Сердце пустыни

       «Посмотри – никто из ушедших не вернулся оттуда...»

       
       Из древнеегипетского папируса




       ... Обжигающий зной дрожал стеклянными волнами над желтым раскаленным морем песков. Струясь и перетекая с бархана на бархан, уносимые палящим дыханием пустыни, они к полудню начинали издавать негромкий зловещий гул, сливаясь с морем слепящего света, и тогда сгустившаяся кровь наполняла тяжестью голову, распухший язык немел во рту, пересохшем от жажды и перед воспаленными глазами плыли разноцветные круги.
       Вереница ослов, навьюченных бурдюками с водой и припасами, прикрытыми щитами воинов охраны, мерно шагала вслед за сухощавым насквозь прокаленным солнцем опытным проводником, давно водившим каараваны по этому древнему, проторенному в течение веков пути через пустыню. Вслед за вереницей ослов, соединенных длинной веревкой, тянувшейся от одного животного к другому, шагали, с трудом переставляя ноги, утопавшие в горячем песке, каторжники, осужденные к работам в царских золотых рудниках. Замыкали караван десяток воинов охраны в желтых, под цвет пустыни, рубахах до колен, перехваченных поясами с торчащими из-за них рукоятями мечей и кинжалов. Коротко остриженные головы были обернуты полосками такой же желтой ткани. Каждый нес длинное тонкое копье и колчан с луками и стрелами. В первые дни пути длинная веревка соединяла и каторжников, шагавших со связанными за спиной руками, но когда караван углубился в пустыню, людей освободили от пут – надежнее веревок и охраны каторжников стерегли теперь раскаленные пески и единственной возможностью выжить среди них оставались бурдюки с водой на спинах ослов...
       Иногда у кого-то из каторжников подкашивались ноги и он падал в горячий песок, теряя сознание. Поравнявшись с ним, начальник охраны слегка укалывал лежащего острием копья и если тот в ответ подавал признаки жизни, подносил к запекшимся губам фляжку с водой и давал отхлебнуть глоток и тут же вырывал фляжку из дрожащих рук. Двое воинов привычным рывком поднимали упавшего на ноги и ставили его в конец цепочки безучастно шагавших людей. Если же упавший оставался неподвижным, то начальник охраны колол его сильнее и наклонившись, раздвигал воспаленные веки. И почти всегда делал жест одному из рослых воинов с застывшим на лице выражением жестокости и равнодушия ко всему на свете. Он подходил и взмахнув дубинкой с граненым каменным набалдашником, проламывал череп лежащему. Затем он и начальник охраны брали упавшего за руки и ноги и отбрасывали в сторону от тропы.
       Одним из первых в шеренге будущих рудокопов шагал Яхмос. Впереди него шагал высокий сухощавый человек с резко очерченным горбоносым лицом. Говорили, что это Хену, грабитель царских усыпальниц, пойманный на дерзкой краже в Долине царей. Молчаливый и невозмутимый, он, казалось, не очень страдал от зноя и жажды и шел, погруженный в какие-то мысли, лишь изредка оборачиваясь и поглядывая на воинов охраны. Быть может, он обдумывал план побега . Слабая надежда на это исчезла у Яхмоса уже в начале пути, когда он увидел воинов охраны. Он, как и все египтяне, знал таких воинов, это были лучники, главная военная сила Черной Земли. Мальчиками их отдавали в казармы, где от восхода до заката они обучались воинским искусствам. Любая провинность каралась палками жестоких командиров, лишением пищи и воды. Слабость и трусость не прощались – таких, полумертвых от побоев, возвращали родителям. Будущих воинов учили владеть мечом и секирой, метать копья и ножи, скрытно подбираться к вражеским постам, переплывать реки, сдирая шкуры с овец и быков и надувая их воздухом. Месяцами они жили в пустыне, приучаясь подолгу обходиться без пищи и воды, стойко перенося зной и усталость. Чтобы получить свою лепешку, юный воин должен был попасть в нее стрелой из лука. Вначале – из небольшого, а с возрастом – из более тугого и мощного. И наконец, выдержав испытание на звание лучника, юноша получал настоящий большой лук, склеенный из дерева разных пород в царских оружейных мастерских. Натянуть такой лук мог далеко не каждый мужчина и тем более – метко пустить из него гибельную для врага стрелу на далекое расстояние. Таким воином был когда-то и старый Мехи, промышлявший теперь рыбной ловлей и перевозом людей через воды Хапи...
       Вспомнив Мехи, Яхмос вспомнил и большой кувшин пива, стоявший возле старика во время их последней встречи и мучительная судорога свела пересохшее горло. Перед глазами вновь поплыли разноцветные круги и юноша, продолжая шагать, наткнулся на остановившегося впереди человека. Хену, обернувшись, смотрел как начальник охраны хлещет тяжелой плетью еле тащившегося в конце каравана человека с большим отвислым животом, не раз уже падавшего без сил. Еще недавно это был чиновник столичного градоначальника, живший в свое удовольствие и вдруг чем-то разгневавший царя...Сейчас он, слабо вскрикивая от ударов, проплелся еще несколько шагов, покачнулся и рухнул в горячий песок, беспомощно раскинув руки.
       Яхмос знал, чем это кончится и отвернулся, но Хену продолжал смотреть и юношу удивило выражение мстительной злобы на его лице. Но удивление тут же исчезло, сменившись привычной уже болью в голове и мучительной жаждой. Послышались крики, приказывающие продолжать путь и в воспаленной голове Яхмоса снова возникла мысль, которая не покидала его все эти дни – дойти! Надо дойти до привала, а там дадут воды. Целую миску воды! Глухой хрип вырвался из пересохшего горла, руки невольно напряглись, как бы сжимая эту миску, а ноги, утопая в песке, продолжали шагать и шагать...
       Солнце повисло над западным краем пустыни пылающим диском, когда проводник неутомимо шагавший впереди, остановился и крикнул, показав на приземистую полузасыпанную песками каменную постройку впереди. Ветхая тростниковая крыша прикрывала ее стены. Рядом с этим загоном низкая каменная ограда окружала, защищая от струящихся песков, отверстие колодца с крышкой из толстых досок, скрепленных медными скобами. Вырытый несколько веков назад, колодец был очень глубок и когда проводник с помощью воинов отодвинул тяжелую крышку и бросил в колодец камень, он не сразу услышал приглушенный звук, донесшийся из темной глубины вместе с хорошо знакомым проводнику шипением.
       -Там, похоже, змеи на дне, а воды нет...- Сказал проводник с видом человека, получившего подтверждение своим догадкам. – Надо убрать насыпавшийся вниз песок и докопаться до воды. Если хорошо расчистить и углубить дно, то к утру может набраться достаточно свежей воды, чтобы пополнить наши запасы...
       Начальник отряда обернулся и окликнул Хену.
       -Эй, ты! Подойди сюда! Говорят тебя прозвали Горным Змеем за умение пролазить во все щели. Вот и покажи теперь свое искусство, полезай вниз к змеям и расспроси их , есть ли там вода!
       Хену, не обратив внимания на смех воинов, обвязался концом поданной ему веревки и попросил дать ему дубинку.
       -Когда я крикну, перестаньте отпускать веревку. Когда крикну еще раз, опустите ко мне пустой бурдюк и пару мисок, чтобы вычерпывать песок. И дайте мне в помощь вот его...- Хену кивнул в сторону Яхмоса. – Он молод и силен и мы вдвоем быстро расчистим дно. Мне уже приходилось делать такую работу...
       Упираясь ногами в камни, которыми древние строители выложили стенки колодца, Хену быстро и решительно стал опускаться в полумрак, откуда все громче слышалось раздраженное шипение. Время от времени на его пути появлялись ветхие деревянные брусья-распорки, уложенные поперек колодца. Острые глаза Хену уже различали копошившийся на дне клубок змей, одна из них обвилась вокруг нижнего бруса и ее головка с мелькавшим раздвоенным языком потянулась навстречу Хену. Здесь, внизу, после сухого жара пустыни, было прохладно и сыро, Хену понял, что под песком на дне должна быть вода. Он поднял голову и крикнул, чтобы перестали опускать веревку, затем ловким ударом размозжил тянувшуюся к нему змеиную головку. Змея упала на шипящий клубок подруг и одна из них, покрупнее, не теряя времени стала заглатывать убитую подругу широко разинутой пастью...Хену, имевший немалый опыт борьбы с ползучими тварями, быстро и уверенно работая дубинкой, перебил их всех. И когда к нему опустили бурдюк с мисками, а затем и Яхмоса, Хену бросил в бурдюк убитых змей и подал юноше глиняную миску.
       -Я попросил тебя в помощь, чтобы ты здесь, в прохладе, немного пришел в себя от жары, - объяснил Хену юноше. – Не спеши, я уверен, что вода здесь есть, закончим работу как раз к закату, когда наверху тоже станет прохладнее...
       Они стали набирать мисками слежавшийся песок и заполнять им бурдюк. И чем больше заполненных бурдюков уходило наверх, тем влажнее становился песок и наконец появился мелкий мокрый щебень. Когда Хену прокопал в нем ямку, на ее дне стала потихоньку скапливаться вода. Расширив ямку и дождавшись, когда она заполнилась водой, оба с жадностью , не отрываясь выпили по миске и стали быстрее углублять дно. Когда просочившаяся из земных недр вода поднялась выше ступней ног, они наполнили ею бурдюк в доказательство успеха своей работы и стали выбираться наверх. Оживший и приободрившийся Яхмос решил держаться поближе к этому сильному многоопытному человеку. Как знать, быть может им вдвоем удастся спастись от гибели в рудниках, о которых Яхмос старался не думать пока, поставив себе цель выжить во время тяжкого пути через пустыню...
       На рассвете всех, ночевавших в загоне, разбудили яростные крики. Хену, Яхмос и другие еще не утратившие сил каторжники хотели было выбежать из ветхой постройки, но были остановлены грозными окриками воинов охраны, нацеливших в них копья. Тогда Хену приподнял над стеной край полусгнившей тростниковой кровли и увидел в щель с десяток бедуинов, кочевников пустыни, выстроившихся в ряд верхом на верблюдах на краю высокого бархана. Они были хорошо освещены поднимавшимся солнцем, длинные копья наперевес и луки с положенными на тетивы стрелами говорили о том, что бедуины собираются напасть на караван.
       Оживленно и даже весело засуетившиеся воины охраны явно обрадовались предстоящему сражению как развлечению в однообразном утомительном пути.
       -Что они надеются захватить у нас? ! – С недоумением спросил начальник отряда у проводника. – Ослов и полудохлых каторжников или хотят отогнать нас от воды? Но мы и так собираемся в путь...
       -Они думают, что мы возвращаемся из рудников с добытым золотом и надеются отнять его у нас. – Объяснил проводник.
       -Вот как...Что же, тогда они получат совсем другое и вряд ли это им понравится....- ответил начальник отряда и отдал команду приготовиться к бою. К этому времени его воины уже выстроились полукругом, загородившись большими щитами. Припав за ними на колено, каждый натянул свой лук, положив на песок рядом с собой несколько стрел. Между тем со стороны бедуинов послышались грозные выкрики, затем полетели стрелы. Но расстояние было велико для их луков и лишь несколько стрел ударилось о щиты египтян. В следующий миг с еще более яростными выкриками бедуины сорвались с места и нацелив копья, помчались в атаку. Навстречу им со свистом полетели длинные оперенные стрелы, без промаха вонзаясь в ничем не защищенные тела. А следом сейчас же полетели другие посланцы смерти. Яхмос увидел как в скакавшего впереди бедуина попали сразу две стрелы, вонзившись в грудь и в горло. Он выпустил поводья и копье и рухнул на песок. Оставшийся без всадника верблюд с хрипом задрал голову и помчался назад, увлекая за собой других собратьев, часть которых также лишилась всадников. Те, кто удержался в седле, ускакали прочь, унося вонзившиеся в них стрелы и провожаемые свистом летевших вдогонку. Вскоре длинные развевающиеся на скаку одежды бедуинов исчезли за дальними песчаными холмами...
       Лучники подождали какое-то время повторной атаки и не дождавшись ее, с победными возгласами побежали к поверженным противникам. Прикончив тех, кто еще дышал, они забрали их оружие, сорвали одежды, ожерелья и браслеты. При этом трофеи доставались тем, кто мог доказать свое право на них, вытащив из вражеских трупов свои стрелы с личными метками.
       После этого наполнили бурдюки свежей водой из колодца, напоили людей и ослов и караван вновь двинулся в путь. Поднявшееся солнце опять стало накалять барханы, они как бы ожили, горячие песчаные струйки потекли по их склонам, занося трупы бедуинов и следы ночевавшего здесь каравана...
       Начальник отряда с помощью воинов поймал трех верблюдов, оставшихся без всадников-бедуинов. Сильные животные оказались очень кстати, так как могли заменить нескольких ослов, издохших во время пути. Двух верблюдов нагрузили бурдюками со свежей водой, а на третьем пожелал ехать начальник отряда, сказав, что ему нужно находиться выше других, чтобы видеть начало и конец каравана…
       К вечеру караван вышел к берегу моря, здесь было место однодневного отдыха для людей и животных, а дальше, до самых рудников, путь шел каменистым морским побережьем. Прозрачные волны лазурного оттенка тихо плескались, набегая на светлую песчаную отмель возле места стоянки, немного дальше, на каменистой площадке, стоял низкий сложенный из камней загон с тростниковой крышей и единственным входом. Это было помещение для людей, а крыша-навес без стен рядом с загоном была местом отдыха для скота.
       Каторжникам разрешили искупаться, а проводник тем временем нашел в известном ему месте зарытые в песок лодку и сеть, отплыл от берега и принялся ловить рыбу.
       Едва Яхмос нырнул вслед за другими каторжниками в лазурную освежающую прохладу моря, как чуть не захлебнулся этой горьковато-соленой прохладой, сдержав рвавшийся наружу крик восторга перед открывшейся вдруг неземной красотой подводного мира кораллов. Яркий волшебный свет струился сверху через прозрачные воды, отражаясь искрами от мелькавших вокруг разноцветных причудливых рыб и освещая диковинные цветы и растения на подводных скалах.
       Полный радостного удивления юноша нырял вновь и вновь, пытаясь если не поймать, то хотя бы коснуться до одной из этих сказочных рыб, но это никак не удавалось…Вынырнув в очередной раз, чтобы набрать побольше воздуха в грудь, Яхмос услышал крики воинов, приказывавшие всем выйти на берег. Юноша, понуро перебирая ноги, выбрался из воды, разом осознав всю горечь своего положения.
       Между тем воины с веселыми криками помогли проводнику вытащить на отмель его лодку и стали выбирать из сети богатый улов. Солнце стало медленно скатываться пылающим диском к убегающей вдаль морской лазури, когда на берегу стал разгораться костер, к которому воины поднесли корзину выпотрошенной рыбы. Проводник умел не только ловить рыбу, но и вкусно готовить ее простым способом. Он плотно обмазывал рыбу слоем глины и укладывал ее в угли от прогоревшего костра. Когда глина затвердевала от жара, оставалось только разбить ее и кушать горячую рыбу, запеченную в собственном соку. Рыба, конечно, досталась только начальству и воинам, а каторжники получили свою обычную порцию жареных ячменных зерен и миску воды…
       После наступления темноты проводник вдруг подошел к начальнику отряда и заговорил со встревоженным видом.
       -Верблюды бедуинов ведут себя беспокойно, хрипят и косятся в сторону вон тех песчаных холмов, - проводник показал на подступавшие к берегу холмы пустыни. – Не прячутся ли там бедуины, идущие за нами следом?…Надо взять пару воинов, лучших стрелков и подобраться туда, проверить…
       -Хорошо. Я тоже пойду с вами, - подумав, ответил начальник отряда и торопливо зашагал к устраивавшимся на ночлег воинам. Вскоре маленький отряд, пригибаясь и растягиваясь цепочкой, направился к гребню высоких барханов. Вскарабкавшись на них, они увидели внизу фигуры двух бедуинов, которые торопливо выстрелили из луков в показавшихся на холме египтян, подняли на ноги верблюдов и вскочив на них, помчались вглубь пустыни и скоро исчезли за соседними холмами. Их стрелы не попали в египтян, припавших к песку. Проводив бедуинов встревоженными взглядами, они вернулись к стоянке.
       -Они идут за нами следом от того колодца в пустыне, где мы набирали свежую воду, - заговорил начальник отряда, обращаясь к проводнику. – Хотят отомстить за убитых товарищей? Или все еще думают, что мы идем с рудников с добытым золотом и надеются отобрать его у нас? Пора бы им понять, что раз мы идем с караваном каторжников, то значит направляемся в рудники с пополнением рабочей силы…
       -Уверен, что они уже поняли это, – ответил проводник. – Нет, не золото теперь заставляет их идти за нами, и даже жажда мести не главное. Боюсь, что мы сделали ошибку, забрав этих верблюдов. Для бедуина сильный обученный верблюд – главное богатство, он дороже жизни, ибо без верблюда жизнь для бедуина невозможна, он становится нищим беспомощным бродягой, затерянным в песках. Думаю, что завтра, если они опять попытаются напасть на нас, нужно оставить им верблюдов на стоянке и уходить к руднику. Иначе они не оставят нас в покое, могут напасть и ночью и не отстанут до самого рудника…
       -Нет! – Решительно возразил начальник отряда. – Если они опять посмеют напасть на нас, то опять получат еще несколько трупов и, может быть, потеряют еще несколько верблюдов. Еще во времена великого царя Менхеппера было принято решение не уступать бедуинам и смело вступать с ними в бой, не принимая никаких их условий. Иначе они обнаглеют и перекроют все караванные тропы, требуя платы за переход пустыни, и будут считать себя полновластными хозяевами пустыни и морских берегов. Если мы уступим им сейчас, нам это не простят в столице, можешь мне поверить...Бедуины должны получить хороший урок и надолго оставить в покое наши караваны!
       -Они надеются одолеть нас, прижать к морю и перебить с помощью каторжников, - ответил проводник. – Бедуины знают, что каторжники обречены на гибель в рудниках и потому будут на их стороне.
       -Ты прав! – Начальник отряда мрачно кивнул головой. – Ты прав. Я не подумал об этом…
       Каторжников выстроили в цепочку и при свете луны повели к входу в загон. Два рослых воина хватали очередного каторжника за руки и заводили их за спины. Третий воин крепко связывал руки обрывками веревки, и каторжника вталкивали в загон. Когда все осужденные оказались внутри загона, у входа остался вооруженный воин, а двое других залезли на крышу, чтобы успеть разглядеть крадущихся бедуинов, если они захотят напасть на стоянку ночью.
       Хену и Яхмос устроились рядом и юноша негромко сказал соседу.
       -Я видел, как проводник говорил что-то начальнику отряда и показывал в сторону пустыни. Похоже, что он заметил бедуинов, которые идут и следят за нами…
       -Может быть и так. – Согласился Хену. – Просто так нам бы не стали связывать руки. Наше начальство боится, что мы поддержим бедуинов, если они опять нападут на караван. Ведь они понимают, что нам нечего терять. Вот что – если бедуины нападут, надо при первой же возможности перебежать на их сторону. Они перережут веревки на наших руках и могут потребовать, чтобы мы сражались на их стороне. Что же, ради надежды на освобождение можно и повоевать. Это лучше, чем подохнуть рабом в рудниках…
       Перед рассветом каторжников разбудили яростные крики воинов, приказывавшие всем выйти из загона и построиться в цепочку. У каждого каторжника, выходившего из загона, воины проверяли веревки на руках – крепко ли они связаны и протаскивали между этих связанных рук длинную общую веревку, тянувшуюся от одного к другому.
       Яхмоса, Хену и еще нескольких каторжников, повыше ростом и выглядевших бодрее прочих, воины оттолкнули в сторону и стали ждать приказов начальника отряда. А он в это время стоял в стороне от всех и о чем-то разговаривал с проводником, часто показывая взмахами рук то на верблюдов, то в сторону песчаных холмов пустыни. Судя по выражению лиц собеседников и жестам, проводник чего-то опасался, а начальник отряда яростно настаивал на каких-то решительных действиях.
       Между тем на гребне самого высокого песчаного холма, тянувшегося в сторону моря едва ли не к самой воде, показались бедуины верхом на верблюдах. Их было около двух десятков, гораздо больше, чем при стычке у колодца. Они уже знали теперь как далеко и метко умеют стрелять египтяне и держались подальше, со стороны поднимавшегося солнца, чтобы его лучи били в глаза противнику и мешали взять верный прицел.
       Проводник и начальник каравана наконец закончили свой разговор и похоже пришли к какому-то решению. Они быстро зашагали к воинам и вскоре Яхмос, Хену и другие каторжники, отобранные воинами, были освобождены от веревок на руках. Затем их завели в загон и переодели в одежду воинов охраны, дали в руки луки убитых бедуинов, но без стрел, и копья без острых бронзовых наконечников. Потом их заставили выйти и присоединиться к нескольким воинам, замыкавшим цепочку связанных каторжников. Проводник торопливо зашагал к переднему концу этой цепочки. Яхмос с недоумением оглянулся, пытаясь понять происходящее. Около десятка воинов охраны вместе с начальником отряда куда-то исчезли… Замысел бедуинов теперь был ясен – прячась за гребень холма, подступавшего к берегу моря, они хотели отрезать каравану путь к рудникам и навязать египтянам ближний бой на склоне песчаного холма, где бедуины могли бы пустить в ход свои копья и мечи, сидя на верблюдах, против египтян, увязавших в сыпучих песках.
       Проводник прошел длинную цепочку каторжников, снял с головы желтый платок, привязал его к наконечнику копья и, подняв его вверх, направился к подножию холма, за гребнем которого виднелись головы верблюдов и их всадников. Проводник знал язык бедуинов и стал громко выкрикивать им условия египтян. Они оставляли на стоянке верблюдов, захваченных у колодца, возвращая их бедуинам, и просили взамен дать им возможность уйти без боя к рудникам. Если же бедуины не согласятся и вступят в бой, то они столкнутся с опытными воинами, бывавшими в походах, и потеряют опять часть людей и верблюдов.
       Среди бедуинов возникла суета и послышались их голоса, обсуждавшие это предложение. Они уже поняли, что привлечь на свою сторону крепко связанных каторжников не удастся. Если начнется бой, то лучники будут просто прятаться за каторжников как за живые щиты и смогут пустить в ход свои стрелы.
       Проводник еще раз показал в сторону привязанных у загона верблюдов и повторил, что бедуины могут забрать их себе. После долгих и яростных споров бедуины направились к оставленным им животным. Не доезжая до стоянки, они остановили своих верблюдов и отправили двух человек на разведку. Они направились, прежде всего, к загону, заглянули внутрь и ничего не обнаружив, спешились и подошли к оставленным верблюдам. Они были оседланы, целы и невредимы и разведчики, подняв животных на ноги, помахали товарищам, приглашая их приблизиться.
       Те не заставили себя ждать и вскоре все подскакали к загону, спешились и собрались вокруг оставленных верблюдов. Они не заметили, как с двух сторон из-под присыпанных песком щитов вскочили вдруг на ноги две цепочки прятавшихся до сих пор египетских лучников. Припав на колено, каждый из них натянул свой лук и в следующий миг на сбившихся в кучу бедуинов обрушился с двух сторон ливень острых стрел, за которыми тут же полетели со свистом другие. Яростные крики и проклятия, сменились хрипом и стонами, лишь пять легко раненых бедуинов сумели вскочить на верблюдов и стремительно ускакали прочь, унося вонзившиеся в них стрелы и провожаемые свистом летевших вдогонку…
       Это была победа, полное поражение кочевников пустыни, издавна стремившихся взять под контроль караванные тропы и колодцы. Лучники опять стали собирать боевые трофеи и приканчивать поверженных противников. Им удалось поймать еще нескольких верблюдов, оставшихся без всадников, и теперь в их распоряжении оказалось семь сильных выносливых животных. Убитых бедуинов оттащили к подножию песчаного холма, где вечно струящиеся пески сразу начали засыпать их тела, а караван направился в дальнейший путь берегом моря, рассчитывая к вечеру добраться до рудников.
       Проводник тоже захотел ехать верхом и теперь он покачивался на спине неторопливо шагавшего верблюда впереди цепочки понуро шагавших каторжников, а позади каравана ехал на таком же верблюде начальник отряда. Оба были довольны удачным исходом еще одной стычки с бедуинами и знали, что после возвращения на берега Хапи их наверняка ждут в столице награды и повышение по службе. Довольны были и воины охраны, также надеявшиеся, что их не забудут наградить за воинскую доблесть и отвагу…
       Лишь каторжники шагали с подавленными лицами и связанными руками, понимая, что уничтожена их последняя надежда на избавление от мучительной гибели в рудниках. Яхмосу, Хену и другим каторжникам, исполнявшим роли воинов, не стали связывать руки, чтобы не терять времени. У них забрали луки без стрел и копья без наконечников и поставили в конец каравана.
       Яхмос шагал, изредка поглядывая на плескавшиеся рядом морские волны и думая, что вряд ли уже когда-нибудь увидит их вновь. После полудня проводник заметил сверху, со своего верблюда, едва проступавшие впереди в знойной дымке контуры построек у подножия каменистых холмов. Это была конечная цель их пути – золотые рудники.
       К закату караван дошел до ровной каменистой площадки на высоком обрывистом берегу. Начинаясь от извилистого края обрыва, она упиралась в отвесную каменную стену, внизу которой темнели два овальных отверстия. Это были входы в рудничные выработки.
       Несмотря на предзакатный час, на площадке продолжалась работа. Возле двух больших каменных ступ стояли каторжники, попарно у каждой ступы. Они поднимали и опускали тяжелые каменные столбики-песты, разбивая крупные куски золотоносного кварца, кучами лежавшего возле каждой ступы. Немного в стороне от этих ступ еще четыре каторжника, также попарно стоя друг против друга на краях гладко отшлифованной площадки, катали по ней толстый каменный столб длиной около четырех локтей. Каждая пара поочередно тянула к себе веревки, пропущенные в желобки на концах столба, и он катался по площадке, размалывая в каменную крошку уже измельченные в ступах кусочки кварца.
       Окончательно размолотую породу относили в корзинах к промывочному желобу, наклонно высеченному в большом куске скалы. Наверху скалы было выдолблено углубление, к которому вели несколько ступеней. Каторжники поднимались по этим ступеням и насыпали размолотую породу в углубление, затем лили туда морскую воду, которой было сколько угодно рядом. Из прорези в стенке углубления вытекал мутный ручеек и стекал по желобу с выдолбленными в нем уступами. Вода с пустой породой стекала на площадку, а тяжелые крупинки золота оседали в уступах на дне желоба.
       По краям площадки, где велись все эти работы, расхаживали несколько рослых надсмотрщиков с длинными плетями в руках . Достаточно было только замедлить привычный ритм работы или допустить ошибку в ней, как плеть тут же опускалась на спину виновного…
       Караван с прибывшими каторжниками остановился на краю этой площадки и люди, измученные долгим переходом и жаждой, без сил повалились с ног, увлекая друг друга связывавшей их общей веревкой. Яхмос, Хену и другие каторжники руки которых не были связаны, стали помогать воинам развязывать руки товарищей по несчастью. Когда эта работа была закончена, Хену вдруг толкнул юношу локтем и показал ему на отверстие входа в рудник. Солнце уже садилось, и в его желтовато-багровом свете Яхмос увидел полуживых призраков, с изможденными безучастными лицами, покрытыми рудничной пылью, медленно выбиравшихся из рудничных выработок. Когда все они вышли, из входа показался надсмотрщик, тащивший что-то за собой на веревке. Яхмос почувствовал, что остатки мужества покидают его, когда разглядел труп умершего каторжника, которого надсмотрщик тянул веревкой, затянутой вокруг ног мертвеца. Надсмотрщик подтащил труп к краю обрыва, к нему подошел еще один надсмотрщик и оба, ухватив труп за ноги и руки, швырнули его в море…
       Юноша, охваченный мучительной тоской, подумал, что лучше сейчас же разбежаться и прыгнуть с обрыва туда же, в морские волны и найти там покой, исчезнуть навсегда из мира, полного горя и зла, не мучаясь понапрасну в рудничных забоях в ожидании, когда его тоже вытащат вот так же и швырнут в море…
       -Когда-то я читал в одном папирусе, что всякий рожденный обречен умереть. – Не глядя на юношу, негромко сказал Хену. – Не будем торопить смерть, ибо никто не знает своей судьбы…