Клетка

Откуда–то, из глубины потолка, спускался толстый шнур, на котором висела большая железная клетка. Она медленно покачивалась, и в темноте невозможно было рассмотреть, что там, в этой клетке.
Откуда-то снизу тянулся длинный стул, на котором сидел непомерно высокий человек. Он что-то писал, на коленях у него лежала толстая большая книга, волосы, светло-русые, с проседью, довольно длинные, свисали и падали на страницы, но он этого не замечал. Издалека казалось, что это зрелый мужчина, но чем ближе оказывался смотрящий, он понимал, что перед ним старик, но старик полный силы. Изредка он поднимал голову и смотрел на клетку. На ее медленные покачивания.
Вот клетка качнулась недалеко от старика, и можно было разглядеть сквозь прутья девушку, сидящую в странной позе, с закрытыми глазами.

 - Эй, старик! Выпусти меня отсюда! – вдруг раздалось из раскачивающейся клетки. - Мне здесь как-то неудобно.

Старик долгое время молчал, продолжая писать, потом остановился, поднял вверх свою небольшую, но длинную голову и сказал безучастным голосом:

 - Тебя там никто не держит. Дверь всегда открыта. А если открыта дверь, ты всегда можешь выйти или зайти.

 - А ты мне не подскажешь, где она – эта дверь? Что-то ее не видно… - проговорила девушка иронично, оглядывая четыре стены в клетке.

 - Если не видно, значит, ты не видишь, а не значит, что ее – нет. – Сказал старик, бросил еще раз взгляд на клетку и замолчал.

Девушка встала, начала ходить, рассматривая стены темницы. Сначала ей казалось, что прутья сделаны из железа, что они очень прочные и несгибаемые. Девушка села и стала не отрываясь смотреть на них. Постепенно, чем больше девушка на них смотрела, прутья стали становиться тоньше. Через некоторое время ей показалось, что они – деревянные, спустя еще время – стеклянные… и в одной из стен образовалось небольшое четырехугольное отверстие.
Она подошла к нему и села, свесив ноги. Она смотрела на старика, который выводил без перерыва свои письмена, на убегающую вниз и вверх темноту.

 - Старик, а что там? – спросила девушка и кивнула вниз.

 - Тоже, что и везде, - ответил он, не отрываясь от своего занятия. – Только если решишься – вернешься.

Она продолжала смотреть то вверх, то вниз. Чернеющая темнота затягивала, и задержав взгляд где-то далеко внизу, девушка скользнула в бездну. Бесшумно и плавно. Старик, на секунду оторвавшись от букв, взглянул вниз и продолжил работу.
Захлебывающийся детский плач огласил начало новой жизни на Земле. Врач бережно держала девочку в руках.


 - Девочка, у вас девочка, - сказала она лежавшей перед ней женщине. – Крепкая, здоровая девочка, - женщина улыбнулась и облегченно вздохнула. Через десять дней ее и малышку выписали домой.
Девочка по неведомому распределению свыше попала в Россию, в небольшой город на Севере. Ее родители еще в 90-е годы хотели ребенка, но ситуация в стране диктовала свои условия. Там бы самим было выжить…Но вот положение дел изменилось в лучшую сторону и отец, работавший на заводе, и мать-медик не могли дождаться появления своей дочурки или сыночка. На УЗИ ребенок все время баловался и отворачивался, так что до последнего момента родители не знали, кто скрывается от них в тугом круглом животике.
Злата, так назвали долгожданное чудо родители, больше походила на азиатку, нежели на русскую. Видимо, монгольская кровь даже спустя столетия, нет-нет да дает о себе знать. Там, в глубине веков и сплетении генов забытая тайна монгольских племен напоминает о себе через многие и многие годы в дне настоящем. Узкие, карие глаза внимательно следили за происходящим вокруг, ресницы взлетали ввысь и порхали как крылья бабочки. Изредка комнату заливал протяжный и звонкий детский зов. Нет, она не плакала, просто давала знать родителям, что ей что-то не нравится: слишком крепко запеленали, чепчик съехал в сторону и мешает разглядывать цветы на окне, что пора бы и покормить… Каждый день и для родителей и для Златы был открытием: девочка открывала для себя мир, родители светились от счастья, глядя на свою дочурку. Первые «угу», повороты, а потом попытки подняться и сесть были в семье настоящим праздником. Так незаметно, день за днем пролетел год. Злата, вышагивая по квартире, деловито покрикивала «мама», «папа», обходя комнату, кухню.
Но уже начинали позванивать с работы, интересоваться, когда Инна собирается выходить с отпуска. Решили, как часто бывает в таких случаях, позвать на помощь бабушку и до трех лет не отдавать в садик. Бабушка жила в Липецке, поворчав немного, узнав новость, она согласилась, и приехала через несколько дней. У Златы началась другая жизнь. В повседневный круг общения плавно вошел еще один человек. Бабушка играла с ней по-своему, рассказывала предания и легенды, которые только много лет спустя обретут всю полноту и яркость образов. Просыпаясь утром, Злата видела внимательный взгляд бабушки. Казалось, что она видит насквозь и проверяет, не болит ли чего у внучки. Утренний завтрак и на прогулку. Важно вышагивая, обе дамы были всегда празднично одеты, Мария Ивановна, бабушка, одевалась со вкусом и не любила вычурность. Гиперактивным ребенком Злата была дома. На улице она становилась серьезной и внимательной. Ничто не ускользало от ее взгляда. Увидев воробьев, смешно копошащихся в песке, Злата тут же тормошила за руку Марию Ивановну, и тянула подойти поближе. Но при приближении взъерошенные воробьи стремительно улетали, оставляя после себя только ямки в песке. Злата подходила к ним, брала в руки песок и удивлялась текучести и забывчивости: на месте ямок образовывалась горка, песок забыл про них. Порой девочка могла долго стоять у луж, рассматривать в них свое отражение, бабушку, деревья и все-все. Потом, очнувшись, топнуть по зеркальной поверхности ногой и, весело смеясь от брызг, мокрая и довольная, увидеть недовольный взгляд бабушки. Прогулка заканчивалась. Мария Ивановна, как правило, делала несколько замечаний, что хорошо, что плохо, закладывая в девочку «отрицательно-положительную» шкалу. По возвращении домой их ждал приготовленный утром обед. Послеобеденный сон брал в свои объятия и внучку и бабушку. «Послеобеденный сон придает мне сил, ведь я уже немолода», - любила приговаривать бабушка после обеда. Но дремала недолго. Злата пыталась протестовать против сна, ведь так много всего нужно сделать! Но для сна ее аргументы были невесомы, и она засыпала. А вечером приходили родители. Раздававшийся звонок был предвестником мамы: она не любила открывать дверь ключом. Папа же наоборот, тихо открыв дверь, кричал: «Смотрите, кто пришел!», и Злата, визжа от восторга, бежала встречать отца.
Трехлетие Златы встречали за большим столом. Во главе, в розовом платье сидела Злата. Справа от нее - мама и папа, слева – бабушка. Взрослые улыбались, глядя на именинницу.

 - Злата, а ведь ты у нас уже совсем большая! – сказал папа, смотря на дочь.

 - Нет, я еще маленькая, я же не могу еще достать до люстры, как это делаешь ты, - проговорила девочка. Взрослые засмеялись, а папа продолжил:

 - Но мама и бабушка не достают до люстры.

 - Но они же могут, пусть с табуретки, но могут, а я нет, даже с табурета, - опечаленно сказала Злата.

 - Успеешь еще взрослой побыть, - сказала бабушка, накладывая в тарелку салат, - детство не пропусти.

Через неделю бабушка уехала к себе, в Липецк, а Злата пошла в детский сад.
Первую неделю с криками и ревом Злату вели в сад. В раздевалке девочке казалось, что ее отдали сюда навсегда и никогда не заберут обратно, домой. Но постепенно сад стал одной из составляющих ее жизни. На занятиях они рисовали, пели песни, собирали конструктор, иногда лепили, учили алфавит.
По дороге обратно Злата показывала родителям свои поделки, подробно рассказывала о девочках и мальчиках, с которыми играла. Время летело, в пять лет Злата уже начала читать. Картинки стали интересовать только как приложение к тексту. Мир черных знаков увлекал, оказывается, если знать их предназначение и уметь правильно собирать эти значки, то можно узнать очень много всего интересного. Сказки, а за ними рассказы для детей, стали любимым времяпрепровождением. В шесть, когда Злату было решено отдать в первый класс, появилось первое стихотворение:
Листья плывут.
Листья летят.
И не вернуть
Их назад.
Прибежав к маме, девочка нараспев стала проговаривать свое сочинение, мама взяла тетрадь и записала его.
Выбрав школу, которая располагалась недалеко от дома, Инна с Владимиром написали заявление, чтобы их дочь – Злату Владимировну Кудрявцеву – приняли в 1 «А» класс.
На первое сентября был куплен букет гладиолусов, ярко-фиолетовые шары выглядывали из упаковочной бумаги. Школа оказалась лицеем, и все девочки, включая Злату, стояли в темно-синих платьях, мальчики – в синих костюмах. «Как и я когда-то», - вспомнилась Инне ее первая в жизни линейка на школьном стадионе. Речь-поздравление от директора школы, выступило несколько преподавателей, родителей. Звучали приветственные и поздравительные слова, пожелания удачи и успехов на трудном пути получения знаний. Один из одиннадцатиклассников посадил на плечо девочку-первоклашку, она усердно звонила в колокольчик. «Вот и твой первый звонок», - сказала про себя Инна, смотря на Злату. Ребята-старшеклассники взяли за руки первоклашек и повели по классам. С классным руководителем уже познакомили на родительском собрании, которое состоялось в преддверии дня знаний. Молодая и энергичная женщина взяла руководство над 1 «А». Инна посмотрела на пары, плывущие к школе. Она догнала классного руководителя и спросила, во сколько закончатся занятия. Подошла к Злате:

 - Дочур, я встречу тебя после занятий. Веди себя хорошо, - все напутственные слова уже были сказаны дома, инструкции были выданы и от мамы и от папы. Злата кивнула. Она уже начал втягиваться в эту, еще незнакомую ей жизнь, жизнь самостоятельного человека, у которого появились определенный круг обязанность, ответственность за свои действия и поступки. Она еще раз посмотрела на маму и, повернувшись, побежала догонять свой класс.
Инна переживала за дочь, как та сможет адаптироваться к школе, как будет вести себя на занятиях, но волнения оказались напрасными. Злата довольно быстро привыкла и освоилась. Занятия не утомляли, наоборот, учиться нравилось, и все домашние задания девочка выполняла, только вернувшись со школы. Среди одноклассников Злата выделялась серьезностью и спокойствием. На переменах мальчишки бегали по коридорам, играли в разные игры, девочки тоже иногда устраивали игры, но Злата в них не участвовала. Порой создавалось впечатление, что она пребывает в какой-то другой реальности, в своем особом мире. На удивление, дети с пониманием относились к странностям своей одноклассницы и не смеялись над ней, не пытались растормошить. Злата при всей отстраненности была душой класса, ее слушались, с ней хотели дружить. Набегавшись, ребята собирались около ее парты и с увлечением начинали о чем-нибудь разговаривать. О компьютерах, играх, книгах, машинах, кинофильмах и мультфильмах. Обсуждалось все, о чем дети слышали, что видели, любая информация, которую они получали из вне. Но перемена пролетала, начинался урок.
Если лет до двух, при постоянном общении с ребенком запоминается каждое новое движение, слово, то школьный этап более размыт в родительском представлении, потому что ребенок начинает постепенно вырастать из-под родительского крыла. И не успеешь оглянуться, как пора присматривать платье, костюм на выпускной, последний звонок. Жизнь быстротечна. Только в самом начале, в детстве, юношестве, кажется, что ты бесконечен, но увы…И уже в двадцать-двадцать пять начинаешь замечать первые морщинки около глаз, уставших, но еще полных сил и бодрости родителей, друзей и подруг, копошащихся и опекающих своих детей…
В классе шестом-седьмом Злата стала все больше задумываться. Инна заметила, что дочь возвращается из школы чересчур тихая.

       - Злат, как в школе дела? – начал постепенно разведывательную операцию Инна.

 - Нормально, как всегда, ничего нового, спрашивали, я отвечала… - сказала вяло девочка.

 - Ты что-то грустная, что-то случилось?

 - Ма… - протянула Злата, - мне там неинтересно, иногда даже скучно…

 - Неинтересно слушать, что рассказывают и объясняют? – Инна начинала понимать состояние дочери, но путем расспросов составляла более полную картину. – Знаешь, я, кажется, знаю, что делать, но давай дождемся папу и все вместе это обсудим, на семейном совете. Хорошо? – Злата посмотрела на мать, вздохнула и пошла в свою комнату.
Вечером, когда пришел Владимир, семейный совет постановил: определить Злату в художественную школу, так как ей хотелось рисовать, и с нового учебного года перевести девочку в класс, с более глубоким изучением русского языка и литературы. Когда приоритеты были определены и стало ясно, что дочь – гуманитарий, больше творческий человек, решили незаметно попробовать все направления. Злата, помимо художественной школы, ходила в музыкальную и на танцы. От музыкальной скоро отказались, так как девочке больше нравилось слушать, а не самой выражать состояния посредством музыки. Но художественная школа и танцевальный прочно заняли свое место в расписании недели.
Новый учебный год начался в другой школе и другом классе. Злата с любопытством рассматривала своих одноклассников, но к сближению не торопилась. Удивительно, как в детстве впитывается литература. Стремительный полет страниц, и книга прочитана. В этом классе у каждого были свои предпочтения, учитель об этом знала, и старалась подбирать задания, темы для докладов так, чтобы ученики могли блеснуть имеющимися знаниями, а также при подготовке открыть для себя что-то новое.
В учительницу и класс Злата влюбилась. Каждый урок был для нее откровением, какое бы произведение они не проходили, ребята с увлечением анализировали, порой спорили с учителем, отстаивая свой взгляд, свое видение. Злата по привычке держалась отстраненно, но все больше и больше втягивалась. Помимо художественно школы, танцев, в расписании добавился пункт – библиотека, где девочка обитала в выходные. Довольно скоро она стала незаменимым звеном в классе, ее доклады, сочинения разбирались и учителем и одноклассниками. Особенно долгие споры были уже в старших классах. Когда начали изучать «Горе от ума», создали под руководством Ирины Николаевны (и классного руководителя, и учителя русского и литературы) театральный кружок. Теперь изучение стало не только устным, пьесы, отрывки из романов, рассказы были театрализированы. Чацкий, Фамусов, Софья, князь Мышкин и Настасья Филипповна, Родион Раскольников, Чичиков, Кирсановы, Базаров, Рахметов, Раневская, и многие другие были прочувствованы и сыграны ребятами на сцене своего театра.
Творческий дружный класс по-творчески отмечал и день рождения каждого ученика. Придумывались интересные формы поздравлений. В первых числах февраля, когда Злата отмечала свой день рождения, выглянув в окно, увидела, что на снегу переливается огромная надпись: «С днем рождения, Злата!» Подсвеченная тысячами огоньков, надпись напоминала место поклонения жрецов. Родители в восхищении застыли у окна, любуясь переливами. Было принято до последнего держать форму поздравления в секрете от именинника, а на следующий день видеть восторженные глаза родившегося. Проведенные вместе годы подвел итоговой чертой последний звонок, экзамены и выпускной. Не верилось, что теперь, они, единая команда, распадутся на восемнадцать разных жизней, и каждый из восемнадцати пойдет своей, неизведанной никому дорогой. Бывают веселые выпускные, но этот, 11 гуманитарного, был нескрываемо грустный. Конечно, радовала открывавшаяся перспектива, но здесь и сейчас они вместе последний день. Выпускной затянулся до поздней ночи, плавно перетек в раннее утро…казалось, не все еще сказано…не все обсуждено…не все точки зрения выслушаны…

После несколькодневного ничегонеделания, Злата стала готовиться к вступительным экзаменам. Куда именно она хотела поступить, еще не определилась, но решила поступать на несколько факультетов: филологию, психологию и иностранных языков. На театральный не замахивалась, да и уезжать далеко от дома не хотелось. Некоторые экзамены перезачли, но нужно было пройти еще собеседование.
Злата стояла в одном из корпусов, ее окружали жаждавшие знаний, такие же как и она, абитуриенты. Сбившись в кучу, как стайка воробьев, они набрасывались на каждого выходящего из кабинета, уже ответившего, как на горстку семечек. Ответивший, еще не придя в себя от предыдущего «допроса», попадал в еще более жесткие условия и ошарашено оглядываясь, отвечал на окружавшие его вопросы. Злата спокойно смотрела, но внутри начало разливаться какое-то странное, доныне неизвестное напряжение. Она отошла от ребят, облокотилась на подоконник. В глазах начали плавать сначала неяркие, но с каждой секундой все более четкие звезды, круги. Кто-то из абитуриентов вскрикнул: «Девушке плохо». Злата силилась открыть глаза, чтобы помочь, но мысль выстрелила в мозг и поняла, что эта девушка - она.

Состояние было очень непонятное: перед глазами с бешеной скоростью появлялись образы людей, которые ей улыбались, обнимали и целовали ее, потом смотрели печальным взглядом и со слезами на глазах, какие-то маленькие дети, странные постройки, деревья. Все, что творилось вокруг нее, вызывало массу вопросов, но ответов никто не давал. Казалось, что тело ее деформировалось каждую секунду: она превратилась из очень маленькой в большую, руки и ноги вытянулись.
Спустя несколько мгновений вся эта круговерть закончилась, и она оказалась на толстом канате. Внизу и верху была темнота. По какому-то неизведанному закону, она начала ползти вверх. Это длилось очень долго. Но она ползла. Через какое-то время девушка стала чувствовать, что там, наверху, что-то есть. Она к чему-то приближается.
Старик все также сидел на своем длинном стуле, нанизывая пером буквы на остов слов, предложений, абзацев, текста, который ведом только ему. Девушке это показалось уже когда-то виденным, но вместе с тем не покидало и чувство тревоги. Она поднималась все выше и выше. На несколько мгновений она задержалась на уровне старика и, не удержавшись, отвлекла его:

 - Куда мне? – направив на него внимательный взгляд.

 - Если решишься – Вернешься, - неторопливо, не отрываясь от своих записей, ответил старик. Девушка задумалась, и, вспомнив что-то, подняла голову кверху. На спускающихся канатах висели клетки, некоторые из них мерно раскачивались. Клетки висели, но над головой был свет. Пустота уступила место чему-то светлому и всеобъятному. Девушка видела это, чувствовала всем своим существом. Появилось направление, до которого непременного нужно было добраться, любой ценой.
Туда. На свет! Вопреки всему!