Женское счастье

Как известно, день рождения бывает раз в году. Грех не отметить. Суетится хозяйка, и медленно тянутся гости. Все как обычно: из года в год, из осени в осень. Те же лица, то же неловкое топтание у стола, перешептывание и вежливая предупредительность. Но вот после выпитого вина лица раскраснелись, речь стала громче, разговор откровеннее. Возбужденно обсуждаются цены и не выданные зарплаты. Успеваемость детей в школе. Гости раскрепостились, посыпались анекдоты и шутки. Иринка, самая молодая из собравшихся, предложила всей честной компании прогуляться. Подышать чистым, вечерним воздухом. Охотно откликнулась Татьяна, тучная вдовушка средних лет. Откликнулась и потянула за собой всегда молчаливую и тихую Катьку, блондинку бальзаковского возраста, обладательницу ярко-голубых глаз.
Шумно убрали со стола посуду и выпорхнули в мягкую тишину улицы.
- Хорошо как, девочки! – защебетала Иринка – Вечер какой…
- Тихий, - подсказала Татьяна.
- Теплый, - добавила Иринка.
Катька молчаливо согласилась.
- А звезды! Яркие алмазы, - не унималась Иринка.
Татьяна посмотрела вверх и погрозила в небо пальцем.
- И не подмигивай мне, - грозно пробасила она мерцающей звезде – Тебе хорошо сиять, там высоко. У тебя Млечный Путь под боком. А у меня дома – холодная постель.
Катька закивала головой, молчаливо вторя подруге.
- И два хвоста сзади тянутся, - подытожила Татьяна. Имела в виду двух своих великорослых отпрысков.
- И кошелек пуст, - не выдержала Катька.
- Ой, не говорите, девочки, в кошельке чаще пусто, чем густо, - эта тема и Иринке была близка.
- А был бы мужик, - тянула свое Танька, - и в кошельке было бы и вообще…
Иринка хихикнула. Из всей компании у нее одной при ней и при детях был муж и отец.
- Где они мужики, - буркнула Катька. – Хороших бабы за семью замками держат, а пьянь, кому она нужна.
- Да, - вторили Татьяна и Иринка.
- А давайте споем, девочки, - предложила Иринка.
- «Вот кто-то с горочки спустился», - полился сильный, высокий Катькин голос.
- «Наверно милый мой идет», - подключился низкий, грудной голос Татьяны.
- «На нем защитна гимнастерка», - жизнерадостно подхватила Иринка.
- Пели красиво, слаженно. Катька вела песню умело, любовно вслушиваясь в свой голос.
- «Она с ума меня сведет» – И перед Катькой снова появилось лицо Николая Ефремовича, из соседней квартиры. Его маленькие, жадные глаза впивались в Катьку всякий раз, когда они случайно встречались. Толстые, влажные губы расплывались в подобии улыбки. Он суетился и тянул: «Здрасте, Катерина Ивановна!» – с наслаждением глотая каждое слово. И Катьке казалось, что у него потели ладони.
Катька встряхнула кудрями, отгоняя наваждение, и фыркнула.
- Вот еще! Менять шило на мыло, - пронеслось в голове.
Николай Ефремович был горький пьяница. Его жена так же, как и когда-то Катька, промучавшись с мужем добрый десяток лет, освободилась от него, через развод.
- «На нем погоны золотые», - Татьяна запыхалась от ходьбы и пения, но старательно выводила слова, не отставая от подруг. Надо занять до получки у Иринки, решила она. Даст, не откажет. Неловко, конечно, денег лишних нет. Да и у кого они теперь есть. Порядочным всегда не хватает. Везде задерживают. А как люди живут, до этого им, там наверху и дела нет. Вот, у Маринки, старшенькой дочки, сапоги «каши просят». А за ремонт, не много, не мало, две сотни отдать надо. Купить новые? В этом году не под силу. Разве что к весне подкопить. Ох, был бы Сереженька жив, разве бы допустил, чтобы дочки ходили в обносках.
- «И яркий орден на груди», - Иринка с наслаждением втянула аромат осеннего воздуха. Как приятно бывает отдохнуть, вот так, в чисто женском обществе. Пообщаться с милыми сердцу людьми. Не то, что на работе, где от одних планов, методик тошнит. Да и от лиц тоже. Иринка фыркнула, вспомнив подменную директрису. К ней, Иринке, она особенно придирается, уверенная, что молодой специалист и через десять лет работы – студент. Махнуть на все рукой. Витек, муженек ненаглядный, давно уговаривает уволиться. Дома работы хватит. А к весне Витенька шубку новую обещал, норковую. Иринка улыбнулась. Готовь сани летом, а телегу – зимой. Шубку же лучше купить на сезонной распродаже, дешевле обойдется. Да, не забыть бы завтра, перед отъездом, Татьяниной дочке платье свое занести. Выросла как девчонка за лето, ростом с нее, Иринку, стала. Пусть порадуется! Мало теперь в жизни радости у детей. А в неполной семье и того меньше. Платье хорошее, все берегла и одевала раза два, не больше. Теперь вот, после родов, располнела. Иринка вздохнула: «Ох, где мои семнадцать лет и рубаха с петухами».
- «Зачем, зачем я повстречала его на жизненном пути».
Они прошли кружок света, отброшенный тусклой лампой фонаря. Неожиданно пронзительно взвизгнув, Иринка бросилась назад:
- Ой, мамочка!
Песня оборвалась. Женщины сгрудились под фонарем.
- Ты чего, Иринка?! – залепетала Татьяна, с опаской поглядывая в темноту.
- Ой, девочки! Там кто-то есть! – возбужденно затараторила Иринка. – Он меня за ногу схватил. Ей богу, девочки, не вру.
- Ну-у, - с сомнением протянула Татьяна и решительно шагнула на обочину.
- Не надо, Танечка, не ходи! – Иринка повисла на Катькиной руке.
- Да брось, чего бояться, – пробасила Татьяна. – Ой! Девочки! Идите сюда! Мужичок!
- Какое диво! – откликнулась Иринка, недоверчиво приближаясь.
Удивленная Катька нагнулась над канавой. Там, на загнивающих листьях, прикрывшись осенней темнотой, лежал Николай Ефремович. Он был пьян. На затылке его топорщились грязные слипшиеся волосы.
- Николай, - признала Татьяна. – Эй, - толкнула в плечо, - Николай Ефремович, ты чего тут залег? Вставай, батюшко, домой иди.
Потревоженный так бесцеремонно Николай Ефремович завозился, поднял голову и уставился осоловевшими глазами, безрезультатно пытаясь сосредоточить свой взгляд на лицах.
- Че надо? – спросил.
- Ничего не надо, - отрезала Татьяна, - да и чего с тебя взять, горе ты луковое. Пьянь ты пропащая.
Данная Татьяной характеристика пришлась Николаю Ефремовичу не по душе. Он начал свое восхождение на обочину. Пока полз на четвереньках, ноги его слушались. Но когда попробовал встать, дабы обрести человеческое достоинство и ответить обидчикам, случилось то, что и должно было случиться. Выпитое с лихвой, так бабахнуло Николая Ефремовича под коленные чашечки, что он мешком рухнул на асфальт.
Иринка вскрикнула, Татьяна охнула. Катька вздрогнула.
- Ну, куда ошалелый, - закудахтала Татьяна и кинулась на помощь. – Поднимай, девочки.
- Да, ну его, - брезгливо отозвалась Катька.
- Зачем? – удивилась и Иринка.
- Домой отведем, - решительно заявила Татьяна. – Холодно, обморозится еще.
Тащили Николая Ефремовича сообща. Роняли, поднимали, пытались поставить на ноги. Загружали свою находку в его квартиру долго. Давясь от смеха, вталкивали упирающегося Николая Ефремовича на его территорию, попутно отдирали от себя его цепкие руки. Наконец захлопнули дверь и вышли на улицу. Осенний ветер, налетев, лизнул шершавым языком раскрасневшиеся женские лица.
- Мне завтра на работу, - сообщила Катька. – Я пойду, девочки.
Попрощались. Катька пошла в одну сторону, Иринка и Татьяна – в другую.
- «Женское счастье», - разрезал темноту Татьянин голос.
- «Был бы милый рядом», - отозвалась Катька.
- «Ну а больше ничего не надо», - поставила точку, закрывая тему, Иринка.
Катька, улыбаясь, обернулась и помахала рукой: «Девочки!» Две улыбающиеся фигуры дружно взмахнули руками и тоже улыбнулись в ночь.
Женское счастье!