глава 1

       Что-то случилось… Алина проснулась с этим ощущением. Встала, умылась, оделась… «Надо куда-то идти…» Ощущение перемены не отпускало… Оно давило изнутри, наступало снаружи. Даже комната и все предметы в ней приобрели другой оттенок, словно проступили в другом свете. «Помешалась…» - иронично-насмешливо, но с затаенной тревогой пронеслось в голове. Все оставалось на своих местах. На улице весна, середина мая. Восторженное ликование природы вместе с яркими лучами и пением птиц ворвалось в распахнутое окно. Алина вышла на балкон. «О, боже, какое чудо! Спасибо тебе за эту радость! Неужели так весна на меня действует? Что-то должно произойти… Ну да, через неделю мой День рождения – 23 года… Что это за странный аромат в воздухе?.. Не знаю такого. Наверное, цветет какое-нибудь экзотическое растение на балконе у соседей. Вечно они изощряются в приобретении новых цветов… А все-таки, как дивно пахнет!»

- Эй, Антон, привет! Ты что это там высматриваешь? Васька ушел в другую сторону. У Клюевых на балконе петух завелся. Ваське потеха. Ты им скажи, чтоб поосторожней были. Известный кошачий разбойник…

- Слушай, Антоша, ты чувствуешь, как пахнет? Откуда это? Неужели опять у Филимоновых новые цветы?

Сосед Антон, все это время рассматривавший что-то у себя на балконе, наконец обернулся. Лицо его было непривычно серьезным, будто бы от этого вытянувшимся и побледневшим. Не здороваясь, он коротко попросил: «Спустись ко мне скорее…» Что-то в изменившемся голосе балагура Антона не допускало лишних вопросов, а тем более, возражений.

Алина поспешила на лестничную площадку. Спустилась этажом ниже, постучала, но дверь оказалось незапертой. Девушка без препятствий добралась до балкона в сопровождении старого умного пса - овчарки Льюиса, любимца Антона. Льюис, обычно приветствуя Алину дружеским лаем и радостно бросаясь ей навстречу, вел себя очень сдержанно. Он поджидал гостью у двери, молча дал ей себя потрепать, вяло виляя хвостом, и на расстоянии последовал за ней. Весь его вид показывал, что пес чем-то озабочен, взволнован и, в общем, дополнял странное впечатление, произведенное на Алину его хозяином.

- Что у вас здесь происходит, ребята? Что это с ва…

Фраза оборвалась недосказанной. Появившаяся в проеме балконной двери девушка, слабо вскрикнув, в изумлении застыла. Взгляд ее остановился на небольшом предмете, который лежал на полу. Перед ним на корточках сидел Антон и, не отрываясь, следил за изменяющейся формой таинственного предмета. Это было что-то вроде медальона на цепочке. Но сам «медальон» как раз в этот момент активно видоизменялся, принимая самые разные, почти неуловимые очертания. Они так быстро сменяли друг друга, что глаз, в конце концов, отказывался воспринимать эти тонкие изменения, наблюдая «медальон» лишь как нечто пульсирующее, живое. Ибо только живое имеет такую ярко выраженную способность изменяться. А здесь была просто сверхспособность. Антон, как завороженный, глядел на это диво. Он даже не обернулся к Алине и, казалось, вообще потерял способность видеть и слышать окружающих. Алина испугалась за него, но он, не поворачивая головы, сказал: «Я обнаружил это на рассвете…» Алина знала привычку Антона вставать чуть свет. Он занимался йогой, и соседи нередко видели его по утрам на балконе в диковинных позах.

Девушка разглядывала предмет. Лицо ее было спокойно, только чуть бледнее обычного. В его немного детском, задорном выражении проступило взрослое, сосредоточенное. «Где-то я его уже видела, - неотступно кружилась мысль, - но где? Ведь не приснилось же… Точно! Во сне. Мне снился сон сегодня ночью, оттого все и показалось странным утром. Только… Он был на груди… Да, у кого-то на груди. Но почему именно он? Я брежу… Нет, именно этот, я чувствую, что этот. Это один и тоже предмет. Мне еще что-то говорили… Кто-то, у кого на груди был медальон. Что же он сказал? Очень важное… Что же он сказал?..»

Предмет неожиданно успокоился, словно найдя наконец ту форму, которую бы ему хотелось принять. На зрителей дохнуло ощущением умиротворения. Предмет слегка засветился мягким приятным светом. Теперь он по очертаниям напоминал человеческий глаз, но какого-то неопределенного цвета. Казалось, в нем заключились все цвета и их оттенки, какие только может различить зрение. Это непередаваемо. «Глаз» был никакого и в то же время всех цветов, вместе взятых. Глядя на него, можно было увидеть, как оттенки неуловимо сменяют друг друга. Но все же, понаблюдав, становилась заметна закономерность. «Глаз» будто бы улавливал все мысли, на него направленные, и отвечал на них цветовой радугой, гаммой оттенков света. Отчасти, эта мысль пришла Алине из ниоткуда, просто от созерцания «глаза», отчасти, всплыли в памяти обрывки сновидения. «Да, да, мне говорили об этом…»

Антон очнулся, оглянулся на Алину, прочитав вопрос на ее лице, стал рассказывать слегка дрожащим голосом, еще не вполне оправившись от потрясения.

- Все началось утром, часов в пять. Я, как обычно, выбрался спозаранку на балкон. Он уже был здесь и напоминал серовато-синий небольшой булыжник правильно-овальной формы. Я сначала подумал, что кто-то из любителей ночных прогулок решил подшутить, зная мои привычки. Тем более, незадолго до этого я проснулся, как мне показалось, от звука упавшего на балкон предмета. Знаешь, я очень сильно заподозрил одного местного донжуана. Он уже с неделю воет по ночам серенады Светке с четвертого этажа. Слышала, небось. Я с ним собирался круто поговорить и обещал надрать ему уши. Выскочил на улицу, трепку задать хотел незадачливому поклоннику. Ни души… Ни в кустах, ни в подъезде, ни во дворе. Спят все. Ну, думаю, убежал, поганец. Поднялся к себе, выхожу на балкон, а он – Антон обернулся к «медальону» - уже не булыжник. И эта оболочка его сине-серая будто тает на глазах, стекает и испаряется. И запах такой, обалдеть можно, дышать – не надышаться. Потом все завертелось, как в круговороте. Пошли эти превращения, ты их видела. Только сначала медленно, а дальше быстрее и быстрее. Я потерял счет времени, кажется, вообще выпал из него. Когда ты меня окликнула, я едва вышел из этого состояния. Об остальном ты знаешь…

- Антон, я еще кое-что знаю, чего ты не подозреваешь. Я видела этот предмет. Не смотри на меня так удивленно. Я видела сон сегодня. Там был именно он. Да, я вспомнила. Он висел в виде медальона на груди какого-то мужчины. Он был такой, как мы его видим сейчас. У человека были такие же глаза. Я все пыталась вспомнить, что же меня так поразило в его облике. Глаза. Я никогда не видела таких глаз. Он долго разговаривал со мной. Я запомнила только ощущение любви и силы, исходящие от него. Кажется, он сказал, что дарит свой медальон мне. Как талисман, как оберег, как друга и советчика. Во всяком случае, такое значение он придавал своим словам. Я почти не помню, что он говорил, только общий смысл его слов постепенно доходит до меня. Вот ты сказал «серовато-синий булыжник». И у меня, как проявившаяся пленка, выплыла картина, как тот человек своими руками создал эту оболочку. Несколько свободных, плавных движений, и «глаз» стал « булыжником». Потом… Потом бесконечное пространство, темнота, звезды, круги, яркие всполохи… Дальше ты можешь предположить сам… Но почему он оказался здесь, у тебя? Ошибся этажом?

Антон и Алина вздрогнули от неожиданной вспышки. «Глаз» отчаянно мигал всеми цветами спектра. Алина осторожно приблизилась к нему и некоторое время внимательно всматривалась. Вдруг поднесла руку и ласково коснулась переливающейся поверхности, провела пальцами, вслушиваясь в ощущения. Испытываемые чувства, видимо, не вызывали опасения. Девушка взяла предмет в руку. Удивительно, «глаз» сразу притих. Яркие кричащие тона сменились на более спокойные, нежные, их чередование стало реже. Антон во все глаза смотрел на эти чудеса. Девушка протянула ему руку. «Не бойся, он хочет с тобой дружить». Антон в замешательстве не знал, что предпринять. «Погладь, он ждет». Антон нерешительно тронул кончиком пальца присмиревший «объект», так он его окрестил про себя. Почувствовал приятное тепло, уже смелее тронул еще раз и еще, провел ладонью, чувствуя, как уходит страх, недоверие, напряжение. Улыбнулся и, повинуясь порыву доселе неведомого чувства гармонического равновесия, силы и всеобъемлющей любви, обхватил тонкую руку девушки, держащую источник этого блаженства, нежно прижал ее к своему сердцу, потом коснулся губами, лбом, поднял в чаше ладоней к небу, несколько мгновений постоял так, устремив глаза ввысь, и осторожно вернул ладонь Алине. «Это как причасти» - выразил он общую мысль – И не надо слов».

Говорить не хотелось, да и незачем. Что-то большее, чем слова, большее, чем все известные чувства, связывало теперь молодых людей. То, что происходило в душе одного, было раскрытой книгой для другого. Позже Алина не раз думала, что, наверное, так чувствовали себя Адам и Ева в раю.