Наряду с гипербореями славными пращурами полиэтничных жителей России являются киммерийцы – Гомеры Библии. Если следовать библейской хронологии, признаваемой православием, то их появление надо относить к первому послепотопному времени. Гомер – сын Иафета. Иафет (Яфет, Афет и т.п.) – сын Ноя, свидетель всемирного потопа около 3266 г. до н.э. Если Каин (новый) активно развивал протогородское хозяйство на земле Нод (Дон), то Иафет явно продолжал совершенствовать хозяйствование в здешней округе. И все больше археологических свидетельств в пользу этого совершенствования. Обилие даже...
Рисунок к статье дает некоторые представления о киммерийцах (обилие картинок в Интернете) - преимущественно народе Приазовья и Нижнего Дона, который контролировал пролив – Боспор Киммерийский (Керченский) – между Тавроскифией (Крымом) и Северным Кавказом. Киммерийцы принимали активное участие во всемирной истории, особенно времен Урарту, когда в нем правили цари с именами Руса. Киммерийцы выходили на земли Ассирии и соседних стран.
Когда очередная волна скифов вернулась с далеких походов, знать и дружины киммерийцев в 8 веке до нашей эры расходились в разные стороны. Есть версии о происхождении из них германцев-кимвров. Некоторые типы наконечников стрел киммерийцев (а у них еще был и разнообразные мечи – не хуже будущих скандинавских) затем использовали скифы. И частью эти стрелы (особенно с тупыми концами) использовались как деньги. В какой-то степени средневековые ромбические гривны Руси являются поздним напоминанием об киммерийско-скифских наконечниках стрел – деньгах.
http://www.bosporus.ru/kimer. htmlhttp://runodt.by.ru/images/skifs1.jpg
Киммерийская и скифская материальные культуры обильно отмечены на Кавказе. Особенно в регионах Абхазии, Южной и Северной Осетии, Запада Чечни, Баку и т.д.
Современные энциклопедии Интернета не любят подробностей реальной древней истории земель и народов нынешней России. Даже сравнительно демократичная Википедия крайне лаконична.
Гомер (ивр. ;;;;;;;) — в Пятикнижии первый сын Иафета, внук Ноя.
Род Гомера традиционно связывают с киммерийцами. (и все)
http://ru.wikipedia.org/wiki/Гомер_(сын_Иафета)
Аскеназ (Ашкеназ) — полулегендарный сын Гомера, сына Иафета, сына Ноя. Считается родоначальником, многих индоевропейских народов, в частности германских, скандинавских и славянских (имя Аскеназ созвучно с Асканией во Фригии и даже со Скандией, то есть Скандинавией). В Иер.51:27 означает только некоторые царства у Каспийского моря.Айзек Азимов в своей книге «В начале» делает предположение, что возможно Аскеназ также имеет отношение к скифам, на том основании что это имя созвучно слову «Ашгуза».
В еврейской традиции «Ашкеназ» является названием Германии.
(здесь явно старательно принижаются индоиранская и славянская версии скифов, которые сами себя называли сколотами – (затем очевидная линия): скловены – сакалибы – славяне).
http://ru.wikipedia.org/wiki/Аскеназ
Рифа;т (иногда Дифат) — согласно Библии (Быт. 10:3; 1 Пар. 1:6), второй сын Гомера, брат Аскеназа и Фогармы. Внук Иафета.
Грузинские историки Ованес Драсханакертци и Мовсес Каланкатуаци относят к потомкам Рифата — савроматов.
Согласно Иосифу Флавию "Рифат" — первопредок рифатов или пафлагонов. Эту же точку зрения и излагает и Татищев.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Рифат
Абсолютное молчание про горы Рифы (Рипы : ВДИ.1947 – 1949; указатель 1950 к своду В.В.Латышева http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111130.htm
Больше повезло Фогарме, которого старательно от пращуров россиян отлучают. Но не всегда убедительно.
Процитируем ту же Википедию.
Фогарма (ивр. ;;;;;;; Тогарма арм. ;;;;;; Торгом, груз. ;;;;;;;; Таргамос) — библейский послепотопный патриарх, сын Гомера, внук Иафета, брат Рифата и Аскеназа (Быт. X, 3, I Пар. I, 6, Иезек. XXVII, 14).
Некоторые современные исследователи обращают внимание на то, что Таргамос, выступающий в качестве родоначальника кавказских народов, имеет некоторые пересечения с легендарным первопредком скифов Таргитаем. По этому поводу Л.А. Ельницкий дает два возможных объяснения:
«рассказ закавказских памятников о Таргамосе, внуке Иафета и родоначальнике горских этносов, является отголоском легенды о родоначальнике скифов Таргитае»;
наличие среди детей Таргамоса леков и кавкасиан, сопоставимых «с доскифскими легами и кавконами, позволяет, может быть, высказать предположение о доскифском происхождении и самой легенды о Таргитае»
В ассирийских клинописных источниках встречается название города Тегарама и племя «тилгаримму», в расположенное восточной части Малой Азии, в долине верхнего течения реки Евфрат (ивр. ;;; ;;;;;;;, Бет Тогарма в Иез. 27,14 и 38,6). В еврейской литературе позднего средневековья название Тогарма употреблялось для обозначения Турции.
По мнению современных ученых, этим именем названо небольшое армянское царство на территории будущей Малой Армении, которое у греков были известно как «Мелитена» (греч. ;;;;;;;;) (по столице).
Леонтий Мровели и Давид Багратиони, отмечают что «фогармейцы», покинув Вавилон, расселились между горами Масис и Арарат.
Грузины и армяне считали себя потомками Тогармы, при этом отмечали, что изначально их именовали «народом Аскеназовым» (по имени «старшего брата» Фогармы), и название «Дом Тогармы» стало употреблятся лишь позднее. Согласно грузинскому историку Леонтию Мровели у Фогармы было 8 потомков(сынов):
Хайк (арм. ;;;; — Hayk) - родоначальник армян, первый мифический армянский царь, от него и от его сына, Арменака, армянские историки производят название Армении.
Картлос (груз. ;;;;;;;) - эпоним грузин(картлийцев), легендарный основатель Картли
Бардос - легендарный основатель города Барда, одного из крупнейших городов Кавказской Албании
Мовакан - эпоним албанского племени мовакан, основатель города Мовакнети
Лек (Лекос) - эпоним леков. Часто так именовали все население Дагестана в целом.
Эрос (Герос) - эпоним эров, одного из албанских племен
Кавкас - эпоним народов Северного Кавказа, к потомкам которого себя относят ингуши и чеченцы.
Эгрос - эпоним эгров, населявших территорию от Колхиды до Дона. Легендарный основатель Эгриси (Лазики).
Армянские и грузинские источники отмечают также, что на момент расселения восьми вышеперечисленных «братьев-героев» вся территория Предкавказья и далее на север была еще безлюдна. Согласно Леонтию Мровели все восемь этих братьев были порабощены царем-хамитом Небротом (Нимродом) и собрал старший брат Гайк «сынов торгомовых» и сказал им: Господь всевышний наделил нас мощью и обилием племен. Отныне вспомоществованием создателя перестанем быть чьими-то рабами и не будем служить никому, как только создателю
Таргамосианы перестали платить дань царю Вавилонскому и стали готовится к противостоянию призвав также в помошь некоторые другие «племена западные». Войска упрепились в районе Масиса. Далее историк описывает две битвы, в ходе первой из которых полчище торгосиамов разбивает передовой отряд небротидов во главе с 60-ю вождями, а в ходе второй Гайк пронзает стрелой Неброта, тем самым закрепляя победу.
После завоевания независимости Гайк стал в главе рода фогармейцев, и так продолжалось по словам грузинских историков до прихода хазар, при этом источники умалчивают были ли хазары из рода Фогармы или нет. Напротив, указывается на объединение всего Дома Фогармы, для опеспечения защиты от хазарского завоевания. Натиск захватчика не удается удержать и хазары заполняют восточную и центральную часть Северного Кавказа. Леонтий Мровели относит к потомкам хазар – осетин (аланов), хотя их чаще признают потомками Аскеназа и алан.
Местоположение племён описываемых в хрониках на 650 г. н.э.
Хазарские источники середины X века называют еще 10 имен, которых относили к «Дому Фогармы», по большей части соотносимых с обитателями Северного Кавказа и Предкавказья. Существует несколько вариаций списка с разными огласовками, но в наиболее общей форме он выглядит следующим образом:
Угр (Агийор, Авиор)
Тирас (Турис)
Авар
Угин (Угуз) - эпоним огузов
Бизал (Барсил)
Тарна
Хазар (Хазариг) - эпоним хазар.
Янур (Знур)
Булгар (Болгар)
Савир (Сабир)
Более поздние арабские источники также относили к «Дому Фогармы» Тюрка (тюркские народы) и Пецинака (печенеги).
http://ru.wikipedia.org/wiki/Фогарма
Да, версий много. Но Фогарма все же брат Рифата и Аскеназа, один из сыновей Гомера.
По Прокопию Кесарийскому (6 век н.э.), киммерийцев продолжали именно Булгары.
«В древности великое множество гуннов, которых тогда называли киммерийцами, занимало те места, о которых я недавно упоминал, и один царь стоял во главе их всех. Как-то [22] над ними властвовал царь, у которого было двое сыновей, один по имени Утигур, другому было имя Кутригур. Кода их отец окончил дни своей жизни, оба они поделили между собою власть и своих подданных каждый назвал своим именем. Так и в мое еще время они наименовались одни утигурами, другие кутригурами. Они исе жили и одном месте, имея одни и те же правы и образ жизни, не имея общения с людьми, которые обитали но ту сторону «Болота» и его устья (Керченского пролива), так как они никогда не переправлялись через эти воды, да и нe подозревали, что через них можно переправиться; они имели такой страх перед этим столь легким делом, что даже никогда не пытались его выполнить, совершенно не пробуя даже совершить этот переезд[6].
За сагинами осели многие племена гуннов. Простирающаяся отсюда страна называется Эвлисия; прибрежную ее часть, как и внутреннюю, нанимают варвары вплоть до так называемого «Меотийского Болота» и до реки Танаиса (Дона), который впадает в «Болото». Само это «Болото» вливается в Эвксинский Понт. Народы, которые тут живут, в [21] древности назывались киммерийцами, теперь же зовутся утигурами[7].
По этим данным следует, что булгары - потомки тех киммерийцев, которые ушли когда-то, но вернулись. Интересно это и тем, что булгары считали земли, где они жили, землями предков. Вот почему основная часть булгар отказалась уходить из земель предков под давлением хазар. Их называли черные болгары или срединные булгары. Обьяснение этому, возможно, лежит в восточно-иранской версии происхождения булгар. По этой же версии получается, что киммерийцы ушли на восток, где стали составной частью народа Юэчжи (с китайского) или Ятий (с греческого). Этим и обьясняется сходство курганов киммерийцев и Ятий (Юэчжи). Потом, выделившись, уже булгары ушли с гуннами на запад, где по иранской теории перешли на тюркский язык под воздействием гуннов и западно-тюркского каганата.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Киммерийцы
Допускается, что ранние киммерийцы вели оседлый образ жизни и занимались как земледелием, так и скотоводством. Этим можно было севернее Азовского моря и Каспия заниматься с 6 – 5 тыс. до н.э.
По одной из версий, около 10 века до н.э. (отчасти этой версии придерживался и Г.В.Вернадский) отдельные землячества киммерийцев перешли к кочевому образу жизни, причиной чего якобы послужило изменение климата, который стал сухим и жарким. Ранние киммерийцы жили в поселениях, расположенных вблизи воды, в больших полуземлянках площадью около 80 м; (подобные строились в палеолитических Костенках). Покойников обычно хоронили в более древних, и реже — в специально насыпных курганах. Железо входило в обиход киммерийцев медленно, в первую очередь для изготовления мечей и кинжалов. Эти пращуры народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа участвовали в обмене с оседлыми земледельцами, иногда совершая военные набеги.
Около VIII века до н. э. элита киммерийцев большинством перебила друг друга, а частью в разных направлениях покидала Северное Причерноморье под давлением дружин скифов, возвращавшихся из Азии (границей тогда признавался Танаис-Дон). Немало их обосновалось во Фракии, как позже скифы и роксоланы, геты-готы и гунны, славяне и болгары…
Связи с фракийцами были обоюдосторонними, о чём свидетельствуют находки фракийских вещей в киммерийских могильниках, и наоборот. Во Фракии они соединились с трерами и в союзе с ними несколько десятков лет, в начале VII века до н. э., грабили Малую Азию. Сюда выходили и киммерийцы из округи Кавказа. Они уничтожили Фригийское царство, угрожали существованию Лидийского: царь Лидии Гигес пал в битве с ними.
С ассирийцами киммерийцы столкнулись около 675 до н. э.; Асархаддон воевал с ними и называет их гимирраи. Они разрушили Магнезию на Меандре и осаждали Эфес, в котором поэт Каллин увещевал сограждан к мужественному им отпору. Преемники Гигеса продолжали войну с киммерийцами; Алиатт освободил от них Малую Азию до Галиса. В этих войнах киммерийцы были почти уничтожены. Часть их, как предполагают, соединилась со скифами, около 640 до н. э. напавшими на Переднюю Азию, разгромившими Ассирию и все страны до границ Египта.
Их упоминают Гомер [1] и Каллин [2]. В «Одиссее» Гомера (каноническая запись 6 века до н.э.) киммерийцы предстают как легендарный народ, живущий на крайнем Западе у океана, куда никогда не проникают лучи Солнца. Филологи Аристарх и Кратет исправляли у Гомера написание киммерийцы на «керберии» [3] (см. Кербер). О «киммерийском граде» рассказывал Гекатей [4]. Эфор помещает их около озера Аверн в Италии [5].
Киммерийцы, допускают, были ираноязычными племенами, но наследовали и традиции ностратического содружества. От их языка сохранилось всего несколько имён собственных в ассирийской транскрипции (Te-ush-pa, Dug-dam-me, Sandaksatru). Некоторые учёные считают, что язык киммерийцев мог быть «потерянным звеном» между фракийским и иранским языком.
Библия относит появление народа гомер (киммерийцев) к первому послепотопному времени — по хронологии Септуагинты, вскоре после 3264 г. до н. э. Возможно, были апологетами традиций общин ностратических языков.
В грузинском языке — гмири («богатырь», «исполин», «герой») — ведут именно от названия народа «киммерийцы», при этом русское «кумир» оказывается родственным грузинскому «гмири». По одной из версий этноним «киммерийцы» производят от финикийского Kamar — тёмный. Имя киммерийцев сближают и с греческим словом ;;;;;;;;;, то есть зимние.
М. Фасмер свел этимологию слова кумир к значению «идол, божок», русск.-цслав. кумиръ, старослав. к;мирь, др.-греч. ;;;;;;;, ;;;;;; (Супр., Еuсh. Sin.). Отметив, что в русский пришло из церковнославянского, но источник установить трудно. Младенов (262; Сб. Шишманову 87 и сл.; RЕS 1, 49) ищет его в семит. *kumr;, сир. kumr; ,"жрец", откуда, по его мнению, арм. k;urm, род. мн. k;rmас, а также ст.-слав. слово. В осет. gum;r тоже «великан», но связывают от библейского Gоmеr (Вс. Миллер у Горяева, ЭС 174). Есть созвучия с фин. kumartaa «кланяться, поклоняться» (против которой уже Мi. ЕW 147; Бернекер 1, 644). [Этимологию Миллера повторяет Абаев, Ист.-этимол. словарь, I, стр. 530. — Т.].
Существует мнение, что еще до нашей эры «гомеры-кумиры» становились объектами поклонения. Их связывали с языческими деревянными идолами, отсюда есть этимология из нов.-греч. др.-греч. ;;;;;;, «ствол дерева», от др.-греч. ;;;;;;; — то же (Грегуар у Якобсона, «Slavic Word», 2, стр. 612). Однозначной трактовки этимологии этнонима нет. С учетом знаменитого сказителя Гомера отличались глубокой эпической памятью, передаваемой устно.
К киммерийским названиям в современной Евразии относят
Гюмри — город (др. Кумайри) в Армения
Кимры — город (др. Кимра) в Тверской области (округа гор Рип), Россия
Кемер (Кимер) – широко известный во всём мире турецкий курорт
И.Н. Медведская, рассказывая « О скифском вторжении в Палестину», по сути, много строк посвятила именно киммерийцам.
Надо постоянно помнить, что здесь речь о пращурах-земляках россиян 8 – 7 вв. до н.э.
Будем практически цитировать источники, чтобы не искажать тексты авторов.
«В рассказе Геродота о скифском вторжении в Палестину можно обнаружить отголоски трех событий VII в. до н.э.: существование некой угрозы «с севера» для жителей Сирии и Палестины, осквернение палестинских храмов и экспансия Египта в Палестину. Эти события, сведения о которых дошли до Геродота разными путями, были им истолкованы в соответствии с его концепцией пребывания киммерийцев и скифов на древнем Востоке. Суть ее — в лидерстве скифов. По Геродоту, скифы, завоевав Мидию и распространив свое владычество по всей Азии, пошли на Египет. На пути туда, в Сирии Палестинской скифов встретил фараон Псамметих, уговоривший их не идти дальше. На обратном пути скифы разграбили святилище Афродиты Урании (Геродот, I.105).
Роль скифов в политической жизни древнего Востока и их военную мощь преувеличил Геродот, а роль киммерийцев свел к минимуму. Подробно рассказывая о скифах, он лишь девять раз упоминает киммерийцев, причем в восьми случаях они представлены изгоями, их отовсюду изгоняют скифы или лидийский царь Алиатт. Один раз Геродот все же сообщает, что киммерийцы дошли до Ионии и захватили Сарды, но тут же делает существенную оговорку: «Нашествие киммерийцев ... не было длительным завоеванием, а скорее простым набегом для захвата добычи» (I.6, 15). Такое одностороннее толкование скифо-киммерийской истории было, по-видимому, результатом знакомства Геродота только со скифскими героическими преданиями. Киммерийской версии событий ему никто уже сообщить не мог. В. Паркер, показавший, что Геродот знал о киммерийцах гораздо больше, чем рассказал о них в своей «Истории», затруднился назвать причину умолчания Геродота.[1] Можно предположить, что Геродот умолчал о киммерийцах потому, что сведения о них оказывались неуместными в свете его представлений о могущественных скифах.
Представление о важной военно-политической роли скифов в судьбах стран древнего Востока является результатом переноса Геродотом на историю VII в. до н.э. реальности VI—V вв. до н.э. В это время скифы — могущественные соседи ольвиополитов (низовья Южного Буга, с влиянием на Приднепровье: П.З.), а киммерийцев в Причерноморье нет. Но здесь в среде греческих колонистов могли существовать предания о прежнем обитании на этой территории киммерийцев и последующем их исходе в Азию.[2] Они-то и могли лечь в основу реконструкции Геродота о победе скифов над киммерийцами.
Имя скифов прославилось во время неудачного похода Дария I в Скифию в конце VI в. до н.э. Геродот называет причину этого похода: персы, по его мнению, хотели отомстить скифам за обиды, нанесенные ими мидянам (IV.1). Но мстить за обиду можно было только скифам, ведь киммерийцев здесь уже не было. Вот почему Геродот так настойчиво подчеркивает лидерство скифов уже в VII в. до н.э., повторяет рассказ об их владычестве в Азии и господстве над мидянами. Причина похода, предложенная Геродотом, представляется нелогичной: во-первых, мидяне сами жестоко отомстили за себя скифам (I.106), во-вторых, мстят персы, которые сами недавно подчинили себе Мидию.
Искусственность построения Геродотом скифской гегемонии над странами древнего Востока очевидна и не вписывается в реальную историю стран региона. Прежде всего, это касается Мидии (ныне округа Азербайджана: П.З.). Отмечу лишь очевидные противоречия. Геродот не знает, что киммерийцы были в Мидии. Согласно Геродоту, «киммерийцы постоянно двигались вдоль побережья Понта» (IV.12). Скифы, преследуя киммерийцев, заблудились и вторглись в пределы Индийского царства, когда Киаксар уже одолел ассирийцев и начал осаду Нина. Однако разгром мидийцев произошел не в Ассирии, а у Кавказских гор, затем скифы распространили свое владычество, длившееся 28 лет, по всей Азии (I. 103, 104, 106).
Клинописные источники позволяют восстановить иную картину. Киммерийцы появились в Азии в конце VIII в. до н.э., за сто лет до гибели Ассирии. Скифы известны в Иране не ранее 670-х годов. Они не только не преследуют киммерийцев, но, напротив, выступают совместно с ними.
Киммерийцы и скифы, будучи союзниками мидян и маннеев, грабят, например, ассирийские отряды, посылаемые собирать дань; они же совместно совершают военные набеги на ассирийские провинции Бит-Хамбан и Парсумаш.[3]
В конце 670-х годов в Иране вспыхнуло антиассирийское восстание, возглавленное мидийскими вождями. В нем участвовали также маннеи и киммерийцы[4], о скифском участии в восстании сведений нет. Восстание было успешным: не позднее 640-х годов Мидия завоевывает Урарту, затем Персию и становится политическим лидером в регионе. Мидия в союзе с Вавилонией в 612 г. до н.э. разгромила Ассирию. Анализ военных операций Мидии и Вавилонии в 616—613 гг. до н.э. против Ассирии позволяет утверждать, что лидирующей силой в войне была Мидия.
Если накануне восстания в 670-е годы скифы и не пытались завоевать Мидию, а предпочли быть ее союзником, то теперь, когда Мидия перешла к завоеванию Ассирии, они и не смогли бы это совершить. Невозможно совместить мидийскую экспансию и скифское господство.
Существенным аргументом против скифского господства над мидянами служит молчание вавилонских хроник о скифах, особенно Хроники Гэдда, которая описывает события 616—609 гг. до н.э. В действительности же мог иметь место военный инцидент на северных границах Мидии и даже локальный успех скифов, который позднее в их героических сказаниях преобразовался в гораздо более крупное по масштабам событие. Причем необязательно, чтобы эти события происходили именно в царствование Киаксара — в эпосе возможны временные смещения.
Клинописные источники расходятся с данными Геродота и в оценке политического лидерства скифов. Начиная с VIII в. до н.э. в течение не менее 75 лет на территории от Ирана и Закавказья до Малой Азии в них упоминаются преимущественно киммерийцы. Скифы упоминаются в течение нескольких лет и только в Иране. Объяснять это только отрывочностью источников невозможно. Клинописные источники описывают современные им события и в целом не отражают значительной роли номадов в политической жизни древнего Востока за исключением одного случая, о котором речь пойдет ниже. Тем не менее среди многочисленных врагов Ассирии названы именно киммерийцы.[5]
Очевидно, результатом долгого и повсеместного знакомства носителей аккадского языка преимущественно с киммерийцами является сохранение в нем уже после ухода с исторической арены скифов и киммерийцев этнонима гимирайя. В вавилонских текстах VI—V вв. до н.э. этот этноним становится эквивалентом нового для данного региона этнонима саки, который фиксируется в древнеперсидских и эламских вариантах ахеменидских надписей.[6]
Очевидно, и Библия сохранила память о лидерстве киммерийцев, назвав Гомера отцом Аскеназа (Быт. 10:3). Обычно эту формулу скифологи рассматривают как подтверждение более позднего появления скифов в Передней Азии. Между тем принципы генеалогического построения Таблицы народов не поняты до конца. Библейский автор, группируя народы по «племенам их, по языкам их, в землях их, в народах их» (Быт. 10:5), другими словами, по этнополитическому, лингвистическому и географическому признакам, эти принципы последовательно не проводит. Специалисты предлагали видеть в Таблице народов принцип различения по хозяйственному укладу жизни — городской, кочевой, островной (т.е. мореплаватели) и даже предлагали различать народы по политическим симпатиям и антипатиям Иудейского царства.[7]
Хронологический принцип в этой связи исследователями не рассматривается, в формуле «отец — сын» хронологический смысл не заключен. Внутри каждой генеалогической линии, восходящей к одному из трех сыновей Ноя, очевидно, использовался критерий культурно-политического лидерства, существовавший во время составления памятника — не ранее VIII в. до н.э. В каждой из трех этих групп на первое место поставлены наиболее значительные топонимы, реже этнонимы — все это внуки Ноя.
Среди них — Египет, Палестина, африканский народ кушиты, арамейские племена, Элам, Ассирия, Мидия, Лидия. Фригия, Греция. Все эти страны и народы играли важную политическую роль на древнем Востоке в первой трети I тыс. до н.э., и среди них Гомер — киммерийцы. Сыновьями Гомера названы Аскеназ — скифы, а также Рифат и Тогарма — две области в Малой Азии, не игравшие важной роли в политике того времени. В этой формуле в данном случае, очевидно, отразилось военно-политическое лидерство киммерийцев по отношению к скифам, как оно и зафиксировано в клинописных источниках VII в. до н.э.
Итак, древневосточные источники не подтверждают сведения Геродота по ряду ключевых моментов истории региона и расходятся с ним в оценке военно-политического лидерства скифов. Рассказ о вторжении скифов в Палестину — еще один пример искусственности концепции Геродота о скифской гегемонии. Скифы не названы среди врагов Палестины,[8] тогда как в пророчестве Иезекиила (38:6) о вторжении Гога Гомер упомянут вместе с Гогом как ее враг.
Пророчество относится ко времени лидийско-мидийской войны начала VI в. до н.э., когда опасались вторжения малоазийцев в Переднюю Азию. Гог (или Гиг/Гигес) умер в 644 г. до н.э., и в этом пророчестве его имя служит общим обозначением лидийского царя, но и киммерийцы в VI в. до н.э. уже не фигурируют. Следовательно, сочетание Гог и Гомер в пророчестве Иезекиила — это память о реальной опасности для Палестины, существовавшей в VII в. до н.э. Именно это подтверждают клинописные источники.
Киммерийцы впервые упоминаются в клинописных источниках в царствование Саргона II (719—705 гг. до н.э.). Тогда они действовали на ограниченной территории к югу от Закавказья, в пределах северных границ Урарту.[9] Начиная с 670-х годов они известны на пограничных с Ассирией землях одновременно на востоку (в Иране), севере (в Урарту), западе (в районе Киликии/Хилакку). Но нигде они так долго не присутствовали, как на западных границах Ассирии. Четыре десятилетия киммерийцы тревожили Ассирию и ее соседей в этом районе. Союзниками киммерийцев в антиассирийских выступлениях здесь были мушки-фригийцы, правители Табала и Киликии.
В 679/8 г. до н.э. киммерийцы потерпели поражение в Хубишне, области в Киликии: покорение района Киликии было частью завоеваний Асархаддона на западной границе Ассирийской державы.[10] Около 675 г. киммерийцы в союзе с фригийцами и бывшим владетелем Мелида (областью к востоку от Табала в Каппадокии, в районе совр. Малатьи) Мугаллу угрожали Мелиду, который, видимо, недавно перешел под контроль Ассирии.[11] Около 670 г. до н.э. киммерийцы вместе с урартами угрожают ассирийскому владычеству в Шубрии, к западу от оз. Ван.[12] После этого киммерийцы перемещаются в Малую Азию. Лет на десять Ассирия получает передышку, хотя она и продолжает интересоваться киммерийцами. Их нападение на Лидию вызвало по крайней мере два посольства Гига к Ашшурбанапалу в 667 и в 666/5 гг. и признание Лидией вассальной зависимости от Ассирии в обмен на помощь.[13] В чем выразилась помощь Ассирии, остается неизвестным, но между 665 и 660 годами в ассирийских анналах сообщается о победе Гига над киммерийцами.[14]
Получив отпор в Лидии, киммерийцы вновь угрожают Ассирии и, по-видимому, даже захватывают часть ее владений, что следует из письма астролога Аккуллану ассирийскому царю в 657 г. Это письмо описывает уникальную для Ассирии ситуацию, когда за киммерийцами признается великое могущество (kissutu), хотя и временное, по мнению астролога. Такое признание означает, что киммерийцы захватили территории, которые ассирийцы считали своими.[15] По мнению С. Парполы, приводимому А.И. Иванчиком, это могла быть часть Сирии или провинции Куэ.[16] Но не исключено, что это был уже подвергавшийся киммерийским набегам район Мелида в Каппадокии. Именно Каппадокию позднее армяне называли Garnirk.[17]
В любом случае, поскольку киммерийский царь обладает, согласно письму астролога, титулом sar kissati («царь вселенной»), неизбежен вывод, что ему принадлежала определенная часть ассирийских владений. По-видимому, эти владения Ассирия так и не вернула. Иногда о поражениях Ассирии можно узнать, когда в анналах сообщается о ее реванше. В данном случае сообщений об этом не имеется.
Киммерийский царь 7 века до н.э. как sar kissati («царь вселенной») очень всемирные науку и политику не устраивает. Правда, «царями великими», «царями царей» именовали себя и цари Боспорского царства (Приазовья) в первые века нашей эры. Символы этих царей, напоминающие трезубцы, перешли затем Рюриковичам.
В двух самых последних редакциях анналов IT и Н, составленных соответственно в 640 и 639 годах до н.э., сообщается, что киммерийский царь Дугдамми, оказавшись в тяжелом положении, «назад... в свою страну вернулся» или «свое войско и свой лагерь он убрал в город Харцалс» (местонахождение города неизвестно).[18]
«Хорс – алчущий» ?! Не вариант ли это названия города, недалеко от которого встал в 4 веке до н.э. приморский Руссос http://www.russika.ru/ctatjajv.asp?index=201&pr=1
В таком случае, по-видимому, именно с этой территории киммерийцы снова вторглись в Лидию и в 644 г, до н.э. взяли реванш — убили Гига и разорили Лидию.[19] В 641 г. до н.э. новое противостояние киммерийцев и Ассирии закончилось гибелью киммерийца Дугдамми.[20] После его смерти нападения киммерийцев на ассирийские границы еще некоторое время продолжались, но успехов они не имели. Об исчезновении киммерийцев сообщает только античная традиция (Геродот, I.16).[21]
Таким образом, в 70—40-е годы VII в, до н.э. киммерийцы активно действуют на западных рубежах Ассирийской державы, в состав которой среди прочих стран входили Сирия, Израиль, филистимское побережье, Финикия.
Иудея сохраняла независимость. Поскольку угроза вторжения кочевников с севера в сиро-палестинский район на протяжении этих десятилетий периодически обострялась, то и в 620-е годы она была еще вполне реальной. 620-е годы — это начало пророческой деятельности Иеремии, и именно с этим временем исследователи обычно связывают скифское вторжение в Палестину. В словах его ранних пророчеств «от севера появляется беда и великая погибель» или «я приведу... народ издалека» и т.п. (Иер. 1:13-14; 4:6, 29; 5:15-16; 6:1, 22-23) находят подтверждение рассказу Геродота. В это время Вавилон, воевавший с Ассирией за свою независимость, еще не представлял угрозы. Реально угрожал Палестине Египет.
В пророчествах «север» не был буквальным указанием на стороны света и обозначал любое место, откуда в Палестину могла прийти беда.[22] Например, в дни, когда иудеи отвернулись от истинной веры, Господь сказал пророку «иди и провозгласи сии слова к северу, и скажи: возвратись отступница», и если это произойдет, то «в те дни придет дом Иудин к дому Израилеву, и пойдут вместе из земли северной (т.е. проклятой), в землю, которую я дал в наследие отцам вашим» (т.е. обетованную) (Иер. 3:12, 18). «Север» может указывать и на Египет: «слово Господа, которое было к пророку Иеремии о филистимлянах, прежде нежели фараон поразил Газу. Так говорит Господь: вот поднимаются воды с севера и сделаются наводняющим потоком» и далее следует описание нашествия египетского войска (Иер. 47:1-2). В 620-е годы уже вырисовывалась и новая опасность — мидийская. Мидия стала новой политической реальностью, достаточно агрессивной, чтобы привлечь к себе внимание пророков. Но, по-видимому, в данном случае опыт прошлого — длительная киммерийская опасность в регионе — использовался пророками достаточно долго: Гомер упоминается еще в VI в. до н.э. у Иезекииля. Опасность и могла быть зашифрована Иеремией в слове «север» в 620-е годы. Только это была опасность не скифская, а киммерийская и не вторжение, а лишь его угроза.
Все эти беды предрекаются Иеремией иудеям и израильтянам за отступничество от истиной веры, за идолопоклонство. Иудейско-Израильское царство, созданное Саулом, Давидом и Соломоном, распалось в 928 г. до н.э.[23] на два царства: южное — Иудейское и северное — Израильское. Тиглатпаласар III, Салманасар V и Саргон II завоевали Израильское царство, превратив его в две провинции — Самарию и Маггиду. Филистимское побережье вошло в провинцию Ашдод, однако Иудее удалось сохранить формальную независимость. С конца 630-х годов начался распад Ассирийской державы, и ее власть в Палестине ослабела. Правление иудейского царя Иосии (639—609 гг. до н.э.) было периодом надежд на возвышение Иудеи и даже на присоединение к ней ассирийских владений в Палестине.
Предполагается, что Иудея начала освобождаться от вассальной зависимости задолго до окончательного распада Ассирийской державы, уже в 640-е годы.[24] Религиозно-политическая борьба за возрождение царства при Иосии, по-видимому, началась уже в 628 г. до н.э., на 12-м году его правления. Она достигла своего апогея на 18-м (622/1 г. до н.э.) году и увенчалась реформой, которой суждено было стать поворотным пунктом в культурно-религиозной и политической истории Иудеи[25]. Суть реформы состояла во внедрении безусловного единобожия и полной централизации культа Яхве в Иерусалимском храме. Помимо чисто религиозного аспекта реформа должна была служить укреплению царской власти и авторитета Иерусалимского храма и помочь внешнеполитическим амбициям Иосии.
Суть происходящего заключалась в следующем. Древнееврейский пантеон был населен многими богами разного ранга и происхождения. В него в частности вошли местные ханаанейские божества Ваал, Ашера и Ашторет/Астарта.* Культ бога Яхве был особенно почитаем у «колена Иуды» и, когда представители этого племени, Давид и Соломон, создали государство, их племенной бог стал главенствовать в пантеоне, вбирая в себя черты и атрибуты других божеств. Но эта монотеистическая тенденция царей и Иерусалимского храма постоянно наталкивалась на упорное противодействие периферийного жречества и местной знати. Так что в конечном счете движение в ту или иную сторону зависело от силы царской власти.
В царствование Манассии (698—642 гг. до н.э.), деда Иосии, возродились ханаанейские и израильские местные культы, расцвело идолопоклонство, апофеозом которого стало установление статуи Ашеры в Иерусалимском храме (2 книга Царей. 21:7). Манассия был покорным вассалом Ассирии и первым царем Иудеи, который ввел в ней ассирийские, арамейские и финикийские культы. Это вызвало сопротивление, и к концу его царствования в Иудее сформировалась антиассирийская партия, стремившаяся к искоренению чуждых влияний и освобождению от ассирийской зависимости,[26] что и начало осуществляться в царствование Иосии.
Благоприятная внешняя ситуация позволила ему начать реформу, которая вылилась в беспрецедентную по масштабам борьбу с идолопоклонством: «И повелел царь... вынести из храма Господня все сосуды, сделанные для Ваала и Ашеры и для всего воинства небесного, и сжег их за Иерусалимом, в долине Кедров». «И отставил жрецов, которых поставили цари иудейские, чтобы совершать курение на высотах иудейских и окрестностях иерусалимских, и которые кадили Ваалу, солнцу, луне и созвездиям и всему воинству небесному». «И вынес Ашеру из дома Господня за Иерусалим, к потоку Кедрову и истер ее в прах, и разрушил домы блудилищные, которые были при храме Господнем, где ткали одежды для Ашеры» (2 книга Царей. 23). Поруганию подверглась и Ашторет (2 книга Царей. 23:13; Пар. 7:18).
Эти действия Иосии распространились и на Израиль. Исследователи расходятся в оценке действий Иосии в Израиле. Одни полагают, что его активность там ограничивалась только религиозной деятельностью, другие — что это было уже присоединение практически покинутых Ассирией территорий.[27] Согласно 2 книги Царей (23:15, 19), власть Иосии распространилась на территорию, более или менее совпадающую с территорией провинции Самария. Составленная позднее хроника утверждает, что борьба Иосии с идолами распространилась по всему Израилю вплоть до земли Неффалим/Галилея (2 Паралипоменон. 34:6, 7, 33). Считается, что это утверждение является поздним, тенденциозным расширением географического ареала реформ. Однако нет оснований исключать Галилею из сферы реформ Иосии и считать, что царь не делал попыток овладеть этой территорией, входившей в ассирийскую провинцию Маггиду.[28] В любом случае провинция Маггиду находилась севернее Самарии, но именно там возле г. Мегиддо в 609 г. до н.э. Иосия встретил войско фараона Нехо — и свою смерть.
Реформы, проведенные в одной провинции, могли быть осуществлены и в другой провинции — в филистимской земле Ашдод, где находились города Газа и Аскалон. Намек на насаждение и здесь иудаизма имеется в пророчествах Софонии, который, как и Иеремия, был сторонником Иосии. Его пророчества относятся ко второй половине правления царя. Софония говорит о недостаточности реформы, необходимости дальнейшего искоренения идолопоклонства. В день гнева Господня спасутся только те, кто исполняет его законы. В результате «Газа будет покинута и Аскалон опустеет», «и достанется этот край остаткам дома Иудина, и будут пасти там и в домах Аскалона будут вечером отдыхать» (Софония. 1. 2:3-7). Итак, в Аскалоне и во всем пятиградье будут жить только приверженцы истинной веры. Здесь, очевидно, выражена и конечная цель Иосии — включение этой страны в cвое царство. Действительно, комментаторы Софонии считают реальной экспансию Иосии в Филистию.[29] Кажется уместным привести параллель с событиями конца VIII в. до н.э. Когда другой иудейский царь Езекия (727—698 гг. до н.э.) восстал против Ассирии и начал борьбу с идолопоклонством, первое, что он сделал, — «поразил филистимлян до Газы» (2 книга Царей. 18:8).
Преследование инаковерующих и разрушения храмов потрясли современников и не могли не остаться в памяти у потомков, тем более что борьба против Ашеры, Ашторет/Астарты и других богов закончилась для Иосии трагической смертью у Мегиддо. Пострадавшие не могли не воспринять его гибель как наказание за содеянное, как месть богини. Память об этом могла сохраниться в храмовых легендах, в частности и в Аскалоне, храмы которого возрождались всякий раз и продолжали действовать все последующие столетия. Геродот (I.105) сообщает, что расспрашивал о святилище Афродиты Урании в Аскалоне, и среди прочего он мог узнать о божественном наказании злодея. Не известно, было ли сообщено ему имя этого злодея (или, может быть, их было много), но примечательно, что Геродот ничего не знает о событиях собственно палестинской истории.[30] Вместе с тем, как показал В. Паркер, Геродот не мог не знать, в частности, о разрушении киммерийцем Лигдамисом/Дугдамми храма Артемиды в Эфесе, однако «он не был заинтересован» в адекватном рассказе о киммерийском нашествии в Азию.[31] Геродот посчитал эти сведения ложными или неуместными в связи с очевидным для него могуществом скифов (см. выше); но ведь кто-то разрушил храм в Аскалоне — если не киммерийцы, то, конечно же, могущественные скифы.
Память об осквернении храмов в Палестине могли сохранить и передать потомкам также иудеи, бежавшие от преследования в Египет и продолжавшие поклоняться там богине неба еще при фараоне Априи в VI в. до н.э. (Иер. 44). Геродот был в Египте, и отголоски этих событий могли дойти до него, хотя имя Иосии или было забыто, или греческий историк, не знавший палестинской истории, не смог вписать его в исторический контекст. Эта варварская, с точки зрения эллина, акция — осквернение храма богини неба — и была приписана варварам-скифам, что увязывалось с представлениями Геродота о проникновении скифов в страны почти всей Передней Азии.
И последнее. Пожалуй, самым точным в сообщении Геродота о событиях VII в. до н.э. является указание имени египетского фараона Псамметиха и его пребывания именно в Сирии Палестинской. Во времена Геродота вся эта приморская область входила в обширную ахеменидскую сатрапию (Росиос, Руссос был в сфере ее влияния) под общим названием Сирия. Указание на ее палестинскую часть свидетельствует о знании Геродотом истории царствования Псамметиха и всего этого периода в целом. При Псамметихе активизировалось проникновение Египта в филистимскую землю, которое закончилось недолгим завоеванием всей Палестины фараоном Нехо после гибели Иосии. Поэтому пребывание фараона за пределами собственно Египта в рассказе Геродота отражает исторический факт. Однако включение этого факта в рассказ о скифском вторжении в Палестину и встрече скифов с Псамметихом не могло соответствовать действительности: положение униженного просителя было невозможным для фараона. Египет играл в это время важную роль, и фараон был в состоянии справиться со скифами, если таковые встретились бы на его пути.
Таким образом, история пребывания киммерийцев и скифов в Азии в изложении Геродота не согласуется с данными древневосточных источников. Причины этого, по-видимому, следует искать к самом творческом методе автора «Истории». Геродот начал писать свой труд как логограф, а кончил его, став «отцом истории». И именно в первой части его труда, в предыстории Греко-персидских войн, откуда черпаются сведения по истории Востока, отражена еще не полностью преодоленная Геродотом специфика метода логографов. Установление исторической истины не было для них главной задачей, они стремились не столько к достоверности, сколько к занимательности; часто их собственные гипотезы могли излагаться как установленный факт. К тому же, если логографы чаще всего ограничивались историей отдельных городов и областей Эллады, то Геродот, собирая сведения о народах всей Азии, не зная языков, часто становился заложником некомпетентности своих информаторов.
Его скифо-киммерийская история, воспринимаемая исследователями как историческая реальность, является в значительной степени умозрительной конструкцией, плодом размышлений над услышанным и поисков причин и взаимосвязей событий. Она не может вписаться в историю стран древнего Востока, события которой зафиксировали современники в своих анналах, хрониках, письмах, донесениях, пророчествах и т.д., до тех пор пока каждое из сообщений Геродота не будет подвергнуто «исторической критике».[32] Такой анализ возможен только на базе древневосточных источников. Рассмотренный с этих позиций рассказ Геродота о скифском вторжении в Палестину позволяет предположить, что в нем соединены воспоминания о трех не связанных между собой эпизодах истории VII в до н.э. Причем одного из них — вторжения евразийских номадов — в действительности не было, существовала лишь многолетняя опасность киммерийского вторжения. Не было и покорения скифами Мидии. История же киммерийцев осталась, в сущности, неизвестной Геродоту (или не рассказанной им полностью).
Еще более умозрительную конструкцию своей статьи автор как бы не заметила
Сноски
[1] Паркер В. О чем умалчивает Геродот. Заметки о передаче сведений о киммерийцах у греческих авторов помимо Геродота // ВДИ. 1998. № 4. С. 101.
[2] Тохтасьев С.Р. Источниковедческие проблемы истории киммерийцев: Автореф. дис... канд. ист. наук. СПб., 1999. С. 16-17.
[3] Starr I. Gueries to the Sungod // SAA. 1990. IV. № 65-67, 71. P. 35-40.
[4] Ibid. № 43-45, 48-51. [5] Ibid. № 139, 142, 144.
[6] Против расширительного употребления этнонима гимирайа в клинописных источниках VII в до н.э. см. Медведская И.?. Заключение по дискуссии // РА. 1994. № 1.С. 129-130.
[7] Oded B. The Table of Nation (Genesis 10) — A Sociocultural Approach //ZAW. 1986. 98. S. 14-16.
[8] Помимо Таблицы народов скифы еще однажды упомянуты в Библии, в пророчестве Иеремии (51:27) 594 г. до н.э. против Вавилона. Названные им царства скифов, Урарту, Манна находились уже в составе Мидийского царства, которое и представляло угрозу «от севера» (51:48), но не для Палестины, а для Вавилона уже после крушения Ассирии, когда отношения Вавилона и Мидии испортились (Медведская И.Н. Rez.: Zawadzki S. The Fall of Assyria and Median-Babylonian Relations in Light of the Nabopolassar Chronicle // Uniwersytet im. Adama Mickiewicia w Pozhianiu, Seria Historia NR 149. Poznan, Delft, 1988 // ВДИ. 1992. № 1. C. 230-231. Прим. 5).
[9] Предположение о рейдах киммерийцев в это время в более южные земли, а именно в Манну, основано на единственном тексте, в котором этот топоним восстанавливается: Lanfranchi G.B., Parpola S. The Correspondence of Sargon II. Pt II // SAA. 1990. V. № 145. [10] Иванчик А.И. Киммерийцы. Древневосточные цивилизации и степные кочевники в VIII—VII веках до н.э. М., 1996. С. 60-62. Свод текстов 7А (далее — сокращение С), с. 8, 9. В прим. 9-13 ссылки на литературу по вопросу см. в работе А.И. Иванчика.
[11] Starr. Op. cit. № 1. P. LVII; Иванчик. Ук. соч. С. 68-71, 77.
[12] Иванчик. Ук. соч. С. 77-78; С . 20.
[13] Редакция анналов Е2; Иванчик. Ук. соч. 100-102: С. 44.
[14] Редакция анналов НТ; Иванчик. Ук. соч. С. 103; С. 45. Тогда лидийцы послали Ашшурбанапалу подарки и двух киммерийцев — начальников поселений. Значит ли это, что часть лидийской территории перешла к киммерийцам и они могли назначать свою администрацию в лидийские города?
[15] Там же. С. 103-107; С 52.
[16] Там же. С. 106.
[17] Дьяконов И.М. Киммерийцы и скифы на древнем Востоке // РА. 1994. № 1. С. 109.
[18] Иванчик. Ук. соч. С. 121-122: С. 48:151-152. С. 49:14.
[19] Редакции анналов А 643/2 г. до н.э. Иванчик. Ук. соч. С. 107-110; С. 47.
[20] Там же. С. 121-122; С. 48:158-165, с. 49:29-38.
[21] В начале VI в до н.э. засвидетельствован наем киммерийцев в воинские подразделения Тира; Diakanoff I.M. Naval Power and Trade of Tyre // Israel Exploration Journal. 1992. 42. P. 169, 181, 174. Not. 34; Иез. 27:11.
[22] Drinkard J.T. North // ABD. 1992, 4. P. 1135-1136.
[23] Cogan M. Chronology // ABD. 1992. 1. Р. 1010. Таbl. 9.
[24] Mem. Imperialism and Religion; Assyria, Judah and Israel in the Light and Seventh Centuries B.C.E. // Society of Biblical Literature. Montana, 1974. 19, P. 71.
[25] Cogan. Chronology. P. 1010; Cogan M., Tadmor H. II Kings // The Anchor Bible. V. 11. Garden City-New York, 1988. P. 298.
* Ваал (есть версии о связях с северным Велесом-Волосом) — бог бури, плодородия и жизни. Ашера в угаритской традиции — супруга верховного бога Эла, но позднее в Палестине — супруга Ваала. Ашера — мать богов, богиня плодородия, владычица моря, некоторые исследователи отождествляют ее с Афродитой Кипридой. Ашторет также супруга Ваала, богиня войны, любви и плодородия, астральное божество, связанное с вечерней звездой, «небесная богиня», которой женщины пекли пирожки (Иер. 7:18, 44:17), отождествляется с Афродитой: Good R.M. Asherah // Harper's Bide Dictionary. Cambridge etc., 1985, P. 74-75; Day J. Asherah, Ashtorelh // ABD. V. I. P. 483-486, 491-495; Frymer T.S. Asherah, Ashtoreth // Encyclopaedia Judaica. V. 3. Jerusalem, s.a. P. 704-705, 738-739.
[26] Тадмор X., Надель Р. Библейский период // Очерк истории еврейского народа / Под ред. Ш. Эттингера. Библиотека-Алия, 1990. С. 79-80.
[27] Cagati. Imperialism... P. 71. Not. 35; Cogan, Tadmor. Op. cit. P. 293; Mitchell T.C. Judah until the Fall of Jerusalem (c. 700—586 B.C.) // САН. HI/2. Ch. 30. 1991. P. 383-391.
[28] Malamai A. Josiah's Bid for Armageddon. The Background of the Judean-Egyptian Encounter in 609 B.C. // JANES. 1973.5. P. 271.
[29] Kselman J. S. Zephaniali // ABD. 1992.6. P. 1077-1080.
[30] И даже Магдол Геродота (II.159) оказался не Мегиддон / Мегиддо в Палестине, а Мигдол в Египте (Иер. 44:1; 46:14); Malamat. Op. cit. P. 275-277.
[31] Паркер. Ук. соч. С. 97, 101.
[32] Лурье С.Я. Геродот (485—525 гг. до н.э.). М.-Л., 1947. С. 150, 228.
Вестник древней истории, №2, 2000 г
(исправления, приведенные в № 4, 2002 г., внесены в текст без дополнительных комментариев) http://annals.xlegio.ru/blacksea/skif_pal.htm
Зачем всю это ?!
Господа, россияне, стоит Вам помнить, что Вы – далекие потомки Гомера.
Образно и конкретно, по генам и геополитическим традициям
Как штрих обратим внимание и на работу
Медведская И.Н., Дандамаев М.А.
История Мидии в новейшей западной литературе
(Continuity of Empire (?): Assyria, Media, Persia (History of the Ancient Near East / Monographs-V) / Ed. G.B. Lanfranchi, M. Roaf, R. Rollinger. Padova. 2003. XI, 468 p., 22 pl.)
"Вестник древней истории", No 1, 2006. С. 202-209.
Речь во многом идет о влиянии Великой Скифии на развитие Мидии у юга Каспия.
И вновь не будем досаждать ремарками тексту уважаемых историков.
«Одна из глав гимназического учебника по древней истории, изданного в XIX в., начиналась словами "история Мидян темна и непонятна". Но вряд ли автор учебника (Д.И. Иловайский) в поисках броской фразы представлял себе, насколько его слова окажутся пророческими. Впрочем, в последней четверти XIX и в течение почти всего XX в. сохранялось мнение, что Мидийское государство было огромной империей, существовавшей со времени разрушения ассирийской столицы Ниневии в 612 г. до н.э. и до победы персидского царя Кира над мидийцами в 550 г. и включавшей в себя Верхнюю Месопотамию, коренную территорию Ассирии, Персию, Элам, Дрангиану, Парфию, а также Малую Азию до р. Галис. Именно такое представление о Мидии сохранили античные источники.
Однако в конце прошлого века (прошлый – это минувший 20: П.З.) начался пересмотр таких представлений, и историки начали перекраивать карту Ближнего Востока I тысячелетия до н.э. Начало новому подходу положила X. Санчиси-Верденбург, которая в 1988 г. поставила вопрос, действительно ли существовала Мидийская империя. При ответе на этот вопрос специалисты по античной историографии, историки ахеменидского периода и археологи разошлись во мнениях о характере Мидийского государства. Некоторые авторы начали выводить из состава Мидии одну за другой ее предполагаемые провинции и вассальные царства (Персию, Элам, Ассирию, Харран, Армению, Каппадокию. Дрангиану, Парфию и Арейю). Таким образом, Мидия начала превращаться в примитивное государственное образование, влияние и контуры которой ограничивались территорией города Экбатаны с прилегающей областью. Другие же историки придерживались традиционных представлений, основанных на античной традиции.
Такая противоречивая эволюция наших знаний о Мидии нашла обстоятельное отражение на конференции под названием "Продолжение империи (?): Ассирия, Мидия и Персия", проведенной в рамках программы сотрудничества между университетами Падуи, Инсбрука и Мюнхена в 2001 г. доклады которой опубликованы в рецензируемом томе. В нем преобладают статьи, авторы которых считают, что Мидийского царства по существу не было и что это была "федерация", не обладавшая никакими средствами для управления государством на огромной территории от Персии до Центральной Анатолии. Наиболее ярко это направление представлено в работах М. Ливерани, Дж. Ланфранки, К. Раднер, Дж. Рида, В. Хенкельмана, М. Юрсы. К их числу в определенной степени относится и статья Р. Роллингера. Традиционное представление о важной исторической роли Мидии, первоначально основанное на античных источниках и теперь подтверждаемое новыми исследованиями, представлено в немногочисленных статьях Д. Стронаха, М. Роафа, X. Гопник, Дж. Кертиса. Некоторые статьи посвящены более частным вопросам истории Мидии и ее культуры.
Рассмотрим вкратце содержание тома. В статье М. Ливерани (с. 1-12) предложена новая и достаточно экстравагантная модель развития истории Мидии. Отправной точкой его исследования является утверждение о том, что информация античных источников имеет два основных искажения относительно периода расцвета Мидийского государства и его политической структуры.
Согласно античной теории последовательности империй, существование Мидийской державы помещалось в промежуток времени после гибели Ассирии и до победы Кира над Астиагом, т.е. между 612 и 550 гг. до н.э. Греческие историки рассматривали Мидию как универсальную империю, модель которой соответствовала персидской и вообще восточной модели государства, с которой греки так или иначе были знакомы. Предлагаемая автором модель развития Мидийского государства основана на археологических материалах и данных клинописных источников. Ливерани считает существенным противоречие между постулируемым периодом расцвета Мидии после 612 г. и запустением процветавших прежде индийских городов, начавшимся именно с этого времени (Нуши-и Джан I, Годин II/5 и Баба Джан III). Это запустение, по его мнению, подтверждается молчанием вавилонских источников о Мидии как о сильном государстве.
С другой стороны, Ливерани ставит вопрос о правомерности принятой последовательности империй: почему нужно выводить индийскую модель из персидской, а не из предшествующей модели "вторичных государственных образований" района Загроса (термин, введенный С. Брауном)? Вторичными эти образования считаются потому, что их существование зависело от Ассирии. В этом ключе и описаны выделямые им три этапа развития мидийских племен. На первом этапе (750-670 гг. до н.э.) пастушеские племена, жившие вдоль торгового Хорасанского пути, поставляли в Ассирию скот и коней, что обусловило процветание определенных слоев населения и названных выше поселений. Захват Ассирией части мидийских областей привел к созданию там ассирийских городов, которые послужили "экономическим и идеологическим" образцом для местной элиты. На втором этапе (670-610) ассирийцы, по сути, передали власть местным вождям, которые богатели, контролируя Хорасанский путь; они же поставляли военный контингент ассирийскому царю. Но в 612 г. в союзе с Вавилонией мидийцы уничтожили Ассирию. Парадокс модели Ливерани состоит в характеристике третьего этапа (610-550): разрушив Ассирию, мидийцы уничтожили основу своего благосостояния и снова вернулись к примитивному существованию пастушеских племен - города были заброшены, никакой империи не было, из так называемого ассирийского наследства все, кроме Загроса, досталось Вавилонии. Та роль, которая в персидском наследии приписывалась Мидии, в действительности принадлежала Эламу.
Статья Ливерани провоцирует множество вопросов. Каким образом разрозненные пастушеские племена и их элита, роскошествовавшая на ассирийский манер, могли подготовить силы для разгрома Ассирии и почему они пошли на это? Против кого и зачем Кир вел три года войну? Почему греки не знали даже названия Элама? Почему сами персы выделяли среди прочих народов своей империи именно мидийцев, а не эламитов?
Представляется, что Ливерани построил свою модель на спорных положениях. Прежде всего он исходит из неоднозначной локализации изначальной Мидии в горах Загроса, предложенной Л. Левином1. Локализация Мидии в долине Хамадан исключает историю "вторичных государственных образований" Загроса из мидийской истории; поэтому и по ряду других причин Баба Джан исключается из списка мидийских памятников. Нуш-и Джан не был заброшен, а был оставлен после сложной процедуры консервации храма, что скорее свидетельствует об идеологических или политических мотивах, нежели об обнищании ставших вновь "дикими" мидийцев (см. об этом статью Д. Стронаха в данном сборнике). Нужно также учитывать, что вавилонские хроники преуменьшали роль Мидии в разгроме Ассирии, что убедительно показано С. Завадским, и "сенсационное" молчание вавилонских источников о мощном Мидийском царстве как раз и согласуется с его выводами2.
Статья Дж. Ланфранки (с. 79-118) посвящена политике Ассирии на востоке. Вслед за И.М. Дьяконовым, автор пришел к заключению о том, что ассирийская экспансия в район Загроса усиливалась накануне радикальных конфликтов между Ассирией и Урарту (при Тиглатпаласаре lll и Саргоне ll) или между Ассирией и Вавилонией или Эламом (при Синаххерибе). Непредсказуемое поведение разрозненных политических сил Загроса могло стать дестабилизирующим фактором, но путем непосредственного завоевания Ассирия могла изъять потенциальных союзников у противостоящей стороны. Конечной целью завоевания было включение местной элиты в сферу ассирийского влияния, часть которой становилась военным контингентом ассирийской армии. Единственной экономической выгодой была стабилизация поставок коней, что, по мнению автора, как раз и доказывает, что на востоке главным для Ассирии были военно-политические результаты (с. 104).
Рассматривая основные составляющие культурного предубеждения месопотамской элиты, которая, в частности, воспринимала жителей Загроса как варваров потому, что они были горцами, Ланфранки абстрагирует некоторые сведения источников о Мидии и ее соседях. Так, известные запросы Асархаддона к оракулу бога Шамаша не отражают, по его мнению, конкретной реальности (беспокойства ассирийцев по поводу засад и военных операций в мидийских районах, краж коней, предназначенных для отправки в Ассирию). Эти запросы - результат предвзятого взгляда элиты Месопотамии на горную периферию, где постоянно существовали эти негативные стереотипы. Их не следует рассматривать как реакцию ассирийской власти на растущий беспорядок в восточных провинциях (с. 89).
Под этим же углом зрения рассмотрены известные топосы: "могущественные мидийцы" (Mad;iu dann;ti), "далекие мидийцы" (Mad;iu r;q;ti) и др. Эти и подобные определения не имеют ничего общего ни с политическим, ни с социальным, ни с военным статутом мидийцев; таким образом подчеркивались, с одной стороны, их сущность горцев и варваров, что делало их более сопротивляемыми по сравнению с людьми долины, с другой - героизм ассирийских царей, которые победоносно с ними сражались (с. 90-92). Оба эти мнения - предвзятые и спорные. Если запросы были лишь неким стереотипом, то как понимать те из них, в которых речь идет об осадах восставшими конкретных городов, о предстоящих переговорах царя с восставшими вождями и т.п.? Разве мог существовать стереотип переговоров царя с подданными? Не стоит ли за этим нежелание видеть "диких" горцев способными к самостоятельной политике и противостоянию, результаты которых сказались в 612 г.? Отметим, что эпитеты "могущественные", "отдаленные" связаны только с мидийцами.
Рассматривая отдельно вопрос о депортациях из этого региона, автор отмечает отсутствие в текстах упоминания о мидийских депортациях. Этому обстоятельству предлагается сложное объяснение. Но, скорее всего, дело в том, что Мидия локализовалась восточнее Загроса и за исключением ее западных территорий так и не была завоевана ассирийцами.
В отличие от Ланфранки, который считает, что ассирийская политика в Загросе не была нацелена на создание системы эффективного и продолжительного контроля, А. Греко анализирует ассирийскую экспансию на восток именно с этих позиций и приходит к иным выводам (с. 65-78). Территорию Загроса, где существовали пути для сезонного перегона скота, можно было взять под эффективный контроль, только установив власть над конечными пунктами этих путей (городами, селениями, становищами), а также над горными проходами. Лишь захватив эти пункты, можно было контролировать всю систему полукочевого хозяйства региона. Это позволяло ассирийцам наладить регулярный приток дани и выполнение повинностей местным населением. В итоге это вело к увеличению спроса на продукты скотоводства и к основанию новых городов, что в долгосрочной перспективе было выгодно и для местного населения.
Совсем иначе выглядят причины взаимодействия Ассирии со странами Ирана и Мидии в статье К. Раднер (37-64). Тщательно проанализировав все сведения о Мидии в ассирийских источниках. Раднер, в отличие от Ланфранки, настаивает на том, что усиление ассирийской агрессии на востоке было связано с экономическими причинами - прежде всего с необходимостью поставки лошадей. Если в IX в. до н.э. ассирийцы могли получать коней из Внутренней Анатолии, то позднее Урарту перекрывает этот источник. И начиная с Адад-нерари III, который совершил восемь походов в Мидию, и вплоть до первой половины VII в., когда Асархаддон и Ашшурбанапал завоевали Египет, другой важный источник поставки коней вместе с Кушем/Нубией, Иран был единственным поставщиком коней (с. 43). Далее она отмечает, что уже с IX в. мидийцы описываются как оседлый народ, живущий в городах (с. 41), и на основании этого выдвигает следующую гипотезу: мидийские укрепленные города были обиталищами "грабителей-баронов", которые вымогали дань/пошлину у проходящих караванов. Термин b;l-;li ("правитель города") используется только для этой области, и его перевод city lord, возможно, соответствует предлагаемой интерпретации (с. 49, 52). Мидийцы, таким образом, наживали капитал на наиболее ценном своем преимуществе - важном торговом пути, проходящем через их территории, а также на владении конями и обладании искусством верховой езды. Эта гипотеза полностью опровергает предположние С. Брауна, согласно которому племенные кочевые общества Загроса и мидийцы в том числе жили по существу за счет Ассирии, на чем в значительной степени основываются построения Ливерани и Ланфранки.
Причина возвышения Мидии при Киаксаре и столь быстрое крушение Ассирии из-за отсутствия ассирийских источников этого времени остаются, согласно Раднер, необъяснимыми.
В другой статье К. Раднер (с. 119-128) рассматривается бронзовая пластинка с аккадской надписью и изображением бородатого человека в тиаре, которая по сведениям первоначального владельца была найдена в Хамадане. Пластина датировалась Э. Херцфельдом IX в., И.М. Дьяконовым - между XI и IX вв., Раднер относит ее ко времени между 835 и 739 гг. до н.э. Она приписывает ее мидийскому владетелю Шилисруху из Бит-Иштар, где находилось святилище богини Иштар. Место это автор локализует возле Равансара в 57 км к северо-западу от Керманшаха. Отметим, что так далеко на запад мидийские владения в то время не простирались.
На вопрос - кто владел коренной территорией Ассирии после 612 г. - пытается ответить Дж. Кёртис (с. 157-167). Этот вопрос поставлен давно, но убедительного ответа пока нет. Автор вносит дополнительные штрихи в пользу отрицательного ответа - никто. Причем решающим аргументом становятся не письменные, а археологические свидетельства. Они рисуют картину страшного разрушения и последовавшего после 612 г. запустения в Ассирии, что и свидетельствует, по мнению Кёртиса, об отсутствии чьего-либо государственного контроля над этой территорией. По-видимому, Вавилония время от времени пыталась утвердить свое присутствие здесь, но отдельные намеки на это в ряде мест бывшей Ассирии не складываются, по словам автора, в целостную картину. Присоединясь к сторонникам мидийского присутствия далеко на западе (мидийцы, которые сыграли столь видную роль в падении Ассирии, вряд ли бы отказались от Сирии, Киликии и Ассирии в пользу Вавилона), Кёртис полагает, что мидийцы имели право прохода через территорию Ассирии (с. 167). Археологические доказательства их присутствия здесь неуловимы, так как неясно, в чем материально оно могло быть воплощено (с. 165). Главное наблюдение автора состоит в отсутствии признаков восстановления нормальной жизни в Ассирии. Нельзя не отметить, что ситуация с брошенной и никому ненужной страной выглядит довольно странно. Но, впрочем, сказано же о ней в Библии: "...народ твой рассеялся по горам, и некому собрать его... ибо на кого не простиралась беспрестанно злоба твоя?" (Наум 3:18-19).
В статье Дж. Рида (с. 149-156) много предположений, связанных с ассиро-мидийским взаимодействием, но четкое их доказательство отсутствует, и не всегда ясно их место в исторической реконструкции автора. Так, он излагает неоднократно высказываемое мнение о враждебности идеологий жителей Месопотамии и Иранского нагорья. Ассирийцы, рассматривая себя усердными земледельцами и прилежными слугами бога Ашшура, считали вправе наказывать и грабить презренных горцев, а те, в свою очередь, вероятно, смотрели на ассирийцев со смесью презрения и зависти, видя в них богатых эгоистичных задир, ворующих их овец (с. 149-151). Но автор не ищет в этом антагонизме горожан и свободных членов племенной общины истоков причин случившегося со временем мидийского вторжения в Ассирию. Идеологические мотивы, оказывается, не играли существенной роли (с. 151).
Хотя он ищет сходство между вторжениями гутиев (вторгались на эти земли и около 23 века до н.э.) , касситов (около 17 века до н.э.) , мидийцев и персов в Месопотамию, но считает, что мидийское вторжение имело одну особенность. Мидийцы были попросту нанятым Вавилонией союзником для борьбы с Ассирией, и в этом ответ Рида на вынесенный в заглавие статьи вопрос: "Почему мидийцы вторглись в Ассирию?" (с. 151, 154). И находит он этот ответ в вавилонских хрониках 616-607 гг., хотя, как представляется, его интерпретация описанных в них событий уже основана на этом утверждении, а не наоборот (с. 149, 152-155). Он считает, что нанятые мидийцы пришли в Ассирию и ушли, и никогда не владели ее территорией, как и многими другими. Читателю остается только заключить, что античные и библейские источники сохранили миф о царстве, которого никогда не существовало. В отличие от Кёртиса Рид пишет, что после своей полной победы вавилонские цари пожелали восстановить продуктивность разоренных земель и многих городов Ассирии: имеются свидетельства реконструкции Ашшура, Нимруда, Ниневии, Аррапхи и, вероятно, Кирбит Касри (с. 156).
Противоречивы выводы Р. Роллингера в статье, посвященной пересмотру западных пределов индийской экспансии (с. 289-319). По его мнению, a priori Мидия не могла владеть и управлять тем обширным государством, которое приписывают ей источники и исследователи. На деле это государство представляло собою некое "племенное" единство без политической стабильности и средств сдерживания. Персию Роллингер исключает из ее владений, соглашаясь с теми, кто считает персидское подчинение Мидии вымыслом. Что касается ее западных пределов, то подробный анализ источников позволяет автору ответить на два решающих вопроса: кто владел Северной Месопотамией и Сирией после 612 г., и присутствовали ли мидийцы в Центральной Анатолии в районе р. Галис. Хотя он и отмечает, что точные ответы отсутствуют, относительно первой проблемы его заключения достаточно категоричны. Он жестко определяет достоверность одних источников относительно Мидии и доказывает обратное в связи с другими. Так, вавилонские хроники, практически синхронные описанным в них событиях, с его точки зрения, бесспорно, доказывают вавилонское присутствие на коренной территории Ассирии и в Северной Месопотамии, Сирии и даже Киликии (с. 314). Однако в более поздних надписях Набонида имеются недвусмысленные доказательства пребывания мидийцев во всяком случае в Сирии. Но Роллингер объясняет это тем, что Набонид в политических целях приписал мидийцам разрушение ассирийского храма Эхульхуль в Харране (с. 301).
Этот прием Набонида логичен лишь в том случае, если, как считает автор, эти земли принадлежали Вавилону, и разрушение там ассирийских святилищ (очевидно, в ходе войны) ставило серьезную проблему перед религиозными принципами вавилонян. И именно поэтому Набонид указал период мидийского владения Харраном с 610 по 556 г., ибо только воцарившись, он мог бы прогнать мидийцев и восстановить храм. Отметим, однако, что объяснение разночтений между хрониками и надписями Набонида может быть иным. Роллингер упускает из виду выявленную С. Завадским тенденциозность хроник относительно роли Мидии в падении Ассирии и позднее. Как раз более поздние надписи, возможно, приоткрывают правду о прошедших событиях, когда ситуация стала благоприятнее для Вавилона (вспомним, что о поражениях Ассирии можно иногда догадаться из сообщений более поздних текстов, когда ей удавалось изменить ситуацию в свою пользу).
Что касается второго вопроса, то его решение неожиданно осложняется новым чтением Хроники 7 (с. 6-7): И. Эльснер предложил вместо "Лидии" читать в ней "Урарту". В таком случае в L 547 г. Кир нанес поражение царю Урарту. Правда, сам Эльснер предполагает, что Урарту было завоевано еще Мидией в конце VII в. до н.э., но восстало после победы Кира над Астиагом и было вновь завоевано Киром (с. 315). Но Роллингер считает, что представление о завоевании Урарту Мидией восходит к известию Геродота о мидийском продвижении до р. Галис. Если попытаться доказать, что мидийцы не продвинулись так далеко на запад, то, следовательно, не было и завоевания Урарту.
Однако в отрицательном ответе на вопрос, была ли завоевана мидийцами территория у Галиса. т.е. Каппадокия, Роллингер не так уверен, как в решении первого вопроса. С одной стороны, Геродот голословен в своем утверждении о мидийском продвижении до р. Галис, ибо не сообщает о нем в подробностях. Но, с другой стороны, Роллингер затрудняется утверждать, что граница по Галису была фикцией (об этом он собирается писать в другой работе). Пока же он допускает, что мидийцы могли быть там короткое время (с. 317-318). Это мог быть союз племен под предводительством Киаксара, и такая федерация могла проводить военные операции в Восточной Анатолии и иметь какие-то контакты с западом, в пользу чего автор приводит ряд наблюдений (с. 317-318). В заключительных строках статьи приведены слова Геродота о битве между Киром и Крезом, произошедшей по ту сторону Галиса (I. 72-76), что напоминает описание битвы между мидийцами и лидийцами в 585 г. Если добавить очень важную подробность (вопреки утверждению Роллингера об их отсутствии у Геродота при упоминании о мидийском продвижении на запад) о том, что до персов Каппадокией владели мидийцы (I. 72), то положительный ответ на второй вопрос автора более вероятен.
Сборник содержит еще одну статью Роллингера (с. 323-326), в которой он полемизирует с Г. Саммерсом относительно идентификации крепости Керкенес-Даг в Анатолии с Птерией, локализуемой Геродотом в Каппадокии недалеко от Синопы. Как подчеркивает Роллингер, Саммерс, полагая, что существование Мидийской империи - неоспоримый факт, считает Керкенес-Даг городом, основанным мидийцами после завоевания земель "по ту сторону Галиса". Роллингер, приведя контраргументы, указал на недавние находки там надписей на фригийском языке, наличие которых позволяет иначе взглянуть на историю этого региона. Однако наличие западных культурных связей этого города не исключает, на наш взгляд, присутствие в нем мидийцев, что и предполагалось Роллингером в первой статье (с. 317-318).
М. Юрса в статье о проблеме Мидийской "империи" по вавилонским источникам (с. 169-179) рассматривает вопрос о Мидии как связующем звене между Ассирией и Ахеменидской державой. Решение вопроса связано в первую очередь с проблемой определения принадлежности коренной Ассирии после 612 г. По его мнению, она находилась под властью вавилонян, для обоснования чего он ссылается, в частности, на текст из архива храма Эбаббарра в Сиппаре. Этот текст, относящийся к раннему периоду царствования Навуходоносора, упоминает наместника области Гузана в Верхней Месопотамии. Из этого Юрса делает вывод, что в бывшем административном центре в бассейне Хабура находился вавилонский наместник. Другой текст, который, вероятно, относится ко времени Нериглиссара (559), упоминает наместника Ашшура. Далее автор полемизирует с М. Дандамаевым, по мнению которого Ахемениды унаследовали свои административные традиции от Ассирии через посредничество Мидии (с. 174). Юрса же полагает, что по своей структуре и социальным институтам Вавилония, а не Ассирия, могла служить моделью для Ахеменидов. Однако нам по-прежнему представляется, что организация Ахеменидской державы скорее напоминает ассирийскую, нежели вавилонскую.
В статье И. Хенкельмана (с. 181-231) рассмотрены некоторые аспекты культурного взаимодействия персов, мидийцев и эламитов в новоэламский период. По его мнению, эламомидийские контакты невозможно доказать, тогда как эламо-ахеменидское культурное взаимодействие было продуктивным. Эти выводы сделаны на основе анализа "акропольских текстов" из Суз и клада, найденного в пещере Камакарране в Южном Луристане. Клад насчитывает 360 предметов, часть которых содержит новоэламские надписи. Стилистически многие изделия близки ахеменидскому искусству и, по-видимому, относятся к VI в. до н.э. В целом эламо-иранская культурная близость просматривается в писцовой традиции, в искусстве глиптики, иконографии, религии и титулатуре. Именно Элам, по мнению автора, был связующим звеном между культурами Месопотамии и Ирана (см. выше о статье М. Ливерани).
Ю. Визехёфер исследует вопрос о месте Мидии в последовательности древних империй (с. 391-396). В греко-римской традиции, начиная с Геродота, Мидия включалась в схему преемственности империй. В греческой историографии в эту схему входили Ассирия, Мидия, Персия, а позднее в нее была включена Селевкидская империя. После победы Помпея над Селевкидами (63 г. до н.э.) римские историографы дополнили концепцию четырех царств, включив туда в качестве пятого и последнего Римскую империю. В позднееврейской традиции (книга Даниила) место Ассирии занимает Вавилония. Но ни греко-римская, ни раннееврейская традиции не лишали Мидию ее выдающейся роли в истории. Только в поздней еврейской и христианской литературе второе место было идентифицировано как мидо-персидское, что лишило мидийцев, по мнению автора, самостоятельной роли в мировой истории. Однако эту идентификацию можно трактовать иначе: вместе с другими данными она может свидетельствовать в пользу того, что Ахемениды не были разрушителями Мидийского царства - произошла лишь смена династий внутри одного государства: это Ахеменидское царство стало продолжением Мидийского, что только подчеркивает историческую роль последнего.
Д. Стронах предлагает новый материал, подтверждающий важную историческую роль Мидийского царства в период между 612 и 550 гг. до н.э., при этом он полагает, что пока не подтверждается гипотеза существования сильного Мидийского царства до 615 г. Он выступает против исключительно негативной интерпретации как археологического материала, из раскопок изначально считавшихся мидийскими памятников Нуш-и Джан, Годин II и Хамадан (отметим, невключение в этот список Баба Джан-тепе), так и сведений о процветании царства в целом (с. 236 сл.). Некоторые исследователи полагают, что для определения границ коренной Мидии, ее культуры и культурного влияния данных Годин и Нуш-и Джан недостаточно; они не могут служить "маркером мидийской идентичности".
К тому же запустение последнего, по мнению Ливерани (см. выше), скорее всего, отражает процесс "развала" Мидийского царства после 612 г. Возражая ему, Стронах подчеркивает, что город ок. 600 г. был мирно оставлен его жителями, предварительно законсервировавшими храм, что можно рассматривать как результат изменения религиозной практики или даже как эпизод местного значения, но не как "развал" государства. В пользу этого возражения свидетельствуют материалы раскопанного недавно тепе Озбаки в 70 км к западу от Тегерана, последний период обитания которого относится к VII/VI в. до н.э. Локализация поселения, материалы которого позволяют сближать его с названными мидийскими памятниками, расширяет границы коренной Мидии далеко на восток (Стронах всегда с сомнением относился к "короткой" географии Л. Левина, с. 246, прим. 38). Отсутствие здесь слоя запустения свидетельствует против жесткого вывода Ливерани и других исследователей об ослаблении Мидии после 612 г.
Стронах считает, что в 612-550 гг. мидийцы постоянно присутствовали за пределами своей иранской родины. На основе археологического материала он предлагает локализацию магистрального мидийского пути на запад: от Хорасанского пути через Эрбиль до района Кайсери |с. 246-247, рис. 8). Относительно Керкенес-Дага, материал которого - керамика и архитектура - как будто бы не соответствует тому, что сейчас считается мидийским, автор справедливо замечает, вовсе не обязательно считать, будто мидийцы сами строили города на завоеванной территории, это могли сделать для них местные властители.
В статье М. Роафа (с. 13-22) прослеживаются некоторые элементы ассирийского искусства, заимствованные персами. Анализ всех предлагавшихся возможностей позволяет автору считать гипотезу о мидийском посредничестве в этом процессе наиболее вероятной.
Ряд статей сборника содержит анализ археологического материала, позволяющий уточнять те или иные аспекты истории и культуры Мидии.
Так, X. Гопник (с. 249-259) анализирует керамику из поселения Годин II (Загрос, долина Кангавар) конца VII - начала V в. до н.э. и делает некоторые предположения относительно природы распространения мидийской культуры. Высокий уровень станковой керамики, изготовленной профессиональными гончарами, и высокая степень стандартизации керамических форм, неожиданно появившаяся в это время, указывают на возросшую централизацию производства или по крайней мере на высокий уровень взаимодействия между гончарами. Возможно, что именно рост мидийской сферы экономической деятельности в Западном Иране мог создать ситуацию, приведшую к внутрирегиональной торговле различными товарами, в том числе и керамикой. Автор подчёркивает, что речь не идет о культурной или экономической ассимиляции, но именно о создании сети экономических взаимосвязей, которая позволила распространить эту керамику в Анатолию (Бастам), Среднюю Азию, Сузиану, Фарс. Этот керамический горизонт стал базой для керамики ахеменидского периода.
М.Р. Сараф (с. 269-279) излагает результаты раскопок археологической экспедиции на тепе Экбатана (Хамадан) в течение одиннадцати сезонов между 1983 и 1995 гг. Установлено, что город был построен согласно заранее разработанному плану и в его строительство были вложены большие средства. Крепость с мощными оборонительными сооружениями подчеркивает военное и политическое значение города. Автор воздерживается от датировки обнаруженного строительного периода мидийским временем из-за отсутствия датирующего материала и прежде всего надписей. Отметим, однако, что столицы ахеменидского времени уже не имели мощных оборонительных сооружений.
С. Кроль в статье о мидийцах и персах в Закавказье (с. 281-287) представляет краткий анализ геологических данных Северо-Западного Ирана и Закавказья главным образом трех периодов: урартского, мидийского и ахеменидского (VII-V вв. до н.э.). Это позволяет автору не менее кратко обрисовать культурное взаимодействие обоих регионов. И если в Закавказье влияние культуры ахеменидского времени прослеживается в архитектуре, керамике и металлических изделиях, о мидийском влиянии говорить не приходится, так как, по мнению автора, нет четких представлений о мидийской архитектуре и искусстве. Это утверждение не бесспорно, что видно из других статей этого сборника.
В статье Ф.М. Фалеса (с. 131-147) анализируется арамейская надпись на стеле VIII в., найденной близ Букана к юго-востоку от оз. Урмия, на территории Маннейского царства. По его мнению, надпись свидетельствует о распространении уже в это время арамейского языка и письма в Северо-Западном Иране, произошедшего, по-видимому, вследствие значительных депортаций населения с запада. Это, впрочем, не привело к двуязычию, поскольку арамейский язык был распространен среди небольшой группы населения: писцов, чиновников и знати (с. 142). Надпись на стеле, вероятно, зафиксировала договор антиассирийского союза между какой-то областью за Евфратом (из возможных кандидатов наиболее вероятен Арпад) и Маннейским царством, по-видимому, находившемся в это время в зависимости от Урарту (с. 146-147).
Р. Шмитт (с. 23-36) считает мидийский язык большой загадкой и отвергает распространенное мнение о том, что мидийские административные термины применялись в персидской лексике, поскольку трудно выделить лингвистические и диалектальные особенности, которые можно считать типичными только для мидийского языка. Он также склонен полагать, что мидийцы не имели своей письменности и пользовались ассиро-вавилонской клинописью.
Античные источники в связи с историей Мидии специально затронуты лишь в трех статьях. С. Парпола (с. 339-350) анализирует три рассказа из "Киропедии" Ксенофонта. Первый из них касается имени виночерпия Сака при дворе мидийского царя Астиага. Это имя иногда связывали тем или иным образом с кочевниками саками. Согласно Парполе, это имя является калькой ассирийского титула "виночерпия" - ;;qiu, сохранившегося с тем же значением в арамейском языке в VI в. до н.э. (;;qya). (Это так же убедительно, как считать образ эпического Ганимеда (виночерпия) вне связи с праславянством, а чаши «скифосы» - со скифами: П.З.)
Ошибочная атрибуция титула в качестве имени часто встречается в древневосточных текстах (с. 341). Подобное заимствование свидетельствует в пользу инкорпорированности мидийской элиты в культуру древнего Востока. Парпола рассматривает также упоминание Индии Ксенофонтом, полагая, что использование топонима "Индия" в контексте не очень понятно и, по-видимому, Ксенофонт спутал его с топонимом "Андия". Это предположение вызывает возражение. Андия - небольшая страна, расположенная к юго-востоку от оз. Урмия, в VII в. до н.э. уже не упоминается в источниках, будучи, очевидно, завоеванной Манной. Третий рассказ посвящен Гобрию, наместнику Гутиума, области к западу от Мидии, который вместе с армией Кира вступил в Вавилон в 539 г. Это хорошо известное иранское имя, но Ксенофонт называет Гобрия ассирийцем. Парпола считает, что он действительно был ассирийцем, который перешел на сторону персов. Как полагает тот же ученый, в "Киропедии" в основном правильно дано описание мидийского двора, и информатором Ксенофонта в этом мог быть Кир Младший.
А. Панайно (с. 327-338) анализирует с точки зрения ираниста рассказ Геродота о захвате власти Дейоком и приходит к заключению, что автор этого сообщения был вдохновлен иранскими сагами.
В пространной статье К. Туплина (с. 350-389) детально рассмотрены свидетельства Ксенофонта о Мидии, содержащиеся в "Анабасисе" и "Киропедии" с учетом недавних дискуссий по этому поводу. Работа представляет часть его многолетнего проекта по составлению комментария к "Анабасису". Туплин давно уделяет внимание вопросу использования греками этнонимов "мидийцы" и "персы", которые часто являются взаимозаменяемыми. Он полагает, что обозначения "мидийцы" и "мидийское" используются, хотя и не исключительно, когда внимание греков концентрируется на империи как чуждой, безликой, военной и политической угрозе, для обозначения источника угрозы и страха. Однако в "Киропедии" наблюдается нечто другое, а именно контраст между уверенными в себе и самоотверженными персами и изнеженными, любящими роскошь и капризными мидийцами. В этом сочинении мидиец не предстает устрашающим завоевателем, что в целом характерно для греческого употребления этого этнонима, а является образцом женоподобного самодура, который соответствует греческому стереотипу восточного правителя. Подоплека такого взгляда Ксенофонта, на наш взгляд, и так очевидна - ему необходимо было объяснить, почему Кир смог возглавить Мидийское царство, ставшее Ахеменидским. Анализ смутных представлений Ксенофонта о географической карте Мидии и Персидской державы, который предпринял Туплин, в результате не дает ничего определенного по этому вопросу.
Книга завершается послесловием редакторов, в котором подведены итоги конференции (с. 397-406). В нем отмечается, что при обсуждении некоторых вопросов ее участники пришли к общему мнению относительно роли Мидии в древней истории, а в других остаются большие разногласия. Как видно из рецензируемого сборника, археологи, ассириологи и античники могут прийти к совершенно противоположным мнениям, хотя они и основываются на одних и тех же источниках. Некоторые из них придерживаются максималистского взгляда, относя к подвластным Мидии территориям области от западных отрогов Загроса и Восточной Ассирии до Урарту и Персии.
А минималистский взгляд сводит территорию Мидии к ничтожному пространству вокруг Экбатан. Редакторы считают, что истину следует искать где-то между этими крайностями. Тем не менее они полагают, что описание Геродотом мидийцев как огромного этноса со столицей в Экбатанах не подтверждается ни письменными, ни археологическими источниками (однако добавим от себя, и не опровергаются ими). Далее, по мнению редакторов, невозможно быть уверенным даже в том, применялись ли термины "мидийцы" и "Мидия" как самоназвание одного или многих государственных образований или же какой-то социальной группы многообразного района Загроса. При этом ассирийские, греческие и другие дефиниции могли быть основаны на наблюдении общих черт среди местных групп населения, а языковые сходства и религиозные верования могли не иметь большого значения. Понятие "Мидия" менялось с течением времени и не совпадало в ассиро-вавилонских источниках, Библии и в произведениях Ксенофонта. Таким образом, "Мидия" пока все еще остается плохо определяемой сущностью. Редакторы также отмечают, что сходство между Ассирийской и Ахеменидской империями очевидно и неизбежно, хотя каналы его передачи пока трудно установить.
Рецензенты хотели бы обратить внимание на два вопроса, от решения которых зависят те или иные оценки истории Мидии. Во многих статьях, за исключением статьи Д. Стронаха, авторы пользуются исторической географией Северо-Западного Ирана, разработанной Л. Левином, которая основана на "коротких" маршрутах ассирийских походов в Иран - по существу не далее гор Загроса (один из главных доводов в пользу "короткой" географии было отсутствие упоминаний в ассирийских анналах Экбатан). Соответственно коренная территория Мидии локализуется в горной стране Загроса, относительно недалеко от Ассирии. И во многих статьях (прежде всего М. Ливерани, Дж. Ланфранки, К. Раднер) такая локализация влияет на выводы авторов, на что уже было обращено внимание читателей. В отечественных исследованиях авторы и прежде помещали, и ныне локализуют Мидию восточнее Загроса - в долине Хамадан (с небольшим заходом в восточный Загрос) и до Мазендерана и Дешт-и Кевир на востоке (Сагбита/Сагбат = Экбатаны на западе, Патуш'арра = Патишхвар на востоке). От географии Левина в настоящее время историки начинают отказываться. В частности, Дж. Рид поддерживает восточную локализацию Мидии, и Д. Стронах в настоящем издании подтвердил ее новыми материалами.
Вопрос о причинах и времени возвышения Мидии не рассматривается в сборнике. Но даже сторонники традиционного направления полагают, что возвышение Мидийского царства не могло начаться ранее 615 г. до н.э. (Д. Стронах). Однако и a priori невозможно представить, чтобы Мидия за несколько лет смогла подготовить силы для разгрома Ассирии, если, конечно, не соглашаться с точкой зрения Дж. Рида, согласно которой мидийцы были всего лишь наемниками в антиассирийской войне 612 г. Рецензенты относят начало возвышения Мидии уже ко времени после успешного антиассирийского восстания в регионе в конце 670-х годов. Начиная с 660-х годов и вплоть до 615 г. до н.э. Мидия смогла подготовиться и противопоставить себя Ассирии, обезопасив свои тылы и увеличив материальные ресурсы (завоевание Урарту, Персии и Манны), укрепив свою армию и обретя союзников, способных бороться с ней (Вавилония).
Будем надеяться, что анализ доступных археологических и письменных материалов, рассмотренных в этом томе, и их оценка закладывают прочный фундамент для будущих исследований в области истории и культуры Мидии.
Примечания:
1. Levine L. Geographical Studies in the Neo-Assyrian Zagros // Iran. 1973-1974. Vol. 11-12.
2. Zawadzki S. The Fall of Assyria and Median-Babylonian Relations in the Light of the Nabopolassar Chronicle. Delft, 1988.
Либерея "Нового Геродота"
http://liberea.gerodot.ru/a_hist/midia.htm
http://liberea.gerodot.ru/a_hist/midia.htm
В чем же здесь штрих ?!
Так в рассуждениях ученых почти ни слова о влиянии Киммерии и Скифии, их народов, на раннюю историю Мидии и Персии. http://ru.wikipedia.org/wiki/Курганная_гипотеза
Явно – и привычно для космополитизма – все в пользу исторического унижения могучей северной державы.
Вы разделяете такую информационную политику, как и тотальный диктат доллара ?!
Хозяйство кумиров
© Copyright: Петр Золин, 2008
Свидетельство о публикации №208103100579
Свидетельство о публикации №208103100579
Рецензии