Second Hand

То небо, которое он видел над собой в ту ночь, было самым красивым небом, которое когда-либо ему приходилось видеть в своей жизни. Совсем недавно был закат, и ночь еще не успела вобрать в себя все краски – немного гранатового, немного насыщенно оранжевого… и все это на фоне иссиня черного глубокого неба. Оно не было кристально чистым – напротив, пепельно-серые облака покрывали его почти полностью. Путник даже забыл о том, что спешит, остановился и, подняв голову, любовался.

Он давно не видел полнолуния, безвылазно проводив каждый вечер в своем доме, перечитывая свои недописанные книги. Вечер за вечером он напивался в одиночестве, но так и не садился за написание продолжения.

«Продолжение» - это слово, которое на чистом листе медленно выводила изящная женская рука, даже снилось ему по ночам. Но он сам, тем не менее, хотел, чтобы все вокруг замерло, остановилось так же, как давно остановились старые деревянные часы, висевшие над его кроватью. Иногда он бессмысленно лежал и смотрел на замершие стрелки, на пыльный циферблат и хотел сам пылью осесть на цифры, застыть до появления случайного порыва ветра, который бы унес его далеко отсюда.

Путник не думал о том, что можно просто встать и уйти – уйти в ночь, в утро, в полдень, в сумерки… уйти в любой момент, проследовать за теми, кто уходил от него или же уйти на поиски новых лиц. Но стремительно уйти означало бы для него продолжать, но он же хотел наслаждаться тишиной, отсутствием движения – корнями врасти в старый дощатый пол и уснуть без снов.

Но, тем не менее, он видел сны, и в них на него безразлично, без примеси грусти или укора смотрели те люди, которые, не выдержав постоянного ожидания, вставали и, уходя, оставляли позади себя его взгляд, апатичный и тяжелый. От него уходили все, устав томиться и надеяться – уходили, ни о чем не жалея, открывали перед собой двери в бурлящую жизнь и с улыбкой делали шаг вперед. Он тоже ни о чем не жалел и не скорбел об ушедших, которые с самого начала не были для него родными и потому уходили.

Лишь один человек сам пришел к нему.

Была гроза. Он сидел перед окном и всматривался вдаль. Дождь с силой бил по стеклам, и водная пелена обволакивала собой все. Неожиданно мимо его дома прошла она. Девушка никуда не спешила и не бежала от дождя, потому что, промокнув насквозь, она органично вписалась в эту серую картину и не стремилась покинуть ее. Он так и не узнал, что же заставило ее постучать в его старую дверь, точно так же, как и не узнал ничего о ней, даже имени.

Проснувшись утром, он, конечно же, обнаружил ее отсутствие. Она ушла от него так же, как уходили все – собралась, пока он спал, нашла спрятанные ключи и, сделав глоток свежего утреннего воздуха, зашагала прочь. Но она была единственной, кто, уйдя, оставила после себя хоть что-то. На столе рядом с бутылкой коньяка и недописанными книгами он нашел небольшой листок бумаги с написанным мелким, не слишком разборчивым почерком, адресом и двумя короткими словами – second hand.

Он уже был готов бросить листок в огонь – как он бросал в него раньше все свои чувства, события и, бросив, в конце концов, в него даже свое имя. Но после того, как он поднес листок ближе к лицу и, снова почувствовав запах дождя и едва уловимый ее запах, решение было принято на удивление легко. Он начал собираться и запер за собой дверь, когда уже наступили сумерки. В сгущающуюся тьму уже вошел не безымянный мужчина, а Путник.


*ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ*