История одной эволюции

       История одной эволюции

Его жизнью было движение. Непрерывное, бесконечное, стремительное и прекрасное. Оно и не знало иного смысла в жизни. С самого рождения, которое произошло слишком быстро, чтобы это можно было запомнить, и до настоящего своего состояния, оно работало. Без имени, называясь просто Существом, без желаний, с безупречной и стабильной судьбой…
Работу оно старалось выполнить как можно лучше и тщательнее. Зачем? А просто так. Не ради погони за каким-то моральным или материальным удовлетворением, не из боязни и не из-за принуждения. Ему просто нравилось работать.

Взросление происходило постепенно, но тоже достаточно быстро. Единственным различием между тем смутно вспоминаемым периодом детства, и настоящим состоянием Существа было качество исполняемой работы. Тогда, раньше, оно делало ее хуже, но стремление к максимуму, на пределе возможностей, вывело его способности на требуемый уровень. Кто и когда установил этот уровень — оно не знало этого, но интуитивное осознание этой невидимой планки протянулось путеводной нитью через всю его жизнь.

А его жизнью было движение.

Бесконечные маневры в узких и широких коридорах, заполненных такими же, как оно, Существами. Иногда эти коридоры перерастали в невообразимо огромные залы, где стоял густой гул от голосов сотен и тысяч неустанных работников.
 
Порой оно попадало и в вовсе странные места, туда, где за тонкой мембраной стен пульсировала совершенно иная и чуждая жизнь. Потенциально опасная… Оно боялось находиться рядом с ней, но по долгу выполняемой работы оставалось поблизости столько, сколько это было необходимо.

Работа не утомляла, она и не радовала. Работа была и оставалась только работой, тем смыслом, что наполнял пустую оболочку жизни. Никто не определял задач, не контролировал их выполнение, но ощущение наиболее нужной в данный момент было той второй нитью, на которой держалось его существование.

Оно забирало нечто в одних коридорах, впитывая всем телом необходимую информацию, и отдавало все накопленное в других, получая взамен что-либо еще, спеша обменять и это в бесчисленных лабиринтах переходов и залов, и так далее. Стремительный азарт был третьей нитью и опорой его жизни.

Вместе со светлой стороной жизни, оно постепенно узнавало и теневую. Везде — в узких и широких переходах, в огромных залах и даже там, где совсем рядом дышала чуждая материя, оно встречало их. Поначалу как-либо назвать этих особых существ, так отличавшихся от него и тысяч ему подобных, оно не могло. Времени на общение не было, и Существо могло только наблюдать. Ухватывать на бегу разнообразные обрывки окружающей жизни.

И порой оно замечало, как они медленно и величаво подбирали с поверхности сбившихся с ритма и затоптанных работников. Как с хлюпаньем поглощали остатки их истерзанных тел. Видел, как они же расправлялись с ослабевшими и утратившими почему-то природную ловкость работниками, отлавливая их, выбившихся из потока, и поглощая все с тем же хлюпающим звуком. Этих созданий сторонились, это не был страх, но некий инстинкт, названия которому опять же не было. Они передвигались в любой плотности потоке спокойно и важно, окруженные известным пустым пространством — своеобразной аурой почета.

Недавно, Существо придумал им наименование — Великие. Откуда взялось это слово, оно и само не знало, но это слово ему нравилось. Великие… Как четко отражены в нем все чувства, что появляются в зачатке души при каждой встрече с ними. Но главное все-таки — это именно чувства. Ранее ничего подобного Существо тоже не знало. События окружающего мира находили в нем ответ в виде простых бессознательных реакций. Теперь эти реакции могли приобретать разнообразную окраску, по желанию хозяина. Формировалась четвертая нить.

Оно научилось сторониться Великих, делая это пока неосознанно, но уже начиная понимать, что роль их в выполнении всеобщей работы достаточна важна. Они убивали не ради удовольствия, а тоже согласно долгу...

Своему долгу.

Все это находилось во власти одного непостижимого механизма, понять промысел которого Существо и не пыталось.

Время шло. Неизмеримое и бесполезное в плане познания. В какой-то момент работа стала привычкой. Она уже не требовала какого-то сосредоточения, а вплелась в нити жизни незаметным и непостижимым образом.

Теперь все внимание и жадная любознательность Существа обратилась на тот серый туман, что порой охватывал его. Туман этот был непостоянен, то уплотняясь, то рассеиваясь, иногда исчезая так надолго, что забывался вовсе, но всегда появлялся вновь. Теперь, когда работа стала привычным автоматизмом, когда любое затруднение решалось без какого-либо напряжения, само собой, находя свое решение в накопленном опыте, Существо почувствовало себя свободным (новое ощущение!) и принялось изучать туман.
 
А туман жил своей жизнью. Теперь он присутствовал постоянно. То лениво, то весьма бурно волнуясь, он не давал о себе забыть. В какой незаметный миг Существо поняло, что туман — это его сознание? Неизвестно. Быть может тогда, когда в этом сером месиве сформировалось ядро, более плотное и неподвижное, более доступное для изучения? Может быть…. Но это наконец свершилось.

Личность, так теперь она называлась, стала именовать это ядро коротко и ясно — Эго. Красивое и удобное понятие.

Жизнь отныне пополнилась новым смыслом — изучением тумана. Личность определяла этот процесс как размышление. Первый шок от вторжения этого соперника работе, бывшей ранее единственным смыслом жизни, уже прошел. Где-то в глубине тумана крылось убеждение, что скоро размышление выйдет на первый план, заслонив собой привычную работу.
 
Но когда пришла и эта уверенность, Личность впервые сбилась с рабочего темпа. Поток хладнокровно выплюнул ее наружу, и сомкнулся позади, устремляясь дальше. Личность завертелась на месте, совершенно сбитая с толку, слепо ища путь обратно и пытаясь вспомнить суть выполняемой работы и текущее задание. Пространство вокруг нее внезапно совсем опустело. Еще не понимая в чем дело, она вдруг заметила совсем рядом с собой Великого. Теперь, правда, он именовался ею совсем иначе. Для этого создания когда-то возникло весьма меткое, по мнению Личности определение — Страж.

Теперь он заинтересованно смотрел на Личность и его перцепторные органы слабо шевелились. В раздумии ли, в предвкушении ли?.. Времени разбираться не было, хотя именно в этот момент возникло и спешно упряталось в ядро сознания еще одна нитевая величина — Время.

Страх очистил сознание в следующую единицу времени, и Личность снова переключилась на некогда привычный автоматизм работы. Она слилась с потоком и позволила ему увлечь себя как можно дальше от Стража. Этот эпизод был только предупреждением, и Личность учла его.
Ради выживания Личность стала изучать работу. Размышлять над ней. Ранее это выглядело бы абсурдом — стараться понять и определить для себя то, чем она занималась от рождения. Вывести универсальные величины и понятия, наиболее полно характеризующие основные аспекты привычного дела. Но теперь нельзя было полагаться на автоматизм. Подведя однажды, он в следующий раз может привести к смерти — свежее понятие, потянувшее за собой огромную цепочку новых проблем и умозаключений.

Работа в конце концов была осмыслена окончательно. Разобранные по частям и слитые потом воедино основные ее составляющие хранились теперь в особом уголке сознания. Для этой операции Личности пришлось сгустить туман в месте расположения информации о работе. Это было необходимо, это облегчало доступ к ней. Теперь лишь взглянув в ту сторону, Личность могла мгновенно вспомнить все, что касалось работы и выполнить текущую задачу с прежним отменным качеством.
 
В последнее время спонтанные сбои происходили все чаще, и выручал только заветный уголок в сознании. Стражи неотступно следовали за Личностью, контролируя каждый ее шаг, и спасением от смерти могла быть только безукоризненная работа. С некоторым удивлением Личность вдруг поняла, что эта вынужденная деятельность ее раздражает. Ей хотелось спокойно поразмышлять над проблемами, коих становилось все больше, а приходилось тратить время на ставшую ненавистной работу.

Мысли тем временем все множились и множились, и каждая вырастала в целое древо всевозможных обобщенных уже понятий и еще нерешенных проблем. И каждое такое древо требовало для себя участка сознания, загромождая его и затрудняя доступ к себе и другим.
Вызвать на волю заповедник работы становилось все труднее, Стражи следовали за Личностью целым выводком. Но она уже научилась не бояться их. Страх уступил место хладнокровной оценке, а затем и презрению. Эти неуклюжие, лишенные разума создания уже не могли никак повредить Личности.

В какой-то момент она вновь оказалась в тех жутких переходах, где за тонкой мембраной стен пульсировала иная жизнь, иное сознание. Несомненно разумное и готовое к общению. Не отдавая себе отчета, Личность потянулась к этому новому всем своим неокрепшим еще сознанием в поисках друга и собеседника, в поисках ответа на сотни накопившихся вопросов. Заряд информации оглушил и отбросил ее прочь.

«Теперь точно конец…» — пронеслась последняя мысль. Но вот странно: когда ввергнутое во временный хаос сознание прояснилось и вновь обрело способность к размышлению, в первую очередь самого себя, Личность все еще была жива.

Мимо сновали работники — безобразная тупая серая масса, Стражи. Никто не замечал Личность и ее уже совершенно чуждое прежнему окружению мировоззрение. А еще она совершила открытие. Появилось решение самой насущной проблемы — вместимости сознания и объема мышления. Познать неведомое за стенкой перехода можно было лишь одним путем…. Как? Легко.

Личность сосредоточилась, и… теперь их стало уже две. Обе они дружелюбно кивнули друг другу, и через миг их стало уже четверо….


— …да-да, уважаемый, это, к сожалению, опухоль, — произнес врач, внимательно изучив лежавшие перед ним на столе листки с результатами анализов пациента.
— И что теперь? Я умру?.. — дрожащим голосом произнес тот, чья беззаботная жизнь в одночасье раскололась на две половинки: «до» и «после».
— Ну зачем так?.. — возразил врач, ободряюще улыбаясь, — сейчас это лечится. Сделаем операцию, таблетки вам выпишу…