Душа в душу

Ich bin allein doch nicht allein
(я один, но я не одинок)
Till Lindemann

И пусть никогда не погаснет свеча надежды…
Доброе пожелание

Душа в душу
Вой пожарных сирен почему-то нестерпимо раздражал Джонатана. Хотя нет, не сам вой. А то, что он сулил. Мелькающие красные огоньки приближались по пустынной дороги, уже много лет не слышавшей ничего подобного этому вою, сейчас пожарники подъедут, подключат шланги к гидрантам и успеют остановить огонь. А она… Она может оказаться еще жива. Возможно, она тяжела ранена, возможно даже присмерти, но, черт возьми, жива! И тогда все мучения продолжаться!
Но нет, пожарные еще только подезжают, а перекрытия уже не выдержали и то, что некогда было домом, а стало гигантским факелом, складывается пополам, взметаю снопы искр и вызывая рев бурной радости у пламени. Здесь некому не выжить, теперь эта куча горящих бревен даже отдаленно, даже в очертаниях не напоминает дом, ей ни за что не выжить там!
Послышался скрип покрышек пожарников по асфальту, ругань, потянулись шланги, хлынула вода… Как тушат его дом, Джонатану было уже не интрересно, и он медленно заковылял прочь. Рука предательски ныла – не слишком удачно поджег бензин, но это все-таки приятная боль, боль избавления от стольких мучений…
 Когда Джонатан проталкивался через толпу зевак, его, кажется, кто-то окликнул, наверное, кто-то из соседей, но теперь ему было все равно. Ему о многом предстояло подумать, многое решить, но все же сердце его переполняло чувство величайшего облегчение: наконец-то все это закончилось.
* * *
Джонатан шел долго, хотя самому ему так не казалось, он вообще забыл о понятиях времени и пространства, он двигался бессознательно, куда-то вдаль, как можно дальше от тех воспоминаний которые так угнетали его. Меж тем звезды стали по-осеннему яркими, луны в эту ночь не было и все окуталось тонкой завесой тьмы, лишь слегка разбавленной холодным звездным светом. Именно этот свет придавал предметам те причудливые очертания, которых так бояться дети.
Окончательно устав, Джонатан зашел на детскую площадку, выглядящую сейчас ночью, столь непривычно и жутко, и присел на качели. Ветер лениво поигрывал опавшей осенней листвой, и Джонатан непроизвольно несколько задержал на ней взгляд. Затем он достал из кармана сигареты и собрался закурить. Но зажигалка, выронив лишь пару тусклых искр, не загоралась. Джонатан чиркнул еще раз, потом еще – тот же результат. Он уже собрался вложить так и не закуренную сигарету обратно в пачку, когда вдруг…
Пламя возникло из неоткуда, из темноты, из того места, где, как мог бы поклясться Джонатан, секунду назад ничего не было. Чья-то рука заботливо держала зажигалку, Джонатан прикурил, згляд его заскользил по руке. Эта была женщина, даже девушка. Он знал, он уже знал. Это именно она, и все же он с надеждой поднял глаза…
Нет!!!
Он вскочил, сигарета выпала из его рта. Наверное, Джонатан встал слишком резко, или задохнулся табачным дымом, но в глазах у него потемнело, голова закружилась… Он услышал звук удара собственной головы о качели и увидел – смутно, как будто во сне – ее, улыбающуюся и спокойно курящую.

* * *
Здесь было тихо. Так тихо, что самые тихие звуки, которые обычно человек даже не замечает, здесь отдавались раскатистым эхо. Сквозь забытие Джонатан слышал, как тяжелые капли падают откуда-то в небольшую лужицу на каменной полу, отдаваясь громкий, коребящим сознание… ПЛЮХ! А где-то в углу писчали крысы, ссожравшие отраву, их агония была так сильна, что вопли, издаваемые ими, становились такими невыносимыми! Джонатан не мог больше это слышать, это было выше его сил, каждый мускул, каждая клеточка его тела сосредоточилась на том, чтобы это прекратить…
Джонатан очнулся. Предвидя острую боль в затылке, он воздержался от попыток подняться. Он лежал на чем-то жестком и холодном, а взгляд его уткнулся в потолок, серый потолок, покрытый капельками воды. Здесь было душно и жарко, дышать было трудно, казалось, что воздух отказывается проникать в легкие, а легкие не желают принимать этот пересыщеныый влагой кислород. Постепенно глаза Джонатана привыкли к тому полумраку, что царил здесь, и он понял, что находится к каком-то подвале, который уже много лет не видел ног человеческих. Джонатан преподнялся сначала на локтях, затем сел и ощупал голову. Ее стягивала тугая повязка, пропитанная кровью у виска.
Джонатан несколько раз мотнул головой, стараясь унять тот бешеный поток крови, который устремился к его голове, заставляя глаза покрываться темной пеленой, и встал. Он уже стал лихорадочно искать глазами возможность выйти из этого подвала, как вдруг…
Ее рука коснулась его плеча.
– Уже очнулся? – голос был таким же бархатистым, тот самый голос, который он так ненавидел. – Сядь, я сменю повязку.
– Где мы? Что ты от меня хочешь?
– Я? А чего хочешь ты? Куда ты бежишь? К кому? Тебя кто-то ждет? Зачем ты все время убегаешь? Признайся, милый, – ее рука на плече Джонатана вдруг стала очень твердой, и Джонатан повалился на свое каменное ложе, – что ты все еще любишь меня.
– Нет! Я тебя ненавижу! Отпусти меня!
Джонатан вскочил, скинул ее руку, встал… И почувствовал легкий укол на шее.
– Тише, милый, тебе лучше сейчас лежать.
Джонатан еще, кажется, пытался сопротивляться, но слышал только ее голос где-то вдалеке, там, за завесой тумана…
– Тише, милый, успокойся, все будет хорошо…

* * *
Джонатан лежал, уставившись в потолок. Он не знал, стоит ли она рядом или снова куда-то пропала, но он знал, что не сможет встать и уйти. Его как будто приковали, он был не в силах пошевелиться, при этом у него и не возникало желания попробовать, его отравленный разум был в клетке, и Джонатан лежал, невидящим взглядом уставившись в потолок.
Он стал вспоминать. Он часто так делал. Это помогало не сойти с ума. Он вспоминал, как это все начиналось, искал, где он что-то упустил, где все вышло из под контроля… Боже, как это было давно…

* * *
Джонатан хлопнул дверью. Кажется, родители внизу что-то говорили, а он, в свои полные 17, решил вспомнить детские привычки, и хлопнуть дверью в свою комнату. Как ему все это надоело! Скандалы на пустом месте, глупые фразы, однообразие и пошлость до нихочу избитой романтики с цветами и походами на безвкусные любовные фильмы. И ничего нельзя сказать! Сплошные обязанности! Джонатан чувствовал, что Лили за последние три месяца просто сковала его по рукам и ногам, и она уже говорит о какой-то свадьбе! Как же ему все это надоело! Но сил сказать ей «Стоп» почему-то нет. Джонатан уже собирался поговорить с ней серьезно, но вместо этого промычал лишь что-то нечленораздельное, расписавшись в собственном бессилии. Но сколько все это может продолжаться? Этот вечный праздник банальности и пошлости? Определенно, Лили его замотала, ему нужно отдохнть от нее.
Подумав так, Джонатан отключил мобильник и сел за стол. На компьютере маячила навязчивая надпись о трех новых сообщениях. Джонатан удалил их не читая, он знал, что они от Лили, он знал, что в них, кроме показных эмоций, содержиться фраза о том, что она его прощает и приглашает зайти за ней завтра в восемь. Но меньше всего Джонатан сейчас нуждался в ее прощенье.
Он открыл раскладчик, надеясь, что очередной проект логикой цифр отвлечет его от тяжких размышлений о личной жизни. Джонатан всегда погружался в работу с головой, забывая про все на свете, что здорово ему помогало от нервных срывов при общении с Лили. Он проработал много часов, незамечая, что зашла мама узнать, почему он пришел не в духе, что его позвали ужинать, что ужин переместился на его рабочий стол… Отвлекся он только когда черный экран раскладчика озарило очередное ярко-красно-надоедливое сообщение. Джонатан было решил, что это очередное прощение Лили, и уже собрался выдернуть провод сети, но краем глаза разглядел текст…
Новое сообщение от Эстель.
Кого? Джонатан откинулся на спинку кресла. Снял очки и клякнул на сообщение.
- Привет.
Понятно. Очередной спам, коим полнится гигантская помойка под названием Всемирная сеть. Но Джонатан хотел отдыха. Не от работы, нет, от Лили. Он посмотрел данные этой Эстель: только ник и все. Минуту он думал, уставившись в потолок, но затем надел очки и написал.
- Привет, я Джонатан.
Пять минут никто не отвечал, и Джонатан уже открыл раскладчик, когда надоедливо-ожидаемое сообщение снова замигало на фоне черного экрана.
- Я знаю. Грустишь? Снова девушка достала? Бывает.
- Ты меня знаешь? Кто ты?
- Пока не знаю, но, думаю, мы еще познакомимся.
- Кто ты?
Но ответа больше не было. Знак вопроса одиноко озирался, но Эстель так и не собиралась отвечать.
Сейчас Джонатан вспоминал интересный факт: он почему-то сразу решил, что Эстель – это девушка, хотя в ее анкете об этом не было ни слова.
Но тогда он не обратил на это внимания, и, хотя мысль об его новой собеседнице не вылезала у него из головы, он пошел спать.

* * *
Джонатан помнил, как она приходила каждую ночь. В сети, конечно. Они говорили часами, Джонатан не помнил, о чем были их беседы, но они всегда заставляли его забыть все на свете. Ночь пролетала, как одно мгновение, и он каждый раз удивлялся тому, что уже наступило утро.
Так было и сегодня.
- Слушай, тебе же надо было куда идти, - появились на экране ее слова.
Джонатан взглянул сначала на часы, упорно утверждавшие, что уже половина десятого утра, потом – на кофе, который Джонатан хотел выпить для бодрости, и который так и стоял нетронутый.
- Да, Лили тащит меня на дурацкую выставку. Мне пора.
Все пришлось делать наспех, и Джонатан был точно уверен, что виной этому не Эстель, с которой он проболтал всю ночь, а Лили, благодаря которой у него вся жизнь наспех. Едва успев принять душ и натянув грязную футболку – он бы мог взять чистую, если бы успевал слушать маму, говорившую, где она лежит, - Джонатан, отказавшись от надоедливой мысли о завтраке, выскочил во двор. Вообще-то, надо было спросить у отца, можно ли взять машину, но было уже не формальностей. Он обещал, - ну или не обещал, просто Лили так трактовала его слова, - подъехать к дому Лили к десяти.
– Послушай, может ты не хочешь ехать на выставку? – сказала она после уже порядком надоевшего и ставшего несколько условным поцелуя.
– Э… Я…
– Если ты не хочешь, то так и скажи, я же не настаиваю, к тому же, ты не любишь абстрактное исскусство, просто я подумала, что мы так мало времени проводим вместе, вот и решила… Но если ты не хочешь, то так и скажи, ты же знаешь, я не обижусь…
Лили говорила так быстро, что Джонатан не успевал отвечать. Он только успел подумать, что на выставку он едет именно потому, что Лили настаивает, что с момента их встречи прошло не так уж много времени – всего 16 часов, и что он предпочел бы поспать и спокойно доделать проект.
Но Лили успела сама обидется на Джонатана, сама за него извинится, сама принять его извинения, произнести еще какие-то фразы про Майкла, их общего знакомого, и Шерин, их общую знакомую, сесть в машину и начать сосредоточенно изучать свой мэйкап в зеркало заднего вида, продолжая без перебойно что-то говорить.
Обычно Джонатана раздражала эта бессмысленная болтовня, но сейчас он слишком хотел спать. Он просто молча сел в машину, чисто автоматически клюнул Лили в щеку и завел мотор. Они ехали на ту самую выставку, про которую уже успело черкнуть по паре строк вся местная пресса, выставку абстрактного искусства. То есть Джонатану предстояло несколько часов безцельно плестить за Лили след в след, рассматривать испачканные краской холсты и сосредоточенно кивать, когда Лили начнет очередной занимательный рассказ про какую-нибудь, с позволения сказать, картину. В конце выяснится, что Джонатан – неотесанный чурбан, ни черта не смыфслящий в искусстве, а Лили он совсем не любит, она закатит очередной скандальчик, и Джонатан наконец-то сможет поехать домой и отоспаться.
Предвкушая весь ужас, который предстоит ему пережить, Джонатан перешагнул порог выставки. Лили всю дорогу болтала без умолка, и теперь она продолжала что-то упорно ему внушать, хаотично тыкая пальцем на полотна. Весь этот хаос красок слился для Джонатана в сплошное пестрое пятно, при види которого у него, якобы должны были возникать какие-то ассоциации…
– Посмотри, разве ты не видишь? Это же красный – радость жизни, бурлящий поток, энергия, как ты не видишь? А это? Это не треугольники, разве ты не видишь? Это же олицетворение нашей жизни, видишь синий, зеленый и желтый. Ну как можно быть таким неотесанным чурбаном?..
Сейчас Лили остановилась около какой-то картины, на которой были изображены какие-то цветастые ленты на фоне почему-то серого с закатившимися глазами лица. Джонатан еще подумал, что он сам, наверное, очень похож сейчас на это серое лицо. Лили что-то сосредоточенно доказывала, а Джонатан надеялся вставить в ухо наушник. Хотя, если Лили заметит, будет только хуже…
Краем глаза Джонатан заметил среди толпы людей, делающих вид, что они разбираются в живописи, девушку. Она шла не быстро, но в отличие от всех этих псевдознатоков искусства, не останавливалась у каждой картины, и может благодаря этому, а может благодаря развиваещемуся черному плащу в контрасти со светлыми волосами, выделялась из толпы. Ни приковала к себе взгляд Джонатана, и он поймал себя на том, что сосредоточенно рассматривает ее лицо. Правильные, утонченные черты, греческий нос, красивые глаза… Джонатан было подметил что-то еще, но услышал окрик Лили.
– Ты куда смотришь? Она посмотрела в ту сторону, где была девушка, но, видимо, не найдя ничего примечательного, продолжила ссредоточенно говорить про картину.
– Здесь ты видишь человека, отвернувшегося от Бога, который не желает участвовать в божественном празднике и погружает в тоску сам себя…
Но Джонатан не слушал. Он снова пытался взглядом найти девушку. Он уже решил, что она, видимо, вышла через боковую лестницу, как вдруг услышал у самого уха приятный, как дуновение легкого бриза в полный штиль, голос.
– Привет, Джонатан. Как тебе картина? Праздник пошлости и показухи, этакое веселое убийство души и разума. Ладно, не буду мешать. И девушка тут же исчезла где-то за толпой туристов.
– Эстель?.. – только и сумел произнести Джонатан.
– Эстель? Переспросила Лили. – Кто это? И вообще, о чем ты думаешь? Ты слушаешь меня или нет? Вот скажи мне, скажи, что ты думаешь об этой картине?
– Это… Это праздник пошлости и показухи, веселое убийство души и разума.
– Да? – Лили, казалась, была в растерянности, - откуда ты это знаешь? Ты что-то читал про эту картину, а теперь говоришь это так, как будто ты сам догадался, так? Я права, так?
Она все тороторила и тороторила, но мысли Джонатана летали где-то далеко. Неужели это была Эстель? И с чего это он решил? И если она тоже живет в этом городе, почему он раньше ее не видел? И откуда она его все-таки знает? Если бы он уже встречал ее, то конечно бы запомнил. Джонатан старательно глушил эту мысль, всячески подавлял ее, но приходилось признать: Эстель была очень красива, и она нравилась Джонатану. Он бросал косые взгляды на Лили, на ее кудрявые волосы и покрытое слоем косметики несколько неправильное лицо, он слышал, как она болтала, совершеннно не заботясь о том, слушает он ее или нет, и могла так болтать вечно… А Джонатан хател еще раз увидеть Эстель, убедиться, что это и вправду она, поговорить с ней…
 Сон теперь как рукой сняло, и Джонатан ждал того момента, когда снова сможет оказаться дома один на один с электронной почтой, один на один со своей Эстель.

* * *
Но электронная почта не понадобилась. Естесственно, поход в галерею не мог закончиться без скандала, и Лили долго и упорно упрекала Джонатана в каких-то грехах, и в конце концов, пришла к неутешительному выводу, что он ее не любит. Джонатан не возражал, он давно усвоил методику поведения при таких ежедневных скандалах: надо молчать и соглашаться, тогда быстрее отделаешься. К тому же теперь ему было и вовсе не до начитывания моралей, он хотел побыстрее покончить с выяснением причинно-следственных отношений взаимных симпатий, и отправиться домой. Но Лили упорно не желала умирять свой темперамент, она продолжала говорить без умолку, ярость сменялась слезами, слезы – истерикой, истерика новым всплеском ярости…
Но терпение Джонатана закончилось еще в галерее. Он сел в машину. Завел двигатель, и вдавил педаль в пол. Лили кажется еще что-то кричала про то, что он может не возвращаться… Но Джонатана это не сильно волновало.
Он заметил ее сразу. Она возникла как будто неокуда, а Джонатан, наверное, не заметил бы ее, если бы не ожидал чего-нибудь подобного. Он затормозил.
– Привет. Джонатан. Подбросишь? Тут четыре квартала.
Он никогда не мог вспомнить точно, о чем с ней говорил. Вот и тогда, в машине… Они о чем-то говорили, но вот о чем… Этого Джонатан не помнил. Он только помнил, что было весело, все проблемы остались там, за спиной… Он помнил, что они поехали на главную автостраду и обгоняли дальнобойщиков, что они летели за сто миль в час по встречке, что им было хорошо рядом…
Джонатан довез Эстель до многоквартирного дома в промышленном районе города, одного из тех, где живут люди, не обремененные семейными узами. Эстель не говорила ничего, она просто вышла, обошла машину кругом и поцелова Джонатана. И тогда он впервые рассмотрел ее глаза. Раньше ему не приходилось восхищаться женскими глазами, ну кроме глаз Лили, иногда она этого просила .
Джонатан хотел еще что-то сказать, но она уже исчезла в лабиринте переулков. Он сел в машину. Он улыбался, его буквально переполняло счастье.
Домой Джонатан приехал глубоко заполночь, родители уже спали. Он тихонько пробрался к себе в комнату и, прежде чем рухнуть в постель, успел прочитать на мониторе:
- Спокойной ночи, Джонатан

* * *
– Эй, Джонни, к тебе Майкл!
– А, старик, дарова!
Джонатан ненавидел эту привычку. Привычку вламываться с утра пораньше к будущему программисту, который между прочим всю ночь… В общем, который всю ночь был занят.
– Скоко мона спать? Уже одиннадцать!
– Я всю ночь работал, Майк, вали отсюда, – джонатан с чувством запулил подушкой в старого приятеля, но тот не сдавался.
– Но-но, полегче. Я всего-то и зашел, что забрать диск с тотал коммандер.
– Что, опять диск полетел? Меньше надо Варкрафить.
– Ты мне еще будешь советовать, компьютерная твоя душа! – и Майкл начал интенсивно рыться в огромной куче дисков, без всякой системы разбросанных по столу.
Жизнь Джонатана всегшда подчинялась закону подлости. Именно из-за него программа без единой ошибки выдавала ноль, а ява-скрипт глючил, и именно из-за него Майкл заметил эту совсем ведь неприметную красненькую лампочку автоответчика.
– Уй ты, да у тебя 8 непрослушанных сообщений.
Он нажал кнопку, и началось…
Лили вслипывала, говорила, что такого она не ожидала, причитала, проклинала, и все-таки прощала и просила о встрече. Как и всегда.
Терпение Джонатана истончалось от сообщения к сообщению, и наконец он не выдержал. Автоответчик, совершив головукружительное сальто, разбился о стену.
– Нервишки пошаливают? – сказать, что Майкл был удивлен, значит ничего не сказать.
Голова у Джонатана раскалывалась, он больше не мог слышать этот тонкий мерзкицй голосок Лили…
– Старик, что с тобой? Вы что, поругались? Твои родители сказали, что ты вернулся только под утро. Что у вас случилось?
С того момента у Джонатана и появилась привычка периодически перебирать в памяти все события, чтобы сохранить в памяти остатки причинно-следственных связей между ними. Джонатан рассказал Майклу все, и про до нельзя надоевшую Лили – впрочем это Майкл уже знал, это вообще знали все знакомые Джонатана, включая саму Лили, - и про Эстель, и про вчерашнюю автопрогулку.
Майкл воспринял все эти события со свойственным ему упрощением.
– Всего-то! И стоило автоответчик бить!
– То есть?
– Что то есть? Тебе, компьютерная твоя душа, просто понравилась другая, вот и все! А Лили тебя достала! Так что слушай совет своего мудрого друга: пошли Лили ко всем чертям и займись этой девченкой вплотную!
– Заняться вплотную?
– Ну да! Узнай ее получше, приударь за ней, ну и так далее... Там, знаешь…
Майкл нарисовал в воздухе понятные только ему, но явно неприличные фигуры.
– Прекрати! Во-первых, послать Лили не так просто, все-таки нас многое связывает, и я так давно ее знаю…
– Слушай ты, нытик! Все в этом мире просто, как апельсин! Надоела тебе девка – пошли ее, тем более, если на примете другая.
– Она у меня не на примете!
– Да называй ты, как хочешь!
– А у тебя не возникает никаких вопросов? Например, откужа она меня знает? Кто она вообще такая?
– Неа. Не все ли равно? Может, ты с ней в одни ясли ходил, какая разница? Лучше скажи, где у тебя тотал командер и когда ты представишь меня, такого очаровашку, своей новой подружке?
* * *
Майкл был отличным парнем, и Джонатан дружил с ним с тех самых пор, когда они поставили себе целью сбежать из дома и добраться до Лондона на велосипедах, где устроить себе жизнь, полную развлечений, секса и дорогого алкоголя. Им тогда было по 12. Единственным недостатком Майкла – кроме склонности относится к жизни излишне упрощенно – была неспособность держать язык за зубами. Поэтому Джонатана совершенно не удивили дальнейшие события.
Он на протяжении двух дней старательно игнорировал все звонки, письма, сообщения Лили, предоставляя ей возможность скандалить самой с собой. Но, в столдь маленьком городке, они просто не могли не встретиться. Так и случилось, когда Джонатан и Майкл обедали в кафе при университете. Это кафе давно стало местом выяснения отношений между Джонатаном и Лили, вот и сейчас Лили пробиралась сквозь ряд столиков с весьма воинственным видом.
 – У тебя еще есть шанс сбежать, если перелезешь через живую изгородь, – голос Майкла наполнел тот обычный беззлобный сарказм, который всегда наполняет его голос.
Но Джонатан Лишь одним глотком осушил свою чашку и, втянув голову в плечи, приготовился к худшему.
– У тебя есть другая! – Лили решила не ходить вокруг да около.
Джонатан как можно незаметнее и как можно выразительнее посмотрел на Майкла, но его глаза олицетворяли саму невинность. А лили меж тем продолжала:
– Тогда, на выставке, ты все время куда очень спешил, говорил про какую-то Эстель, потом уехал, даже непопращавшись, но дома появился только под утро! Ты мне изменяешь? Это так? Молчи! Я знаю, что это так. Скажи мне только, кто она? Учти, если ты мне не скажешь, я найду ее сама! Как ты мог, Джонатан, как ты мог! Нам же было так хорошо!
После всей этой тирады она опустилась на стул и разрыдалась. Джонатан знал, что в таких ситуациях обычно что-то говорят, но что именно, он не знал, поэтому просто встал и ушел, оставив Майкла утешать Лили.
* * *
Когда посередине лекции зазвенел телефон, Джонатан был уверен, что это пишет Лили. Какого же было его удивление…
Джонатан, давай встретимся сегодня в семь на центральной аллее? Твоя Эстель.
Это было странно, она никогда раньше не предлагала встречаться в каком-то конкретном месте, всех их встречи были случайны, да и на телефон она раньше не писала. Но тем не менее, Джонатан не собирался отказывать. Он сохранил номер, с которого пришло сообщение и постарался сосредоточить остатки своего внимания на лекции.
Джонатан догадывался, что Лили будет за ним следить. Если не сама, то подсунет кого-нибудь из своих подружет. Которых у нее – как байт в килобайте. Но так даже лучше, быть уже все выясниться, и Лили оставит его в покое.
Времени до семи было еще предостаточно, так что Джонатан успел перехватить бишвтекс в дешевой закусочной и неспеша дойти до центральной аллеи. Может, оттого, что он пришел раньше, а может оттого, что Эстель опаздывала, время тянулась ужасно медленно. Джонатан прохаживался взад-вперед по аллеи, но Эстель нигде не было. И вот, в очередной раз повернув в обратную сторону, он уже увидел знакомый силуэт у дальней скамейки, как вдруг случилось то, что и должно было случиться.
 – Вот, значит, с кем ты встречаешься! Вот к кому ты спешишь! К своей потаскушке!
Голос Лили приводил джонатана в бешенство. Это мерзкий, писклявый голосок! Этот чертов запах духов, который душил Джонатана, не давай вздохнуть!.. Как он ее ненавидит! Она кричала, вопила!
– Заткнись! Чего ты хочешь? Оставь меня в покое!
– В покое?! Ты врал мне, скажи, сколько ты мне врал? Месяц, год?! Ну же, скажи! Скажи, сколько ты уже встречаешься с этой потаскухой, скажи!
Джонатан хотел уйти, но Лили схватила его за плечо.
– Заткнись! – взревел Джонатан и ударил ее по лицу.
Это получилось чисто инстинктивно, он просто хо ел скинуть ее руку, но…
– Ублюдок! Я скажу, что ты меня изнасиловал! Тебя посадят! Сыкин ты сын!
Она все что-то кричала, чем-то угрожала, но Джонатан ее уже не слышал. Он провалился в какое-то забытье, все кругом слилось в одну серую массу, и отовсюду, со всех сторон доносился этот противный визгливый голос…
* * *
Бесцельное плутание по городу – лучшее лекарство от головной боли. Джонатан не помнил, как он отделался от Лили, сознание начало возвращатьсяк нему лишь тогда, когда он уже оказался далеко от центральной аллее. Купив банку дешевого пива в ларьке, он бродил вдоль железнодорожных путей. Ночь уже давно спустилась на город и накрапывал мелкий пакостный осенний дождик. Джонатан неспеша шагал, время от времени спотыкаясь о шпалы. Раньше он никогда здесь не был, но теперь это место казалось ему самым лучшим: здесь никого не было, ни одного человека, и некому было предъявлять Джонатану обвинения, некому было укорять его. Здесь было тихо и спокойно, и Джонатан шел в никуда в этой тишине.
Но нельзя сказать, что у его плутания совсем уж не было цели. Он знал, что сегодня встретит ее. Он был абсолютно уверен. Откуда появлялась эта уверенность, Джонатан никогда не думал, но она всегда оравдывалась.
 Джонатан не удивился, когда заметил в тени от вагона маленький огонек. Эстель курила. Он совершенно точно знал, что это она, хотя различал лишь темную фигуру. Джонатан приблизился, доставая из пачки сигарету. Чиркнула зажигалка, и Эстель повернулась к нему лицом. Как же приятно было вновь увидеть это лицо! Лицо надежды: надежды на лучшую жизнь, без проблем, сккандалов, ссор… Джонатан любил Эстель, он знал это точно, хотя никогда не говорил этого вслух, но есть в мире вещи, настолько очевидные, что о них не нужно говорить. Джонатан и Эстель понимали друг друга без слов, они просто стояли рядом и курили, и каждый знал, о чем думает другой…
 – Сегодня Лили… - голос Джонатана звучал как-то сранно в этой ночной тишине.
– Я знаю, - прервала его Эстель. – Не волнуйся. Она не осуществит своих угроз, не принимай всерьез.
Ее слова подействовали на Джонатана успокаивающе, он почему-то знал, что она права…
* * *
Кристина не любила, когда Лили так делает. Ни одна трагедия, ни одна катастрофа, ни одно стихийное бедствие не стоит того, чтобы будить ради них Кристину. Но Лили всегда спешила поделиться своими проблемами – которых у нее всегда было в достатке – с лучшей подругой. Пробираясь к компьютеру и продирая галаза, Кристина даже искренне сочувствовала этому пареньку, Джонатану…
Новое сообщение: Лили
Эта сволочь мне изменяла! Ты представляешь?! Он обманывал меня! Я оказалась права!
Новое сообщение: Лили
А сегодня, когда я их уличила…
Новое сообщение: Лили
Он меня… Я не хочу говорить…
Новое сообщение: Лили
О Боже, что он сделал!
Новое сообщение: Лили
Он меня ударил!
Новое сообщение: Лили
Представляешь?! По лицу!
Новое сообщение: Кристи
Ударил? Джонатан? Быть того не может.
Новое сообщение: Лили
Еще как может! У меня теперь синячище на половину щеки!
Новое сообщение: Кристи
Может, надо было поговорить с ним, прежде затевать всю эту игру в детективов?
Новое сообщение: Лили
Как с ним можно говорить? Он сумасшедший!
Новое сообщение: Кристи
А если он позвонит на мой телефон? Он наверняка его сохранил, когда мы отпраляли сообщение.
 Новое сообщение: Лили
И что? Можешь рассказать ему. Мне уже все равно. Я завтра же пойду в полицию и скажу, что он меня изнасиловал! Пусть его посадят!
Новое сообщение: Кристи
А ты уверена, что это необходимо? Я не верю, что он тебяпросто так ударил. Этого быть не может! Я давно знаю Джонатана, он не мог!
Новое сообщение: Кристи
Лили? Ты укуда пропала?
Новое сообщение: Кристи
Послушай, я спать хочу!
Лили офф-лайн

* * *
– Джонатан, вставай скорее, Джонатан! Там полисмен, он хочет с тобой поговорить! Джонатан!
Наверное, если бы голос мамы не был бы таким напуганным, он предпочел бы притвориться, что очень крепко спит, но этот голос, готовый сорваться в истерический вопль, заставил Джонатана вскочить с постели.
– Что случилось? – достаточно бодро спросил он.
– Лили… Она… - мама нервно всхлипывала.
– Что она? Что она сказала? – Джонатан вмиг вспомнил о вчерашних угрозах, и сейчас, вдали от Эстель, они казались куда более реальными.
Слова мамы были сложно различимы из-за прерывающих их вслипываний, но все Джонатан отчетливо слышал…
– Она … умерла… перерезала себе вены.
Последние остатки сна мигом слетели с разума Джонатана, он мгновенно оделся и пулей слетел вниз, где его действительно ждал полисмен.
От полицейского Джонатан не узнал ничего, так как тот наотрез отказался говорить о чем бы то ни было, и лишь задавал глупые вопросы, про то, насколько Джонатан и Лили были близки, поэтому, как только полисмен ушел, Джонатан схватил куртку и ушел к Майклу.
Джонатан никогдатолком не знал лучшую подругу Лили Кристинеу, поэтому не мало удивился, когда застал ее в Майкла дома. Они сидели на диване в гостинной, Майкл пил отцовское виски, и Кристина почему-то старалась заглянуть в глаза Джонатану. Ее глаза так и сверлили его, заставляя кожу покрываться капельками пота.
– Вы уже все знаете? – неуверенно спросил Джонатан, входя в гостинную.
Не получив ответа, он продолжал.
– Ко мне приходил полисмен, он рассказал мне…
– Джонатан, пошли на веранду, покурим, – как-то приглушенно произнес Майкл, осушив стакан.
Предложение не значило ничего приятного, потому что обычно Майкл курил прямо в доме. Выйдя на веранду, он резко развернул Джонатана – он шел позади – и прижал его к стене.
– Скажи мне, это ты натворил?
– Что?..
– Неприкидывайся, Джонни, Кристина сказала, что ты ударил Лили, а она тебе чем-то угрожала…
– Ты хочешь сказать, я ее убил? Ты рехнулся, что ли?!
Джонатан оттолкнул куда более массивного Майкла так, что тот ударился о стену.
– Я, по-твоему, убийца?! Ты совсем спятил?!
– Ладно-ладно, не кипятись, - черты лица Майкла на глазах становились более мягкими, - я-то тебе верю, тебе еще предстоит ее убедить, - Майкл ткнул пальцем в сторону гостинной, - Лили что-то написала ей вчера, там вот она собирается все рассказать полиции.
– Я ее не убивал, Майкл, слышишь меня?!
– Да я верю, верю, но ты хочешь поговорить об этом с полицейскими?
Когда они зашли в гостинную, то не обнаружили там Кристины.
– Улизнула через заднюю дверь, наверняка уже позвонила в полицию! Послушай, Джонатан, тебе нужно алиби, понимаешь, где был вчера после встречи с Лили?
– Я был с…
– Вот именно! Ты должен ее найти.
– Я не собираюсь ее в это впутывать!
На улице послышалась полицейская сирена, мгновенно всилившая в душу Джонатана панику.
– Быстро, уходи через заднюю дверь! И найди свою подружку, иначе ты сядешь в тюрьму! – все это майкл говорил быстро, ведя Джонатана на кухню. Дверь оказалась открытой, кристина явно вышла отсюда.
  – Я не буду впутывать в это Эстель! – уже на бегу бросил Джонатан.
– Ну и придурок, - прорычал Майкл сквозь зубы.
Джонатан уже бывал в саду дома Майкла. Он свернул с дорожки, продравшимсь сквозь кусты роз, здорово оцарап лиуо. Он знал, что этот путь выведет его на другую сторону дома, а там дворами можно будет…
Вдруг кто-то резко схватил Джонатана за шею.
– Убийца!
Рука Кристины вцепилась Джонатану в шею, ногти прорезали кожу… Джонатан ударил ее локтем в живот. Он лишь один раз оглянулся на девушку, беспомощно распластавшуюся на траве, и продолжил бегство… Ограда… И спасительный шум города.
* * *
– Почему они обвиняют меня? Я же ничего не сделал.
Джонатан и Эстель сидели на ступенях памятнику основателю города – какому-то англосакскому полководцу, имя которого никто не помнил.
– Она этого заслужила, Джонатан, поверь, ты достоин лучшего.
Ее голос, такой бархатный, мягкий, как музыка… Легкий ветер играл ее волосами… А пронзительные голубые глаза светились такой искренностью… Джонатан не смотрел на нее, он какбудто чувствовал ее облик… Потупя взгляд, он как будто видел ее перед глазами…
– Но она же была… Я совсем не хотел этого, совсем не хотел, тогда в парке, она взбесила меня, я ее ударил… Но я не хотел ее смерти!
– Почему? Она использовала тебя, она не давала тебе жить.
– И все равно… Я не хотел, чтобы она умерла…
– Поверь мне, Джонатан, она бы нам только мешала.
Он поднял голову и заглянул в ее глаза… Он видел в них… Лили… Ей заклеили рот скотчем… Затащили в ванную… Лезвие… Им провели по пальцу, чтобы проверить, острое ли оно… Появилась царапина… А потом ее, извивающуюся, схватили за руку… Хлынула кровь…Всюду кровь…
Джонатан не мог отвести взгляд от глаз Эстель…Они был так красив, так глубоки… И в них были все ответы… И Джонатан все понял.
– Это ты ее убила…
– Я? Нет, Джонатан, ее убил ты. Разве ты не помнишь? Ты попросил подождать меня у ее дома, вошел через заднюю дверь, ее родителей не было дома, поэтому ты беспрепятсвенно зашел к нейв комнату…
– Нет…
– Да. Посмотри на большой палец.
Джонатан так боялся это увидеть… Царапина. Неглубокая, почти свежая… Он пробовал лезвие…
– Значит, я убийца…Но там же мои отпечатки, теперь меняточно найдут…
– С чего ты взял? Пока они не снимали твои отпечатки. Они тебя только ищут. Успокойся, Джонатан, все будет хорошо, я обещаю.
Ее голос вселял в Джонатана уверенность, какими бы серькзными ни были его проблемы, они не имеют значения, главное то, что Она рядом…
– Мне нужно где-то спрятаться, полицейские уже наверняка меня ищут.
– Я знаю одно место, пойдем, я покажу.
* * *
Джонатан крепко спал. Все эти тревоги, волнения, все те события, которые навсегда изменили его жизнь… Все это навалилось разом…
Место оказалось тем самым подвалом, через который Джонатан с Майклом, будучи еще детьми, хотели пробраться в кулинарную лавку. Здесь абсолютно ничего не изменилось, все тот же полумрак, таже вода, непрестанно откуда-то капующая, те же крысыв углах… Джонатан помнил, как в детсве испугался этого места, а Майкл назвал его трусом… И сейчас детские страхи, почти забытые, всколыхнулись… Но она положиларукуему наплечо, и вдругсталотак спокойно, так хорошо… И не былолучшего местана свете.
Она снела плащ и расстелила его на каменный выступ. Потом Джонатан лег, закрыл глаза. Она легла рядом, он чувствовал ее теплое дыхание… И провалился в глубокий сон без сновидений.
Звонок мобильника отдавался в каменных стенах громким эхо. Он становилсявсе громче, все навязчивей… И Джонатан проснулся.
* * *
Он понил это пробуждение, такое же холодное и сырое, как теперь. И, конечно же, он находился в том самом подвале. Голова по-прежнему раскалывалась, мысли путались, и Джонатан предпочел сосредоточиться на воспоминаниях. Как же сложна судьба… Когда он в первый раз проснулся в этом подвале, он любил ее больше своей жизни… А теперь ненавидит. Как же сложна жизнь, и ничего нельзя знать наперед… Тогда он и не представлял, что ему еще предстоит…
* * *
Ее не было. Проснувшись, Джонатан обнаружил, что лежит один на холодном камне. Телеофн по-прежнему настойчиво звенел, и джонатан взял трубку.
Звонил Майкл. Оказывается, его арестовали за соучастие в побеге главного подозреваемого, но Майкл, как он выразился, «включил дурака», и его быстро отпустили. На месте преступления нашли массу посторонних отпечатков, так что версия об убийстве стала основной, а Джонатан – основным подозреваемым. Майкл сказал, что нашел для него алиби, и срочно просил приехать.
Теперь,когда Эстель не было рядом, все проблемы лавиной обрушились на Майкла. Он почувствовал себя совершенно одиноким, а против него – все, каждый человек… Но нет, так думать нельзя. У него есть Эстель, и она любит его, а ради нее он готов на все. Как бы он хотел, чтобы она была рядом…
Но ее не было. Куда она могла исчезнуть? Крадясь по еще сонным улицам, Джонатан не мог не думать о ней. Ему все больше казалось, что исчезновение Эстель как-то связано со звонком Майкла. Он же хотел ее разыскать… эта мысль не давала Джонатану покоя, она росла, заполняла собой все сознание, и в Джонатане крепло смутное чувство тревоги. Оно заставляло его проходить окольными путями, глухими переулками, озираться каждую минуту. В попрошайке, самозабвенно затягивающимся окурком и мусорщике, тавщившим мешки, Джонатану мерещились враги, и он старался избегнуть их взгляда. Вот уже изгородь сада, Джонатн выскользнул из переулка, в два прыжка пересек улицу, перемахнул через изгородь… Краем глаза он заметил взгляд мусорщика – слишком внимательный для прстого любопытсва. Джонатана мгновенно охватил страх, он бегом пронесся через сад и, рванув дверь, почти упал на пороге.
 Майкл сидел за столом и как-то слишком нервно курил.
– Идем. Я кое-что нашел.
Он даже не взглянул на Джонатана, медленно и как-то слишком напряженно он прошел через неосвещенный коридор и провел Джонатана в гостинную.
Он сразу бросился Джонатану в глаза. Черный плащ, валяющийся на диване. Он был очень похож на ЕЕ ПЛАЩ… Джонатн медленно приблизился… Да, сомненийне быо, это ее плащ, значит Майкл…
– Джонатан, я… У меня не было выбора, я… Я надеюсь, ты поймешь…
– Где она? – Джонатан не обратил на слова Майкла никакого внимания.
– Джонатан, я…
– Ты нашел ее? Привел сюда? Где она?
– Джонни, полицейские, они…
– Ты сдал ее полиции?
– Кого сдал? О чем ты говоришь? Тебе надо уходить отсюда, здесь…
Все произошло мгновенно. Звук удара и топот многочисленных ног, лай собак…
Джонатан схватил бутылкувиски, такудачно стоявшую на шурнальном столике и с угрозой ринулся на Майкла.
– Джонатан, они меня заставили…
Бутылка с тихим звоном опустилась Майклу на голову.
Вкомнату вбежали мусорщик и нищй, только теперь у них бюыло оружие, а а ними еще полицейские с собаками.
– Стоять!
Джонатан схватил Майкла за шею и приставил к его горлу оставшуюся от бутылки розочку.
– Куда вы ее дели?!
– Парень, не дури, отпусти его!
 Майкл не сопротивлялся, тело его обмякло, и он бессильно шевелил губами, стараясь что-то сказать.
– Все вы! Бросить оружие!
Мысль о том, что с его Эстель могло что-то случиться приводила Джонатан в ярость, граничущую с отчаянием.
– Куда вы дели Эстель?! Отвечайте!
– Парень, успокойся, мы никого не трогали, пожалуйста, отпусти его, мы спокойно поговорим… Бывший мусорщик примиряюще вытягивал вперед ладонь.
– Вранье! Я знаю, кто мне все расскажет.
Джонатн выразительно посмотрел на своего заложника. Из раны на голове текла кровь, которая теперь уже заливала глаза .
– Отойдите от двери!
Видя, как повинуються полицейские, Джонатан испытал чувство упоения властью, пока в его руках жизнь Майкла, они ничего не смогут сделать. Ох, как же они слабы!
Джонатн добрался до гаража, джип отца Майкла был на месте, двери как всегда открыты, а ключи под козырьком. Полицейские окружили машину, но дернуть дверь не решались. Полицейская машинва, загородившая выезд из горожа, быстро отъехала, стоило Джонатану завести мотор. Майкл на пассажирском сиденье потянулся к ручке, но Джонатан ударил его горлом бутылки в висок. Больше нпикаких препятсвие! Джонатан упер педаль газа в пол, и машина рванулась.
Полицейские не решились преследовать Джонатана, видимо, опасаясь за жизнь заложника. Джонатан всеседлал правильно: он выиграл время, но бежать он не собирался! О нет! Он проехал всего пару кварталов, азатем рпезко затормозил. Полиция приедет через минуту, но это и не важно: они ничего не решаться сделать. Майкл снова попытался открыть дверь, но Джонатн схватил его за шкирку и рванул нас ебя.
– Скажи, где она?
– Джонатан, я не понимаю… Майкл говорил неразборчиво, лицо его было в крови, а одну руку он держал на голове, там, очилась темно-алаяч струя.
– Не лги! – взгляд Джонатана пылал яростью и безумием, - я знаю, ты нашел ее! Но зачемтысдал ее полицейским?! Это не онаубила, понимаешь! Не она!
– Джонни, я не искал… я…
– Заткнись.
Джонатан не заметил, как полицейские подобрались к машине. Он снова замахнулся на Майкла… Но дверь машины вдруг открылась…
Никогда Джонатан не чувствовал себя таким слабым. Все эти люди против него одного… Они вытащили его, повалили на асфальт… А Майкл… Он был весь в крови… Джонатан не мог вынести вида результатов собственных деяний. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. И кругом люди… Много людей… Джонатан чувствовал, что проваливается куда-тоглубоко, кругом все чернело… Ему итак хотелось сейчас жить! Прежде чем потерять сознание, он успел подумать: «Боже, что я наделал»…
* * *
Зачем они все это спрашивали? Вопросы сыпались один за другим, много вопросов… Они все хотели знать. Джонатан рассказывал… Он говорил часами… Они заставляли его вспоминать… Лезвие… Кровь…
– Значит, вы признаете, что вы ее убили?!
– Да, я признаю, в тысячный раз! Ее убил я! Теперь вы оставите меня в покое?
Адвокат уронил голову на грудь, а полисмен вдруг замолчал. Он резко развернулся к двери и вышел.
Несколько минут Джонатан молчасмотрел в стекло. Он видел лишь себя да жалкое лицо адвоката, но он знал, что с той стороны кто-то внимательно смотрит на него. Там, за этим зеркалом, возможно, ее родители… Как хорошо, что он не видит их глаз...
Вдруг в комнату вошел человек… Это был явно не полицейский – слишком дорогой костюм и слишком дружелюбный взгляд. В руках он держал кожанный портфель. Войдя, он положил портфель на стол и присел.
– Питер Мэйрон, психиатр – представился он.
Джонатан молчал.
– Простите, вы не могла бы выйдти? – обратился он к адвокату. – Я не сыщик и не буду ни в чем обвинять вашего клиента.
Адвокат встал, бросив косой взгляд на Джонатана, и ушел, громко хлопнув дверью.
– Видите ли, юноша – Мейрон был из тех людей, возраст которых нельзя определить на глаз, – я изучаю сложные типы предельной акцентуализации характера, это довольно распространенное явление в наши дни, и для паталогии встречаются слишком уж часто, – Мейрон усмехнулся, – с этойточки зрениямне интересны Вы, не могли вы объяснить мне кое-что?
Джонатан долго молчал, а когдазаговор,голосего был ледяным.
– Я интересен вам? А вы мне нет. Счего вы взяли, что я буду разгноваривать с вами?
– О, уверяю вас, юноша, что если вы мне все откровенно расскажете, то и сами узнаете много нового о себе. Вот, например: вы все время твердите про какую-то девушку, Эстель, и просите отпустить ее. Авы знаете, что здесь нет такой девушки? И никакой, подходящейпод ваше описание. Полицейским рассказывал про нее ваш друг, Майкл, но он ее не видел, и никогда с ней не говорил, а вы утверждаете, что он сдал ее полици.
– Так и есть! – Джонатан читал ложь в глазах Мейрона, – я видел в его доме ее плащ! Он навернякасилой затащил ее…
– Юноша! – прервал Джонатана Мейрон, – но в доме Майкла не нашли никакого плаща. Более того, вы говорили офицеру, что на этом плаще вы спали в каком-то подвале, куда привела вас эта девушка. Но как же могла она вытащить из-под вас этот плащ? Выбы, очевидно, проснулись, и помнилибы, как она покинула вас. Скажите, а как выпознакомились с этой девушкой?
 – В интернете. Она прислаламне письмо.
– Вот это тоже весьма интересно. Полицейские проверили ваш компьютер. Вам действительно приходили письма от некой Эстель, но ее почтовый ящик создан с того же компьютера, что и ваш. И еще одно обстоятельсво: судя по вашим рассказам, вашадевушка проявляет немалую загадочность: появляется неожиданно, и так же неожиданно исчезает. Выне находите это странным?
– Что вы хотети сказать?! – Джонатана раздражал этот доктор – Что я ее придумал?!
– О, Боже упаси, успокойтесь, юноша, пожалуйста, успокойтесь. Я не сомневаюсь, что ваша Эстель вполне реальна. Для вас. Просто один практический совет: когда она снова придет– а она придет, не сомневайтесь – нажмите себе на глазное яблоко. Вы многое поймете, юноша, поверьте мне.
Джонатан не заметил, как Мейрон ушел. Его раздумья прервал властный голос полисмена:
– Подозреваемый, в камеру!
* * *
Джонатан никогда не мог точно вспомнить ту ночь, единственную ночь, которую он провел в тюрьме. Вечером ему дали еду, но он к ней не притронулся – только выпил то то, что охранник назвал чаем – Джонатана почему-то мучила жажда. Вечер превратился в ночь как-то незаметно, полицейские разошлись, охранник уселся читать газету, свет в камерах погас, осталась лишь одинокая лампочка в коридоре.
Джонатан поместили в одиночную камеру, но через стену от него сидели и другие заключенные. Они постоянно что-то кричали…
 – Отпустите меня, я ничего не крал!
– По какому праву вы здесь нас держите? Я буду жаловаться!
– Воды! Дайте воды!
Постепенно их крики слились для Джонатана вкакой-то монотоный рев, глаза слипались… У Джонатана, вероятно, был жар, он проваливался в беспокойный он. В тусклом освещении метались какие-то тени, сквозь дремоту Джонатан слышал рев заключенных, емуужасно хотелось пить, но он не находил в себе сил жаловаться, он лежал на каменном полу, вцепившись ногтями в стену, он слышал ужасный, тонкий мерзкий писк, который сверлил егог мозг, медленно убивал его, с каждой секундой становилось все хуже…
Джонатан тогда, наверное, уснул. Когда он очнулся, вокруг была та самая тишина, которая свойственна ночи. Где-то недалеко кто-то храпел, и уже не было никаких криков – заключенные спали. Джонатан огляделся и только сейчас сообразил, что изменилось в камере. Дверь была открыта настежь.
– Привет, Джонатан.
Эстель стояла за дверью, прекрасная, как и всегда. С минуту Джонатан смотрел на нее, но сейчас он видел лишь холодность и безразличие в ее некогда прекрасных глазах. Это из-за нее он поаал сюда, это из-за нее он убил Лили…
Джонатан ничего не сказал, он встал с пола и вышел из камеры. Эстель шла впереди, она тожемолчала и как будто не видела, с какой ненавистью на нее сморит Джонатан.
Они прошла мимо охранника, который мирно спал и даже не подумывал, чтобы чинить им преграды, прошли на второй этаж, где находились кабинеты детективов. Окна там не были зарешечены, и Эстель, насколько Джонатан понимал, хотела прыгать оттуда. Однако они пошли дальше, забрались на крышу, и только тут Джонатан увидел пожарную лестницу, спускающуюся с крыши до самой земли. А внизу Джонатан разглядел свою машину.
* * *
Джонатан ехал домой. Он знал, что там его будт искать в первую очередь, но желание попасть туда, в нормальную жизнь, преследовало его. Он хотел еще хотя бы на несколько часов вернуться, стать таким, каким был прежде.
Чтобы не разбудить родителей, Джонатн оставил машину за квартал от дома. Войдя, он не закрыл дверь – он знал, что Эстель идет следом, хотя Джонатан ни разу не оглянулся.
В доме было тихо – родители спали. Джонатан знал, они не верят в его вину и очень хотят спасти… Какое же разочарование их ждет. Он прошел в свою комнату, взял трубку и стал набирать номер.
– Да… - на том конце провода не спали.
– Вас беспокоют из полицейского управления, скажите, какого состояние Майкла?
– Вы издеваетесь?! Или вы не могли позвонить в больницу! Лучше займитесьтем, чтобы упрятать этого отморозка в тюрьму до конца его дней!
Джонатан повесил трубку. Значит, Майкл умер…И его тоже убил он…
Вдруг Джонатан резко обернулся и увидел Эстель, безмолвно стоящую сзади. Это все из-за нее! Она во всем виновата! Сейчас Джонатан ненавидел ее даже больше, чем себя. Ни слова не говоря, он усадил ее на стул, достал из шкафа скоч и стал связывать ей руки и ноги. Потом спустился в гараж и принес канистру с бензином. Сначала он облили всю комнату, потом – плеснул на плащ Эстель, и теперь собирался полить лестницу.
Все это время Эстель никак не сопротивлялась.
– Ты убьешь меня? – полным покорности голосом спросила она.
Джонатан смотрел в ее холодные глаза, но они всежае так прекрасны… На минуту он даже…
– Да.
– Как тебе будет угодно.
Джорнатан захлопнул дверь и стал и облил ее бензином, потом начал спускаться, обильно поливая каждую ступеньку лестницы.
Родители показались из спальни.
– Джонатан, что ты делаешь?!
– Тебя выпустили?
Джонатан не хотел ничего объяснять.
– Бегите отсюда, быстро, бегите!! Я спалю дом!
– Какого черта ты делаешь?! – отец попытался обхватить Джонатана, но тот оттолкнул его канистрой. Бензина оставалось мало, и Джонатан просто выплеснул его в разные стороны.
– Бегите отсюда, быстро!
От запах бензина щипало глаза, Джонатан нащипал в кармане прихваченную из комнаты зажигалку…
Он слышал,как отец едва ли не силой уводит маму…
Джонатан чиркнул зажигалкой и бросил ее на нижнюю ступеньку лестницы.
Огонь вспыхнул мгновенно, обдав лицо Джонатана жаром и заставив его прикрыть глаза рукой. Пламя, изголодавшееся, долгое время не видевшее свободы, теперь бушевало в полную силу. Джонатан уже начал отходить к двери, когда в его душе зародились сомнения. Вдруг она сбежала? Освободилась от пут и сбежала? Мозг Джонатана работал лихорадочно, каждая спонтанно возникшая мысль стремилась быть реализованной, и вот Джонатан, прикрывая лицо, понесся по горящей лестнице к себе в комнату. Ступени угрожающее скрипели, готовые обвалится. В три прыжка достигнув комнаты, он распахнул горящую дверь ногой…
Комната была заполнена едким дымом, глаза Джонатана тут же застили слезы, легкие противно жгло. Но она была здесь. Окутанная дымом, она сидела недвижимо, и, как показалось Джонатану, с какой-то иронией смотрела на горящую полусвоего плаща. На секунду у Джонатана мелькнуло уже знакомое желание… Освободить, спасти… Но он тут же бросился назад к двери.
Пути к оступлению были отрезаны. Лестница обвалилась,с потолка угрожающе свисала горящая балка. Судорожно отскочив от порога, который еще недавно вел в коридор, а теперь обрывался трехметровым пролетом, Джонатан оглядел комнату. Он искал… Надо было бежать. Эстель он не заметил, сейчас он даже не мог ручаться, что тогда она была в комнате. Джонатан увидел спасение. Окно. Единственный шанс. Перекрытия уже скрипели, готовые обвалится, комната пылала практически полностью, вот уже занялись занавески…
Надо было разбить стекло. Джонатан сорвал карниз, пламя на занавесках угрожающе хлопало. Удар получился не самым лучшим: стекло разбилось, но остались осколки. Можно было бы ударить еще раз, но пламя обожгло Джонатану руку, и карниз упал на землю. Вренмени больше не было. Джонатан отошел на жаг, пламя уже приближалось. Прыжок…
Один из осколков хлестнул его по руке, но прежде, чем появилась боль, Джонатан рухнул на газон. Из пореза сочилась кровь, но кости вроде были целы. Рядом валялся карниз, теперь больше походивший на обугленную деревяшку. Джонатан встал и отошел к дороге, куда не падали горящие останки бывшего дома. В соседних садах уже собирались зеваки, многие спешили прямо к горящему дому. Джонатан встал у обочины дороги и вслушивался в вой пожарных сирен. За родителей он не беспокоился: он видел, как они вышли из через вход с фасада. С другой стороны. Джонатан стоял и слушал…
Вой пожарных сирен почему-то нестерпимо раздражал Джонатана. Хотя нет, не сам вой. А то, что он сулил. Мелькающие красные огоньки приближались по пустынной дороги, уже много лет не слышавшей ничего подобного этому вою, сейчас пожарники подъедут, подключат шланги к гидрантам и успеют остановить огонь. А она… Она может оказаться еще жива. Возможно, она тяжела ранена, возможно даже присмерти, но, черт возьми, жива! И тогда все мучения продолжаться!
Но нет, пожарные еще только подезжают, а перекрытия уже не выдержали и то, что некогда было домом, а стало гигантским факелом, складывается пополам, взметаю снопы искр и вызывая рев бурной радости у пламени. Здесь некому не выжить, теперь эта куча горящих бревен даже отдаленно, даже в очертаниях не напоминает дом, ей ни за что не выжить там!
Послышался скрип покрышек пожарников по асфальту, ругань, потянулись шланги, хлынула вода… Как тушат его дом, Джонатану было уже не интрересно, и он медленно заковылял прочь. Рука предательски ныла – не слишком удачно поджег бензин, но это все-таки приятная боль, боль избавления от стольких мучений…
 Когда Джонатан проталкивался через толпу зевак, его, кажется, кто-то окликнул, наверное, кто-то из соседей, но теперь ему было все равно. Ему о многом предстояло подумать, многое решить, но все же сердце его переполняло чувство величайшего облегчение: наконец-то все это закончилось.

* * *
Все это было как сон, как наваждение. Всего за несколько дней все так изменилось… И во всем виновата она, та, что уничтожила его жизнь навсегда, его главный враг, та, которую он любил так, как только может любить человек, и та, которую он теперь ненавидел.
Джонатан был один во все том же подвале. Здесь было душно, сыро и темно. Но Джонатан не пытался уйти. Он знал: она придет, она знает, что он ждет ее, и она придет. А он хотел ее видеть. Он не мог так просто сидеть, его одолевала ярость вперемешку с отчаянием, он хотел видеть причину всего этого кошмара сейчас, здесь, немедленно!
 – Дай мне сигарету.
Он бросил эти слова как будто в темноту, в никуда, в скрытое от глаз нутро подвала, но он знал: она здесь. Она как всегда появилась бесшумно. Но Джонатан давно привык предугадывать ее появления.
Эстель протянула ему сигарету и закурила сама. Она молчала.
– Зачем ты все это сделала?
– Потому что люблю тебя, - ее голосбыл спокоен, и все так бархатист, он, как и раньше, дарил спокойствие и уверенность.
– Ты уничтожила мою жизнь, из-за тебя пострадали близкие мне люди!
– Я уничтожила жизнь, которая тяготила тебя, наказала людей, которых ты ненавидел, разве не ты этого хотел? Разве ты не устал от серости и однообразия? Ведь ты сам хотел другую жизнь.
Разум Джонатана как будто сковали, слишком много проблем, и нет выхода, лишь безграничное отчаяние…
Голова раскалывалась, мозг вскипал будучи не в силах больше сдерживать эмоции, Джонатан хотел что-то сделать, хотел освободиться, хотел плдакать, хотел смеяться, он жажадал каких-то действий!
 Он не заметил, как Эстель приблизилась, не заметил, что их взгляды встретились, не заметил, как на смену вселенскому волнению пришла нежность и тот вероятно несуществующий, выдуманный поэтами набор чувств, которые он когда – в сущности, совсем недавно – испытывал к ней. Губы их почти соприкоснулись, Джонатан уже почти почувствовал их влажную прохладу…
– Кхе-кхе.
Джонатана как будто ударило током, этот звук, на самом деле, наверное, неслишком громкий, отозвался тысячей голосов в тишине подвала, оглушил Джонатана, убил то мгновенное счастье, которое еще только рождалось. Он резко отодвинулся от Эстель и огляделся. В нескольких метрах от них стоял в луче света, падающего из щели в потолке, стоял доктор Мейрон.
– Я прошу прощения у Вас, Джонатан, но я не мог не вмешаться. Он улыбался. Очень странной улыбкой. Джонатана она раздражала, приводила в бешенство, повергала в иступленную ярость…
– Помните, что я говорил Вам о вашей подружке?
Эстель как-то виновато потупила взор, как будто знала, что незванный гость в чем-то ее обвинит, и сознавала свою вину.
– Как вы сюда попали? - прошипел Джонатан сквозь зубы.
– Друг мой, прошу Вас, все вопросы потом, - голос доктора звучал бодро и даже как будто слишком радостно. Я говорил Вам, ваша подружка, она в нектором роде… э… как бы помягче выразиться, не совсем реальна. То есть, я хочу сказать, что ее физическая оболочка в этом мире, такая своеобразная проекция ее психических свойств на реальный физический мир, так вот, она она как бы не существует.
Улыбка доктора стала как будто виноватой.
– И я Вам даже это докажу, хотите?
– Предложите мне зажать глазное яблоко? – Джонатан все так же смотрел на доктора из-под лобья, словно надеясь испепелить его взглядом.
–О, мой дорогой друг, если бы владели силлогизмом так хорошо, как вам кажется, что вы не владеете им, то Вы бы уже давно все поняли и не зававали – пардон – глупых вопросов. Глазное яблоко здесь совсем не при чем, я покажу Вам все куда нагляднее.
Джонатан даже не успел заметить, как в руке доктора появился нож, ккк этот нож, сверкая вскупом свете остротойлезвия, резанул воздух и со всего замаха воткнулся под ребра Эстель. Все это произошло за векунду, нет – доли секунды.
Эстель не делала никаких попыток к сопротивлению, она словно приняла заслуженную кару. Брызнула кровь, клинок со звоном свалился на пол, а за ним тихонько сползла и девушка.
Джонатан кинулся к ней, обнял ее, он так хотел, чтобы она жила, он бы отдал все….
– Ну как, наглядно? – доктор все сиял своей полной торжества улыбкой.
Джонатан слышал его голос откуда-то издалека, как нечто несущественное, недостойное внимание. Он смотрел в глаза умирающей возлюбленной, смотрел на ту свечу надежды, что теперь навсегдадля него гасла. Она ничего не говорила, губы ее не шевелились, хотя она вполне осмысленно смотрела на Джонатана. Кровь ровной темно-алой струйкой бежала из-под ребер. На секунду ее зрачки расширились, словно она чего-то испугалась, и вдруг тело ее обмякло.
Джонатан осторпожно опустил ее на пол и перевел взгляд на доктора. Глядя на эту улыбку, в Джонатане вскипала ярость… Желание мститт… Но доктор не менялсяв лице. И к Джонатану с неотвратимостью ппаучьей походки приближалась догадка.
Он сел на пол и поднес указательный палец к глазу.
– Да-да, друг мой, попробуйте.
Джонатан слегка надавил пальцем на глазное яблоко, в упор смотря на доктора. Как и следовало ожидать.
– Забавно, да? - улыбка так и не сползла с лица доктора.
– Да, конечно, вполне. Извините меня, доктор.
Джонатан порылся в кармане брюк и нашел свой мобильный телефон.
– Здравсвуйте, я нахожусь в розыске по графству, я убил одного человека и избил еще одного, а так же совершил поджог. Я не буду вешать трудку, чтобывы могли вычеслить, где я нахожусь.
Из трубки еще слышались какие-то голоса, но Джонатан аккуратно полодил ее на пол.
– Будем ждать – доктор извлек из кармана пачку сигарет – угощайтесь, друг мой.
* * *
– Я надеюсь, вы все это понимаете. Это всего лишь ваше воображение, воспаленное стрессами и редкой шизоидной акцентуализацией, и не более того. Это ваша фантазия, сублимированные желания вашего Идо, нашедшие выход на поверхность. Я очень навдеюсь, что вы понимаете.
– Да-да, доткор Мейрон, конечно. Я понимаю. Спасибо Вам.
– Да не за что, Джонатан, вы образчовый пациент. Жду вас на сеансе завтра утром, как всегда в 446-ом.
* * *
С тех пор минуло много лет. Целая жизнь осталась позади. Но Джонатан ничего не забыл. Он каждый день приходил на эту могилу. Его переубеждали, что-то говорили, клеветали, лгали… Но он ее любил. И теперь система, та самая, что не смогла поймать маньяка, отнявшая ее у него, пытается заставить Джонатана забыть. Но этому не бывать. Эстель останется в его сердце навсегда.


P.S.: надпись на надгробье:
Эс Тель
(1936-2002)