Легенда

Он привыкал к изменившимся условиям вокруг себя, приучал свое сердце рубцевать раны, учился вставать с колен и танцевать на пепелище. Случай ковал ему броню, от которой все равно не было бы прока, потому что Он знал, что дороги назад нет, и Он никогда не станет прятать грудь от языков случайных костров, от стрел дождя, от стужи ноября. Забывал кому и что должен, забывал кто должен ему, если кто-то делал также. Забывал тропы к чужим адресам, стирал на ладони чужие номера, срывал с головы венки чужой лести, рубил с плеча по горячим следам. Воля вырезала на руках его путь, да только вокруг не цвело, а стыло. Стоит ли мириться с таким течением дел или и здесь ему надо идти вспять? Стоит ли чья-то жизнь всех удовольствий и счастья, если на глазах небесный крест поставил печать? Ему суждено призывать весну, и Он не человек по системе внутренних ценностей. Он - поколение, которому нужна своя легенда. Он - жизнь без пограничных столбов. Он живет всегда на час впереди и если его шаг ставит след – он согреет твою ладонь пылью слишком ярко и быстро сгоревшей звезды. Он появляется тогда, когда ты спишь и уходит тогда, когда твою кровь дико рвут его ритмы, и кажется, что ему есть еще что отдать тебе, но его часы - лишь оклад к вечной иконе, чей свет и знаки будут остужать головы в смуте, когда золотое сияние святынь превратится в товар.
Те, кто видят и знают свое предназначение - поднимаются к солнцу и мелом на закрытой двери рисуют мишень для тех, у кого с рождения атрофированы зрение, слух и чувство любви. Каждый должен быть на своем месте. Поэт должен стать проводником и рубить коридор между землей и небом, рабочий и менеджер – быть шестеренкой в механизме повседневной жизни, хозяин – петлять в умах, плести паутину на словах, нести на трон свои пряник и плеть.
Он пришел, чтобы разбудить тех, кто спит. Те, кто был слаб и не верил в возможность что-то изменить вокруг себя еще крепче кутались в робы. Ему сказали: «Сегодняшний день ничего не меняет», Он ответил: «Но за сегодня ты можешь сделать шаг вперед». Те, в чьих венах текла молодая и вольная кровь, те, кто умел слышать и видеть, обжигали себя его словом. Они готовы были стать дорогой.
На передовой серых будней стучали пулеметы, выпивая своим стуком из воздуха все остальные звуки. Звуки музыки, звуки слов. Свинец затыкал им рты, и люди падали, превращаясь в сырую землю, в фасады домов, в блестящие наряды, в золотые монеты, в нефтяные пятна. Другие превращались в птиц и, пронзая небо криками, уносили на крыльях ввысь печать света.
После того, как проснулись первые ласточки предстоящей весны, устоявшийся однополярный мир стал расщепляться и из серого превратился в черно-белый. Потом к этим двум цветам добавились оттенки и переходы. Те, кто существовал под одним небом, разлетелись по разным полюсам. Теперь все вокруг веселились, а он только ждал Ее. Она пришла с другим, Она тоже полоснула по его сердцу ножом. Встреча взглядов, разговор в стороне – избитый сценарий для тех, кто знает, что происходит в его жизни. Он не любил, когда кто-то заглядывал ему через плечо, но они все равно хотели досмотреть развязку, и, хотя знали чем кончится эта история, им была любопытно, как Он сыграет свою роль. Это шабаш на чужом костре и даже те, кто просто стоит в стороне, посылают его в огонь.
Всякий раз, когда ему говорили, что Он не виноват в том, что происходит вокруг, Он вспоминал, как мало тех, кто на самом дне находит силы упиваться глубиной своего падения и, сумев пронести свое сердце сквозь тернии невредимым, наполняется внутренним светом. Вспоминал, как носит небо на руках тех, кто всегда рядом, кто всегда тебя касается крылом, но кого ничего здесь не держит – стоит лишь протрубить вольной заре и они уже в пути.
Сквозь толщу праха впереди ждут пути, легкие сапоги да тяжелые воспоминания, но спокойствием рядится рука. Через уши несет ему на плечи свою плеть то ли стон, то ли песня ветра. Тревожное молчание спящей под панцирем льда рекой и голым лесом застыло на руке заснеженного поля, стать ледяных дней ему по душе, да та все теркой по живой плоти, морозом под воротник, теплом изо рта – вон, к черной ночи и звездам, что в белый саван закрутила метель. Была уже пропета песня, и его путь вошел в лихой вираж. С каким багажом Он бы не был, останется лишь то, что есть внутри, останутся лишь те, кто всегда делил с ним свет радости и ночь печали. Поворот остался позади, Он огляделся, но Она была через ров по ту сторону. Она не с ним. На лицо его упала тень, свет в глазах сменился темной бездной. Вираж унес с собой любовь, последнюю силу, что наделяла смыслом его шаги на пути, ставшим ножом. Ведь ты все равно никогда не получишь и не распробуешь до конца то, что ты хотел получить от жизни; оглянись – все куда-то ушли, никто и ничто не ждут, и лишь курок и рука будут верны тебе, когда ты сорвешься.
- … Ну как же, ты же страдаешь? – С заискивающим сочувствием сказала Она, чувствуя на себе печать вины.
- Не бери на себя чужой груз, неси свою ношу! – Жестко ответил Он и пошел к двери. – Пожелай мне удачи! – сказал на прощание и вышел за порог.
Он не желал, чтобы кто-то кидался за ним вслед и пытался сказать что-то утешающе-философское, чтобы кто-то пытался его удержать. Этого не произошло, и Он был этому рад, потому что не знал, что ответить, не знал средств, чтобы остановиться.
Его слова проросли пророчеством, его семя дало болезненные всходы. Его шаг стал путеводной звездой. Пока мы могли рассмотреть его шаги – мы шли за ним, но вот Он сделал шаг за порог и исчез. Он ушел, но в каждом дожде – частица его печали, в каждом огне – свет его глаз, и в каждом слове – эхо его шагов. И тогда мы понимаем, что он был с нами всегда, и что Он – легенда.