги стоит 2 миллиарда рублей, начинаешь задумываться, не подтереться ли купюрами.

Что для тебя слова инфляция, обвал курса, «крепость» рубля ? Просто слова. Но если перевести их на язык хлеба они станут драмой.

Жизнь не тяжелая, но жить тяжело, особенно, когда всё понимаешь. Я всё вижу , я всё понимаю, думаю о том, что вижу. Молча. Я не говорю, мои слова не найдут путь в уши слушателей. В эти уши уже шептали сотни голосов, суливших им счастье, а давших лишь идею. Кто я такой, чтобы вести людей лишь к гипотетическому счастью.

Миллионы людей хотят одно и того же, миллионы людей боятся об этом сказать. Боятся того, что они одиноки. Те ,чей пот мог заполнить бы море, боятся что их слов не услышат. И каждый терпит, каждый молчит.

Людям нужны перемены, но их так жалко вести на путь перемен. Угнетённые и подавленные, но они спокойны в своём страдальческом молчании. Они лучше меня.
И я угнетён, и я подавлен, и я молчу, но какою ценой. Я одинок? И что же мне делать?

В ярком свете неполной луны, выйду к кремлёвской стене. Ели, голубые до ужаса , миновал, щербатый красный кирпич. Под вой милицейских сирен и звон колоколов, с томным вздохом «импичмент моему президенту» одной моральной ценностью станет меньше. Вот она, романтика экстремиста через 2015 лет после рождения Христа.








музыка и кино
Музыка и кино, кино и музыка. Люди говорят о музыке и кино. Музыка и кино говорят о людях. Говорить о музыке и кино это профессия. Говорить музыкой и кино это профессия. Я говорю о музыке и кино, но я не профессионал. Меня пугают дискуссии о музыке и кино, потому что они бессмысленны. Я люблю смотреть и слушать. Я люблю смотреть вперёд и слушать вокруг. Там сложно. Я смотрю кино и слушаю музыку. Там тоже сложно. Я не боюсь сложностей в музыке и кино. Я боюсь сложностей в жизни. Музыка и кино не похожи на внешний мир. Они аккуратнее. Я не люблю аккуратную музыку и кино. Я люблю мир вокруг.


На вечер глядя
Я не могу открыть новых истин, ужасно из - за этого комплексую. Я не могу придумать ничего нового. Но многое могу представить. Я не хочу, как все рассуждать о мире, я не бог, даже не типо! Если бы вокруг бы у слонов было бы 5 пальцев и их было около 10 миллионов, то они поработили бы нас. Величие хобота, мощного и длинного, обладающего незаурядной пластикой, неописуемо. Слоны бы ели много растений. Нам бы приходилось довольствоваться их фекалиями. Любой слон наводит страх, даже говорящий, несмотря на всю интеллигентность образа , некоторую вычурность, производит пугающее впечатление. Я бы поднял восстание, слоны наверняка комплектуют по поводу своих хвостов. Комплекс гигантов, каждого крупного человека - непропорциональность. Мне кажется, что я бы смог привести людей к победе, по крайней мере 80 человек. 80 - число людей, способных жить и развиваться отдельной группой, минимальное , конечно же. Мне кажется, первое поколение детей было бы очень умным, а третье очень добрым, что само по себе очень хорошо. Они бы разводили разные растения, возможно были бы вегетарианцами, что довольно странно, но приемлемо. 20 темнокожих, 20 светлокожих, 20 азиатов, 20 индейцев (?) - пусть смешиваются, это хорошо.
Лирическое отступление, содержащее не так много лирики, больше кроющее голым фактом и пугающей реальностью, заставляет меня задуматься, возможно, даже, дважды.
________
Проснувшись рано утром, продираясь через безразличность тяжёлых век, я невольно задумался о водопадах, пытался вспомнить ситуации случившиеся со мной во сне. Но сложности, сгенерированные девственно неприступной, притворявшейся невинной моей памятью, казались непреодолимы. Дико обидно, были планы на будущее, предсказать что-нибудь, что-нибудь полезное. Сон подвёл.
Таким образом подвёл меня к осознанию довольно крупной проблемы - пальцы плохо слушаясь скачут по белым трапециям вызывая сомнительные реакции , отображение которых имеет зрительные образы и тому подобное. Не очень доверяю этому. Хотя предоставившись этим движениям я могу рассчитывать на какой-то результат.
Хочется распустить воображение, встряхнуть им, боюсь неудобоваримых форм, которые будут сгенерированы довольно шустрым , но не очень разработанным мозгом. От него лучше ждать чего-то - довольно опасный объект, может перекрыть мне дыхание, чтоб я ненароком чего не выдал. Всё, остальное писать страшно, я и так балансировал на грани.



















Титаник
Я продирался сквозь гущу клеток. Плыл в атомах. Спотыкался о стальные прутья.
Дважды, два жди. Жду. Загорается зелёный свет. Добираюсь до дома. Дома, некстати, отключили газ. Не хочется верить в теракты.
Тут должно быть лирическое отступление., и оно будет. Я так сказал!
Не люблю преступления потому что в них обвиняют. Обвинение - большой груз.
Сидя дома, без газа, как ни странно, глупо смотрю в монитор. Папки. Большое слово, вспоминаю о бумаге, о маме. Маму люблю. Зашёл в папку, думая передохнуть, но там забавные игры и европа теснят гуммо и совсем зажали директорию тромы. Напрягает это абсолютно нереально, опасно! Бежать надо, тыкать стрелкой в кресты, никаких интернет излияний душ.
Пойду предам родину, подорву здоровье, бегу в ***********, секунду, стоп - уже там. Кофе гляссе, смотрю, как айсберг тонет. Вот где надо было Титанику плавать - никаких проблем. Белые волны. Волна за волною, волна за волной.

















О скуке
Жить довольно скучно, я начал это замечать. Однообразие угнетает, каждый день похож на предыдущий. Мне кажется, это проблема всего нашего поколения, жадные до эмоций, постоянно ищущие новых впечатлений, с чем то не согласные, а, между прочим, это очень напрягает. Так хотелось бы радоваться всему происходящему вокруг, но мозг, сука, не даёт, размышляет о смысле, о жизни, взвешивает окружающие явления. Стараюсь не давать ему почвы, но , всё равно, с утра слушаю "эхо", не хорошо, грубо, приземлённо, но уже подсел. Мне кажется, что я наркоман, мне постоянно хочется каких то событий, я хочу слышать в новостях про катастрофы, про исцеления, про рождения тройняшек в конце концов. Нужно всё больше и больше событий чтобы удовлетворить потребности в мышлении, хочется нового, постоянно. Что может разнообразить нашу жизнь? Ну, можно усмотреть хотя бы несколько вещей, таких как : метеорит, или затопление половины суши - очень интересно, я бы даже сказал адективно, война - тоже очень эмоционально, мировая революция, если мыслить глобально. Не потому что я злой, потому что жить скучно.

















О дождевых червях

Как вы относитесь к дождевым червям? Дабы наполнить следующие строки смыслом, я подскажу, они – мудаки. Мы всю жизнь считали их мудаками.
Представив ежедневную жизнь среднестатистического червя можно увидеть тотальную уверенность в завтрашнем дне и огромное пространство для развития. Пропуская через себя тонны земли и дерьма можно не думать ни о чем, наслаждаться «вкусом» жизни.
Отражаясь в глянце лужи, постоянно, пребывающей в данном месте и захлебывающийся в лучах редкого здесь солнца, лежал он, два его – недавно,
причудливым образом, выбрав садистскую траекторию, мелькнуло колесо велосипеда.
Имея вокруг много чего доступного и освоенного странно искать что-то большее. Вырываясь из домашних перин искать чего-то там…
Лежать в луже не сложно, сложно при этом стремиться к чему-то.
Когда дождь оросил землю - они появились вокруг. Стремящиеся к чему-то они были явно не в своей среде, но явно чего-то хотели. Чего-то мало хотеть, поэтому они делали.
Они ползли к своей цели, опять же, явно, обреченные на смерть посреди черного ковра асфальта.
Чего они хотели? Зачем покинули обыденную жизнь?
Ради чего можно сознательно сдохнуть, увидев другой мир и не сделав в нем ничего? Мудаки!
А, может, и стоит попробовать.














































Глава 1.
 
Скромно сидя в общественном туалете, стараясь не издавать лишних звуков, он ждал. Дверь, умиротворяюще белая, открывала огромные просторы для воображения. Оставалось лишь затаиться и ждать. Невозможно угадать, когда, откуда придёт оно. Поэтому глядя на ромбики кафеля он был предельно напряжён и готов. Вошли. Громкий стук кейса на противоположном конце помещения . Обострились все чувства. Пришло. Воображение, открыло ворота в мир выдумки, свободы. Уперев ручку в бежевый лист ежедневника он начал записывать образы.
 
       «Следя взглядом за сменяющими друг – друга кадрами, стремясь понять все, что зашифровано режиссёром в ленте целлулоида, стремительно разматывавшейся в данный момент. Полтора часа действа, чужих слов, никак не связанных с его жизнью. Но отчего то так интересно. Может от того, что дома был отключён телефон за неуплату. Оттого, что в квартире-студии, доставшейся в наследство, располагавшейся на чердаке дома по Чистопрудному бульвару протекала крыша. А , может, потому, что последняя его картина была переполнена высосанного из пальца авангарда, была крайне надуманной, и противной. Последний раз он умудрился продать своё произведения пол - года назад. Стоит заметить, что случайно, иностранцу на улице. Вполне довольный жизнью в общем, последние 20 из 23 лет не вызывали особой радости.
 
Он считал себя слишком возвышенным, а мир слишком жестоким. Именно поэтому он предпочитал идеальный мир кино настоящему. Таким образом последний год после окончания института , обучение в котором одарило его корочкой с клеймом учитель, он провёл в кинозале, или на улицах ночного города, ища вдохновения, естественно.
 
Зажёгся свет, хиленький поток вынес его на ночную улицу. Цапля – подумал он, изящная цапля пробежала мимо. Это была стая. Провожая их взглядом он думал о предстоящей ночи. Закурив долго следил за полётом первого облачко дыма, оно же, переплетаясь, играя в свете фонарей плыло к луне. Мне бы так. Надо идти, искать то, чего нет. Хорошо бы увидеть это то, чего нет, застать его упорно цепляющимся за реальность. Тогда бы он мог долго, тщательно вырисовывая отдельные черты изображать его, работать, наслаждаться. Но, оно всегда есть одно, ничего не происходило.
 
Я хочу видеть девушку, видеть так близко, так чтобы разглядеть каждую крупицу души. Это желание периодически приходило к нему. И каждый раз он шёл и знакомился. Но вся аура тайны проходила после первой ночи – душа уходила, оставив красивую оболочку с умными глазками спать в старой, большой кровати, с видом на совсем не чистые пруды, ночью казавшиеся особенно пошлыми в свете ламп дорого ресторана, своим шатром придавившему их сущность».
 
Дверь кабинки захлопнулась, послышалось урчание воды. Вышли. Оно упархало . Нечем было дышать, за те 10 минут, что оно было рядом он успел отвыкнуть от кислорода. Ведь что такое , глоток вдохновения, по сравнению с пресным и обыденным воздухом. Застыв в позе античного философа , устремив взгляд вдаль, в дверь кабинки он думал о том, как трудно с ним расстаться, и как тяжело его найти вновь.
 




 Серый стих

Прости мама за то, что рожала меня в муках,
следующие 20 лет я умирал от скуки,
 но, оно всегда есть одно,
 или несколько,
 ведь для него не нужно причин веских.
 Радости, печали мы не ждали
, но мне сказали.
И я начал за всем следить,
старался не мусорить, перестал пить.
Господа, думаю, хватит меня лечить,
да, я хочу долго жить,
 но, совсем, не как вы.
Мало фантазии увы,
им не взлететь к облакам,
 а нам
       не нужно крыльев чтобы летать,
легких чтобы дышать,
жизни чтоб спать.
Оставить нас
 совсем не приказ,
 можете следить, тыкать пальцем,
просто удивляться.
Не берите пример,
известно, что каждому нужен свой размер
, своя выкройка, так сказать.
 Не заставляйте молчать,
задавая глупые вопросы.
Ведь так глупо стоять,
зная ответ,
 но не хочется слышать знакомое 'нет'.
Тирада закончена, а с нами все ясно, а с нами все кончено.



голова

Грустно
Заломилась голова,
Опустились руки.
Устно
Не скажу, как трава
Вся повяла от скуки.
Нельзя
Помнить всё, как сегодня
Будет завтра всё равно.
Скользя.
По улыбкам день ото дня
Ходит горе - устало давно.
Лижет
Солнце языком мокрым тучи,
Блестят зубы улыбкой в ротике.
Ближе
К радости, сидящей на круче.
А им жалко, окружили жмотики.

Одену
Белую рубашку
пуговицами ко спине
Голова
торчит на распашку
Но, не страшно, в ней не о мне.









Ежедневка
Если взять и, просто,
Сдохнуть.
Умереть ни за что-то, а так
И останутся только
Сохнуть
Подоконники на цветах.
Письменный стол покроется пылью.
Хлеб в пакете начнёт плесневеть.
Воду рыбам уже не вылью.
Их оставил я, захотев умереть.
г.


***
Старый Йорк, старый Орлеан, старый Джерси
Такие простые и грязные
В своих новых версиях
Орлеан,
Прости что пьян,
Так пьян, что, Йорк,
Не попасть бы в морг.
Джерси мимо тебя не прошёл,
Если честно, рифмы не нашёл.