Роза и Лилия

Она любила розы. Они казались ей воплощением элегантности, женственности и, самое главное, загадочности. Именно такой и должна быть каждая женщина, - так считала девятнадцатилетняя Татьяна Гордеева, сидя в актовом зале Медицинской Академии, где ее сокурсникам, а в основном сокурсницам, вручали награды за успехи в медицинских науках, а также красные розы. Нельзя сказать, что Таню совершенно не интересовало происходящее на сцене, просто ей не суждено было подняться в тот день на сцену вышеназванного зала, потому что она никакого участия в научной деятельности своей Академии не принимала. Тем не менее, Татьяна ликвидировала к третьему курсу все имевшие место у нее четверки и стала круглой отличницей.

За многих студентов, выходивших на сцену, девушка была искренне рада, так как знала, что они добросовестно трудились, но никого из них не могла назвать своим другом или подругой. Она никогда не имела близких друзей в школе, а в Медицинской Академии у Татьяны вообще не было ни одного человека, с которым она могла бы поговорить по душам. И она не знала, в чем причина этого, однако, предполагала, что это связано с ее манерой держать себя – гордо и отстраненно. Но Таня ничего не могла поделать с собой: наверное, ее воспитали так, чтобы она чувствовала себя королевой среди других людей, особенно незнакомых. Забавно, что единственным мероприятием, в котором Татьяна участвовала, был школьный спектакль «Снежная королева», притом ни у кого не было сомнений, кому поручить заглавную роль.

В это время на сцене награждение активистов студенческой науки подходило к концу, слово взял проректор Медицинской Академии профессор Борисов Николай Анатольевич:
- Мы благодарим всех студентов нашей замечательной Академии как активно представляющих ее на местных, региональных и общероссийских олимпиадах и конференциях и отстаивающих ее честь до последней капли крови (тут по залу пронесся смешок, все оценили крайне удачное сравнение профессора), так и тех, кто, из-за дня в день, трудясь в стенах родной Академии, также повышает ее научный потенциал,- при этих словах Николай Анатольевич взглянул на Татьяну, и она сразу поняла, что речь о ней. Девушка без труда разгадала скрытый в словах проректора сарказм и даже знала его причину. Дело в том, что профессор Борисов и Танин папа, Алексей Иванович, также впоследствии получивший звание профессора, но ставший директором крупной частной клиники, вместе учились в медицинском институте, но никогда не были друзьями. Алексей Гордеев всегда отзывался о Николае Борисове как о выскочке и карьеристе, в чем была, несомненно, большая доля правды. Все это было известно дочери профессора Гордеева, и ее не удивляло такое отношение к ней.

Когда торжественное мероприятие закончилось, и Таня уже собиралась уходить домой, староста ее группы, Света Теплова, спросила у нее:
- Татьяна, а почему ты никогда не участвуешь ни в каких олимпиадах, не ходишь ни в один кружок? У тебя отличная успеваемость; не понимаю, что тебе мешает.… Наш декан постоянно интересуется этим вопросом, а я не знаю, что ему ответить.
- Знаешь, Света, я и сама, честно говоря, не знаю почему, - вполне искренне ответила ей Таня. - Наука, вообще, не очень привлекает меня, - смущенно добавила девушка.
- Ну, да,- недоверчиво проговорила Света и отвернулась. «Небось, это мы тебя не очень привлекаем», - подумала староста Таниной группы.

Татьяна поспешила покинуть здание Академии и вышла на шумную городскую магистраль, где дул теплый октябрьский ветерок и приятно освежал мысли. Таня решилась пройтись пешком и поразмыслить. А подумать ей было о чем; ее однокурсники после сегодняшнего награждения окончательно решили, что она не принимает участия в научной и общественной жизни ВУЗа, так как держит себя высокомерно и заносчиво и презирает их всех. Возможно, в этом была своя доля правды, но Татьяна Гордеева никого из студентов не знала настолько хорошо, чтобы испытывать к ним такие сильные чувства. Также не совсем прав был и ее собственный отец, говоря, что Татьяна попросту ленится. Он частенько говорил ей следующее:
- Ты, Татьяна, без сомнения, способная, очень способная, быть может, у тебя даже проявиться наш семейный медицинский талант, - отец и дед Алексея Ивановича были известными врачами, как и он. – Но ты ленишься, очень сильно ленишься, не хватает тебе внутренней собранности; а наука требует внимания и терпения.
- Ну, что ты, Леша, какая же она лентяйка, - неизменно возражала ему Танина мама, Лидия Павловна. - Да, если бы она была лентяйкой, разве получала бы она все эти пятерки?! Просто девочка устает, у нее такая огромная нагрузка, а ты предлагаешь ей еще и наукой заниматься.
- Лида, ты не права, - часто парировал ей муж. – Наука требует определенного подхода, который со временем наша дочь (я в этом не сомневаюсь) обязательно приобретет. Так ведь, Татьяна?

Но время шло, а этого подхода Таня так и не приобретала, и она думала, что никогда не приобретет. Причина игнорирования ею академической внеучебной жизни, как полагала девушка, заключалась в том, что она не способна сходиться с людьми, заниматься с ними одним делом. А наука как раз и требует единомыслия. Кроме того, следует заметить, что девятнадцатилетняя дочь врача Гордеева была крайне застенчива.

Татьяна, не спеша, шла по улице, когда вдруг из окна одного из домов, расположенных на этой шумной улице, раздались звуки популярной песни. Таня даже приостановилась, чтобы насладиться мелодией и словами любимой ею песни. Она любила музыку, самую разную – от серьезной, классической, до легкой, популярной. Девушка даже пробовала петь сама, потихоньку, конечно, сама себе, когда никто не слышит. Так она вынуждена была поступать вследствие двух причин: во-первых, учеба в Медицинской Академии требовала слишком много времени и сил, чтобы еще и серьезно заниматься вокалом, а, во-вторых, Танин отец хотел, чтобы дочь и в свое свободное время углубляла свои познания в медицине. К тому же Алексей Иванович Гордеев считал, что не нужно заниматься тем, что не приносит пользы людям, в музыке же он не видел никакой явной пользы ни для кого. Поэтому Татьяна даже слушать музыку старалась, когда отца не было дома.

Едва Таня поднесла руку к звонку, как дверь немедленно распахнулась. На пороге стоял Алексей Иванович Гордеев – высокий статный мужчина лет пятидесяти; он возглавлял крупнейшую в городе и одну из крупнейших в регионе частную клинику, а, кроме того, имел звание профессора и был доктором медицинских наук. Но в отличие от большинства своих коллег Танин родитель никогда не преподавал и, как любил повторять сам Алексей Иванович, не был чиновником, а просто всю жизнь лечил людей.
- Я тебя сейчас в окно заметил, (Гордеевы жили на третьем этаже) идешь, не торопишься, как будто домой идти не хочешь.
- Папа, что ты! Я просто пешком шла, погода такая замечательная даже, несмотря на октябрь, - попыталась задобрить отца Татьяна, смутно догадываясь, что он дальше скажет.
- А я, между прочим, недавно с Родионом Кузьмичом общался по телефону. Он мне поведал, что ты опять никак себя не проявила в научной жизни нашего родного института, где еще твои отец, дед и прадед грызли гранит науки, и их имена звучали далеко за пределами этого городка. А ты… хотя бы один раз приняла участие в какой-нибудь научной конференции,- говорил все, возвышая и возвышая голос, врач Гордеев.
- Папа, а, что тебе сказал Родион Кузьмич?- робко вставила вопрос Таня.
Родион Кузьмич был, можно сказать, учителем, наставником Алексея Ивановича. Кроме того, он фактически заменил ему отца, которого Танин отец лишился в семнадцатилетнем возрасте; Родион Кузьмич Головнин помогал своими советами на всем нелегком пути Алексея Гордеева к его безусловному успеху. Родиону Кузьмичу было уже далеко за семьдесят, но славный медицинский ВУЗ не мог лишиться теоретических знаний и практического опыта, накопленного более чем за пятидесятилетний доблестный труд. Поэтому профессор Головнин исполнял обязанности профессора-консультанта в родном учебном заведении. Татьяна одновременно уважала и побаивалась старого друга отца. Уважала, потому что все знания, которые она получила на занятиях и лекциях Родиона Кузьмича, были на вес золота, а побаивалась, потому что Тане казалось, что он знал о ней много такого, чего она сама о себе не знала и, наверное, не хотела бы узнать.
- Ты мне зубы не заговаривай,- несколько тише сказал Танин папа. – Ничего особенного он мне не сказал, только то, что моя родная дочь до сих пор не соизволила углубить свои знания в медицине, как будто она хуже всех этих оболтусов студентов-медиков,- сокрушенно добавил профессор Гордеев.
- Леша, перестань кричать,- выбежала из кухни Танина мама, Лидия Павловна – невысокая темноволосая женщина, души не чаявшая в муже и дочери. – Что вы все шумите?! Ужин почти готов, так что приглашаю вас на кухню.
- Ну, конечно,- обратился с возмущенным взором к своей жене Алексей Иванович. - Конечно, только теперь, когда мы могли бы уже давно приступить к вечерней трапезе, если бы ты не ходила к своей подруге смотреть кино, а Татьяна бы не разгуливала по улице.

Может показаться, что Алексей Иванович Гордеев постоянно возмущался и был недоволен женой и дочерью, но это не так. Очень часто доктор Гордеев слушал советы жены и поступал так, как она ему рекомендовала, хотя даже сам себе никогда не признался бы в этом. Также нельзя сказать, что Алексей Иванович был резким человеком, лишенным какой-либо чувствительности и сентиментальности: он нередко дарил жене и дочери цветы. Он делал это не только по праздникам, но и просто так, без повода, так что их квартира всегда была наполнена благоуханием цветов. Это были: тюльпаны и гвоздики, лилии и георгины, ноготки и хризантемы. Но почему-то профессор Гордеев никогда не покупал розы, что неизменно озадачивало Татьяну, ведь роза – королева цветов. Так и сегодня на столе в гостиной стояла ваза с букетом астр – «осенних звезд», как назвал их Танин папа.

Таня пришла в Академию задолго до начала занятий, чтобы как следует повторить заданный на сегодня материал. Проходя по третьему этажу и направляясь к своей аудитории, она издали заметила Родиона Кузьмича Головнина. Татьяна уже намеревалась поздороваться и пройти мимо, как старый профессор обратился к ней:
- Таня, зайдите ко мне в кабинет, мне нужно обсудить с вами один вопрос. – Он назвал ее Таней, хотя все в ВУЗе и даже дома обращались к ней не иначе, как Татьяна. – Это не займет много времени, пойдемте.

И девушке ничего не оставалось, как последовать за старинным другом отца в его маленький кабинет, расположенный в конце коридора. Он сам выбрал такой кабинет для себя, чтобы его поменьше беспокоили.
Таня присела на краешек стула и приготовилась только слушать. Родион Кузьмич начал:
- Таня, как Вы знаете, я был на недавнем вручении наград нашим отличившимся студентам; кроме того, я друг Вашего отца, всей вашей семьи,- быстро поправился он. Тут ученый помотал головой, будто отгоняя какую-то навязчивую мысль и тихо пробормотав: «Что-то не то я говорю», - продолжил свою речь:
- Танюша, я знаю, что ваш папа хочет, чтобы Вы занялись наукой, хотя бы в рамках учебного процесса…
- Да, Родион Кузьмич, но я думаю, считаю,… мне кажется, что я не смогу, у меня не получиться… заниматься наукой, - твердо произнесла студентка, решив одной фразой расставить все точки над «и».
- Танечка, не спешите, подумайте, - принялся ее мягко уговаривать преподаватель. – Алексей хочет, чтобы Вы посвящали много времени научной деятельности, но Вы должны сами для себя решить – хотите Вы этого или нет.

Таня Гордеева видела, что Родион Кузьмич хочет ей помочь, и что он понимает ее лучше собственного отца, но не знала, что может еще ему сказать.
- Я видел много замечательных людей, учившихся, в том числе и в нашем учебном заведении, ставших прекрасными врачами, но не нашедших себя в науке. Ваш собственный папа и один из моих любимых учеников не исключение.
- Родион Кузьмич, я иногда, вообще, сомневаюсь, правильно ли я выбрала профессию. У меня бывает такое ощущение (довольно часто), что я себя обманула, я не смогу быть хорошим врачом, - тихо проговорила Таня. – Вы понимаете меня?
- Конечно, поверьте, Танечка, я много раз на своем веку слышал точно такие же или тому подобные сомнения молодых студентов, но все они, - профессор поднял вверх указательный палец, - потом разрешились. А бывшие студенты потом тем или иным образом блестяще проявили себя в медицине.
Татьяна понимающе кивнула: она начала понимать.
- Знаете, что самое главное для врача? Без чего он, ну никак, не может обойтись?
Девушка молча покачала головой.
- Гуманизм, да, Таня, это именно гуманизм, а проще говоря, человечность. Вот, без этого хорошим врачом никогда не стать,- отметил Родион Кузьмич Головнин.
- Но я не знаю,… есть ли он у меня. Я еще ни с чем подобным не сталкивалась,- пролепетала Таня. – Как мне быть?
- Никогда не отчаивайтесь; всегда слушайте свое сердце, - дал ей мудрый совет старый учитель. – К тому же Вы еще только на третьем курсе, у Вас будет еще достаточно времени проверить себя, - закончил он свою речь.
Татьяна хотела что-то спросить, но Родион Кузьмич быстро проговорил:
- До начала пары всего две минуты,- посмотрел он на часы. – Так, что идите.
Девушке ничего не оставалось, как подняться, попрощаться с другом отца и отправиться в аудиторию, размышляя над взволновавшем ее разговором.

Группа, в которой училась Таня Гордеева, была достаточно многочисленной, но именно сюда в начале учебного года попала Антонина Котова – девушка из деревни, располагавшейся в семи километрах от города, проучившаяся три года в городском медицинском училище. Она сразу же попыталась влиться в спаянный и устоявшийся коллектив Таниных однокурсниц, но из этого мало что получилось. Девушки в большинстве своем воспринимали Тоню как деревенскую девчонку, не очень образованную и очень стремившуюся приобрести образованность. Так сложилось, что Антонина оказалась так же далека для студентов третьего курса Медицинской Академии, как и Татьяна, учившаяся здесь уже третий год.
В тот самый день, когда у Тани состоялся знаменательный разговор с Родионом Кузьмичом, к ней за столик в столовой, предварительно спросив разрешения, подсела Тоня Котова. Слово за слово, и скоро обе девушки уже чувствовали себя подругами. Как это часто и бывает – противоположности притягиваются. А в них было столь же мало, как и в садовой лилии и тепличной розе. Высокая стройная светло-русая Татьяна была полной противоположностью курчавой среднего роста брюнетке Тоне. Таню многие не без основания считали «холодной», Антонина же, хотя и выглядела в глазах большинства простушкой и хохотушкой, общалась со всеми, жаждала постоянно узнавать что-то новое и даже пыталась вести себя с некоторыми свысока. Их дружбе с Таней Гордеевой никто не удивился; у них сразу же установились доверительные отношения, и Тоня Котова в первый же день знакомства с Татьяной поведала ей много полезной информации о себе.

- А почему ты решила заняться медициной? – напрямик спросила ее Таня.
- Решила?! – громко переспросила Антонина. – Я не решала, за меня судьба и мама все решили. Я училась в училище (там было совсем неплохо, даже стипендию относительно большую платили), а тут мама сказала, чтобы я во что бы ни стало получила высшее образование…, ну и пришлось. Хотя я, может быть, совсем бы неплохо устроилась в качестве медсестры; ведь бывают же медсестры даже лучше врачей, их пациенты больше любят. Но мама сказала поступать в ВУЗ, и, вот, я здесь.
- Ты всегда так во всем слушаешься маму? – недоуменно посмотрела на нее Таня, потому что на первый взгляд Тоня производила впечатление очень свободолюбивой особы.
- Да так, с некоторых пор прислушиваюсь к маминым словам, - загадочно улыбнулась Антонина. – Как-то мама мне здорово помогла своим советом; это долгая история, но когда-нибудь я ее обязательно тебе расскажу.
- Ну что ж, как хочешь,- не стала настаивать ее собеседница.- Кем твоя мама работает?
- Она этот – фармацевт,- чуть запнувшись, произнесла Тоня.
- И она каждый день ездит в город?
- Зачем же в город, у нас своя аптека есть, сельская или деревенская, как кому нравится,- пожала плечами девушка. - А дядя Витя у меня, мамин брат, между прочим, ветеринар; так, что мы со всех сторон медицину обхватили.

Также Антонина Котова сочла нужным сообщить новоиспеченной подруге, что у нее есть старший брат, который является водителем-дальнобойщиком и зарабатывает очень даже немаленькие деньги. Однажды Таня спросила свою уже подругу, где ее отец. Вопрос этот заметно смутил новую студентку Медицинской Академии, и она, помявшись, сказала:
- Понимаешь, Таня, он нас просто-напросто бросил с мамой, когда мне было всего два года, с тех пор мы никаких сведений о нем не имеем.
- И ты даже никогда не пыталась ничего о нем разузнать?- удивленно воскликнула Татьяна. – Я бы на твоем месте обязательно хоть какие-нибудь действия бы предприняла.
- А зачем? Не вижу в этой никакой необходимости; и честно сказать, не хочу. Наверное, обида во мне все еще сидит,- опустив голову, призналась Тоня.- Тебе, наверное, трудно это понять, у тебя бы такого никогда не случилось.
- Почему трудно?!- даже немного возмутилась подруга. - У моей мамы у двух ее знакомых была аналогичная ситуация.
- Все равно в городе это как-то легче пережить, тут ты никогда не останешься один,- упорствовала Антонина.- Я недавно видела рекламу клиники Гордеева,- неожиданно перевела она разговор. – Это к тебе имеет какое-нибудь отношение?
- Да, Алексей Гордеев, ее основатель, мой папа,- растерянно сказала Таня. – А в чем дело?
- Просто интересно.… Вот, я про то и говорю, что ты никогда не останешься одна – тебе всегда помогут, уже не осталась.
- Прости меня, Тоня,- очень деликатно начала ее соученица. – Но я никогда не пользовалась именем своего отца, сама всегда хотела стать врачом.
Впрочем, последние слова она произнесла без особой уверенности, так как в последнее время часто сама искала ответ на этот вопрос.
- Да здесь нет ничего плохого, кто в какой семье родился; тем более у меня тоже в некотором роде медицинская династия,- ухмыльнулась Тоня. – А я, знаешь, кем хочу стать? Фитотерапевтом.

В ответ на Танин недоуменный взгляд она пояснила:
- Это врач, как терапевт, который лечит травами. А у нас в деревне такие луга, поля,- восторженно проговорила девушка.
- Наверное, здорово в деревне,- простодушно заметила Татьяна. – Я никогда не была в деревне, но там, наверное, так потрясающе жить!
- Но ты особо-то не радуйся, что там, деревня и есть деревня.


Спустя некоторое время группа, в которой учились Татьяна Гордеева и Антонина Котова, отправилась в поход по окрестностям города, в котором и произошла вся эта история. Таня не без участия своей новой подруги приняла решение тоже принять участие в коллективном мероприятии, хотя раньше избегала подобных мероприятий. Группа из двадцати двух студентов-медиков двигалась на север от города; здесь произрастал дивный сосновый лес. Была уже глубокая осень, но погода еще баловала всех последними солнечными деньками.
Ребята проделали уже достаточно долгий путь и собирались сделать привал. Староста группы

Света Теплова и здесь проявила свои лидерские качества; она предложила:
- Послушайте, давайте остановимся под той сосной, там как раз ровная площадка и места хватит на всех.
Все предпочли с нею согласиться, так как прошли уже несколько километров. Антонина и Таня замыкали шествие, обе шли медленно, потому что Татьяна была новичком в походах, а Тоня заявила, что «просто невозможно пройти такую замечательную и не знакомую ей местность бегом». Как бы то ни было, когда руководительница группы туристов сделала такое заманчивое предложение, обе подруги уже порядочно устали (особенно Таня), и потому они заметно прибавили шаг. Татьяна хотела пробиться к заветной сосне как можно скорее, резко дернулась и запнулась об одну из коряг, которых было здесь множество. Далее всем пришлось отложить такой желанный привал и заниматься Таниной ногой. Сама-то она почти не чувствовала боли, но почти все ее одногруппники проявили к ней интерес, конечно, к ее ноге. Им наконец-то представилась возможность ощутить себя настоящими врачами. После достаточно долгого консилиума самый умный студент их группы – очкарик Игорь Лобов сделал заключение:
- У тебя, судя по всем симптомам, вывих, ногу нужно забинтовать и держать в тепле, и поменьше ходить.
- Ну да, куда она сейчас пойдет, ей только домой и компресс на ножку,- недовольно сказала Светлана Теплова, которой не давала покоя мысль о бутербродах, лежавших в ее сумке.
- Значит, нам нужно возвращаться,- глубокомысленно заметила Антонина. – С такой ногой дальше идти опасно.
- Автобус, на котором мы все собирались ехать обратно раньше, чем через два часа не приедет,- подал реплику кто-то из ребят.
- Мы доберемся до трассы и там поймаем попутку, тут, насколько я понимаю, машины часто ходят,- глубокомысленно произнесла Тоня.
- Татьяна, а давай, я тебя на руках до дороги донесу,- предложил Леня Шмелев, которому Таня Гордеева нравилась.

Татьяна, молчавшая во все время обсуждения этого вопроса, считала, что вдвоем с такой девушкой, как Антонина, они обязательно справятся; о чем она и не преминула сообщить.
- Да – а, Гордеева, такое только с тобой могло случиться,- протянула староста. – Но мы вас все же немного проводим для отчистки совести.

Вскоре две неудачные путешественницы уже садились в салон «Жигулей», за рулем которых сидел приличного вида пожилой человек, а вся остальная компания продолжила турпоход.
Таня, к удивлению Тони, попросила высадить их, не доезжая до своего дома. Когда подруга поинтересовалась у нее, зачем она это сделала, то Татьяна сказала:
- Не хочу, чтобы папа увидел, что я на какой-то машине въезжаю во двор, он в последнее время часто наблюдает за мной из окна.

Подруга понимающе кивнула, но спросила:
- А тому, что случилось с твоей ногой, он не удивится?
- Думаю, нет; папа привык считать меня растяпой и разиней. Слушай, а перейдем на ту сторону и пройдем по скверу, а там прямо выйдем к моему дому,- переменила разговор Татьяна.

Почти у самого дома, где жило семейство Гордеевых, Тоня заметила цветочный киоск, и предложила зайти. Внутри было выставлено множество красивых букетов, но Тонино внимание привлек стоявший в углу букет лилий. Она проговорила:
- Таня, а давай, я куплю этот букет тебе, так сказать, в компенсацию физической травмы,- посмотрела она на Танину ногу, которая болела уже значительно меньше. – Это же я уговорила тебя идти в этот поход.
- Тонька, перестань, ты не в чем не виновата. И, вообще, этот букет дорогой,- посмотрела она на цену.
- Ничего, я с собой в поход взяла достаточно денег и потому смогу преподнести тебе это маленький подарок.


В это самое время в квартире Гордеевых собрались гости. Папа Татьяны не часто устраивал застолья; с родственниками он почти не общался. Его старший брат жил на Украине со своей семьей, где имел небольшой хутор благодаря стараниям отца своей жены. А младший брат проживал со своими родными в Волгограде. Общение с ними ограничивалось для Алексея Ивановича редкими телефонными разговорами и письмами, впрочем, он от этого не страдал и пару раз в месяц приглашал к себе в дом некоторых коллег и незначительное количество близких друзей.

Этот субботний вечер не был исключением: за столом около десяти человек, среди них коллеги доктора Гордеева по клинике да двое друзей с женами. На вопрос Лидии Павловны, почему он позвал гостей, когда Татьяны нет дома, муж ответил ей:
- Знаешь, Лида, я полагаю, нашей дочери будет скучно в таком обществе, к тому, я думаю, она и со своими друзьями там неплохо веселиться.
Он говорил это даже с некоторой завистью, и супруге не нашлось, что ему возразить.
Как всегда на таких сборищах подавалась обильная еда, а спиртные напитки лились рекой. Алексей Иванович Гордеев говорил очень много, он привык, чтобы его все и всегда слушали. Хозяин дома интересовался исподтишка у своих приглашенных о новых разработках и веяниях в современной медицине и в то же самое время не уставал повторять, что в своей клинике он использует достижения народной медицины, методы которые передаются от поколения к поколению. Все пытались его слушать, но тут Владимир Никитич Боровиков, пятидесятидвухлетний хирург, работавший вместе с Алексеем Ивановичем, произнес:
- Я, конечно, понимаю, что пращуры обеспечили тебе прочную основу, на которой ты и создал свое дело, но давай не будем забывать, что инвестиции, которые ты получаешь от западных компаний, приходят благодаря тому, что ты рекламируешь и используешь новинки западной медицины.

Это пламенное и, без сомнения, тщательно продуманное выступление пришлось не по душе доктору Гордееву, но он даже виду не показал. Напротив, жена Владимира Никитича – которую все звали Саша – заметила:
- Ну что, вы. Каждый из вас, конечно прав, но пусть лучше каждый останется при своем мнении,- при этом она выразительно посмотрела на мужа, одновременно улыбнувшись одной нижней челюстью всем присутствующим. Эту операцию супруга Владимира Никитича повторяла тогда, когда ему нечего было сказать, или когда у него было слишком много слов, готовых вырваться наружу, однако, последствия этого могли быть поистине катастрофическими.
- Алеша, у тебя замечательное вино. Налей мне, пожалуйста, еще чуть-чуть,- тут Саша почувствовала, что супруг толкает ее локтем. Она тут же наклонилась к нему и прошептала на ухо:
- Если ты не угомонишься, то можешь искать себе другую работу.
- А вы знаете, среди моих предков были тоже известные люди,- решила разрядить обстановку Лидия Павловна. – Например, мама происходила из рода тех самых Голицыных, один из которых основал Московский Университет.
- Лида, ты дура,- грубо оборвал ее муж. – Голицыны тут ни при чем, это Строганов был основателем Университета.
- Дорогие мои, вы оба не правы,- с мстительной улыбочкой заявил Владимир Никитич.- Основателем и первым куратором Московского Университета являлся Иван Иванович Шувалов – фаворит императрицы Елизаветы Петровны.

В комнате повисла напряженная тишина. Все сидели будто с каменными лицами, лишь жена Владимира Никитича улыбалась своей обычной улыбкой, да Алексей Иванович шумно втянул носом воздух. После этого он просительно произнес, обращаясь к жене:
- Лида, поставь, пожалуйста, чайник, давайте все, наконец, попьем чай.
Лидия Павловна с облегчением направилась на кухне, когда раздался звонок в дверь. Она подошла к двери и распахнула ее:
- Татьяна, что случилось? Почему так рано? Что за девочка с тобой?- засыпала вопросами хозяйка дома свою дочь.
- Кто там еще явился? Мы больше никого не ждем,- вышел в прихожую Алексей Иванович Гордеев. А, это ты… Что-то с тобой стряслось как всегда.
- Папа, я растянула ногу,- тихо сказала Таня, глядя на отца. – Вот, Антонина мне очень помогла.
- Здравствуйте,- приветствовала Тоня Таниных родителей. Я – Антонина Котова, с этого года учусь в одной группе с вашей дочерью.
Дело в том, что Антонина еще ни разу не была дома у Татьяны, та ее не приглашала, то ли боялась реакции родителей на такую дружбу, то ли сама не хотела почувствовать себя неловко в собственной квартире. Тем не менее, сейчас глава семьи Гордеевых воскликнул:
- Что же мы все на пороге стоим, проходите, чаю попьем. Лида, поставь-ка быстро чайник. Татьяне наверняка с ногой нужно что-то сделать.
- Нет, вы знаете, я пойду,- отказалась Тоня.- Уже поздно, к тому же у вас гости.
Она быстренько убежала.
- А ты что стоишь? Ногу нужно осмотреть, компресс наложить, если нужно,- посмотрел доктор Гордеев на дочь.

На улице совсем стемнело, но гости в доме Гордеевых все еще сидели и продолжали есть и выпивать. Лидия Павловна решилась заметить:
- Леша, может, хватит…
- Не вмешивайся,- оборвал ее речь супруг.
- Алексей, Лида совершенно права,- мягко, но требовательно сказал Родион Кузьмич. Он присутствовал на этом вечере по просьбе Алексея Ивановича и Лидии Павловны, хотя с большинством присутствующих не поддерживал никаких отношений. Его слова возымели действие – гости засобирались.
- Я тоже, пожалуй, пойду, провожу…,- начал хозяин дома.
- Куда ты пойдешь?! Еле на ногах держишься,- сказала ему жена.
- Пусть пойдет, ему это пойдет на пользу,- парировал ей Родион Кузьмич. Он и сам-то давно бы ушел, но вежливость не давала ему этого сделать.

Лидия Павловна принялась за уборку квартиры после гостей. Она вдруг заметила небрежно брошенный на тумбочку под вешалкой букетик лилий и спросила у Тани:
- Ты ведь его с собой принесла? Тебе кто-то подарил?
- Представляешь, мама, это Тоня купила мне… Правда, очень симпатичный букетик?
- Да, лучше того, который преподнес Владимир Никитич,- она бережно, но решительно вытащила из вазы яркий, но безвкусный букет от коллеги мужа.
- А почему папа никогда не покупает розы?- неожиданно даже для самой себя спросила у матери Татьяна. – Роза же самый главный цветок и такой красивый…
- Ты, действительно, хочешь это знать?- внезапно Лидия Павловна очень серьезно посмотрела на дочь. Та съежилась под ее взглядом и неуверенно пролепетала:
- Да, наверное…, да,- Таня почувствовала непонятный страх.
- Давай присядем,- указала мама на диван в гостиной. – Это давняя история; она произошла больше двадцати лет назад.

Таня слушала, затаив дыхание: ей казалось, что она подошла к какой-то большой и важной тайне.
- Мы тогда встречались с твоим отцом. Как ты знаешь, познакомились мы в больнице,- Лидия Павловна сейчас работала главным бухгалтером в частной клинике своего мужа, так и много лет назад он работал простым врачом, а она – бухгалтером в одной больнице с ним.
- Так, вот. Родители Алексея, то есть твои бабушка с дедушкой, особенно, конечно, дедушка, не хотели, чтобы мы поженились. Они прочили в жены своему сыну другую девушку, дочь профессора; которая к тому же была безумно влюблена в твоего папу.
Татьяна хотела кое-что спросить у мамы, но понимала, что сейчас этого лучше не делать. Лидия Павловна рассказывала дальше:
- Мы очень любили друг друга с твоим папой; он попытался объяснить это своим родителям. В тот день,- мама Тани вздохнула,- родители должны были дать окончательный ответ. Я ждала этого решения с нетерпением – от него зависела моя дальнейшая жизнь. И, вот, мы договорились встретиться в парке; я издалека увидела твоего отца, такого высокого красивого, с букетом красных роз.
Лидия Павловна говорила без эмоций, совершенно спокойно, но Таня отлично представляла все происходившие тогда события, как будто была их участницей.
- Я сразу все поняла: они согласились. О, как мы тогда ликовали; гуляли весь день (Алексей принес мне эту новость рано утром). Это был чудесный майский день, цвела черемуха, еще больше опьяняя нас своим ароматом. Как-то случайно мы пришли к дому, где жила семья той девушки, которая была влюблена в твоего папу.… У дома были люди, машины, цветы и все в черном. Ее хоронили, она умерла, у нее было больное сердце с самого рождения, порок сердца. Как я потом узнала, это случилось после того, как она поняла, что никогда не станет женой твоего отца.
Обе: и мать, и дочь на время замолчали. Мать для того, чтобы набраться сил говорить дальше, а дочь – чтобы осознать услышанное.
- Те красные розы, которые я получила от твоего папы, мы отдали ее родным; это единственное, что мы могли сделать для нее,- Лидия Павловна замолчала. Неизвестно, сколько бы длилось это молчание, если бы Татьяна не осмелилась задать вопрос, ответ на который она почти знала:
- А как, как ее звали; ну, ту девушку?
- Татьяна,- почти беззвучно произнесла Танина мама.
Таня сидела и думала, думала о своем отце; он открылся для нее совсем с другой, с какой-то новой стороны. Она размышляла о том, что она так бы никогда и не узнала, что на самом деле за человек ее папа, если бы случайно не принесла домой лилии, которые совершенно случайно ей купила Антонина. В свою очередь, они бы никогда не забрели в тот магазинчик, если бы она случайно не подвернула ногу в походе. И, вообще, она совершенно случайно познакомилась, а главное, подружилась с Тоней.
Татьяна была благодарна той Татьяне, которая так любила ее отца и, может быть, еще любит там, на небесах. Девушке пришла в голову мысль, что, если бы та Татьяна осталась тогда жива, то она бы никогда не родилась…

- Долго же ты собираешься,- недовольно сказала Антонина Тане, с которой они собрались пойти погулять.
- Только ты знаешь, я долго не могу – родители будут волноваться,- предупредила Татьяна подругу,- к тому же сейчас рано темнеет.
- В этом смысле мне повезло,- вздохнула Тоня,- но только в этом смысле. А пойдем вон туда, там я еще совсем ничего не видела.
- Честно говоря, я плохо там ориентируюсь, я там почти не бывала.
- Как же так?! Ты что ж все время дома сидишь?!- удивленно воскликнула Антонина. – Нельзя же все время заниматься! Может, у тебя даже никакой личной жизни нет?
- Какой личной жизни? О чем ты?- притворилась, что не понимает, Таня.
- С молодыми людьми ты никогда не встречалась?- пояснила собеседница.
- А ты что же так много встречалась?- не ответила на вопрос Татьяна, а сразу перешла в наступление, но потом сообразила, что сказать ей больше нечего, и замолчала.
- Много не много, но один точно есть,- начала Тоня. – Кстати, я же хотела ему отправить письмо.

С этими словами девушка бросилась через дорогу, причем светофор показывал желтый цвет. Тане ничего не оставалось, как последовать за подругой; они едва успели – вскоре на светофоре горел уже красный цвет. На другой стороне улицы Антонина немедленно опустила письмо в почтовый ящик, которых почти уже не осталось в городе, где жили наши героини.
- Почему ты не пользуешься электронной почтой? Это же быстрее и надежнее,- спросила Таня.
- Подруга, ты, кажется, забыла, что я живу в общежитии.
- Да, я и впрямь об этом забыла,- Татьяне стало стыдно. Она никогда не спрашивала Тоню о том, как она живет в общежитии, нужно ли ей что-нибудь.
- Знаешь, кто адресат моего послания?- таинственно спросила Тоне. – Этот парень недолго жил в нашей деревне, потом уехал учиться в город, сейчас он недалеко отсюда. Между прочим, познакомила меня с ним моя мама, за что я ей очень благодарна; и писать ему порекомендовала тоже она. На бумаге так намного романтичнее. Я, возможно, даже уеду отсюда к нему.

Тане стало грустно: она поняла, что очень привязалась к Антонине, и расстаться с ней будет трудно.
Больше подруги не говорили ни на какие серьезные темы, а просто наслаждались приближающейся зимой; повсюду уже лежал снег, но настоящие холода еще не наступили. Татьяна с удовольствием вспоминала давно забытые места в своем городе, а Тоня знакомилась с местными достопримечательностями. И если одну из них можно было назвать красавицей, то вторую нельзя было не назвать обаятельной.
- Знаешь, я замерзла,- поежилась Тоня.- Вон там кафе, может, зайдем?
- Может, лучше пойдем по домам?- посмотрела Таня на часы.
- Нет, еще не так поздно. Кроме того, я никогда не была в кафе, в городском кафе. У нас в деревне есть кафе, но это совсем не то,- поморщилась Антонина.
- Ладно, зайдем,- согласилась Таня.
Внутри кафе оказалось небольшим и довольно уютным заведением: на каждом столике стоял букет цветов, и лежало меню.
- Тоня, ты знаешь, у меня с собой совсем немного денег,- помявшись, призналась Татьяна.
- Это ничего, у меня с собой есть деньги. Не имей сто рублей, а имей сто друзей.
- Это точно,- улыбнулась подруга. - Ты и есть мой настоящий друг. Ты представляешь, те лилии, которые ты мне тогда купила, до сих пор стоят?!
- Ничего удивительного,- спокойно пожала плечами Антонина. - Кстати, лилии – мои любимые цветы; я, как их вижу, сразу деревню вспоминаю. У нас в саду летом всегда вырастает множество лилий разнообразных расцветок.
Следующие несколько минут она с таким чувством, временами смахивая с глаз слезинки, рассказывала о своей Родине, что Таня, в конце концов, попросилась:
- Только ты, пожалуйста, свози меня туда, я очень хочу там побывать.
Тоня согласно кивнула.

Когда девушки возвращались обратно, им пришлось переходить ту же дорогу, где Антонина, а с нею вместе и Татьяна чуть не угодили под колеса машин. На этот раз они разумно решили дождаться зеленого цвета на светофоре, но не все пешеходы поступили так же: один из мужчин, стоявших на перекрестке, бросился наперерез автомобилям, пока сигнал светофора был все еще красным. Возможно, у него были на это свои причины: одежда его была очень заношенной, и нетрудно было догадаться, что поменять свой гардероб, ему было идти некуда.

… Одна из машин отбросила его, и виновник происшествия упал на ледяную мостовую. Тоня и Таня молча наблюдали всю эту сцену, но внутри у них бушевали чувства. Если первая смотрела на все с любопытством как случай из жизни большого города, то вторая с жалостью и содроганием следила за развитием событием, но продолжалось это недолго, так как в следующий миг Татьяна бросилась к пострадавшему, распростертому на проезжей части. Это только через пару минут из машины, совершившей наезд, выскочил водитель, Тоня подошла к подруге, остальные немногочисленные очевидцы приблизились к месту аварии, а сначала все внимание было обращено на совсем молоденькую девушку, склонившуюся над совсем не знакомым ей мужчиной. Таня крикнула:
- Что-то же вы все стоите? Ему же нужна помощь, его нельзя так оставить на холодной земле.
- Да-да, я сейчас позвоню, там у меня в машине есть мобильный,- пробормотал мужчина, бывший за рулем злополучной машины, на вид весьма опытный водитель.
- Да бросьте вы его; бомж по пьяни кинулся под колеса,- посоветовала какая-то прохожая, побитая жизнью.
- Тань, может не надо?- осторожно спросила Антонина. – Пойдем, а то родители будут волноваться, сама говорила.
- Ты что?! Мы же медики, это наш долг – оказывать помощь пострадавшим.
- Но, Таня, это же, судя по всему, бомж. Он грязный, заразиться от него можно всем чем угодно; от таких подальше нужно держаться.
- Ну и держись, можешь отправляться домой, а я человека в беде не брошу. Он, может быть, вообще сейчас умрет,- с таким жаром возражала подруге и заботилась о лежащем на дороге мужчине Татьяна, словно он приходился ей родственником или, по крайней мере, близким другом.

Тоня последовала совету Тане и отошла на такое расстояние от попавшего под машину человека, на котором, по ее мнению, ей было невозможно чем-либо заразиться от него. Татьяна, не переставая, тормошила мужчину, видимо, пытаясь вернуть его к жизни: со знанием дела прощупала пульс, даже наклонилась к его грудной клетке, чтобы услышать, бьется ли у него сердце. Но все ее треволнения были напрасны: незамедлительно приехавшие врачи Скорой констатировали у него ушибы и легкое сотрясение мозга. Вскоре пострадавший даже на своих ногах отправился восвояси, пообещав медикам, не повторять больше попыток самоубийства (это происшествие было одной из них, во что Таня, конечно, не захотела поверить).

В тот вечер Татьяна пришла домой намного позже, чем она и ее родители предполагали. Алексей Иванович уже намеревался отчитать дочь, но когда узнал причину ее долгого отсутствия, заявил:
- Ты поступила правильно, безусловно, нужно было остаться и узнать, что с ним, даже, несмотря на то, что он, скорее всего, выходец из низов нашего общества.
Лидия Павловна хотела прервать мужа, высказать свое мнение, но, сделав ей предупреждающий знак рукой, он продолжил. В тот вечер профессор Гордеев чувствовал гордость и уважение по отношению к дочери.


- Мама, зачем так много вещей?- говорила Антонина своей маме, приехавшей погостить к ней погостить на несколько дней.- Ты же совсем не надолго.
- Целых десять дней,- ответила дочери Ирина Николаевна, деловая и энергичная женщина средних лет.
- А это что еще за железяки?- спросила девушка, взяв у матери одну из многочисленных сумок и заглянув туда.
- На, возьми, посмотри.
- О-о!- удивленно протянула Тоня.- Ты, небось, решила удивить наших новых знакомых местной экзотикой? Я вот только боюсь, что они этого не поймут, и придется отложить его до лучших времен.
- Почему это?- испугалась Ирина Николаевна. – Ты что не переговорила с Гордеевыми насчет меня?
- Да переговорить-то я переговорила, хотя это и было достаточно сложно (у Алексея Ивановича весь этот месяц был расписан для гостей). Я не о том. Просто я имела в виду, что они такие, любят свои порядки устанавливать, и им не понравиться, как кто-то им указывает, как им проводить у себя в доме застолья.
- Ах, вот оно что,- обиженно поджала губы Тонина мама,- в таком случае мы никому не будем навязываться.
- Да, ладно тебе, мама. Что ты заранее волнуешься?! Поедем лучше пока ко мне, а то ты даже как будто не стремишься побывать у родной дочери!

Антонина и Ирина Николаевна беспокоились напрасно: Таня и ее родители приняли их очень хорошо. Тоня боялась, что ее мама будет выглядеть деревенским человеком по сравнению с городскими жителями Гордеевыми, но она так заинтересовала Алексея Ивановича, что он отметил:
- Знаете, я ведь тоже детство свое провел в деревне, каждое лето вместе с братьями к бабушке приезжали. Конечно, сейчас в деревне все по-другому, но суть осталась та же – свежий воздух, сельскохозяйственные работы и скотина.
- В деревне сейчас столько проблем,- вмешалась Танина мама.
- Что ты вмешиваешься в наш разговор?!- напустился на жену Танин папа. – Ирина Николаевна такая интересная собеседница, а из тебя вечно слова не вытянешь; ее слушать – заслушаешься. Кроме того, редко встречались мне женщины, так здраво рассуждающие о наших непростых временах.
- Ну, что Вы, Алексей Иванович,- засмущалась Ирина Николаевна. – Я просто говорю об общеизвестных вещах.
- Не каждый человек сможет признать ошибки своего поколения, да еще и предложить пути решения насущных проблем,- возразил ей глава семейства Гордеевых. – Вы, вообще, должны быть, как говорится, первой женщиной на селе. Удивляюсь, как это никто из ваших деревенских мужиков этого не поймет.
- Вы совсем меня в краску вгоняете, я даже не нахожу, что ответить на такие комплименты,- смущенно проговорила Ирина Николаевна, беря четвертый бутерброд с красной икрой. – Нельзя воспринимать все так однозначно. У нас, например, нет такой замечательной икры…
- Лида, ты, что это сидишь?!- напустился на супругу Алексей Иванович Гордеев. – Поставь-ка быстренько чайник и накрой стол к чаю!
- Алексей Иванович,- опять привлекла к себе внимание Тонина мама,- не стоит волноваться, у меня все есть; я сама сделаю чай.

Антонина напряженно следила за действиями матери и за реакцией четы Гордеевых. Тем временем Ирина Николаевна отправилась в прихожую, где лежали ее вещи, и вскоре вернулась оттуда с … самоваром. Все присутствующие ахнули, причем больше всех удивился Танин папа, который все же первым взял себя в руки и сказал:
- Вы просто в точку попали с самоваром; я так давно мечтал выпить чаю из настоящего русского самовара, даже специальные чайные у нас в городе искал.
Лидия Павловна с любопытством уставилась на мужа: ей он об этом никогда не рассказала. Но Танина мама была рада, что, наконец, сможет передохнуть в собственном доме. Ирина Николаевна Котова была, видимо, замечательной хозяйкой не только в своем доме, но и в чужом – она отлично заварила чай в самоваре, и все остались довольны необычайной чайной церемонией.
Позже, когда с едой уже было покончено, и все стали просто общаться, старшее поколение вспомнило, наконец, про своих дочерей. Тонина мама печально произнесла:
- А вы представляете, как тяжело было одной поднимать дочь, она же девочка, ей много всего было нужно, а сейчас еще больше. Вот, и работаешь все, работаешь…. Нет, работа у меня хорошая, ничего не скажу, но, вот если бы какая-нибудь помощь и поддержка со стороны.
- Вы меня извините, мне нужно позвонить,- быстро проговорила Антонина и выскочила из-за стола в прихожую, где у нее был сотовый телефон. Ей показалось, что ее мама начнет просить сейчас у Алексея Ивановича материальной или иной помощи. Тоне это было неприятно, и слушать это не хотелось. Но она ошиблась; вернувшись к столу, девушка услышала выступление Таниного папы:
- Нет, девочки у нас хорошие. Главное, чтобы они дополняли друг друга, чтоб каждая что-то получала от другой.

Посиделки в квартире Гордеевых в тот день завершились поздно; все расстались довольные друг другом, договорившись обязательно встретить новогодне-рождественские праздники вместе.


Прошло три месяца. После Нового Года наступила сессия – пятая для Татьяны и первая в ВУЗе для Антонины. Обе студентки преодолели ее успешно, особенно Таня. Затем наступили зимние каникулы, на которых Тоня, как и обещала, пригласила подругу к себе в деревню. Там они отлично провели время: катались на лыжах, на коньках, лепили снеговиков. Татьяна под руководством Антонины изучила все местные достопримечательности; она приходила от них в такой восторг, что Тоня снисходительно посматривала на нее и даже изредка завидовала подруге.

В марте Таня и Тоня отправились на практику в городскую больницу; Татьяна не без посредства своего отца была направлена в онкологическое отделение, а Антонина попала в ортопедическое отделение. Обе девушки были довольны тем местом, где они оказались, особенно восхищалась Таня. В первый же день после практики, возвращаясь с подругой домой, она ей говорила:
- Ты даже не представляешь, что это за коллектив, за люди! Это совсем не то, что сидеть целыми днями в наших душных аудиториях. Тоня, там такая атмосфера! Там так чувствуешь жизнь, она там просто бьет ключом.
- А тебя там не слишком загружают? Я сразу же поставила условие – никаких санитарских обязанностей я выполнять не буду.
- Да нет, что ты. Скорее даже наоборот,- потупившись, произнесла Таня.
Дело в том, что в первый же день Татьяна начала активно ухаживать за больными: мыть их, кормить, некоторым делать уколы. Причем, делала это она сама, без всякой просьбы; ей это очень самой нравилось. Санитарки и медсестры, в обязанности которых входит выполнение этих действий, конечно, были рады такой добровольной помощи, а, вот, заведующий отделением, Роман Владимирович заявил:
- Ты, Татьяна, конечно, хорошо делаешь, что помогаешь нашим сотрудникам, но не забывай, что это их работа, а ты сюда направлена для прохождения практики из Медицинской Академии, заметь, одной из лучших в стране. Ты же будущий врач, а не медсестра или, упаси Бог, санитарка.
- Да, я все понимаю, Роман Владимирович, мама и папа также мне говорят про Академию. Но ведь, как говорится, каждый генерал сначала был солдатом,- с улыбкой заметила практикантка.
- Ну, что ж, это ты правильно заметила, да и, вообще, наверное, ты права. Тем более тебя наши пациенты сразу полюбили.
Этот факт заведующий отделением совершенно верно подметил. Таня нравилась многим пациентам, она всегда была к ним внимательна, аккуратно ухаживала за ними, старалась во всем им угодить. Особенно это касалось пожилых пациентов: они ждали Татьяну, спрашивали о ней у персонала, когда ее не было. Девушка искренне волновалась за них, старалась облегчить им боль, помочь не только делом, но и словом. Одним из таких пациентов онкологического отделения был Сергей Захарович, он был ветераном войны, хотя ему и было совсем немного лет в годы Великой Отечественной Войны. Таня всегда с неподдельным интересом слушала его рассказы о войне, повторяя:
- Вы так интересно рассказываете, Сергей Захарович, просто заслушаешься. К тому же на уроках истории нам никогда про такое не рассказывали, и в учебниках об этом не пишут.
- Ну, Танечка, многое скрывалось, потому что некоторым лицам это было выгодно. Да и сейчас многое делается точно так же. Взять, к примеру, эту больницу, никто не говорит мне точно мой диагноз, а деньги какие-то берут непонятно за что.
- Вы не волнуйтесь, Вас же лечат, а врачи тут очень хорошие, опытные.
- Да, но не от кого я не видел такой искренней заботы, участия. Только ты заботишься обо мне, как о малом ребенке, или как будто я твой родственник. Танюша, я тебя считаю за внучку. Мой собственный сын и двое внуков, мальчик и девочка, сейчас живут далеко отсюда – в Краснодаре, но никогда они не заботились обо мне так. Сейчас они даже не интересуются мною, не знают, что я лежу в больнице,- всхлипнул Сергей Захарович.
- Успокойтесь, Сергей Захарович, все будет хорошо. Мы с вами позвоним или напишем вашим родным,- утешала его Татьяна.

В том же отделении работал лаборантом уже почти выпускник Медицинской Академии по имени Михаил. У Тани сложились с ним также хорошие дружеские отношения. Он помогал Татьяне, рассказывал про больных и их болезни. Девушка, сама, того не замечая, под руководством Михаила заинтересовалась различными научными исследованиями, к которым раньше не проявляла совершенно никакого интереса.
- Знаете, Михаил, Вы так интересно говорите про все эти вещества, организмы, растворы и т.д., что невольно начинаешь ими интересоваться, даже захотелось, как можно больше об этом узнать, пойти еще что-нибудь почитать на эту тему,- призналась Таня. – Хотя меня никогда не влекла наука, мне всегда казалось таким скучным сидеть в кабинете, что-то исследовать. К тому же мне никогда не нравилась химия, в школе ее не любила, и в институт с грехом пополам сдала.
- Это у кого как,- сказал Михаил, высокий сутулый юноша лет двадцати трех. – У Вас, я сразу понял, есть подход к людям; они Вам верят. Способность расположить к себе больного – едва ли не самое важное качество врача. Я просто удивляюсь, как у Вас получается беседовать со всеми этими стариками, многие же из них такие капризные.
- Да, тут нужно терпение, причем немалое, но, как я представляю себе, что они совсем одиноки, даже те из них, у которых есть родственники, то мне сразу становится их так жалко, что все уже само собой получается. Слушайте, Михаил, а давайте с Вами перейдем на «ты», мы же, наверное, почти ровесники. Вам сколько лет?
- Двадцать три недавно исполнилось,- смущенно пробормотал лаборант.
- А мне как раз исполнилось двадцать, так что смело могу говорить Вам, то есть тебе, «ты»,- со смехом поправилась Татьяна.
Дверь в кабинет, где беседовали Михаил и Таня, неожиданно открылась, на пороге появилась Антонина:
- Простите, что прерываю вашу задушевную беседу, но меня уже отпустили; хотела бы узнать, не пойдет ли Таня домой, на часах уже половина седьмого.
- Хорошо, что напомнила, но, прежде всего, познакомься,- как-то напыщенно проговорила Татьяна,- это Михаил, он тут лаборантом работает, а это Тоня – моя подруга, мы с ней в одной группе учимся.
- Антонина Сергеевна Котова,- официально представилась Танина подруга.
- Очень приятно, Михаил Петров,- ответил ей Михаил. – Девочки, вы, действительно, идите, а то уже поздно, я тут сам все приберу и закрою.

На улице Тоня спросила:
- А кто такой этот Михаил? Тоже практику, что ли здесь проходит? Симпатичный, между прочим, парень.
- Он в больнице лаборантом работает.
- Познакомься с ним поближе, вдруг понравитесь друг другу…
- Да ладно тебе, Тоня,- опустила глаза Таня,- мы же видеться будем только в течение практики.
- Ну ладно, это сами решайте, а с тобой сейчас обязательно хотела увидеться, потому что мне нужно посоветоваться, поговорить по душам,- доверительно начала Антонина.
- Что случилось?
- Да ничего не случилось, просто сегодня у нас в отделении говорили о том, что в Германии хотят сделать филиал нашего ортопедического отделения или что-то в этом роде. И им нужны молодые специалисты для работы в этом самом филиале. Представляешь, какие перспективы тут открываются?- восторженно спросила Тоня. – Я бы с удовольствием туда поехала.
- Ну и кто тебя там ждет?- скептически осведомилась подруга.
- Как ты не понимаешь, Таня?! Там как раз и ждут молодых специалистов, к тому времени, когда у них откроется там этот филиал, я как раз буду заканчивать Академию.
- А язык? Ты что, знаешь немецкий язык?
- Нет,- простодушно ответила девушка. – Да там это так уж и не нужно.
- Может, ты и права,- вздохнула Татьяна. – Но ты же, насколько я помню, хотела быть фитотерапевтом.
- Это да,- признала Танину правоту Антонина,- я и сама пока не знаю, что мне делать.

На следующий день Таня пришла на практику в больницу раньше обычного, как всегда она сначала отправилась в кабинет заведующего, Роман Владимирович уже был на рабочем месте, он просматривал какие-то бумаги:
- О, доброе утро, Татьяна, ты сегодня как-то рано, не спится? Хотя сейчас весна, вся природа просыпается.
- Да, не спится, Роман Владимирович, мне с Вами поговорить нужно.
- Ну, что ж, давай, я тоже, как видишь, уже работаю, диссертацию, вот, готовлю,- он перелистнул несколько листов, лежавших перед ним. – Мне тоже нужно кое-что у тебя спросить.
- Да, я Вас слушаю, Роман Владимирович.
- Ты ведь знаешь, что вы, студенты, в конце практики должны сделать отчет, и одной из его составляющих должна быть какая-нибудь лабораторная работа, то есть попросту операция. Ты понимаешь, Татьяна, что я имею в виду?
Девушка кивнула, она все прекрасно поняла.
- Я хочу попросить тебя, да не просто попросить, а настоятельно порекомендовать поприсутствовать на операции. Конечно, никто не доверит тебе делать что-то самостоятельно, но какие-нибудь надрезики под руководством хирурга, может и сделаешь,- обыденным тоном продолжал заведующий отделением, не обращая внимания на то, что Таня уже давно стоит бледная и хочет что-то сказать, но не может и слова вставить.
- Завтра утром будут оперировать Сергея Захаровича, ты ведь часто к нему в палату заходишь, значит, клиническую картину его заболевания знаешь. Таким образом, тебе, как говорится, и карты в руки. В прямом смысле слова, между прочим,- усмехнулся Роман Владимирович. – Заполнишь потом после операции карту больного, я тебе дам образец, приложишь к отчету и на отлично защитишь практику. И папа будет доволен дочкой. Правда, замечательно?
Татьяна стояла и внимательно слушала медика, но когда услышала про Сергея Захаровича, выражение ее лица изменилось, и она произнесла:
- Вы знаете, Роман Владимирович, я, наверное, не смогу присутствовать на операции, особенно на этой, где Сергея Захаровича будут оперировать. Понимаете, мне тяжело…
- Татьяна,- резко перебил ее врач и заговорил властным тоном,- ты брось эти свои страхи, я понимаю, у тебя еще нет опыта, но нужно же его как-то приобретать. Тем более в данном случае я почти на все сто процентов уверен в благополучном исходе операции. Слышишь, о чем я говорю?
Таня все слышала, но стояла, смотря в другую сторону. Взгляд ее блуждал по кабинету заведующего, и вдруг остановился на большом кубке, стоящем на одной из полок, золотыми буквами на нем было выведено: «За успехи в медицине». Девушка, сама не зная почему, продолжая взирать на награду, тихо поинтересовалась у Романа Владимировича:
- Скажите, пожалуйста, Роман Владимирович, а Вы больным раком всегда говорите правду об их состоянии?
Заведующий онкологическим отделением в первую секунду замешкался, а потом, перехватив взгляд своей практикантки, сказал:
- Знаешь, я получил эту награду за спасение жизней больных раком, в том числе и благодаря тому, что больные и их родственники вовремя об этом узнали, что все мы сумели преодолеть свой страх.
- Я все понимаю, Роман Владимирович,- очень тихо проговорила Татьяна, взявшись за ручку двери. – Ну, я пойду.

Весь день Таня думала о разговоре с Романом Владимировичем. Да, он, безусловно, прав, кроме того, он руководитель ее практики, а значит, волен приказывать ей, что ей делать. Так-то оно все так, но девушка не могла преодолеть себя, она не могла решиться сделать что-то большее, что-то, чего она еще не делала в течение своей практики. Таня никому не признавалась, но она безумно боялась всех этих режущих инструментов; в операционной она никогда не была, а о том, как проводятся операции, знала только понаслышке. Татьяна осознавала, что это все ей необходимо знать для ее будущей профессии, пусть даже она и не будет проводить никакие операции…. Да, еще, когда она услышала про Сергея Захаровича, это просто ужасно! Бедный старик! Знает ли он о предстоящей операции? У него рак желудка, а какая у него стадия, перспективы выздоровления, обо всем этом девушка предпочла не знать. Когда она приходила к нему в палату, Сергей Захарович почти никогда не заговаривал о своей болезни, и надо отдать ему должное, держался молодцом. Но она-то сама нет…. «А, может, ему, наоборот, будет легче, если он будет знать, что во время операции я рядом?»- мелькнула мысль у Тани. Она просто запуталась и не знала, что делать дальше. Все это время девушка протирала подоконники в коридоре отделения, что делала довольно часто, неожиданно Татьяна столкнулась со старшей медсестрой, которая несла на подносе шприцы и другие приспособления для уколов.
- Простите, я Вас не заметила,- начала извиняться Таня, одновременно пятясь назад.
- Да, ладно, ничего, мы привычные. Слушай, а, может, ты возьмешь у меня часть и сделаешь уколы, ну, например, Сергею Захаровичу?
- С удовольствием,- отозвалась Татьяна, оторвавшись от своего монотонного занятия, действительно, уже вторая половина дня, а она еще даже ни разу не была сегодня у Сергея Захаровича.

- Добрый день, Сергей Захарович, как Вы сегодня себя чувствуете?- приветствовала пенсионера практикантка.
- Да сегодня очень даже неплохо, хотя завтра и операция. Ты ведь слышала об этом?
- Да, Сергей Захарович, я Вам очень сочувствую.
- Сочувствуешь?- кашлянул пациент. – А я, вот, наоборот, очень рад, наконец-то избавлюсь от заразы, которая внутри меня сидит. Танюша, ты ведь будешь на ней присутствовать? Я тут узнал, что вам это для практики нужно, а мой случай, как говорят врачи, классический.
- Нет, Сергей Захарович, я не смогу,- твердо сказала Таня.
- Ну что ж, нет, так нет,- развел руками Сергей Захарович и внимательно посмотрел на девушку. Татьяна отвернулась, чтобы он ни о чем не догадался и не стал больше ни о чем ее спрашивать. Пожилой мужчина вкрадчиво заговорил:
- Но просьба одна у меня к тебе есть.
- Какая?- встрепенулась Таня.
- Подойди поближе, не хочу, чтобы кто-нибудь услышал,- попросил он.
Татьяна недоумевала, но послушно подошла ближе.
- Танечка, мне очень хочется груш, я их очень люблю,- зашептал на ухо девушке ветеран,- а тут их мне не дают, говорят, что нельзя. Не могла бы ты купить мне их завтра?
- Конечно, Сергей Захарович, с удовольствием сделаю это для Вас,- улыбнулась Таня, это просьба была как бальзам на душу для нее, как будто бы и не было ничего до этого: ни разговора с Романом Владимировичем, ни тягостных раздумий, ни страха. Это звучала так по-детски легко и непосредственно, что Татьяне на некоторое время даже стало весело, и она перестала переживать за Сергея Захаровича.
- Только, будь добра, положи их как-нибудь незаметно,- смущенно добавил Сергей Захарович,- а то я не хочу обидеть медперсонал, они заботятся обо мне, а то еще подумают, что я недоволен едой или недоедаю.
- Все выполню в точности, Сергей Захарович,- радостно пообещала Таня.

Несмотря на то, что разговор с Сергеем Захаровичем вселил в Таню некоторые надежды относительно перспектив его выздоровления, она все еще продолжала размышлять, как же ей поступить завтра. Она мыла мензурки для анализов, в одном помещении с нею находился Михаил, который сразу же заметил, что девушка чем-то озабочена.
- Миша, а ты завтра тоже будешь на операции Сергея Захаровича?- спросила Татьяна.
- Нет, а почему ты спрашиваешь?
- А тебя что ж не пускают на операции?- ехидно спросила Таня; она часто разговаривала с Михаилом язвительно, потому что он оказался еще более робким, чем она сама, и никак не реагировал на ее насмешки.
- Дело не в этом, просто я же в лаборатории работаю, и потом у нас тут много операций проводится, не одного твоего Сергея Захаровича оперировать будут.
- Ну что ж, все ясно,- удовлетворенно проговорила девушка. – А я, вот, боюсь идти на операцию.
- Чего ты боишься?- удивленно спросил Миша. – Не тебя же будут оперировать.
- От этого я еще больше боюсь; боюсь видеть все это,- призналась Татьяна.
- А, понятно, ты крови боишься,- догадался лаборант. – Многие доктора в начале своей работы тоже боялись вида крови, так что ты не единственная.
- Да совсем не этого я боюсь,- раздраженно ответила ему Таня, при этом она даже пролила часть воды, которую переливала из одной емкости в другую.
- А в чем же тогда дело?
- Мне просто кажется, что все измениться в худшую сторону, если я побываю на этой операции. Я просто уже не смогу на Сергея Захаровича смотреть прежними глазами, а может, вообще после этого медицину брошу,- шепотом произнесла Татьяна.
- Что, все так серьезно?
- Еще как! Если бы ты мог мне помочь, Миша,- почти со слезами говорила девушка, в этот момент с Таниной руки соскользнуло маленькое колечко прямо в большую емкость с мутноватой жидкостью. Она вскрикнула:
- Ой, Мишка, его можно как-нибудь достать?
- Как его достанешь?! Горлышко узкое; если только вылить все содержимое, но это как раз делать нельзя – этим раствором инструменты обеззараживают.
- Но это кольцо так мне дорого! Мы его с родителями прошлым летом в Латвии покупали, когда там отдыхали,- уже практически плакала Татьяна. – Я всегда вспоминаю, вернее, вспоминала, о том, как мы там замечательно провели время втроем с родителями.
- Я подумаю, что можно сделать,- участливо произнес Михаил, ему стало очень жалко девчонку, которая так чутко воспринимала каждую мелочь. Как ей трудно, должно быть, будет в жизни!
- Можно, я пойду домой?- робко спросила девушка.
- Конечно, иди, только скажи мне одну вещь: ты точно завтра не будешь присутствовать на операции Сергея Захаровича?
- Точно, теперь точно,- обреченно вздохнула Таня. – Пусть я даже не сдам отчет, пусть мне поставят двойку, пусть меня даже исключат из института, но я не смогу себя перебороть. Я боюсь этого до смерти…. Пока, Миша.

На следующий день Татьяна явилась в больницу позже обычного; сначала она зашла в палату к Сергею Захаровичу – там было пусто: судя по всему, он был еще на операции. Девушка положила три купленные для ветерана груши на тумбочку, предусмотрительно прикрыв их полотенцем. Потом она отправилась в лабораторию, где также никого не было. Таня довольно долго была одна, при этом она занималась какими-то совершенно незначимыми делами, но мысли ее были далеко. Наконец, скрипнула входная дверь – это Михаил как-то осторожно, бочком, стараясь не привлекать к себе внимания, зашел в кабинет.
- Привет, ну как у Сергея Захаровича прошла операция?- обернувшись, посмотрела на него Татьяна.
- Да, все нормально,- смущенно отводя глаза в сторону, произнес Миша. – Я больше за тебя волновался, как ты?
- Со мной все в порядке,- пожала плечами Таня,- а, вот, ты выглядишь нездоровым.
- Вот, возьми, твой отчет,- протянул он ей листы бумаги.
- Миша,- во все глаза смотрела Татьяна на отчет, а не на Михаила,- ты сделал его за меня? Господи, у меня просто нет слов, чтобы тебя отблагодарить, я просто не знаю….
С этими словами девушка выскочила из кабинета и убежала в неизвестном направлении; а Михаил долго стоял, глядя ей вслед, пока не вспомнил, что у него накопилось слишком много работы.
Таня прибежала домой, благо больница и ее дом находились недалеко друг от друга, забежала в свою комнату, выхватила из тумбочки бумажный конверт, который Алексей Иванович вручил ей деньги на Восьмое марта. Всю эту операцию Таня проделала за считанные минуты и вскоре уже стояла перед Мишей в больнице, передавая ему конверт со словами:
- Миша, я думаю, это то, чем я смогу выразить тебе свою признательность и благодарность.
- Что это?- он открыл конверт и когда увидел лежавшие там деньги, сунул конверт обратно Татьяне и, закрыв лицо руками, вышел из кабинета, приговаривая:
- Нет, нет, не этого я ждал, не на это надеялся….
- Миша, погоди,- попробовала пойти за ним девушка, но он только ускорял шаги,- прими, пожалуйста, от меня эти деньги; постой, давай, я тебе все объясню.
- Потом, может быть, когда-нибудь, а сейчас я не хочу говорить,- только и ответил Михаил.
Таня, пораженная, вернулась в лабораторию.

Татьяна Гордеева одиноко сидела на скамейке в больничном скверике, вдруг кто-то положил ей на плечо руку, она вздрогнула – Антонина:
- Привет, подруга, что такое невеселая и почему домой не идешь?
- Да, я, вообще, не знаю, как мне сейчас домой идти,- растерянно проговорила Таня.
- А в чем дело? Может, расскажешь, что случилось? Что-то мы мало с тобой общаемся в последнее время, а тебя явно нужно облегчить душу.
Татьяна так и поступила, поведав подруге все от начала и до конца; та выслушала все, не перебивая девушку ни разу, что было на нее не похоже.
- Да, дело серьезное,- сдвинув брови, сказала Тоня. – Даже не знаю, перед кем ты больше виновата: перед Мишей или перед папой.
- То-то и оно,- всхлипнула Татьяна,- ума не приложу, что мне теперь делать.
- Ну, для начала, скажи, где деньги и отчет?- рассудительно поинтересовалась у нее Тоня.
- Да, здесь эти треклятые деньги,- полезла в карман куртки Таня, затем насмешливо добавила.- Он дал мне их на Восьмое марта, сказал: купи, что хочешь; вот, и получается, что я купила себе отчет об операции, на которой не присутствовала.
- Прежде всего, тебе нужно решить для себя, как ты будешь это воспринимать: как подарок от Михаила вследствие его хорошего отношения к тебе, либо как проявление жалости,- твердо заметила Антонина.
- Я благодарна ему, очень и очень,- с чувством заговорила девушка,- но это не решает дела – это же подлог, я-то так и не решилась пойти на эту операцию, мне теперь совершенно нечего о ней сказать, если меня спросят.
- Порасспрашивай Мишу,- робко посоветовала подруга,- он, небось, все хорошо запомнил, раз там был.
- Да, дело даже не в этом,- перебила ее Татьяна. – Я себе этого никогда не прощу, не смогу теперь с этим жить.
- Ну, это уже другое дело,- понимающе вздохнула Тоня.- Слушай, а, может, тебе просто перевестись в другое отделение на оставшееся время практики; поговори со своим папой, он это в два счета устроит.
- Да-да, и придется все ему рассказать,- сокрушенно сказала Таня.
- Ах, я совсем про это забыла!- громко воскликнула Антонина, привлеча таким образом внимание двух пожилых женщин, сидевших на соседней скамейке.- Тогда я просто не знаю, что делать.

Прошло несколько дней, Татьяна сидела на своем обычном месте в онкологическом отделении, перебирая истории болезни, когда в кабинет вошел Миша:
- Доброе утро, Таня.
- Привет,- радостно подняла голову от почти не интересовавших ее карточек, Татьяна.
- Ты прости меня, чтобы я несколько дней с тобой почти не общался,- начал молодой человек.
- Это ты меня прости, я ведь так ужасно глупо поступила; я так себя ругала потом….
- Я не разговаривал с тобой, а должен был тебе объяснить все с самого начала….
- Нет, ты все правильно сделал, я даже уважать тебя больше стала после твоего поступка.
В это время Михаил достал из кармана какое-то кольцо, Таня радостно вскричала:
- Миша, какой ты молодец! Ты достал мое колечко, ну, давай же его скорей сюда!
Однако она тут же заметила, что это было совсем другое кольцо.
- Это обручальное кольцо, Таня, я хочу подарить его тебе и сделать тебе предложение: я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
- Это так неожиданно! Я никак этого не ожидала,- Татьяна меньше всего ожидала от Михаила именно этих слов, в голове у нее был полный сумбур, ей казалось, что все это происходит не с ней.
- Я полюбил почти сразу, как увидел. Я сразу понял, что ты именно та девушка, которая должна стать моей невестой, а потом женой. Мама мне часто говорила, что, как почувствуешь, что это твоя избранница, не ищи больше никого, а то можешь потерять ее навсегда. Вот, так и я, чуть-чуть тебя не потерял….
- Но как же так?- недоуменно спрашивала у него девушка.- За что ты меня полюбил? Я же так отвратительно с тобой поступила!
- Ничего, это все уже в прошлом; наоборот, через этот случай я еще лучше тебя понял,- убеждал ее Миша.
- Но я же… я ничего не умею. Я даже для профессии своей не гожусь, как выяснилось. Боюсь операций, вида крови, человеческих страданий…. У меня совершенно нет никаких талантов,- из глаз у Тани потекли слезы.
- Милая моя, дорогая Танюша, у тебя есть самый главный талант, который необходим каждому человеку, каждой женщине – ты делаешь жизнь людей лучше,- мягко утешал девушку Михаил.


Прошло полгода; в середине осени в главном городской церкви – Храме Покрова Пресвятой Богородицы состоялось венчание Татьяны Гордеевой и Михаила Петрова. Это знаменательное событие было как раз 14 октября в праздник Покрова Пресвятой Богородицы. В церкви было много народу: на свадьбу прибыли немногочисленные родственники Лидии Павловны из различных мест нашей страны, а Алексей Иванович пригласил своих родных, среди которых больше всего он был рад видеть своих братьев, с которыми до этого почти не общался. Таня как будто заново познакомилась со своими дядями, тетями, двоюродными братьями и сестрами, так как видела их раньше не более трех раз. Для нее это был главный день в жизни: во-первых, она вступала в брак с человеком, который, как она была уверена, предназначен ей самим Богом, а, во-вторых, она, наконец, увидела всех тех, кого даже и не мечтала увидеть. Семья Михаила была представлена не так многочисленно, как Танина, но все присутствующие на празднике родные Миши были достойными и уважаемыми людьми. Кроме того, была приглашена Тоня со своей мамой и братом, ее брат, к сожалению, не смог прийти. Вот, какой разговор произошел между подругами накануне венчания:
- Не спишь?- заглянула Антонина в Танину комнату поздно вечером.
- Нет, Тонечка, я в себя все не могу прийти, поверить, что это со мной все происходит,- захлебывалась от избытка эмоций Татьяна.
- Ну, ничего, завтра поверишь – когда станешь Татьяной Петровой…
- Это все так невероятно, но самое главное – я, наконец, чувствую себя счастливой,- призналась Таня подруге.
- Да, и вы будете венчаться…. Тань, я даже немного завидую тебе,- призналась Антонина. – Это ведь значит, что вы с Михаилом будете вместе навеки….
- И не говори. Больше всего я боялась, когда мы объявили, что будем венчаться, что папа воспротивится, а он ничего, даже ничего и не сказал.
- Слушай, а кто родители Михаила? Я их видела только мельком.
- Я тоже с ними почти не общалась, они очень занятые люди – они занимаются какими-то подстанциями, поэтому в постоянных разъездах. Но после нашей свадьбы они прочно обоснуются в нашем городе.
- Да-а…. А у меня на личном фронте без перемен: мой Валерий, вообще, перестал мне писать, видите ли, слишком занят,- возмущалась Тоня. – Ладно, я спать пойду, а то денек завтра будет не из легких, и тебе тоже советую поскорее ложиться.
- Не могу, не могу, Тонечка, как ты не понимаешь?! Завтра у меня такой день! Я даже не знаю, как я заслужила, чтобы мне такое счастье было послано. Я всю ночь, всю ночь буду думать о том, как будет завтра,- зашептала Татьяна.- Знаешь, я так боюсь завтра в храме сделать что-то не так…
- Вот, потому и говорю – ложись спать, а то свалишься завтра с ног,- пылко убеждала ее подруга.
- Но ты меня поддержишь, ты же всегда меня поддерживаешь,- улыбнулась Таня.

Итак, в этот памятный день октябрьское солнце озарило ярким светом не только городские улицы, но и лица присутствующих на церемонии венчания, особенно, конечно, жениха и невесты. Михаил и Татьяна, оба красивые и радостные, старались даже не дышать, чтобы не упустить ни одной детали из обряда, который они, без сомнения, запомнят на всю жизнь. Благодаря солнечному свету все церковные иконы просто сверкали и отдавали свое сияние и кольцам, которыми надлежало обменяться молодым. Заканчивая процедуру венчания, молодой священник произнес слова брачного союза и соединил руки Татьяны и Михаила. После этого все начали поздравлять новобрачных. Через некоторое время все направились к выходу из храма.


Спустя год Татьяна лежала в палате родильного дома; совсем скоро у нее должен появиться ребенок. Она так ждала и боялась этого момента, но так, наверное, ощущают себя все женщины, готовящиеся стать матерями впервые. На соседней кровати лежала молодая темноволосая девушка; она была тоненькой как балерина; как вскоре узнала Таня, она и была балериной. Они разговорились:
- Скажите, пожалуйста, Майя (именно так звали уже бывшую балерину и будущую мать), какие у Вас ощущения?- вежливо спросила у нее Таня.
- О, Вы знаете, Таня, я чувствую себя совсем по-особенному: что-то новое совсем скоро родиться на этот свет, и я так рада этому.
- А как же Вы решились покинуть балет? Ведь это божественное искусство?!- задала Татьяна следующий вопрос.
- Да, именно так я к нему и отношусь. Я с детства мечтала стать балериной, и моя мечта воплотилась в жизнь. Каждый раз, как я выхожу на сцену, выходила на сцену,- поправилась Майя,- я чувствую, как на меня опускается какая-то сила свыше.
Таня легко ей поверила, Майя казалась такой божественной, неземной; каждое слово, сказанное ей, можно уподобить порханию крыльев бабочки. Татьяна восхищалась балериной, она удивлялась, как та, такая тоненькая и миниатюрная, решилась стать матерью.
- Да, были и есть определенные проблемы,- как бы отвечая на Танины мысли, заметила Майя,- но все это ничто по сравнению со счастьем материнства.
- И Вы ничуточки не боитесь?- пораженно воскликнула Таня.
- Нет, когда я выходила на сцену, мне было намного страшнее,- призналась Майя.- Но и тогда я появлялась на сцене и старалась обо всем забывать, просто отдаваясь воле Всевышнего. И все получалось просто отлично. Я верю, что и теперь все будет еще лучше.
- А Вы будете после этого дальше танцевать?- задала вопрос Татьяна.
- Нет, я выполнила эту свою задачу – станцевала те партии, которые должна была и хотела станцевать, а в настоящее время моя цель – стать и быть матерью своему будущему ребенку. Отца у моего ребенка не будет – так получилось,- горестно вздохнула Майя, и Татьяна в один миг в одном этом вздохе уловила всю трагичность жизни этой девушки.

Через два дня Татьяна Гордеева родила сына; мальчик был здоровым и при появлении на свет не доставил врачам практически никаких хлопот в отличие от его мамы. У Тани произошло внутреннее кровотечение, она впала в кому, врачи отчаянно боролись за ее жизнь. Алексей Иванович поднял на ноги всех врачей, и они, верные своему профессиональному долгу и подгоняемые постоянными звонками Таниного отца, применяли все возможные и невозможные средства, но девушка никак не приходила в сознание. Все родные были в отчаянии, особенно, конечно, Михаил, который, буквально, ни с кем не мог общаться. Врачи позволили ему взглянуть на жену, но это еще больше расстроило Мишу, настолько, что он даже не выразил почти никакой радости, когда увидел своего новорожденного сына. Из больницы он пошел в церковь, только там он еще надеялся как-то успокоить свою растревоженную душу.
Михаил побрел в тот же храм, в котором они венчались с Татьяной почти год назад, там все было по-прежнему, за исключением того, что тогда был самый счастливый день в жизни Михаила, а теперь наступил самый ужасный. Он стоял и размышлял, почему Бог дал срок его счастью только один год и никак не мог понять. Лики святых как будто поблекли, а священник и прихожане смотрели на Мишу с сочувствием, ему казалось, что они знают о постигшем его горе. Он выстоял все службу, поставил свечи, но все тянулось ровно и монотонно, и Михаил должен был признаться себе, что почти никакого улучшения он не почувствовал. Уже покидая храм, Миша вдруг осознал, что обязательно, непременно должен прийти сюда завтра. Так он и поступил. Следующий день был воскресенье, поэтому храм был полон народу; Михаил не разделял общего радостного настроя верующих. По-видимому, это отражалось на его лице, потому что к нему подошла женщина лет семидесяти, внимательно посмотрела и значительно произнесла:
- Вижу, печаль тебя гложет, но сейчас-то к Богу пришел и все ему рассказал.
- Нет, что Вы…,- совершенно потрясенный пробормотал Миша.
- Теперь все уже в порядке, иди,- твердо сказала ему пожилая женщина.
Михаил не нашелся, что возразить, и в некотором замешательстве направился к выходу; именно в этот момент у него зазвонил сотовый телефон:
- Миша, ты в больницу собираешься?- услышал он строгий голос Алексея Ивановича.
- Да-да, а что случилось?- встревожено поинтересовался Михаил.- Какие-то изменения у Тани?
- Да, причем существенные, мы тебя ждем,- и с этими словами Танин отец закончил разговор, оставив своего зятя теряться в догадках.

Михаил быстро пошел к больнице, неожиданно он остановился – в цветочном киоске он увидел роскошный букет роз и просто не мог не купить его своей жене и матери своего сына.
В больнице у отделения реанимации, где лежала Татьяна, сидели Мишины теща и тесть. Лидия Павловна, всхлипывая, что-то тихо бормотала, а Алексей Иванович в чем-то пытался ее убедить.
- Мишенька, они перевели ее в прежнюю палату; врачи что-то сделали ей, скоро Танечка должна очнуться,- утираясь носовым платком, говорила ее мама.
- Да, врачи – молодцы,- сказал Танин отец, но и дочь моя – молодец: такого внука мне родила.

Михаил никогда еще за все время, сколько он знал Алексея Ивановича, не слышал, чтобы он говорил так просто и искренне, и так гордился дочерью. Но он не стал сейчас анализировать все то, свидетелем чего, ему довелось стать, Миша направился в палату, где лежала Татьяна. Когда он вошел и увидел ее, ему показалось, что ничего не изменилась – она была так же бледна и лежала без сознания. Подойдя ближе, Михаил наклонился к ней, дотронулся до ее руки, и в этот момент Таня медленно открыла глаза. Она посмотрела на мужа и отчетливо проговорила:
- Мишка, я так долго была не с вами, но как только я почувствовала этот аромат роз, то я сразу же вернулась….
Михаил растерянно смотрел на букет, который купил по дороге в больницу, и про который почти сразу же забыл, он не нашел больше ничего, что сказать Тане, которая, видно, о многом ему хотела поведать, кроме того, чтобы промолвить:
- Мы все так за тебя беспокоились, хочешь увидеть своих родителей? Они тут, в коридоре.
Таня только согласно кивнула.

В этот же вечер Татьяна уже так окрепла, что по разрешению врачей, уже могла прогуливаться вместе с Михаилом по больничному балкону. Они о многом поговорили, но, наконец, Таня задала вопрос, который давно хотела задать, но все откладывала из-за своей боязни:
- Скажи, а где Майя, моя соседка по палате, которая лежала на соседней кровати?
- Танечка…,- начал и сразу замолчал Михаил, не зная, как говорить дальше. – Майи больше нет. У вас у обеих были очень сложные роды, но ее, к сожалению, врачи не смогли спасти.
- Я так и знала, я была в этом уверена. Я видела Майю, когда лежала, много видела. Она ушла, улетела вон туда,- девушка посмотрела на небо,- она прощалась со мною и просила позаботиться о своей дочке.
- Но откуда ты знаешь?- потрясенно глядел на супругу Миша.- Про дочь?
- А мы ведь обязательно позаботимся о ней и о нашем сыночке Сергее,- видя, что муж уже рот открыл от удивления, Татьяна в счастливом исступлении продолжала:
- Да-да, его будут звать Сергеем, я уже все решила.


Спустя месяц Таня и Миша гуляли с новорожденным сыном и вдруг увидели, что навстречу им идет Антонина под руку с каким-то молодым человеком (подруги почти не встречались, потому что Таня все время посвящала сыну).
- Приветствую молодую семью,- закричала Тоня.- Хочу представить вам моего молодого человеку и, надеюсь, в скором времени супруга, это Валерий, а это Таня и Миша – мои самые лучшие друзья.

Пока все знакомились, обменивались последними новостями, Татьяна успела заметить, что Антонина была модно и элегантно одета, так она раньше никогда не одевалась, в руках держала букет белых лилий и, вообще вся сияла и, казалось, была довольна жизнью как никогда.
- Хочу вам сообщить, что скоро я, возможно, перееду к Валере, к нему в город, а перед этим – прошу всех пожаловать на свадьбу,- тараторила Тоня.
- А у нас тоже новость,- удалось вставить Тане свою реплику,- мы скоро переедем за город, мы все посчитали и решили, что так будет всем лучше и выгоднее, но, конечно, необходимо будет сначала все обустроить в доме, но дом уже найден.
- Да это же замечательно,- восторженно закричала Антонина.- А, вот моя мама как раз в ближайшее время переедет сюда, будет жить здесь, в городе. Она продала дом и половину денег отдала брату, а на оставшиеся купила квартиру и работу тут уже нашла. Вот, так интересно и получается – она сюда, а вы туда.
- Все это ничто по сравнению с нашим главным событием,- таинственно проговорила Таня.- Послезавтра в суде будет рассматриваться вопрос об удочерении Сони, дочери Майи, той девушки, которая лежала со мной в роддоме, и умерла при родах. Наш адвокат говорит, что наверняка суд вынесет решение в нашу пользу, у нас все документы в порядке и нет никаких препятствий. И тогда у нас будет еще и дочка.

Все радостно переглянулись, а осеннее солнце щедро изливало свой живительный свет на счастливых людей.