Два часа на Европе

       Моим друзьям
       Мише Паршакову и
       Саше Колоколову.

Вроде живы. Лежим на полу и думаем, что всё получилось не так, как мы мечтали. Я и Виталька хотели стать героями, первыми, кто побывает на Европе. Да, теперь мы первые, но уже никого это не волнует. Все уже думают, что мы мертвы. Даже если кто-то верит в то, что мы живы, он ждёт от нас сообщений, а передатчик сломан. Мёртвая тишина. Мёртвая темнота. Мой счетчик заражения надрывается. Мне так плохо никогда не было. Мысли, как вязкая противная слюна после долгого бега, тянутся в голове. Хочется встать, но ноги не слушаются, руки тоже. Пытаюсь сказать спёкшимися губами, но вместо этого получается только бездарное мычание. Снова стошнило. Как это противно лежать в луже собственной блевотины. Слышу шаги.
- Славка, ты жив вообще, - этот слабый голос Виталия.
Трогает меня за плечо, переворачивает. Выглядит неважно, бровь рассекло, губа распухла, взъерошен до жути.
- Ну что скажешь, покоритель Европы, - пытаясь улыбнуться говорит он?
- Выглядишь ты хреново, - говорю я, переступая через боль разорванных губ.
- Да, хуже чем ты, - отвечает он мне и хохочет.
Хоть кому-то сейчас смешно.
- Знаешь, Слав, а ведь мы её всё-таки сделали. Хоть и упали, а на Европу. Никуда ей, дуре такой, не деться, - снова хохочет.
Блин, да у него, наверное, половины зубов нет теперь. А раньше-то были такие ровные и блестящие. Ещё в школе ему завидовали все. А девчонки все на него прыгали. Красавец был, а теперь разукрашен, как после выпускного, когда мы подрались с выпускниками другой школы.
- Виталька, отойди от меня, я же из реактора полз, - хрипло шепчу ему.
- Да пошёл ты в задницу, тебя раствором полить надо.
- Хоть костюм одень…
Уходит. Из всех лампочек работает не больше пятой части, поэтому в рубке сумерки. Заряда батарей хватит часов на десять. Главное, чтобы капсулы были целы. Если даже две одиночные будут в норме, можно будет спастись. Да хотя бы одна. Я не жилец. Мне всё равно помереть, я же в реакторе бегал, глушил его, чтобы нас не разметало по всей системе нашей родимой. Я теперь сам как реактор. Свет погаснет, а я светиться буду. Кости как из резины, кожи вообще не чувствую. В голове только стук крови, на глаза будто песка насыпали и втёрли как следует. Я же труп, Виталя! Садись в капсулу и лети к чертям собачьим! На хрен твой раствор, он мне не поможет. Мне клизму из него сделать нужно, и то всё зря будет. Лети отсюда, дружище… братишка… партнёр. Как же хотелось сейчас проорать это в темноту корабля, но я просто не мог. И я заплакал. Я знал, что он не улетит. Потому что он дружище, братишка, партнёр.
Виталя вернулся и начал поливать меня какой-то жидкостью, потом сушить, потом снова поливать. И так раз пять или семь, я не помню. Он старался, чтобы спасти меня, хотя я знал, что мне конец.
- Ну? Легче, - наконец спросил Виталя, когда закончил.
Я посмотрел на него и попытался улыбнуться. Какая же это была смешная попытка. Словно старый клоун решил насмешить молодую публику.
- Пошли покорять Европу, Слав.
Натягивает на меня костюм. Такой противный и скользкий. Он жжёт и разрывает мою кожу… кожу? Разве у меня осталась кожа? Разве есть ещё я? Я труп, я мёртв. Зачем?
Шлюз шипит, впускает нас глубже. Глубже к тому неизведанному, к чему, мы, будучи молодыми, так стремились. А зачем? Боже, зачем? Просто, чтобы когда-то газеты написали о нас, сделали репортаж все телеканалы. Чтобы я вернулся домой, а мой сын сказал: «Папа, ты герой!». Теперь я – «герой» - лежу на полу холодного шлюза как мешок, весь в собственной блевотине и язвах. Словно выброшенный щенок, я беспомощен. А Виталя – он герой. Он меня тащит на Европу, туда, где мы будем единственными героями. Никто не увидит, как мы триумфально выйдем из корабля и первыми ступим на этот холодный лёд. Как будем стоять под флагом на фоне огромного Юпитера.
Всё ушло. Виталя тащит на себе моё тело к выходу из корабля. Двери раскрываются, и перед нами предстаёт она – Европа. Снег, только снег лежит на неё… разве снег. Мне просто кажется. Я мечтал, чтобы это был снег. Просто белый лёд, на который ступает мой лучший друг, таща моё бесполезное тело.
- Всё, приехали, - радостно говорит он, бережно опуская меня на ледовый вырост. – Вот тебе наш флаг и бур. Сможешь? – в глазах его надежда на то, что я смогу.
- Да, сделаю, -говорю я, и хватаю инструмент.
Боль, какая ужасная боль, пронзает моё тело. Втыкаю бур в безразличный лёд и нажимаю на кнопку. Крошка взмывает в разные стороны. Я и забыл, что здесь невесомость. Есть канал! Флаг! Готово! Виталька смотрит на меня и гордиться.
- Да, ты всё тот же, - слышу в рации я. – Я забыл тебе сказать, капсул почти нет. Одна нормальная, одна повреждена. До подбора доживёт только один.
Я смотрю на него. Такой красивый на фоне восходящего диска Юпитера. Он должен жить. Он и есть единственный живой здесь.
- Это будешь ты, - шепчу в рацию я и чувствую, как просто и глупо звучат эти слова.
- Нет, это будем мы оба, - слышу я и теряю сознание.
Чувствую, как меня тащат, как что-то втыкают в моё тело. Но я больше не могу. Друг, брось меня здесь! Я мертв!
Тишина…

«Виталя, ты здесь?»
«Да, спокойно, я в соседней капсуле, послал сигнал»
«Ты живой?»
«Завязывай с идиотизмом»
«Хорошо»…

Замок щёлкает, ключ повёрнут. Захожу на кухню, сняв плащ в прихожей. Ира разливает шампанское по бокалам.
- У нас гости, - безгубым ртом спрашиваю я, поглаживая лысую голову.
- Да, - щебечет она.
- Славка, - это голос Витальки из гостиной…
01-02.11.2008