Выход на ***

Нести свои трупы на виселицу, на казнь, как сырье для воскресения априори. Все вещи апостериори воскрешаются умопостигаемыми идеями, как вещи-в-себе априори, непонятные, чтоб никто их больше не трогал влажными от сырости материи пальцами. Яко ангели, бесплотные, не такие, как раньше. Да и смешно от этих перетеканий. Да и по ***. Текут мутным потоком сердитые заимодавцы. Исчезают солнца несущие свои трупы к закату. Охлаждающиеся холодильники охлаждаются сами собой, в силу заложенного в них механизма охлаждения. Думай, а потом понять сумей, из мыслей богиня Кали нанизала черепа существ априори. Всё одно было смешно и бедняга-философ превратился в представителя аудитории на представлении шутов. Разыгрываемого в розыгрыше неценных подарков. Члена толпы труждающихся и обремененных благодатью, но это была всего-навсего Воля к жизни.

Солнцу кукиш покажи,
****ское светило
весь этот фотосинтез, жизнь –
топливо могилы.

Болтались ***, как приложение к воспитанным отросткам Капитала. Капитал - гидра и размножается не контролируемо никем из высших инстанций. Он сам себе высший. Сам собой владеет, сам из себя гешефт имеет – и это метаболизм, аффект, обмен веществ, пищеварения, протекание объективных процессов, которые мы зовем объективными, а на самом деле они внутренние у Капитала – Макрокосма. Он снарядил мельчайшие частички отправлять истины. Истины – это их назначения. Вне назначения – не существует истин, только выход на хуй. Горит-мерцает траурным болотным огоньком «Выход на хуй». С лестницы Иакова спускались в подвал и там находили основание всему и вся. Чертей в аду и вялокопошащихся существ надстройки. Ад – это базис. Явь – это надстройка. Люди живут благодаря тому, что черти питаются их трупами. А небо - это зловонные испарения людьми кишечных газов. Никакого верха – нет. Облаков напородили, питающиеся останками. Всё четко: базис и надстройка Пирамиды. Млекопитающие – это черви-сосуны. Млекопитающих надо убивать, из молока творить творожную массу.
Единственно стоящее увлечение сыромятной биомассы – это уничтожать ничтожных. Ничтожное к ничтожному притяжение имеет. Как орудие убийства к убитому. Все взаимопроникает и тем самым создает контекст. В Сливочного цвета платье одета обвенчанная богоматерь с блатным Христом. Совершили инцест, последствия оставили на потом. От инцеста родятся мыши-гермафродиты. Это известная сцена из книги «Анти-Дюриг» чуть ли не Фридриха Ницше, Фридриха Энгельса.
Траурные шествия всегда издевательски возглавляют живые. А шествуют Иные, вне. Одни целиком уже развились во внутриутробье. Другие убивают себя на развитие целую жизнь. Из одного лона попадают в лоно другое. Говорят движение… а это – жужжание, шуршание и переливание из пустого в порожнее. Никто еще не родился. А кто родился, тот просто выпал из творения навсегда. Уже никогда не облачится в форму. Уже никогда не прочувствует вразумительные мгновения. Уже никогда не отличит «никогда» от «всегда». Вне. Не скажет «по ***».
Выход на ***. Вон. Out Doors. Сознание. Сознание – это ежегодная мишура на новый год. Мишура мешающая трупу разглядеть тонны земли над ним. Тонны, килотонн, заживо захороненные в призрачных оболочках. Траурные шествия всегда возглавляют издевательски живые. Над-живые, питающиеся трупами мертвых. К чему, в самом деле питаться, когда кишечник и так налицо, когда желудок работает и так побочно без пищи и воды? Если он есть и так? Злободневные дни обступали грызущимися собаками благолепные воскресения. Все ждали визита Смерти на праздник жизни, но она все не являлась. Все загрустили и умерли – вот и она, заявилась. Подгребла все вышнее и не вышнее. Завернула в салфеточки. Черти подогреют на концлагерном огне печей евреев. Насыщайтесь во благо внутриутробных развитий. В буржуйках человеческих матерей остывают обеды. Обеденный перерыв на акушерство и гинекологию.
Когда вещь уходит в небытие она избавляется от страдания быть. Страдание стало нормой. Удовольствие – безумием. Пир во время чумы. Всякая радость отчуждаема, но радость безгранична и естественна, неисчерпаема. Страданию есть предел - прекращение страдания. Функции от глагола «быть» всякий раз были. И не явится по их душезначения глагол «исчезать». Вопрос «А зачем?» подступал к горлу как ком, как Адамово яблоко поперхнувшегося Адама.
Евреи – порождения Евы. Арии – Адама, не зря носили эсесовцы адамову голову Totenkopf на петлицах. Словно бы говорили: «Смерть всегда при мне, умирает жид тела. А моё истинное я живет мгновенно, подобно руне Зиг. Отсияет молнией от Запада до Востока. Грядет Царствие Божие, царствие твое и мое во вселенной. Мы только тени, как наши черные мундиры».
Оплодотворяет Явь уничтожение. Под основанием погребены верховные начала, как в детской колыбели. Убывают – пребывают, дети смеются и Гитлер вместе с ними. Хохочут, а тараканы своих утлых микрокосмов муравьями ползают, заползают в щели. Познанием величали досель дурацкие идеи, лохмотья накинутые на чудные тела молодых дев. Богинь, нереид, гамадриад и прочую очаровательную эльфийскую навь.
Под клавишей «Выход на ***» была перезагрузка. Нажатие этой клавиши – чудное эзотерическое знамение. Нажмешь и не будешь, некоторое время ни времени ни пространства. Сползут штаны, отряхнется ото сна Брахма, пойдет напитается наблошиного, попьет перепахтанные воды матерьяльные и дальше уляжется грезить. «Ведь это – сон! Что ж, буду грезить дальше».