Одиночество на всех. Глава третья

Глава третья,
в которой я одеваю «розовые очки»,
а люди, тем временем, умирают.
Я вышел из корабля, озираясь по сторонам, задрав голову вверх и жмурясь от яркого летнего солнца. Приятно всё же, что не говори, «шагнуть в лето», где царит тепло и улыбки. Жаль только, что быстро «отходишь» от этого и возвращаешься в холодные и одинокие глубины своей души, куда не проникнет лучик света, где нет улыбок, только слёзы и мука.
- А здесь не так плохо, - вслух произнёс я с лёгкой иронией, двигаясь в сторону своего дома, вращаясь вокруг своей оси.
«Говорить мыслями» было тяжело и непривычно, к тому же, у меня постоянно складывалось ощущение, что я говорю сам с собой. Мне было привычнее говорить голосом. И при каждом удобном случае, а это когда никто не слышит и есть желание пошевелить языком и напрячь голосовые связки, я говорил вслух. Сода в моей голове усмехнулась, уловив мою иронию – будущее было почти таким же, как и моё настоящее.
Мир изменяется постепенно, плавно. Например, изменения начинаются с новой, когда-то, ограды вокруг моего дома. Сейчас же она не отличалась от прежней. Я догадываюсь о причинах «обновления» ограды. Больше вроде ничего особенного и не было. Тридцать лет не такой большой срок, чтобы исчезло всё, что было мне привычно. Разве что автомобили были не такими как у нас и одежда немного необычного покроя, но всё в пределах разумного. Если бы я это увидел в своё время, то ни капельки бы не удивился.
 «Ну и где мои гравитационные скейтборды, лазерные винтовки, десятки летящих кораблей над головой и бесконечно высокие небоскрёбы?» - уже мысленно произнёс я, нарочито недовольно. Сода не успела ничего ответить, или специально не хотела этого делать, как я заинтересовался одной деталью. У всех, совершенно у всех людей были очки! Нет, я, конечно, понимаю, что технологический прогресс не стоит на месте, но чтобы даже первоклашкам, всё так же играющим во дворе, нужны были очки – это нонсенс. Чего же такого изобрели-то?
Меня это неподдельно заинтересовало. Я побрёл вдоль своего дома, стараясь быть как можно непримечательным в своём «разглядывании» окружающих. Это мне частично удавалось. Частично, потому что моя одежда привлекала внимания своей старинностью. Наверное, такой стиль теперь считается «ретро».
То, что я увидел в конце дома, меня ввело в ступор. На лавочке сидел мужчина, солидно одетый и разговаривал с воздухом! Это не было похоже на общение через гарнитуру «хендфри», это именно общение с невидимым собеседником, который, по видимости, должен был сидеть рядом.
Я прошёл мимо, вывернул на аллею, направляясь к магазину, всё так же сияющему полукруглой красной крыши. У магазина я обнаружил пару новых не то этажей, не то пристроек-надстроек. В общем, тоже ничего нового. На аллее я увидел девушку, неторопливо прогуливающуюся, и общающуюся с кем-то невидимым. Совсем как тот мужчина!
- Сода, что за дела? – растерялся я.
Уж не сошли ли здесь все с ума?
- Думаю, всё дело в очках, - раздался голос в голове.
Я и сам склонен был так считать. Если очки есть у всех, значит, их должны где-то продавать, а «Союз» - магазин с красной крышей, один из самых больших магазинов в городе, если ещё не построили больше. При переходе через дорогу я отметил новый светофор, показывающий отсчёт времени до конца зелёного света. Тоже мне, прогресс.
Идти в магазин мне не пришлось – очки продавались в каждом ларьке, в которых раньше продавались мобильные телефоны. Картина у меня стала немного складываться, стало даже как-то скучно, что интрига «города сумасшедших» заканчивается банальным ответом в виде очков-телефонов.
- Что вас интересует? – подлетела ко мне девушка-продавщица с натянутой улыбкой, едва я зашёл в один из таких ларьков.
- Ничего конкретного, я зашёл просто посмотреть, - вежливо ответил я, и девушка отстала.
На витринах были аккуратно разложены десятки очков и рядом с каждыми из них стоял небольшой параллепипед, больше всего похожий на помаду. Я решил осмотреть ценники, дабы прояснить ситуацию. И она прояснилась. Интерпретатор, так называлось это устройство, служил для аудио и видео связи. Люди просто говорили, общались через него, находясь с разных точках земного шара, вот и всё – никаких безумцев.
Опустив голову, я вышел из забегаловки, и поплёлся по асфальтированной дорожке вдоль домов. Узенькая тропинка, по бокам которой росли пышные кусты, отгораживающие её от домов, улиц и центрального проспекта города, шумного и грязного. За кустами высились деревья, раскинув свои кроны. Почти как в парке, на природе, а не в городе. Мне когда-то нравилось здесь гулять.
- Я посмотрел будущее, теперь можно возвращаться, - вздохнул я.
Сода тоже вздохнула, но ничего не ответила. Я дошёл до конца улочки, развернулся и пошёл обратно, к кораблю. Мне сразу бросилась в глаза девушка, идущая мне на встречу. Средний рост, красивая фигура, длинные вьющиеся волосы цвета каштана, лежащие на плечах, карие глаза, пухленькие красные губки, курносый нос. Одежда, самая обычная по здешним меркам – тёмно голубые джинсы, немного необычного для меня покроя. На ногах не то туфли на каблуках, не то кроссовки на шпильке белые, с красными вставками. Майка белого цвета, плотно обтягивающая тело и грудь - такие и в моё время носили. Поверх майки кофта тоже белая, с красными узкими вертикальными полосами спереди. Ничего такого необычного, кроме того, что у неё не было очков. Она первая, кого я видел без них.
Когда я проходил мимо в голове раздался голос Соды:
- Идём мимо, идём, - странное шипение сквозь зубы, словно она шла рядом, и произнесла это слегка наклонившись к моему уху, стараясь не разжимать губ и вообще стараясь сделать так, чтобы это было не заметно.
Я сорвался. Во мне сработал механизм противодействия. Это уже потом я сообразил, что это было тонкое воздействие на психику, ведь Соде известно на что давить, а мне невозможно просчитывать смысл каждой её или своей фразы, тем более, если они направлены на мою эмоциональную часть. Ты сначала отдёрнешь руку от горячего предмета, а уже потом подумаешь, что он горячий.
Если бы не эта фраза, я, возможно, прошёл бы мимо, терзаемый сомнением, стоит ли поговорить с девушкой или плюнуть, не отвлекаться ни на кого, а идти уже домой и прекращать весь это цирк.
- Извините, - вежливо сказал я, преграждая дорогу печальной девушки, не поднимающей взгляда с земли.
Дальше произошло что-то совсем уж необъяснимое – девушка, не поднимая взгляда, накинулась на меня, уткнулась лицом мне в грудь и заплакала. Какое-то время я стоял не двигаясь, просто не понимая, что происходит.
- Извините, - промямлила девушка, поднимая голову и заглядывая мне в глаза.
А ведь она не плакала – глаза сухие, разве что покрасневшие все, она просто стонала, словно от боли какой-то.
Я хотел было что-то сказать, но девушка оттолкнулась от меня и побежала прочь.
- Ну и что? – холодно, как сосульки и едко, как змеи, спросила Сода.
- Что? – глупо переспросил я.
- Что стоишь-то? – уже теплее произнесла Сода.
И правда, что? Я уже почти ринулся за девушкой, уже добежавшей до конца дорожки, но тут перед ней вылетело двое парней, перекрывая дорогу. Девушка затормозила, рванула обратно, едва не попав к ним в руки. Я, плохо осознавая происходящее, оглянулся – с другой стороны тоже стояла пара парней.
Девушка подбежала ко мне, ещё раз заглянула в глаза. Нас окружили. Парни, довольно обычной, не «дерзкой» наружности медленно подходили ближе.
- Эй, ребята, - я развёл руками, сделав пару шагов вперёд, - в чём проблема?
Мне всё равно умирать, хоть ещё порцию адреналина на последок получу.
- Парень, - заговорил один, - ты не вмешивайся, не твоё дело, всё равно ты не знаешь правды, - вежливо так говорил это юноша, по-доброму.
- Сода? – растерянно спросил я.
- А что я? – нахохлился голос, - здесь нет правильного или неправильного. Есть просто разные пути.
Я схватил девушку за руку, рванул в сторону, в кусты на пролом. Плотно сплетённые ветки царапали тело, рвали одежду. Девушка взвизгнула, но всё же мы прорвались сквозь преграду. Мы побежали, сначала по мягкой земле, потом по тротуару. Парни нагоняли нас, а тут ещё в ногу вступило – сказывался вывих. Просматривай я это всё со стороны, я бы непременно удивился тому, как резво я побежал, сжимая руку девушки стальной хваткой. Мне и так вступало острой болью в ноге при каждом шаге, а тут такая нагрузка.
Нас всё нагоняли и нагоняли, да и разрыв то был незначительный. Нам удалось оторваться, если сотую секунды можно считать отрывом – не олимпийские соревнования же, когда мы перебежали проспект, едва не попав под колёса большой фуре, с изображением бутылки с каким-то напитком, которого в моём времени ещё не было.
Я рассчитывал добежать до корабля и спрятаться там – нужно было всего преодолеть два дворика. Но на деле всё оказалось не так, как я планировал. Ещё в первом дворе мою ногу пронзила раскаленная стрела боли, так, что половину тела сковала судорогой. Я упал на землю, сделав один кувырок. Здесь нас и догнали.
- Нам нужна только девушка, - вперёд вышел тот же парень, что говорил в первый раз.
Он тяжело дышал, держась за бок. А ведь мы бы ушли, не упади я так. Я был зол на себя, на свою слабость!
- Проиграв бой, не проиграем войну, - как-то пространно сказала Сода в моей голове.
- И зачем же она вам понадобилась? – спросил я, поднявшись на ноги и загородив собой девушку.
Нас снова окружили.
- Ты же ничего не знаешь, - усмехнулся парень, - к примеру, - ехидная, издевательская улыбка не сходила с его лица, - ты знаешь, что я её брат? – парень засмеялся, понимая, что застал меня врасплох.
Я не знал этого. Может, вообще правильнее было бы отдать девушку им? Может она воровка, из семьи ценности выносит, или ещё что? Я растерянно посмотрел на девушку.
- Только не отдавай меня им, хоть в рабство забирай, только не отдавай, - девушка говорила одними губами так тихо, что ни я, ни парни не могли этого слышать, лишь Сода смогла прочесть эту фразу по губам и передать мне её.
Откуда мне знать, как поступить? Мало ли, что там за этим может быть, а я только мешаю. Но почему, почему эта девушка так не хочет идти с ними?
- Ну, раз я ничего не знаю, расскажи мне, - я повернул голову в бок, скривился в ухмылке.
Парень призадумался, погладил рукой подбородок, после чего выдохнул и заговорил:
- Мы не хотим применять грубую силу, в мире и так слишком много насилия, поэтому я расскажу тебе правду – это не займёт много времени. Надеюсь, она поможет тебе сделать правильный выбор.
Я приготовился слушать, продумывая как бы сбежать, ведь рассказ лишь небольшая пауза, передышка.
- Эту девушку зовут Аня, она моя сестра, как я уже сказал. Неделю назад она проходила обследование в госпитале, в связи с плохим самочувствием, и выяснилось, что у неё радиационная динамия, - парень остановился, явно ожидая от меня какой-то реакции, но в моё время такой болезни не было.
- Первый раз слышу, - как можно надменней хмыкнул я.
- Не может быть, - парень осёкся, - это же чума двадцатьпервого века! Сейчас вся планета в ужасе, а ты не слышал! Вот уже семь лет, как появилась эта зараза и до сих пор нет ни лечения, не вакцин. Даже метод передачи неизвестен! Люди умирают буквально за месяц после заражения, - парень разгорячился, - сначала просто ухудшается самочувствие – слабость, усталость, потом поднимается температура. И так вот почти до самого конца. Лишь в последние дни начинается лихорадка, возможен бред и всё – организм умирает, просто разрушается сам собой.
Получается, Аня уже покойница.
- Врачи дали мне неделю, - выдавила девушка, стоя у меня за спиной.
- Так вот, - в разговор вступил второй парень, сделав шаг вперёд, понимая, что брат Ани не в состоянии довести рассказ до конца, - мы из богатой семьи, можем позволить ей анабиоз. Хоть тут ты знаешь, сколько это стоит? Нам придётся продать всё имущество! А ведь за двадцать один год анабиоза было заморожено всего не более двух десятков человек.
- Что мы ещё можем сделать для неё? – снова в разговор вступил брат Ани, - не смотреть же, как она умирает, не прожив и двух десятков лет! Вот ты себя на наше место поставь – как бы ты поступил? Разве ты бы не отдал всё, лишь бы спасти сестру?
- Можно мне минуту обдумать всё? – как можно холоднее спросил я.
Парень кивнул. Я прикрыл глаза, погружая разум во тьму. Вроде бы всё он верно говорит – страшная эпидемия, которую сейчас не остановить, но пройдёт время, учёные соберутся, проведут нужные эксперименты и анализы и найдут, обязательно найдут лекарство. В чём же дело? Почему девушка не хочет в анабиоз?
- Думай, - где-то далеко, словно эхо в пещере, раздался протяжный вой Соды.
Совершенно не думалось. Зато в голову пришла мысль, что эта болезнь лучший способ для моей смерти! Заразился и умер без мучений. Более того умер, как и миллионы других людей. Возможно, даже похоронят в общей могиле. А прыгать из окна – это шумно, привлечёт внимание и порицание со стороны ничего не знающих людей.
- Думай, - вой был совсем тихим, так что я его едва слышал.
А что тут думать? Сначала я решил, что тут действительно нужна помощь, а оказалось. Мне эта девушка совершенно безразлична, как и её судьба – пусть умирает, раз не хочет в анабиоз. Не могу же я жалеть всех и каждого.
- Знаете, - медленно, надменно заговорил я, глядя куда-то в сторону на прохожих и ковыряя ногой землю, - я могу вас понять – это не так трудно, как вы думаете. Вот только вы призываете к пониманию, а сами ничего и никого понимать не хотите, помешанные на себе эгоисты!
Я воинственно сделал шаг вперёд, прихрамывая, а пара юношей, наоборот, отступились назад.
- Вы не в праве ей командовать, кем бы она вам не приходилась – сестрой, женой, матерью или дочерью. Она человек свободный и решает свою жизнь за себя сама. Я бы на её месте тоже бы отказался от анабиоза. Вы сами-то представьте, что придёте в чувства в незнакомом, совсем чужом мире, где у вас нет ни семьи, ни друзей, даже законы этого мира вам не известны. Уж лучше смерть, чем такое барахтанье в болоте.
Всё время, пока я это орал, надрывая горло и активно жестикулируя, Сода орала в моей голове остановиться, но я не слушал – я тоже свободный человек.
- Значит, - брат Ани переглянулся с тремя другими ребятами, - ты не хочешь её отдавать по-хорошему?
Ну а что я хотел? Что упёртый баран вдруг проникнется правдой и признает свои ошибки? Как же я устал от таких, смотрящих на вещи лишь со своей колокольни и искренно верующие в свою правоту. Никогда ещё не было от них пользы! Религиозные фанатики тому пример.
- Что делать? – мысленно заорал я.
Не хотелось мне отдавать Аню этим эгоистам. Пусть, я не могу её вылечить. Зато я могу предложить ей провести остаток жизни со мной, показать ей будущее, поделиться с ней тем, чем владею сам. Я вот не хочу жить, а жизнь есть, а она хочет, а жизни нет. Была бы у меня возможность отдать свои годы до своей смерти ей, я бы отдал – мне они всё равно не нужны. Да и что такое жизнь вообще? Для кого-то сорок лет – мусор, не жизнь, а для кого-то день – вся жизнь.
- Я могу взять твоё тело под контроль, - Сода начала «размышлять вслух», если её голос в моей голове можно так назвать, - думаю, у меня и мастерство боя лучше и реакция быстрее – смогу справиться.
- «Но»? – заискивающе спросил я.
- Но это будет очень неприятно для тебя, возможна лёгкая травма психики, - голос Соды набрался механического звона и такого же безразличия, дабы я мог «холодно» принять сей факт.
- Делай, я не хочу её отпускать, - холодно скомандовал я.
И Сода сделала. Я, словно зверь, прыгнул на брата, стоящего ко мне ближе всего, повалил его с ног, быстро взял его за шиворот одежды, резко приподнял и ударил головой о землю, так что он потерял сознание. Следующим прыжком я свалил с ног второго парня. Поднимаясь и разворачиваясь, я со всей силы пнул его в ухо больной ногой, так что искры из глаз посыпались. Если бы меня не держали стальные пруты внутри тела, я бы схватился за неё, застонал, но Сода лишила меня такой возможности. Она не щадила никого, ни чужих, ни своих.
Я пошатнулся, направившись к оставшимся двум ребятам, плохо понимающим, что произошло – всё было слишком быстро, идеально отточено. Ни один человек бы так не смог, разве что в кино. Из моего горла вырвался звериный рык, переходящий в истерику сумасшедшего смеха. Парни попятились, а я взял Аню за руку и побежал прочь, совсем не хромая.

Мы сидели на лавочке в каком-то дворике, не далеко от моего корабля. Сода отпустила меня, и я растирал воспалившуюся ногу. Она опухла, и я ощущал, как тяжело в ней движется кровь, редкими, короткими, но объёмными рывками. Физическая боль – это несравнимо малое с тем, что я пережил морально. Мой разум словно заперли в камне, он начал метаться, перегреваясь от безысходности. Я едва не сошёл с ума от этого – Сода вернула мне контроль в последнюю секунду, как она сказала.
- Сколько тебе осталось жить? – первым делом спросил я.
- Что же я теперь скажу родственникам, - расстроено произнесла девушка, игнорируя мой вопрос.
Она до сих пор под влиянием этих нечеловеков, даже когда умирает.
- Сколько тебе осталось? – с нажимом повторил я вопрос.
- Неделя, может чуть больше, может чуть меньше, - Аня опустила голову, - и, спасибо тебе, что вытащил.
- Знаешь Аня, - я тоже проигнорировал её благодарность, - не за чем мне такое говорить. Это как, идя на казнь благодарить рыцаря, спавшего тебя от наёмного убийцы. И ничего я больше не могу для тебя сделать, кроме как взять с собой – родственники тебе всё равно не подходят. Они считают тебя как механизм, расчётную единицу, а никак не человека, личность.
- Эх, - вздохнула девушка, - куда же ты меня взять можешь.
- Куда захочешь, и я не шучу, - совсем серьёзно сказал я.
Отправиться бы туда, где есть лекарство. Жаль, я не знаю куда. Можно улететь на тысячу лет, и окажется, что сегодняшняя эпидемия там существует только в паре строчек в энциклопедии, с упоминанием о том, что погибло треть человечества, половина или вообще девять десятых всех людей. И давным-давно уже нет лекарств от этой болезни, канули в лету. Можно прыгнуть всего на сто лет, и окажется, что лекарства ещё нет. А можно на две сотни, где мне повезёт, и я найду лекарство, вот только с ним будет дефицит, я провожусь неделю, пытаясь достать его, и опоздаю.
- Хочу в далёкое-далёкое будущее, в странный-странный мир, - девушка подняла голову и посмотрела на небо, - туда, откуда не возвращаются.
Это прозвучало и романтично и зловеще одновременно. Так, что мне аж понравилось.
- Сода?
- Я могу это устроить, правда, не знаю, куда мы так попадём.

Всё дальнее события прошли для меня очень быстро и в то же время медленно. Наверное, стоило помучиться ради этого. Мы с Аней гуляли весь день до поздней ночи, когда уже на улице никого не осталось. Мы болтали, веселились и просто дурачились как дети. Я напрочь забыл, почему я здесь и куда отправлюсь потом – в этом плане день пролетел для меня за секунду, в которую я совершенно ни о чём лишнем не думал, лишь наслаждался моментом. С другой стороны я пережил столько положительных эмоций внутри себя, сколько не переживал на всю жизнь! С этой стороны получается, что я за день прожил больше, чем за двадцать лет.
Ещё утром мы с Аней проходили мимо бесконечных витрин, на которых блестели стёклами новенькие интерпретаторы. Я мимолетно сказал, что у меня никогда такого не было. Девушка удивилась, и как подарок купила мне один визор – это было их второе название, более короткое и звучное. Он был почти самый дорогой из тех, что имелись в продаже и обладал наивысшей чёткостью изображения.
Пользоваться им было не труднее, чем сотовым – одел на шею медальон – сканер тела, набрал номер абонента, хочешь голосом, хочешь с медальона. Секундные гудки в душках очков и перед тобой появляется абсолютно реалистичная голограмма, иллюзия того человека, которому ты звонишь. Именно за это прибор и назвали интерпретатором – он интерпретировал действительность, искажал её по-своему. Я долго не мог наглядеться на две Ани, стоящих передо мной. Девушка несколько раз просила меня зажмуриться, а потом определить где живая, а где лишь изображение на экране очков. И надо признать, я их не мог отличить!
Поистине великое изобретение. Это не просто общение через веб-камеру или видеосвязь по мобильному – это нечто большее. В этих очках можно «вживую» общаться с кем хочешь, где бы тот не находился. Можно видеть тех, кого в наше время приходилось ждать месяцами из командировки. Можно гулять с девушкой, живущей в другом городе! Эта штука просто разрывает пространство и переносит её к тебе. Единственное, чего нельзя – прикоснуться, ощутить физически собеседника – увы, железка не всесильна. Но не смотря на это, как рассказала мне Аня, некоторые умудрялись заниматься через визор любовью. Ещё были курьёзные случаи, когда один из уже обычных, настоящих, любовников подменял партнёра или на более красивого или желанного. Поэтому лучше очки снимать, когда лезешь в постель, а то мало ли. Совсем недавно ещё была популярно шутка «мой муж изменил мне, занимаясь со мной любовью».
Единственное, что омрачало вечер – Сода, её молчание. За день она не проронила ни слова, как бы я её не звал, не просил и даже не приказывал. Что с ней случилось – я не знал, даже не подозревал. Единственное, что шло в голову – обиделась, за то, что променял её на живую, пусть и умирающую девушку. Ну а что мне теперь – с ней сидеть? Она ведь лишь разум, с которым хорошо приятно слушать, удобно следовать её советам и даже тело ей давать на время, но никак не менять живых на мёртвых! Сода просто физически не может мне дать то, что может та же Аня.
Когда мы с девушкой подошли к кораблю, я долго шутил и издевался. Сначала я утверждал, что это космический аналог летающей метлы, что нужно сесть сверху, и она полетит. Потом я стал придерживаться теории, что это капсула-торпеда, мол, надо надеть шлем, залезть внутрь и полететь. Шлем нужен, чтобы головой о стенки не удариться во время полёта. И это было просто здорово! Так сильно я не веселился и не радовался, наверное, никогда.
В конце концов, мы с Аней перебрали все варианты, чем может быть это громадная железная штука, успокоились.
- Жаль, что я умираю, - вдруг голос девушки стал печальным, как не было сегодняшнего дня, и она вновь опустила голову. – Жаль, что я не могу быть с тобой – мне с тобой очень хорошо, ты не представляешь как. Словно ты взял и пришёл из другого мира за мной.
Я поёжился от этой фразы.
- Ты можешь быть со мной эту неделю, пусть всего неделю, но это лучше, чем ничего, потому что мне с тобой тоже очень хорошо.
От фразы в духе «мне с тобой в сотни десяткой тысяч раз лучше, чем с предыдущей сотней девушек» я вовремя удержался. И где Сода? Я чуть такую ерунду не ляпнул, а она словно спит в уголке моего мозга и ухом не ведёт! Сейчас бы всё как полетело бы к чертям – я бы сам перестал с ней разговаривать.
Аня стояла упираясь спиной в холодный блестящий корабль. Я снял визор, убрал в карман пальто. Откуда на мне пальто в эту, уже прохладную, летнюю ночь, спросите вы? Ещё днём, после того как Аня купила мне визор, мы зашли с ней в магазин одежды – моя была вся вывалена в грязи и изодрана ветками кустов, сквозь которые мы продрались утром. Я купил пару костюмов, один темно-коричнево цвета, другой тёмно-синего, оба в вертикальную белую полоску. Серые кроссовки на белой подошве с синими вставками – они были совсем как из моего времени. Наверное, именно поэтому и купил их. Ещё я купил пяток рубашек разного цвета и примерно столько же разнообразных галстуков. И уже поздним вечером, когда начало холодать, мы зашли в ещё один магазин, Где я купил длинное светло-коричневое летнее пальто.
- Пойдём внутрь, - тепло, с улыбкой, сказал я, прикасаясь к железу.
Рядом с девушкой распахнулся проход в комнату, а вместе с этим открылся и её рот от удивления.
- Я же говорил, что это космический корабль, - улыбнулся я и шагнул внутрь.
Аня, держась за косяк, если эту железную часть корабля можно так назвать, медленно, на негнущихся и не слушающихся ногах зашла внутрь. Она рассматривала комнату, своими огромными глазами, сняв визоры, дабы исключить вероятность обмана. Рассматривать особо и нечего – серый дымчатый стеклянный потолок, тонущий в вечном мраке, делаясь от этого более зловещим и завораживающим, ковёр на полу, стены да кровать. Потолок, единственное, что было интересным в этой комнатке. Мрак, стелящийся вдоль него, клубился, переливался и перекатывался, словно комы каких-то газовых образований. Я очень любил смотреть на него перед сном – медленные, сонные облака тьмы нагоняли дремоту и усыпляли.
- Потрясающе, - только и сказала Аня, пребывая в шоке от увиденного.
Она шла медленно ко мне, так медленно, что казалось, она стоит на месте, а под ней незаметно двигается ковёр, пододвигая её ближе ко мне. На самом деле девушка просто переставляла ноги на миллиметр вперёд, боясь этого пространства внутри маленького цилиндра, двери которого уже давно закрылись за её спиной.
Когда Аня была рядом со мной, всё так же с слегка задранной вверх головой и ползущими глазами по тьме, Сода впервые подала признаки жизни. Она без моего согласился, молча, взяла моё тело под контроль. Всего на секунду, но этой секунды хватило, чтобы я опрокинулся назад, хватая Аню за талию. Мы повалились так, что наши губы невольно сомкнулись. И я был уверен, что Сода так и планировала.
Я и не заметил, как это касание, едва не разбившее мне и девушке губы о свои же зубы, перешло в страстный поцелуй. Мы привстали на коленях, торопливо, лихорадочно стаскивая друг с друга одежду. Ещё час назад я думал, что лучше не бывает, а сейчас я координально изменил своё мнение. Аня повалила меня лёгким толчком ладонями в мою грудь. Я провёл руками по её талии, спустился на бёдра и оставил руки на её ягодицах.
Мы занимались любовью очень долго, намного дольше, чем с предыдущим десятком девушек. Ну а что? Даже Сода поддержала меня в том, чтобы я не сидел один. Но ни с одной из них это не было так горячо, душевно. С ними это больше походило на одноразовые салфетки – использовал, выкинул и забыл, а тут всё не так. Тут всё шло из глубины души.

Аня крепко спала, закутавшись в лёгкое покрывало. А мне не спалось. Я уже очень долго глядел во тьму, так что уже начинало мерещиться, что она тоже на меня смотрит в ответ. Меня почему-то потянуло за визором, я дотянулся до пальто, достал его из кармана и надел. И тут что-то произошло.
По ушам ударил сильный металлический визг, словно кто-то начал железными когтями царапать по тому же железу. Шум быстро перетёк в шуршание, шипение. Ещё через несколько секунд он заглушился очень частым треском, как у датчика радиации рядом с Чернобыльным реактором сразу после выброса. Я ошарашено вскочил с кровати, желая сорвать очки, но тут я увидел ещё более странные вещи.
Передо мной появилась девушка. Девушка была полностью обнажена, её обесцвеченные волосы, чёрные у корней, бессистемно спадали на груди приятной груди с маленькими, острыми сосочками. Волосы были разной длинные, и плохо причёсанные. Глаза девушки, карие и больше, выражали боль и безумие. Девушка упала на колени, начала рвать волосы на голове, а её безумные стон, смешивающийся с ором, почти полностью заглушал бесконечный треск.
Из пола ударили молнии – белые, кривые иглы, пронзившие белое тело девушки. По ним Начала стекать её кровь. Но кровь текла не только вниз, а ещё и вверх! Я не сразу понял, что кровь образует вокруг мёртвого тела, висящего на белых прутьях, какую-то сферу. Эта сфера висела в радиусе от тела, находящегося в её центре. Сфера сжалась в секунду, сминая тело в бесформенную биомассу, а проще сказать фарш, который в следующую секунду начал шевелиться. Фарш быстро трансформировался в груду красных капель, словно неоном подсвеченных изнутри, висящих в воздухе.
Из капель стало формироваться новое тело, красное, с рогами. Оно напоминало образ классического дьявола. Тело дьявола сформировалось по пояс – нижняя часть тела уходила под пол, он словно вылезал из-за него. Он издал рык, а из пасти вырвалось пламя, направленное прямо на меня, всё это время стоящего перед ним и не шевелясь глядящего на всё происходящее.
Я отшатнулся назад, запнулся за одежду и упал, ударившись головой о пол так, что визор слетел с меня, отскочил в сторону. Ничего этого, что я слышал и видел, не было в действительности. Но в следующую секунду комната озарилась ярким голубым светом. От него проснулась Аня и вместе со мной смотрела, как в воздухе висит огромная масса, светящаяся изнутри. Масса пульсировала, то сжимаясь, то разжимаясь, как сердце. После пяти-шести ударов движение массы остановилась, и она взорвалась, разлетаясь в стороны белыми пустыми пластиковыми карточками. А на кровать спланировал, качаясь из стороны в сторону, белый лист.
- Что произошло? – сонно спросила девушка, не понимая, что произошло.
Да я и сам не понимал. Игнорируя её вопрос, я подлетел к листку, осмотрел его с обеих сторон, но он был совершенно пуст. Сам не понимаю как, но я очень быстро догадался посмотреть на него сквозь визор. И был вознаграждён – на одной стороне был текст, светящийся всё тем же неоновым светом, на этот раз белым. Короткие острые лучи от букв оставались в пространстве и быстро таяли.
«Капитан, пишу вам это, понимая, что не смогу остановить хаос внутри себя. Сразу приношу извинения за принесенные неудобства. Хочу это компенсировать это выполнением желании Ани и телепортацией туда, откуда не возвращаются. Моя система сошла с ума, сама не знаю почему, но это началось, как только я закончила анализ Ани, хотя ты и не просил его делать. Машина выдала мне, что шанс на твоё счастье с ней больше двадцати процентов. Более точный шанс я узнать не успела – система перестала меня слушаться. Я долго боролась, пытаясь остановить хаос. Всё усугубилось, когда на время ты стал счастлив, как когда-то мечтал. И сейчас я пишу эти строки тебе, зная, что взрыв машины неотвратим. Я постараюсь удержать его как можно дольше»
Записка была подписана: «твоя Сода».
Я позвал её мысленно, потом голосом, забыв про Аню, но Сода не откликалась. Похоже, она умерла, сгорела. А я остался с Аней, с той самой, с которой я могу быть счастливым, но которой осталось жить всего шесть дней. Я завалился на бок, Аня подхватила меня, положила мою голову себе на ноги. Обняв себя одной рукой за плечо, я вцепился зубами в руку, чуть выше локтя, а по моим щекам потекли слёзы. Сода, моя милая сода, как же я теперь без тебя?