Наследство. Глава 5. Тётя

Глава 5. Тётя
       Милана навестила тётю Аксинью – Ксюшу – мамину сестру, с которой Хваткины находились в состоянии войны ещё с тех времён, когда мать была жива. Рассказав ей о своих проблемах с зятем и сестрой, Милана получила полный расклад ситуации, корни которой уходили в далёкое прошлое. Когда-то давно отец подарил первый семейный дом старшей дочери Зелине, куда та въехала с мужем Владиславом и предложила занять одну комнату Милане. Милана, поссорившаяся с матерью из-за своего непослушания, скиталась по съёмным квартирам и общежитиям и с радостью приняла это предложение. Сидела с её первенцем, а затем и вторым сыном. Этому времени и соответствовал тот эпизод в сенях, который Мина как-то «обнародовала», спровоцированная оскорблениями зятя. Зелине она не высказывала ничего, потому что они как бы находились «в мире». Но то, как Зелина набрасывалась на неё с кулаками, запрещала греть чайник на плите (мои дрова!), спать и «храпеть», а потом и подходить к ребёнку (мой сын!), трудно было забыть и оправдать. Можно было просто молчать. Мина тогда после ночной смены ходила отсыпаться к подруге Арине – «гулящей», как говорил зять. Хотя что он мог о ней знать? В Арине было что-то такое, что завораживало всех мужчин. И шансы Миланы найти мужа, находясь рядом с Ариной, равнялись нулю. Но Арина тогда жила со вторым мужем, у них была любовь, и Милана смогла удержать возле себя своего будущего супруга.
       Милана тогда была прописана у тёти Ксюши (чтоб тёте никого не подселяли на лишнюю жилплощадь), но при сносе квартиры и получении жилья тётя выписала Мину из домовой книги, из-за чего Милана долгие годы не общалась с тётей, затаив обиду. Сколько ей с мужем и сыном пришлось мыкаться, пока мужу его брат не нашёл работу с квартирой. Только после смерти матери Мина поняла, что помнить мамину сестру - значит помнить маму. А то, что тётя выписала её из квартиры – это, как объяснила тётина дочь Джемма, для того, чтобы прописать свою младшую дочь Зину – студентку центрального ВУЗа – и получить для неё квартиру. Эта попытка не удалась. Но понять можно желание тёти помочь дочери, а не племяннице.
       Итак, тётя Ксюша высказала убеждение, что поведение Хваткиных прежде и сейчас мотивируется жаждой наживы. Но для того, чтобы обелить свои поступки, они устраняют свидетелей их неблаговидных дел, дискредитируя их в глазах общества. И не нужно быть Коломбо, чтоб связать все факты воедино. Милана припомнила в тему, что после рождения её сына родители позвали их жить в летний домик в своём дворе, и муж Миланы – Яромир – выложил стены домика цементом. А когда через пару месяцев переехали в квартиру, полученную мужем, сестра запретила ей останавливаться у отца в летнем домике, с надрывом крича: «Это мой дом! Это мой муж рвал пуп, строя его!» Хотя за калиткой стоял её личный (первый семейный) дом. К слову сказать, она и отцу запретила принимать Мину с детьми с ночёвкой. Отец подчинился. Вот почему Миланины дети почти не помнят дедушку, вспоминают только, как угощал конфетами.
       В тему вспомнилась и дача, завещанная отцом Милане, и неожиданно им проданная. Сколько потом муж терроризировал Мину за строительные материалы, вложенные им в постройки на даче! Пару лет назад Милана случайно встретила в автобусе брата Владислава Хваткина – Владлена, и тот, вспоминая голодные перестроечные годы, рассказал, что ему пришлось продать дачу, купленную у Миланиного отца. Так вот на какую дачу ездила Зелина с семьёй отдыхать, пока Милана томилась с детьми в своей «деревяшке» - двухкомнатке в деревянном доме, лишённая сестрой возможности выезжать к отцу чаще. Видимо, и с дачей также: уломала отца не отдавать Милане.
       Нахлынувшие воспоминания воспроизводили всё новые и новые картины. На похоронах отца зять кричит Милане: «Не смей смотреть так (как?) на меня и мою жену!» А сестра грубо обрывает Милану, взявшую слово за столом и вспоминавшую отца: «Замолчи! Ты вспоминаешь не то, что надо!» И братья, сообщившие ей решение семейного совета, на который Милану не позвали: отдать второй семейный дом младшему – Радику. На её протест отреагировали: «Ты нам больше не сестра, ты – алчная». Затем – смерть Радика, и Милана на два месяца в тяжёлом состоянии попадает в больницу. А, выйдя, узнаёт, что в доме живёт мать, а свою однокомнатную в «деревяшке» продаёт. Милана тогда не поняла, зачем мать продаёт свою квартиру и вселяется в огромный дом с газовым отоплением. Конечно же, чтоб Мине не досталось! Милана нашла покупателя - свою подругу Вилму, и где-то за 23-24 тысячи продажа состоялась. Мать подарила сёстрам по пять тысяч, а Милана решила, что сестра специально позвала мать жить рядом, чтобы помогать ей на старости лет.
       Прошло совсем немного времени – где-то месяц, и вот, навещая мать в очередной раз, она увидела, что калитка, соединяющая дворы сестры и матери, заколочена. Мать с сестрой Ксюшей объявили, что Зелина с Владиславом отказались покупать ей продукты, проверять по её просьбе исправность отопления, мотивируя тем, что они и так заняты, а зять вообще грозил, что она взорвётся со своей печкой и «взлетит в воздух вверх тормашками». Милана пошла «разбираться» к сестре и услышала то же самое, что Зелине некогда исполнять мамины капризы, что у мамы уже старческий маразм, и они принципиально не будут проверять печку в её доме, мол, она, видимо, «домогается» зятя, а он, как верный муж, не собирается реагировать на её намёки, пусть даже она в воздух взлетит с газовой печкой вместе. Милане пришлось навещать маму чаще и следить за печью. Хорошо, что мать уже знала, как там всё включается.
       Однажды она не застала матери: дом был заперт. А на улице – январь: туман, стужа. Пошла к сестре, а там – идиллия: мать и Зелина – любящие и ласковые друг к другу. Мама сказала, что у неё замёрзли трубы, и Зелиночка взяла её жить к себе, выделила комнату, мебель. А дом будут продавать. «Не ищи покупателя, Мина, подождём до весны, трубы оттают, и продадим дом за полную цену», - открыла планы Зелина. Но в конце февраля, навещая сестру, Милана услышала, что дом уже продали за сорок тысяч. Двадцать тысяч мама делит всем по пять, а следующие двадцать – получат через месяц – их мама отдаёт Зелине. Милана не поверила: «Да сорок тысяч не стоит даже замороженный дом! А два двора, а теплицы, а постройки, а ледник (погреб)? Не верю!» Эти же доводы она привела матери, и та открыла секрет: «Дом Хваткины продали другу, бывшему соседу Лёше, и остальную сумму он заплатит им «лесом»».
       Двадцатью тысячами Зелина делиться отказалась: «Я их заслужила: я ухаживала за матерью». Милана объяснила, что не просила бы ничего, если бы была богаче. Но ведь дети дома голодают. Только нужда заставляет её быть настойчивой. «А как ты возьмёшь у меня деньги, отбирать будешь?» - подумав, спросила Зелина. «Как я их отберу? Я просто сообщаю тебе, что ты не права». «А сколько тебе надо, чтобы ты «отвяла»?» Милана не ожидала такого предложения и, судорожно поделив 20 на 4, ответила: «пять». Зелина снова обвинила сестру в алчности, попеняв, что, мол, брат Альберт и жена Радика Нарыйа, как порядочные люди, отказались от наследства. «Это их дело. А я не отказываюсь», - стояла на своём Мина, преодолевая давление сестры. «Через месяц получишь пять, и чтоб ноги твоей у меня в доме не было».
       Всё так и произошло. Если бы позже Милане не понадобились учебники (её и Радика), за которыми она пришла к Хваткиным, была впущена и посажена за стол, до сих пор бы они не общались.
       Хваткины построили во дворе двухэтажный дом и огромный гараж из брусьев, и Мина поняла, что они не прогадали с продажей дома. Как-то Милана спросила сестру о друзьях-соседях Лёше и Лене, на что та жёстко ответила: «Я терпеть не могу его жену. Мы уже давно не разговариваем». «Видно, больше не дают стройматериалов», - подумалось Мине.
       Неприглядные картины вставали перед глазами, но приходилось думать об этом, потому что «враг не дремал», нужно было предугадать его следующий ход, чтобы по возможности снивелировать его последствия. Но тётя поведала о событиях, при которых Милана не присутствовала: она с детьми уезжала работать на Север. Через три месяца у мамы случился инсульт, а ещё через полтора она умерла. Мать жила в Доме престарелых и инвалидов, куда оформилась, убежав от Хваткиных после продажи дома, которые, не стерпев и месяца совместной с ней жизни, превратились в её врагов. Они не покупали ей продуктов, пеняя, что та ещё в состоянии ходить сама. Зять кричал на неё матом, угрожая, что она доведёт его до рукоприкладства, внуки тыкали на неё пальцами и, кривляясь, хохотали. Милана предупредила сестру и зятя, что не позволит глумиться над матерью, и по очереди с тётей Ксюшей носила продукты матери в дом Хваткиных, на которые мать, как всегда, давала деньги. В дом престарелых также ходили по очереди, и Зелина тоже – раз в месяц. Когда маму положили в больницу, Зелина позвонила тёте Ксюше, и они вдвоём – опять по очереди – стали ходить в больницу ухаживать за больной. А когда встречались, меняя друг друга, не стесняясь, выкрикивали взаимные обвинения в доведении больной до инсульта. Потом мать выписали обратно в Дом престарелых, и Зелина забрала её оттуда к себе домой, где через два дня мать и скончалась. Зелина сообщила тёте о смерти, и тётя Ксюша приехала на похороны. Зелина сначала не хотела её впускать, но та решительно заявила: «Я приехала проститься со своей сестрой в её дом». Но похорон в этот день не было. Зелина перенесла их назавтра, в ожидании приезда брата. Милана приехала к сестре как раз в тот момент, когда сестра выгоняла тётю: «И чтоб ноги вашей здесь больше не было!» Зелина сообщила, что Дом престарелых предложил провести похороны за их счёт, но Зелина отказалась. «Почему?» - Удивилась Милана, прилетевшая с Севера под «будущую» зарплату. «Для мамы не жалко никаких денег», - ответила любящая дочь, но потребовала с Миланы три тысячи рублей. Милане было стыдно, что денег у неё было только на обратную дорогу (а ещё с Севера!), и она не понимала, зачем такие траты. Но ей удалось получить алименты за несколько месяцев, и она сделала и свой вклад. Тётя же была возмущена, почему её сестра была похоронена в какой-то допотопной одежде: красный свитер и серая юбка – не по размеру, огромные тупоносые сапоги. Она же всегда была модницей, где её вещи? Милане не хотелось всё это слышать, знать. Потому что рушилась картина мира: «справедливая» старшая сестра превращалась в отъявленную злодейку, которая не один год плела интриги против своих родных за овладение всем наследством родителей. Но эта её деятельность являлась скрытой частью «айсберга». Снаружи всё выглядело пусть не так благородно, но Зелина пресекала любое инакомыслие в такой резкой и грубой форме, с такой решительностью, что всё её окружение вольно или невольно изображало уважение.