Осознание

***
Я видела, как на дне вялой жидкостью растекалась реальность. И мы стояли и смотрели на разбитые стёкла сосуда, в котором она хранилась уже столько времени с момента зачатия мира. Собрали осколки, к счастью, не порезали руки, и ушли из подвала, где пол уже почти покрылся чем-то серо-голубым и вязким, словно кисель.
Нам всем не хватало правды. Истины. Справедливости. Именно той, которую хотели мы, и в которую верили всем сердцем. Мы написали миллионы лозунгов о том, что царствие хаоса и несчастья, рассеянное вокруг нас, нестерпимо. Мы так бросались и верили в эти понятия, что сами рождали в себе ещё большую ненависть к ним, к тому, что придумали сами. Мы жили тем, что придумали, как и говорили те, кто отрицал всякую несправедливость и незакономерность в мире, а в итоге и даже не заметили, как они были правы. Мы просто не хотели признавать себя. Самих себя. И когда протест против истин, придуманных нами же, был достигнут высшей точки, мы, дрожа, разбили сосуд пространства, которое считали несправедливым.
Молча мы ехали по дороге через смазанные улицы, погрузившиеся в туман. Опустошение, которое не должно было родиться в душе после того, как всё, против чего мы были, было уничтожено, всё же наступило. Мы привыкли быть против. Но теперь, когда низвергнут сам мир и все его мозаики, теперь – против чего нам было идти? Жалкие странники, мы блуждали взглядом по замызганным тёмным окнам опустевших домов, за которыми скрывалась просто темнота, и люди, уже поглощённые ей. Мы боролись с хаосом, и сами сотворили его.
Быть может, всё, против чего мы боремся, - должно быть удовлетворено и довольно нашей глупостью, ибо по природе нашей именно его мы и создаём в итоге. Сотни тысячелетий мы искали этот хаос, чтобы возместить душевную пустоту. Чтобы слить её с окружающим. Мы отрицали пути, продуманные и вполне логичные, называли их несправедливыми, да и разве справедливы они, когда у нищего ещё и отнимают, а богачу воздают в десятки больше, чем он имеет? Когда те, кто вёл себя бесчеловечно по отношению к другим, собирал дары, а отдававшие души оставались ни с чем? Правила мира казались нам слишком нелогичными, неправильными. И какая нам была разница до смысла, который был вложен во все эти закономерности? Зачем было искать нам ответы в нас самих? Мы просто хотели бороться. Бороться со всем, ради всего и ради ничего.
Взяв своего соседа за руку, я прошептала :
- А что теперь, Джим?
- Зря… всё зря… всё обернулось против нас… за что… несправедливо…
- Тебе не кажется, что ты не прав? – аккуратно посмотрела я в его глаза.
- Какого чёрта ты говоришь… мы правы… всегда…
- Но пока ты уверен в своей правоте, возможно, мы не сможем найти другой ответ, другое объяснение всему этому.
- Отвали… я устал…
Джим закрыл ладонями лицо, и весь остаток времени не менял позы. Я не видела, что творилось в его глазах. Да и не очень желала того. Жуткое осознание ошибки наших былых целей, их иллюзорности камнем легло в моё сознание.
Было темно. С каждой секундой всё темнее. В глазах ли моих темнело, или мир темнел с каждым нашим вздохом, было неизвестно и невозможно для понимания. Люди, которые окружали меня, предстали перед моими глазами чем-то жалким. Чем-то семенящим, ползающим, словно вши, где-то у самой земли, откуда не видно даже неба, и абсолютно не желающим понять, осознать, достигнуть, не смотря на лозунги и уверенность их в обратном. Всё, что было вложено в них, всё, на чём они были воспитаны, и всё, что окружало их, включало в себя веру эмоциям. Не чувствам – эмоциям. Ничтожные, шарились они где-то на дне в неспособности понять, что эмоции – это дешёвая фальшивка, созданная нашим сознанием, чтобы отдалить нас от трезвого рассуждения, как самозащита. Рефлексия чистейшей воды. Страх перед возвышением. Теория чистого разума не оправдала себя, так как не нашла реализации. Человеческий фактор, что поделать. Се ля ви. Но зачем мы пошли на это всё, мы – не способные осознать даже самих себя, пошли, чтобы изменить мир, кричали о какой-то несправедливости, а между тем сами в глубине и не понимали смысл этого изменения.
- Останови, - сказал я водителю.
- Не могу. Мы едем туда, где нас ждёт укрытие от хаоса. Переждём, а потом начнём строить заново.
- Останови машину, - твёрдо повторила я.
- Мне запретили.
- Мне не нужно туда. Я знаю, куда мне нужно. У меня другой путь. Останови. Оставь меня, - холодно проговорила я.
- Глупое существо, ты сама не понимаешь, что в этом разрастающемся хаосе ты растворишься, и мир, априори несправедливый, тебя не укроет. Только мы сделаем это – люди.
- Так думаешь ты. Ты так думаешь. И те люди, которые своими иллюзиями разрушают свой мир. Свой маленький мир, не больше
- Иди, куда хочешь. – вдруг ответил он.
Машина уносилась вдаль. Я видела глаза Джима, печально смотрящие из заднего стекла. Дорога, мутно-серая, вела их к убежищу, которое они захотели себе придумать и поверить в то, что оно их спасёт. Что мир, сам создавший себя и сам уничтожающий себя сейчас, сможет оказаться слабее их созидания. Физического созидания. Искусственного созидания. Как и искусственного разрушения.
Развернувшись, быстрыми шагами я шла обратно, туда, где стёкла прятали за собой не верующих во спасение и мир людей, считающих его – главной своей опасностью, не понимая, что сама опасность для них – заложена в них самих.
И чем дальше уходила я, чем больше углублялась по этой дороге, тем больше истин я видела перед собой. И мой маленький мир стал возрождаться. Он стал возрождаться, потому что не хотел умирать, потому что он не мог умереть, пока рассудок мой осознаёт незыблемость его существования, пока он принимает неизбежности и пытается понять. Понять, а не изменить. Изменить этот маленький мир руками человека скорее значит разрушить его. У нас слишком мало воли, трезвости, интуиции, способности осознать потайные истины и причины, по которым мир составляет для нас конкретные мозаики. И тогда я поняла. Дело не в мире и не в событиях, происходящих с человеком. А в способности видеть их так, чтобы обогащаться. Видеть их таким образом, чтобы даже самая грозная туча не заставила нас сломаться, а наоборот сделала сильнее. Именно этому учит нас мир. И рушить его значит рушить свои возможности развития и познания.
На горизонте просыпалось солнце. Такое багряное, каким я и хотела видеть его. Обливаясь золотыми лучами, оно карабкалось по ступеням на светлеющее небо.
Шаг к себе. Шаг к миру.
       Шаг мира к тебе.