Пингвиний бунт. роман-фантом

В. ВЬЮН
ПИНГВИНИЙ БУНТ
Роман-фантом

1.
       Две тысячи -надцатый год. Планета Земля страдает от многих болезней. Одна из них –

глобальное потепление. Часть Западной Европы, особенно в районе Нидерландов, вынуждена в

спешном порядке строить многометровые в высоту защитные дамбы из бетона и металла, часть

вынуждена мириться с похолоданием. Речь идет о Великобритании. Поскольку потепление – палка

о двух концах: усиленно тают льды Антарктиды, освобождая из тысячелетнего плена огромный

материк, но эти же льды, сползая в океан, глушат своим холодом тепло подводного Гольфстрима.

И течение быстро остывает, отдавая свое последнее тепло британцам, но, одновременно, и

предупреждая их о скором изменении климата.
       Но не это главное, что мучает нынче человечество. Сами люди, по-прежнему, никак не

желают успокоиться и ищут приключений на свою голову. Вот уже и Антарктида не является

необитаемой. Русские пришельцы уже прочно освоили Антарктический полуостров и в прежней,

ледовой, Антарктиде свободный ото льда. А сейчас и вовсе практически пригодный для суровой

жизни.
       Иннокентий Иннокентьевич Пупкин, с наполовину седой, наполовину плешивой головой,

близко посаженными глазами и вытянутым по-рыбьи ртом сидит в кресле, стоящем посередине

длинного стола в Большом зале своей трехэтажной каменной резиденции и

пренебрежительно-снисходительно смотрит на своего собеседника. Справа и слева от него сидят

глава его администрации Войлов и главный помощник Руденко. С противоположной стороны –

низкорослый с явно неандертальскими чертами лица (низким, покатым лбом, приплюснутым носом

со вздернутыми кверху крыльями, смуглым лицом и чрезмерной волосатостью) вождь местного

племени арктов по имени Яшань. Одет он был в странную шубу из пингвиньего пуха, а на ногах

такие же теплые пингвиньи сапоги. От этого казалось, что и походка у арктов похожа на

походку пингвинов – переваливаясь с ноги на ногу. Но больше всего поразило Пупкина и его

помощников, что слева от Яшаня сидел их товарищ из администрации правительства, Смехов,

прибывший сюда вместе с ними, а затем, во время одной из прогулок на снегокатах, таинственно

исчезнувший. На снегокате он находился вместе со своим товарищем из службы безопасности

Егоровым. Как он оказался среди арктов? Попал ли он в беду и не нужно ли его выручить? И что

случилось с Егоровым? Где он? Пупкина, да и не только его, а, даже больше, чем самого

Пупкина, руководителя его службы безопасности Бубенкова мучили эти вопросы. Но они решили

отложить их на окончание переговоров.
       Справа же от Яшаня сидела такая же, как и он, низкорослая, возможно даже красивая по

неандертальским меркам дамочка, чем-то похожая на самого Яшаня. Одета она была в точно такую

же пингвинью одежду. Их обоих, девушку и Смехова, Яшань использовал в качестве переводчиков.

Разумеется, Пупкин не мог проверить правильность их перевода, поскольку нигде в мире

невозможно было найти специалиста по языку арктов. Поэтому приходилось верить тому, что он

слышал, и что переводили Яшаню.
       - Мы еще раз убедительно просим вас, господин Пупкин, оставить наш народ и нашу землю

в покое и позволить нам жить так, как жили здесь наши предки много веков. С другой стороны,

мы готовы признать изначальные границы вашего государства и установить с вами и вашим

народом нормальные дружеские отношения.
       "Какой слабый переговорщик, этот пингвин, - подумал Пупкин. - Заладил одно и то же и

не сдвинется ни на грамм. Он готов признать наши границы. Я их еще даже не установил. Как же

можно признать то, чего еще нет?"
       Пупкин усмехнулся своим мыслям, а вслух произнес:
       - Мы готовы вести с вами переговоры. Но только на наших условиях. Мы готовы решать с

вами пограничные вопросы, но только после того, как мы установим эту границу. К сожалению,

так получилось, что мы стали осваивать территорию, еще не зная, что на ней кто-то живет. И

уходить оттуда для нас не резон.
       "Глуповатый, но самовлюбленный политик, ничего из себя не представляющий, абсолютно

без харизмы, но зато с амбициями тирана", - думал о Пупкине Яшань, кивая после каждого

переведенного Смеховым слова.
       Пупкину нужен был шельф и прилегающая к нему местность, где уже много-много веков

жили аркты. Там нашли большие запасы нефти и попутного газа. И Пупкин сразу же почувствовал

свою силу: запасы нефти и газа в мире почти иссякли, а здесь зарыто такое богатство. Он же

может стать господином мира. И плевать ему на всякие там Организации Объединенных наций,

Америки и Европы.
       С другой стороны, оказалось, что здесь, под многосотметровым слоем льда и снега уже

несколько сот лет, если не тысячелетий живут люди, выстроившие свою цивилизацию, свой уклад,

свои обычаи. Они видели солнце сквозь толщу льда, но зато под ногами у них была плодородная

почва, на которой они выращивали самые разнообразные растения, фрукты и овощи. Там есть даже

свои реки и озера. У арктов сложилась своя государственная система: при всеобщем равенстве,

правил избираемый народом Совет избранных. Сам же Совет выдвигал из своих рядов главу. Уже

несколько лет этим главой Совета и являлся Яшань. И в этом ледовом подкуполье арктам было

комфортно до тех пор, пока к ним не явились большие белые люди с какими-то своими

требованиями.
       - Мы бы хотели предупредить господина Пупкина, что нам не нравится то, каким образом

вы собираетесь устанавливать с нами взаимоотношения, - продолжал свои возражения Яшань. - Мы

народ не воинственный, но не потерпим никакого унижения и притеснения. Мы силой ответим на

силу.
       "Ого, как запел, - подумал Пупкин. - Надо бы выяснить у Смехова, есть ли у них на

самом деле армия, или он просто пугает".
       - Я бы не хотел переходить к угрозам, - успокоительно заговорил Пупкин. - Думаю, все

же, что нам удастся договориться. Возможно вести речь и о неких компенсациях за причиненные

вам неудобства.
       На этот раз Яшань удовлетворенно кивнул и всем своим показал, что на этой ноте он и

хотел бы закончить переговоры. Пупкин особенно не возражал, желая задать последний вопрос:

именно о Смехове. Он уже открыл было рот, но в этот момент всеобщее внимание привлекла

живность, находившаяся в зале: любимый доберман Пупкина по кличке Кант долго терпел, но не

удержался от близкого знакомства с ручным императорским пингвином Яшаня по кличке Воря. Пес

поначалу скулил, царапал пол когтями, рвался к пингвину, пока его, по тайному знаку

Бубенкова, не отпустил телохранитель. Обрадованный пес дважды гавкнул и подбежал к птице.

Кант какое-то время обнюхивал тотчас же нахохлившегося пингвина, несколько раз обошел его со

всех сторон, тыкал в мягкое жирное, черно-белое тело носом. Бедная птица была сама не своя.

Пупкин, кося глазом, с удовольствием следил за проказами своего любимца. Телохранители также

нагло посмеивались. Девушка по имени Гина, вся побледнев, вертела головой, глядя то на

пингвина, то на отца. Яшаню тоже не нравилась эта выходка, но он был спокоен. И, положив

руку на колено девушки, попытался успокоить и ее.
       Наконец, Канту надоело дурачиться и он, осклабив зубы, зарычал и стал грозно

наступать на Ворю. Нервное напряжение загуляло в зале с обеих сторон: и Пупкин, и Яшань

занервничали. Не хотелось начинать переговоры с неприятного инцидента. Бубенков кивнул

посмотревшему на него телохранителю, отпустившему ошейник собаки. Тот понимающе моргнул и

сделал несколько шагов в направлении Канта. Но в этот момент пингвин, почувствовав реальную

опасность, вдруг упал на живот и стал пятиться. Раззадоренный близившейся победой, Кант еще

больше оскалил зубы и бросился на Ворю. Но тот, в последний момент резко поднял голову и

клюнул своим длинным, приплюснутым у краев клювом кобеля прямо в нос. Тот от неожиданности

сначала осел на задние лапы, затем жалобно заскулил и быстрой трусцой выскочил из Большого

зала. Телохранитель-кинолог бросился за ним вдогонку. Охранники перестали зубоскалить.

Бубенков помрачнел и исподлобья глянул на шефа. Пупкин же, поначалу также с легкой улыбкой

следивший за первой частью "общения" пса и пингвина, после позорного бегства Канта тут же

нахмурился. Зато Яшань, наоборот, едва заметно улыбнулся уголками губ. Гина же более

непосредственно выразила радость от победы своего любимца Вори.
       Пупкин поднялся, но уходить сразу передумал. Посмотрел на Смехова.
       - Тебя выручить не надо? - спросил он у Смехова, едва заметно кивнув в сторону Яшаня.
       - Спасибо, Иннокентий Иннокентьевич, все в порядке.
       - Разве? Ну, смотри. Ты же знаешь, я дважды одно и то же не предлагаю.
       Смехов пожал плечами и улыбнулся.
       - Но, честное слово, я рад был снова всех увидеть, - Смехов обвел глазами

присутствующих.
       Яшань настороженно глянул на Пупкина и Смехова, затем повернулся к Гине.
       - Все в порядке, папа. Он спрашивает, не хочет ли Николай к нему вернуться, а тот

ответил, что нет.
       Яшань удовлетворенно кивнул и направился к выходу. Гина подбежала к пингвину,

погладила его по голове, взяла за легкий ошейник, сделанный из рыбьего уса и пошла за

Яшанем. Вслед за ними покинул зал и Смехов.
       - Привет, Николай! - пожал на ходу ему руку Руденко. - Я смотрю, ты у них стал чуть ли

не главным.
       - Почти! - дружески обнял пупкинского помощника Смехов, но задерживаться не стал. Лишь

на ходу кивнул еще Бубенкову и Войлову.
       - Что с Егоровым? - крикнул ему вдогонку Бубенков.
       - Точно не знаю, но мне кажется, он погиб, - обернувшись на ходу, ответил Смехов.
       
       2.
       Глобальное потепление климата и огромная озоновая дыра над Южным полюсом Земли, над

самой Антарктидой привели к тому, что льды шестого материка стали таять, растворяясь в воде

мирового океана, неся человечеству еще незнаемые им несчастья. Но повернуть вспять ход

природных катаклизмов уже было невозможно. Приходилось ждать и надеяться на не самое худшее.
       Огромный кусок суши (Антарктида по размеру больше Европы и Австралии) был настолько

придавлен льдом, что практически весь, кроме, разве что, кроме Антарктического полуострова,

находился ниже уровня мирового океана. Но эта земная пружина готова выпрямиться и выжать

вверх земную твердь в любой момент, как только появится благоприятная ситуация. И с таянием

льдов такая ситуация появилась.
       Впрочем, и до потепления нельзя было уж так однозначно считать Антарктиду гигантским

земным снежком или куском льда. Так, в узкой прибрежной полосе в летние месяцы (с декабря по

февраль) происходило практически полное таяние льдов. Даже многочисленные ручьи несли свои

воды с поверхности материка в океан. Хотя уже на расстоянии 10-12 километров от берега

таяние снега практически не было заметно. Летом же поверхность земли, свободной от снега и

льда на высоте до одного метра могла прогреваться едва ли не до 30 градусов тепла. Правда,

уже на высоте 1-2 метра над поверхностью земли воздух оказывался не намного теплее, чем надо

льдами. Были и в центре континента относительно теплые места, так называемые антарктические

оазисы – островки свободной от снега суши, окруженные со всех сторон высокими льдами. Словно

оазисы в пустынях. Всего же свободная ото льда поверхность континента составляла две с

половиной тысячи квадратных километров, что всего лишь 0,2 % от всей площади Антарктиды.
       О том, что где-то на самом крайнем Юге планеты есть твердая земля, люди начали

догадываться еще в незапамятные времена. Это следовало всей логике образования земной суши.

Уже в 1501 году знаменитый Америго Веспуччи побывал в пятидесятых широтах Южной Атлантики.

Спустя три века английский мореплаватель Джеймс Кук отбыл на поиски Неведомой Южной земли. В

одном из своих плаваний он достиг 72-й параллели, но, окруженный плавучими льдами и

громадными айсбергами поспешил убраться восвояси, так и не найдя свою Terra Australis

Incognita. И только в январе 1820 года отважные русские мореплаватели, члены Первой Русской

Антарктической экспедиции под начальством Федора Беллинсгаузена и Михаила Лазарева на

деревянных парусных шлюпах "Восток" и "Мирный" увидели очертания неизвестной суши. Но

подойти к ней ближе не смогли, тем не менее, нанеся увиденную землю на карты. И лишь спустя

двадцать лет англичанин Джеймс Кларк Росс на деревянных же парусниках "Эребус" и "Террор"

достиг 78-й параллели, где начиналась сплошная береговая линия шестого континента. Первая же

нога человека ступила на антарктический берег лишь в 1895 году. Этим человеком стал

австралиец норвежского происхождения Генрих Иоганн Булль.
       С тех пор человечество отчаянно боролось с суровым климатом Антарктики, регулярно

совершая восхождения на южный пуп Земли – южный полюс, и оставляя на зимовки полярные

экспедиции разных стран. Международное сообщество решило, что Антарктида не будет

принадлежать ни одной стране, а станет континентом настоящей дружбы и сотрудничества в

науке.
       Однако времена и климат изменились. И жизнь заставила внести свои коррективы. Так на

материке появилась немалая для этих мест русская диаспора. Но, как оказалось, здесь уже жили

люди. И задолго до появления русских.
       Под многосотметровым слоем льда природа создала довольно обширную (примерно с

территорию Италии) полую область со своим микроклиматом, где и жили люди, не обремененные,

возможно, благами цивилизации, зато дарованные жизнью.
       Это были потомки неандертальцев, якобы исчезнувших бесследно с лица Земли, не выдержав

конкуренции и давления со стороны более продвинутой ветви человека разумного в лице

кроманьонцев. Они просто ушли далеко-далеко на юг. На отколовшийся от Гондваны и

отдрейфовавший к южному полюсу кусок суши. Как уж они сюда добрались, наверное, так и

останется секретом. Но, тем не менее, они успешно освоили материк и жили здесь многие тысячи

лет, не ведая ни глобальных перемен, ни жестоких войн. Как могли, осваивали природу. Нашли

уголь, научились его использовать для поддержания огня при приготовлении пищи. И это,

пожалуй, единственное благо цивилизации, ставшее им доступным. Но и такое изобретение

человека, как колесо, было им известно: делали они его просто: ветки кустарника использовали

в качестве спиц, сверху приделывали лиану и привязывали все это либо вьющимися травами, либо

жилами животных. Хотя почва в подкуполье была настолько идеально влажной, что чаще

использовали вымощенные в течение нескольких дней в пингвиньем жире лыжи, которые спокойно

тянули в лямке три-четыре рыжие собаки, ближайшие родственники австралийской дикой собаки

Динго. Использовали для всяческой смазки и покрытия и самостоятельно сочившуюся в некоторых

местах из грунта неведомую для арктов резко пахнущую жидкость, которую люди называют

коротким словом – нефть, и за которую ведут постоянные холодные и горячие, финансовые и

промышленные войны.
       Их природный лик, в отличие от человека, мало изменился: все такая же чрезмерная для

обычных людей волосатость, несоразмерно длинные руки, низкий, покатый лоб, вытянутые скулы,

небольшой вздернутый кверху нос. Впрочем, все это не мешало им жить, разговаривать, любить,

страдать, смеяться и плакать. И даже периодически воевать: в этом подкуполье жило два

родственных народа – аркты и кулары. Кулары жили на одном из дальних островов и на

противоположном берегу озера, плескавшегося практически у самого южного полюса. Кулары

враждовали с арктами, но ничего не могли с ними поделать: их было меньше, нежели арктов, и

они были слабее.
       Образ жизни у жителей Антарктиды довольно интересный: моногамные семьи, но

коллективное общежитие и ведение хозяйства. Питались они, в основном рыбой, причем, не

морской, а выловленной во внутренних реках и озере, а также пингвиньим мясом, яйцами,

фруктами и овощами, выращиваемыми в подкуполье.
       Когда началось таяние льдов, купол в нескольких местах снизу треснул и в подкуполье

хлынул поток свежего, но холодного воздуха. Народ арктов впервые услышал шум океана и

почувствовал силу ветра. И синее небо, иногда покрываемое белыми облаками их очень поразило.

Они могли, выйдя наверх, часами, до рези в глазах смотреть в небеса. Тем не менее, в

подкуполье стал меняться климат: начало постепенно холодать и арктам пришлось

приспосабливаться: наиболее сообразительные стали шить шубы из пингвиньего меха. Наиболее же

теплолюбивая часть арктов рискнула двинуться в глубь континента, поближе к тем краям, где

жили кулары. Слой льда там был гораздо более толстый и таяние ему пока не грозило.
       Одновременно это заставило зашевелиться самих куларов: они решили, что аркты вновь

начали готовиться к боевым действиям. Яшаню пришлось лично встречаться с вождем куларов

Зогосом и объяснять ему причину такого массового переселения. Зогос не очень в это поверил,

но, тем не менее, отвел своих воинов от границы, одновременно заслав в страну арктов своих

лазутчиков. Некоторые из лазутчиков растворились среди арктов, построили жилища и на время

затаились.
       
       3.
       Небольшой караван судов во главе с атомным ледоколом "Академик Алферов" и атомоходом

"Россия" пристал к северному берегу острова Беллинсгаузена, что в десятке миль от побережья

Антарктического полуострова. На судах прибыли к шестому континенту несколько тысяч

сторонников Пупкина, либо тех, кто не в ладах с законом или обагрил свои руки кровью во

время страшной гражданской войны, потрясшей не только великую Россию, но и весь

цивилизованный мир. Пупкинцы понимали, что в любом другом месте земного шара они будут

представлять интерес для правоохранительных органов. В Антарктиде же пока никакой Фемиды

нет, а значит, здесь можно себя чувствовать, пусть и неуютно (в смысле обустроенности и

погоды), зато спокойно. Впрочем, еще едва ли не столько же ждало от первопроходцев сигнала,

чтобы определиться с курсом отправления.
       Пупкин поморщился: и это вся жалкая кучка его сторонников? Он-то всему миру

многократно рассказывал о безмерной к нему любви россиян. Ведь ему пели соловьем, что у него

даже нет оппозиции: нечему оппозиционировать. И вдруг эта революция! Значит, оппозиция

все-таки была. А ему эти задолизы даже не смели доложить. Сволочи! Ведь, знай он об этом

раньше, наверняка предпринял бы что-нибудь. Он злился, плевался, ругался, но ход истории

вспять повернуть было не по силам даже ему. Ему – Иннокентию Пупкину.
       Стоя на капитанском мостике и тревожно вглядываясь с помощью бинокля в

негостеприимный берег, Пупкин никак не мог избавиться от мысли, что здесь ему, видимо, и

придется прожить остаток своих дней. Ему было обидно не столько за себя, сколько за своих

родных, не пожелавших оставить его в одиночестве и приплывших сюда вместе с ним. Впрочем,

осталась и крупная обида на старшую дочь, отрекшуюся от него. Причем, сделала она это

довольно помпезно, в присутствии телевизионщиков и газетчиков, во всеуслышание заявив о

своем разрыве и извинившись перед всеми за проступки своего отца.
       Проступки! Спасибо, что не сказала – преступления… Хотя… Раз от него отвернулись даже

самые верные, как ему казалось, друзья и союзники – руководители стран, до того во

всеуслышание заявлявшие о дружбе с ним: Германии, США, Франции, Италии, Великобритании, -

значит, действительно, совершенные им проступки были весьма серьезными. Остальные же лидеры

своих стран, боясь навлечь на себя гнев великих, также отказали Пупкину в политическом

убежище. Понадобилось даже специальное заседание Генеральной Ассамблеи ООН, где и было

принято решение об отправке Пупкина и его сторонников в Антарктиду. Но прибыть туда,

разумеется, следовало безо всякого оружия. Щас! Они не знают Пупкина: чтобы он отправился

куда-нибудь без оружия и телохранителей? Даже здесь, в Антарктиде могут оказаться киллеры с

приказом уничтожить его, как только он ступит на берег тающего на глазах и постепенно

приобретающего жилой вид, сурового клочка суши. Ему кто-нибудь может дать гарантию, что

киллер не смешается с толпой, скажем, пингвинов? Никто не может? А ему еще хочется пожить и

поправить хотя бы и кучкой своих пресмыкающихся. Потому и приложил он всю свою шпионскую

хитрость и смекалку, чтобы укрыть на судах оружие, оставшееся незамеченным даже при

тотальной проверке нескольких таможенных и пограничных нарядов.
       Вот кто-то неожиданно зашевелился на высоком скалистом берегу. Пупкин тут же снова

поднес к глазам бинокль. Вот-вот! Не об этом ли он только что думал? Но нет, все-таки это

всего лишь пингвины. Но огромное множество их. "По крайней мере, с голоду не подохнем!" -

пронеслось в голове у Пупкина. Он опустил бинокль, повернулся и стал спускаться вниз. Искали

подходящую для остановки бухточку. Кажется, нашли. Капитан судна отдал команду причаливать.
       Пролив Дрейка был в своем репертуаре. Шквальные, ревущие ветра поднимали волну высотой

с пятиэтажный дом. Шум воды заглушал все посторонние звуки. Матросы даже не всегда слышали

отдаваемые им команды. И даже такие гиганты-суда с трудом удерживали курс. Тем не менее,

добрались благополучно. Пришвартовавшись, еще некоторое время выжидали, опасаясь ступать на

неведомую морозную землю, где, кроме щебня под ногами, да крупных снежных залежей, ничего не

было. Наконец, первый помощник капитана ледокола Бабич рискнул спуститься по трапу. Прошелся

взад-вперед, остановился, набрал полные легкие воздуха и выдохнул. Повернулся лицом к

кораблю.
       - Зато воздух здесь превосходный, чистый-чистый! - крикнул он, задрав голову кверху.
       Это оказалось сигналом для остальных, и на берег со всех судов сразу посыпались люди.

 Прогулявшись по острову, нашли более-менее подходящее место для установки временных

утепленных палаток. Естественно, Пупкина не устраивало это место, но он согласился с

начальником своей службы безопасности Бубенковым, что, прежде чем перебраться на материк,

следовало его тщательно исследовать. Поэтому несколько дней, а то и всю неделю придется

провести здесь. Генераторы двух атомоходов могли бы обеспечить теплом и электроэнергией

город численностью в несколько сот тысяч жителей. И пупкинцам не приходилось беспокоиться об

этом.
       Пупкин сошел на берег едва ли не последним. Все никак не мог решиться. За ним даже

пришлось вернуться жене Ларисе. Она вошла в его каюту-кабинет. Пупкин сидел, откинувшись на

спинку кресла и, казалось, дремал. Перед ним на столе стояла початая бутылка французского

коньяка и рюмка. Он периодически подливал в рюмку изумрудного цвета напиток и едва ли не

залпом осушал ее.
       - Кеша! Ну, чего ты? Пойдем на берег. Там нам уже палатку поставили.
       Пупкин хотел грубо прогнать жену, но почувствовал невероятную слабость и неспособность

к сопротивлению. Это поняла и Лариса. Она подошла к мужу, погладила его по голове, обняла

сзади за шею.
       - Выпьешь? - спросил он.
       - Хорошо, я выпью, а потом мы с тобой пойдем на берег?
       Он некоторое время молчал. Она не шевелилась, ждала ответа. Наконец, он вздохнул,

высвободился из ее объятий, потянулся рукой к тумбочке, достал еще одну рюмку, наполнил обе

коньяком. Взял свою рюмку в руку и глянул на жену.
       - У меня, кажется, начинается депрессия. Ты уж меня немного тормоши, ладно?
       - Ну, конечно, Кеша! Ты же должен быть сильным и бодрым. Иначе вся эта шайка-лейка тут

же отчалит отсюда, бросив нас в этой снежной пустыне.
       - Или наоборот, разом сожрет нас со всеми косточками и потрохами, - дополнил супругу

Пупкин.
       Они чокнулись, выпили. Он оделся и они пошли к трапу.
       Большую палатку для семейства Пупкиных поставили самой первой. Вокруг нее установили

и все остальные. Бубенков отдал команду поварам-кокам озаботиться приготовлением пищи. Те

согласно кивнули и тут же поспешили назад к судам, на камбузы.
       Пупкин только лишь заглянул внутрь палатки и тут же вышел назад. Кутаясь в шубу, он

пошел к берегу моря. Через некоторое время услышал, как за его спиной кто-то бежит, семеня

ногами, и хнычет. Он оглянулся и увидел внучку. Улыбнулся и присел, дожидаясь ребенка. Эта

девочка, пожалуй, единственное светлое пятно в его нынешнем положении.
       - Танюшка? Почему это у нас нос мокрый? Дождя вроде не наблюдается в окрестностях.
       Шестилетняя девочка улыбнулась сквозь слезы и плюхнулась Пупкину в объятия, уткнувшись

в шубу лицом. Постепенно успокоившись, она слегка отстранилась от него и заглянула Пупкину в

лицо.
       - Деда, куда ты нас привез? Здесь же повсюду снег и лед, а из птичек одни пингвины,

да и те не летают.
       Пупкин задумался. Немного помолчал, гладя внучку по голове.
       - М-м-е-е…Видишь ли, голубка моя, у нас было только два выхода из сложившейся

ситуации: либо отправиться в Антарктиду, либо на Луну. Но, во-первых, на Луну вместе с нами

не могли бы улететь все наши сторонники. А, во-вторых, во время полета на космическом

корабле пришлось бы все время пребывать в состоянии невесомости. А ты представляешь, в какой

невесомый тюфяк превратилась бы там наша толстая бабушка?
       Девочка на какой-то миг задумалась, видимо представляя свою бабушку в невесомости.

Затем весело засмеялась. Рыбье же лицо Пупкина даже в процессе улыбки практически ничего не

выражало.
       - И потом, Танюша, мы приживемся здесь, облагородим этот кусок земли и, я уверен,

здесь начнут даже сады цвести.
       Они взялись за руки и так гуляли по острову едва ли не целый час. Никто не решался в

этот момент потревожить их. Даже дочь с женой. И вдруг увидели парившего в небе альбатроса,

широко раскинувшего крылья и высматривавшего добычу в морской пучине. Пупкин по-детски

обрадовался птице.
       - Ну-ка, глянь-ка в небо, малышка. Видишь, альбатрос летает, ну, чайка такая большая.

А ты говоришь, здесь даже птиц нету. Значит, не такая уж эта Антарктида и страшная, а?
       Девочка, открыв рот с двумя отсутствующими передними зубами, неотрывно следила

несколько минут за альбатросом и Пупкин заметил, как личико ее постепенно розовело и

настроение явно улучшалось.

       4.
       На борту атомохода "Россия" находилось три вертолета МИ-8. С полными баками топлива и

еще запасами, достаточными на целый месяц постоянных полетов. Впрочем, пупкинцам нечего было

беспокоиться о запасах топлива. В караване, пришедшем в Антарктиду, был и нефтяной танкер

водоизмещением 10 тысяч тонн. Этого с лихвой должно хватить на первое время. Что будет

потом? Как говорится, поживем-увидим.
       Буквально на третий день после обоснования на острове Беллинсгаузена ранним утром

Пупкин отдал команду готовиться к облету материка. Ему, да и не только ему, хотелось

поскорее основательно обустроиться на новом месте и хотя бы на время забыть обо всех тяготах

и лишениях, выпавших на их долю в последние месяцы. Ведь даже во время морского перехода

через весь земной шар, с крайнего севера на крайний юг, не обошлось без жертв: не все смогли

перенести тяжелый поход. Кого-то высадили на берег в Африке, кто-то умер, кто-то тяжело

заболел. Благо, на острове сразу же после палатки для Пупкина, развернули мобильный

госпиталь министерства по чрезвычайным ситуациям. Скольких людей во всем мире спасали такие

госпитали. Пришла пора поработать и на благо пупкинцев.
       Решили лететь сразу на двух вертолетах в разных направлениях – прямо на восток и чуть

южнее, в направлении Южного полюса. Третий вертолет оставался на острове, но готовый

вылететь по первому же требованию в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. В кабину

вертолета, летевшим к Южному полету, рядом с летчиком, забрался и Пупкин. Внучка Таня

упрашивала деда взять ее с собой, но Пупкин категорически развернул ее, и кивнул дочери

Веронике:
       - Возьми ее и не отпускай от себя никуда. Ты же знаешь, обидится, убежит куда-нибудь.
       - Конечно, папа, - Вероника взяла Таню за руку, и так они стояли до тех пор, пока

вертолеты не взмыли вертикально вверх.
       Целый час вертолеты летели рядом, борясь со шквалистым ветром, готовым в любой момент

перевернуть и вышвырнуть вон неведомых пришельцев. Но надежные железные машины стойко

боролись с непогодой и двигались к своей цели.
       - Главное, что снега нет, можно рассмотреть все, что находится внизу, - перекрикивая

шум в кабине, произнес командир экипажа, повернув голову в сторону Пупкина.
       Тот молча угрюмо кивнул, напряженно глядя вниз на безжизненную картину. Они некоторое

время летели над высокими пиками, заснеженного горного хребта, покрывавшего практически все

побережье. Это Антарктические Анды, продолжение южноамериканского Андийского Хребта.

Некоторые вершины достигали четырех и более километров в высоту. Наконец, они перелетели

хребет и вновь увидели море, а прямо под ними черное пятно земли.
       - Странно, Антарктида, а земля видна, - указал рукой в нужном направлении штурман. -

Вон, глядите, даже кое-где маленькие зеленые клочки.
       - Это мы где летим? - спросил Пупкин.
       - Под нами Антарктический полуостров, - ответил штурман, чертя на карте линию

движения.
       Пупкин кивнул головой и после небольшой паузы обратился к пилоту:
       - Передайте Бубенкову, пусть, как следует, обследуют этот полуостров. Возможно, это

самое лучшее место для нас.
       - Понял, - кивнул командир экипажа и потрогал рукой шлемофон. - Второй, это Первый,

как меня слышишь?
       - Первый, Первый, это второй! Слышу нормально.
       - Второй, приказ Иннокентия Иннокентьевича обследовать полуостров в плане обустройства

на нем. Как меня понял, Второй?
       - Первый, понял тебя отлично. Приказ передал Сергею Степановичу.
       Пупкин удовлетворенно кивнул. Вертолеты сблизились на минимально возможное расстояние.

Пупкину повернул голову и поймал глазами лицо Бубенкова. Поднял большой палец вверх, затем,

с разворотом, опустил оттопыренный палец вниз. Потом указательным пальцем внизу сделал

несколько круговых вращений.
       - Да, да, - согласно закивал со своего места Бубенков и слегка повернул голову в

сторону пилота. - Передай Первому, что я все понял.
       - Первый, как меня слышишь? Мы уходим на север.
       - Слышу, понял! А мы на полюс, - улыбнулся пилот первого вертолета. - Летим,

Иннокентий Иннокентьевич?
       - Вперед, - сделал указательный жест рукой Пупкин.
       Еще через полчаса полета случилось невероятное: неожиданно ветер стих, облака

бесследно исчезли и внизу белая пустыня переливалась всеми цветами радуги, отражая от себя

огненные солнечные лучи.
       - Ей-богу, более красивой картины я еще не видел, - забормотал пилот, рассматривая

льды и снега.
       - Я тоже, - согласился с ним Пупкин. - Тем более, что эта земля должна стать нашей

второй родиной.
       Пилот молча покосился в сторону Пупкина, но ничего не ответил. И тут неожиданно

задрожавшим голосом вскричал штурман:
       - Господа, вот она точка Южного полюса!
       Все взоры устремились вниз. И тут же наткнулись на американский флаг.
       - Это что такое? - несказанно удивился Пупкин. - Американцы уже и здесь нас опередили?
       - Да нет, Иннокентий Иннокентьевич, просто здесь, прямо на Южном полюсе, еще в

середине семидесятых годов прошлого века американцы построили свою полярную станцию

Амундсен-Скотт.
       Пупкин недовольно поморщился, перевел взгляд на горный пик, аккурат возвышавшийся над

полюсом. Внизу, увидев неведомую в здешних местах винтокрылую птицу, засуетились полярники.

Забегали, замахали руками и американским звездно-полосатым флагом. Вертолет еще несколько

минут кружил над полюсом.
       - Полетели назад, - наконец скомандовал Пупкин.
       Сделав последний круг, машина взяла курс на северо-запад.
       - Ну-ка, дай-ка порулить, а то что-то грустно мне стало после встречи с этими

америкашками на нашем с вами континенте.
       Пупкин взялся за штурвал второго пилота. Командир осторожно корректировал курс и

следил за показаниями приборов.
       Пупкину действительно стало не по себе после этой неожиданной встречи с американцами.

Он ведь понимал, что только благодаря им пришел, в свое время, к власти в России. Как

понимал и то, что его бывшие хозяева бросили его в самую трудную минуту. Как жалел он

сейчас, что не было у него под рукой оружия. Как там учил товарищ Сталин? Есть человек, есть

проблема. Нет человека – нет проблемы. Пиф-паф и ой-ой-ой!
       Командир экипажа связался со Вторым. Машина с Бубенковым была на земле в районе горы

Джексон на Земле Палмера.
       - Что за гора и что за земля? - поинтересовался Пупкин.
       - Здесь, в Антарктиде определенные районы называются Землей, - заговорил штурман. -

Так, есть Земля Палмера, Земля Королевы Мод, Земля Мэри Бэрд…
       - Не надо снова читать мне лекцию по географии, - недовольно прервал штурмана Пупкин.

- Я так же, как и ты, изучал атлас прежде, чем отправиться сюда. Я хотел спросить, кому эта

Земля принадлежит?
       - Никому, - ответил за штурмана командир. - Это просто название такое. А гора Джексон

– высочайшая вершина полуострова. Почти четыре тысячи двести метров.
       - Неужели нашлись такие дураки, которые перемерили все здешние горы? - Пупкин смотрел

вниз на горы и поневоле залюбовался ими.
       - Вон, вон, Второй, - указал рукой на стоявший внизу вертолет штурман.
       - Вижу! - кивнул командир, снова взявший управление машиной в свои руки. - Снижаемся,

Иннокентий Иннокентьевич?
       - Снижаемся! - согласился Пупкин и снял наушники, откинувшись на спинку кресла.
       Едва они приземлились, к вертолету тут же подбежал Бубенков, придерживая рукой шапку

не столько от резкого порывистого ветра, сколько от крутящихся винтов. Штурман опустил на

землю трап и Пупкин, не спеша, сошел вниз.
       - Иннокентий Иннокентьевич, на мой взгляд, это самое лучшее место для строительства

города. Бубенков явно был доволен своими розысками. Он вертел головой и махал руками во все

стороны.
       - Смотрите, здесь как бы расщелина: с трех сторон горы, с четвертой открытое место. И

здесь же можно проложить дорогу к морю. Ближе к морю нельзя, там страшные ветра. А здесь

тихо. Вон, даже травка в некоторых местах пробивается. Да и горы – красота.
       - Да, лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал? Так, что ли, Сергей

Степанович? - спросил Пупкин.
       - Так, так, - согласился Бубенков. - Тем более, что Высоцкий в этих горах,

действительно, не бывал.
       Они некоторое время молчали, осматривая окрестности и шурша мелкой галькой, которая

заменяла здесь почву. Пупкин начал разгребать сапогами гальку, вырыл ямку в несколько

сантиметров глубины. Затем ему это надоело.
       - Сколько отсюда до моря? - снова спросил Пупкин.
       - Километров восемьдесят, мы так по приборам на вертолете прикинули.
       - Хорошо!
       Они вернулись к вертолетам.
       - Мы сможем еще покружить здесь? - обратился Пупкин к командиру своей машины.
       - Горючее на исходе Иннокентий Иннокентьевич. Придется даже одолжить у Второго, чтобы

мы смогли долететь назад, - ответил командир.
       - Одолжи, одолжи, - согласился Пупкин. - Только смотри, чтобы и ему тоже хватило. Я

возвращаюсь на нем. Нужно кое-что обсудить по дороге с Бубенковым.
       - Слушаюсь, - вытянулся в струнку командир.
       Они вернулись уже поздно ночью. Перед тем, как уйти к себе в палатку, Пупкин отдал

команду капитанам судов готовиться к отплытию назавтра.
       
       5.
       Работа по строительству первого полноценного города на земле шестого континента

закипела. С помощью вертолетов и лебедок на берег опустили целые железобетонные с

утеплителями блоки, привезенные с собой. Стали долбить землю, вбивая сваи.
       Пока работали строители, Пупкин собрал в своей палатке первое в Антарктиде совещание,

на котором присутствовали все члены его администрации и правительства. Как ни странно, но

лица у всех были спокойные, а некоторые даже улыбались. Возможно, люди поняли, что выбрали

не самый плохой вариант: чем сидеть в тюрьме, лучше уж гулять на свободе в этой ледовой

пустыне, которая на практике оказалась не такой уж и ледовой, благодаря глобальному

потеплению.
       - Ну что ж, господа, как говорится, первые сваи вбиты в грунт, значит городу здесь

быть.
       - Быть! - поддержал шефа глава администрации Войлов.
       - У меня сразу же предложение, - поднял руку, как первоклассник, председатель

правительства Чмоев. - Любой город должен иметь свое имя. Ибо безымянной может быть только

еще не взятая высота, - сострил он. - А мы эту высоту взяли.
       - Короче, Ефим Черменович, - подстегнул премьера Пупкин. - Ведь у тебя уже наверняка

придумано название.
       - Разумеется, - обнажил в улыбке свои крепко сидящие пожелтевшие зубы Чмоев. - Да и

думать тут особенно нечего было: город должен называться Пупкинград. Ибо без Иннокентия

Иннокентиевича ничего такого здесь и не было бы.
       - Ну, положим, без Иннокентия Иннокентьевича и вас самих бы здесь не было, -

осклабился Пупкин. - А сидели бы вы все в каких-нибудь министерских кабинетах и обожали бы

кого-нибудь другого.
       - Ну, зачем вы так, Иннокентий Иннокентиевич, - обиделся Чмоев.
       - Ладно, не серчай, Ефим, - успокоил своего премьера Пупкин. - Я, собственно говоря,

собрал вас по несколько другому поводу.
       Он выдержал паузу, обводя взглядом всех присутствующих. Разумеется, все молчали, жадно

дожидаясь дальнейших слов своего вождя.
       - Нам уже сегодня следует подумать о собственной безопасности. В смысле, о

безопасности нашей территории, - Пупкин посмотрел на Бубенкова. Тот склонился над своим

ноутбуком и что-то быстро туда записывал. - Да и территорию, собственно, нам предстоит

тщательно промерить, нанести на карту и сообщить в ООН. Чтобы ни одна живая душа

впоследствии не смогла на нее претендовать.
       - Я думаю, здесь нам жмотиться не пристало, - заговорил Войлов. - Пока есть

возможность, следует расширить границы своих владений.
       - Да, но с одной лишь поправкой, - Пупкин благодушно посмотрел на Войлова. - Нам

следует иметь в виду, что сил у нас пока слишком мало, чтобы претендовать на весь материк.

Но я не исключаю того, что на наш призыв осваивать здешнюю целину, откликнутся не только

наши соотечественники. Вот тогда мы и посмотрим, кто выгадал от того, что оказался здесь.
       Пупкин обвел всех торжествующим взглядом и Чмоев не смог удержаться, чтобы не

зааплодировать. За ним дружно захлопали и остальные.
       - Поэтому, - продолжал свою мысль Пупкин, - Сергей Степанович (Бубенков еще ниже

склонился над ноутбуком и еще быстрее заработал пальцами), нам следует продолжать облеты на

вертолетах и объезды на снегоходах и снегокатах, и каждый раз, в самой дальней точке

необходимо устанавливать наши флаги с названием нашей новой родины…
       И тут Пупкин запнулся. Как раз самого главного – названия страны – пока еще у него в

мыслях и не было. Он беспомощно повернулся в сторону помощника. Но Руденко уже был готов к

такому повороту событий и едва заметно улыбнулся шефу: мол, все в порядке. Пупкин сделал

приглашающий жест рукой. И Руденко, прокашлявшись в кулак, торжественно произнес:
       - Господа, мы все здесь с вами прибыли из одной страны под названием Россия. И никто

не заставит нас отречься от гордого имени россиян. Тогда зачем нам самим от этого имени

отказываться?
       Руденко вопросительно осмотрел присутствующих. Все молчали. Даже Пупкин не рискнул

поторопить помощника. Пусть думают, что Руденко говорит от его имени. Но тот именно так и

повел себя и Пупкин не мог этого не оценить.
       - Так вот, господа! Иннокентий Иннокентьевич предложил такое название – Новороссия.
       Руденко здесь явно блефовал и рисковал. Вдруг название шефу не понравится. Он его

поправит, и тогда все поймут, что это придумал не Пупкин, а он сам, Руденко.
       Но Пупкин молчал. Он и сам был удивлен: надо же, так просто и гениально. И, главное,

красиво и близко по теме. В этот момент Руденко понял, что шеф одобрил. И он уже победоносно

посмотрел на всех сверху вниз.
       - Прекрасно! Превосходно! - залился соловьем Чмоев. - Все мы здесь новороссы! А?
       Все послушно и согласно закивали, поддерживая предложение одобрительными

восклицаниями.
       - А цвета государственного флага, предлагаю сделать сине-белыми, море и снег, - вновь

предложил поймавший кураж Руденко.
       - Можно, - согласился Пупкин. - Но добавить еще пингвина. Вон, у новозеландцев на

флаге есть их птица киви. А у нас будет пингвин.
       - И никак иначе! - подал голос Бубенков.
       - В таком случае, господа, я бы хотел внести еще одно предложение, - снова поднял руку

Чмоев.
       Пупкин разрешающе кивнул.
       - У нас уже есть название страны. Есть название ее столицы. Но в самой этой столице

нет еще названия ни одной улицы.
       - Так и улицы пока ни одной нет, - ехидно хмыкнул Войлов.
       - Неважно! Сегодня нет, а завтра будет, - отмахнулся Чмоев. - так вот, я предлагаю

назвать главную улицу главного города Новороссии – проспект имени Нины и Иннокентия

Пупкиных.
       От такой неожиданности в палатке возникла настолько мертвая тишина, что Пупкину

показалось, будто он услышал шум морского прибоя, донесшегося сюда за добрую сотню

километров.
       - Мне приятно, конечно, что ты чтишь моих родителей, как я сам, - с серьезным видом

произнес Пупкин, - но мне кажется, что гораздо лучше будет, если мы назовем эту улицу

проспектом Первопроходцев, то есть нас с вами, господа. А мои покойные папа с мамой не

обидятся, если их именем будет названа какая-нибудь другая улица.
       - Ну что ж, и здесь Иннокентий Иннокентиевич проявил себя настоящим мудрецом. Честь и

хвала вам, - зааплодировал Чмоев.
       Остальные также с готовностью захлопали.
       
       6.
       Странный для человеческой цивилизации мир антарктического подкуполья жил своей

собственной жизнью. Островок жаркого лета посреди самой лютой на планете зимы. Живущие здесь

никогда не видели солнца, зато и не знают, что такое дождь или снег, засуха или слякоть.

Здесь всегда держится одна и та же температура – в районе 22 градусов по Цельсию.
       Гина со своей подружкой и ровесницей Нери купались в реке, наслаждаясь покоем и

расслабляясь. Небольшой затон, окруженный с трех сторон горами и высоким кустарником. Они

набрели на это место совершенно случайно пару лет назад и с тех пор купались только здесь, а

поскольку никогда никого в этом месте они не видели, то могли позволить себе плавать

нагишом. Даже хищная речная рептилия, жертвами которой стали уже не один десяток арктов,

похожая на нашего крокодила, ни разу им здесь на глаза не попадалась. Нери рассказала

какую-то смешную историю и они обе залились веселым, но подавленным, как и всегда, смехом.

Веселье продолжилось и у берега, когда они стали обрызгивать друг друга, запуская ладоши в

воду и резко приподнимая их.
       Впрочем, по поводу безлюдности этого затона они несколько ошибались: жених Гины Гурк

уже давно выследил, где находится их место для купания, и, если до сей поры не говорил им об

этом, то не считал это необходимым. Но сегодня его переполняли чувства от совершенного им

день назад эпохального открытия, и он больше не мог держать это в себе, ему хотелось об этом

кому-нибудь рассказать. И первой решил рассказать, естественно, Гине. Потому и подкрался он

к реке и все ждал, когда девушки выйдут из воды. Но они явно не торопились этого делать.

Тогда Гурк сам тихо вошел в воду, нырнул и вынырнул с диким воплем аккурат между девушками.

С теми едва не приключился удар, Гурк хохотал во все горло, брызгая на девушек со всех

сторон.
       - Дурак бесстыжий! - придя в себя, вскрикнула Нери и скорее бросилась на берег.
       Гина также была очень недовольна поступком своего жениха. Потому, даже не удостоив его

хотя бы одним словом, покрутила указательным пальцем у виска и вышла на берег вслед за своей

подругой.
       - Не сердитесь, девчонки, - успокоившись произнес он, стоя по щиколотку в воде. - У

меня сегодня просто прекрасное настроение и я хотел поделиться им с вами.
       - Спасибо, поделился, - Нери уже набросила на себя холщовое платье и собиралась

уходить.
       Гина просто легла на траву на живот, раскинув руки, высыхая. Гурк подошел к ней и лег

рядом. Нери, забравшись в самые заросли кустарника, уходить передумала и решила проследить

за оставленной парочкой. Дело в том, что ей самой Гурк был небезразличен, и она отчасти

ревновала его к Гине, стараясь при этом сдерживаться и не подавать подруге виду. Впрочем,

Гина и сама все прекрасно понимала, но ничего сделать не могла: Гурк сам сделал свой выбор.
       Едва обсохнув, Гурк начал нежно поглаживать Гине спину. Та сначала не реагировала,

все еще продолжая сердиться. Однако вскоре тело ее задрожало, она улыбнулась и перевернулась

на спину. Гурк придвинулся к ней вплотную, приблизил свое лицо к ее лицу, сначала они

потерлись носами, затем губами прикоснулись к губам. Наконец, Гина обхватила тело Гурка

своими длинными руками и прижала его к себе. Нери в очередной раз выглянула из зарослей и,

увидев, что Гина с Гурком занимаются любовью, сердито стукнула кулачком по стволу

кустарника, закусила губу и заплакала.
       Гина с Гурком в изнеможении откинулись на спину и некоторое время лежали, отдыхая.

Гина улыбалась чему-то своему, Гурк просто прикрыл глаза и ему казалось, что земля под ним

вдруг закружилась и понесла его куда-то в неизведанные дали.
       - Ты где пропадал вчера весь день? - наконец спросила Гина.
       После непродолжительного молчания, Гурк открыл глаза, перевернулся на живот и

посмотрел на подругу каким-то задумчивым взглядом. Та, почувствовав это, также открыла

глаза.
       - Я вчера видел белую бездну.
       - Что видел? - не поняла Гина.
       - Понимаешь, я вчера пошел в горы и немного сбился с пути. Зато теперь не жалею об

этом. Я поднялся наверх, и вдруг почувствовал, как изменился воздух. Он стал… более свежим и

прозрачным, что ли… Более того, это была направленная струя воздуха. И я пошел туда,

откуда эта струя дула. И увидел… Я не могу тебе это передать. Это была настоящая белая,

колючая бездна: под ногами было так же бело, каким белым является наше небо, а небо… Небо

там было голубое-голубое, цвета воды вот в этой реке…
       - А еще что ты там видел?
       - Больше ничего не успел, поскольку меня обдало таким холодным воздухом, а под ногами

была такая колючая почва, что все члены моего тела в один момент стали какими-то хрупкими,

словно… Не знаю, как сказать. Я боялся ими пошевелить, чтобы они не отвалились. А глаза мои

ослепли от белизны, от которой отражался какой-то круглый желтый диск, на том высоком небе.

И я тут же нырнул в трещину обратно.
       - Ты врешь! - засмеялась Гина.
       - Нет, клянусь! - Гурк был так возбужден своим рассказом об увиденном, что даже не

обиделся. - Я уже ходил к портному. Заказал ему платье из пингвиньего пуха. Как только оно

будет готово, я хочу снова подняться наверх и все исследовать там. А кроме того, снова

насладиться увиденным. Возможно, я сделал какое-то важное открытие. Нужно пойти к ученому

Каре.
       Увидев, что Гина с Гурком о чем-то мило беседуют, Нери вернулась к реке. Села рядом,

не замеченная ими, и стала слушать.
       - Я помню, как мне мой дед рассказывал, а ему его предок, о том, что там, наверху есть

какая-то другая жизнь, не зависимая от нас, - продолжал Гурк. - Вот и хочу проверить, так ли

это.
       - Я тоже что-то такое слышала от своей бабушки, - произнесла Нери.
       Гурк с Гиной от неожиданности вскочили, но, увидев Нери, успокоились, но тут же стали

одеваться.
       - Возьми меня с собой, когда пойдешь наверх, - предложила Гина.
       - И меня тоже, - попросила Нери.
       - Но там может быть опасно, - засомневался Гурк.
       - Ну, и что? Зато интересно. А для меня интерес всегда перевешивает опасность, -

возразила Гина.
       - Хорошо, - немного подумав, согласился Гурк. - Но только тогда и вам нужна теплая

одежда из пингвиньего пуха.
       - Это не проблема для меня, - хмыкнула Гина. - На нашей птицеферме полно пингвинов.
       Через два дня все было готово к путешествию. Все трое встретились в заранее

условленном месте и пошли. До той самой горы, куда вел девушек Гурк, было около часа ходу.

Расстояние преодолели довольно быстро под постоянные рассказы подруг. Когда же поднялись в

горы, стали осторожнее.
       - Здесь я тогда едва на змею не наступил, - предупредил Гурк, идя по узкой горной

тропинке. - Поэтому внимательнее смотрите под ноги.
       Но только он это проговорил, Нери завизжала и присела на корточки. Гурк вздрогнул от

неожиданности, и из под его ноги вниз скатился камень. Гина, шедшая сзади, остановилась.
       - Что случилось? - недовольно спросил Гурк.
       Но Нери молчала, одной рукой прикрывая рот, другой указывая себе под ноги. Гурк глянул

туда: у самой ступни Нери медленно и важно ползла полутораметровая змея.
       - Стой, не шевелись! - скомандовал Гурк.
       Нери замерла, но чувствовалось, с каким напряжением это ей давалось. Гина тихо подошла

сзади и стала поглаживать подругу по спине, успокаивая. Змея подняла голову, высунула из

пасти свой длинный раздвоенный язык, угрожающе помахала им в воздухе, и так же медленно и

важно продолжила свой путь. Когда опасность миновала, обессиленная Нери опустилась на землю,

поджав под себя ноги и так сидела несколько минут, приходя в себя.
       - Все нормально, Нери. Змея уползла, - успокаивал девушку Гурк. - Ты ей вообще была не

нужна, она спешила по своим змеиным делам.
       Нери несколько раз кивнула головой и с помощью Гины поднялась.
       - Ты в порядке? - спросила Гина.
       - Уже да!
       - Тогда идем дальше? - посмотрел на Нери Гурк.
       - Идем! - кивнула та.
       Спустя сорок минут Гурк остановился.
       - Ты чего? - спросила Гина.
       - Это здесь, - Гурк головой указал в сторону едва заметного пролома посреди горы.
       - Это же пещера, - пожала плечами Нери.
       - Я тоже так думал прошлый раз. Но когда вошел туда, сразу почувствовал холод.

Надевайте пуховые платья и за мной. Если не передумали, конечно, - Гурк обвел глазами

подруг.
       Гина обиженно пожала плечами, укутываясь в пингвинью накидку и натягивая на ноги такие

же теплые, на пингвиньем пуху сапожки.
       - Плохо ты меня знаешь, Гурк.
       - Ладно, ладно, - примирительно сказал Гурк и первым шагнул в расщелину горы.
       И действительно, на них сразу дохнуло непривычным холодным свежим воздухом. Аж дыхание

спирало. Они остановились, привыкая к перемене. Затем медленно продвигались дальше. До тех

пор, пока впереди не заблестел, искрящийся в ярких солнечных лучах, снег. Они вышли из

подкуполья наружу и остановились, завороженные невиданной раньше красотой. Поначалу даже

ослепли от бесконечной белизны снега.
       - Вы на некоторое время закройте глаза, а потом медленно откройте их, - поучал девушек

Гурк.
       Подождав, пока глаза привыкнут, они долго затем смотрели в голубое небо. Слов ни у

кого не было. Они молча, взявшись за руки, неспешно двинулись вперед. Пройдя метров сто,

остановились. Осмотрелись вокруг: везде одно и то же, лишь где-то вдалеке чернела горная

шапка. Вершина той самой горы, через расщелину в которой они и вышли наружу.
       - Дальше идти нет смысла, - проговорил Гурк. - Я думаю, везде будет одно и то же.
       - Как-то необычно, но скучно и однообразно, - сказала Нери.
       - Я же говорил – белая бездна.
       И только Гина не произнесла ни слова. Она завороженно смотрела на мир как будто

другими глазами. Она даже не представляла, что где-то, не так, в общем-то и далеко от ее

родных мест, существует другая земля, незнаемая и таинственная. Она не верила, что здесь все

так однообразно. Она догадывалась, что и здесь также бурлит жизнь, как и там, у них, внизу.

Просто, до этого бурления нужно добраться. И она обязательно доберется, но одна, чтобы ей

никто не мешал.
       Назад возвращались молча и быстро.
       
       7.
       Известия о том, что на Антарктиде жить не так уж и ужасно, быстро распространилась

по всему миру с помощью интернета и спутниковой связи. Жителей стало прибывать и когда

вскоре их число достигло несколько десятков тысяч, и Пупкин принял решение строить порт на

берегу моря Уэделла, недалеко от шельфового ледника Ронне. Появилась и первая стационарная

радиостанция на материке. Пока вещала лишь одна программа, и в основном, о том, что

предварительно одобрил лично Пупкин, но новороссиян это вполне устраивало: они вновь стали

чувствовать себя частью цивилизации. Появились школа, больница и даже свой

научно-исследовательский институт по изучению Антарктиды.
       Увеличившееся количество граждан позволило создать собственную службу безопасности,

среди главных задач которой, на данном этапе, стала охрана установленных границ. Пока Пупкин

ограничился на севере оконечностью Антарктического полуострова со всеми прилегающими

островами, на юге – Землей Элсуэрта с одноименными горами, отхватив, таким образом, и самую

высокую точку континента – массив Винсона (свыше 5140 метров), вся нижняя часть которого,

правда, была скрыта мощным слоем оледенелого снега. Но для охраны границ нужно было оружие.

И опять же через интернет был брошен клич. Верные Пупкину предприниматели, оставшиеся в

России, выделили средства даже для строительства радарно-локаторной станции, с помощью

которой можно было наблюдать за происходящим в небе над всей Антарктидой.
       Тем временем, облеты и объезды континента продолжались. Обследователям по-прежнему не

удавалось найти следы человеческой жизни. И у Пупкина в мозгу постепенно стала зарождаться

мысль стать правителем всей Антарктиды. Более того (кто ему здесь что сможет возразить?),

почему бы и в самом деле не провозгласить себя царем. Причем, царем правящим, а не как эти,

европейские и азиатские монархи. Каков будет титул, а? Как будет звучать во всех официальных

документах – государь Новороссии и всея Антарктиды Иннокентий Первый. А?
       Пупкин ухмыльнулся своим мыслям, радостно потер руки и погладил стоявшего рядом,

вилявшего хвостом и преданно заглядывавшего в глаза хозяина Канта. После этого Пупкин решил,

что пора уже и выйти к собравшимся в зале членам правительства. Все-таки томятся уже минут

тридцать.
       Он появился, как всегда, вразвалочку, не спеша. Прямо прошел к своему креслу, кивнув

министрам, и лишь премьер-министра и главу своей администрации удостоил рукопожатия.
       - Господа! Я тут в комнате отдыха под ласки Канта предавался мыслям о нашем с вами

существовании и вот что решил.
       Он замолчал и обвел взглядом весь кабинет министров: внимательно ли его слушают.

Удовлетворенный увиденным, продолжил.
       - М-мэ-э, пришла пора нам основательней обживать континент. Пусть нас пока еще не так

много, но нам нужно думать о будущем. Антарктида тает и совсем скоро сюда намылятся многие

желающие. И что тогда? Нам тесниться на этом клочке под названием Антарктический полуостров?

Да, сейчас это наиболее приспособленный для жизни клочок Антарктиды, но нам нужно

углубляться в самую сердцевину. По крайней мере, нужно заиметь под нашей юрисдикцией Южный

полюс. Мы, кстати, на этом и деньги сможем зарабатывать. Построим аэропорт и будем продавать

разрешения всяким там… м-м-э-э… туристам на посещение пупка Земли.
       И тут Пупкин на какое-то мгновение замолчал, а затем изобразил на своем рыбьем лице

подобие улыбки. При этом нос его странным образом скукожился.
       - Кстати, хорош каламбур, да? Пупкин выписывает билет на пупок Земли.
       Присутствующие дружно засмеялись и так же дружно зааплодировали остроумию своего шефа.

Но тут робко подал голос министр образования и науки Петренко.
       - Осмелюсь сказать, Иннокентий Иннокентиевич, что на Южном полюсе находится

американская антарктическая станция "Амундсен-Скотт".
       Члены правительства притихли, одни с негодованием покосившись в сторону Петренко,

другие с настороженностью заглядывая едва ли не в рот Пупкину. А тот переглянулся с

Бубенковым. Руководитель службы безопасности, поняв сквозивший во взгляде шефа вопрос,

отрицательно покачал головой. Это означало, что кроме них, Пупкина и Бубенкова, никто из

членов правительства не знал о пролете над Южным полюсом и неожиданной встрече с

американскими полярниками. И это хорошо, подумал Пупкин. Значит, можно слегка покуражиться

над Петренко.
       - И плевать мне на этих американцев. Они мне отказали в помощи и политическом убежище,

когда уличная толпа, прикрываясь купленной на американские же деньги революционными флагами,

вынесла меня из Кремля. Значит, пусть насаждает свою демократию на других континентах. А

здесь, в Антарктиде, будет моя власть, моя, пупкинская, демократия, как я ее понимаю, моя,

если хотите, монархия.
       Члены правительства захлопали в ладоши, стали раздаваться возгласы:
       - Хотим, хотим монархию!
       - Да здравствует царь всея Антарктиды Иннокентий Первый! - торжественно провозгласил

Чмоев.
       Даже Пупкин удивился. Этот-то откуда прознал мои желания? Неужели настолько втерся ко

мне, что даже мысли научился читать на расстоянии? Но, тем не менее, реакция членов

правительства ему понравилась. Он ведь просто пробный шар бросил. И сразу в лузу попал.
       - А впрочем, - снова взял слово оконфузившийся министр Петренко, - станция там была у

американцев до потепления. А сейчас их, может быть и… и волной смыло оттуда.
       - Вот именно! - согласился с министром премьер Чмоев.
       - Вот ты, Петренко, и проверишь, смыло их волной или нет! - решительно произнес

Пупкин.
       - Почему я? - начал было Петренко, но тут же осекся, вновь поймав на себе

неодобрительные взгляды коллег. - То есть, я хотел сказать, почему я один? Ведь там может

быть опасно.
       - Возьмешь с собой с десяток охранников с "калашниковыми". Попугать полярников

достаточно. А почему ты? Потому что у тебя, пока еще, здесь меньше всего работы. Всего, вон,

пару школ да один институт.
       - Слушаюсь, Иннокентий Иннокентиевич!
       - И вообще, что там говорит твоя наука, Петренко, по поводу того, есть ли в

Антарктиде нефть, газ, другие полезные ископаемые?
       - Найдем, Иннокентий Иннокентиевич.
       - Найди, обязательно найди. А то нам с вами и сотни танкеров, и целой эскадры

атомоходов не хватит, с вашими постоянными разгильдяйством да воровством.
       Пупкин еще раз обвел глазами присутствующих, но те от излишней скромности (или от

излишней вороватости?), как один, опустили головы.
       - Не туда смотрите! - грозно окликнул их Пупкин. - Вам на меня смотреть нужно, а не на

свои яйца! Поняли?
       - Поняли, - кивнули головами министры и все, как один, снова подняли глаза. -

Извините, Иннокентий Иннокентиевич!
       - То-то же! - усмехнулся Пупкин.
       
       
       8.
       Гина полюбила эти прогулки в поднебесье. Встретила там даже пингвинов, что очень

сильно ее удивило, но и обрадовало, словно она встретила в незнакомом месте своих старых

друзей. Она с каждым разом уходила все дальше и дальше. Однажды дошла до места, откуда ей

вдруг послышался непонятный и страшный гул. Это шумело море, с остервенением бросая волны на

заледенелые берега шельфа. Услышав это, Гина впервые испугалась и бросилась назад. Однако,

успокоившись, решила, что все равно будет продолжать свои путешествия.
       Ее частые отлучки и изменившиеся характер и настроение (она стала более покладистой),

а также какое-то необычное просветленное лицо, не могли остаться незамеченными. Однажды мать

остановила Гину у порога дома и спросила:
       - Дочь, куда это ты все ходишь?
       Гина остановилась и задумалась. Ей не хотелось сознаваться матери в открытии Гурка,

ведь она дала ему слово, что об этом все узнают впервые из уст самого первооткрывателя, но и

обижать мать ей не хотелось.
       - Пойду прогуляюсь на озеро, - как можно более равнодушно ответила Гина.
       - Нет уж, постой, Гина! - остановила ее мать. - Ты и раньше ходила на озеро, но

никогда не возвращалась такой…
       - Какой?
       - Я даже не знаю, как сказать.
       - Ах, мама, просто мы с Гурком собираемся пожениться, и мне хочется в последние дни

насладиться девичьей свободой.
       - Это ты Гурку может такое говорить, - обиделась мать. - Мое же сердце подсказывает,

что с тобой происходит что-то необычное.
       Гина замялась, ей захотелось приласкать мать, сказать ей что-нибудь хорошее, доброе.

Она подошла к матери, обняла ее за шею. В этот момент появился Яшань. Он шел с очередного

Совета избранных и думал о чем-то своем. Однако, увидев на пороге дома обнявшихся жену с

дочерью, остановился и с удивлением посмотрел на них.
       - Вы словно прощаетесь друг с другом, - сказал он.
       - Почти что так, - кивнула жена. - Представляешь, Гина в последние дни куда-то

таинственно исчезает и не желает мне об этом рассказывать.
       Яшань укоризненно посмотрел на дочь и Гина не выдержала. На нее этот взгляд отца

всегда действовал магически. В такие моменты она могла ему рассказать все. Даже то, что

составляло ее женскую тайну.
       - Ну, хорошо, - сдалась она. - Я вам расскажу, но только пообещайте мне, что это

останется нашей тайной. Иначе мне влетит от Гурка.
       - Вот как? Это уже интересно, - улыбнулся Яшань.
       Они сели на траву перед домом и Гина рассказала родителям все об открытии Гурка, о ее

прогулках снаружи подкуполья и впечатлениях, которых она там набралась.
       - Ты очень сильно рискуешь своей жизнью, - укоризненно произнес Яшань.
       - Зато я видела вершину нашей горы. Ты даже не представляешь, папа, как это красиво:

устремленный ввысь толстый наконечник копья.
       Яшань помолчал, затем вздохнул и кивнул головой.
       - Мне уже рассказывали о таких дырах. Но только это было не в горах, а в той стороне,

куда течет река. Я тоже один раз в том месте выходил из подкуполья. Кстати, вместе с Ворей,

- улыбнулся Яшань. - Но мне, в отличие от пингвина, там не понравилось. Слишком холодно и

бесцветно. А вдали какой-то непонятный шум.
       - Ты тоже его слышал? - не удержалась Гина, но тут же перевела разговор на другое. -

Вот и Нери также не понравилось.
       - Нери? Сколько же вас туда ходило?
       - Трое: Гурк, я и Нери. И больше никто не знает. Честное слово!
       - Проводи меня туда завтра, - попросил Яшань.
       - Хорошо! - кивнула Гина.
       
       9.
       Два приятеля из команды Пупкина, бывший эфэсбэшник, а ныне сотрудник службы

безопасности, Егоров и инженер-энергетик, работающий в администрации Пупкина, проверили, как

работает двигатель снегохода и, ударив друг друга ладонью по ладони, надвинули на глаза очки

и уселись каждый на свое место: Егоров за руль, Смехов на пассажирское сиденье. Помимо

собственно удовольствия погонять по снежной пустыне, у каждого из таких путешественников

было и особое задание – обследовать территорию, по которой они собираются ездить. Оттого и

маршруты выбирались каждый раз разные. Но каждый уже был снабжен подробными картами

Антарктиды и двухдневным запасом продовольствия. На случай, если заблудятся. Правда, до сих

пор случаев пропажи людей не наблюдалось.
       Под веселые визги и восклицания приятели удалились на юг от Пупкинграда километров на

сто, но даже не заметили этого. И вдруг Егоров увидел впереди нечто, похожее то ли на

человека, то ли на животное. Это нечто двигалось в том же направлении, что и они.
       - Не понял? - удивился Егоров. - Смотри, Колян, неужели кто-то из наших забрел аж

сюда?
       - Да нет, что-то больно мелкий, - усомнился Смехов, приставив к глазам окуляры

бинокля. - Да и одет как-то странно. По-моему, это пингвин.
       - Сейчас проверим, - кивнул Егоров и нажал на педаль газа.
       Услышав неожиданный шум позади, Гина оглянулась (а это была именно она на очередной

прогулке на свежем воздухе) и от испуга первые мгновения находилась в шоке, не зная, что

предпринять и что вообще это такое: большое, рычащее да еще с двумя головами. Придя в себя,

бросилась бежать. Но скорости и силы были слишком неравными, и снегоход вскоре практически

догнал ее. В пылу погони за непонятным существом (то ли человеком, то ли пингвином), не

доезжая метров пятидесяти, Егоров со Смеховым выскочили из снегохода и помчались вдогонку

девушке-арктке. Гина снова оглянулась и в очередной раз опешила, когда увидела, что

двухголовое существо вылезло из своей скорлупы, разделилось надвое и бросилось за ней в

погоню. Но страх придал ей тройные силы и Гина, дико вскрикнув, помчалась прочь в

направлении расщелины, благо, до нее было уже недалеко. У Гины было еще преимущество и в

том, что она была легкой, и не так проваливалась в снегу. Егоров же со Смеховым не столько

бежали, сколько боролись с сугробами, то и дело наклоняя голову вниз. И вот, опустив и тут

же подняв глаза, они вдруг заметили, что преследуемое ими существо попросту… исчезло. Это

было невиданно: вокруг слепил глаза снег и на этом самом белом снегу вдруг неожиданно

исчезает черно-белая точка. По инерции приятели сделали еще несколько шагов в том же

направлении и остановились в недоумении, что делать дальше.
       - Не боись, Колян! Следы-то просто так не исчезнут, - догадался Егоров.
       - И то верно, - согласился Смехов.
       Они пошли по следам, оставленным Гиной, но не прошли и десяти шагов, как потеряли

равновесие и провалились в какую-то огромную яму. Так они оказались в подкуполье. Из зимы

нырнув сразу в лето. Какое-то время ничего не понимали. И обалдели от такой перемены.

Сначала лежали, затем, собравшись с силами, поднялись на ноги. Осмотрелись вокруг, изучая

необычный для человека, словно потусторонний мир.
       - Серега, мы уже в раю или в аду? - выдавил из себя Смехов.
       - Спроси что-нибудь полегче, - отозвался Егоров.
       Ощупав ногами почву и, убедившись, что она такая же твердая, как и везде, они

сделали несколько шагов вперед. Затем скинули с себя ставшими ненужными шубы и шапки-ушанки

и подняли на лоб мотоциклетные очки с затемненными стеклами, которыми они прикрывали глаза

при езде на снегоходе. Стараясь идти как можно осторожнее, они пошли вперед наугад, даже

забыв, что они до этого за кем-то гнались. Многочисленные кустарники и мелкие деревья,

напоминающие сибирские стланики, лианы и трава, даже подкупольная гора, в пещеру которой,

собственно, они и провалились снаружи – все было им интересно. Они вертели головой по

сторонам.
       - Слышь, Серега, а ведь здесь, действительно, как в раю, - восхищенно произнес Смехов.
       - Да, только разве что райские птички не летают с ветки на ветку, - улыбнулся Егоров.
       - А должны летать?
       - А хрен его знает.
       Приятели переглянулись и тут же, хлопнув друг друга ладонью о ладонь, громко

рассмеялись, но, моментально спохватившись, прикрыли ладонями рты и еще какое-то время плечи

их продолжали трястись от смеха.
       Таким образом, они дошли до поселения арктов. И снова остановились в изумлении. Это

было действительно поселение, судя по большому количеству одно и двухэтажных деревянных

строений, которые, опять же, сложно было назвать домами в прямом смысле слова: крыша,

конечно, была у каждого дома, но вот вместо окон и дверей зияли дыры. Поначалу удивившись

подобной роскоши – жить нараспашку, приятели сошлись на том, что при таком климате даже и

крыша особенно не нужна. Ведь ни дождей со снегом, ни ветров здесь по определению быть не

может. Что же касается воров… Вероятно, местным аборигенам виднее: нужны им двери или нет.
       Приятели так увлеклись местной экзотикой, что потеряли всякую осторожность и не

заметили, что за ними уже некоторое время следят вооруженные копьями и луками местные воины.

Впрочем. воины-аркты не торопились приближаться к неизвестным пришельцам – те, ведь, пока не

проявляли ни малейшей агрессии. А закон, принятый Советом избранных, гласил: если незнакомый

человек первым не нападет на аркта, аркт не имеет права нападать на него.
       Наконец, Егоров услышал какой-то шум. Он толкнул локтем Смехова.
       - Колян, послушай. Вроде гул какой-то.
       Они остановились и прислушались.
       - Ну, да гул и есть, - произнес Егоров.
       - Действительно! - согласился Смехов. - Такое впечатление, что собралась большая толпа

народа, и кто-то что-то кому-то доказывает.
       - Пойдем-ка на шум, - сказал Егоров и первым направился в сторону реки, откуда и

раздавался шум.
       Воины-аркты бесшумно сопровождали их.
       Приятели добрались до реки довольно быстро и снова остановились в изумлении. Несколько

сот, а то и тысяч маленьких людей собралось на берегу и, очевидно, наблюдало за каким-то

интересным действием, периодически топая ногами, посвистывая и вздымая руки кверху. Что

конкретно происходило на берегу, разглядеть было трудно: аркты хоть и маленького роста, но

их было столько, что в глазах рябило. Некоторое время наши путешественники наблюдали за

происходящим. Затем это Егорову надоело и он предложил Смехову:
       - Колян, тебе не кажется, что пора отсюда сматываться?
       - И как ты себе это представляешь?
       - Пойдем назад и вернемся туда, откуда мы и пришли.
       - Ну да, - хмыкнул Смехов, - только ты не забывай, что здесь ориентиры по сторонам

света не работают. Ты разберешь, где здесь юг, где север?
       - Н-да, ты прав, - почесал затылок Егоров и оглянулся вокруг.
       - Послушай, - через минуту снова произнес он. - Есть план!
       - Серьезно? - усмехнулся Смехов, хорошо зная своего приятеля и то, что он особо не

отмечался ранее составлением каких бы то ни было планов.
       - На этот раз да, - не заметив иронии, ответил Егоров.
       - Видишь, во-он человечек стоит, немного в стороне от остальных? - Егоров подбородком

ткнул в одного из арктов, действительно стоявшего в стороне, ухватившись за дерево и едва не

подпрыгивая ежеминутно, чтобы лучше разглядеть происходящее у реки. - Так вот, предлагаю его

похитить и спросить, как нам отсюда выбраться и что, собственно, здесь происходит. Да и кто

это такие.
       - Логично и толково, - опять съерничал Смехов. - Только объясни мне, Серега, на каком

языке ты собираешься с ним общаться?
       - Ты думаешь, он русского не знает? - озадаченно и на полном серьезе спросил Егоров.
       - Боюсь, что он не понимает даже английского.
       - Ну, и хрен с ним. Сначала я его утащу, а там разберемся.
       - Ну-ну, - пожал плечами Смехов.
       Но то, что произошло дальше, не мог предвидеть не то, что Егоров, но даже Смехов. Едва

Егоров приблизился к стоявшему у дерева аркту, начальник воинов тут же заподозрил недоброе и

махнул рукой своим подопечным. Те разделились на три группы и, уже не прячась, обступили

Егорова, что-то крикнув своему зазевавшемуся товарищу. Это тут же заметил Смехов. Вмиг

собравшись, он воскликнул:
       - Серега, атас!
       Но Егоров его уже не слышал. Он стоял буквально за спиной аркта: огромный, ростом под

метр девяносто рядом с маленьким аборигеном казался настоящим великаном. Аркт, услышав

призыв воинов, успел обернуться, но было поздно – Егоров обхватил его за горло своей рукой и

потащил куда-то в сторону. В этот момент в спину Егорова воткнулись острия копий воинов.

Смехов хотел было броситься на выручку приятеля, но был тут же свален с ног четвертой

группой воинов, во главе с самим начальником, специально оставшимися следить за вторым

пришельцем. Воины оказались настолько искусными, что более сильные и гораздо более высокие и

мощные русские приятели ничего не смогли с ними сделать: их быстро скрутили, связали за

спиной руки бечевками, сделанными из жил каких-то животных, и погнали, подгоняя деревянными

копьями, в направлении поселения.
       - Нет, Колян, думаю, что мы все-таки попали в ад, попытался сострить Егоров. - В раю,

насколько я знаю, с гостями так не обращаются.
       Смехов в ответ только хмыкнул.
       
       10.
       Работа по освоению Антарктиды пупкинцами шла полным ходом. Уже по сути дела жили

своей жизнью два, пусть и небольших, города – Пупкинград и Южно-Новороссийск, единственный

пока порт на шестом континенте. Население увеличилось до нескольких сот тысяч, что не могло

не радовать самого Пупкина. И то верно: быть царем трех тысяч подданных и трехсот тысяч –

вещи несоизмеримые. Хотя, конечно… Вот, если бы, миллион. Впрочем, все еще впереди. Даст

бог, освоят материк, найдут нефть, другие полезные ископаемые, сойдут льды, растают снега…
       Но была и отрицательная сторона освоения новой земли: сюда хлынули роты, даже полки

солдат удачи в надежде поживиться чем-нибудь неизведанным. Они-то и стали своего рода

наземными пиратами XXI века. Правда, у Пупкина было уже достаточно людей, чтобы создать

армию, способную отразить нашествие, хоть и хорошо обученных, но все же не столь

многочисленных наемников. К тому же, он надежно прикрыл свою северную границу, растянувшуюся

по побережью Антарктического полуострова и прибрежного шельфа со стороны моря Уэделла. Но

наемники и не торопились разбираться с Пупкиным: они обратились к нему с призывом принять их

к себе на службу (что-то вроде иностранного легиона) и Пупкин, не дав сразу ответа,

задумался, что ему делать.
       Тем временем, подданные Пупкина продолжали воплощать его мечты в реальность:

министр науки и образования Петренко, посоветовавшись с Бубенковым, как это сделать лучше,

отправился на снегоходах и одном бэтээре в сопровождении взвода сотрудников службы

безопасности и нескольких своих подчиненных к Южному полюсу. Поездка была неблизкой,

пришлось дважды делать привал и даже, не доезжая нескольких сот километров до конечной цели,

 заночевать в теплых палатках, предусмотрительно захваченных с собой. Зато на следующее утро

довольно бодрыми они отправились к финишу. Как ни странно, но сердце у Петренко забилось

учащенней: сбывается, возможно, тайная его мечта, в которой он не признавался самому себе

даже в мыслях, – побывать на Южном полюсе Земли. Да и его спутники неожиданно присмирели и

лишь старший службист напряженно вглядывался в даль.
       - Ну, что там? - не выдержав, спросил его Петренко.
       - Вижу строения, Анатолий Петрович. Вероятно, это и есть полярная станция американцев.
       Петренко сверил координаты по карте и, почесав указательным пальцем левой руки у

виска, кивнул.
       - Люди видны? - уточнил он.
       - Пока не вижу, - старший службист водил биноклем в разные стороны, - но, кажется,

движение какое-то есть.
       - Иван Станиславович, вижу самолеты, - подсказал старшему один из его подчиненных,

также вооруженный биноклем.
       Старший глянул сначала на того, кто это сказал, потом в ту сторону, куда он смотрел.
       - В самом деле, самолеты. Целых два. Гляньте, Анатолий Петрович, - он передал бинокль

Петренко, а сам по рации скомандовал:
       - Прибавить ходу всем и быть начеку!
       Американские полярники также заметили приближавшуюся кавалькаду. Они доложили

старшему. Тот срочно по спутниковому телефону попытался связаться с Америкой. Однако,

попытка оказалась безуспешной: то ли в Вашингтоне еще спали, то ли спутник в данный момент

находился вне зоны видимости.
       - Что делать, сэр?
       Руководитель и сам не знал, что делать. Разумеется, они были осведомлены о переселении

русских во главе с их бывшим президентом Пупкиным на землю Антарктиды, и можно было

предполагать, что, находясь здесь, эти русские не смогут отказать себе в удовольствии

побывать на Южном полюсе. В принципе, американские полярники были готовы к такому визиту, но

они не могли заранее просчитать, с какой целью те приедут: возможно, просто постоять на

южном пупке Земли, а возможно, и нечто другое. И как быть, если возобладает именно то,

другое? Руководитель станции и хотел проконсультироваться с Вашингтоном по этому поводу. Но,

видимо, придется, самому действовать по обстоятельствам. И так получилось, что русские

появились как раз в тот момент, когда американцы собирались эвакуировать станцию, вследствие

начавшегося таяния льда. Людьми рисковать они не любили.
       - Окэй! Пусть подъедут, а там разберемся, - наконец ответил он собравшимся вокруг него

полярникам. - Но, на всякий случай, держите самолеты на ходу. Особенно с оборудованием.
       - Есть, сэр! - козырнули летчики и направились каждый к своей машине.
       Остальные выстроились перед домиками и стали ждать.
       Русские подъехали спустя полчаса. Сначала телохранители с автоматами наперевес

выстроились перед своей техникой, затем на лед из своего снегохода вышел Петренко. Рядом с

ним тут же оказался старший службист.
       - Кто здесь старший? - на хорошем английском спросил министр.
       - Руководитель полярной станции США "Амундсен-Скотт" Майкл Джефферсон, сэр, - козырнув

и выйдя на шаг вперед, представился руководитель. - А вы?
       - Министр науки и образования государства Новороссия Петренко.
       - Мы рады приветствовать на нашей станции такого высокого гостя, сэр, - обрадовался и

несколько успокоился Джефферсон.
       Даже здесь, на континенте холода, американцы не могли лишить себя удовольствия

растягивать рот в голливудской улыбке. Заулыбались и расслабились остальные полярники.

Оказывается, эти русские не такие уж и страшные.
       - Я смотрю, у вас самолеты, готовые к полету, - глянул в сторону аэродрома Петренко.

- Только что прибыли, или собираетесь улетать?
       - Как вам сказать, - замялся Джефферсон. Он не знал, является ли приказ об их

эвакуации государственной тайной, либо можно сказать правду.
       Но службисты не стали дождаться ответа. Они бегом направились к самолетам, придерживая

одной рукой болтавшийся на шее автомат, а другой размахивая в такт шагам.
       - Господа, вы не имеете права подходить к нашим самолетам. Это собственность

Соединенных Штатов Америки, - перегородив путь, попытался их остановить один из полярников.
       Но службисты его тут же, на бегу, сшибли с ног и вскоре оказались близ самолета. Все

это время опешивший Джефферсон находился в столбняке. Осмотрев самолеты и их содержимое,

один из службистов включил рацию.
       - Иван Станиславович, значит, докладываю. Одна машина под самое не могу заполнена

различной аппаратурой и другим оборудованием, в другой личные вещи, вероятно, полярников.
       - Понял, спасибо! Оставайтесь пока там. И постарайтесь, чтобы пилоты не связались с

Америкой.
       - Будет сделано.
       Старший службист подошел к Петренко и полушепотом доложил обстановку.
       - Что будем делать, Анатолий Петрович, - спросил он в конце.
       - По обстоятельствам, Ваня. Сначала убедимся, что это именно эвакуация, а не прибытие,

а потом и будем решать, что делать.
       - Сэр, вы меня извините, но мне хочется знать, с какими намерениями вы прибыли к нам,

- наконец взял себя в руки руководитель американской полярной станции.
       - Господин Джефферсон, вы хоть и полярники, но, наверное, тоже мерзнете в этой

чертовой Антарктиде, - улыбнулся Петренко. - Может быть, вы пригласите нас погреться в ваши

домики?
       - Да, конечно, - нехотя ответил Джефферсон. - Прошу, - он рукой указал на ближайший

домик.
       - Спасибо! - кивнул Петренко и направился вслед за Джефферсоном.
       - Двоим остаться у БТРа, остальные за мной, - скомандовал старший службист.
       Американцы вместе с русскими вошли в опустевший дом, где осталась только самая

простая мебель и радиоцентр, который не было смысла вывозить на родину. Сразу же все стало

ясно: дом оставался без хозяев.
       - Я надеюсь, не мы стали причиной столь срочной вашей эвакуации? - поинтересовался

Петренко.
       - Конечно, нет! Мы получили приказ об эвакуации еще неделю назад, - ответил

Джефферсон. - и все это время готовились к отъезду.
       - Понятно! А что так?
       - Климат стал меняться, и наше руководство решило, что не стоит рисковать нашими

жизнями.
       - Надо же, какое у вас человечное руководство, - усмехнулся Петренко и обменялся

взглядами со старшим службистом.
       - Ну да, это называется "Спасти рядового Райана", - ответил тот.
       - Господин смотрел этот фильм? - поинтересовался один из полярников.
       - И не только этот, - ответил на английском старший службист.
       Петренко надоело играть роль переговорщика и он решил сразу брать быка за рога.
       - Господа, наш президент, господин Пупкин, Иннокентий Иннокентиевич, - он с каким-то

даже наслаждением произнес эти инициалы, - наделил меня достаточными полномочиями для того,

чтобы заявить вам следующее: вы обязаны как можно быстрее покинуть данную территорию, но

оборудование мы вынуждены конфисковать.
       - Причем, вместе с самолетом, на которое оно погружено, - добавил Иван.
       - Вы не имеете права, - вспыхнул Джефферсон. - И эта территория, и, тем более, вся

техника является собственностью Соединенных Штатов Америки. И вы знаете, что наш президент

этого так не оставит?
       - Что, пришлет своих рейнджеров устанавливать в Антарктиде свою демократию? - съязвил

старший службист.
       - Боюсь, что ваши негры здесь замерзнут, - добавил Петренко.
       - Мы будем жаловаться в Гаагский трибунал!
       - Да хоть в Организацию Объединенных наций, - хихикнул Петренко. - Ваня, займись этими

янки, а я немножко посижу. Что-то усталость во мне накопилась.
       - Хорошо, Анатолий Петрович.
       Петренко сел на складной стул, стоявший у стены, закинув ноги на пустую кровать и

прикрыв глаза. Старший службист кивнул своим и те, вежливо, но настойчиво, вывели наружу

всех полярников. Вскоре Петренко услышал звук взлетающего самолета. Минут через пятнадцать

Иван вернулся в домик.
       - Анатолий Петрович, американцы на одном самолете отправлены восвояси. Другой, с

оборудованием, мы конфисковали.
       - Отлично! Только, как же мы все это оборудование доставим в Пупкинград.
       - Обижаете, Анатолий Петрович. В нашей службе есть специалисты самого широкого

профиля. И уж найдется пилот для такой нехитрой техники.
       - Это хорошо, - Петренко поднялся и потянулся, разминая кости.
       - Я вам советую, Анатолий Петрович, вылететь в Пупкинград на этом самолете. А мы

обратно тем же путем.
       Петренко глянул на службиста, некоторое время подумал и согласился.
       - Возможно, это, действительно, выход. Мне же нужно будет как можно быстрее доложить

обо всем Иннокентию Иннокентиевичу.
       - Вот и я о том же, - кивнул старший.
       - Ну, что же, тогда до встречи в Пупкинграде, Ваня? - протянул на прощание руку

Петренко.
       - До встречи, Анатолий Петрович.
       Они вышли из домика. Петренко сразу направился к самолету. Иван по рации отдавал

последние распоряжения службисту, уже сидевшему за штурвалом самолета. Остальные готовили

снегоходы и БТР к отъезду.
       Давно замечено, что возвращаться всегда быстрее и веселей, чем удаляться от родных

мест. Тем не менее, службисты практически не разговаривали друг с другом. Лишь иногда

перебрасывались мало значащими фразами. Старший службист на обратном пути спрятался в БТР и

даже подремывал. Пока не зашуршала рация. Он нажал на кнопку.
       - Да, слушаю!
       - Иван Станиславович! Мы наткнулись на брошенный снегоход.
       - Что значит – брошенный? Стоп, машина.
       - По всем приметам, наш снегоход, но никаких следов рядом нет, да и сам снегоход

почти заметен снегом.
       БТР остановился, старший вылез из люка, спрыгнул вниз, торопливо приблизился к

столпившимся у одинокой машины службистами.
       - Номер машины какой? - спросил старший, осматривая в бинокль окрестности.
       - Девятка, - ответил один из службистов, очистив перчаткой номер снегохода,

нарисованный на капоте.
       - Мне кажется, на девятке Егоров ездил, - произнес другой службист.
       - Точно, машина Егорова, - опустил бинокль старший. - Он вместе с сотрудником

администрации Смеховым несколько дней назад бесследно исчез. Теперь мы хоть какие-то их

следы обнаружили. Вот что, один садись на снегоход и домой. Там обо всем доложим Бубенкову.
       Других происшествий до самого Пупкинграда не случилось.
       
       11.
       Егоров открыл глаза и осмотрелся. Рядом неподвижно лежал Смехов. "Интересно, чем это

они нас усыпили?" - прикладывая руки ко все еще раскалывающейся от боли голове, подумал

Егоров. Они находились в какой-то яме, которая сверху, на уровне земли, была обложена

несколькими рядами камней. Крыши никакой не было. Егоров поднялся на ноги и задрал руки

кверху, примериваясь. И вдруг понял, что, если ему Смехов поможет, то вдвоем они вполне

могут выбраться отсюда.
       - Пингвины хреновы, - выругался он. - Даже тюрьму нормальную соорудить не могут. Это

же детские размеры.
       - Детские не детские, а свойства трав они знают прекрасно, - произнес очнувшийся

Смехов. - Вон, как нас усыпили. И я не уверен, что они еще что-нибудь не придумали.
       - Не бзди, Колян! Всё фигня! Удерем мы отсюда, как нечего делать. Главное бы, узнать,

охраняет нас кто-нибудь, или нет.
       - И как ты себе это представляешь, Серега? - Смехов также встал и начал размахивать

руками и подпрыгивать, разминая затекшие мышцы. - Мы даже свою теплую одежду бросили, не

известно где. Это здесь тепло, а наверху... бр-р-р.
       Смехов указал пальцем вверх и тут же обхватил тело руками, словно собираясь согреться.
       - Все равно фигня, - не сдавался Егоров. - Возьмем в заложники пару-тройку этих…

пингвинов… Они же все мелкие, справимся. Потребуем у них наши тулупы и дорогу отсюда взамен

жизней. Поднимемся наверх, найдем снегоход…
       - А если не найдем?
       - Колян, ты меня поражаешь. Ты что, хочешь сказать, что наш снегоход уволокли эти

пингвины? Да они даже подойти к нему побоятся.
       - А вдруг его просто снегом занесло? Здесь же снежная пустыня. Все вокруг одинаковое.

Поди узнай, где мы были.
       - Короче! Ты что, в осадке? - недовольно перебил приятеля Егоров.
       - Ты знаешь, я предпочитаю, по крайней мере, осмотреться, изучить обстановку. Да и,

вполне возможно, что наши нас уже вполне хватились и ищут.
       - Щас! Им на нас с тобой начхать, Колян. Ты что, Бубенкова не знаешь? Он, как Сталин:

если ты попал в плен, значит, ты уже предатель. И не смеши меня, поэтому. Давай лучше

сделаем, как я предлагаю.
       - Нет!
       - Ну, и дурак! - обиделся Егоров, вновь начав прикладывать руки к камням наверху.
       - Тш-ш-ш! - вдруг зашипел Смехов. - Слышишь, кто-то к нам идет.
       Егоров замер и прислушался. И верно, рядом с их ямой послышались шаги. Через минуту

вниз заглянули сначала два мужских лица, а следом за ними и женское. Они стали негромко

переговариваться. Затем женщина, это была Гина, решительно что-то произнесла и один из

арктов опустил в яму деревянную лестницу.
       - Кийя, кийя, - заговорила Гина, показывая руками, что она предлагает им подняться

наверх.
       - А ты говоришь, заложники, - улыбнулся Смехов, глядя на опешившего Егорова. - Они нам

сами предлагают вылезти из этой ямы.
       Смехов первым подошел к лестнице, но, прежде, чем подняться, еще раз посмотрел на

Егорова. - Только прошу тебя, Серега, давай пока не дурить.
       - Ладно, лезь давай, - огрызнулся Егоров. - Там видно будет.
       Когда они поднялись наверх, то поняли, что, по крайней мере, в этот момент никакой

побег им не удастся: их тут же окружили воины-аркты с копьями наперевес. Гина позвала

пленников за собой и, повернувшись к ним спиной, пошла вперед. Пленников подтолкнули

остриями копий, и они послушно пошли следом за ней. Их повели через город к большому

двухэтажному дому, так же собранному из дерева и так же не имевшему окон и дверей. В этом

здании находился Совет избранных. Подойдя к самому дому, Гина остановилась и повернулась

лицом к воинам. Подняв руку и что-то резко выкрикнув, они исчезла внутри, но через несколько

минут вернулась. И уже не одна. Вместе с ней вышел плечистый, аккуратно выбритый, но с

длинными каштановыми волосами мужчина. Это был Яшань, председатель Совета избранных и отец

Гины. Он остановился недалеко от дома и с любопытством, с расширившимися зрачками осматривал

высоких белых людей, невесть откуда свалившихся на их головы. Причем, в прямом и в

переносном смысле.
       Смехов тут же догадался, что этот мужчина – главный здесь. И сам с не меньшим

любопытством изучал его.
       - Чего он на нас вылупился? - шепотом спросил у товарища Егоров.
       - Это, я так полагаю, у них самый главный. И нас привели к нему, вроде как на

диковинку посмотреть.
       - Поня-ятно! Ну, тогда пусть посмотрит на меня со всех сторон.
       Егоров тут же повернулся к Яшаню одним боком, затем другим, но, когда он вздумал было

повернуться к нему спиной, чтобы наклониться и похлопать себя по заднице, мгновенно получил

копьем под ребро под сердитый окрик начальника воинов.
       - Ай! - вскрикнул Егоров.
       Но Яшань успокоил воинов и, постояв еще с минуту, развернулся и удалился, на ходу

отдав команду Гине. Гина передала команду отца начальнику воинов. Тот направился прочь от

дома. За ним повели и пленников. Они шли недолго, пока не оказались у странной,

трапециидальной конструкции дома. Он был гораздо выше остальных и в нем совсем не было

отверстий для окон, зато была дверь из очень прочных, наподобие осиновых, досок. Их завели

внутрь и тут же закрыли дверь. Пленники поняли, что это была настоящая тюрьма. Единственным

окном во внешний мир являлось отсутствие крыши. Но стены были довольно высоки, с наклоном

внутрь и смазаны каким-то склизким веществом, к которому было даже противно прикасаться. Так

что о побеге через крышу не приходилось даже и думать. В одном из углов помещения была

вырыта довольно глубокая яма, в противоположном же углу стояла деревянная бочка с водой,

рядом с которой стояла глиняная пиала. К удивлению пленников, они нигде не смогли обнаружить

нары, зато прямо на полу были сложены матрасы, набитые высушенной травой, и такие же

подушки.
       - Это что же, и сортир на полу, и спать здесь же? - ворчал Егоров. - Не, я так не

согласен. Требую адвоката.
       Он подошел к двери и начал стучать по ней кулаком.
       - А я требую также телевизор, холодильник и последние выпуски газет, - подначивал

товарища по несчастью Смехов.
       - Ты зря издеваешься, Колян. Еще не известно, сколько мы здесь пробудем, и какие

эксперименты они станут на нас проводить. Ведь мы для них такие же интересные человеческие

экземпляры, как и они для нас. И запомни, я от своей затеи убежать отсюда не отказываюсь.
       - Так я что, - развел руками Смехов. - Я в таком же положении, как и ты.
       В это время дверь отворили и, осмотрев пленника, поставили им большую глиняную миску с

едой и тут же снова закрыли. Смехов успел заметить, что дверь открывал вооруженный аркт, а

еду ставила та самая девушка, которая и командовала их конвоем.
       - Никак жратву принесли? - удивился Егоров, подходя к миске и обнюхивая ее со всех

сторон.
       - Чем хоть пахнет? - поинтересовался Смехов.
       - Ты знаешь, как ни странно, но пахнет довольно аппетитно. Не знаю, правда, из чего

это приготовлено, но я попробую. И тебе рекомендую. Силы нам еще понадобятся.
       - Силы человеку нужны всегда, - согласился Смехов и подошел к миске. - Однако, могли

бы хотя бы ложки предложить.
       - А где ты видел, чтобы пингвины ели ложками, - захихикал Егоров, беря ладонью

довольно густое варево и кладя себе в рот.
       Смехов подождал, пока Егоров проглотит первую порцию, посмотрел на выражение его лица,

удовлетворился этим и сам приступил к трапезе. Только освободив миску от еды, пленники

поняли, как они были голодны.
       
       12.
       Пленникам сложно было рассчитать время, которое они уже провели в плену у непонятного

им племени. Ведь здесь ни солнце, ни луна не всходили и не садились. Круглые сутки было

одинаково полусветло. Соответственно, им было очень сложно считать дни. Разве что только по

количеству кормежек. Однако и здесь они не могли понять, сколько раз в день их все-таки

кормили: один, два или три, потому что меню не блистало разнообразием: что на завтрак, что

на обед или ужин – подавалось практически одно и то же. Впрочем, на еду они не жаловались.

Как ни странно, в одном из гарниров они обнаружили даже рис, самый обыкновенный рис. Как его

удавалось выращивать здесь, в Антарктиде, Смехов понять не мог, не говоря уже о Егорове. Не

водили их и на допросы: в этом не было смысла, поскольку ни одна, ни другая стороны не

понимали языка друг друга.
       Между тем, Смехов заметил, что к нему все внимательнее приглядывается та самая

девушка (Гина). Непроизвольно и он стал подробнее рассматривать ее. И в итоге, пришел к

выводу, что она для своей породы очень даже ничего. Гина чаще других приносила пленникам

пищу, и пока охранник открывал дверь и пропускал ее внутрь, она не сводила глаз со Смехова.

Но Егоров, полностью поглощенный идеей побега, не обращал на это никакого внимания. Он ждал

своего часа и просчитывал разные варианты. В момент, когда снаружи начинали открывать засовы

двери, он подбегал к ней и становился каждый раз так, чтобы оценивать ситуацию с разных

сторон и постараться увидеть, как расположена тюрьма и что находится там, снаружи. Смехов

видел все его действия, но не помогал советами, хотя в последнее время перестал и ерничать

по этому поводу: пусть все идет своим чередом, а там видно будет – решил он.
       Егоров, в конце концов, понял, что единственно возможный вариант побега – взять в

заложники арктов, когда те принесут еду. Обычно внутрь тюрьмы входило трое: один охранник,

вооруженный копьем и каменным ножом, второй нес деревянный поднос с едой, третьей была

женщина, которая и ставила пищу на землю, жестом приглашая пленников к трапезе. Все трое

периодически менялись, Но это и не важно. Егоров был на две головы выше каждого из арктов,

к тому же, он прекрасно обучен восточным единоборствам, и ему не составит большого труда

вырубить всех троих, связать их припасенной заранее бечевкой, которую он благоразумно

обмотал вокруг своего тела, и, прикрываясь ими, постараться выбраться из плена.
       - Ну, что, Колян, ты со мной, или где? - наконец, решившись, спросил Егоров.
       - Да нет, Серега, ты уж без меня, пожалуйста. Мешать тебе, естественно, я не стану, но

и помогать, извини, тоже.
       - Сдрейфил, что ли? Ну, как знаешь! Чудак на букву "м".
       - Пош-шел ты! - раздраженно хмыкнул Смехов.
       - Ладно, не сердись.
       Егоров сделал все, как и задумал. Не просчитал он только одного – реакции Смехова.
       Когда в очередной раз им принесли еду, Егоров притаился у самой двери. Охранник, как и

всегда, открыв дверь, внутрь не вошел, а остановился снаружи у входа. Когда же двое

остальных (мужчина и женщина, а ею в тот день была Гина) вошли внутрь, Егоров выскочил

наружу. Резким движением он схватил охранника за руку и рывком бросил лицом в стену дома.

Тот сразу же потерял сознание, правда, успев до этого ойкнуть. Но этого окрика оказалось

достаточно, чтобы привлечь внимание проходившего мимо аркта. Впрочем, Егоров его не заметил,

так как, выхватив на ходу у падавшего охранника нож, тут же вернулся внутрь тюрьмы и, обняв

своей большой и сильной рукой за шею сразу двух арктов, приставил другой рукой нож к горлу

женщины.
       - К стене, быстро! - скомандовал он и толкнул обоих к стене, отпустив левую руку,

которой держал их, чтобы вытащить из-за пазухи бечевку.
       Быстрым движением он накинул на них петлю и обмотал несколько раз вокруг их тел. Гина

расширившимися от ужаса зрачками глаз несколько секунд смотрела на Егорова, затем

непроизвольно повернула голову в сторону Смехова, который все это время сидел на земле,

обняв согнутые в коленях ноги, и отрешенно наблюдал за происходящим. Поймав на себе взгляд

маленьких, коричневых глаз Гины, он побледнел. Взгляд ее ни о чем не просил, но, в то же

время, был весьма многозначительным.
       - Выходите на улицу! - командовал Егоров.
       Конечно же, они его не понимали, но непроизвольно исполняли все его команды.
       - Слышь, Серега, женщину отпусти, - неожиданно произнес Смехов, поднимаясь с земли.
       - Чего? - обернулся Егоров. - Ты чего, старик, сбрендил?
       - Женщину, говорю, отпусти, - Смехов сделал шаг в направлении Егорова.
       Егоров вообще-то был сильнее Смехова, но решительный выпад сотоварища по несчастью

несколько огорошил Егорова, хотя и не остановил его. Гина же сразу все поняла и едва заметно

улыбнулась Смехову.
       - Колян, не выводи меня! Сейчас дорога каждая секунда.
       Егоров вытолкал заложников на улицу и сам шагнул было наружу, но Смехов подошел к нему

сзади и сильно ударил в плечо. Егоров побагровел, повернулся к Смехову лицом и замахал

ножом.
       - Ну, Колян, это ты зря!
       Он резко взмахнул ножом и Смехов не успел вовремя увернуться – острое лезвие

прочертило кровавый след на левом предплечье. Но в следующий миг Смехов ударил по руке с

ножом и тот упал на землю. Смехов на какое-то время утратил концентрацию и этого было вполне

достаточно, чтобы Егоров без помех ударил его кулаком в лицо. Пока Смехов, теряя равновесие,

падал, Егоров успел ударить его еще ногой в живот. Егоров тут же бросился за ножом, но

Смехов, рядом с ногами которого нож и оказался, упав, все-таки успел отбросить его подальше

в сторону. Однако в поле зрения Егорова оказалось копье охранника. Недолго думая, он схватил

копье и, в один прыжок очутившись рядом с бывшим своим приятелем, острие копья приставил к

его горлу. Смехов едва успел подставить руки, защищаясь.
       Пока они дрались, их окружили вооруженные аркты, которых позвал тот самый свидетель.

Они же развязали Гину и ее напарника. И женщина что-то быстро залопотала на своем языке,

указывая рукой на Егорова. Воины в то же время стали тыкать копьями в дравшихся, пытаясь их

разнять. Наконец им это удалось. Егоров поднялся, а Смехов, держась за горло и грудь,

продолжал лежать на земле, широко раскрытым ртом заглатывая воздух. К нему подбежала Гина.

Ее было попытался отогнать начальник отряда воинов, но Гина села рядом с ним и, глядя на

начальника снизу вверх, что-то сердито прокричала. Начальник отряда недовольно поморщился,

но махнул рукой, чтобы воины отстали от Смехова и занялись Егоровым. А тот, сильно

истыканный копьями, истекая кровью, поеживался, как в ознобе, даже не пытаясь

сопротивляться. Его увели куда-то далеко. Гина же помогла подняться Смехову и, взяв его за

руку, повела в свой дом, находившийся через две улицы от тюрьмы. Дом был крепкий, довольно

большой и двухэтажный. Опять же, без верхней крыши, окон и дверей – вместо них зияли

отверстия.
       Остановившись у порога, она улыбнулась Смехову и ткнула пальцем себе в грудь:
       - Гина, - нежным голосом произнесла она.
       - Николай, - представился и Смехов, уже несколько пришедший в себя.
       
       13.
       Пупкин вместе со своим псом Кантом гулял по берегу моря Уэделла, кутаясь в

демисезонную куртку. Под ногами шуршала мелкая галька. Декабрь месяц – самый разгар

антарктического лета. Солнце пригревало ледовый континент уже не на шутку: на электронном

градуснике, когда он выезжал на машине из Пупкинграда, было почти 15 градусов тепла.

Метеорологи утверждают, что для Антарктиды – это исторический максимум температуры. Озоновая

дыра и глобальное потепление делали свое дело. Однако Пупкину, конечно, хотелось думать, что

это именно он согрел ледовый континент своим жарким дыханием. Впрочем, сильные порывы ветра

скрадывали земное тепло.
       Совсем близко, казалось (протяни руку и достанешь), маячила белоснежная гора Джексон,

поднимающаяся над поверхностью земли более чем на четыре километра. Вот бы съехать с вершины

на горных лыжах. Так ведь волкодавы Бубенкова не разрешат: это политически опасно, скажут

они; ведь не дай бог с вами что-нибудь случится, Иннокентий Иннокентиевич. А что с ним может

случиться? Он что, никогда до этого с гор на лыжах не спускался, что ли? Да, правда, там

были подъемники, доставлявшие его на самую вершину. Здесь же все это только предстоит

построить… Планы, планы…
       Он засмотрелся на гору, забыв про пса, который сначала скулил у его ног, а затем,

поняв,что хозяину не до него, умчался куда-то вперед.
       Антарктические горы – это продолжение южно-американских Анд, а те, в свою очередь,

имеют несомненное родство с северо-американскими Кордильерами. И вообще, горы в Западном

полушарии ведут себя довольно интересно: они закрывают собою все западное побережье трех

континентов – Северной и Южной Америк и Антарктиды, протягиваясь на тысячи километров с

севера на юг.
       Кстати, тут он почему-то вспомнил, как один его знакомый профессор, географ, высказал

интересную мысль, что, если бы Уральские горы не выпадали из общей тенденции евразийских

гор, и протянулись бы не с севера на юг, как на самом деле, а с запада на восток, закрыв

собою половину Сибири от студеного дыхания Северного Ледовитого океана, то еще не известно,

какой бы климат был сейчас в России. Ну, тропики не тропики, но, по крайней мере, вполне

европейская погода могла бы быть на большей части огромной страны.
       Пупкин неожиданно остановился от того, что сапогами уткнулся в нечто большое и мягкое.

Он даже вздрогнул от испуга. Тут же скосил глаза вниз и улыбнулся: рядом с ним спал,

разомлевший под усиленно пригревавшим солнцем тюлень. Здесь, оказывается, даже тюлени есть?

Он внимательно осмотрел его. Не дохлый ли? Длинное темное тело с пятнами бурого цвета на

боках и большой головой. Это так называемый тюлень Уэдделла, который, наряду с пингвинами,

является настоящим аборигеном южного контитента. Пупкин еще раз пнул его ногой. Наконец,

тюлень поднял голову и удивленно посмотрел на того, кто его пинал.
       - Живой! - обрадовался Пупкин. - Привет, местный.
       И тут к хозяину вернулся Кант, услышавший, что тот с кем-то разговаривает. Подбежав к

тюленю, пес ошарашенно остановился. Шерсть поднялась дыбом. Но вскоре он, поняв, что эта

громадина не представляет для него никакой опасности, рьяно принялся лаять. Наконец, тюленю

это надоело, он снова поднял голову, еще раз взглянул на человека и его пса и медленно,

отталкиваясь ластами, удалился от них метров на десять. После чего успокоился и вскоре

снова заснул.
       Чуть южнее от того места, где Пупкин сейчас гулял, сверкали на солнце крытые жестью

крыши двух-, трех- и пятиэтажных строений Пупкинграда, построенных хоть и наспех, но по

последнему слову техники. Большее количество этажей он строить пока запретил. Не было

необходимости. Да и боязно пока: во-первых, Пупкин верил, что он здесь пробудет недолго и

народ российский вскоре призовет его обратно, разобравшись своими силами с ненавистными ему,

Пупкину, а значит и простому народу, олигархами и их приспешниками-либералами, не дававшими

ему спокойно править и все чего-то добивавшимися – то экономической независимости от

государства, то свободы слова и передвижений, то прав человека; во-вторых, не известно, как

себя поведет природа в ближайшие годы и не начнется ли новое похолодание; в-третьих, на

вечной мерзлоте все-таки строить высотные здания не рекомендуется.
       Пупкин, снова вспомнив о России, недовольно поежился, подняв воротник куртки. И вдруг

вздрогнул. Глянул на дату на часах: сегодня же 12 декабря, день ельцинской конституции, в

нарушении которой его тоже обвиняли немногочисленные его оппоненты, остававшиеся в России.

Как он сейчас сожалел, что не уничтожал их физически, как в свое время это делал его кумир

молодости Иосиф Сталин, а всего лишь выдавливал из страны. А они, сволочи, объединились там,

за границей, создали нелегальный Комитет спасения демократической России… И вот теперь он

гуляет здесь, в холодной Антарктиде, а они победителями вернулись в Россию. И даже старшая

дочь, предательница, перешла в их лагерь, и живет теперь в их бывшей квартире со всеми

удобствами.
       А что он сделал? В чем нарушил конституцию?
       Подумаешь, отменил всеобщие выборы и стал собственноручно назначать депутатов

парламента. Не о себе ведь, о благе российской экономики заботился: сколько миллиардов

рублей он сэкономил на этих, никому не нужных выборах. Все равно ведь депутаты принимали те

законы, какие были выгодны ему, Пупкину. Ну, и зачем тогда таких депутатов выбирать?

Перекроил административную карту России, из 89 регионов сделав лишь 12, во главе которых

поставил своих самых преданных задолизов… тьфу, ты черт, этих, как их ... единомышленников

из силовых ведомств? Так, опять же, стране от этого только лучше стало: исчезли всякие там

края, республики, области, и все регионы стали называться одинаково, как в старой России –

губерния. А вместо всяких там местечковых президентов, губернаторов, глав администраций,

полностью зависевших от воли избирательного быдла, появились реальные правители –

генерал-губернаторы. Почему "генерал" – потому что ему не нужно, чтобы эти губернаторы

правили, правитель в России должен быть один, тот, который сидит в Кремле, то бишь, он,

Пупкин. Достаточно того, чтобы губерниями командовали. А кто умеет командовать лучше, чем

генералы? И, опять же, экономия средств и политическое спокойствие в стране – нету больше

Чечни, растворилась в Кавказской губернии со столицей во Владикавказе. А это значит, что

чеченцам не за что больше бороться. Нету никаких Татарстанов, Башкортостанов с амбициями их

местных лидеров и прочих.
       Не понравилось им, видите ли, что он, в нарушение Конституции, из светского

государства хотел сделать полуклерикальное, вновь воссоединив церковь с государством. Ну да,

был грех. А кто не грешен на этой земле? Поддался соблазну патриарха всея Руси. Он, Пупкин,

вообще человек, легко поддающийся всякого рода соблазнам. Он и здесь, в Антарктиде еще

церкви понастроит… Жаль вот, только, что патриарх отказался уезжать в эту холодрыгу.
       И тут вдруг залаял Кант и одновременно раздался голос приближавшейся жены, оторвавший

его от горьких раздумий и вернувший в действительность:
       - Кеша! Я уже начала волноваться, куда ты пропал. Два часа ты здесь бродишь.

Простынешь, заболеешь.
       - Вот черт, и здесь она увязалась за мной, - недовольно поморщился Пупкин, но, тем не

менее, развернулся и пошел ей навстречу.
       Кант уже, стоя на задних лапах, облизывал хозяйку.
       
       14.
       В один из дней к Пупкину в кабинет вошел возбужденный и загадочно улыбающийся

помощник. Увидев, что Пупкин замер у карты России, Руденко остановился в нерешительности. Но

Пупкин уже отвлекся и повернулся к помощнику, внимательно посмотрел на него и спросил:
       - Ты сияешь, как тульский самовар, Костя. У тебя есть какая-то необычная новость?
       Руденко уже перестал удивляться проницательности своего шефа. Не впервой Пупкин словно

бы читал на его лице. Впрочем, естественно, в мысли он проникнуть не мог и уже это не могло

не радовать Руденко, который тоже не оставался в долгу у своего шефа, нередко предвосхищая

его задумки, как это случилось, к примеру, с той самой картой России с двенадцатью

губерниями, у которой он и застал Пупкина.
       - Да, Иннокентий Иннокентиевич, новость, действительно, необычная. Причем сразу две.
       Взгляды их встретились и Пупкин понял, что новости не плохие, поэтому можно их

выслушать, не боясь.
       - Ну, тогда чего тянешь? Говори!
       - На прибрежном шельфе нашли следы нефти.
       Руденко помолчал, наблюдая за реакцией шефа, затем продолжил.
       - И второе: мы, оказывается, в Антарктиде не одни.
       - Что значит, не одни? - на рыбьем лице Пупкина появилось искреннее удивление.
       - Здесь живут люди, Иннокентий Иннокентиевич.
       - Что за люди? Американцы, немцы… Что ты меня заставляешь, Константин, вытягивать из

тебя каждое слово, - раздраженно произнес Пупкин.
       Руденко понял, что он испугался территориальной конкуренции и, следовательно,

возможной войны за нефть. И помощник тут же поспешил успокоить шефа.
       - Нет, нет, не американцы, не немцы, а… местные… аборигены. И очень странного вида.

Поисковики обнаружили одного такого. Но без переводчика его, естественно, понять невозможно.

А язык какой-то неизвестный. Даже Лариса Федоровна не смогла определить.
       - Аборигены здесь, в Антарктиде? Костя, у вас там крыша не поехала? Может быть, вы

решили, что мы прибыли в Австралию?
       - Н-н-ет, Иннокентий Иннокентиевич, - улыбнулся Руденко. - Это именно антарктические

аборигены.
       - Ведите сюда этого типа, - приказал Пупкин и глазки его заблестели в радостном

возбуждении.
       Но Руденко в нерешительности переминался с ноги на ногу.
       - В чем дело, Костя?
       - Видите ли, Иннокентий Иннокентиевич, это не тип, а… типица, что ли.
       - Что-о?
       - Ну, я имею в виду, что это женщина.
       - Руденко, ты что, издеваешься надо мной? Я же сказал, ведите ее сюда. Я хочу на нее

посмотреть.
       Руденко вышел и через минуту вернулся в сопровождении двух охранников, министра

Петренко и женщины-арктки. Это была Нери. Любопытство все-таки одолело и ее спокойный

характер: она рискнула еще раз подняться из подкуполья наверх. Однако вторая ее попытка

окончилась весьма печально – ее пленили большие белые люди, двое представителей которых до

этого оказались в плену у них самих, арктов. И именно по этой причине (в поисках двух

пропавших соотечественников) службисты практически ежедневно рыскали в том месте, где был

найден снегоход, надеясь найти и людей. Егорова со Смеховым найти не удалось, зато

наткнулись на представительницу неведомого им доселе местного племени.
       Она стояла испуганная, маленькая, в пингвиньем комбинезоне и дрожала не столько от

холода, сколько от неизвестности. Тем не менее, с интересом осматривала огромные, по

понятиям арктов, хоромы, в которые ее сейчас привели. До этого ее долго осматривали и что-то

с ней делали непонятные люди в белых халатах, а некоторые и со странными белыми повязками на

лице. Да еще некоторые были о четырех глазах.
       Пупкин с нескрываемым любопытством, порою переходящим в брезгливость, разглядывал этот

любопытный человеческий экспонат, ростом меньше полутора метров. Даже он, человек маленького

роста, казался сам себе гулливером рядом с этой женщиной.
       - А это точно не обезьяна? - наконец поинтересовался Пупкин у Петренко.
       - Никак нет, Иннокентий Иннокентиевич. Человек… Точнее, какая-то неведомая доселе

отдельная ветвь человека разумного. По крайней мере, повадки явно человеческие, да и

способность разговаривать не позволяют ее причислять к породе обезьян.
       - А когда можно будет сказать что-то более конкретное?
       - Вы знаете, Иннокентий Иннокентиевич, мы обследовали ее настолько, насколько это было

возможным в наших условиях и с нашим оборудованием, - Петренко изредка заглядывал в свой

блокнот, который он держал в левой руке. Сфотографировали, сканировали, сделали томографию,

УЗИ, словом, по полной программе. И полученные данные направили по интернету нашим коллегам

в институты антропологии разных странах. Теперь ждем от них откликов. Единственное, что мы

смогли установить точно – это ее возраст: где-то года двадцать четыре-двадцать шесть, уже,

извините, не девственница, но еще ни разу не рожала, что, опять-таки, позволяет причислить

ее к роду человеческому, ибо только людям свойственно заниматься сексом ради удовольствия, а

не только для продолжения рода.
       - Да это скорей неандерталец какой-нибудь, а не человек, - хмыкнул Руденко.
       Петренко повернул голову в сторону пупкинского помощника, некоторое время помолчал,

почесывая указательным пальцем правой руки плешивую макушку, и вдруг согласно закивал

головой.
       - А вы, Костя, не так уж и не правы. Возможно, эта дама являет собой сохранившийся

каким-то чудесным образом экземпляр ископаемых неандертальцев.
       - Но она же не могла выжить одна? - предположил Пупкин. - Вероятно, их здесь много

таких.
       - Несомненно! - согласился Петренко. - И было бы желательно проверить это и начать

розыски ее соплеменников.
       Петренко просительно глянул на Пупкина. Тот еще некоторое время разглядывал Нери,

затем махнул рукой и охранники, правильно поняв жест своего президента, тут же увели

девушку.
       - Ты прав, Анатолий Петрович! Нужно срочно заняться не только поисками нефти, но и

этих полупингвинов-полунеандертальцев. Я дам команду Бубенкову. А тебя попрошу, как только

получишь какие-нибудь новые данные, немедленно доложи мне.
       - Конечно, Иннокентий Иннокентиевич.
       - И доложи сначала мне, а не Бубенкову или даже Ларисе Федоровне.
       - Я вас понял, Иннокентий Иннокентиевич, - покорно склонил голову Петренко, пряча

блокнот в карман.
       Пупкин остался один. Ходил в раздумье по своему большому кабинету, держа ладони обеих

рук подмышками.
       Известие о найденной нефти, с одной стороны, обрадовало его, а с другой, огорчило.

Обрадовало потому, что он даже здесь может посадить свою экономику на нефтяную иглу и

диктовать условия всему миру, где запасы нефти практически повсеместно исчерпаны. Даже в его

родной России, не говоря уже о других странах, некогда процветавших именно благодаря

нефтяным залежам. Огорчило потому, что он, в свое время, разогнал всех нефтяных магнатов,

задумавших давить на него, и теперь не известно, кого просить заняться разработкой

месторождения.
       Впрочем, нефтедоллары и нефтеевро имеют такую силу притяжения, что вмиг позволят

забыть все прежние обиды. Но кого конкретно призвать сюда, это уж пусть Чмоев ломает голову.
       Однако, вторая находка (странной волосатой дамочки) может несколько осложнить

нефтедобычу: если весь мир узнает, что нефть нашли на территории, занимаемой другим народом.

Хотя… Что ему может сделать этот мир теперь? Куда он еще может его сослать? Седьмого

континента пока не открыли. Да, но есть еще международная конвенция по Антарктиде, согласно

которой этот континент является достоянием всего человечество. А это значит, что оное

человечество не позволит так просто ему, Пупкину, добывать здесь нефть для собственных нужд.

Пупкин почесал средним пальцем переносицу. Ну что ж, значит, вновь придется воевать. Не

впервой! Как там говорил Наполеон? Главное, ввязаться в драку, а там видно будет. Да и,

кроме того, известие о найденном ископаемом должно оставаться в тайне столь долго, сколь это

возможно.
       Об этом Пупкин и заявил на срочно созванном совещании правительства.
       - Да, но об этом знают геологи, - произнес Бубенков.
       - А ты для чего занимаешь свой пост? - сердито сдвинул брови Пупкин. - Тебя что, нужно

учить, как следует поступать в таких случаях?
       Пупкин развел руками и все однозначно поняли его жест. Бубенков кивнул головой и

опустил глаза.
       - Все свободны! Я устал, пора отдохнуть.
       Пупкин откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Члены правительства на цыпочках

покинули зал заседаний.
       
       15.
       
       Пупкин вдруг вспомнил, как тогда еще директор Федеральной службы безопасности Бубенков

объяснял журналистам пупкинское видение свободы слова и демократии. Пупкин наблюдал за этой

пресс-конференцией по монитору компьютера (он разрешил снимать пресс-конференцию в системе

on-line для интернет-изданий и всех прочих средств массовой информации всего мира, ему

самому было интересно, какой будет отклик мировой общественности на это действо, поскольку

сам он уже давненько не позволял себе опускаться до такой рутины, как встречи с

журналистами. Зачем, когда у него есть его верные карабинеры? Разумеется, все основные

постулаты они с Бубенковым предварительно обсудили). Встреча была именно с российскими

журналистами, которых, якобы, он зажимал и не позволял в открытой печати выражать мнения, не

всегда совпадающие с его, Пупкина, мнением.
       Так вот, один наиболее активный и известный всей России телеаналитик по фамилии Бирман

пытался было доказать Бубенкову, что не бывает свободы слова и демократии по-пупкински, как

не бывает оных по-американски или по-европейски. Они либо есть, либо их нет.
       - Значит вы, господин Бирман, считаете, что в России нет свободы слова? - вопрошал

Бубенков.
       - Боюсь, что так, - вздохнул телеаналитик.
       - Но, если бы это было так, мы бы тогда беседовали с вами в несколько иной обстановке

и не у вас, в Останкине, а у нас, в Лефортове.
       Бубенков выдержал театральную паузу, ожидая реакции на его слова среди журналистской

братии. И по всему было видно, что его шутку оценили: кто-то тихо захихикал, опустив голову,

кто-то просто улыбнулся, а некоторые даже бесшумно захлопали в ладоши. Пупкину шутка

Бубенкова также понравилась. "Ответил почти, как я", - подумал он.
       - И потом, сам факт данной пресс-конференции и ее трансляция по интернету на весь мир

разве не подтверждает факта свободы слова в нашей стране? - продолжал наступление Бубенков.

- Да, мы боремся с некоторыми чересчур агрессивными средствами массовой информации.

Возможно, где-то и перегибаем палку. Но кто на этой земле не грешен? Вы считаете, что в

Америке есть самодостаточная свобода слова?
       - А вы в этом сомневаетесь? - вопросом на вопрос ответил Бирман.
       - Тогда, господин Бирман вы давно не были в Америке. Советую вам туда съездить или

хотя бы связаться с тамошними вашими друзьями, коих у вас там немало, - ухмыльнулся

Бубенков. - Пусть они вам расскажут, сколько газет и телепрограмм было там закрыто, а

журналистов уволено только за то, что они посмели покритиковать действия американского

правительства и усомниться в деятельности американского президента… Теперь же, что касается

второй части ваших сомнений – по поводу отсутствия демократии в России. Но если бы в России

не было демократии, тогда наш с вами уважаемый президент Иннокентий Иннокентиевич Пупкин не

стал бы проводить референдум на тему, может ли он в очередной, четвертый раз выставлять свою

кандидатуру на президентских выборах. Если бы у нас в стране отсутствовали демократические

институты управления, он просто выдвинул бы свою кандидатуру и все, а наш славный российский

народ за нее просто проголосовал бы. И все!
       - А относится ли к демократическим институтам управления, по-вашему, регулярные

переписывания нашего основного закона, Конституции, в угоду периодически меняющимся

пожеланиям Пупкина? - не сдавался Бирман.
       - Ну, во-первых, неприлично на официальном мероприятии называть президента своей

страны просто по фамилии…
       - Простите, Сергей Степанович, но мне это делать, я считаю, позволительно, в силу

того, что я за Пупкина ни на одних выборах не голосовал, и вообще считаю, что стране этого

человека просто навязал его предшественник в качестве своего преемника. Но суть даже не в

этом, а в том, что если бы в России была демократия, то Пупкин просто ограничился бы двумя

конституционными сроками и не проводил бы никаких референдумов на тему выборов.
       - Сволочь какая! - вспыхнул Пупкин, отодвинувшись от монитора. - Надо бы Бубенкову

поискать на него компромат. На Колыму бы его, скотину, пусть там в свободу слова поиграет.
       - Нельзя, Иннокентий Иннокентиевич, - остудил шефа сидевший рядом с ним глава

администрации Войлов. - У него помимо российского еще и израильское гражданство. Скандал

будет.
       - Потому он так и петушится, - поддержал Войлова Руденко. - Свои шекели отрабатывает.
       - Или доллары, - продолжил Войлов.
       Пресс-конференция, тем временем, продолжалась. И Бубенков по крайней мере внешне

старался соблюдать спокойствие. Он сделал вид, что не услышал последнего выпада

телеаналитика.
       - Видите ли, Бирман, - Бубенков также, в отместку, назвал журналиста просто по

фамилии, - конституция всегда была продажной девкой правителей. И всегда с удовольствием под

них ложилась, о каких бы странах не вести речь. Вы что, считаете, что нигде в мире

конституции не переписывают.
       - Так как в России – нигде!
       - Да бросьте вы! Вы любите приводить в пример Соединенные Штаты. А вы возьмите в руки

вариант конституции США времен Джорджа Вашингтона и сравните с тем, что Америка имеет сейчас

после внесения в нее многочисленных биллей и поправок. Сопоставьте и, как говорится,

почувствуйте разницу. И в следующий раз приходите на пресс-конференции более подкованным,

господин Бирман.
       Бубенков поднялся, давая понять, что мероприятие закончилось. И выглядело это так, что

победителем в споре двух сторон вышел все-таки Бубенков, а не журналисты: ведь последнее

слово осталось за ним.
       Спустя несколько дней Пупкин вспомнил об этом телеаналитике, не увидев его персоны в

обычное время в обычной аналитической телепередаче по итогам недели. Он по "вертушке"

позвонил Бубенкову с вопросом, не знает ли тот, куда делся Бирман.
       - Возможно, куда-нибудь уехал, - загадочно улыбнулся на другом конце провода Бубенков

и пожал плечами. - Может быть, изучать ситуацию со свободой слова в Америке и других

демократических странах.
       
       16.
       Гина понимала, что на первом этаже, где потолок для Смехова был слишком низок, хотя и

позволял тому стоять в полный рост, ему жить будет не очень комфортно. Но вести его на

второй этаж, где находились комнаты родителей, она не решалась без разрешения отца. Гина

знала, что мать, хотя и будет недовольна таким гостем, но даже не покажет виду. А вот

реакции Яшаня она боялась: ведь эти большие белые пришельцы нарушили их устоявшийся

спокойный порядок в стране. Но пока отца не было, она чувствовала себя в доме полноправной

хозяйкой. Показала гостю весь дом, вывела во двор и повела через дорогу на пингвинью

птицефабрику. Она шла и смотрела на реакцию Смехова. А у того даже голова закружилась от

такого количества диковинных для нормальных землян птиц. Стоял страшный шум и писк.
       Верх тела у них серый с синеватым отливом, голова черная, а грудь и брюшко – белые. В

высоту они едва превышали полметра. Это была одна из самых низкорослых пингвиньих пород –

пингвины Адели. Увидев людей, они радостно загагакали и доверчиво потянулись к ним. Смехов

чуть настороженно попятился, а Гина, улыбнувшись, смело вошла в самую их толпу и присела на

корточки.
       - Это пингвины, воря, - сказала она, полуобернувшись к Смехову. - Правда же, они

чудесны? Не бойся, иди сюда.
       Смехов, конечно же, ничего не понял из ее слов, но интуитивно, боясь наступить на

какую-нибудь птицу, осторожно приблизился к Гине и тоже присел.
       Пингвины тут же стали прыгать на Смехова, помахивая своими уродливыми

крыльями-ластами. Гина засмеялась и захлопала в ладоши. Смехов тоже улыбнулся.
       Кстати, пингвины – весьма древние существа. Ученые предполагают, что предком

пингвинов, как и страусов, была птица-ящер археорнис, жившая 125 миллионов лет назад в

юрский период. Но дальше мнения разделились. Одни ученые предполагают, что пингвины никогда

не летали, другие же – что летали, но вследствие полного отсутствия в Антарктиде наземных

хищников утратили такую способность за ненадобностью, а их крылья превратились в ласты,

которые помогают им довольно быстро плавать.
       Поздно вечером пришел домой Яшань. Жена Мая тут же доложила ему о госте. Яшань,

недовольно поморщившись, позвал Гину.
       - Дочь моя, возможно, тебе не стоило приводить в наш дом большого белого пришельца.

Ты же не знаешь, с какими помыслами он явился сюда. Тем более, что они устроили в тюрьме

бунт.
       - Ты не все знаешь о них, папа. Они попали сюда случайно, заблудившись. Я еще раз

поднялась наверх в белую бездну…
       Услышав это, Яшань снова поморщился и хотел было что-то высказать дочери, но та не

дала ему этого сделать, продолжив свой рассказ:
       - Они ездили по этой бездне на каком-то странном механизме. Увидев их, я испугалась и

бросилась бежать в подкуполье. Они увидели меня и погнались за мной. Их было двое. Я

спустилась вниз, а они за мной. Но они же не знали, что мы здесь живем. Словом, это я их

сюда привела. Тот, второй, плохой белый. Это он убил Самаку и хотел убить меня с Гурком. А

Николай, которого я привела к нам в гости, заступился за нас и спас меня. Он хороший.
       - Ну, хорошо. Допустим, у него хорошие намерения, но ты должна быть осторожна. Ты

все-таки дочь председателя Совета избранных. Ты не должна совершать непродуманных поступков,

поскольку нельзя заранее предугадать, как к этому отнесутся аркты. Ты же не хочешь опозорить

наш дом и нашу семью?
       Гина опустила голову и стояла так какое-то время, чертя босыми ногами какие-то узоры.
       - Но что же мне тогда делать? - спросила она наконец.
       - Я скажу людям, чтобы отвели пришельца в гостевой дом. Пусть пока поживет там.
       - А мне можно с ним встречаться?
       - Иногда, - подумав, ответил Яшань. - И только в присутствии воинов.
       - Нет, я так не согласна. Я хочу, чтобы ты поверил ему так же, как я.
       - Ложись спать, Гина, - вздохнул Яшань. - Там посмотрим.
       
       17.
       Егоров, наконец, пришел в себя и открыл глаза. Он пытался вспомнить, где находится, и

что с ним случилось. Все его тело ныло от колотых ран. Но температура уже спала, и организм

явно пошел на поправку. Он попытался встать и сделать хотя бы пару шагов, но голова

закружилась и он снова упал на матрас, набитый травой, и застонал.
       Услышав шум, в комнату вошел молодой аркт. Он приблизился к Егорову и заглянул в его

лицо, сморщенное от боли. Егоров открыл глаза и еле слышно прошептал:
       - Пить! Воды!
       Аркт вышел в другую комнату, где сидел взрослый мужчина и мастерил какой-то круг из

гибкой лианы.
       - Отец, большой белый человек проснулся и что-то говорит.
       - Видимо, он хочет пить, - не отрываясь от работы, предположил отец. - Принеси-ка

ему, Танай, немного воды. Много ему сейчас нельзя.
       Собственно говоря, ни Танай, ни его отец, Кутлай, не были арктами. Они принадлежали к

другому народу, жившему в антарктическом подкуполье – к куларам. Но здесь, среди арктов у

них была своя миссия. Мы бы их назвали резидентами куларов, если бы речь шла о нормальных

странах. Их миссия уже близилась к концу и вождь куларов Зогос приказал возвращаться. В

этот момент они и стали свидетелями расправы арктов над белым пришельцем. Они ждали, когда

аркты, вдоволь насытившись расправой, уберутся восвояси, и после этого незаметно перетащили

его к себе домой. Кутлай еще не знал, что ему делать с этим большим человеком, но разумно

рассудил, что, поправившись, он станет злейшим врагом арктов, а значит, может пригодиться

Зогосу. Сейчас главное, сохранить его, не дать убежать и доставить в страну куларов.
       Да и Егоров постепенно понял, что просто так ему отсюда не выбраться, да даже если и

выберется наружу, то без теплой одежды ему в этой Антарктиде не выжить. И он решил сменить

тактику: выждать удобного момента и каким-то образом сообщить наверх о своем

местонахождении. К тому же, ему не хотелось обижать людей, которые, по сути, спасли ему

жизнь. Придя окончательно в себя, он стал потихоньку учить язык арктов, практикуясь с юным

Танаем.
       Язык был несложен и он, наконец, освоил его настолько, что уже мог более-менее сносно

объяснить хозяину дома, что ему здесь оставаться опасно, он боится, что его найдут и убьют,

а заодно могут убить и самого Кутлая с его сыном. Кутлай согласно кивал и, в конце концов,

произнес:
       - Я согласен с тобой. Мне и самому не нравятся аркты и их руководитель Яшань.
       - То есть, как не нравятся аркты. А ты сам разве не аркт?
       - Нет! Мы с сыном – кулары.
       - Кто такие кулары? - насторожился Егоров.
       - Это народ, живущий за Полярным озером. Это враги арктов. И наш вождь, Зогос, позвал

нас обратно.
       Теперь Егорову стало понятно, почему они спасли его. Что же, оно и к лучшему. По

крайней мере, эти уж точно его не выдадут да и беречь будут, поскольку понимают, что и он,

Егоров, теперь враг арктов.
       - А Полярное озеро далеко отсюда? - поинтересовался Егоров.
       - Три дня пути на собачьих упряжках. А там, через озеро, еще день.
       Егоров задумался. Интересно, как они определяют сутки? Все говорят – день, день. Но

здесь день круглые сутки: солнца-то нет, и луны тоже не видно из-под купола. Впрочем, это

сейчас менее важно, чем то, что они собираются уезжать отсюда. Раз добираться целых четыре

дня и раз озеро называется Полярным, значит, речь идет о Южном полюсе. То есть – это самая

глубь континента. Оттуда он уже вряд ли сможет добраться до своих. Но, с другой стороны,

оставаться здесь ему очень опасно – он же, как мишень, для воинов-арктов: его враз заметят и

тогда уже точно убьют. Значит, выхода нет. Нужно уходить с этими… куларами и надеяться на

то, что ему удастся потом подговорить их начать войну с арктами. И тогда он вновь вернется

сюда, и найдет ту проклятую щель, в которую он вместе со Смеховым провалился.
       - А как там с погодой? Так же жарко или холодно? - спросил он.
       - Нет, - улыбнулся Кутлай. - Там намного теплее, чем здесь. И гораздо больше лесов.
       - Зато и болота есть, - вставил слово вошедший Танай.
       - Танай сам еще не был в Куларии, - отмахнулся от сына Кутлай. - Я его увез оттуда

совсем маленьким.
       - Ну что ж, - вздохнул Егоров. - Буду рад вашей компании.
       
18.
       Пупкин в своем кремлевском кабинете стоял у измененной им административной карты

России, состоявшей всего из двенадцати губерний. И его прямо-таки распирало от гордости. Он

уже этим вошел в историю. Наравне, скажем, с Екатериной Великой. Та ведь тоже привела

административное устройство империи в более-менее управляемый вид. А то 89 субъектов! С ума

сойти! Да, ладно бы, хоть по размеру приблизительно одинаковые были. А то ведь – одни с

копейку, другие – в рубль. И тоже туда же, в президенты. Молодец, Костя Руденко надоумил:

собрать всех в кулак и назначить генерал-губернаторов.
       Он сел за стол и придвинул к себе атлас, листая каждую губернию и вспоминая, из чего

она состоит.
       А Россия по Пупкину, действительно, выглядела весьма интересно: двенадцать губерний и

никаких республик и округов. Московскую область составили бывшие субъекты Федерации –

Москва, Московская, Тульская и Тверская области. Западную, с административным центром в

Новгороде Великом – Калининградская, Псковская, Новгородская, Смоленская, Брянская,

Калужская и Орловская области. Северную, с центром в Петербурге – Санкт-Петербург,

Ленинградская, Вологодская, Мурманская, Архангельская области, Карелия, Коми и Ненецкий

автономный округ. Южную, с центром в Ростове-на-Дону – Курская, Белгородская, Воронежская,

Ростовская области, а также Калмыкия. Кавказскую, со столицей во Владикавказе –

Краснодарский и Ставропольский края, Адыгея, Северная и Южная Осетии, Абхазия (последние,

проведя всенародные референдумы сами попросились в состав России и Пупкин не стал им

отказывать – все-таки, нормальное государство должно прирастать территориями, а не наоборот;

к тому же здесь речь не шла об оккупации, а именно о добровольном присоединении), и все

остальные северокавказские республики. Центральную, с центром в Нижнем Новгороде – Липецкая,

Тамбовская, Пензенская, Владимирская, Ивановская, Костромская, Нижегородская, Рязанская,

Ярославская области, Мордовия и Чувашия. Уральскую с центром в Екатеринбурге – Пермская,

Свердловская, Челябинская, Оренбургская, Курганская, Тюменская области, Коми-Пермяцкий

автономный округ, Удмуртия и Башкирия. Поволжская со столицей в Самаре – Кировская,

Ульяновская, Самарская, Саратовская, Волгоградская и Астраханская области, Татарстан и

Марий-Эл. Западно-Сибирскую с центром в Новосибирске – Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский

автономные округа, Омская, Томская, Новосибирская, Кемеровская области, Алтайский край и

Республика Алтай. Восточно-Сибирскую с центром в Красноярске – Таймырский, Эвенкийский

автономные округа, большая часть Красноярского края (кроме Ангарского выступа), Хакасия и

Тува. Байкальскую с центром в Иркутске составили Ангарский выступ Красноярского края,

Иркутская и Читинская области, Усть-Ордынский Бурятский и Агинский Бурятский автономные

округа, Бурятия. И наконец, в состав Восточной губернии с центром в Хабаровске вошли Якутия,

Чукотка, Корякия, Магаданская, Камчатская, Амурская, Сахалинская области, Хабаровский и

Приморский края, Еврейская автономная область.
       Все учел, все просчитал. Осталась самая малость – утвердить новое административное

деление в Госдуме и Совете Федерации и все: новая Россия, значит, и новая Конституция. А

новая Конституция означает, что он может быть президентом (не забыть бы это прописать там)

сколь угодно долго. Чем тебе не царь? Или тот же генеральный секретарь ЦК КПСС, который

оставлял свой пост лишь на смертном одре. Да и потом он сможет создать все условия для

старшей дочери стать президентом. Почему бы женщине не быть президентом России? У нас, в

конце концов, равноправие полов! И почему бы его дочери не сделать почин, и не стать первой

женщиной президентом? А что касается передачи власти по наследству? Почему Азербайджану и

Казахстану, даже Соединенным Штатам с их недалекого ума кровавой парочкой Бушей можно, а

ему, Пупкину, нельзя?
       Пупкин был чрезвычайно доволен собой. Мог ли он когда-нибудь подумать, что он, майор

госбезопасности Иннокентий Пупкин, не только будет повелевать маршалами и генералами в

качестве Верховного главнокомандующего, но и стать в России пожизненным президентом?
       Не то, что этот интеллигентишка-простачок Горбачев, сам себя назначивший президентом

Советского Союза и собственной же рукой подписавший свое отречение. Или этот харизматичный

выпивоха-обещалкин Ельцин, поддавшийся давлению своего окружения и тоже ушедший сам. Он,

Пупкин, САМ никогда никуда не уйдет. Если только его вынесут вперед ногами…
       И вдруг дверь в кабинет резко открылась и на пороге появился его главный помощник

Костя Руденко, с красным, возбужденным лицом, перекосившимся галстуком и растрепанными

волосами. Таким своего помощника Пупкин еще не видел. Он хотел было прикрикнуть на него, но

вид Руденко настолько ошарашил Пупкина, что тот так и застыл с открытым ртом. Зато тут же

заговорил сам Руденко.
       - Иннокентий Иннокентьевич, в стране революция! Кремль окружен танками и бэтээрами.

Кремлевский гарнизон не надежен. Все требуют… кричат: "Долой Пупкина!", "Раз, два, три –

Пупкин уходи!" - и даже … не буду всего рассказывать. Вам нужно спасаться. Все на самом деле

очень серьезно. В зале заседаний вас ждут соратники из правительства и администрации.
       - Что значит, соратники! - закричал Пупкин. С ним также впервые произошел нервный

срыв. - У меня ни в правительстве, ни в администрации несоратников нет.
       Руденко опустил глаза, поправил галстук.
       - Прошу прощения, Иннокентий Иннокентьевич, за правду, но, оказывается, есть. Точнее,

были.
       Он снова поднял глаза и смело, с вызовом посмотрел в лицо шефа. Пупкин на секунду

замер, осмысливая слова Руденко, и побледнел. Только сейчас он понял, насколько предан ему

этот парень. Впрочем, даже дочь Ирина приметила именно его из всего кремлевского окружения.
       Пупкин беспомощно глянул на помощника. И тот понял, что шеф сейчас сделает все, что

он, Руденко, ему скажет.
       - Надо идти, Иннокентий Иннокентьевич. Вас ждут.
       - Да, да, пошли, Костя.
       Пока шли к залу заседаний, Пупкин окончательно взял себя в руки и снова превратился в

прежнего, решительного президента. Он вошел в зал, где собрались практически всего его

верные люди: из администрации, правительства, Совета Федерации, Государственной Думы. Они

были в шоке и смотрели на него, как затравленные волки на охотников.
       - М-м-э-э, чего сидите здесь? Как вы могли довести страну до такого? Вы же мне

докладывали, что в стране тишь да блажь, да божья благодать! В Думе и в правительстве вы все

такие решительные, требовательные, крутые. А теперь мне сообщили, что Кремль окружила некая

толпа безумцев. И вы, вместо того, чтобы самим разобраться с ней и разогнать, тут же

обделались, попрятались по кремлевским дыркам да прибежали ко мне за советом. Да грош вам

цена, в таком случае! Короче, я вам приказываю немедленно идти вон и замочить всех, кто

бузит, хоть в сортире, хоть в Москва-реке.
       Пупкин сделал паузу. Ему самому понравилась эта шутка. Но, в отличие от прежнего,

никто из присутствующих даже не улыбнулся. Более того, после несколько затянувшейся паузы,

директор службы госбезопасности Бубенков осмелился возразить:
       - Иннокентий Иннокентьевич, вас несколько неправильно информировали. Это не толпа

безумцев окружила Кремль. Это настоящая революция. Взбунтовалась вся Россия. Ее поддержала

большая часть армии во главе с начальником генштаба Карпенко. Да и кремлевский гарнизон

весьма ненадежен. К сожалению, мы пока не вычислили истинного руководителя революции. Есть

только предположения.
       - Здесь даже предположений строить не надо. Это работа Рабиновича.
       Пупкин обвел взглядом зал заседаний. Но тот, кого он хотел увидеть, отсутствовал.
       - Где министр обороны? - гневно спросил он. - Неужели тоже предал?
       - Павел Степанович, когда узнал о бунте в армии, попытался лично усмирить его. Когда

же ему этого не удалось сделать – застрелился.
       Вновь возникла пауза, на сей раз поминальная, после чего Пупкин снова обратился к

Бубенкову.
       - А твои подопечные? А силы МВД?
       - Вот на них пока и держимся, Иннокентий Иннокентиевич, да на оставшейся верной

присяге части армии.
       Пупкин оперся локтями о стол и спрятал свою маленькую голову в ладони. Он стал

лихорадочно искать выход. Он понимал, что это, возможно, его конец, но до конца не верил в

это. Если уж это дефинильное русское быдло взбунтовалось, значит, он его действительно

достал. И теперь уже эту стихию практически не остановить. Разве только кровью и трупами.

Но нет, сначала нужно попробовать мирным путем. Объяснить лично. Выступить по телевидению, в

интернете. Они ведь даже уже забыли, как он выступает. Это подействует…
       Но в чем он ошибся? Впрочем, это уже безразлично. Но свое президентское кресло он

просто так не отдаст. Не на того напали. Не для того он его занимал много лет назад!
       Но поддержат ли его эти лизоблюды? Он украдкой, сквозь пальцы посматривал на молчавших

соратников. Станут ли они за него проливать свою кровь. Не разбегутся ли после первого же

выстрела с тем, чтобы потом также облизывать того, кто придет к власти после него? Но он

ведь для них тоже сделал немало. Практически всех их поднял из дерьма, помыл, проветрил и

привел к власти. И потом… за Сталина же проливали свою и чужую кровь коммунисты. А его,

Пупкина, зря, что ли, в последнее время стали сравнивать со Сталиным? Надо рискнуть! Он

принял решение и в облегчении откинулся на спинку кресла.
       - Я хочу выступить по телевидению, все объяснить народу, - наконец произнес он вслух.
       - Иннокентий Иннокентиевич, мы, конечно, постараемся пробить ваше выступление, -

заговорил глава его администрации Войлов, - но бунтовщики, первым делом, захватили и

Останкино, и Шаболовку.
       Пупкин уже был готов к такому ответу. И потому решительно, но глядя прямо перед собой

в стол, спросил:
       - А как у нас с авиацией и РВСН?
       - Они пока остаются верными данной им присяге, - ответил Бубенков.
       - Отлично!
       Пупкин поднял глаза и оглядел зал. И только тут понял, в какой ужас его соратников

привел этот его вопрос. Но другого выбора у него нет. Тем не менее, он, как мог, постарался

всех успокоить.
       - Я поручаю премьеру Чмоеву и директору службы безопасности Бубенкову вступить в

контакты с бунтовщиками и попытаться их убедить начать переговоры о мирном разрешении

кризиса. Если же они на контакты не пойдут, я оставляю за собой право подавить все осиные

гнезда оппозиции с помощью точечного бомбометания, а, при необходимости, использовать и

ракетные войска стратегического назначения. И на этот раз для них это будет не учебная, а

боевая тревога.
       
       19.
       Приняв контрастный душ после получасовой пробежки трусцой по дорожкам недавно

выстроенного маленького стадиончика в самом центре Пупкинграда, Константин Руденко насухо

вытерся, надел теплый махровый халат, подарок Ирины Пупкиной на один из дней его рождения,

заварил себе кофе и сел в кресло, придвинув столик на колесиках, на котором, помимо чашечки

кофе и блюдца с печеньем, лежал еще и ноутбук. Со вчерашнего дня он в него не заглядывал, не

рыскал по всемирной паутине интернета в поисках каких-нибудь интересных новостей. Да и

личную электронную почту пора бы проверить. Сделав пару глотков кофе и разломив надвое

печенье, он отставил чашку и, дожевывая печенье, включил ноутбук. Решил сразу проверить

почту. И тут же наткнулся на письмо из Лондона. Прочитал фамилию автора письма. Откинулся на

спинку кресла и прикрыл глаза. Впервые за полгода пребывания их в Антарктиде весточку подал

Аркадий Рабинович. Что же нужно было этому человеку, которому был обязан Руденко? Как

впрочем, обязан ему был и своим президентством Иннокентий Пупкин. Последний, правда, уже

давным-давно забыл об этом. Он вообще из породы иванов, родства не помнящих. А Руденко не

такой. Не может он вот так просто оттолкнуть человека, с которым дружил немало лет и который

для него кое-что сделал.
       Руденко снова взял в руку чашку с кофе, отхлебнул, обжигаясь, поставил назад. Встал,

достал из комода пачку сигарет, вынул одну, закурил, что он делал только в минуты волнений.

Сигарета успокаивала его, помогала мыслям собраться. Нажал на мышку и письмо высветилось.
       "Здравствуй мой далекий, южный друг! Пишет тебе из лондонского далека твой брошенный

кореш Аркашка Рабинович. Не забыл ли ты, дорогой Костя, как твой шеф, того, кто тебя вознес

до кремлевских высот? Ежели не забыл, откликнись. Позвонить не рискую, так как не уверен,

что ваш Бубенков не насадил тебе "жучков". А переговорить нужно".
       "Здравствуй, Аркадий! Я, в отличие от моего шефа, своих добрых старых друзей не

забываю", - ответил Руденко и стал ждать.
       На другом конце Земли явно обрадовались ответу и тут же засуетились с ответным

посланием.
       "Отлично! Значит ты, действительно, человек воспитанный. Тогда желательна наша личная

встреча где-нибудь на нейтральной территории. Ну, скажем, на Фолклендских островах в

Порт-Стенли. И от тебя недалеко и мне безопасно: я ведь теперь британский подданный, а

Фолкленды принадлежат Британской короне. Нужно сделать так, чтобы Пупкин отпустил тебя безо

всякого. Придумай что-нибудь. Ты же известный выдумщик (чего стоит одна твоя придумка из 12

губерний! - шутка!). А я берусь организовать мероприятие и телефонный звонок через спутник,

чтобы подтвердить твое алиби".
       "Нет, звонить опасно, - отвечал Руденко. - Я не уверен, что Бубенков не понатыкал

везде своих "жучков"".
       Возникла некоторая пауза, и Руденко живо представил, как Рабинович в своем лондонском

имении чешет переносицу, как и всегда в минуты затруднения.
       "Ну, а что ты скажешь, если тебе позвонит… ну, предположим, некая Ирина

Иннокентьевна?"
       Сердце у Руденко забилось учащенней. Даже кончики пальцев вспотели.
       Несколько лет назад весь Кремль, да и вся Москва, наверное, обсасывали изюминку: у

главного помощника президента роман с его старшей дочерью Ириной. Едва не дошло до ее

разрыва с мужем. И только после решительного вмешательства самого Пупкина (Виктор Суворов

был преуспевающим бизнесменом с огромными связями с бизнес-элитой разных стран, и нужен был

Пупкину) любовники порвали друг с другом. По крайней мере, внешне. Кроме того, Пупкин

насильно заставил Руденко жениться, поставив его перед выбором: либо карьера и женитьба,

либо пошел вон из Кремля. Константин, конечно, вскоре женился, но сердцу ведь не прикажешь!
       "Чего молчишь, Костя?"
       "Она что, тоже в курсе всех наших дел?"
       "Нет, конечно! И это тем более не вызовет у ваших службистов никаких подозрений… даже

сделаем по-другому: Ирина позвонит своей младшей сестре и попросит Веронику подозвать тебя

на пару слов. Я не думаю, что у Бубенкова столько наглости, чтобы ставить на прослушку семью

своего шефа".
       "Не уверен в этом, но, тем не менее, это лучший вариант. Надеюсь, ты не собираешься

вводить Нику в курс дела?"
       "Это совершенно ни к чему!"
       Закончив переписку, Руденко тут же удалил ее из памяти компьютера. Встал, начал

прохаживаться по квартире. Думал. Рабинович был недалек от истины – Руденко, действительно,

умел мастерски продумывать разного рода операции и махинации. Этот дар у него с детства. Ему

бы работать биржевым маклером, а он пошел не по той стезе. Хотя, на этой должности у него

возможностей больше.
       И он, в самом деле, придумал. Необходимо организовать в Буэнос-Айресе симпозиум по

последним научным изысканиям в Антарктиде (условия жизни, нефть, газ, неандертальцы).

Пригласить на этот симпозиум научные светила из разных стран. От Новороссии пригласить

министра науки Петренко. Но, поскольку, Пупкин ни за что не отпустит Петренко в Аргентину

(не до такой степени он ему доверял), то придется лететь Руденко, единственному из всего

окружения Пупкина, которому тот безмерно доверял и который мог бы говорить с учеными на их

языке. А поскольку Фолкленды находятся едва ли не на полпути к Буэнос-Айресу, то у Руденко

будет возможность на сутки исчезнуть из поля зрения бубенковских соглядатаев, которые,

несомненно, окажутся в Аргентине, едва туда направится самолет с помощником Пупкина.
       План был великолепным. Рабинович его одобрил и, даже не задумываясь над предстоящими

расходами, взялся этот симпозиум профинансировать. На том и порешили. Осталось лишь

дождаться звонка Ирины, который и должен стать условным сигналом.
       Ирина позвонила Веронике спустя месяц. Переговорив с сестрой и наплакавшись, Ирина

попросила Нику позвать Костю.
       - Привет, милый! Даже не верится, что мы сможем увидеться.
       - Здравствуй! Мне тоже не верится. Но скажи где и когда. 23-его, отель "Маргарет".
       Больше ничего не было сказано: Рабинович четко соблюдал условия конспирации. Ведь

город они обговорили заранее. И пусть Бубенков, если он все-таки натыкал здесь "жучков",

ломает голову, что это за отель и где он находится.
       Сборы в дорогу были недолгими, но Руденко так волновался, словно он впервые покидал

родительский дом и летел куда-то далеко на самолете. Петренко ему что-то говорил, показывая

бумаги, фотографии, схемы, графики Руденко машинально просматривал их и утвердительно кивал.

Пупкин также наставлял своего помощника на путь истинный, и даже Бубенков пытался его

проинструктировать. Руденко все это стоически выдержал и успокоился лишь тогда, когда уселся

в пустом салоне конфискованного у американских полярников самолета и глянул вниз сквозь

пластик иллюминатора.
       Заработал мотор, и машина побежала по взлетной полосе. Руденко пристегнулся, откинулся

на спинку кресла и устало прикрыл глаза.
       Через полчаса лета Руденко глянул на часы. Отстегнул ремень, поднялся и прошел в

кабину пилота.
       - Жора, мы полетим над Фолклендами?
       - Немного в стороне, Константин Юрьевич.
       - Надо бы над Фолклендами, Жора. И на денек приземлиться в Порт-Стенли.
       - Не имею права, Константин Юрьевич. У меня инструкции Бубенкова.
       - Здесь инструктировать тебя могу только я. Ты находишься в полном моем распоряжении,

понял? А с Бубенковым я сам разберусь после возвращения.
       - Как скажете, Константин Юрьевич, поджал губы от обиды пилот.
       Включив автопилот, он стал прокладывать новый маршрут. Руденко хлопнул его по плечу.
       - И давай без официоза, Жора. Какой я тебе Константин Юрьевич. Ты меня на сколько?

Почитай, лет на десять старше?
       - На восемь, - поправил его пилот и улыбнулся.
       - Тем более!
       Руденко еще раз хлопнул его по плечу и вернулся на свое место.
       
       20.
       Забытые богом две скалы в океане, составляющие Фолклендские (или Мальвинские) острова,

за которые спорят уже много десятилетий две великие державы – Великобритания и Аргентина и

за которые в начале восьмидесятых годов ХХ столетия здесь даже проливалась кровь. С десяток

тысяч жителей, впрочем, сделали свой выбор еще до начала войны – они хотят быть подданными

британской короны, а не страны с нестабильной экономикой и постоянной угрозой

государственного переворота. Потому и победила в той мини-войне далекая Англия, а не близкая

Аргентина. Впрочем, аргентинцы не смирились с поражением и, несмотря на внешнее примирение,

внутренне продолжают считать архипелаг своим.
       Самолет с Руденко приземлился на крохотный военный аэродром вблизи островной столицы

Порт-Стенли. Пилот открыл дверь, опустил на землю трап и отступил чуть в сторону, пропуская

вперед Руденко. Константин окинул взором аэропорт и, увидев в окне административного здания

знакомое овальное лицо Рабиновича, спустился на землю и повернулся к пилоту.
       - Отдыхай, Жора. Но не сильно расслабляйся. Завтра в это же время самолет должен быть

готов к вылету в Буэнос-Айрес.
       - Понял! Не волнуйтесь, все будет в порядке.
       Пилот Жора еще какое-то время смотрел вслед удалявшемуся Руденко, одновременно

осматривая окрестности, пытаясь все-таки понять, что заставило Руденко изменить маршрут, но

так ничего подозрительного и не увидел.
       Давно не видевшиеся приятели, Руденко и Рабинович, крепко обнялись, похлопав друг

друга по спинам. После этого Рабинович тут же увел своего гостя в VIP-зал. Они сели за

маленький квадратный столик, уже накрытый легкими закусками и фруктами и разлитым в фужеры

бренди.
       - Прежде, чем мы начнем нашу беседу, давай выпьем, Костя, за встречу и за наше с тобой

здоровье.
       - Ничего против не имею.
       Руденко взял в руку фужер и поднес его к носу, обнюхивая. Затем улыбнулся и слегка

чокнулся с Рабиновичем.
       - Здоровье нам, действительно, не повредит, особенно в наших суровых южных краях.
       - Это у вас теперь там юмор такой? - осушив и поставив на стол фужер, Рабинович

вытирал рот салфеткой.
       - Ну, можно сказать, что и так, - Руденко взял в левую руку нож, в правую персик и

стал резать его на кусочки и класть в рот, с наслаждением смакуя. - Скажи, Аркадий, а почему

ты до сих пор не вернулся в Россию? Пупкина же уже нет там.
       - Да ты знаешь, Костя, - Рабинович вновь стал наполнять фужеры бренди. - Прижился я

как-то в Лондоне. Ты же знаешь, у меня там замок. С привидениями, - хихикнул Рабинович и

вновь поднял фужер. - Но в Россию я теперь частенько летаю. За бизнесом ведь нужен глаз да

глаз. Впрочем, давай еще по одной, и перейдем к делу.
       - Давай, - Руденко взял фужер. - Но прежде ответь на последний вопрос: она здесь?
       - И ты можешь в этом сомневаться? По-моему, Рабинович тебя еще ни разу не обманывал,

а? Других – было, а тебя нет.
       - Ладно, не обижайся. Ведь ты же знаешь, как я рискую, прилетев сюда.
       - Еще бы! Однако, можешь особо не волноваться: ты зарегистрирован в гостиничном

номере-люкс, и даже несколько раз появишься в нем. Кроме того, и на симпозиуме в первый день

твоя фамилия будет значиться среди участников. Ты же выступаешь только завтра.
       - А как на счет моей морды?
       - Ну, брат, ты слишком многого от меня хочешь, - Рабинович засмеялся и придвинул к

себе тарелку крабовым салатом. - Я же еще не волшебник, я только учусь.
       В этот момент у Рабиновича зазвонил мобильный телефон. Он вытащил его из внутреннего

кармана пиджака.
       - Да, алё!.. Так… Так… Ты уверен?.. Смотри, чтобы комар носа не подточил. Все! - он

спрятал телефон и хитро глянул на собеседника. - Ну вот, Костя. Твои филеры уже в

Буэнос-Айресе.
       Руденко едва не поперхнулся, но тут же поднес к губам стакан сока с трубочкой. Долго

цедил, затем отставил и вытер рот салфеткой.
       - Быстро сработали.
       - Да, Бубенкова в непрофессионализме не обвинишь. Впрочем, к делу, Костя, к делу.

Времени у меня в обрез. Да и у тебя тоже.
       Они беседовали минут сорок, обсудив в деталях план, согласно которому каждый шаг

Пупкина в Антарктиде должен быть известен ему, Рабиновичу. А уж там он сам решит, когда ему

вмешиваться, а когда вмешать третьи силы. На том и остановились. В конце встречи Рабинович

вручил Руденко пачку долларов, чтобы не было грустно в столице Аргентины.
       - Я же знаю прижимистость твоего шефа. Он еще когда у меня в учениках ходил,

скряжничал, - улыбнулся Рабинович.
       - Напрасно ты так думаешь. На эту поездку Пупкин денег для меня не пожалел. Мне ведь

предстоит кое-кого подкупить и кое с кем установить тесные и доверительные контакты.
       - Ого! И ты об этом умолчал, подлец?
       - Не торопи время, Аркаша. Скоро все узнаешь.
       - Ну, заинтриговал! Ну, ладно, беги к своей зазнобе, а то она, наверное, уже вся

издергалась.
       Они попрощались так же тепло, как и встретились, и Руденко едва ли не бегом направился

к гостинице. По дороге его догнало такси, притормозило, таксист что-то спросил, Руденко

кивнул и сел. Спустя десять минут он уже стучался в номер, снятый госпожой Бэкфорд.
       Ирина не была красивой женщиной. Собственно говоря, не в кого – ни отец, ни мать

красотой не блистали. Но зато она была эффектной шатенкой, с круглыми голубыми глазами,

способной свести с ума любого мужчину. Она любила флиртовать с незнакомыми, но при этом

четко давала понять, что дальше флирта дело не продвинется. Это-то в ней и ценил ее муж, но

Руденко как раз не нравилась эта ее черта. И, зная об этом, при Константине она никогда не

позволяла себе вольностей с посторонними мужчинами.
       - Здравствуй, радость моя! - она первая бросилась ему на шею и неожиданно разрыдалась.
       - Ну что ты, что ты, дорогая, - он успокаивал ее, обнимал и целовал во влажные от слез

круглые щеки, в мочки ушей, в шею, пока губы их не слились в крепком, сладком поцелуе.
       - Как я рада, что Рабинович устроил нам эту встречу. Надеюсь, он тебя снова не

втягивает в свои авантюры?
       - Да нет, что ты, Иришка. Мы с ним просто встретились и обсудили кое-какие дела.
       Ирина слегка отстранилась от Руденко и заглянула в его глаза.
       - Ты меня хочешь убедить, что Рабинович вдруг стал сентиментальным альтруистом и решил

за просто так устроить встречу двух любовников?
       - Послушай, давай не будем говорить об этом человеке. Ты мне лучше ответь, как

оправдаешься перед Виктором?
       - А что мне перед ним оправдываться? - улыбнулась Ирина, взяв Руденко за руку и

подведя к дивану. - Мой муж сам устроил мне отдых на Багамах. Именно оттуда я и прилетела

сюда, и завтра возвращусь туда же. Здесь же я как госпожа Бэкфорд, а не как Ирина Суворова.

Выпьем шампанское за встречу, Костя?
       - Конечно!
       Он встал, подошел к холодильнику, вытащил оттуда бутылку красного французского

шампанского и через миг пробка с глухим звуком вылетела из горлышка.
       Они готовы были говорить хоть до утра, но, понимая, что эта встреча едва ли не

последняя, не могли долго сидеть.
       - Я пойду в душ, Костик.
       Когда она вернулась, завернутая в полотенце, влажная, с капельками воды на теле,

пышущая жаром, Константин от внезапного приступа неги даже глаза закрыл. Когда же открыл,

рядом с ним, возле кровати стояла его богиня, сбросившая с себя полотенце и растрепав

средней длины волосы.
       - А-а-а! - закричала она, падая на него.
       - А-а-а! - счастливо закричал он, принимая ее в объятия.
       На следующее утро он прилетел в Буэнос-Айрес. Заглянув в гостиницу и переодевшись, он

тут же явился в Дом конгрессов, где и проходил симпозиум. И только увидев его воочию, агенты

Бубенкова вздохнули свободно.
       После возвращения в Пупкинград агенты доложили обо всем Бубенкову. Тот тут же приказал

арестовать пилота, с которым летел Руденко. Самого же пупкинского помощника он трогать без

ведома шефа не решился. Георгий не стал доводить дело до пыток. Признался сразу, что Руденко

приказал ему свернуть с маршрута и сесть в Порт-Стенли на Фолклендах. Но больше он ничего

сказать не может.
       Тогда Бубенков попросил Войлова как-нибудь аккуратно проверить ноутбук Руденко. Тот,

дождавшись, когда Пупкин призвал к себе своего главного помощника, вошел в кабинет Руденко и

открыл ноутбук. Войти в него для Войлова не составляло труда: он знал пароль, поскольку

однажды пришлось ему поработать на этом компьютере, когда его собственный забарахлил. Но

компьютер Руденко был чист.
       Бубенков только плечами пожал.
       - Я особо на улики и не надеялся. Значит, придется доложить шефу.
       - Что-нибудь серьезное? - встревожился Войлов.
       - В общем-то нет, если не учитывать, что наш Костя попал в Буэнос-Айрес лишь через

сутки после того, как он покинул Пупкинград.
       Пупкин внимательно выслушал Бубенкова. Некоторое время сидел молча, постукивая

кончиком карандаша по столу.
       - Я даю добро на задержание Руденко, - наконец произнес он. - Но имей в виду, Сергей

Степанович – первый допрос проведу я лично, один на один. И чтобы ни одна живая душа…
       - Иннокентий Иннокентиевич, - развел руками Бубенков, сделав вид, что обиделся.
       - Ладно, иди!
       
       21.
       Гина была наверху блаженства. Уже почти три месяца она практически все дни проводила

вместе со Смеховым. И даже теперь не могла представить себе, как она жила до встречи с этим

красивым большим белым человеком, свалившимся на нее прямо с неба. В прямом и переносном

смысле. Да и сам Смехов, казалось, отвлекся от угнетавшей его все последние месяцы мысли,

что он с белого света спустился в ад. Он не мог даже себе сказать, любит ли он Гину?

Скорее, конечно, нет. Уж слишком разными они оказались во всех смыслах. Но то, что она

скрасила его существование здесь – это точно. Ведь он понимал, что выбраться отсюда и

вернуться к своим у него практически никаких шансов нет. Да и даже если появятся, он не

уверен, что аркты просто не убьют его, не желая, чтобы об их существовании узнали другие

большие люди.
       Однако не все были рады счастью Гины. И первым среди недовольных, что вполне

естественно, оказался Гурк. Ведь он рассчитывал, и не без оснований, на то, что она станет

его женой. А тут вмешался какой-то пришелец. И не было теперь злейшего врага у Смехова,

нежели Гурк. Но тот для начала пытался все уладить мирным путем. Он несколько раз встречался

с Гиной в самых неожиданных для нее местах и хотел начистоту поговорить об их

взаимоотношениях, однако Гина не желала разговаривать с ним на эти темы. Он весь почернел,

перестал ухаживать за собой, в результате чего еще больше зарос. Пока однажды в таком виде

его не встретила мать Гины.
       - О, предки мои! Гурк, ты ли это?
       - Я, уважаемая Мая.
       - Что с тобой случилось?
       - Случилось, пожалуй, не со мной, а с вашей дочерью. Она просто забыла про меня,

увлекшись этим странным белым большим человеком. А вы же знаете, что она обещала стать моей

женой. Я пытался с ней поговорить, но она даже не обращает на меня внимания. Вы же

понимаете, Мая, у нее не будет счастья с этим пришельцем. И не известно, что у него на уме.

Может, он просто хочет ее использовать в своих целях, а потом отшвырнуть, как протухшее мясо

пингвина.
       - Да я и сама недовольна выбором Гины, но она уже взрослая, - вздохнула Мая. - Хорошо,

я попробую поговорить с ней. И о тебе, и о ее дальнейших планах в отношении пришельца.
       Гурк благодарно кивнул головой и удалился. Но Мае с большим трудом удалось вызвать

дочь на откровенный разговор. Она настояла на том, чтобы Гина объяснила, как она себе

представляет дальнейшую жизнь.
       - Ты посмотри на Гурка! На нем лица нет, - уговаривала ее мать. - Это самая лучшая

партия для тебя, но ты всегда была слишком своенравной и поступала так, как тебе

заблагорассудится. Однако пришла пора уже самой отвечать за свои поступки. Ты стала взрослой

и вполне готова к самостоятельной жизни. Но по твоим последним поступкам я этого не замечаю.
       - Мама, я не знаю, что делать. Гурк, конечно, мне друг. Возможно, даже больше, чем

друг. Но я полюбила большого белого человека и хочу быть с ним.
       - Но хочет ли он быть с тобой? И потом, как ты себе это представляешь? Он же

совершенно чужой. Он – совершенно другой. Неизвестной нам расы.
       - Но он тоже человек.
       - Человек. Но смотри: императорские пингвины не живут вместе с пингвинами Адели. Так и

мы, аркты, не сможем жить с большими белыми людьми. Это другая порода. А вот Гурк…
       - Да что ты все заладила: Гурк да Гурк. Я постараюсь ему все объяснить, и мы останемся

друзьями.
       - Ну, так объясни же! Он ведь жалуется, что ты с ним даже разговаривать не желаешь.
       Гина и сама понимала, что объяснение с Гурком необходимо. Но все никак не могла на это

настроиться. А тот злился и мрачнел все больше. Наконец, принял для себя важное решение:

Николая нужно уничтожить.
       А Смехов даже не подозревал о том, что у него объявился смертельный враг. Ему было

неплохо в гостевом доме Яшаня, он свыкся с ним, и чувствовал себя, как в своей собственной

московской квартире. По размеру, правда, она была раза в четыре больше, чем здешний дом, но

зато и хлопот никаких – каждое его движение, желание или жест пыталась предвосхитить его, по

сути дела, спасительница и явно влюбленная в него дочь руководителя арктов Гина.
       Он все пытался выяснить, как же все-таки аркты считают дни и ночи, месяцы и годы. Гина

объяснила ему, что у них есть специальные биологические часы, по которым аркты и отсчитывают

время. Как-нибудь она сводит Николая в то тайное, священное для всего народа арктов место.

Но только никто об этом не должен знать, иначе Гину накажут, а Яшаню будет сложно

оправдаться.
       - Клянусь, что ни одна живая душа не узнает об этом.
       - К тому же, в организме каждого аркта и кулара тоже вырабатывается особый жизненный

ритм, тоже действующий, как часы…
       Гина замолчала и посмотрела в упор на Смехова. И тот вдруг почувствовал, как его

стало подташнивать и пульс забился учащенней. Взгляд Гины явно обладал какими-то

гипнотическими свойствами. Собрав всю волю в кулак, Смехов хотел было отвести свой взгляд в

сторону, но ему это не удалось. И Гина, поняв это, улыбнулась и сама опустила глаза.
       - Я сегодня приду к тебе, милый. Ты хочешь этого?
       Николай, все еще пребывая под воздействием гипноза, также шепотом ответил:
       - Да!
       И прикрыл глаза от истомы.
       Он пытался не спать, дожидаясь прихода Гины, но усталость свалила его и он, незаметно

для себя, уснул. Во сне ему приснилась мама. Она плакала и звала его к себе. А он порывался

встать и не мог. Тогда мама сама подошла к нему и положила на его руку свою. Рука матери

была холодной, как у покойницы, но Смехов не сразу понял это…
       Гурк, обманув охранников, которые, по приказу Яшаня круглосуточно охраняли дом, где

жил большой белый пришелец, тихо подкрался к дверному проему, ловким движением вытащил из

кожаного мешка змею и запустил ее в дом. Сам тут же перебрался к окну и стал наблюдать.

Змея безошибочно направилась к тому месту, где на душистом травяном матрасе спал Смехов. Вот

она уже прикоснулась своим холодным телом к откинутой в сторону руке спящего. Гурк, как

заколдованный, следил за каждым передвижением змеи.
       В этот момент рядом с домом хрустнула ветка. Гурк вздрогнул и посмотрел в ту сторону,

где раздался шум. Это Гина, как и обещала, шла к Смехову, тоже старалась это делать как

можно тише, не привлекая внимания охранников, но переусердствовала в скрытности, и наступила

на ветку. Поняв, что он рискует попасться в руки охранников, Гурк резко развернулся и

пустился наутек.
       - Кто здесь? - вскрикнула Гина.
       Гурк побежал еще быстрее, перепрыгивая через невысокие кустики и заросли папоротника.
       - Охрана! - позвала Гина.
       Тут же появился один из охранников, не известно, где прятавшийся, а, возможно, также

спавший. Но крики Гины разбудили и Смехова. Он поднял голову и тут же встретился глазами со

змеей. Мгновение – и она бросилась на свою жертву. Лишь в последний момент Смехов успел

прикрыться левой рукой. И лишь ойкнул от болезненного ядовитого укола змеи.
       - Это Гурк! Его нужно догнать! - Гина указала охраннику рукой в ту сторону, куда исчез

Гурк, а сама вбежала в дом.
       Увидев державшегося за руку Смехова и уползавшую змею, она все поняла. Гина тут же

обхватила укушенную руку Смехова, перевязала ее у самого предплечья снятым с головы кожаным

ремешком и прижалась к месту укуса губами. Она отсасывала яд и сплевывала его на землю.

Затем подняла глаза и долго, не моргая, смотрела на Смехова. А тому было не до нее: он лежал

весь бледный от пережитого. Гина улыбнулась, погладила укушенное место своей теплой

ладошкой, поцеловала его в щеку и ушла.
       
       22.
       В России началась гражданская война. И весь мир был поражен ее жестокостью. Как и

в прежние годы, русские не жалели русских. Видимо, таков у них менталитет: всегда

действовать по принципу – бей своих, чтобы чужие боялись.
       Впрочем, особой жестокостью отличались именно сторонники Пупкина. Они-то считали себя

правыми, борцами за справедливость. А противников официально величали не иначе, как

бунтовщиками, желающими совершить государственный переворот и силой захватить власть. У

мирового сообщества, однако, было другое восприятие: и Организация Объединенных наций и

Организации по безопасности Совета Европы приняли сторону мятежников, считая, что в России

давно уже пора покончить с авторитарным режимом Пупкина. Потому и нашла коса на камень.
       Но у Пупкина, все же, было немного шансов победить, несмотря на всю его техническую

мощь. Однако, пока он верил в свою звезду, ни в какие переговоры он вступать не собирался.

Даже несмотря на то, что спецпредставители ООН и ОБСЕ, уже работавшие в штабе

революционеров, гарантировали ему, его семье и его приближенным жизнь и безопасность.
       - Знаем мы их гарантии, - ответил на предложение спецпредставителей Пупкин. - Сначала,

возможно, и обеспечат безопасность, а через пару лет, глядишь, и какой-нибудь Гаагский

трибунал по России заработает. Самые лучшие наши гарантии безопасности – это ядерные

боеголовки. Пока в моих руках, так называемый черный чемоданчик с красной кнопкой, я могу

спать спокойно. Не так ли? - переспросил Пупкин у стоявшего рядом Бубенкова.
       - Совершенно верно! - кивнул тот.
       После этого Запад, уже не стесняясь, в открытую, стал помогать повстанцам оружием.

Впрочем, помогать – это сильно преувеличено. Ведь оружие покупалось на деньги российских же

бизнесменов, выдавленных из России безумной политикой Пупкина, но, тем не менее, не

потерявших с родиной контактов. Слишком поздно поняв, что договориться с Пупкиным

невозможно, и не вняв мольбам правых партий объединиться перед выборами и бросить все

возможные средства на антипупкинскую пропаганду, только вынужденно оказавшись на Западе с

чудом вывезенными из России капиталами, они решили потратиться на то, чтобы военным путем

раздавить пупкинский авторитаризм. Только теперь платить им пришлось гораздо больше, нежели

стоили бы нормальные президентские выборы. Но таков русский характер – пока не припечет, не

пошевелится. Кроме того, взбунтовалась вся региональная номенклатурная элита высшего и

среднего звена, которую Пупкин одним росчерком пера, установившим 12 губерний, лишил

огромного властного пирога. Впрочем, этой элите досталось поделом: не надо было лизать

пупкинскую задницу и ублажать любую его прихоть.
       Легче всего революционерам было взять власть во всем Заволжье, включая Сибирь. Пупкину

было не до глухой провинции, ему бы усидеть в своем Кремле. Это и стало его роковой ошибкой,

ибо далекие от московских дрязг жители российской глубинки скорее бы оказали Пупкину

поддержку, нежели заевшиеся и более активные обитатели европейской части. Словом, за Уралом

все обошлось малой кровью. Зато по эту сторону Уральских гор кровь лилась рекой.
       Наконец, сдались силам оппозиции Нижний Новгород и Петербург. С каждым днем Пупкин все

больше терял своих сторонников. Он метался, как загнанный в клетку дикий зверь. Хотел, и все

не мог решиться на самые крайние меры. Мучила совесть. Но когда Бубенков сообщил ему, что

силы оппозиции танками и реактивными установками с обычными боезарядами окружили Москву,

Пупкин растерялся.
       - Неужели эти сволочи откроют огонь по самому сердцу России?
       - Когда речь идет о власти, разум с сердцем не в ладах, - ответил Бубенков. - У нас с

вами остался в руках последний козырь, Иннокентий Иннокентиевич. От вашего решения будет

целиком зависеть не только наша судьба, но и ваша собственная и вашей семьи.
       - А что скажут члены правительства?
       - Они согласятся с любым вашим решением.
       - Вы уверены?
       - Да! Мы с ними уже все согласовали.
       Пупкин, не скрывая своего волнения, нервно вышагивал по кабинету, заламывая пальцы.

Подошел к окну, глянул наружу. А там ничто не изменилось: все так же светило солнце, купаясь

в белых пушистых облачках, пели птицы, то взмывая в небеса, то возвращаясь и садясь на ветки

деревьев. В какой-то из дальних от Кремля церквей вдруг зазвонил колокол. Как ни странно,

именно этот звон привел в чувство Пупкина. Он, едва заметно, покосившись на Бубенкова,

перекрестился и подошел к своему большому президентскому столу из красного дерева.
       - Где сейчас находится штаб бунтовщиков?
       - В Нижнем Новгороде. Буквально два дня назад переехали. Чтобы быть поближе к Москве.
       Пупкин побарабанил пальцами по столу.
       - Это плохо!
       - Почему плохо? - не понял Бубенков.
       - Если будет сильный восточный ветер, то он легко пригонит ядерное облако сюда, в

Москву.
       - Логично! Против природной стихии приема нет, - согласился Бубенков. - Но тогда можно

выстрелить по Красноярску, где находятся основные их силы.
       - А вот это уже лучше, - немного подумав, Пупкин согласно кивнул головой. - Ну что ж,

Сергей Степанович, тогда действуй. Как говорится, с богом!
       - Есть, товарищ Верховный главнокомандующий, - Бубенков по-армейски выпрямился и

подошел к пупкинскому столу. Открыл кожаную папку, которую все это время держал в левой руке

и положил перед Пупкиным лист бумаги с коротким, но решительным текстом.
       - Что это? - испугался Пупкин, снизу вверх посмотрев на начальника Федеральной службы

безопасности.
       - Приказ! Об использовании ядерного боезаряда.
       - А без этого нельзя?
       - Никак нет, Иннокентий Иннокентиевич. Мне никто не поверит без вашего письменного

приказа.
       Пупкин понял, что Бубенков таким образом снимает с себя ответственность за применение

ядерного оружия. Впрочем, в любом случае отвечать перед судом истории все равно будет он,

Пупкин, а не какой-то там Бубенков, подпишет он этот приказ или не подпишет. И Пупкин

подмахнул бумагу.
       Впрочем, едва Бубенков покинул его кабинет, Пупкин вызвал к себе Руденко и почти

шепотом надиктовал ему текст срочной телеграммы в Нью-Йорк и Брюссель, в штаб-квартиры ООН и

ОБСЕ:
       "Только что, вынужденный обстоятельствами и под давлением внешних сил и моего

окружения, я подписал приказ о применении против войск оппозиции ядерного боеприпаса. Прошу

мировое сообщество считать это моей фатальной ошибкой, а данную телеграмму моим искренним

раскаянием.
       Не желая больше кровопролития, я принимаю решение сдаться, уйти в отставку и

освободить место президента России в случае, если мировое сообщество сохранит мне жизнь и

предложит место, куда я мог бы переселиться со всеми родными, близкими мне людьми, моими

соратниками и сторонниками.
       Вверяю свою судьбу и судьбу всех близких мне людей в ваши руки и надеюсь на гуманное и

цивилизованное решение.
       Президент Российской Федерации И.И. Пупкин".
       - Отправь, Костя, телеграмму в Брюссель и Нью-Йорк. И, наверное, простимся с тобой, -

Пупкин поднялся, вышел из-за стола и по-отечески тепло обнял своего помощника, и даже

прослезился. - Ты же знаешь, я к тебе относился почти как к сыну, которого мне бог не дал.

Прощал тебе многие проступки. В том числе и флирт с Иркой. Считаю, что ты ни в коем случае

не должен отвечать за то, что в России сейчас происходит, а тем более за то, что произойдет.
       - Нет, Иннокентий Иннокентиевич! - покачал головой Руденко. - Я покину тонущий корабль

только вместе с вами. И не отговаривайте меня.
       Услышав такие слова, Пупкин вдруг расплакался. Он не ожидал такой преданности от

человека, с которым частенько спорил, на которого нередко кричал в порыве гнева, но к мнению

которого, тем не менее, всегда прислушивался.
       - Спасибо тебе, Костя, - Пупкин вытирал носовым платком влажные веки. - А теперь иди.

Хочу остаться наедине с собой и своими мыслями.
       
       23.
       Пупкин вошел в гостиную своей кремлевской квартиры. Здесь уже была в сборе вся его

семья: жена, Лариса Федоровна, старшая дочь Ирина с сыном, младшая, Вероника, с двумя детьми

и мужем Сергеем… Не хватало только Ирининого мужа Виктора. Пупкин недовольно поморщился.
       - Где Виктор?
       - Ты же знаешь, он еще позавчера уехал в командировку в Вену, - ответила Ирина.
       Ах, да, забыл… Ну, впрочем, сейчас это не так важно. Как вы уже знаете, взбунтовалась

толпа, которая, как меня убеждали мои лизоблюды и подхалимы, готова была носить меня на

руках… Впрочем, она и теперь готова унести меня на руках… куда-нибудь подальше отсюда.
       - Народ, что флюгер – куда подует политический ветер, туда и он поворачивается, -

вставила Лариса Федоровна.
       - А вместе со мной, увы, и вас, как моих самых близких и родных, - голос Пупкина

неожиданно задрожал, но буквально через секунду он вновь взял себя в руки.
       - Короче, мои дорогие, нам с вами дали 36 часов на то, чтобы мы убрались из России.

Куда угодно. Но… дело в том, что я тут обзвонил всех своих друзей, президентов и премьеров,

и везде мне, э-э-э, как бы это сказать, вежливо отказали. Я потребовал срочного созыва

Генеральной Ассамблеи ООН и она решила, что нам пока можно перебраться… в Антарктиду.
       Пупкин сделал паузу, чтобы посмотреть на реакцию родных, и заметил на их лицах

выражение ужаса.
       - Льды сейчас тают, через пару-тройку лет там будет не так ужасно. Короче, берите с

собой самое необходимое и… в путь. А там, возможно, обо мне снова вспомнят на Руси, и

призовут, как, в свое время, Русь призвала варягов.
       Ирина встала с кресла, сделала несколько шагов взад-вперед, остановилась перед

Пупкиным.
       - Папа, я никуда с вами не поеду. Я с Витей и Вовой останусь в России.
       - Что-о?! - ошарашенно посмотрел на дочь Пупкин.
       Лариса Федоровна и Вероника налились пунцовой краской и опустили глаза: они знали об

этом заранее.
       - Ты соображаешь, что говоришь? Ты же подвергаешь опасности и себя, и Вовочку.
       - Никого я ничему не подвергаю. Как абсолютно ничего не угрожает ни маме, ни Нике. Но

они едут с тобой – это их выбор. А я остаюсь. Просто не хочу, чтобы весь наш род проклинали

в России. Я давно уже хотела поговорить с тобой, но тебе все некогда да недосуг. А мне уже

давно не нравится политика, которую ты проводишь. Да еще применение ядерного оружия против

собственного народа… Пойми, папа: Конституция – не хит сезона, чтобы ее то и дело

переписывать в соответствии с твоими пожеланиями. Достаточно того, что мы уже несколько раз

гимн переписывали на потеху всему миру. А твои иллюзии по поводу всенародной любви просто

смешны. Никто тебя никогда не любил, в том числе и твои задолизы. Боялись – да! Но,

согласись, что бояться и любить – вещи несовместимые. А то, что процент на выборах у тебя

был больше, чем у всех твоих конкурентов вместе взятых, так ты же сам неоднократно нам с

мамой признавался, цитируя своего любимого Сталина: важно, не как проголосуют, важно – кто

считает.
       Пупкин был ошеломлен этой дочерней эскападой. Он даже не успевал слово вставить, да

она и не давала ему это сделать, понимая, что сделает паузу – и отец перехватит инициативу.

А ей давно уже хотелось выговориться. И мать в этом смысле ей была не подмога: они с сестрой

знали, что у родителей давно исчезла тяга друг к другу. И лишь из конъюнктурных соображений

их брак оставался в силе. Впрочем, не исключено, что эта трагедия вновь поможет им

сблизиться.
       - И это говорит… моя дочь… моя наследница, - наконец смог произнести Пупкин, но как-то

бессвязно, и почти безразлично.
       - Да, и ты должен благодарить меня за то, что я, пускай поздно и бесполезно для тебя,

открыла тебе глаза на твоих сограждан.
       - Рабинович, выходит, и тебя купил, - вдруг в глазах Пупкина засверкали злые огоньки.
       - Надеюсь, что информация о моем решении пока еще не дошла до Рабиновича. А в

ясновидении он пока еще замечен не был.
       - А как же фабрики, заводы, нефть и пароходы, которые с моей помощью и задешево вы с

Виктором приобрели? - Пупкин уже оправился от удара и перешел в наступление. - Не боишься,

что у тебя сразу начнут спрашивать, каким образом ты стала их владелицей? Помнишь,

пресловутое "басманное правосудие"? Оно все еще живет и здравствует, не без моего одобрения,

конечно же.
       - А я все свои акции сразу продам. Виктор, кстати, этим уже занимается. В том числе, и

в Вене. И буду чиста перед законом. А вырученные деньги вложу уже в чистый бизнес.
       Пупкин почувствовал, что постарел сразу на несколько лет. Губы его задрожали, руки

задергались. Тяжело двигая ногами, он покинул комнату.
       
       24.
       Егорова поразило то, что аркты (а значит, и кулары) используют собак только как

средство передвижения в упряжках. Собаки были крупными, с рыжим окрасом и волчьей головой.

Таких он видел в Австралии, кажется, назывались они собаками динго. А еще они были злыми,

рычали при каждом приближении к ним не только Егорова, но и Таная. Молчали и повизгивали

лишь когда к ним подходил Кутлай. Присмотревшись внимательнее, Егоров понял, что Танай

просто-напросто боится этих псин. И это еще больше его удивило, учитывая то обстоятельство,

что все люди на земле считают собак едва ли не самыми верными своими друзьями. Спросить об

этом Кутлая он не решился, побоявшись, что все равно не поймет объяснений: не настолько

хорошо он еще владеет языком арктов. Может быть как-нибудь попозже.
       Тем временем Кутлай сообщил, что пора двигаться в путь. Танай пригнал во двор нечто,

похожее на маленькую телегу. На одну отец с сыном уложили весь свой нехитрый скарб, на

другую Кутлай предложил садиться Егорову. В каждую телегу впрягли по четыре собаки.
       - Двигай! - прикрикнул Кутлай на первую упряжку со скарбом, править которой стал

Танай. Сам же Кутлай поехал сзади сына вместе с Егоровым. Он это сделал специально:

побаиваясь большого белого человека, он поехал с ним сзади, оберегая сына от возможного

нападения пришельца. Выехали во время ночного подкупольного полумрака, дабы меньше

привлекать внимания арктов: ведь большого белого человека должны были казнить и вдруг он

оказывается живой, да еще и отправился в путешествие. Могло не поздоровиться и самому

Кутлаю.
       К удивлению Егорова, собаки тянули повозки довольно быстро. Деревянные колеса

довольно легко крутились по траве и лишь на каменистых участках да ухабах их начинало

трясти. Миновали небольшие деревеньки, рисовые поля и фруктовые плантации. Проскочив одним

махом километров восемьдесят, Кутлай крикнул сыну остановиться, и сам натянул поводья.

Собаки тут же улеглись на землю, высунув языки и часто дыша. Развязав один из мешков, Кутлай

бросил собакам куски мяса. Те с жадностью, но, как отметил Егоров, с некоторым достоинством,

не свойственным русским ездовым лайкам, принялись за еду. Пока собаки ели, Кутлай предложил

перекусить и Егорову: лепешками из риса и рыбой. Егоров согласился без раздумий. Таная же

отец даже не спрашивал, просто протянул ему сухой паек и сам также стал жевать.
       Перекусив, Кутлай подошел к собакам и перепряг их: тех, кто тянул в первой паре,

переставил во вторую.
       - Первые устают больше, поскольку тянут сильнее, и периодически их нужно менять, -

ответил Танай на молчаливый вопрос Егорова.
       - А ты почему не подходишь к собакам? - поинтересовался Егоров.
       - Собаки должны знать только одного хозяина, иначе они станут более подвержены эмоциям

и будут менее трудоспособны. Через год отец обещал подарить мне моих собак.
       - Странно, - пожал плечами Егоров. - У нас там… наверху, - Егоров кивнул подбородком,

- к собакам несколько иное отношение.
       - Интересно, какое же? - включился в беседу Кутлай, закончив заниматься собаками.
       - Боюсь, что не смогу вам пока доходчиво это объяснить. Может быть, как-нибудь потом.
       - Ну, тогда продолжим путь.
       Они снова сели в повозки и Кутлай прикрикнул на собак. Те рванули с места. Но

дальнейшее путешествие не было таким простым, как первые часы. Предстояло пробираться через

лес, чтобы не привлекать излишнего внимания, проезжая очередной поселок. А в лесу, как

предупредил Кутлай, может быть довольно опасно.
       - Неужели в ваших лесах водятся дикие звери?
       - Я не знаю, что ты имеешь в виду под дикими зверями, но то, что далеко не все удачно

пересекали лес могу сказать определенно.
       - Так зачем же мы тогда сюда поехали, - вдруг встревожился Егоров, приподнявшись на

локте.
       - Для твоей же безопасности, - хмуро ответил Кутлай.
       Какое-то время они ехали молча. Егоров с интересом смотрел по сторонам. Лес был

необычным: в основном, кустарники чередовались с папоротниками и невысокими деревьями, часто

гнувшимися к земле. Но были и невысокие прямые лавровишни и какие-то толстые деревья,

похожие на дубы, но невысокого роста. Вот проехали мимо какого-то небольшого не то болотца,

не то лесного озерца. И Егоров с удовольствием и даже наслаждением втянул носом запах воды,

которого не ощущал с того самого момента, как оказался в этом проклятом подкуполье. И лишь

спустя довольно долгое время до него вдруг дошло – проезжая по лесу, он ни разу не услышал

ни пения птиц, ни звериного крика, ни шороха деревьев. То, что здесь, в подкуполье, никогда

не было ветра, он уже привык. Но ведь здесь даже и птицы не летают!
       Неожиданно заскулили собаки Таная. Прижали уши к голове и вдруг понеслись в сторону.
       - Стоять, стоять! - закричал Танай, пытаясь удержать собак, натягивая поводья, но этим

лишь злил их.
       Они начали рычать и грызть поводья. Кутлай сразу понял, в чем дело. Резко остановил

свою четверку и, передав поводья Егорову с криком:
       - Держи крепче! - спрыгнул на землю и помчался вдогонку за сыном.
       Егоров так и не понял, кому предназначался этот окрик, но, тем не менее, ухватился за

поводья так, словно это была та самая спасительная соломинка, от которой зависела его жизнь.

Даже лоб его покрылся испариной. Но, к удивлению, собаки вели себя смирно и, мало-помалу,

Егоров успокоился и стал следить за тем, что происходит впереди. А там Кутлай практически

догнал убежавшую упряжку. Танай свалился на землю и закатился под куст, собаки, добежав до

густого кустарника, также остановились.
       - Чоя, Чоя, хорошая собака, - как можно ласковее обратился Кутлай, видимо, к собачьему

вожаку. - Стоять! Не ходи туда.
       Собаки уже успокоились и спокойно подпустили к себе хозяина. Кутлай подошел к вожаку и

нежно погладил его за ухом. Остальные тихо повизгивали. Он взял поводья и повел их назад. И

тут раздался сильный рык. Собаки снова задрожали, завизжали. Шерсть их поднялась дыбом. То

же самое произошло и с собаками, с которыми остался Егоров. В этот раз он тоже услышал рык,

и теперь стало понятно, чего испугались собаки. Рык был необычным, слишком громким и резким.

       Такого он еще не слышал. Кутлай, а за ним и Танай замерли на том месте, где их застал этот

рык. Собаки также притихли, прижав уши. Вскоре Егоров почувствовал, как земля стала

содрогаться от чьих-то гигантской силы шагов. Шаги сначала направились в их сторону, затем

содрогания на несколько минут прекратились, а когда возобновились, то явно начали удаляться.

Когда неведомое что-то удалилось на такое расстояние, что даже не стало слышно его шагов,

Кутлай облегченно выдохнул и перестал держать собак.
       - Лесной дракон, - произнес подошедший к Егорову Танай. - Страшный зверь. Ростом раза

в три выше тебя, а размерами, - Танай развел руки, - мы втроем не обхватим.
       - Может, пока не поздно, повернуть назад? - робко предложил Егоров.
       - Не имеет смысла, - ответил вернувшийся Кутлай. - Мы скоро покинем лес и выйдем к

берегу реки. Там остановимся и поспим. Завтра у нас будет более напряженный переход.
       - Еще более напряженный? - покачал головой Егоров. - И на фига я только согласился

ехать с этими недоразвитыми пингвинами, - пробормотал он себе под нос по-русски.
       Кутлай, видимо, понял, что это какое-то ругательство, но ничего не сказал, а лишь

улыбнулся.
       Тем не менее, второй день путешествия прошел без приключений, если не считать

неожиданной встречи с арктами-воинами. К счастью, они удалились от столицы страны арктов на

приличное расстояние и здешние воины, не знавшие о том, что произошло, рассматривали

Егорова, как диковинку.
       - Откуда ты такого вытащил? - спросил начальник воинов у Кутлая.
       - Этот пришелец – гость Совета избранных, - нашелся Кутлай. - И мы с сыном, по просьбе

Яшаня, возим его по стране и показываем ему наши земли, а его самого – нашим жителям:

оказывается и такие люди бывают – большие, белые, говорящие на непонятном никому языке.
       Воины окружили Егорова и какое-то время рассматривали его, как музейный экспонат,

щупали, а некоторые даже норовили ткнуть в него острием копья.
       - Но, но! - зацокал языком Кутлай. - Будете отвечать перед Советом избранных, если с

нашим гостем что-то случится.
       Егоров, сцепив зубы и еле сдерживаясь, молчал. Он понимал, что воинам следует

удовлетворить любопытство. С другой стороны, и ему самому было интересно наблюдать за

поведением арктов вдали от центра. Своеобразные провинциалы, и вели себя более импульсивно и

развязно, нежели в столице. Наконец, их отпустили. Кутлай облегченно выдохнул и погнал собак

дальше.
       На следующий день они остановились у самого берега большого Полярного озера,

противоположный берег которого не был даже виден.
       - Ну, вот и все, Егоров. Дальше, за озером, - Кутлай указал рукой вдаль, - уже земля

куларов. Однако перебираться через озеро тоже нужно осторожно. Оно не менее опасно, чем лес.
       Зато Танай, по-мальчишески завизжал, сбросил одежду и с разбегу прыгнул в голубой

прозрачный водоем.
       
       25.
       Яшаню уже несколько раз докладывали о таинственных исчезновениях арктов и каких-то

непонятных шумах снаружи подкуполья. То, что пропала Нери, ему сообщила жена Мая, к которой

со слезами на глазах приходила то ли жаловаться, то ли искать совета ее мать. Таинственное

исчезновение Гурка, правда, было уже из другой оперы – в данном случае он просто спрятался

от наказания за покушение на жизнь другого. Но, кроме Нери пропало еще двое арктов, один из

которых был воин. Этого похитили прямо с оружием и ножом. Сопоставив место их исчезновения и

обстоятельства, Яшань пришел к выводу, что, вполне вероятно, их могли похитить большие белые

люди, представителями которых являлись, как раз, Николай и второй, который, как ему

сообщили, был казнен за убийство двух арктов. Он самолично, в сопровождении десятка воинов,

вышел из подкуполья на свет со стороны шельфового ледника и замер, зачарованный увиденной

картиной и оглушенный необычным для ушей арктов гулом: это работала нефтяная установка.
       Вернувшись домой, Яшань позвал Гину и попросил ее привести к ней своего пленника.
       - Ты хочешь с ним поближе познакомиться? - обрадовалась дочь.
       - Да! И попрошу тебя присутствовать при нашей встрече и разговоре, поскольку я не

знаю, насколько хорошо он уже владеет нашим языком, и мне может понадобиться переводчик.
       - Ты знаешь, папа, он уже довольно прилично разговаривает по-нашему.
       - Вот и посмотрим. Веди его!
       Гина не понимала неожиданно вспыхнувшего интереса у отца к ее Николаю, но его просьба

ее обрадовала: если Яшань сам пригласил Николая в дом, значит, он может остаться у них в

качестве гостя.
       Однако у главы Совета избранных были совсем другие мысли на этот счет. И, присутствуя

при разговоре, Гина быстро поняла, о чем речь. Яшань вкратце рассказал Смехову о положении

дел: о том, что на территорию его страны вторглись большие белые люди и начали какими-то

длинными железными копьями дырявить их землю. Затем вдруг из-под земли ударил фонтан воды с

каким-то странным запахом. После чего сразу же эти люди начали дико кричать, выть, плясать и

купаться в этом фонтане.
       "Это наши нашли нефть", - догадался Смехов.
       - Когда мои люди попытались изгнать их с нашей земли, они сначала испугались и ушли,

но затем их вернулось больше и уже с каким-то громогласным оружием в руках, из которого

вырывался огонь.
       Смехов понимающе кивнул и сказал, что не надо дальше продолжать.
       - Пупкин так просто не уйдет с того места, где нашли нефть, - сказал Смехов. - С

некоторых пор коллекционировать нефтяные скважины стало одним из самых любимых его занятий.
       - Что такое нефть? - Яшань не понял это короткое, произнесенное по-русски слово.
       - Ну, это та самая вода с неприятным запахом, которая способна гореть и за которую у

нас там, - Смехов поднял вверх указательный палец и Гина с Яшанем автоматически подняли

глаза, - проливается человеческая кровь и начинаются целые войны.
       Яшань некоторое время молчал, осмысливая услышанное. Наконец, он кивнул головой и

снова спросил:
       - А Пупкин – это ваш вождь?
       - Да, это их вождь, - подтвердил Смехов, обратив, однако внимание, что он, даже не

задумываясь, сделал ударение именно на местоимении их.
       - Значит, мне придется именно с ним вступить в переговоры. Расскажите мне о нем и о

вашей стране.
       - Я думаю, что с ним вам встречаться бесполезно: вы ни о чем не договоритесь, но, тем

не менее, я готов вам в этом посодействовать. А что касается моей страны, то я могу

рассказывать о ней бесконечно долго.
       - К сожалению, слишком много свободного времени у меня нет. Поэтому я вас попрошу

все-таки как-нибудь покороче.
       - Ну, хорошо, - согласился Смехов.
       Гина ужасно обрадовалась этому: ей и самой давно хотелось послушать о том, как и где

живут большие белые люди. Смехов, между тем, удобнее устроился на циновке, облокотился

спиной о стену и приготовился к рассказу.
       
       26.
       На третий день ареста Руденко привели к Пупкину. В кабинет к президенту арестованного

завел лично начальник службы безопасности Новороссии Бубенков. Пупкин долго смотрел

оценивающим взглядом на своего главного помощника. Хотел увидеть мольбу в его глазах, но, к

своему сожалению, не увидел. Да, он оброс двухдневной щетиной, был без галстука и в не

совсем свежей рубашке, но, тем не менее, держался с достоинством. Хотя где-то в глубине

души, возможно, и осознавал свою вину.
       - Сергей Степанович, Вы хотя бы принесли Константину чистую рубашку и побрили его,

прервал Пупкин молчание, обратившись к Бубенкову.
       Тот не ожидал этих слов от Пупкина и не сразу нашелся, что ответить. Наконец,

произнес:
       - У нас ко всем арестованным, подозреваемым в измене родине, отношение одинаковое.
       - Ну, во-первых, Я не давал добро на арест Руденко, а только на его задержание. А,

во-вторых, изменил он родине или нет, решит только суд, если, конечно, до него дойдет дело.
       Пупкин довольно жестко посмотрел на Бубенкова, но тот молча выдержал его взгляд.
       - Хорошо, иди, Сергей Степанович. Я хочу поговорить с задержанным один на один.
       - Вы рискуете, Иннокентий Иннокентиевич.
       Руденко язвительно хмыкнул, бросив косой взгляд на Бубенкова, а Пупкин тут же

поддержал своего помощника:
       - Сергей Степанович, я уже столько раз рисковал и в Москве, и здесь, оставаясь с глазу

на глаз с Константином, что одним разом больше, одним меньше – всего лишь арифметика.
       Бубенков хотел было снова возразить Пупкину, но тот недовольно, по-рыбьи выпучил глаза

и лишь беззвучно пошевелил губами. Поняв все, Бубенков решил за лучшее ретироваться. Вышел и

тихо прикрыл за собой дверь.
       Пупкин вышел из-за стола, прошел через весь кабинет, подошел к двери, приоткрыл ее и

заглянул в щелку. Бубенков стоял чуть поодаль, но так, чтобы в любой момент можно было

подойти к двери и прислушаться, о чем там, внутри, говорят. Пупкин с шумом захлопнул дверь.

Бубенков вздрогнул и отошел еще на несколько шагов. Проходя мимо стоявшего со сложенными за

спиной руками Руденко, Пупкин ладонью слегка коснулся его плеча и, не останавливаясь,

негромко произнес:
       - Пойдем-ка в комнату отдыха, Константин. И держи руки нормально.
       Удалившись из кабинета в потайную комнату, Пупкин сразу подошел к бару, достал едва

початую бутылку французского коньяка, две рюмки, поставил их на невысокий журнальный столик,

на котором уже стояло блюдце с порезанным на дольки лимоном и открытая коробка шоколадных

конфет. Разлив коньяк в рюмки, Пупкин жестом пригласил к столу Руденко, взял свою рюмку,

поднес ее к носу, насладившись запахом и, наконец, произнес:
       - Садись, Костя, и угощайся. Выпей коньячку, стресс снимает обалденно. По себе знаю.
       Руденко вдруг улыбнулся, вспомнив свои студенческие годы, когда однажды на лекции по

русскому языку уважаемый профессор Олег Сергеевич Широков объяснял им, первокурсникам такую

частность, как существование в русском языке родильного падежа части.
       - Это только в наших школах учат, что в русском языке шесть падежей, - наставлял юных

студентов маститый певец русского языка. - На самом деле их гораздо больше. Например,

звательный падеж, присутствующий, например, в целом ряде современных славянских языков.

Помните пушкинское: "Чего тебе надобно, старче?" Или часто упоминаемое: "О, боже! Господи!"

– и так далее и тому подобное. Кроме того, и родительный падеж не так-то прост. Вот,

например, как правильно говорить: кусочек сахара, или кусочек сахару. Стакан чая или стакан

чаю? Это как раз и есть родительный части. И, конечно же, правильно будет говорить и писать,

 в данном случае – кусок сахару и стакан чаю.
       Пока он это объяснял, один из студентов переправил профессору записку (тот поощрял

такую практику: сразу же выяснять непонятное в данной теме, не оставляя на потом): "Олег

Сергеевич, а как правильно говорить – стакан коньяка, или стакан коньяку?" Профессор имел

привычку каждую записку прочитывать вслух. И едва он это дочитал, как тут же бросил

удивленно-возмущенный взгляд в глубь аудитории:
       - Молодой человек, должен вас огорчить – коньяк стаканами не пьют.
       Хохот стоял в аудитории несколько минут и все это время профессор Широков смотрел на

студентов с видом победителя.
       Но, к счастью, для Руденко, Пупкин, поглощенный своими мыслями, не заметил его улыбки.

Константину в такой обстановке не очень хотелось объяснять шефу причину своего внезапного

веселья. Чтобы успокоиться, Руденко осушил рюмку, не спешно, но за раз, тут же положил в рот

лимон и, почти не кривясь, стал его жевать.
       - Спасибо, Иннокентий Иннокентиевич.
       Пупкин также поставил на стол пустую рюмку, но вместо лимона заедал коньяк конфетой.
       - За что спасибо?
       - За то, что по-прежнему доверяете мне.
       - А кто тебе сказал, что я по-прежнему тебе доверяю? - нервно спросил Пупкин. - Если я

выставил из кабинета Бубенкова, и захотел с тобой побеседовать с глазу на глаз, то лишь

потому, что ты слишком много моих тайн знаешь. И мне не хотелось бы, чтобы о них узнал еще и

Бубенков.
       Руденко, прекрасно знавший своего многолетнего шефа, почувствовал в его голосе некий

холодок и непроизвольно поднялся.
       - Сиди! - прикрикнул Пупкин. - Встанешь, когда я прикажу.
       Сам же Пупкин встал, подошел к широкому окну, посмотрел на улицу. Сильный ветер гонял

легкую порошу. Снег не падал, но солнце спряталось за облаками, и от этого на улице было

неуютно и сыро. Пупкин отвлекся от окна, но на сей раз сел не в кресло напротив Руденко, а

на стоявший в углу диван. Закинул нога на ногу и, помолчав некоторое время, заговорил:
       - Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. Бубенков предоставил мне доказательства

того, что ты появился в Буэнос-Айресе через сутки после того, как вылетел отсюда. С моего

разрешения, была обыскана твоя квартира и твой ноутбук, никаких компроматов на тебя не

нашли, но неприятный осадок от этого известия у меня остался.
       - Иннокентий Иннокентиевич, а Бубенков не догадался допросить своих филеров?

Возможно, потому они меня проворонили, что сами появились в Буэнос-Айресе не в тот же день.
       - Меня судьба филеров нисколечко не волнует, а вот твоя мне не безразлична. Ты же

знаешь, что я к тебе относился, почти как к члену своей семьи.
       - Знаю, и потому уверяю вас, всякие домыслы Бубенкова о моей якобы измене, не более,

чем бред сивой кобылы.
       - Значит, ты уверяешь, что был в Буэнос-Айресе с первого и до последнего дня?
       - Именно так! И у меня есть доказательства этому. В конце концов, вы можете опросить

участников симпозиума, швейцара гостиницы, консьержек.
       - Зачем ты мне врешь, Костя?
       Пупкин устремил на помощника взгляд своих холодных выпуклых глаз. Но Руденко выдержал

взгляд и Пупкину это не понравилось.
       Он подошел к письменному столу, открыл лежавшую сверху папку, достал несколько листков

бумаги и бросил их на журнальный столик перед Руденко.
       - Вот слова нескольких участников симпозиума в день его открытия, когда агенты нашей

службы, под прикрытием журналистских удостоверений спросили их, как они относятся к

последним открытиям русских в Антарктиде и как они могут оценить компетентность прибывшего

на симпозиум с докладом Константина Руденко. Почитай их ответы: мы его еще не видели, мы его

не знаем и тому подобное.
       Руденко быстро глазами пробежал по докладным запискам. Впрочем, никакого особого

компромата для себя он в них не обнаружил.
       - Но они ведь говорят, что еще не видели меня. Это же не значит, что меня там не было.
       - Да, если только не учитывать тот факт, что их опрашивали вечером, когда закрылось

первое пленарное заседание.
       Руденко посмотрел в лицо Пупкина и понял, что тот не договаривает самое главное,

против чего он не сможет возразить. И Руденко мучительно думал, как ему поступить:

отпираться дальше или нет, а если признаться в изменении маршрута, то до какой степени

откровенничать. Разумеется, о своей встрече с Рабиновичем он не расскажет даже тогда, когда

его начнут пытать костоломы Бубенкова, но все же, все же…
       Мысли Руденко прервал Пупкин, снова подошедший к столу и взявший в руки очередные

листки бумаги с доказательствами.
       - Вот показания Георгия Яшвили, пилота, который с тобой летел. Так вот, согласно

подписанному им протоколу допроса, Яшвили утверждает, что ты его заставил изменить маршрут и

приземлиться на Фолклендских островах в Порт-Стенли, где и пробыл целые сутки. Так ли это,

Константин?
       Все разрешилось гораздо проще, чем об этом думал сам Руденко. Он поднял глаза на

стоявшего у столика Пупкина, затем осмотрел всю комнату.
       - Я надеюсь, здесь нет "жучков" Бубенкова? - поинтересовался он.
       - Это моя комната отдыха, мой личный кабинет. И никаких жучков с паучками я здесь не

потерплю. А если когда-нибудь узнаю, что это не так, арестую самого Бубенкова.
       - Тогда я не смею больше вас обманывать, Иннокентий Иннокентиевич.
       - Ты вообще не имел права меня обманывать, - недовольно произнес Пупкин и сел, на сей

раз, в кресло напротив Руденко.
       - Извините! Просто я запутался… Да, я действительно летал на Фолкленды, чтобы

встретиться там… с вашей дочерью…
       - С Иркой? С этой предательницей?! Да как ты посмел, урод!
       - Иннокентий Иннокентиевич, вы же знаете, что мы с Ириной любим друг друга. До сих пор

любим.
       Пупкин помолчал, немного остывая от гнева. Может, не все так ужасно? Ведь через Ирину

Константин может получать правдивую информацию не только о бизнесе ее мужа, Виктора, но и о

состоянии дел в России. Надежды же на оставленных в России агентов Бубенкова не очень много,

несмотря на весь их профессионализм: им или ему ничего не стоит приукрашивать или, наоборот,

очернять получаемую информацию.
       - А почему ты встретился с ней не в Буэнос-Айресе? Большой город, где вам можно было

затеряться…
       - Да, или засветиться… Шакалы Бубенкова довольно профессионально работают. А я, и

Ирина не последние люди на этой грешной земле. Нас бы заметили либо папарацци, либо

службисты. А Фолкленды – тихий, забытый богом уголок, где мы смогли спокойно отдохнуть и

наобщаться.
       - Как ты сможешь это доказать?
       - Да никак, - пожал плечами Руденко, вновь подняв глаза на своего шефа. - Нас же никто

не видел. Даже летчик… Кстати, прикажите Бубенкову отпустить Жору. Он действительно ничего

не знает, кроме того, что летал по моему приказу на Фолкленды.
       Но Пупкин, казалось, пропустил последнюю фразу мимо ушей.
       - Да, но если тебе не верю я, ты думаешь, тебе поверит Бубенков? Нужны настоящие

доказательства, или, по крайней мере, свидетели.
       - Иннокентий Иннокентьевич, есть только один вариант и один свидетель.
       - Какой? - оживился Пупкин.
       - Позвонить Ирине и спросить у нее, - а потом, помолчав, добавил:
       - Или…
       - Или? - подхватил Пупкин.
       - Спросите Нику. Ира позвонила сначала ей, а затем Ника передала мне трубку.
       - Кстати, как все-таки Ирка поживает?
       - Да ничего она поживает. Как и прежде. Все нормально! Привет вам и Ларисе Федоровне

передает. Да вы лучше у Ники спросите.
       - Нужен мне ее привет, как дохлому ослу уши… - грубо проворчал Пупкин, но Руденко

заметил, что голос его смягчился.
       Он, стараясь сдерживать эмоции, облегченно выдохнул.
       - Но смотри, Константин! Если ты меня сейчас все-таки обманул, я покрошу тебя на корм

пингвинам.
       - Это уже здешняя ваша шутка, раньше я такой не слышал, - рискнул произнести в былом

стиле Руденко и тут же замер в ожидании пупкинской реакции.
       А тот секунду смотрел на своего помощника, затем едва заметно улыбнулся: он всегда

прислушивался к тому, как оценивает его шутки Константин, и был рад, что эта шутка ему

понравилась. И все же, тут же сделал на своем лице строгий вид и погрозил Руденко пальцем.
       - Смотри у меня.
       Пупкин отпустил Руденко и даже не изменил его статус, к явному неудовольствию

Бубенкова. Однако, чтобы потрафить и Бубенкову, Пупкин разрешил ему незаметно приглядывать

за своим любимцем. Все-таки стопроцентного восстановления веры в надежность и честность

Константина Руденко у Пупкина не произошло.
       
       27.
       Почти полдня ушло у Кутлая с Танаем на изготовление плота. Они большими острыми

каменными топориками и ножами рубили толстые бамбуковые деревья, в изобилии росшие здесь, на

берегу Полярного озера. Увидев бамбук, Егоров еще больше поразился: и это в самом сердце

ледовой Антарктиды. Мы осваиваем космос, погружаемся в океанские глубины, а что творится на

самой Земле, так до конца и не знаем. Рубить деревья приходилось тоже осторожно, чтобы не

привлечь внимание пограничных дозоров арктов, время от времени появлявшихся по периметру

границы своей страны. Кутлай выбрал наиболее глухую бухту на озере, где вряд ли часто могли

появляться разъездные дозоры, тем не менее, от этого никто не был застрахован. Понимали это

и отец с сыном, понимал это и Егоров. Он сам взял инициативу на себя и стал следить за

возможными путями появления арктов.
       Тем временем, работа у отца с сыном спорилась, словно они занимались этим каждый день.

Егоров был поражен: люди на вид довольно щуплые, маленького роста оказались физически очень

развитыми и крепкими – толстый бамбук в их руках сгибался, как соломинка. Собрав вместе по

три ствола, они обвязывали их лианами, затем снова три ствола – на сей раз, они тут же

присоединяли их к предыдущим и также обвязывали вместе, но уже более длинной и толстой

лианой. Поначалу Егоров хотел присоединиться к ним, но, увидев, что они вполне справляются

без него, остыл и лишь продолжал наблюдать за территорией.
       Вдруг вдали снова послышался такой же рык, как и в лесу. Собаки, до того мирно спавшие

в тени большого раскидистого куста, тут же подняли головы и сначала зарычали, а затем

жалобно заскулили, сбившись в плотную группу, но не сдвинувшись с места. Кутлай с Танаем

также отвлеклись от работы и распрямились. Егоров тут же спрыгнул с дерева, служившего ему

наблюдательным пунктом, и сбежал с пригорка, на котором это дерево и росло. Через пару минут

он уже был на берегу, рядом с куларами.
       - Снова лесной дракон, - негромко произнес Танай, посмотрев на отца.
       - Да, он, - подтвердил Кутлай. - Но странно, мне говорили, что он в бамбуковую рощу не

заходит. Для него здесь слишком тесно – деревья растут очень близко друг к другу.
       Рык повторился. Танай прислушался, приставив ладонь к правому уху.
       - Но он пока и не зашел. Рык идет издалека.
       Кутлай также послушал воздух и согласился с сыном:
       - Ты прав, Танай. Да и собаки ведут себя довольно спокойно, никуда не рвутся.
       Егоров согласился с логикой куларов и тоже успокоился.
       - Вам ничем не нужно помочь, чтобы ускорить постройку плота? - обратился он к Кутлаю.
       - Мы с Танаем пока и сами справляемся. А ты охраняй нас. Когда нужно будет, позову.
       Егоров повернулся и побрел обратно. Но, прежде, чем снова забраться на дерево, еще раз

прислушался. В бамбуковой роще было тихо, как и до появления дракона. И снова Егорова

поразила лесная тишина – ни звериного рева, не щебета птиц, не шелеста деревьев и трав.
       Через час с небольшим Егоров увидел, как кулары отложили в сторону орудия труда.

Кутлай присел немного поодаль и полез в мешок с остатками съестных припасов. Танай побежал в

сторону пригорка и Егоров понял, что юноша бежит за ним, чтобы позвать на обед. Он начал

спускаться с дерева, но, спустившись, увидел, что Танай пробежал мимо, размахивая топориком.
       - Эй, ты куда, - окликнул его Егоров.
       - Дрова нужны, костер будем жечь, нужно хорошо пообедать перед отплытием, - на бегу

ответил Танай.
       Егоров решил идти к озеру. По дороге собрал лежавшие на земле ветки. Принес их Кутлаю,

уже разжегшему маленький костерок. Кутлай быстро махал мешочком и одновременно дул,

заставляя огонь распалиться сильнее, и принесенные Егоровым ветки оказались кстати. Кутлай

взял их, благодарно кивнул и тут же бросил в огонь. Егорова всегда поражало умение

подкупольных людей быстро разжигать огонь, не имея ни спичек, ни зажигалок. У них было для

этого какое-то свое приспособление, типа кресала с огнивом, но Егоров его так ни разу и не

увидел.
       Пока Кутлай возился с костром, а Танай собирал дрова, Егоров подошел к озеру и

поразился его зеркальной глади. Сунул руку в воду: она оказалась теплой, даже слишком

теплой.
       - В такой воде и яйца всмятку сварятся, - пробормотал он, распрямляясь и глядя в даль.
       Противоположного берега не было видно вообще. И Егоров вдруг подумал, а есть ли он

вообще, этот противоположный берег? Вдруг это озеро напрямую впадает в океан и унесут его

сейчас кулары куда-нибудь на Таити или Гавайи. Они, кажется, отсюда не так далеко? Подумал

он так и сам себе улыбнулся, прикрыв один глаз и произнеся шепотом:
       - Размечтался, одноглазый.
       Он повернулся и пошел назад. Дойдя до почти готового плота, присел рядом и стал его

осматривать. Работа была идеальная, видно сразу, что сделано на совесть: трехметровый в

длину, двухметровый в ширину и трехслойный в глубину – такому плоту не страшны даже

океанские шторма. А здесь-то даже ветерок не дует. Зачем такой? Понятно, они хотят забрать с

собой и собак, но три слоя, не слишком ли?
       Следивший за ним Кутлай будто прочитал его мысли.
       - В озере тоже живет дракон, - громко сказал он. - Но такой толстый и большой плот нас

обезопасит от его ударов.
       - И что, этот озерный дракон так же грозно рычит, как и лесной? - спросил Егоров.
       - Наверное! Я не знаю. К счастью, мне с ним ни разу не приходилось встречаться.
       Пришел Танай с большой охапкой дров. Кутлай сварил в глиняном котелке оставшееся у них

мясо, заправил его зеленью, достал последние рисовые лепешки все это разделил на троих.
       - Ешьте! Плот почти готов. Поедим, закончим плот, поспим и – в путь.
       - Я готов в путь даже без сна.
       - Без сна нельзя, - покачал головой Кутлай. - Озеро большое, мы сильно устанем, а на

плоту спать опасно.
       И опять Егоров согласился с логикой Кутлая.
       Но лучше бы они, действительно, не спали. Проснулись они практически одновременно от

шума, собачьего лая и громких голосов. Открыли глаза и увидели, что их плот окружили со всех

сторон пятеро арктов-пограничников. Кулары с Егоровым устроили себе постели в укрытом от

внешних глаз густом кустарнике, поэтому их пограничники и не заметили. Плот убирать они не

стали. И малая вероятность появления в этом месте пограничного дозора все-таки сработала.

Аркты-пограничники быстро справились с собаками - двух застрелили из лука, одну, вожака,

набросившегося на вышедшего первым к плоту пограничника, зарубили топором, остальные

разбежались.
       - Что делать будем, отец? - почти в самое ухо Кутлаю зашептал Танай.
       - Пока еще не знаю, - пожал тот плечами.
       - А что делать? Плот нужно спасать, - недовольно зашептал Егоров.
       - Это понятно, что нужно спасать, но как? - огрызнулся Кутлай.
       - Дайте подумать, - спокойно ответил Егоров.
       - Думай, только быстрее, пока они не позвали помощь или не разбили нам плот.
       Егоров некоторое время молчал, оглядываясь вокруг, примериваясь и оценивая обстановку.

Наконец, зашептал так, чтобы его слышали и Кутлай и Танай.
       - Если мы хотим спокойно уплыть отсюда, ни один аркт уйти не должен. Иначе они позовут

подмогу, и за нами устремится погоня.
       - Это понятно, - кивнул Кутлай. - Но нам-то что делать?
       - Наброситься на них неожиданно. Их пятеро, нас трое. Но я смею думать, что я, по

крайней мере, с двумя-тремя справлюсь. Значит, вам останется по одному аркту.
       - Да, но у них копья и луки, - возразил Танай.
       - А у нас ножи и топоры. Плюс неожиданность. Самое главное, незаметно подобраться к

ним поближе. Тогда мы исключим использование ими лука и стрел.
       Кутлай, слушая план Егорова, одновременно продолжал следить за действиями арктов. Вот

они попытались поднять плот, затем стали тыкать в него копьями. И тут, видимо, старший отдал

какую-то команду и пограничники, разбившись на две группы по два человека, стали

расходиться. Сам же старший остался охранять плот. "Пошли на поиски тех, кто построил этот

плот", - подумал Кутлай и решил, что, пожалуй, Егоров прав.
       - Хорошо, - произнес он. - Они разделились и пошли нас искать. Значит, самое время для

нас. Ты прав, Егоров, никто из них не должен уйти. Сделаем так: мы с Танаем берем на себя

одну группу, ты, Егоров, другую, - Кутлай протянул Егорову один из ножей.
       - Согласен, - кивнул тот.
       - А что делать с тем, который остался у плота? - спросил Танай.
       - Будем действовать по ситуации: как он себя поведет, так и мы, - ответил Егоров.
       - Да! - согласился Кутлай и слегка толкнул в плечо, указывая ему направление движения.
       Они разошлись в разные стороны и, где ползком, где перебежками, стали сближаться с

пограничниками. А те, тем временем, так же осторожно двигались им навстречу. Какое-то время

Егоров и аркты сближались друг с другом. Причем, Егоров практически не двигался: не зная

местности, он не хотел рисковать. Ведь любой шорох или треск лежавшей на земле ветки мог его

выдать. Зато аркты не боялись идти. Они лишь выставили вперед луки со стрелами и натянутой

тетивой да крутили то и дело головой, также не желая становиться жертвой того, кто сидит в

засаде. А то, что здесь кто-то прячется, опытные пограничники определили сразу. Но в

определенный момент Егоров интуитивно понял, что пора. Он сгруппировался, приготовившись к

броску. Пропустив одного аркта чуть вперед, Егоров, словно пружина, выпрыгнул из укрытия и

тут же обхватил второго за горло, со всей силы прижимая его к своему плечу. На шум мгновенно

обернулся первый и, увидев нарушителя, не раздумывая, выпустил стрелу из своего лука. Егоров

заранее просчитал такое действие и резким движением развернулся, выставив вперед

захваченного им аркта. Еще мгновение – и стрела напарника вонзилась аркту со спины в самое

сердце. Пока выстреливший находился в легком шоке от произошедшего, Егоров оттолкнул от себя

труп аркта и в два прыжка подобрался к первому. Но тот оказался не так прост. Он бросил в

сторону набегавшего Егорова лук, а сам отскочил за дерево, тут же выставив вперед копье.

Егоров споткнулся о лук, потерял равновесие и упал. Аркт тут же вышел из-за укрытия и

попытался вогнать копье в лежащего. Но Егоров увернулся. Аркт за ним, тыча в него копьем.

Егоров крутился волчком, уворачиваясь от острия. В какой-то момент он изловчился, перехватил

древко копья рукой и сильно дернул его на себя. Аркт не удержался на ногах и кулем свалился

на Егорова. Пока тот падал, Егоров мгновенно оценил ситуацию и, увидев торчавший из-за пояса

пограничника нож, на ходу выхватил его и воткнул в живот падавшему. Аркт захрипел, изо рта

его хлынула кровь прямо на Егорова. Тот перевернулся на бок, отбросил в сторону очередную

жертву и, наконец, поднялся на ноги.
       - Надо же, такие коротышки, а сила несоразмерна росту, - проворчал он, отряхиваясь.
       Поднял голову, прислушиваясь и пытаясь отыскать куларов, которые должны были бороться

с другой группой пограничников. Кутлая с Танаем увидел не сразу, зато боковым зрением

заметил, как остававшийся у плота, старший дозора, услышав борьбу, бросился в гущу деревьев.

В этот момент обнаружились и отец с сыном. Они дрались с последним пограничником, покрикивая

друг на друга. Егоров хотел было броситься вдогонку за старшим, но тут Танай вскрикнул и

упал наземь - его ранил копьем пограничник. Кутлай же, отброшенный им перед этим на

несколько метров, только поднимался с земли. Егоров понял, что нужно выручать своих

приятелей. Он быстро подбежал сзади к не ожидавшему его аркту и мощным ударом ноги по

позвоночнику повалил наземь. После этого прыгнул на аркта сверху, мгновение, и он сломал ему

шею.
       - Танай! - вскрикнул Кутлай, подбежав к сыну.
       Тот приподнял голову, держась за правое плечо.
       - Все в порядке, - бегло посмотрев на него, произнес Егоров. - Рана сквозная, жить

будет. Надо ловить пятого. Он там, в лесу.
       Егоров уже приготовился бежать, но Кутлай остановил его.
       - Не надо, бесполезно! Ты не найдешь его, они здесь каждый кусочек леса знают, а мы

только время потеряем. Давай к плоту. Сдвинем его к озеру. Чем быстрее мы отсюда уберемся,

тем для нас безопаснее.
       Кутлай снова наклонился к сыну, достал из мешка какую-то траву, завернутую в синюю

тряпку, и стал перевязывать рану.
       - Двигаться можешь? - спросил Кутлай.
       - Да, только голова кружится.
       - Иди к озеру, а я помогу Егорову толкать плот.
       Они с трудом сдвинули плот с места. Дальше пошло легче. И вот уже дерево окунулось в

воду.
       - Держи весло!
       Танай, уже взобравшийся на плот, протянул Егорову бамбук средней толщины. Снизу были

связаны еще два маленьких ствола той же толщины, образуя, таким образом, лопасть весла.
       - Остроумно, - произнес Егоров, в последний раз отталкиваясь ото дна и начиная грести.
       Второе весло оказалось в руках у Кутлая. Танай сел сзади и третьим веслом действовал,

как рулем, направляя плот туда, куда говорил ему отец. Тут они услышали раздававшийся с

берега крик. Оглянулись: там стоял последний, пятый пограничник и грозил им кулаком, посылая

вслед проклятья. Лицо Кутлая просветлело:
       - Опоздал, аркт! Передавай привет Яшаню.
       Он помахал аркту рукой, а тот, бессилен уже что-либо сделать, выпустил напоследок

стрелу из лука. И надо же такому случиться, что стрела догнала плот и вонзилась в икру левой

ноги Егорова. Тот взвизгнул и от неожиданности и боли даже выпустил весло. Танай тут же

своим веслом придержал другое и, подтащив к плоту, вытащил его. Кутлай на корточках

приблизился к Егорову. Глянул на ногу: стрела прошла насквозь, но вытащить ее было трудно:

во-первых, мешала штанина, во-вторых, с одной стороны наконечник, с другой оперенье стрелы.

Он поднял глаза на Егорова. Тот уже оправился от шока и разрывал штанину. Следующим

движением он отломил наконечник и протянул ногу Кутлаю.
       - Тяни стрелу!
       Тот кивнул и, взявшись за оперенье двумя руками, на мгновение замер, затем резким

рывком вытащил стрелу из ноги. Егорову в тот момент показалось, что прямо в подкуполье

сверкнула молния. На секунду он даже потерял сознание. Когда же очнулся, то увидел, что

Кутлай перевязывает ему рану такой же тряпицей, что там, на берегу, плечо Танаю.
       - Все в порядке! - улыбнулся Кутлай.
       - Да, нормально. Давай весло.
       - А сможешь грести?
       - У тебя есть другой выход? К тому же, ранена нога, а я привык грести руками.
       Танай, услышав эти слова, захихикал. Засмеялся и Егоров. А вслед за ним и Кутлай.
       Они плыли довольно долго и монотонно. Егорова даже начало клонить в сон. Кутлай

вовремя заметил это и прикрикнул:
       - Эй, Егоров! Заснешь, свалишься в воду и сожрет тебя озерный дракон.
       Танай вновь захихикал, а Егоров помотал головой, отгоняя сон.
       - Что это за плавание: ни тебе пиратов, ни шторма. Даже акул нету. Не говоря уже о

каком-то драконе.
       Он продолжал автоматически грести, всматриваясь в голубую бездну озера. И вдруг ему

почудилось, что там, под водой, промелькнула чья-то тень.
       - Было бы здесь солнце, подумал бы, что у меня тепловой удар, - снова забормотал себе

под нос по-русски Егоров.
       - Эй, ты что там говоришь? - спросил Кутлай.
       - Ничего! Показалось мне, что под водой кто-то плывет.
       - Это дракон! - вдруг нервно выкрикнул Танай. - Отец, вон он!
       И верно, метрах в тридцати от них над водой высунулась маленькая голова на длинной

шее. Это был чудом сохранившийся здесь ископаемый динозавр, устремивший свой неморгающий

взгляд на плот.
       - Лохнесское чудовище, - пробормотал Егоров. - Но откуда оно здесь?
       - Греби, греби быстрее, Егоров, - закричал Кутлай, сам со всей силы налегая на весло.
       Стал грести даже Танай, забыв о боли. Плот увеличил скорость, но динозавр плыл

быстрее. И вот он уже у самого плота. Высунул из воды лишь голову и своей хитрой маленькой

мордой стал размахивать рядом с Танаем. Тот не растерялся и со всего маху ударил ребром

весла по голове динозавра. Тот завыл от боли, высунул метра на три свою гигантскую шею и

замер на доли секунды.
       - Не фига себе! У вас что здесь, юрский период? - снова по-русски заговорил Егоров.
       Но ни Кутлай, ни Танай его не слышали. Они были поглощены борьбой с чудищем. Кутлай с

размаху всадил в его тело острие топора, Танай бил его острой частью бамбукового весла. Вода

вокруг плота окрасилась в пунцовый цвет. Динозавр снова погрузился в воду, но лишь для того,

чтобы в следующее мгновение вновь вынырнуть и со своей невероятной силой ударить по плоту.

Плот перевернулся, как щепка и все трое путешественников оказались в воде. Кутлай выронил

топор, но успел выхватить из-за пояса нож, продолжая тыкать им в тело динозавра.
       Наконец, пришел в себя Егоров.
       - Что ты тычешь в него своим ножиком. Это же для него не больше, чем укол. По глазам

его, по глазам нужно бить.
       - Как по глазам, если у него голова высоко, - возражал Кутлай.
       - Но он же не может все время быть в таком состоянии. Когда начнет опускаться, тогда и

нужно целить в глаза. Дай мне нож, - Егоров протянул руку к Кутлаю, но тот не решился отдать

последнее орудие Егорову.
       В это время со свистом и грохотом, динозавр вновь опустился под воду.
       - Вот он, момент! Ну же, Кутлай!- протянул к нему руку Егоров. - Или ты хочешь, чтобы

он нас всех утащил на дно и там сожрал?
       Пока отец раздумывал, Танай успел схватиться за плот, подтянулся к нему и вытащил из

пояса свой нож.
       - На, возьми мой, - протянул он его Егорову.
       Егоров подгреб руками к Танаю и, едва успел схватиться рукой за рукоятку ножа, как у

самых ног Егорова вновь вынырнула маленькая скользкая голова.
       - Осторожно! - успел выкрикнуть Танай.
       Но Егоров не успел отплыть и получилось так, что он обхватил шею динозавра обеими

руками и тут же взлетел в отсутствующее здесь поднебесье, вместе с его головой. Кулары

застыли в ужасе, задрав головы и наблюдая, что же будет дальше. А дальше происходило

интересное действие. Егоров крепко держал динозавра в своих объятиях. Когда же тот высунулся

из воды на максимальную высоту, Егоров подтянулся поближе к его голове.
       - Ну-ка, посмотри мне в глаза, красавчик! - закричал он и оттянул назад руку с ножом.
       Динозавр пытался сбросить с себя неожиданного наездника, но ему это никак не

удавалось. Он повернул голову назад и тут, теряя силы, стал опускаться. И в момент, когда

ноги Егорова вновь коснулись воды, он дважды резко ударил динозавра по глазам. Удары

оказались меткими и у динозавра сразу из глазниц брызнула кровь. Дикий вопль раненого зверя

оглушил не только трех барахтавшихся в воде людей, но, казалось, и все подкуполье. Егоров

тут же отпустил левую руку, державшую динозавра за шею, и оттолкнулся ногами от его тела. В

следующий миг динозавр ушел под воду.
       - Быстрее на плот и прочь отсюда! - скомандовал Егоров и сам первый же взобрался на

спасительный бамбук.
       - Вот это да-а! - восхищенно протянул Танай. - Такого я еще не видел.
       - Ты еще много чего не видел, мальчик, - загребая веслом, ответил Егоров.
       С другой стороны молча греб Кутлай. Его тоже поразила ловкость и смелость Егорова, но

он предпочел не высказывать свои эмоции вслух.
       
       28.
       Наконец, последние метры воды и плот уткнулся в берег. Егоров облегченно выдохнул и

первым спрыгнул с плота на берег на здоровую ногу. Но больную все-таки задел, ойкнул и упал

на траву, схватившись за рану. Кутлай вместе с сыном вытянули плот на берег.
       - Страна куларов! - Кутлай вступил на берег, расставил руки и вдохнул полную грудь

воздуха. - Здравствуй!
       Танай удивленно смотрел на отца и не понимал, чему тот так радуется.
       В стране куларов было жарче, нежели у арктов. Подкуполье здесь было ниже и меньше, на

него сильнее давила километровая шапка льда, а испарений снизу подниалось вверх не меньше,

чем в Стране арктов, потому и воздух разогревался больше. Где-то недалеко от места, где

сейчас находились Егоров со спутниками была точка Южного полюса Земли. Впрочем, сам Егоров,

конечно же, не думал об этом. Он с любопытством оглядывался по сторонам: чем-то эти края

отличались от Страны арктов, но чем – Егоров пока еще понять не мог.
       - Пойдем, большой человек, - произнес Кутлай, подошел к плоту, в одну руку взял свой

мешок, в другую весло, которое протянул Егорову, и пошел вдоль берега. Танай двинулся за

ним.
       - Куда идем? - поинтересовался Егоров.
       - Здесь недалеко дом моей младшей сестры Слины. Ты пока будешь жить у нее. Она хороший

врач и быстро вылечит твою ногу.
       - А ты где будешь жить?
       Кутлай усмехнулся.
       - Мы прибыли на нашу с Танаем родину. Здесь у нас тоже есть свой дом. Там мы и будем

жить. А связь между нами будет осуществлять Слина. Иногда буду присылать Таная. Когда у него

плечо заживет.
       - А далеко отсюда ваш дом? - все допытывался Егоров.
       Ему вдруг стало не по себе в этом глубоком подкуполье у самого пупа планеты. Отсюда

даже при всем его желании выбраться невозможно. Значит, и надежды на спасение нет никакой.

Если только какой-нибудь случай не поможет.
       - Далеко, - не сбавляя шаг, ответил Кутлай. - В городе Нука. Это главный город

куларов. В нем живет и наш вождь Зогос.
       Егорову все труднее давался каждый шаг. Нога воспалилась, но он старался не показывать

виду. Только Танай иногда косил в его сторону взглядом и, наконец, догнал отца и попросил:
       - Папа, большому белому трудно идти, давай отдохнем.
       - Ничего, дойдет. Здесь уже недалеко. Останавливаться нет смысла. Могут встретиться

пограничники. А объясняться с ними мне не хочется.
       - А почему мне нельзя с вами в город Нуку? - спрашивал Егоров.
       - Потому что я за тебя отвечаю перед вождем, - Кутлая уже стали раздражать вопросы

большого белого человека, но он его все-таки побаивался, потому и старался отвечать, как

можно спокойнее. - А в Нуке я не смогу гарантировать твою безопасность.
       - Да что со мной будет! - вдруг заупрямился Егоров.
       - Ну, вот мы и пришли, - облегченно вздохнул Кутлай.
       Танай поспешил вперед, чтобы предупредить тетку о приходе гостей и о том, что у нее

будет временно жить большой белый постоялец, которых в стране куларов доселе не видели, и

которого необходимо представить самому вождю Зогосу.
       - Тебе будет хорошо здесь, Егоров, - успокаивал пленника-гостя Кутлай. - Слина –

хорошая хозяйка и хороший человек. К тому же, ей, одинокой куларке, тоже не помешает такой

помощник в хозяйстве.
       Они остановились у самого дома и Егоров увидел в проеме двери такую же маленькую,

поджарую женщину, какими были практически все жители антарктического подкуполья. Но ее

волосы сразу привлекли его внимание, таких он здесь еще не видел: они были очень длинные,

аккуратно расчесанные, распущенные и, главное – огненно-рыжего цвета.
       - О боже! - с восхищенным удивлением пробормотал Егоров.
       Кутлаю понравилась реакция Егорова и он, не без гордости за сестру, взглянул снизу

вверх на Егорова и улыбнулся. Сама же Слина, кокетливо, как бы невзначай повертев головой и

рукой отбросив волосы за спину, тоже внимательно изучала громадного белого пришельца.

Сначала с интересом, потом настороженно. Наконец улыбнулась. Все это время Кутлай быстро, но

тихо что-то наставительно нашептывал ей на самое ухо. Она кивала, не отрывая глаз от гостя.
       Когда брат закончил свои инструкции, Слина сделала шаг навстречу гостю, освободив

дверной проем, и произнесла мягким грудным голосом:
       - Проходите в дом.
       Егоров за почти семимесячное пребывание в подкуполье уже привык, входя в дома местных

жителей, сильно пригибаться из-за того, что проемы дверей были низкими, сделанными по росту

арктов или же куларов. Внутри же высота потолка (если дом был двух- или трехэтажным, в

одноэтажных домах крыши не было вообще) позволяла ему более-менее распрямляться.
       - Вот, это Слина, - представил, наконец, сестру Кутлай. - А это большой белый человек

по имени Егоров. Запомни, Слина, ты своей жизнью отвечаешь за него. А это означает, - Кутлай

снова повернул голову к Егорову, - что если ты куда-нибудь исчезнешь из этого дома прежде,

чем можешь понадобиться вождю Зогосу, она будет убита.
       "Крутые у них нравы, однако!" - подумал про себя Егоров, но вслух произнес:
       - Не волнуйся! Твоя сестра из-за меня не умрет. Потому что бежать мне отсюда некуда.
       Кутлай удовлетворенно кивнул и указал рукой на возвышение на полу.
       - Сейчас Слина осмотрит твою рану и рану Таная, а потом мы сядем подкрепиться. Дорога

ведь у нас была тяжелая.
       - Ты знаешь, тетя, на озере на нас напал озерный дракон, и Егоров его победил, -

произнес Танай с удовольствием и даже некоторой гордостью за Егорова.
       - Ладно, герои, - улыбнулась Слина, бросив тайный взгляд на Егорова, - давайте я вас

осмотрю.

       
       29.
       Пупкин понял, что переговоры с арктами ни к чему толковому не приведут. Им было очень

трудно найти взаимопонимание: слишком разное у них было мировосприятие и слишком разнились

их менталитеты, чтобы можно было договориться. А раз мирные переговоры не удались, значит,

следует готовиться к войне. Это стало понятно всему пупкинскому окружению. Оно понимало, что

найденная здесь нефть стоит "пингвиньей" крови.
       Однако для полной подстраховки (в том смысле, что за него его подданные пойдут

проливать кровь, а не сплавят, к чертовой матери, как это сделали в России) Пупкин прежде

решил все-таки утвердить в Новороссии наследственную монархию, объявив себя царем Новороссии

и всея Антарктиды Иннокентием Первым. Давно вынашиваемая им идея, наконец, приблизилась к

своему осуществлению. Он снял телефонную трубку прямой связи с руководителем собственной

администрации Войловым.
       - Володя, зайди.
       Когда Войлов вошел, Пупкин спросил его еще с порога:
       - Как дела с подготовкой системы тотального учета и наблюдения за новороссами?
       - Я уже готовлю для вас доклад на эту тему. Через пару дней закончу и доложу.
       - Очень хорошо! А проект монархического уклада в стране готов?
       - Да, практически. Осталось утрясти кое-какие детали. Я отдал его юристам.
       - Информация не разойдется прежде времени?
       - Ни в коем случае. Они же понимают, о чем идет речь. Сами юристы.
       Войлов так и продолжал стоять там, где его застал первый вопрос Пупкина – почти

посередине кабинета.
       - Хорошо! Пусть утрясают эти свои детали и сразу же ко мне.
       - Слушаюсь.
       Войлов ждал еще какое-то время. Но Пупкин уже забыл про него и отключился. Он мысленно

готовил свое выступление перед членами правительства, посвященное принятию решения о

назначении себя монархом.
       - Помнится, на одном из заседаний правительства вы изъявили желание видеть меня

монархом, и даже провозгласили царем всея Антарктиды Иннокентием Первым. Признаюсь честно, я

в душе довольно долго сопротивлялся этой мысли. Но вдруг понял, что это необходимо сделать

ради моего, вашего и всемирного спокойствия.
       Пупкин специально сделал паузу, представив, как премьер Чмоев вновь проявит инициативу

и первым начнет ахать да аплодировать. Затем снова продолжил излагать свои мысли.
       - Я попросил юристов провентилировать этот вопрос, изучить юридические и исторические

основы провозглашения монархий в бывших некогда президентских республиках, а такие случаи в

истории были. Не будем говорить об Африке, и в Европе были такие примеры в тридцатых годах

ХХ века: в Югославии и Албании.
       Тут, правда, Пупкин снова осекся. Ему Руденко, также подключившийся к проработке

вопроса о монархии, объяснил, чем закончили эти новопровозглашенные короли: одного убили

террористы во время визита в Париж, другого просто изгнали из страны и он уехал в Африку

доживать свои дни. Ну, и что ж с того? И законных, наследных монархов убивали террористы

(для этого даже не нужно было ехать в Париж) и выгоняли из собственных стран. И, кстати,

Костя забыл Испанию, где возродили монархию именно с той целью, чтобы внести успокоение и

стабильность и в экономическую, и в политическую обстановку в стране. Впрочем, Пупкин был

уверен, что никто из членов его правительства не осведомлен об этом, потому и решил он,

особо не акцентируя на этом свое внимание, продолжить.
       Поняв, что от Пупкина больше в данный момент не будет никаких указаний, Войлов тихо,

почти на цыпочках, чтобы не дай бог не спугнуть мысли шефа, покинул его кабинет.
       - И теперь, если вы не возражаете, я бы хотел внести вопрос об учреждении в Новороссии

монархии на заседание кабинета министров. Если вы принимаете мое предложение, все остальные

детали утрясут сотрудники моего аппарата.
       Кстати, а как потом будет называться его администрация? Конечно же, личная канцелярия

Его Величества.
       Пупкин вновь попытался представить реакцию на последние его слова… И вдруг понял, что

у него не слишком развито образное мышление и представить, как отреагируют на его слова

министры, он до конца не смог. Видимо, придется оставить это до заседания.
       Он вздохнул, потянулся и смачно зевнул. И тут на него нашло игривое настроение. Он

нажал кнопку селектора, соединившую его с собственным домом. Лариса ответила почти сразу.
       - Слушаю тебя, Кеша.
       - А скажи мне, Лора, тебе когда-нибудь приходилось спать с царем?
       Лариса Федоровна опешила и молча соображала, что бы это могло значить? Наконец,

нашлась и улыбнулась.
       - Да нет, Кеша, я как-то все больше привыкла спать с президентом.
       - Зато я совсем скоро смогу спать с царицей.
       Пупкин отключил селектор и весело, от души захохотал, хлопая при этом себя по коленям.

Засмеялась и Лариса Федоровна.
       
       30.
       Смехов слишком хорошо знал Пупкина, чтобы понять, что тот уже принял решение. И, к

сожалению, не в пользу мирных переговоров с арктами. Раз он не заявил о втором раунде

переговоров, значит, посчитал, что они больше не нужны. Несколько часов он ходил

встревоженный этим. Ведь он прекрасно понимал, что если Пупкин затеет войну с арктами, то

последним не сдобровать с их наивными представлениями о жизни, мире, и с их примитивным для

XXI века оружием.
       Он ходил по комнате взад-вперед, обняв ладонями собственный затылок. В таком виде его

и застала Гина. Она принесла с собой в кожаном мешочке еду: рис, жареную рыбу, вареных раков

и яблочный сок. Сок она собственноручно выжимала из свежайших яблок, росших в их саду.
       - О чем ты задумался, милый?
       Смехов, не опуская рук, посмотрел на Гину сверху вниз и ему еще более стало жалко этих

маленьких, и, в общем-то, не воинственных людей.
       - Я думаю о том, что арктам пора готовиться к войне.
       - К какой войне, о чем ты говоришь, Николай? - встревоженно спросила Гина, тем не

менее, не перестав вынимать из мешка и расставлять на небольшом возвышении, служившем у

арктов столом, принесенную пищу.
       - К войне с Пупкиным, - Смехов, наконец, успокоился, опустил руки и начал помогать

Гине. - Понимаешь, я слишком хорошо знаю Пупкина. Если здесь запахло нефтью, а ему мешают ее

добывать, он не остановится ни перед чем. И на какие бы уступки вы не шли, его ничто уже не

удовлетворит. Я бы хотел, Гина, чтобы эти мои слова дошли до сознания Яшаня. Он должен

приготовиться к войне. Иначе его застанут врасплох и тогда аркты могут погибнуть. Все

погибнуть, понимаешь, Гина? Он вас уничтожит до последнего человека.
       - Но арктов довольно много. Нас уничтожить не так-то просто, - возразила Гина. - Нас

сотни тысяч. И мы знаем каждый клочок нашей земли. Мы не пустим сюда никакого Пупкина.
       - Я не уверен, что его служба безопасности уже не нашла вход сюда, в ваше жаркое и

спокойное до сих пор подкуполье.
       Смехов снова занервничал, встал, опять начал вышагивать по дому. Гина некоторое время

молча за ним наблюдала, затем подошла к нему и обняла.
       - Я знаю, что ты меня защитишь, ведь правда?
       Он остановился, посмотрел на нее, хмыкнул и прижал ее к себе.
       Кто она ему? Что за рок забросил его сюда, в это странное подкуполье? Сколько ему еще

придется здесь прожить? И вообще, увидит ли он когда-нибудь свою мать, младшего брата,

оставшихся на другом краю земли – в самой далекой от Антарктиды стране – России? Он видел и

чувствовал, что Гина в него влюблена. Влюблена до той степени, что готова ради своей любви

пойти на любой безумный шаг. Но готов ли он сам на такой шаг? И если действительно Пупкин

начнет войну с арктами, то на чьей стороне быть ему, Смехову?
       Гина стала ласкаться и все теснее прижималась к нему. Он сел, она села рядом, стала

тереться своей щекой о его щеку. Прикоснулась губами к его губам.
       Впрочем, зачем сейчас думать об этом? Смехов мысленно махнул рукой. Чему быть – не

миновать. А пока нужно наслаждаться жизнью. И если эта маленькая, слабая женщина хочет,

чтобы он, большой и сильный обладал сейчас ею, то почему бы и нет.
       Он лег на спину, она стащила с него рубашку, которую, кстати, сама для него сшила из

отборного белого холста. В следующий миг живо сбросила с себя платье. И легла на Смехова

сверху, закрыв глаза от блаженства соприкосновения двух обнаженных тел.
       - Ты не боишься, заниматься со мной любовью? - спросил он шепотом.
       - Если бы боялась, не пришла бы к тебе, - также шепотом ответила она.
       
       31.
       Гина, тем не менее, выполнила просьбу Смехова и практически слово в слово передала

отцу тревожные мысли большого белого человека. Яшань призадумался. Пожалуй, пришелец прав.

Если у этих странных больших людей все завязано на этой неприятно пахнущей жидкости,

называемой нефтью, то они действительно готовы будут ради нее потеснить со своей земли

арктов. А поскольку аркты не собираются уступать землю своих праотцов и праматерей, то

вполне возможна и война.
       Следует срочно созвать Совет избранных, пригласить на него Николая и совместными

усилиями решить, как им, арктам, поступить в таком случае.
       В зале заседаний Совета избранных стоял большой длинный стол. Пожалуй, единственный во

всем государстве. У каждого члена Совета был специальный стул о трех ножках с высокими

спинками, чтобы, в случае продолжительности заседания, избранные могли чувствовать себя

комфортно, откинувшись на спинку и, таким образом, отдыхая. Кроме тюрьмы, это было

единственное помещение, в котором была дверь. Потому что никто не должен слышать того, о чем

беседуют избранные. Совет избранных собирался не так часто. Если считать по земным меркам

(здесь, в подкуполье, не совсем уместным), то обязательные советы происходили один раз в три

месяца. Но бывали случаи и срочных советов. Например, когда кулары начали войну, или когда

неожиданно разлилась река, едва не затопив несколько городов, включая столицу. Подобный

экстренный Совет мог быть созван по требованию двух членов Совета, либо одного его

председателя. В таком случае, только смерть избранного могла служить оправданием его

отсутствия на Совете.
       В данном случае Совет избранных собрался по воле его председателя Яшаня, посчитавшего

необходимым познакомить всех избранных с последними событиями, происшедшими в стране арктов.
       Яшань обвел взглядом присутствующих. Собрались все восемь, представляющих семь

провинций страны и столицу Артию, представительствовал от которой сам Яшань. У него же было

и право двойного голоса, в случае равенства голосов. Таким правом наделялись все

председатели. Яшань занимал свой пост уже много лет, и попытка сместить его была лишь

однажды: именно во время войны с куларами, когда некоторые избранные посчитали, что Яшань не

использовал все возможности для мирного решения конфликта. Но большинство тогда осталось все

же за сторонниками Яшаня. Когда же кулары были разбиты, избранный от соседней с Куларией

провинции, подал в отставку в знак того, что он признал свою неправоту в вопросе военных

действий. Но мотивировал он это тем, что его приграничная провинция первой приняла на себя

удар куларов и, ради спасения своих людей, он готов был идти на любые переговоры и делать

любые уступки, лишь бы отдалить военные действия. Когда же аркты победили, он и подал в

отставку, которая была тут же принята. От этой провинции в Совет избрали другого аркта.

Именно он сейчас и присутствовал в зале.
       В Совет избранных выбирали не по возрасту, а по разуму и конкретным способностям.

Поэтому здесь были и седовласые и довольно молодые аркты. Каждый из них отвечал за свой

участок работы: кто-то за военную подготовку, кто-то за хозяйственные вопросы, кто-то за

медицинские, за финансовые, информационные и так далее. Избирали же в Совет из нескольких

кандидатов в течение двух дней на общем сходе жителей провинции. В первый день заслушивали

программы кандидатов, изучали их биографии, задавали вопросы, проверяли на практике. А на

следующий день как раз и принималось решение большинством голосов жителей. У каждого из

восьми избранных были помощники, на плечах которых и лежала основная работа. Но все решения

принимал, в конечном итоге, избранный. Если решение оказывалось неудачным, избранному давали

возможность исправиться. Если же это не удавалось, он уходил в отставку и его место занимал

другой. Не обязательно сменщик должен был отвечать за ту же отрасль. Если он в ней не

разбирался, происходила ротация внутри самого Совета. Верховенствовал же во всем,

естественно, председатель Совета. Он же вел и текущие дела между заседаниями Совета

избранных. Уже много лет эта система не давала сбоев и не было смысла ее менять или

пересматривать.
       По напряженным лицам избранных Яшань понял, что все они уже в курсе происходящего. Все

они уже знали, что подкуполье не изолировано. Что снаружи, оказывается, есть другая жизнь и

живут другие, не совсем на них похожие люди.
       - Уважаемый Совет! - Яшань заметно волновался в начале своего выступления. Ведь

событие, из-за которого они собрались, действительно, было незаурядным. - Вы, вероятно, уже

знаете, что в нашей жизни произошло слишком для нас неожиданное открытие, могущее повлечь за

собой непредсказуемые последствия. Я благодарю вас за то, что вы прибыли на Совет по первому

же моему зову, потому что принимать столь важное решение о судьбе всего народа арктов и о

судьбе нашей страны мы должны только коллегиально.
       - Так вот! - Яшань сделал небольшую паузу и еще раз посмотрел на избранных. - Вы уже

знаете, очевидно, что в нашу страну в буквальном смысле сверху свалились два представителя

некоего племени больших белых людей, которые, как оказалось, живут на той же планете Земля,

что и мы с вами, с той только разницей, что обитают они где-то там, сверху, - Яшань сделал

неопределенный жест рукой, покрутив ею в воздухе. - У них другие порядки, другие обычаи,

другое мироустройство. Как я уже сказал, представителей было двое. Но один оказался нашим

врагом, убив нескольких арктов, другой же наш друг, живущий среди нас. Более того, он даже

оказал нам услугу, выступив в качестве переводчика на переговорах с председателем Совета

избранных больших белых людей по имени Пупкин. С тех пор я стал ему доверять еще больше и

уже не мог не прислушиваться к его словам. А именно его слова и послужили тем толчком, что

побудил меня созвать вас на Совет. Мне казалось, что большой белый руководитель вменяемый и

с ним можно договориться. Однако, наш друг Николай убедил меня в обратном. Оказывается, на

нашей территории, но там, над нами, белые люди нашли некую пахучую жидкость под названием

нефть. За эту нефть, по словам Николая, белые люди постоянно воюют и проливают кровь. И

Пупкин не намерен уступать нам на переговорах именно потому, что запасы нефти в мире

заканчиваются, а здесь, у нас, ее запасов хватит на много-много лет. Если он будет владеть

этими запасами, значит, он сможет владеть и всем миром. Нам с вами этого не понять, но

Николай смог меня убедить, что у них это действительно так. И предупредил меня, что арктам

следует заранее готовиться к войне с большими белыми людьми, чтобы не быть застигнутыми

врасплох.
       Тема заседания Совета избранных была объявлена и Яшань замолчал, давая возможность

избранным подумать, определиться с мыслями, и затем высказаться вслух.
       - А что стало с другим пришельцем, уважаемый председатель? - спросил один из

избранных.
       - Поскольку он убил нескольких арктов и покушался на жизнь других, я приказал его

казнить, - ответил Яшань. - И, как мне доложил начальник воинов охраны, мой приказ был

исполнен.
       - Тебя ввели в заблуждение, уважаемый председатель, - неожиданно взял слово старший по

возрасту из избранных, представляющий приграничную с Куларией провинцию. - Мне доложил

начальник воинов-пограничников, что большой белый человек вместе с двумя изменниками-арктами

на плоту переправились через Полярное озеро в Куларию. При этом они убили четверых наших

воинов и только начальнику пикета удалось спастись. При этом он ранил большого белого

пришельца.
       - Если это действительно так, то весьма печально, - грустно произнес Яшань. - Значит,

у нас вновь появились враги и в стране куларов.
       - А я не уверен, что можно до конца доверять этому пришельцу, - вновь произнес первый

избранный. - Не может быть, чтобы один был нашим врагом, а другой вдруг стал нашим другом.
       - Почему же? - возразил ему старейший. - Ведь и среди арктов встречаются плохие люди,

а среди куларов – хорошие.
       - А есть ли у этих белых людей оружие? Чем они собираются с нами воевать? - спросил

третий избранный.
       - Есть, и, к сожалению, столь громогласное, что наши воины бросаются врассыпную уже от

одного его звука, - ответил Яшань. - Но оно, кроме того, еще способно сражать людей наповал,

вонзая внутрь некие непонятные для нас маленькие стрелы. В этом смогли убедиться несколько

наших воинов, когда я вышел вместе с ним из подкуполья, и наблюдал за большими белыми

людьми. К тому же, они намного выше нас. Правда, не уверен, что и физически сильнее. Но

арктов намного больше, чем белых людей. Мы лучше знаем здешние условия. И в этом наше

преимущество.
       - А нельзя ли каким-то образом убить Пупкина, а с другими белыми людьми договориться?

- вновь спросил третий избранный.
       - Ты предлагаешь нам нарушить устав арктов никогда первыми не нападать, - жестко

ответил Яшань.
       - Но если они нападут на нас первыми, будет гораздо хуже, учитывая все то, что мы

только что услышали из твоих уст, уважаемый председатель, - не сдавался третий.
       В комнате на какое-то время воцарилась тишина. Каждый из избранных обдумывал только

что услышанное.
       - Мы могли бы увидеть вашего большого белого гостя, уважаемый председатель? - спросил

старейший. - Может быть, разговор с ним и разрешит все наши сомнения?
       - Верно! Здравая мысль, - согласились и все остальные.
       - Ну что ж, я предвидел ваше любопытство и пригласил сюда Николая, - кивнул Яшань и

направился к двери.
       Он приоткрыл ее и махнул рукой. Находившиеся недалеко воины, охранявшие подступы к

дому Совета, кивнули, и один из них направился за Смеховым, дожидавшимся решения Совета

избранных вместе с Гиной неподалеку.
       - Пойдем! Председатель Совета избранных приглашает тебя, - сказал старший охранник.
       Смехов кивнул и направился к дому Совета. Гина догнала его и на ходу взяла его ладонь

в свою. Он пожал ее руку своей вдруг повлажневшей.
       Смехов вошел в зал. Дверь за ним тут же закрылась. Войдя, остановился прямо

посередине, не зная, как себя вести дальше. Возникла тяжелая пауза, во время которой обе

стороны изучали друг друга.
       - Подойди ближе, Николай, - первым прервал молчание Яшань. - Совет избранных хочет

задать тебе несколько вопросов.
       - Я прожил на свете уже немало лет, но все никак не могу понять, - заговорил старейший

избранный, - как может человек предавать свой народ и переходить на сторону другого народа.

Во всяком случае, без видимых на то причин. Впрочем, мы, конечно, не знаем, были ли причины

у тебя, пришелец.
       Смехов несколько замялся, явно не ожидав, что его прямо в лоб начнут спрашивать о том,

о чем он и сам задумывался все чаще в последнее время.
       - Вы совершенно правы, уважаемые… члены Совета.
       Смехов несколько замялся, не зная, каким образом нужно обращаться к собравшимся, и

сказав так, он бросил беглый взгляд на Яшаня, тот одобрительно кивнул.
       - Видимых причин у меня, действительно, нет. Зато невидимых немало. Это во-первых,

Во-вторых, я не хотел бы, чтобы вы ассоциировали Пупкина со всем русским народом. На самом

деле это страшный человек. Пустышка по существу, но с безумными амбициями, огромным

самомнением и утрированным властолюбием. Ради того, чтобы остаться у власти он готов пойти

на все: на такую безделицу, как подделка документов, изменение конституции или

государственного устройства или даже на применение против собственного народа ядерного

оружия.
       Смехов замолчал. Он видел по реакции избранных, что они его не совсем понимают. Но

объяснить лучше он не мог. Поэтому и решил за лучшее продолжать.
       - Я оказался здесь, в Антарктиде, совершенно случайно. Просто я работал в

администрации Пупкина и когда российский народ сверг его, а мировое сообщество приняло

решение о переселении его и его сторонников сюда, Пупкин стал задабривать всех сотрудников,

убеждая нас, что, как только жизнь в Антарктиде наладится, он всех, кто пожелает и кто не

запятнан кровью соотечественников, отпустит назад. Мы, конечно, знали цену его слову, но тут

почему-то поверили многие, и я был в их числе. Когда же прибыли сюда, поняли, что отсюда нам

самим не выбраться при всем нашем желании. Случайно оказавшись здесь, в вашем подкуполье,

среди вашего дружелюбного народа, я словно родился вновь. Я понял, что смысл в моей жизни

есть и заключается он в том, чтобы восстановить справедливость на земле. И если мне, с вашей

помощью удастся победить Пупкина, я буду считать свою миссию в этой жизни выполненной.
       - Значит, ты считаешь, что нам придется воевать с Пупкиным? - спросил Смехова один из

избранных.
       - Придется, если вы не хотите быть просто внезапно уничтоженными. Пусть у Пупкина и

небольшая армия, но у него есть оружие, которое, кстати, не помешало бы и нам с вами.
       Смехов замолчал и посмотрел на Яшаня. Яшань обвел взглядом всех избранных, ожидая их

решения.
       
       32.
       Егоров проснулся, сладко потянулся, зевнул и поднялся, окончательно приходя в себя.

Давно он уже не спал так спокойно и долго. Он понимал, что здесь, в Куларии, ему уже не

может угрожать никакая опасность, и расслабился. Вышел в туалетную комнату, затем к

водопроводу, умылся. Вернулся совсем другим человеком. Прошел еще одну комнату, там было

пусто. А где же хозяйка? Он уже хотел было позвать ее, но краем глаза заметил в небольшой

угловой комнатушке ее маленькую, прямую спину. Неслышно подошел к ней и молча залюбовался

стройной фигуркой и густыми рыжими волосами.
       Слина сидела, глядя в оконное отверстие. Рядом с ней стояло некое подобие мольберта,

на нем лежал холст небольшого размера, в руках была кисточка, а на полу стояли глиняные

баночки с красками. Она любила рисовать и посвящала этому занятию почти все свое свободное

время. Егоров все так же тихо подошел к ней ближе и, заглянув через плечо, невольно

залюбовался увиденной картиной. Бросил взгляд в оконное отверстие и понял, что Слина

оказалась довольно талантливой художницей.
       - Красиво! Ты, прямо, как Шишкин.
       Слина вздрогнула от неожиданности и кисть выпала из ее руки. Она недовольно

повернулась к гостю и строго произнесла:
       - Никогда больше так не делай! Не пугай меня.
       Она хотела было наклониться за кистью, но Егоров опередил ее. Их руки встретились. Она

подняла глаза и посмотрела в лицо Егорову.
       - А кто такой Шишкин? - улыбнувшись, но, не убрав своей руки, спросила она.
       - Это известный русский художник. Он все мишек любил рисовать и лес.
       - Кто такие… "мишки"? - с трудом произнесла она непонятное русское слово.
       Егоров опешил. Ну, как ей объяснить, кто такие мишки, эти славные русские медведи,

настоящий символ его далекой родины. Он стоял некоторое время в задумчивости. А она

хмыкнула, приблизилась к нему, подняла руку, пытаясь погладить его отросшие за много месяцев

вихры. Он улыбнулся и присел, обняв ее за плечи. Она стала тереться щекой о его щеку. И

Егоров впервые за время пребывания в подкуполье почувствовал влечение к женщине. Он уже не

мог сдерживаться, обнял ее, подмял под себя, повалил на спину.
       Они сошлись, как сходятся молодой одинокий, изголодавшийся мужчина и одинокая

стареющая и скучающая женщина.
       Егоров даже завыл от наслаждения и горячо зашептал ей в самое ухо по-русски, даже не

задумываясь над тем, поймет она его слова или нет:
       - Слина, я шутить не стану:
       засажу, так засажу.
       Хоть до легких не достану,
       но по почкам повожу.
       Поначалу ей было страшно: она – маленькая и хрупкая женщина, а он такой огромный. Но

потом ей показалось, что она унеслась куда-то далеко ввысь, под самый белый купол неба. Так

ей было хорошо. Она поняла, что именно такого счастья ей всю ее жизнь и не хватало.
       Даже в лице изменилась: расцвела, похорошела. Явившийся через три дня к ней Кутлай, не

сразу узнал сестру. Впрочем, когда увидел вышедшего во двор Егорова, тут же все понял.
       - Ты не перепутала, случайно, задания, сестра?
       - Одно другому не мешает, Кутлай. И потом, не лишай меня радости жизни. Ее не так

много мне досталось. А свое дело я знаю четко. У меня глаз острый и нюх хороший.
       
       33.
       Пупкин прибыл на нефтяную скважину. Его всегда завораживал процесс нефтедобычи, когда

буры, похожие на одноногих аистов, буравили своим длинным острым клювом землю. Он довольно

долго, минут сорок просто стоял и смотрел на работу нефтяников, которая его завораживала.

Музыка нефти в его душе звучала, словно победная, седьмая симфония Дмитрия Шостаковича. В

такие моменты никто не смел трогать Пупкина, ибо последствия могли быть непредсказуемыми.

Потому и стояли несколько в стороне сопровождавшие своего шефа премьер Чмоев, руководитель

службы безопасности Бубенков, министр Петренко, главный помощник Руденко, а еще чуть дальше

– целая группа телохранителей, которым приходилось вертеться во все стороны, выискивая

врагов то ли в стае чаек и альбатросов, расположившихся на самом берегу в отдалении, то ли

пингвинов, важно шествовавших поодаль, то ли среди непонятных для их понимания арктов,

которых здесь пока еще никто не видел, но на земле которых они сейчас находились.
       Была зима и мороз стал пробирать до костей. Все почувствовали, что еще немного и они

дружно превратятся в ледяную скульптурную группу под названием "Пупкин и компания на

нефтепромысле в Антарктиде". Бубенков с надеждой посмотрел на Руденко и президентский

помощник понимающе кивнул и сделал несколько шагов в направлении Пупкина. Но тот в этот

момент и сам почувствовал дискомфорт от жгучего мороза и развернулся в сторону своих

соратников.
       - Иннокентий Иннокентьевич, замерзнете ведь. Чай, мы не на Канарах с вами, - заговорил

Руденко.
       - Согласен, Костя, - кивнул Пупкин и тут же поднял вверх указательный палец. - Но,

заметь, и не на нарах тоже. Что тоже немаловажно.
       Пупкин захихикал, Руденко усмехнулся. А когда они поравнялись, помощник взял своего

шефа под локоть и заговорщически предложил:
       - Кстати, о Канарах, Иннокентий Иннокентьевич. Давно мечтал побывать на здешних

курортах. А то только понаслышке знаем о каком-то подкуполье и о тамошнем благодатном

климате. Уж коли мы здесь, попросите Бубенкова сводить всех нас туда. Он же знает, что

где-то здесь есть туда вход.
       - Костя, ты читаешь мои мысли, - глянул на помощника Пупкина. - Очень своевременная

идея.
       Оставшиеся метры они прошли молча. Когда же приблизились к ожидавшим его членам

правительства, Пупкин изобразил на лице улыбку.
       - Вы даже не представляете, господа, как хорошо, что мы нашли здесь нефть! Одно лишь

неудобство – слишком холодно.
       - Холодно, это не то слово, Иннокентий Иннокентиевич, - поддержал шефа Чмоев. - Во

мне, вон, уже ни одной теплой кровинки не осталось. Чуть в ледышку не превратился.
       - А вот мы сейчас и попросим господина Бубенкова согреть нас, - подхватил слова

премьера Пупкин. - Ты же не хочешь, Сергей Степанович, чтобы мы все, включая и твоих

волкодавов, здесь околели.
       - Конечно, не хочу, - хмыкнул Бубенков. - Но каким образом я-то могу вас согреть? Это

скорей вопрос к нашей науке, к Петренко, - кивнул Бубенков в сторону министра науки и

образования.
       - Не-ет, Петренко здесь не поможет, - покачал головой Пупкин. - Знаю я, что где-то в

этих местах есть проход в подкуполье. И знаю также, что ты, Степаныч, знаешь, где этот

проход находится, и даже бывал уже там. Так вот, не мешало бы и нам посмотреть, что же из

себя представляет страна арктов.
       Бубенков догадался, чьи мысли сейчас излагает Пупкин и недружелюбно посмотрел на

Руденко. Но тот именно в этот момент отвлекся и глянул куда-то в сторону, словно что-то там

увидев.
       - Ну, и что ты нам скажешь, Бубенков? - настаивал Пупкин.
       - Но там может быть опасно, Иннокентий Иннокентиевич.
       - А для чего ты сюда привез целую толпу своих волкодавов? Они что, не способны нас

защитить?
       - Хорошо, - после некоторого раздумья согласился Бубенков. - Но только прошу вас,

выполнять все мои просьбы.
       - Порулить Пупкиным хочешь? - язвительно хмыкнул Пупкин, но тут же благодушно махнул

рукой. - Ладно, в подкуполье можно.
       Бубенков кивнул и тут же глазами отыскал своего службиста.
       - Ваня, поди сюда!
       Иван, тот самый старший службист, который летал с Петренко на Южный полюс, подбежал к

шефу и Бубенков быстро негромко отдал ему команду.
       - Понял, Сергей Степанович, - кивнул Иван и бросился бегом к своим ребятам.
       - Сейчас Ваня проверит вход и пойдем, Иннокентий Иннокентиевич.
       Пупкин ничего не ответил, лишь глазами провожал старшего службиста.
       - Хорошой парень? - спросил Пупкин.
       - Настоящий профи, - не без гордости ответил Бубенков. - Один из моих лучших учеников.
       Пупкин с министрами молча стали следить за тем, как службисты с пистолетами и

револьверами (у кого что) в руках забегали по окрестностям, проверяя обстановку. Затем Иван

с двумя службистами удалился и вдруг исчез, как сквозь землю провалился. Через пару минут

рация Бубенкова зашуршала. Тот нажал кнопку.
       - Сергей Степанович, все в порядке, - докладывал из подкуполья Иван.
       - Хорошо, понял. Но будь на связи постоянно.
       Бубенков поднял глаза и обвел всех взглядом, остановившись на Пупкине.
       - Можем идти, господа, путь свободен. Но прошу вас, быть очень внимательными и, на

всякий случай, друг от друга не отдаляться. Эти аркты, маленькие и хитрые, как пингвины, но

мозгами ворочают не хуже нас с вами.
       Бубенков возглавил шествие, пропустив вперед лишь двух телохранителей. За ним шел

Пупкин, а затем Чмоев, Петренко и Руденко шли почти в ряд. Сзади их и по бокам, бросая

острые взгляды во все стороны, вышагивали телохранители.
       Бубенков, действительно, несколько раз уже заходил в подкуполье и даже высмотрел там

место, где можно расположить базу для начала боевых действий против арктов. Но пока не

докладывал об этом на правительстве, желая в малейших деталях изучить обстановку и

обезопасить эту базу от малейших нежелательных инцидентов. Вот и сейчас он решил пока не

говорить об этом и даже не показывать приглянувшееся ему место. Он решил просто провести

экскурсию по подкуполью.
       Но не всё видели опытные глаза бубенковских службистов. Аркты из укрытия все это время

очень внимательно следили за ними, сопровождая их на всем пути. А пупкинцы шли медленно,

распахнув и даже сняв шубы. Для них все здесь было в новинку, а необычная для Антарктиды

жара, стоявшая в подкуполье, практически лишила их языка. Они лишь оглядывались и чмокали

губами.
       - Не фига себе! - только и смог выдавить из себя Чмоев.
       Они изучали растительность, осматривали свод подкуполья, иногда наклонялись к земле,

увидев там либо необычный камешек, либо интересное растение. И все это время медленно

продвигались вперед.
       Когда же пупкинцы углубились в подкуполье на приличное расстояние, у одного из

воинов-арктов не выдержали нервы и он выпустил стрелу из лука. Так получилось, что как раз в

этот момент Чмоев полуобернулся и нагнулся, что-то рассматривая на земле. И стрела вонзилась

прямо ему в задницу. Он дико, не своим голосом заорал, переходя на фальцет, резко выпрямился

и схватился обеими руками за раненое место. Бубенков тут же своим орлиным взором стал

осматривать окрестности. Телохранители мгновенно разделились на две группы: одна плотным

кольцом окружила Пупкина с его окружением, включая и Чмоева, державшего руку на заднем месте

и продолжавшего кричать, другая, во главе с Бубенковым, рассредоточилась и, сняв с

предохранителей пистолеты, стала палить наугад по кустарникам и горам.
       - Хватит тебе орать, Ефим! - наконец не выдержал Пупкин. - Подумаешь, стрела в жопу

попала. Считай, что тебя оса ужалила.
       - Ну да, оса, - жалобно заскулил Чмоев. - Больно же! И как я теперь сидеть буду,

Иннокентий Иннокентиевич?
       - А зачем тебе сидеть? Будешь проводить заседания кабинета стоя. И даже хорошо: меньше

будешь заниматься болтологией, больше – делом.
       Чмоев при этом имел такой жалкий вид, что у почти шестидесятилетнего мужчины лицо

скукожилось, словно у грудного ребенка. Взглянув на него в этот момент, Руденко не выдержал

и прыснул в вовремя приставленный ко рту кулак. Пупкин косо глянул в сторону своего

помощника, затем еще раз на Чмоева и сообразил, что все это действительно смешно. И

рассмеялся во весь голос. Тут уже перестал сдерживаться и Руденко. Вслед за ним захохотал

Петренко и даже телохранители.
       - А вы-то чего ржете? - огрызнулся на последних Чмоев, чем вызвал еще больший порыв

смеха и у них, и у Пупкина.
       Чмоев обиженно махнул свободной рукой и отвернулся, продолжая другой держать стрелу и

прикрывать рану, из которой неспешно сочилась кровь.
       Наконец к Пупкину подошел старший службист Иван и шепнул ему на ухо:
       - Уходить нужно отсюда, от греха подальше, Иннокентий Иннокентиевич. Да и Ефиму

Черменовичу помощь нужна. В вертолете есть аптечка.
       Пупкин перестал смеяться и согласно кивнул.
       - Уходим! Все уходим!
       Он двинулся к выходу, все так же находясь в плотном кольце охраны. Бубенков обернулся

и увидел отход шефа и остальных сопровождающих. Крикнул своим подчиненным:
       - Аккуратно, спиной вперед отходим.
       Сам же Бубенков, будучи уверенным в прикрытии, развернулся и ускоренным шагом пошел

догонять своих.
       Тем временем воины-аркты сразу же после начала стрельбы больших белых людей, по

команде своего командира рассеялись и из укрытий продолжали внимательно следить за

дальнейшими их действиями, держа наготове луки со стрелами, копья и ремни для метания

камней. К счастью для них, все пули прожужжали мимо, никого не задев. Когда же белые

пришельцы совсем удалились, командир воинов вернулся в свой штаб и тут же доложил об

инциденте своему начальнику, а тот непосредственно Яшаню.
       - Вот и начинается, - подумал Яшань. - Николай действительно был прав.
       - А может просто засыпать или как-то еще заблокировать эти выходы из подкуполья? -

предложил Смехов, когда узнал об инциденте от самого Яшаня, рассказавшего об этом за ужином.
       Яшань на какое-то время задумался. "А почему бы и нет?" - вдруг согласился он. А вслух

неожиданно произнес:
       - Послушай, Николай, я вижу, что ты искренне хочешь нам помочь. К тому же ты очень

хорошо знаешь все повадки больших людей. Не согласился ли бы ты стать моим советником именно

на время конфликта с твоими соотечественниками?
       - Я готов к этому уже давно, уважаемый Яшань, - без раздумий согласился Смехов.
       - Вот и хорошо! Я сообщу об этом всем избранным и мы проведем решение официально.

 
       
       34.
       Егоров стал часто захаживать в куларскую деревню, на самой окраине которой, на

взгорке, и стоял дом Слины. Таким образом, он хотя бы развеивал свою тоску и разгонял скуку,

одолевавшую его в этом дурацком подкуполье, где не было абсолютно никаких благ цивилизации:

ни тебе кино-телевидения, ни игровых автоматов-казино, ни даже газет или журналов с голыми

бабами, в конце концов. Даже оружия не было, чтобы потренироваться в стрельбе. Интимная

близость со Слиной компенсировала все вышеуказанные недостатки лишь отчасти. И Егоров

полюбил прогулки. Слина, имевшая задание от брата следить за большим белым человеком,

понимала, что удержать его в своем доме или даже во дворе, она не сможет, но ведь куда он

денется? Он такой приметный, что любое его исчезновение и появление в другом месте

непременно вызовет интерес со стороны местных куларов, а система тотального оповещения,

введенная в Куларии Зогосом, моментально сработает и все будут знать, где находится Егоров.

Потому и поймать его не составит абсолютно никакого труда.
       И вдруг во время одной из прогулок по деревне Егорову показалось знакомым одно лицо.

Судя по реакции этого лица, Егоров понял, что он не ошибся: они знакомы. Вот только кто это

и где он его видел? Однозначно, это было у арктов. Неужели и этот оказался куларским

шпионом?
       Весь остаток дня Егоров маялся, пытаясь вспомнить имя этого знакомца. И лишь во сне

его осенило: да это же Гурк, один из тех, кого он едва не замочил тогда, когда пытался

бежать из тюрьмы. Он открыл глаза и присел прямо в постели. В его голове вдруг четко родился

план действий, на первый взгляд, план безумный. Но почему бы его не опробовать? Разве не

безумством было переться в эту Антарктиду? Разве не безумством была его попытка бежать из

тюрьмы?
       Он стал пытаться встретиться с Гурком, но тот, всеми правдами и неправдами, также

пытался избежать этой встречи. Ему самому было нелегко. После неудавшейся попытки убийства

Смехова ему пришлось бежать из Страны арктов, чтобы избежать суда и неминуемой кары. А куда

бежать аркту? Только в Куларию. И вдруг даже здесь, за сотни километров от родины, ему

встретился человек, который его самого когда-то едва не убил. Откуда он знает, с какими

намерениями хочет встретиться с ним этот пришелец? Вдруг он сейчас служит куларам и выдаст

им его, Гурка?
       И все же Егорову удалось перехитрить Гурка, выследить его и схватить за руку в момент,

когда тот не ожидал этого.
       - Привет, Гурк, - негромко произнес Егоров. - А я думаю: ты это или не ты? Потом

понял, что это ты. Но странно тебя видеть здесь, в Куларии.
       - А ты думаешь, мне не странно тебя видеть здесь? - также негромко огрызнулся Гурк.
       - Ну, вот видишь, у нас уже есть тема для разговора. Может быть отойдем куда-нибудь

подальше от этих избушек, чтобы нас никто не слышал?
       - Зачем? - испугался Гурк.
       Егоров понял его испуг однозначно.
       - Да ты не бойся! Зачем мне тебя убивать, если у меня есть для тебя классное

предложение? Оно, надеюсь, поможет не только мне, но и тебе.
       Но Гурк продолжал недоверчиво смотреть исподлобья на Егорова. И тот понял, что лучше

сразу перейти к делу, пока аркт не сбежал от него. Они слегка углубились в лес и

остановились.
       - Помоги мне связаться с большими белыми людьми там, - Егоров поднял вверх

указательный палец. - Вернись к своим и узнай у кого-нибудь, как можно туда выбраться.
       И тут Гурк вспыхнул от негодования.
       - Мне не нужно ни у кого узнавать, как выбраться из подкуполья. Это я, Гурк, первым

среди арктов нашел проход в белую бездну.
       Егоров даже несколько опешил от неожиданности.
       - Правда!? Тогда все гораздо проще. Давай с тобой заключим сделку, Гурк. Я никому не

скажу о том, кто ты на самом деле, а ты поможешь мне связаться с моими людьми.
       - Я не вернусь к арктам. Я хотел убить твоего большого белого друга и теперь они меня

разыскивают.
       При упоминании о Смехове Егоров несколько поморщился. Хоть он и продолжал считать

Николая своим другом. Но пока не мог простить ему того, что он не только не помог ему

бежать, но даже помешал этому. Тем не менее, Егоров ответил:
       - Так я же не заставляю тебя возвращаться к арктам. Я предлагаю тебе выйти на

поверхность и найти больших белых людей.
       - И как ты себе это представляешь? - после некоторого раздумья спросил Гурк.
       - Очень просто…
       Однако, произнеся эту фразу, Егоров впервые задумался над тем, что ни аркты, ни кулары

не умели писать и, следовательно, в их языках такого слова и даже понятия просто не было.

Тем не менее, Егоров нашелся.
       - Я передам им через тебя весточку и попрошу самого главного белого начальника сделать

тебе какой-нибудь подарок. Все, что пожелаешь.
       - А они не убьют меня?
       - Нет, потому что они через тебя же передадут мне ответ.
       Гурк на время задумался, затем согласно кивнул.
       - Отлично, тогда давай договоримся, что завтра я буду ждать тебя здесь же, в это же

время. Но только без обмана. Договорились?
       - Считай, что договорились, - вздохнул Гурк. - Но только если и с твоей стороны без

обмана.
       Егоров вернулся в дом Слины. Хозяйка куда-то ушла, вероятно, на работу в свою

больницу. "Тем лучше! - подумал Егоров. - Будет меньше вопросов".
       Он взял у нее ненужный, небольшой кусок холста, краски и кисточку потоньше, на

секунду задумался, покусывая кончик кисти, затем стал писать послание Бубенкову.
       "Уважаемый Сергей Степанович!
       Пишет вам Сергей Егоров, которого вы потеряли и, вероятно, уже похоронили. Я жив и,

слава богу, уже здоров, хотя некоторое время назад мне казалось, что умру. А теперь и вовсе

выпал случай отправить вам весточку с помощью этого вот пингвина. Его зовут Гурк.
       Сергей Степанович, буду краток. Потому что чтобы описать все, что со мной

приключилось, у меня не хватит краски, которую я сейчас использую. Мне нужна обратная связь

с вами. Возможно передать мне мини-ноутбук с запасом батареек? А также не помешал бы

пистолет с "калашом" да запасом патронов. Есть возможность устроить тут междусобойчик между

арктами, в плен к которым я и попал вместе с Коляном Смеховым, и куларами, среди которых я

сейчас живу. Это два "подкупольных" народа, которые враждуют друг с другом. Если они

перебьют друг друга, мы сможем стать полноправными хозяевами Антарктиды.
       Да, Сергей Степанович, одарите посыльного чем-нибудь, что он пожелает. Я ему обещал.

Да и, думаю, он нам с вами еще пригодится.
       С надеждой на удачу, капитан Егоров".
       Егоров свернул в трубочку холст и сунул его в такой же холщовый мешочек, который и

передал Гурку при встрече.
       - Запомни, когда ты встретишь больших белых людей, тут же покажи им мешок и произнеси

всего три слова: "Егоров для Бубенкова". Понял? Повтори.
       - Егоров для Бубенкова, - после некоторой паузы повторил Гурк.
       Они пришли на берег Полярного озера, Гурк вытащил из зарослей небольшой бамбуковый

плотик, на котором он и приплыл сюда. Егоров помог ему дотащить плот до воды. И пожал на

прощание руку Гурку.
       Конечно, был определенный риск в этом путешествии. Во-первых, не было гарантии, что

Гурк не встретится на озере с динозавром. Во-вторых, что не нарвется в Стране арктов на

пограничников. В-третьих, что ему удастся встретиться именно со службистами Бубенкова и,

даже если он встретится с ними, не было гарантии, что они не застрелят его прежде, чем Гурк

произнесет три заветных слова. Но у Егорова не было другого выхода. Поэтому он решил

рискнуть и ждать.
       
       35.
       Кутлай наконец-то попал в покои Зогоса. Привести разведчика к себе приказал сам вождь

куларов, когда начальник разведки доложил ему о сведениях, добытых Кутлаем в Стране арктов,

и о том, что Кутлай привел с собой некоего большого белого человека, которого аркты едва не

убили за то, что он погубил нескольких их людей и пытался бежать.
       Когда Кутлай вошел в кабинет Зогоса, он замер в оцепенении. Он впервые видел вождя так

близко и только теперь понял, что Зогос не зря выделился из низов и стал их вождем: он брал

всем – статью, мощью, умом, хитростью. Но, вероятно, первое, что позволило ему выделиться,

был его рост. По меркам подкупольного населения Зогос был настоящим гигантом – рост его

составлял сто семьдесят пять сантиметров, что вполне себе средне по меркам нормальных людей,

но аномально много для полутораметровых куларов, да и арктов тоже.
       Видимо, Зогосу понравилась реакция, произведенная им на своего разведчика. Он

улыбнулся, едва заметно скривив уголки губ, но тут же снова принял серьезный и грозный вид,

и произнес:
       - Подойди ближе, Кутлай.
       Кутлай приблизился, насколько позволяла особая конструкция кабинета Зогоса – за

несколько метров до его стола было сделано возвышение, заканчивавшееся неким подобием

шлагбаума, которое поднималось, если то было нужно, особым рычагом, находившимся под столом

у Зогоса.
       - Мне доложил Кохай о твоих успехах. Я доволен тобой и щедро вознагражу тебя.
       - Я работал не ради награды, великий Зогос, а на благо моей страны.
       - Это хорошо! Но благо моей и твоей страны будет тем лучше, чем лучше будут жить

кулары, получая заслуженные награды. Но перейдем к делу. Мне не нужно рассказывать о твоих

подвигах, о них я уже знаю, как я сказал. Мне нужны твои впечатления об обстановке в Стране

арктов, и рассказ о белом пришельце, которого ты привел с собой.
       - Да, великий Зогос. Меня Кохай предупредил об этом. И, если позволишь, я сразу же и

начну?
       Кутлай, не моргая, смотрел на Зогоса и от нервного напряжения у него на лице даже

выступил пот. Заметив, что вождь едва заметно кивнул, Кутлай тут же начал свой рассказ.
       - Насколько я заметил, в Стране арктов не все благополучно. Растет недовольство и

Советом избранных, и самим Яшанем. Возможно, Яшань чувствует это, потому участились случаи

тренировок воинов-арктов и пограничники стали более тщательно охранять границу. Ведь когда я

вместе с моим сыном Танаем и большим белым человеком готовил плот, чтобы плыть в Куларию,

пограничники-аркты появились там, где практически никогда не бывали. И едва нас не

захватили в плен. Кстати, отделаться от них и уничтожить их мне как раз и помог белый

человек по имени Егоров. Как он попал к арктам, мне досконально не известно. Думаю, если

великий Зогос захочет, он может сам побеседовать с Егоровым, который довольно хорошо уже

выучил наш язык. Но то, что он стал врагом арктов – несомненно. Я думаю, если мы затеем

войну с арктами, Егоров с удовольствием будет бить наших врагов. А сила у него большая. Сам

лично убедился в этом.
       Кутлай еще долго рассказывал Зогосу и о своих впечатлениях об обстановке в Стране

арктов, и о Егорове. Зогос слушал внимательно, подперши подбородок кулаком. Затем выпрямился

и положил обе руки на стол. Кутлай замолчал, ожидая дальнейших вопросов или действий вождя.
       - Я тебя понял, Кутлай. Где сейчас живет Егоров?
       - У моей сестры, Слины, на берегу озера.
       - Ты уверен в ней?
       - Абсолютно! Ведь она также является агентом Кохая.
       - Хорошо! Очень хорошо… Вот что, Кутлай. Приведи ко мне Егорова. Я хочу с ним

познакомиться лично.
       - Хорошо, великий Зогос. Когда мне за ним отправиться?
       - Передохни немного, и в путь.
       Кутлай склонил голову, прощаясь, и пятясь, покинул кабинет вождя.
       
       36.
       Подготовка к войне с арктами шла полным ходом. Руденко, поначалу пытавшийся

отговорить от этого Пупкина, натолкнувшись на глухую стену молчания, понял, что все его

попытки это сделать бесполезны. После той самой его никем не санкционированной отлучки на

Фолкленды помощник почувствовал некоторое отчуждение шефа. И уже не все придворные тайны ему

доверялись. Да и стал замечать Руденко более пристальные взгляды, бросаемые в его сторону

Бубенковым, чего начальник спецслужбы раньше себе не позволял. А раз стал позволять, значит,

на то было получено негласное разрешение шефа.
       Вчера ночью, как по секрету за рюмкой коньяку сообщил ему один из руководителей

порта, в Южно-Новороссийск прибыло два судна из Аргентины, в трюмах которого находилось

контрабандное оружие. Разгружали его специально отобранные и проинструктированные

службистами Бубенкова портовые рабочие. Именно это известие и переполнило чашу терпения

Руденко.
       Он вошел к себе в дом, прошелся по обеим комнатам и кухне, выглянул в окно. Все было

спокойно. Тогда он сел в кабинете, вытащил из стола-бюро ноутбук, открыл его и набрал

пароль. Порылся для успокоения в интернете, ни на чем конкретно не останавливаясь. Затем

набрал электронный адрес Аркадия Рабиновича. Они договорились тогда, на Фолклендах, что

Руденко выйдет с ним на связь в том случае, если чего-то не сможет добиться своими усилиями.

И сейчас наступил как раз такой момент.
       - Аркадий! Пупкин обезумел. Он всерьез готовится к войне с арктами за обладание всей

Антарктидой. Но если у него не будет гладко получаться, я это чувствую, он не остановится

даже перед ядерной угрозой. А это уже всемирный потоп, как ты понимаешь. Если можно,

попробуй воздействовать на него через Ирину, пусть та свяжется с матерью, с сестрой. Пусть

попробует через них образумить Пупкина. Иначе Земле грозит погибель. В конце концов, убеди

британское правительство или даже российское поставить вопрос о деяниях Пупкина в ООН. Хотя

я понимаю, что пока обращаться туда повода нет. Но когда повод появится, обращаться куда бы

то ни было будет уже поздно. Все, конец связи.
       Руденко отправил письмо и тут же "убил" его. Откинулся на спинку кресла, закурил.

Закрыл глаза. Все, что в его силах, он сделает. Но, к сожалению, в его силах не так уж

много. Конечно, лучше всего было бы найти здесь, в Новороссии, единомышленников, а они

безусловно есть. Но все здесь друг друга боятся и в чем-то подозревают, а после принятия

системы тотальной слежки за каждым новороссом, говорить о создании какой-то оппозиционной

организации рано. По крайней мере, пока. Всему свое время.
       Тем не менее, Константину становилось с каждым днем все страшнее: характер Пупкина

портился не по дням, а по часам. И это уже патология. Он стал мнить себя владыкой мира. А с

высоты своего мнения ему все труднее будет оглядываться по сторонам и смотреть вниз, чтобы

прислушаться, что ему говорят люди, оставшиеся внизу.
       
       37.
       Целых десять дней добирался Гурк до белой бездны. Надев на себя шубу из пингвиньего

пуха, он поднялся наверх и удивленно замер. Как здесь все изменилось с тех пор, как он

побывал тут впервые: постоянный шум каких-то непонятных механизмов, гудение и выкрики

больших белых людей, постепенно осваивавших эту местность. У Гурка даже голова закружилась.

Он закрыл ладонями уши и прикрыл глаза. Сделав пару шагов назад, он оступился и упал в снег.
       - Гляди-ка, пингвин на свет божий вышел, - увидел Гурка один из новороссов. - Эй,

идите сюда, - позвал он своих товарищей.
       Когда Гурк открыл глаза, то увидел, что вокруг него собралась толпа любопытных больших

людей в непонятно из чего сделанных шубах и каких-то круглых шапках с опущенными и

завязанными под подбородками ушами.
       - Гляди, глаза открыл. Да это ж не пингвин. Это из этих, неан…дретальцев, как их

зовут-то?..
       - Аркты!
       - Во-во!
       Поняв из всего набора услышанных им слов лишь название своего народа, Гурк догадался,

что попал именно к тем, к кому и надо. Он стал подниматься и выпятил вверх холщовый мешок с

посланием от Егорова.
       - Егоров для Бубенкова, - произнес он заученную фразу.
       - Говорит чего-то, - хихикнул один из новороссов.
       - Понять бы еще, чего он хочет, - пожал плечами другой.
       - Что за хоровод тут у вас? - вдруг сзади раздался грозный оклик начальника выездной

партии. - Работать кто за вас будет?
       - Извини, Филиппыч, - повернулся лицом к начальнику тот самый, кто первым заметил

Гурка. - Тут ребята с арктом общаются.
       - С кем? - не понял начальник, приближаясь.
       - Егоров для Бубенкова, - как зомбированный повторял Гурк, злясь на себя за то, что

согласился стать почтальоном у этих ужасных и непонятных пришельцев. - Егоров для Бубенкова.
       - Чего-то лопочет, а чего – не поймем.
       Начальник подошел поближе и прислушался. Он здесь, в Новороссии, не так давно, поэтому

фамилия Егоров ему ничего не сказала, но вот Бубенков…
       - Отставить смех! Разойдись! - приказал он и подошел к Гурку.
       Тот протянул ему мешок и снова пролопотал:
       - Егоров для Бубенкова.
       - Вот это, - ткнул пальцем в мешок белый начальник, - для Бубенкова?
       - Кай, кай! - радостно закивал головой Гурк. - Егоров для Бубенкова.
       "Вот оно что!" Начальник взял мешок, чуть приоткрыл его и заметил какую-то холщовую

трубочку.
       - Ну-ка, пойдем со мной.
       Начальник поманил за собой пальцем Гурка, а сам повернулся и пошел назад к своему

вездеходу.
       - Петя, заводи мотор. Срочно едем в Пупкинград.
       - Так это ж далеко, Николай Николаевич, у меня горючки не хватит.
       - До вертолета хватит, а там заправишься и вернешься сюда.
       - Ну, это другое дело.
       Николай Николаевич доставил Гурка в Пупкинград, как бесценный груз. Тут же позвонил в

приемную Бубенкова и, как пароль, повторил фразу, которую услышал от аркта.
       - Давай его срочно сюда! - моментально среагировал Бубенков.
       Прочитав записку Егорова и переговорив через переводчика с Гурком, Бубенков радостно

потирал руки. Обстоятельства складывались лучше некуда. Если ударить по арктам с двух

сторон, то победа будет обеспечена. После чего ничего не стоит разбить и самих куларов. И

все: они в Антарктиде полные хозяева положения.
       - Отведи-ка, дружок, нашего гостя в арктийский обезьянник, пусть там пообщается со

своими сородичами, - обратился Бубенков к Ивану. - Пусть ему переводчик объяснит, что ему

придется пожить здесь пару-тройку дней, пока мы не подготовим ответную посылочку для

Егорова.
       - Понял, Сергей Степанович.
       Гурка покормили и проводили в специально построенный трехэтажный научный центр, где и

обследовали взятых в плен арктов. Гурка поселили в отдельной комнате со всеми удобствами, и

подробно объяснили, как всеми этим удобствами пользоваться. Аркт только восхищенно покачивал

головой.
       - Эй, а я могу прогуливаться здесь? - задержал Гурк у самой двери собиравшегося

покинуть комнату переводчика.
       - Да, разумеется. Двери не закрываются. Вы можете ходить по помещению, когда захотите,

и делать все, что хотите. Разумеется, не нанося вреда имуществу.
       Новороссам в данном случае бояться было нечего: весь дом был напичкан жучками и

телекамерами. Поэтому служба безопасности знала в малейших подробностях обо всем, что

творится на территории научного центра и в каждой отдельной комнате, за исключением

собственно лабораторий. И в случае какого-нибудь ЧП, докладные записки тут же ложились на

стол Петренко и Бубенкова.
       Хорошо выспавшись на мягкой постели и придя в себя после перенесенного стресса от

общения с большими белыми людьми и знакомства с благами человеческой цивилизации, Гурк решил

прогуляться по Центру. Он с любопытством гулял по коридорам, заглядывал в некоторые

комнаты, как две капли воды похожие на ту, в которой его поселили, но обставленные несколько

по-другому. Иные двери не открывались и, подергав несколько раз за ручку, он шел дальше.

Поднялся на второй этаж. Там было все такое же. Хотел подняться на третий, но лестница туда

была закрыта какой-то решеткой. Он попытался было отогнуть железные прутья, но сил на это

ему не хватило. К тому же, вдруг оглушительно завыла сирена и замигали красные тревожные

лампочки. Гурк вздрогнул, заткнул уши и в следующий миг бросился бежать вниз, по лестнице.

Спустившись на первый этаж, он с испуга побежал не в ту сторону и, когда ему показалось, что

он добрался до своей комнаты, открыл дверь, вбежал внутрь и застыл от еще большего

удивления. Там, перед зеркалом с расческой в руках сидела… Нери. Она вздрогнула от

неожиданности, обернулась и… у нее даже перед глазами поплыли круги, закружилась голова, она

едва не упала со стула и лишь вовремя подскочивший к ней Гурк удержал ее.
       - Гурк, ты что, мне снишься?
       - Нет, Нери, это на самом деле я.
       Служба охраны, просмотрев все мониторы и убедившись, что тревога ложная, отключили

сигнализацию, лишь сделав пометку в журнале дежурств.
       - Но как ты здесь оказался? Неужели тебя тоже взяли в плен?
       - Нет, Нери. Я здесь с важной миссией и когда буду возвращаться назад, я заберу тебя с

собой.
       - О Гурк! Ты все такой же, - грустно улыбнулась Нери.
       - Не веришь? - обиделся Гурк. - Посмотришь.
       - Ладно, не сердись, - погладила его голове и щекам Нери. - Давай лучше поговорим.

Ведь мы с тобой столько не виделись. Как там мои родители? Как ты сам? Как Гина? И вообще,

что творится в нашей стране? А, может быть, и арктов уже нет?
       Они сели на диван, обнялись и долго-долго молчали. Потом Нери вздохнула и заговорила

первая.
       
       38.
       Бубенков собственноручно писал Егорову ответ. Действительно, Егоров предложил

гениальный план, и если он удастся, то Егоров будет повышен в звании и, соответственно, в

денежном содержании. "Но сейчас для тебя главное, - писал Бубенков, - уговорить куларов

выступить первыми. Когда же аркты втянутся в войну с куларами, в спину арктам ударим мы.

Таким образом, мы должны закончить войну с минимальными потерями. Когда с арктами будет

покончено, мы разберемся и с куларами. Но для этого, желательно, чтобы последние заняли

территорию арктов. Сам понимаешь, загружаться аж на самый Южный полюс – удовольствие ниже

среднего…"
       Бубенков сложил листок вдвое и аккуратно засунул его в мини-ноутбук, который, в свою

очередь, бережно упаковали в коробку, чтобы, не дай бог, этот пингвин Гурк не ударил и не

разбил. Автомат Калашникова передавать Бубенков не решился, зато положил сразу несколько

пистолетов с сотней лишних патронов.
       - Веди, Ваня, нашего ходока. Пора уж ему возвращаться домой.
       Старший службист кивнул головой и пошел в научный центр за Гурком. Тот все

допытывался, куда его ведут.
       - Пора тебе уже возвращаться назад. Ответ для Егорова готов, нужно доставить его в

целости и сохранности, - объяснял переводчик.
       - Мне Егоров обещал, что мне подарят все, что я захочу, - упорствовал Гурк.
       - Конечно, подарят, но сначала ты должен выслушать задание.
       Переводчик переглядывался с Иваном.
       - Что делать, Иван Станиславович?
       - Объясни ему, что подарок сделать ему может только Бубенков. Нам главное, доставить

его шефу в целости и сохранности.
       Наконец, удалось уговорить Гурка и он явился к Бубенкову. Тот довольно улыбался и едва

 в его кабинет вошел аркт, как он направился к нему и протянул руку для приветствия. Гурк

удивленно смотрел на пустую руку большого человека и не понимал, что нужно делать. Впрочем,

Бубенков сам сообразил, что у арктов, видимо, рукопожатия не в моде и протянутой рукой

сделал жест, приглашающий Гурка сесть на стул у приставного столика. Сам сел напротив.

Позади Гурка расположился Иван, а за спиной у Бубенкова встал переводчик.
       - Ты сослужил нам хорошую службу, Гурк. Мы благодарны тебе за это. Но дело нужно

закончить. Ты меня понимаешь?
       Бубенков посмотрел на аркта, но тот сидел, потупившись в пол, и в его теле

чувствовалось какое-то напряжение.
       - Что с ним? - глянул на Ивана Бубенков. - Вы его не били?
       - И пальцем не тронули, Сергей Степанович. Просто он не хотел идти к вам и все

твердил, что Егоров обещал ему какой-то подарок.
       - Ах, да! - вспомнил просьбу Егорова Бубенков. - Ну, конечно! Ты сделал большое дело и

тебе нужна награда. Скажи, что ты хочешь в награду?
       Гурк сразу ожил и посмотрел на переводчика.
       - Пусть отдадут мне Нери. Она будет моей женой.
       - Кто такая Нери? - спросил переводчик.
       - Она живет в том же доме, где жил и я.
       - Может быть, вы и мне объясните, о чем беседуете? - недовольно обернулся Бубенков к

переводчику.
       - Извините, господин генерал. Я просто уточнял одну деталь. Короче. Он хочет, чтобы мы

отпустили с ним ту дамочку, которую мы поймали первой. Говорит, что это его жена.
       - Правда? Ну, надо же. Как тесен мир. Ну, так какие проблемы. Ваня, позаботься.
       - Петренко будет не доволен, Сергей Степанович.
       - Ну, и хрен с ним, - нахмурился Бубенков.
       Он встал, обошел вокруг стола, аккуратно поднял за плечи аркта, вручил ему тот самый

холщовый мешочек, но уже со своими подарками.
       - Нет никаких проблем, Гурк. Ты хочешь забрать с собой жену? Она твоя.
       Гурк не мог поверить своему счастью. Нери, узнавшая об этом, бросилась на грудь Гурка

и зарыдала. Обоих арктов отвезли на вертолете к входу в подкуполье и отпустили.
       - Мне нужно вернуться в Куларию и передать вот это большому белому человеку. А затем я

вернусь и ты станешь моей женой, Нери, - заговорил Гурк, когда они спустились в подкуполье.

- Ты согласна?
       - Да! - кивнула Нери.
       Они потерлись носами и щеками друг о друга и поцеловались. После этого разошлись в

разные стороны – Нери отправилась домой, а Гурк в другую сторону.
       Но не все пошло так, как предполагали сам Гурк и Бубенков. После того, как Совет

избранных принял решение готовиться к войне, охрану поселений и границ усилили и ужесточили.

Разумеется, Гурк этого не знал. И вскоре оказался окруженным воинами.
       - Привет, Гурк. Вот и увиделись, - приветствовал его знакомый, с которым они когда-то

жили на соседних улицах. - Далеко ли направился?
       - Не твое дело, - огрызнулся Гурк.
       - А вот сейчас мы и проверим, мое дело или не мое, - знакомый подошел к начальнику

пикета и объяснил ему, что Гурка разыскивают за попытку убийства гостя Яшаня.
       Гурка привели в столицу Страны арктов Артию, посадили в тюрьму, а его мешок доставили

начальнику воинов. Тот вынул из мешка все содержимое, но не мог сообразить, что со всем этим

делать. Сообщил о поимке Гурка Яшаню, тот немедленно явился, посмотрел на содержимое мешка и

велел позвать Смехова.
       - Николай! Я предполагаю, что Гурк общался с большими людьми. Иначе, откуда у него все

эти вещи?
       - Действительно, любопытно.
       Смехов проверял каждую вещь и только покачивал головой. Сомнений быть не могло –

Пупкин готовился к войне. Причем, готовился серьезно, предполагая открыть против арктов

сразу два фронта. Оружие – это, конечно, хорошо, но он чувствовал, что должно быть что-то

такое, что окончательно снимет всякие сомнения. Он взял в руки ноутбук, повертел его,

осмотрел со всех сторон и решился открыть. И в этот момент оттуда выпал аккуратно сложенный

вдвое лист бумаги. Смехов поднял его с пола и развернул. Бегло пробежал глазами и довольно

улыбнулся: вот оно! Все это время Яшань внимательно следил за действиями Смехова, каждым его

жестом и его довольная улыбка не осталась без внимания вождя арктов.
       - Есть что-то интересное? - спросил он.
       - Да, уважаемый Яшань. Я нашел то, что и искал. Теперь ни у вас, ни у Совета избранных

не должно остаться ни малейшего сомнения в дальнейших планах Пупкина и его соратников.
       Смехов потряс в воздухе запиской Бубенкова, затем перевел ее на язык арктов. Яшань

побледнел. Мозг его заработал лихорадочно.
       - Мы казним Гурка в назидание другим. А с куларами придется вести долгие переговоры.

Нужно сделать все, чтобы задобрить их. Конечно же, все это не должно попасть в руки Егорова,

а значит и Зогоса.
       Смехов немного помолчал, тоже обдумывая дальнейший план, затем решился высказать Яшаню

собственную версию.
       - Уважаемый Яшань, могу ли я предложить вам свой вариант событий?
       - Почему нет? Ты сделал для нас немало полезного и вполне заслужил право предлагать.

Тем более, что я официально назначил тебя своим советником.
       - У меня предложение несколько иного рода. Оружие, конечно, мы должны оставить себе. Я

научу вас и лучших воинов им пользоваться и оно еще послужит нам. Зато вот эту вот

штуковину, - Смехов слегка подбросил на ладони несколько раз ноутбук, - вместе с запиской

необходимо отправить адресату. И передать их Егорову должен лично Гурк, чтобы не вызвать у

того никаких подозрений. С другой стороны, мы должны убедить Гурка, что, если он хочет

заслужить прощения арктов, то обязан сделать так, как мы ему скажем. У нас такого человека

назвали бы двойным агентом.
       - Ага, понимаю, - кивнул Яшань.
       - Я же сделаю копию с этой записки. Она послужит нам для убеждения не только Совета

избранных, но и Зогоса, переговоры с которым, действительно, нужны. И его нужно убедить в

том, что даже если кулары вместе с пупкинцами победят арктов, то затем самих куларов

постигнет участь арктов, ибо им в одиночку с большими людьми с их оружием не справиться. И

еще. Я хотел бы попросить у вас, уважаемый Яшань, чтобы вы взяли меня с собой на переговоры.

Пока вы будете договариваться с Зогосом, я попытаюсь встретиться с Егоровым и, может быть,

мне удастся отговорить его от безумной идеи войны. Хотя я на это и мало надеюсь.
       - Собственно говоря, и у меня небольшие надежды на удачу в переговорах с Зогосом. Увы,

я слишком хорошо его знаю. Но, тем не менее, пытаться нужно.
       Яшань замолчал и прошелся несколько раз взад-вперед по комнате, заложив руки за спину.

Затем остановился прямо перед Смеховым и, подняв голову, заглянул ему в глаза.
       - Я принимаю твою версию, Николай. И попытаюсь убедить в ее состоятельности Совет

избранных, который я в срочном порядке соберу прямо в ближайшие же дни.
       Споры избранных были горячими. Даже несмотря на предоставленные доказательства и

допрос с пристрастием Гурка, не все соглашались с позицией Смехова. Особенно в той части,

которая касалась участия в переговорах Смехова. И все же с перевесом в два голоса победило

его предложение. Была срочно сформирована делегация арктов для переговоров с куларами во

главе с Яшанем, куда был включен и Смехов.
       Обрадованный Гурк поклялся выполнить свой долг честно. И Нери он обещал взять ее в

жены сразу после возвращения.
       
       39.
       Наконец пришло время, когда Зогос пожелал лично встретиться с таинственным пришельцем

из поднебесья. Узнав о назначенной дате встречи, Кутлай тут же на собачьей упряжке помчался

в деревню, где в доме его сестры Слины и дожидался своего часа Егоров. Помимо самого

Егорова, Кутлай решил привезти в Нуку и свою сестру, посчитав, что, поскольку она выполняла

такую важную миссию, как охрана пришельца, возможно, в столице и ей что-то перепадет. Гина

обрадовалась предстоящей поездке, сразу стала советоваться с братом, что ей одеть и чем

сейчас дышит столичный люд. Ей, конечно же, в первую очередь, хотелось взять туда несколько

последних своих картин, чтобы выставить их на продажу и обменять на что-нибудь стоящее. Но

приставания сестры быстро надоели Кутлаю и он недовольно прикрикнул на нее:
       - Не забывай, Слина, что в Нуку едет Егоров. А ты лишь его сопровождающая.
       Тут и Слина поняла, что Кутлай сильно волнуется: как пройдет встреча Егорова с

Зогосом, ведь от этого будет зависеть и судьба самого Кутлая, и Таная, да и, в общем-то,

Слины. Поняв же это, женщина успокоилась и стала помогать брату.
       Они одели Егорова в новые одежды, причесали его, подстригли и побрили.
       - Самое главное, не забывай делать Зогосу побольше комплиментов, напоминая о его

величии. Ему это нравится. А значит, он быстрей оценит тебя и твои идеи.
       Егоров молча кивал, а сам думал о своем. Гурк благополучно вернулся от Бубенкова,

привез ему ноутбук и записку, но оружия в посылке не было. Гурк лишь разводил руками,

объясняя, что он принес Егорову все, что ему вручили в Пупкинграде. Однако когда Егоров

запросил Бубенкова (тот для связи со своим сотрудником придумал особый пароль, известный

только им двоим), начальник спецслужбы подтвердил, что оружие, в количестве пяти пистолетов

и сотни запасных патронов к ним ему было отправлено. После этого Егоров бросился на поиски

Гурка, но того уже и след простыл. Вот и думай теперь, что хочешь: то ли этот неандерталец

оружие просто потерял и побоялся в этом сознаться, то ли самолично где-то спрятал "на всякий

случай", то ли… О последнем, самом страшном предположении, Егорову даже и думать не

хотелось. И в этот момент появился Кутлай с известием, что его ждет вождь куларов.
       Конечно, и без оружия он теперь здесь не пропадет. Но с оружием ему не страшны были бы

ни зогосы, ни яшани, ни все они вместе взятые. Тем не менее, пути назад уже не было. И

спустя сутки Егоров предстал перед Зогосом. Вид его поразил Егорова: Зогос хоть и был на

целую голову ниже Егорова, но в сравнении с остальным подкупольным народом, он выглядел

настоящим великаном. Да еще эта пышная рыжая шевелюра. Помнится, именно волосы поразили

Егорова в Слине. Но волосы Зогоса ничем не уступали его хозяйке.
       Кутлай слегка подтолкнул в спину Егорова и тот пришел в себя.
       - Приветствую тебя, великий Зогос, вождь не менее великого народа куларов, - Егоров

слегка склонил голову в приветствии.
       Первые слова пришельца понравились Зогосу. И он сразу же изменил свое мнение о нем. А

ведь, едва Егоров вошел, у Зогоса на душе заскребли маленькие дракончики: он-то считал себя

самым высоким в подкуполье. Ан нет, нашелся человек, который гораздо выше него. С другой

стороны. подумал Зогос, если этот гигант стал на его сторону, значит, кулары будут еще

сильнее. И нечего им бояться арктов.
       - Подойди ближе, белый человек, - поманил рукой Зогос.
       Егоров подошел к возвышению и "шлагбаум" уперся ему прямо в живот. Некоторое время

царило молчание: оба внимательно изучали друг друга с более близкого расстояния. Зогос, как

и все подкупольные люди, страдал близорукостью и от постоянного полусвета привычно щурился.

В повседневной жизни это им никак не мешало, но в определенных случаях это было неприятно.

Но, практически, как и все подкупольные люди, Зогос обладал некими гипнотическими

свойствами. Однако, если гипнозу арктов и куларов нормального роста можно было более-менее

сопротивляться, то взгляд Зогоса словно магнитом притягивал к себе даже такого не слабого

человека, каким был Егоров. Тот покрылся испариной, чтобы устоять на месте, ухватился руками

за шлагбаум, но при этом почувствовал, как по его телу побежали мурашки дрожи. Вождь куларов

оценил эффект своего гипноза на таком гиганте и, полностью этим удовлетворенный, усмехнулся

и отвел взгляд.
       - С чем ты пришел к нам: как друг или как враг? - спросил Зогос.
       - Аркты назвали меня своим врагом. А у нас, у русских, есть такая поговорка: друг

моего друга – мой друг, враг моего врага – тоже мой друг.
       Зогос какое-то время мысленно переваривал услышанное, затем усмехнулся.
       - Слишком мудрено ты высказался, но я тебя понял, пришелец. Однако запомни: тебе еще

нужно будет доказать нам свою дружбу. Кулары – люди осторожные и не привыкли голые слова

принимать на веру.
       - Я на вашем месте поступил бы точно так же, - Егоров приложил руку к сердцу и слегка

склонил голову. - Но скажи мне, великий Зогос, чем я могу доказать тебе свою дружбу?
       - А что ты умеешь делать?
       - Я, вообще-то, человек военный. И не простой солдат, а командир. Военное искусство –

это то, чем я владею в совершенстве. Любым видом оружия, рукопашным боем. Короче, если ты

мне доверишь своих воинов, я смогу их обучить всему этому… Хотя, к сожалению, здесь, в

подкуполье, нет огнестрельного оружия. Если только рукопашный бой, восточные единоборства,

как говорят у нас, там, - Егоров поднял вверх указательный палец и вслед поднял глаза.
       Зогос автоматически также посмотрел вверх. Затем кивнул.
       - Хорошо! Я проверю тебя на практике. Я дам в твое распоряжение десяток моих отборных

воинов. Посмотрим, как ты с ними справишься. Если ты не лжешь, я обещаю тебя щедро

возблагодарить. Можешь идти. Тебя позовут при надобности.
       Зогос пока ни словом не обмолвился о подготовке к войне с арктами. Егорова повели

через город и отвели в большое длинное деревянное двухэтажное здание с крышей на втором

этаже и плотными дверями, напоминавшее либо казарму, либо тюрьму. Его завели в отдельную

просторную комнату, специально для него приготовленную заранее. По дороге Егоров с

любопытством осматривал местную архитектуру и тут же определил различие между постройками

арктов и куларов: если у первых в домах практически не было дверей, то здесь все постройки

закрывались. И даже окна разнились: если у арктов они зияли широкими отверстиями, то у

куларов окна скорее напоминали бойницы – они были узкие и высокие. Правда, таких бойниц в

одной стене было больше, чем широких проемов у арктов. Были ли крыши в домах Егоров увидеть

не мог, поскольку, опять же, в отличие от арктийской архитектуры, стены в домах куларов были

гораздо выше. Все это убеждало Егорова в том, что Зогос действительно держал Куларию в

железных тисках своего могущества.
       На следующий день Егорову предстояло показать свое искусство рукопашного боя. На

просторном плацу на пустынном военном полигоне, где регулярно проходили военную науку

воины-кулары, собралось почти все руководство Куларии и несколько полков воинов. По приказу

Зогоса из разных полков были отобраны лучшие воины для поединка с большим белым человеком.

Сам Зогос сидел на небольшом возвышении под навесом в окружении телохранителей, главного

военачальника Тибая и начальника спецслужбы Кохая. Егоров стоял посредине плаца в ожидании

соперников. Было изначально договорено, что воины-кулары выйдут против пришельца без оружия,

дабы соблюсти некий паритет. Но все эти воины были обучены и бою голыми руками, поэтому

Егорову легкой жизни никто не обещал.
       Все ждали команды Зогоса. Наконец, он кивнул. Сначала вышло двое. Они встали против

Егорова и, чуть присев и расставив руки, приготовились к прыжку. По-кошачьи вскрикнув,

прыгнул сначала один и тут же, вслед за ним другой. Но Егоров увернулся от первого, присел и

затем резко выпрямился и встретил второго ударом кулака в живот. У того едва глаза из орбит

не выскочили. Он отлетел на несколько метров и пару минут отлеживался, приходя в себя. В это

время первый кулар, опустившись на ноги, тут же развернулся и попытался вновь атаковать

Егорова. Но ему удалось лишь слегка задеть его бедро. В следующий же миг и этот кулар

отлетел в сторону.
       На несколько секунд возникла пауза. Пока Зогос не махнул рукой. И тут же с разных

сторон на Егорова налетели остальные восемь воинов. Двоим сразу удалось вскочить ему на

плечи и одному схватить за волосы, а другому со всей силы выворачивать голову. Но Егоров тут

же бросился на землю, перекувырнулся и сбросил с себя куларов. Пока поднимался, его

атаковали остальные. Он стал отбиваться, но, тем не менее, почувствовал, что у этих

маленьких людей физическая сила не соответствует росту: они гораздо физически развитее,

нежели нормальные люди. Тем не менее, с трудом, но ему какое-то время удавалось разными

приемами самбо, карате и джиу-джитсу, которыми он владел в совершенстве, разбрасывать

соперников. И все же, коллективно им удалось сбить его с ног и прижать к земле. Зогос с

любопытством наблюдал за действом и понимал, что Егоров не блефовал: он действительно может

кое-чему научить его воинов. Едва ли не полчаса наслаждался виденным вождь куларов. Наконец

поднялся и махнул рукой:
       - Достаточно!
       Дождавшись, когда кулары вернулись на свои места, а Егоров поднялся и отдышался, Зогос

поманил его к себе пальцем.
       - Я вижу, что ты, действительно, хороший воин. Я принимаю тебя. И возлагаю обязанности

обучить моих воинов всем тем премудростям рукопашного боя, каковые ты только что нам

продемонстрировал.
       - Спасибо, великий Зогос. Я тебе пригожусь и в войне с арктами, в которой у тебя будут

союзниками мои соотечественники, большие белые люди.
       Зогос скептически ухмыльнулся.
       - Советую тебе не врать великому Зогосу, если хочешь иметь благоволение, - сказал

стоявший рядом Кохай.
       - Я и не думаю врать, - обиделся Егоров. - Просто мы, большие люди, умеем общаться на

расстоянии и я постоянно поддерживаю связь со своим белым вождем по имени Пупкин.
       Зогос со своего возвышения посмотрел на Егорова сверху вниз и, на этот раз ничего не

сказав, молча удалился, оставив последнего в недоумении.
       
       40.
       Гонец от Яшаня к Зогосу о том, что руководитель Страны арктов желает прибыть для

переговоров, был отправлен тотчас же после принятия решения Советом избранных. Сразу же

стали готовиться к отъезду и члены делегации.
       Из Страны арктов в Куларию было два пути: сухопутный – до Полярного озера (именно этим

путем возвращался на родину Кутлай, вместе с сыном и Егоровым), и по реке, которая

собственно, из этого озера и вытекала. А впадала в Индийский океан. Впрочем, впадала –

громко сказано, если иметь в виду многометровый слой льда, скрывавший под собой речную

стремнину. Речной путь был и более безопасным, и более быстрым и именно им пользовались

лидеры двух подкупольных народов, когда хотели пообщаться друг с другом. Вот и сейчас

готовилось судно для водного путешествия. Это судно дожидалось своего часа в тихом,

удаленном речном затоне, хорошо охраняемом арктами-воинами, и поддерживаемом в ходовом

состоянии постоянным экипажем, во главе с капитаном. Судно двигалось с помощью двух больших

колес-лопастей по обоим бортам, а также имевшейся в машинном отделении топкой, заполняемой

дровами. Скорость у судна приличная – оно считалось самым быстроходным в подкуполье и

являлось предметом истинной зависти Зогоса: его судостроители не могли достичь таких

успехов, как аркты.
       В состав делегации, помимо Яшаня и Смехова, вошли также старейший избранный,

представлявший как раз приграничную с Куларией провинцию, и начальник воинов Альтея, который

по замыслу Яшаня должен был убедить своего коллегу-кулара Тибая в опасности разжигания войны

между арктами и куларами в период, когда их общей родине угрожает один, и весьма опасный и

серьезный враг – вождь новороссов по имени Пупкин.
       Яшань договорился со Смеховым, что тот сразу же отыскивает Егорова и начинает

переговоры с ним, не показываясь на глаза Зогосу. Естественно, кулары не могли не знать, что

у арктов тоже есть большой белый человек, но Яшань почему-то решил, что будет лучше, если

большие люди побеседуют с глазу на глаз без присутствия подкупольных людей. Смехов

согласился.
       Путешествие для Смехова, кроме политического, носило еще и познавательный характер. Он

с интересом вглядывался в берега реки и в ее прозрачное дно. Река была не слишком широкой –

немногим более полукилометра в ширину, но довольно полноводна и, к его огромному удивлению,

прозрачна, как бутылочное стекло. При желании, можно было увидеть в воде не только рыб и

прочую живность, но даже структуру дна. Леса и поля, остававшиеся по обоим берегам, лишь

изредка перебивались поселениями, причем, с обеих сторон.
       - Интересно, уважаемый Яшань, - полюбопытствовал Смехов, увидев подошедшего к нему

аркта, - а как общаются между собой аркты, живущие на разных берегах реки?
       - Для этого существуют плоты и лодки. В каждом населенном пункте их достаточно, чтобы

перебраться на другой берег. Людей перевозят моряки. Это их работа.
       - А не думали ли вы над тем, что соединить два берега таким вот образом, - в языке

арктов не было такого понятия, как "мост", и Смехову пришлось пояснять свою мысль соединив

вместе две ладони.
       Яшань удивленно посмотрел на Смехова и изображенную им фигуру, затем на реку и на

некоторое время замолчал, видимо, прокручивая в голове эту идею.
       - Но каким образом это можно сделать? - так до конца и не понял Яшань.
       - С двух сторон в дно реки вбиваются деревянные столбы-сваи, сверху на них кладутся

бревна и все это соединяется таким образом, чтобы можно было безбоязненно ходить по ним.

Ведь по мосту (а по-русски эта конструкция называется мост) перебраться с берега на берег

можно гораздо быстрее, чем по воде.
       - Мост! - повторил слово Яшань.
       Затем вновь, оценивающе, посмотрел на воду.
       - Если удастся избежать войны, я тебя попрошу, Николай, высказать это свое предложение

еще раз, но уже на Совете избранных.
       - Нет проблем!
       Впереди показалось Полярное озеро. И сразу попытался показать, кто в нем хозяин,

динозавр. Но воины были готовы к встрече с ним: они тут же забросали его копьями, стрелами

и гарпунами, отгоняя чудовище подальше. Лишь Смехова, впервые увидевшего такую диковинку,

пробрала дрожь.
       - У нас таких чудищ давно считают вымершими, а здесь они живут и чувствуют себя, по

всей видимости, прекрасно.
       - Увы, настолько прекрасно, что периодически поедают наших людей, забывших об

осторожности.
       - Чудеса! - только и покачал головой Смехов.
       Вдали показались контуры противоположного берега.
       - Вон она, Кулария, - произнес один из моряков, почтительно прикоснувшись к руке

Смехова.
       Николай посмотрел туда, куда показывал аркт. Там действительно, маячил высокий берег.
       На берегу арктов уже встречали представители куларов. Гостей тут же усадили на собачьи

упряжки и повезли в Нуку. При этом Смехов пока остался на судне, дожидаясь, когда в

близлежащую деревню, в дом Слины, прибудет Егоров.
       Егорову посланник Яшаня также сообщил о предстоящей встрече со Смеховым. Но

настоятельно просил заранее не сообщать об этом ни Кутлаю, ни Кохаю. Да Егорову и самому

хотелось встретиться со своим товарищем по несчастью наедине. Тем более, случай был удачным,

что Слина осталась в Нуке устраивать выставку своих картин. Мало ли, какие вдруг эмоции

нахлынут. Зачем этим пингвинам наблюдать за ними? Другое дело, сделать сообщение по итогам

встречи.
       И вот они встретились. Два человека, одновременно попавших в беду, но которым рок

предназначил две разные судьбы. Они искали изменения друг в друге и долго молча разглядывали

один другого с головы до ног. Да, конечно, у Егорова появился шрам на лице – результат его

мытарств и стычек с арктами-воинами. Смехов же, как ни странно, стал более холеным, в нем

появилась какая-то степенность, что ли. Возможно, это стало результатом того положения,

которое сейчас занимал у арктов Николай. Да еще оба обзавелись длинными шевелюрами, которая,

впрочем, у Смехова была несколько реже, нежели у Егорова. Зато Егоров поседел: передрязги ни

для кого не проходят бесследно.
       - Здорово, Колян! - первым прервал молчание Егоров.
       - Привет, Серега! - кивнул Смехов.
       Они выдержали еще какую-то паузу, затем сделали по шагу навстречу и обнялись,

похлопывая друг друга по спине.
       - Жив, чертяка, - отстранился Смехов, снова разглядывая товарища. - Я уж думал, тебя…

того.
       Смехов сделал неопределенный жест рукой, но Егоров в ответ лишь усмехнулся.
       - Не дождетесь.
       - Как тебе спастись-то удалось?
       - Мир даже здесь, в подкуполье, оказывается, не без добрых людей, - развел руками

Егоров. - Спас меня мой коллега по ремеслу.
       - Шпион, что ли?
       - Контрразведчик, - уточнил Егоров. - У куларов, ты знаешь, разведсистема, что надо.

Нашему Бубенкову, да и самому Пупкину, можно обзавидоваться. У них практически в каждом

арктийском городе есть свои люди.
       - Могу тебя успокоить, у арктов тоже есть своя контрразведка, только дело поставлено

более демократично.
       - Брось ты демагогией заниматься. Кому нужна твоя демократия, если после нее остается

один хаос. Чуть какая-нибудь искра вспыхнет, и все ка-ак полыхнет. И твои демократы тут же

превращаются в тиранов, под благовидным предлогом восстановления демократии.
       - Сергей, честно говоря, я бы не хотел сейчас вступать с тобой в дискуссию. Не

время сейчас, да и не место… Хотя об искре ты прав. Именно она вот-вот и вспыхнет. И мне

почему-то кажется, что в наших с тобой силах ее вовремя загасить.
       - А зачем ее гасить? - Егоров понял, к чему клонит Смехов. - Колян, ты меня поражаешь.

Тебя что, до сих пор ностальгия так и не замучила? Неужели не хочешь вернуться в цилизацию?
       - Хочу, еще как хочу! Но, война, поверь, не выход. Тем более такая война, какую вы

замыслили с Бубенковым. Она не только нас с тобой не спасет, она погубит весь мир. Это же

Антарктида, это льды…
       - Откуда ты знаешь, что мы задумали с Бубенковым? - насторожился Егоров.
       - Мы перехватили Гурка, когда он возвращался из Пупкинграда.
       - Ах, вот оно что! Так значит, это ты вскрыл посылочку и вытащил из нее оружие.
       - Я.
       - А я уж начал было грешить на этого пингвина… Послушай, а почему же вы тогда передали

мне записку Бубенкова и ноутбук? Оставил бы себе.
       - Вероятно, я действительно, совершил ошибку. Просто, не думал, что так далеко все

зайдет. Нужно было задержать не только Гурка, но и все гостинцы для тебя.
       И вдруг Смехов улыбнулся:
       - Скажи, а что бы ты делал в том случае, если бы Гурк не вернулся с ответом?
       По лицу Егорова пробежала тень. Он помолчал, раздумывая. Затем пожал плечами.
       - Даже не знаю. Может быть, и погиб бы… Не знаю.
       Смехов понял, что нужно было и в самом деле не давать такого шанса Егорову. Пупкину

было бы намного сложнее действовать: он ведь абсолютно не знал бы обстановки в подкуполье, а

так… Но повернуть все вспять было уже невозможно.
       - Серега, я тебе клянусь, я спасу тебя и вытащу отсюда. Хочешь, вернемся назад вместе

с Яшанем? Я покажу тебе выход из подкуполья.
       - Это что, и Яшань сюда прибыл?
       - Да, он пытается остановить Зогоса, предотвратить войну.
       - Не получится, - криво усмехнулся Егоров.
       - Почему ты так думаешь?
       - Я общался с вождем куларов. Этот тип будет еще похлеще Пупкина. К тому же, я убедил

его в том, что как раз Пупкин нам и поможет одолеть арктов.
       - Ну да, а потом ты поможешь Пупкину одолеть куларов. Ты не забывай, что мы записку

Бубенкова прочитали и именно с этим доказательством Яшань и отправился к Зогосу.
       - Не выйдет, Колян. Ничего не выйдет! Зогос не поверит Яшаню и, слава богу, если

отпустит его живым. Да и я не вернусь с тобой. Ты знаешь, что я понял? Эти неандертальцы

очень мстительны. Зло помнят долго. Даже если, казалось бы, внешне они простили тебя. Так

вот, если я вернусь к арктам, я не уверен, что тем или иным способом они меня не прикончат.

Это может быть сделано даже в виде несчастного случая. Укус змеи, например. Или встреча один

на один с динозавром… Да, кстати, ты видел их?
       - Динозавров? Видел, когда сюда плыли.
       - А я даже одного замочил. Адреналинчику набрался, что ты!
       Смехов понял, что дальше разговаривать с Егоровым бессмысленно. Он не откажется от

своей идеи. Теперь вся надежда оставалась на Яшаня.
       Но и в данном случае Егоров оказался прав. Зогос не внял словам Яшаня. И даже

представленные доказательства сговора Егорова со своими бывшими соотечественниками не

подействовали на Зогоса. Более того, прибытие арктов на переговоры, он воспринял, как их

слабость. Значит, они действительно боятся проиграть войну. А раз боятся – значит, война

будет. И, на сей раз кулары добьются победы.
       
       41.
       Слина тем временем, решала в Нуке свои проблемы. Она уговорила местных художников

помочь ей организовать выставку собственных картин. Наиболее авторитетный художник посмотрел

ее произведения и одобрительно зацокал языком.
       - Я не верю, что так может рисовать женщина.
       Слина смущенно опустила голову.
       - Я могу считать это комплиментом? - спросила она.
       - Можете! - ответил художник и посмотрел на присутствовавших в его доме коллег. - Я

помогу вам организовать выставку.
       - Спасибо, уважаемый, - Слина расплылась в улыбке.
       Она была на гребне успеха. Ее искусство оценили в столице. Перед ней открывались

большие перспективы. Пришел на ее выставку и Кутлай с сыном. Танай восхищенно вертел головой

в разные стороны, но так и не смог остановиться на чем-нибудь одном. Ему казалось, что все

картины великолепны.
       - Слина – ты теперь знаменитость, - похвалил тетку Танай.
       Та благодарно погладила племянника по голове. Но Кутлай подошел к ней поближе и

несколько приземлил.
       - Послушай, Слина. Художество, это, конечно, хорошо. Но у тебя есть государственное

задание. Ты не забыла? Ты знаешь, что Егоров вернулся в деревню.
       - Как? Он покинул Нуку? - испугалась Слина.
       - В том-то и дело! Немедленно возвращайся домой.
       - Но… Как же картины?
       - Их будут охранять. Я скажу об этом Кохаю. Да и Танай присмотрит.
       - Конечно, присмотрю. Ты не переживай, Слина, - с готовностью согласился Танай.
       - Когда мне ехать? - вздохнула Слина.
       - Я же говорю – немедленно! И не упускай его из виду. Это приказ Кохая.
       Зогос разрешил Егорову вести совершенно свободный образ жизни. Ездить, ходить, куда

хочет. Как ни странно, он больше поверил большому белому пришельцу, нежели вождю арктов. Но,

тем не менее, негласное наблюдение с Егорова никто не снимал. И даже было лучше, что за ним

следила женщина – меньше подозрений.
       Егоров дождался Слину в ее доме на берегу Полярного озера. Встреча со Смеховым

озадачила и насторожила его. Это могло означать, что Зогос, пусть и не поверивший Яшаню,

станет меньше доверять и ему самому. Значит, ноутбук опасно носить с собой. Возможно, арктам

удалось объяснить куларам, что это такое. А тогда его могут выкрасть. Но это единственная

для Егорова связь с цивилизацией. Ведь имеет возможность, пусть и нечасто путешествовать по

интернету, узнавая, чем живет и как дышит сейчас планета Земля. И он решил, толком до конца

ничего ей не раскрывая, попросить Слину спрятать у себя завернутый в кожаный мешочек ноутбук

с запасными батарейками.
       - Это единственное, что у меня осталось ценного и что связывает меня с прошлой моей

жизнью, - поглаживая рыжие волосы Слины и целуя ее в макушку, просил Егоров.
       Слина подняла глаза и посмотрела на Егорова. Он в ответ улыбнулся, но улыбка вышла

какой-то жалкой и беспомощной, и Слине захотелось его приласкать и пожалеть.
       - Ну, конечно, оставляй здесь свою память. И не переживай. Иди ко мне, дорогой.
       Она поманила его рукой и стала тихонько отступать назад, в спальную комнату, на ходу

снимая платье. Егоров послушно следовал за ней.
       
       42.
       Три месяца назад в Новороссию для работы по контракту в Научном центре прибыла

тридцатидвухлетняя ученая из Боннского университета Эльза Бляйштифт. Ей, специалисту по

изучению раннего периода развития человечества, было весьма интересно узнать, что в

Антарктиде обнаружены живые и здравствующие потомки второй ветви homo sapiens - homo

neandertalis. Эльза как раз начала работу над докторской диссертацией, и не могла отказаться

от возможности исследовать живого неандентальца, хотя ей и объяснили, чем она рискует,

отправляясь в диктаторскую Новороссию.
       И вот она уже возглавила в Новоросском научном центре лабораторию по изучению homo

neandertalis-arktis, как обозвали акртов ученые во всем мире.
       Эльзе было легко здесь работать еще и потому, что она относительно хорошо владела

русским языком, с недавних пор ставшим довольно популярным в европе и в Америке. Возможно,

потому, что на Запад хлынула большая волна русских, а также последние события в России

заставили мировое сообщество не только обратить свое внимание на эту огромную страну, но и,

чтобы лучше понимать, что же там все-таки творится, начать учить русский язык.
       Месяц назад Эльза была представлена Пупкину. Идея ее представления исходила от

Руденко. И логика его была понятна: впервые иностранный ученый, пусть и молодой, но весьма

перспективный, приехал работать в местный Научный центр. Это знаменовало прорыв всемирной

блокады, пусть пока и в области науки. Руденко и готовил встречу Эльзы с пупкиным. С того

самого дня какая-то взаимная симпатия стала влечь друг к другу двух молодых людей. Влечение

еще более усилилось, когда Эльза пригласила Константина к себе домой вечером на чашечку

кофе. Вечер тогда затянулся до самого утра. Ни он, ни она об этом не сожалели. Ведь здесь,

на краю земли обоим так не хватало обыкновенного человеческого тепла, уюта и счастья. У

Эльзы, всю себя отдававшей науке, не было жениха вовсе. У Руденко были чувства к ирине

Пупкиной, но она, во-первых, была несвободна и рвать с мужем не собиралась; во-вторых,

теперь уже у Руденко не было никаких шансов снова с ней увидеться. Разве что гна сама

когда-нибудь решится приехать в Антарктиду.
       Именно об Эльзе и подумал руденко, когда принял решение попытаться хотя бы

приостановить начало войны с арктами. Он придумал слишком хироумный ход, чтобы и от себя

отвести подозрение, и не подставить Эльзу, и дать понять Бубенкову, что аркты будут

сопротивляться по полной программе. Должно ему помочь и то, что он, часто бывая здесь,

прекрасно изучил всю систему сигнализации и видеонаблюдения Научного центра.
       Во второй половине дня, когда Эльза уже заканчивала работу, Руденко поднялся к ней в

лабораторию на второй этаж. Некоторое время стоял позади нее, когда та работала за

компьютером. Выйдя из системы, Эльза откинулась на спинку вертящегося стула и потянулась,

вытянув вверх руки. В этот момент Руденко и приложился губами к ее ладоням.
       - Ой! - вскрикнула та от неожиданности, опустила руки и быстро полднялась. - Кто

здесь?
       Но, увидев довольно улыбающегося Константина, нежно стукнула его ладошкой по лбу.
       - Костя, я же едва чувств не лишилась от испуга, - Эльза в этот момент улыбнулась и

чмокнула его в губы. - Нельзя так женщину пугать.
       - Ну, извини! Напугать не хотел, ей-богу. Хотел просто сделать сюрприз.
       - Соскучился?
       - Конечно! Целых два дня не виделись.
       - Приходи сегодня вечером.
       - Сегодня вечером не могу, - покачал головой Рубенко. - Нужно готовить для шефа доклад

на правительстве. Но вот именно сейчас два-три часа свободных у меня есть.
       - Замечательно! Посвящаю их тебе.
       - Спасибо! - Руденко нежно обнял Эльзу, поцеловал сначала ей кончики пальцев левой

руки, затем обе щеки.
       Она прижалась к нему и он почувствовал у своей груди частое биение ее сердца.
       - Послушай, радость моя, - снова заговорил Константин. - Я уже давно мечтаю поближе

познакомиться с твоими подопытными кроликами. Ты, наверное, их жизнь уже знаешь лучше моей.

Раз есть время, может, покажешь мне их?
       - Ты хочешь увидеть арктов?
       - Ну, конечно! Я их видел-то всего раз, когда к шефу на переговоры прибыл их лидер. Но

ведь это было в официальной обстановке. В жизни-то они, наверняка, другие.
       - Может быть, - задумалась Эльза. - Я ведь, наоборот, не видела их в официальной

обстановке.
       Они засмеялись и хлопнули друг друга в ладоши.
       - Пойдем!
       Эльза подошла к висевшей у двери связке магнитных ключей. Сняла их.
       - Ты как ключница здесь.
       - Да, - погремела она ключами перед лицом руденко. - Здесь и от лаборатории, и от

комнат арктов, и от входной двери в Центр. Я ведь иногда задерживаюсь допоздна, или,

наоборот, прихожу очень рано.
       - Понятно. Давай помогу. У меня, по крайней мере, есть карманы, куда я могу их

положить.
       - Сделай одолжение! - согласилась Эльза.
       Они вышли в коридор. Она закрыла лабораторию и передала ключи Константину.

Лаборатория находилась в самом конце длинного выкрашенного в желтый цвет коридора, лестница

вниз и вверх располагалась посередине. Они спустились на первый этаж и пошли в том же

направлении, что и этажом выше. Наконец, остановились у красного цвета двери, состоявшей из

двух половинок.
       - Давай ключи, дорогой! - щелкнула пальцами Эльза.
       Руденко вытащил связку, Эльза безошибочно отобрала нужный ключ и приложила к замку

магнитную пластинку.
       - Раньше арктов не запирали на ключ, но потом, когда двое попытались бежать, меры

ужесточили.
       Эльза открыла дверь и смело вошла внутрь.
       - Ты не боишься? - спросил Руденко, придержав женщину за локоть.
       - Ну, что ты! Они ко мне относятся хорошо. Здравствуйте! Поздоровалась с арктами

по-русски Эльза.
       Аркты не ответили, но при появлении больших белых людей встали с двухъярусных кроватей

и прижались к стене.
       - Не волнуйтесь. Я просто пришла навестить вас и познакомить со своим другом. Вот, это

Костя!
       - Неужели они понимают по-русски? Зашептал Константин в самое ухо Эльзе.
       - А некоторые даже и разговаривают на вашем языке, - так же шепотом, но не

оборачиваясь, ответила она. - Например, вот этот.
       Она кивнула на остриженного наголо, судя по виду, аркта лет сорока, отошедшего от

стены и приблизившегося к большим белым гостям.
       - Нивон! - протянул он руку Руденко.
       - Костя! - пожал тот протянутую руку. - Вам, наверное, плохо здесь?
       - Я привык, остальные скучают, - кивнул Нивон в сторону своих соплеменников.
       - Нивон – один из первых, кого доставили сюда почти год назад, - пояснила Эльза.
       - Вас не обижают тут?
       Руденко взглянул на Нивона и ему показалось, что в глазах у аркта проскочила, как

вспышка молнии, искорка гнева, однако Нивон тут же отвел глаза, но все-таки ответил

уклончиво:
       - Эльза – хорошая женщина.
       - Я тоже хочу быть вашим другом, - сказал Руденко и обвел взглядом всех остальных.
       Их было восемь, включая Нивона. Ну, что же, вполне достаточно, чтобы постараться ему

помочь. Эльза тронула руденко за руку.
       - Ты о чем задумался, Костя? Я бы все же посоветовала тебе при них не терять

бдительности. Пойдем. Оставим их в покое.
       - Да, пойдем.
       Руденко повернулся и, не прощаясь, вышел в коридор. Следом вышла и Эльза, притворив

дверь.
       - Ну что? Проводишь меня до дома?
       - Разумеется!
       - Хорошо! Я только поднимусь, отнесу ключи в лабораторию и…
       - Не беспокойся, - отвел руку с ключами Руденко. - Я сам сбегаю наверх, все закрою и

включу сигнализацию. А ты жди меня здесь.
       - Только аккуратней, пожалуйста, ничего не забудь и не перепутай, - улыбнулась Эльза.

- А то меня накажут.
       - Хотел бы я посмотреть на того, кто посмеет наказать любимую женщину любимого

помощника нашего любимого вождя, - Руденко в широкой улыбке растянул свой белозубый рот.
       Поцеловав Эльзу в губы, он потряс связкой ключей, и трусцой побежал по коридору к

лестнице. Поднявшись в лабораторию, Константин включил сигнализацию и щелкнул замком двери.

Выйдя в коридор, он встал так, плотно прижавшись к стене, чтобы вездесущее око видеокамеры

не видело, что он делает руками. А он, закрыв лабораторию, быстро сунул ключи в карман и

пошел назад.
       Поздно ночью он вошел в гараж администрации, который никто не охранял за

ненадобностью, открыл настежь ворота, сел в ближайший снегоход-вездеход с гусеницами вместо

задних колес (полгода назад такая техника появилась здесь впервые), включил зажигание и

выехал на улицу. Затем закрыл ворота и снова сел в кабину. Направился в сторону научного

центра. Погода благоволила ему: несильный, но порывистый ветер гонял по улицам поземку,

заметая следы.
       Сейчас главное для него: незаметно проникнуть на территорию Центра. А там он сможет

уговорить арктов поднять шум. Руденко просчитал каждый шаг. Он не имел права на оишбку, ибо

тогда уже Бубенкову ничто и, главное, никто не помешает его уничтожить. Только жаль, что он

по-прежнему действует один. И вдруг он вспомнил своего приятеля Смехова: ведь Николай сейчас

был там, в подкуполье. Раз он отказался тогда, во время переговоров, вернуться, значит…

Значит, у него, Константина Руденко, уже есть один союзник. Нужно только выйти с ним на

связь. И в этом ему тоже помогут аркты.
       Руденко оставил вездеход в полукилометре от Научного центра, укрыв за большим

ангаром-складом. Осторожно пробирался к цели, озираясь по сторонам. Вот и здание Центра.

Бросив у ворот сумку с теплой одеждой для арктов, Рубенко присел, набрал в обе руки снегу,

слепил снежок и швырнул в око видеокамеры. Сам тут же укрылся за выступом забора. Охранник,

наблюдавший за воротами по монитору вдруг сообразил, что камера ослепла. Чертыхнувшись, он

надел тулуп, шапку и вышел на улицу. Открыл ворота и стал смотреть, что же случиось с

глазком.
       - Чертова пороша! - снова чертыхнулся он, вытягивая вверх руку, пытаясь достать и

очистить от снега камеру.
       С первого раза ему это не удалось, не хватило роста. Более того, подпрыгнув, он

споткнулся и грохнулся спиной оземь. Пока поднимался и отряхивался, Руденко перескочил через

ограждение и бегом добрался до здания. Здесь уже было полегче. Он сразу же вбежал в комнату

охраны, отключил сигнализацию и вырубил большой свет в коридорах, оставив, как и до этого,

гореть лишь дежурное освещение. После этого – снова бегом по коридору, добрался до красной

двери комнаты, где жили аркты. Приложил магнитный ключ и открыл дверь. В этот момент

охранник вернулся с улицы. Руденко едва успел войти к арктам. Те от неожиданности зашумели,

но Руденко улыбнулся и приложил ко рту палец.
       В коридоре послышались шаги. Это охранник проверял свое хозяйство. Прошел сначала

туда, затем обратно. Когда шум шагов стих, Руденко обвел взглядом арктов и, как можно

доброжелательнее, произнес:
       - Успокойтесь! Я ваш друг. Я хочу вам помочь выйти отсюда, - он помолчал, еще раз

вглядываясь в сбившихся в один угол арктов. - Эльза мне сказала, что вы все понимаете

по-русски?
       Возникла короткая пауза. Затем аркты, поняв, что им действительно ничего не угрожает,

успокоились и расслабились. Закивали головами. Но за всех ответил их верчений собеседник

нивон.
       - Понимают все, но не все могут говорить.
       - Отлично! Тогда главное – слушайте меня. Вас здесь восемь человек. Я освобожу вас

всех, но не сразу. Сейчас смогу вывести только троих. Но остальные должны мне в этом помочь.
       - Как же мы можем тебе помочь? - поинтересовался Нивон.
       - Вы выберете троих, кто пойдет со мной в этот раз. Я с ними поднимаюсь на второй

этаж, в лаобраторию Эльзы. Там открывается окно и можно выбраться на улицу. За забором я

оставил сумку с теплой одеждой для троих. Дальше мы добираемся до моего вездехода и я везу

вас к входу в подкуполье. Правда, прежде, чем вы уйдете, вы должны будете выполнить одну мою

просьбу.
       - Какую просьбу?
       - Об этом я сейчас сказать не могу.
       - А остальные в чем могут тебе помочь?
       - А остальные, выждав время, пока мы проберемся в лабораторию, должны поднять страшный

шум (кричите, стучите, свистите). Главное, чтобы охранник отвлекся на вас и не помешал нам

уйти. Понятно?
       Нивон некоторое время смотрел на Руденко, затем повернулся к своим. Аркты шепотом о

чем-то заспорили на своем языке. Константин ждал, поглядывая на часы.
       - Решайтесь же скорее, - поторопил он с тревогой в голосе.
       - Хорошо, - снова приблизился к нему Нивон. - Мы согласны. Надеюсь, ты нас не

обманешь. Мы тебя не знаем, но Эльза сказала, что ты ее друг, а мы Эльзе верим. Пойдут вот

эти, - Нивон обернулся и сделал жест рукой.
       Из толпы вышло двое мужчин и женщина.
       - Отлично! Можете попрощаться и – за мной.
       До лаборатории им удалось добраться без проблем. А затем поднялся такой шум, что

охранник в своей комнате побледнел и задрожал от страха.
       - Во, б-бли-ин! Что ж за денек такой сегодня, - чуть не плача, произнес он вслух,

вызванивая своего начальника. - Алё! Алё, шеф! У меня тут… ЧП! Тут такое! Пингвину хреновы

бунт подняли. Чего-то требуют… Мне-то что делать?
       Одновременно с телефонным звонком, охранник вновь включил рубильник и сигнализацию.

Научный центр засверкал морем огней и завыла сигнализация, оповещая о том, что в помещении

находятся посторонние.
       - Черт побери! - выругался Руденко. Мы опоздали. Теперь окно не открыть, оно

заблокировано. И у нас всего шесть минут.
       Один из арктов схватил табурет на длинной ножке и швырнул его в окно. Стекло лишь

жалобно застонало.
       - Бесполезно! Пуленепробиваемые стекла никакая табуретка не возьмет.
       В мозгу Руденко лихорадочно пульсировала мысль.
       - Ничего, прорвемся. За мной!
       Руденко положил на Эльзин стол ключи, достал из кармана пистолет, перезарядил его и,

держа в правой руке, вышел в коридор, махнув рукой арктам. Те послушно последовали за

Константином. Они бегом добрались до лестницы. Спустились на первый этаж. А там уже бегал по

коридору с пистолетом в руках охранник. Увидев спешивших ему навстречу арктов, он закричал:
       - Стоять!
       И выстрелил в потолок. Аркты тут же спрятались за выступ. Пуля попала прямо в

привинченную к потолку лампу. Та взорвалась и осоклок от плафона из толстого стекла вонзился

прямо в лоб над левой бровью в тот момент появившегося в коридоре руденко. Он вскрикнул от

боли, зажав рану левой рукой, но самообладания не потерял.
       - Константин Сергеев…?! - удивленно начал было охранник, но закончить фразу не успел –

Руденко в этот момент выстрелил и пуля попала охраннику прямо в лоб.
       Тот мгновенно замертво рухнул. Руденко нагнулся, ища гильзу. Нашел. Но тут к нему

подошла арктка и, нажав на плечи, заставила сидеть до тех пор, пока не вытащила обломок

плафона и не приложила к ране лоскуток материи, который предварительно облизала своим

шершавым языком.
       Теперь вставай! - разрешила она.
       - Спасибо, - кивнул Руденко, поднялся и бегом побежал к выходу.
       Аркты за ним.
       Через минуту они уже были у ворот. Руденко, практически не останавливаясь, подхватил

лежавшую на том же месте сумку, расстегнул молнию и стал вынимать оттуда по одной шубе на

пингвиньем меху с капюшоном. Аркты так же, на ходу, одевались.
       Едва они отбежали от Центра метров на триста, вдали засветили прожектора двух

вездеходов – подъезжала вызванная охранником помощь.
       - Ложись! - скомандовал Руденко и сам первый бросился в снег.
       Вездеходы пронеслись мимо. Четверо беглецов, выждав еще какое-то время, поднялись,

отряхнувшись от снега.
       - Теперь уже близко, - успокоил арктов Руденко.
       Минут через пять они оказались у складского ангара. Увидев на месте свой вездеход,

Руденко облегченно вздохнул, похлопал перчаткой по металлу и, прислонившись к нему спиной,

решил немного отдышаться. Первая часть плана, пусть и не совсем успешно, выполнена.
       Руденко без приключений добрался до намеченной цели – нефтяного месторождения. Он

остановил вездеход в километре от скважин. Дальше двигаться было рискованно. Хмурое южное

утро вступило в свои права. Здесь, у самого шельфа, ветер со свистом гонял снег. Снаружи

было противно и морозно, покидать вездеход не хотелось ни самому Константину, ни его

пассажирам, согревшимся в тепле машины и даже задремавшим. Но обязательства нужно выполнять.

Он свое выполнил – вывел арктов из плена Научного центра.
       Руденко растолкал ближайшего к нему аркта.
       - Приехали! Буди своих товарищей. Мне дальше ехать нельзя.
       Руденко еще в дороге объяснил, что же он хочет от них. Три человека ему понадобились

потому, что на месторождении били три скважины. Каждый из арктов с помощью взрывчатки,

которую раздал им Руденко, должен взорвать свою скважину. И после этого они свободны. От

скважин до прохода во льдах в подкуполье – несколько километров. Объяснил, и зачем это

нужно: оттянуть войну с арктами.
       Руденко нацепил каждому аркту рюкзачок со взрывчаткой и взрывателем, еще раз напомнил

их действие пожал руки. Рядом с женщиной задержался подольше.
       - Там, у вас в подкуполье живет мой товарищ, большой белый человек.
       - Николай! - закивала головой женщина.
       - Ты знаешь его? - оживился Руденко.
       - Он помогать Яшань, наш вождь.
       - Передай ему, пожалуйста, вот это, когда вернешься, - Руденко протянул женщине

небольшую кожаную сумку. - И привет от меня.
       - Передам.
       Женщина махнула рукой, затем вернулась к своим товарищам и вся тройка, почти не

проваливаясь в снегу, пошла вперед, в направлении нефтяных вышек.
       Руденко залез на вездеход, присел на корточки, опершись о кабину, натянул на самые

глаза шапку, плотнее укутался в тулуп, закурил и стал ждать. Сколько прошло времени, он не

знал, на часы смотреть не хотелось. Но, когда увидел далеко впереди огромную рыжую вспышку,

затем вторую и третью, он стащил с головы шапку и на глазах его выступили слезы.
       Аркты не подвели. Правда, Константин так никогда и не узнает, что один из арктов при

этом погиб – не успел вовремя убежать и на нем загорелась шуба, а через несколько секунд и

он сам, испачкавшийся нефтью, вспыхнул живым факелом.
       
       43.
       Пупкин проснулся в прекрасном расположении духа. Давно на душе у него не было так

чисто, светло и радостно. То ли он, наконец-то, выспался, то ли во сне ему приснилось нечто

легкое, ангельское. Он уже не мог сообразить – почему, ибо, едва он открыл глаза, ночная явь

тут же канула в небытие.
       Он полежал пару минут, почти не моргая, уставившись в потолок. Тело его млело и он

почувствовал, что ему хочется от души потянуться. Вытащил руки из-под теплого, пухового

одеяла, запрокинул их поверх головы и, выпрямив ноги, как и хотел, потянулся. Когда

потягивался, задел одной ногой ногу лежавшей рядом супруги. Повернул голову в ее сторону.

Она лежала на спине, раскинувшись едва ли не на двух третях широкой деревянной (сделанной

специально по заказу из красного дерева) кровати. Рот ее был чуть приоткрыт, и при каждом

вдохе-выдохе смешно шевелились круглые щеки. Пупкина от такой картины начал разбирать смех.

Чтобы не будить жену, он встал, еще раз потянулся, до хруста костей расставив руки в

сторону, затем сунул ноги в тапочки, на полосатую пижаму набросил длинный, теплый халат и,

не спеша, побрел в кухню. Подошел к холодильнику, достал баночку любимого им светлого пива,

пшикнул крышкой, открывая. Сделал два-три глотка, даже прикрыв глаза от блаженства. И вдруг

почувствовал, что тело его наливается мужской силой, чего уже давно с ним не было. Боясь

вспугнуть удачу, он осторожно поставил недопитое пиво на стол, на ходу распахивая и снимая

халат, скорым шагом вернулся в спальную комнату. Уже у самой кровати сбросил пижамные штаны

и нырнул под одеяло, сразу же оголяя супругино тело.
       Лариса Федоровна тут же открыла глаза, продолжая сонно посапывать.
       - Опять в трусах! - капризно прогнусавил пупкин. - Почему ты каждый раз, когда мне

тебя хочется, спишь в трусах!
       Сон окончательно выпрыгнул из тела Ларисы Федоровны; она закряхтела, слегка

приподнимаясь под одеялом.
       - Успокойся, Кеша! Какие проблемы? Еще из-за этого ты будешь переживать.
       Она освободила руки и прижала его к себе.
       - Тебе что-то приснилось, мой император? - улыбнулась она, протягивая к нему свои

слегка завявшие ото сна и обесцвеченные временем губы.
       - Может, и приснилось, не помню. Встал, попил пивка. А потом вдруг захотелось женщину.
       - Так, может ты не пивка попил, а какую-нибудь гадость типа виагры, - хихикнула Лариса

Федоровна.
       Пупкин только хмыкнул в ответ, чмокнул ее в губы и запыхтел, словно допотопный

паровоз.
       - Ох, Кеша! Ох! - постанывала она и била от возбуждения кулаками его в грудь.
       Пупкин от этого заводился еще больше.
       Казалось, что в этот день уже ничего не сможет испортить ему настроение. Он даже решил

выполнить давнишнюю просьбу внучки Тани – взять ее с собой в Научный центр и показать

маленьких людей-арктов, которых все в окружении деда почему-то называли пингвинами.
       Тем более, у Пупкина и повод был появиться там: ему Войлов сообщил, что ночью аркты в

Центре устроили маленький бунт и кто-то застрелил охранника. Бубенков сейчас расследует

происшествие, но там уже все тихо и спокойно. По крайней мере, Эльза Бляйштифт так уверяет.
       Кстати, об Эльзе. Руденко ему докладывал об этой симпатичной, молоденькой немочке.

Первой, так сказать, ласточке европейской цивилизации в этой земной глуши. Даже устроил ему

с ней встречу. Но, видимо, тот день был не слишком для него благоприятен и пупкин даже не

помнит, о чем они с ней говорили. Сейчас же самое время возобновить знакомство и

познакомиться получше.
       - Ну, Танюха, бери Канта и поехали в научный центр смотреть на арктов, - Пупкин вошел

в комнату внучки и погладил ее по головке.
       - Правда? - девочка от неожиданности даже опешила. - Ты действительно хочешь отвезти

меня в научный центр?
       - Ну да! Ты же меня просила об этом? Или мне показалось?
       - Ур-р-а-а! - завизжала Таня и бросилась деду на шею. - И я там увижу этих маленьких

человечков?
       - Возможно! Если нам разрешат.
       - Дед, не смеши меня! Кто может тебе что-то запретить?
       Ну-у, видишь ли… Бывают всякие обстоятельства, - пожал плечами пупкин. - В общем, я

тебя жду ровно, - он посмотрел на часы, - восемь минут. Опоздаешь, уеду без тебя.
       - Не опоздаю, не волнуйся. Я же не ты!
       Вездеход остановился у самых дверей Центра. Первым из него выпрыгнул Кант, затем

старший службист Иван. Он открыл дверь и выпустил сначала Таню, подставив ей руку, после

этого из машины показалась одетая в шапку голова Пупкина.
       У порога его встречали министр Петренко и директор Центра, профессор Ланской.

Поздоровавшись с каждым за руку, Пупкин удивленно спросил:
       - А где же ваша германская звезда науки?
       - Она у себя в лаборатории… работает, - растерянно произнес Петренко.
       - Не совсем так, Иннокентий Иннокентиевич, - поправли министра Ланской. - Просто,

когда Эльза госпожа Бляйштифт узнала, что к ней в лабораторию с неожиданным визитом

намеревается заглянуть сам, гм- кхм, - как бы невзначай закашлялся профессор, - царь

Новороссии, она заявила, что ей нужно убраться и привести лабораторию в подобающий вид.
       - Ну, это другое дело! - удовлетворенно хмыкнул Пупкин, совершенно не обративший

внимания на довольно явный выпад Ланского в сторону его царского титула. Тогда ведите меня

сразу к ней, а потом и по другим лабораториям.
       Таня спустила Канта с поводка, и тот первым шмыгнул в коридор. Девочка побежала за

ним. Пупкин шел своей вальяжной, вразвалочку походкой, выслушивая на ходу пояснения

Ланского.
       Эльза встретила Пупкина в тщательно отутюженном, ослепительно белом халате. Высокая,

рыжеволосая с короткой стрижкой, скуластая и голубоглазая Эльза и в самом деле способна была

произвести впечталение на любого мужчину. Картину эффектности дополняли довольно большой для

ее стройного тела бюст и круглые, далеко выступающие назад ягодицы, которые не мог скрыть

даже специально на размер больше носимый халат.
       - Здравствуйте, Эльза! - на отличном немецком языке произнес Пупкин.
       Она не растерялась и ответила ему на таком же прекрасном русском:
       - Здравствуйте, Ваше величество!
       Она протянула ему руку для приветствия, а он поднес тыльную сторону ее ладони к своим

губам. От неожиданности Эльза даже зарделась. Пупкин победно посмотрел на свою свиту: его

поразила та легкость, с которой немка произнесла эти два слова – "ваше величество".
       - Как вам у нас работается?
       - Великолепно! Прекрасный Центр! Отличный руководитель. И вообще, я считаю, что

профессор Ланской – великий ученый.
       - Не льстите мне, Эльза, - с серьезным видом ответствовал Ланской. - Тем более, что

Иннокентий Иннокентиевич специально приехал не в мою лабораторию, а в вашу.
       - Да, да, Эльза! Именно в вашу, - подтвердил Пупкин. - И не будем терять времени на

разного рода комплименты, у меня его слишком мало. Меня интересуют ваши исследования,

касающиеся арктов.
       Эльза кивнула, и уже готова была заговорить, но в этот момент в лабораторию вбежала

Таня с собакой. Эльза напряглась, но, увидев, что девочка подбежала к Пупкину и

остановилась, обняв его за талию, успокоилась.
       - Это моя внучка, - погладив девочку, произнес Пупкин. - Мне-е-е, вы можете начинать.
       - Да, конечно. Итак, согласно моим наблюдениям, подтвержденным другими

коллегами-учеными, мы в лице арктов действительно имеем дело со второй ветвью человеческого

рода, условно называемой homo neandertalis, то есть, неандертальцами.
       Эльза повернулась, чтобы подойти к висевшей на стене схеме, и в этот момент глаза

пупкина непроизвольно посмотрели на ее ягодицы.
       В нем вновь проснулось то игривое настроение, с которым он сегодня проснулся. Он

сделал шаг вперед, вытянул руку и ущипнул ее за ягодицу. Эльза взвизгнула от неожиданности,

повернула голову назад и лицо ее залилось густой красной краской. Она растерялась. Таня

Пупкина весело хихикнула, а пес Кант один раз громыхнул своим лаем. Остальные скромно

опустили глаза.
       - Продолжайте, продолжайте, я вас внимательно слушаю, - с совершенно серьезным видом,

будто ничего и не произошло, произнес Пупкин, чем еще больше сконфузил Эльзу.
       Она немного помолчала, глядя себе под ноги, затем, прокашлявшись в кулачок, все-таки

продолжила.
       - Я смогла в результате анализов выяснить не только сходство, но и различие между

этими двумя ветвями: у homo sapiens и homo neandertalis-arktis разные структуры ДНК, разное

количество хромосом… А из этого, например, вытекает, что даже в случае совместной жизни, у

данных индивидуумов невозможно деторождение.
       - Угу! - кивнул Пупкин. - Это значит, как у львов и тигров – вроде родственники, а

общих детей иметь не могут.
       - Ну, очень приблизительно, Иннокентий Иннокентиевич, - уточнил Ланской. - Там бывают

исключения.
       - Да, но у нас нет данных по поводу совокупления людей и арктов, - возразил ученому

Петренко. - Возможно, и здесь могут быть исключения.
       - Танюшка, заткни ушки, - Пупкин ласково прикрыл своими ладонями внучке уши, та весело

засмеялась и стала оттаскивать ладони деда от своих ушей.
       - Да, таких опытов мы еще не проводили, - подтвердила Эльза.
       - И напрасно! Считаю, что нужно этот пробел в научных исследованиях ликвидировать в

ближайшее же время, - отдал распоряжение Пупкин, посмотрев одновременно на Петренко и

Ланского. - А какие опыты уже проводили, - дальше поинтересовался он.
       - Мы обучаем арктов русскому языку. Я пытаюсь учить и немецкому. Учим их писать. Но

здесь, вынуждена констатировать, получается не у всех. Зато мы теперь знаем, что аркты –

народ бесписьменный. Да и характером они несколько отличаются от нас: зачастую бывают

агрессивными по непонятным причинам, многие обладают гипнотическими свойствами. И все

необычайно, не по своему росту, физически развиты.
       - Деда, а когда мы пойдем смотреть на арктов? - спросила заскучавшая от научных

дискуссий Таня. - Ты же обещал.
       - А вот сейчас мы об спросим у госпожи Эльзы.
       Но спросить Пупкин не успел. Дверь в лабораторию отворилась и вошел службист Иван с

рацией в руке. Он быстро подошел к Пупкину и зашептал ему на ухо:
       - Иннокентий Иннокентиевич, случилось ЧП на нефтепромысле. Бубенков срочно просит вас

вернуться.
       Пупкин сразу изменился в лице, глянул на ивана, затем на Петренко с Ланским. После

этого подошел к Эльзе.
       - К сожалению, вынужден прервать столь приятную беседу. Дела государственной важности

меня зовут.
       - Понимаю, - кивнула Эльза.
       Он пожал ей руку, а затем вновь умудрился ее ущипнуть за то самое место, одновременно

произнеся:
       - Очень рад был нашему знакомству!
       Эльза снова взвизгнула, слегка подпрыгнув, и, на сей раз, уже не сдержалась:
       - Нельзя так вести себя с женщинами, ваше величество!
       Рыбье лицо Пупкина изобразило улыбку. И уже в следующий миг вышел в коридор.
       В кабинете Пупкина его уже ждал Бубенков. Пупкин был явно раздражен. От его хорошего

настроения уже мало что осталось.
       - Что случилось, Сергей Степанович? Что за ЧП в спокойной Новороссии?
       - Иннокентий Иннокентиевич, аркты подожгли скважины. Пожарные уже в течение двух часов

безуспешно пытаются затушить пожар.
       - Почему ты решил, что это именно аркты подожгли?
       - У одной из скважин мы нашли обгоревший труп аркта.
       - А бунт в Научном центре тоже сами аркты устроили? И они же из пальца стреляли в

охранника? Вы у них оружие нашли?
       - Оружия мы не нашли. Но, Иннокентий Иннокентиевич, я пока не вижу особой связи между

этими двумя происшествиями, хотя, учитывая, что из Центра исчезло как раз три аркта,

следствие разрабатывает и эту версию.
       - А тебе вообще не кажется, Сергей Степанович, что внутри плетется какой-то заговор

против меня?
       - Нет, я все-таки связываю это с подготовкой к войне.
       - Кто-то очень не хочет, чтобы она началась?
       - Да! И я могу даже предположить – кто.
       Пока Пупкин беседовал с Бубенковым, в женской половине президентского (точнее, теперь

уже царского) дома маленькая Таня делилась с мамой и бабушкой своими впечатлениями о

посещении Научного центра.
       - Так вот! А дед ее ка-ак щипнет за задницу. Она ка-ак подпрыгнет, как завизжит.
       - Как завизжит? - поинтересовалась Вероника, поддавшись веселью дочери.
       - Прямо, как хрюшка: "И-и-и!"
       Таня просто закатилась от смеха. Захохотала и Вероника. Но, случайно взглянув на мать,

Ника вдруг поняла, что ту взбесило ребячество отца. Она перестала смеяться и подошла к

Ларисе Федоровне, попыталась ее обнять.
       - Мам, ну что ты! Это же просто ребячество отца. Ты же знаешь, он иногда может себе

это позволить.
       - Что позволить?! - толстое пунцовое лицо Ларисы Федоровны задергалось от злости, она

отстранилась от дочери. - Я уберу отсюда эту немку, иначе это все добром не кончится.
       Лариса Федоровна резко встала и вышла из комнаты. Внутри нее все кипело. Она

решительно направлялась в кабинет Пупкина. Увидев ее выражение лица, секретарь даже не

решился остановить ее, чтобы сообщить, что в кабинете находится Бубенков.
       Лариса Федоровна резким рывком отворила сразу обе половинки двери и, даже не подумав

закрыть их за собой, приблизилась к столу, за которым сидел Пупкин. Опершись о стол обеими

руками, она закричала:
       - Что это ты себе позволяешь, милый, а? Тебе немецкая жопа нравится больше русской?
       Пупкин ошарашенно поднял на жену глаза и только открыл рот, не в силах что-либо

произнести. День заканчивался очень скверно и о своем хорошем настроении он мог окончательно

забыть.
       Бубенков понял, что у Пупкиной начинается прилив истерики, а это надолго, и поспешил

молча покинуть кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
       - Можешь идти перекурить, Кирилл, - глянул он на пупкинского секретаря, загыгыкал и

вышел из приемной.
       
       44.
       Бубенкову, которому Пупкин уже давно вручил бразды правления не только спецслужбой,

но и армией Новороссии, удалось-таки воплотить в жизнь свою идею организации военной базы в

подкуполье. В том самом месте, какое он и присмотрел изначально, и где был ранен в

неприличное место Чмоев. Он поставил охрану по всему периметру из своих службистов, а на

самой базе дислоцировал батальон иностранных легионеров. Боевые действия должны были

начаться со дня на день и база должна быть готова на сто процентов. И никакие пожары и

другие чрезвычайные ситуации, хоть на нефтяном месторождении, хоть в самом Пупкинграде не

могли этому помешать.
       Наконец, Пупкин, а точнее, уже царь Иннокентий Первый, подписал приказ о начале

военных действий и мобилизационное предписание для всех новороссов.
       Бубенков, как и договаривались заранее, тут же сообщил об этом Егорову.
       - Вперед, майор Егоров! - сразу повысил его в звании Бубенков. - От твоих действий

будет зависеть и общий успех всей операции.
       - Буду стараться, господин генерал! - с пиететом выслал электронный ответ Егоров.
       Он попросился на прием к Тибаю. Главный военачальник куларов тут же принял его.
       - Мой начальник вышел со мной на связь, - заговорил Егоров. - Он сообщил, что

сложилась очень благоприятная ситуация для начала военных действий с арктами. Часть их армии

отвлечена разборками с новороссами. А это значит, что аркты в ловушке – им придется воевать

на два фронта. К тому же, у нас будет преимущество внезапного нападения.
       Тибай выслушал его стоя, кивнул:
       - Жди!
       Зогос оттягивал решение до последнего. Ему, разумеется, хотелось отомстить Яшаню за

позор первой войны, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что и эта война не

будет простой. Исход ее не взялся предсказать даже его лучший тайный советник, не раз

предсказывавший судьбу того или иного решения Зогоса. И все же, Зогос решился. Давно уже

стянутые к побережью Полярного озера войска только ждали приказа о переправе.
       Но Зогос пошел на хитрость:
       - Первым пусть переправится Егоров с сотней обученных им воинов, - отдавал он

распоряжение Тибаю. - Если ему удастся прорвать первую линию обороны арктов и освободить, а

главное, удержать площадку для основных сил, тогда мы и начнем войну.
       Тибай кивнул головой и вышел. Егоров выслушал приказ с достоинством и не уклонился от

вызова.
       - Я готов! - только и произнес он.
       Специальная сотня воинов-куларов во главе с Егоровым погрузилась на два больших судна

и отчалила от берега.
       - Удачи тебе, Егоров! - стоя на берегу, помахала ему рукой Слина.
       Яшань прислушался к совету Смехова и разделил свою армию на две части: одну оставил

вблизи Артии, ожидая наступления пупкинцев; другую отрядил к Полярному озеру, к самой

границе с Куларией. И убедился, что Смехов не ошибся в своих прогнозах: вскоре ему сообщили,

что первая воинская часть куларов переправилась через озеро и завязала бои на границе. Яшань

отдал команду подтянуть к границе резервы. И стал выжидать.
       Тем временем все мужское население было мобилизовано и проходило ускоренное обучение

военному ремеслу: стрелять из лука, метать копья и дротики, а также камни, используя ремень.

По просьбе Смехова из лучших воинов было создано особое подразделение (Смехов называл его

про себя аркт-спецназ; вслух, правда, этого не произносил, будучи уверенным, что аркты этого

не поймут, да еще и обидятся), которое стал обучать стрельбе из пистолетов,

предназначавшихся Егорову и отобранных у Гурка. Причем, Смехов настоял, чтобы этим

искусством овладели и Яшань с остальными избранными. Запасных патронов было мало, поэтому

стреляли очень редко, но Смехов настаивал и на том, что арктам вполне по силам нападать на

пупкинцев и обезоруживать их, забирая себе огнестрельное оружие и, тем самым, усиливая свою

армию. К тому же, воины-аркты, таким образом, привыкали к грохоту оружия и уже не

разбегались в разные стороны, как то было при первой встрече с ним. По здравому размышлению,

все избранные согласились с доводами большого белого человека. Весь Совет, за исключением

своего старейшего члена, находившегося сейчас в своей приграничной провинции рядом со своими

избирателями, а также командующего второй армией, воевавшего там же, оставались в Артии. При

этом каждый четко занимался своим делом, никакой паники или не нужной спешки не проявляя.

Это поражало и радовало Смехова: значит, для арктов не все потеряно. И еще бабушка надвое

сказала, выиграет ли эту войну Пупкин.
       - Научи и меня стрелять, - неожиданно сзади к Смехову подошла Гина и обняла его за

талию.
       Смехов обернулся и серьезно ответил ей:
       - Гина, это очень страшное оружие. И лучше тебе с ним никакого дела не иметь.
       - У нас, арктов, принято защищать свои дома не только мужчинам, но и женщинам, - гордо

запрокинув голову и отбросив рукой волосы за спину, ответила Гина. - Откуда ты знаешь,

пригодится оно мне или нет? И лучше будет, если я буду уметь им пользоваться.
       Смехов улыбнулся отваге своей подруги. И положил на свою ладонь черную, вороненую

сталь пистолета.
       - Хорошо, иди сюда! - согласно кивнул он.
       
       45.
       Практически все свое время с недавних пор Бубенков проводил на военной базе. Смотрел,

как идет подготовка к войне, часто совершал глубокие вылазки в подкуполье. Аркты понимали,

что эта база станет основой для выдвижения армии оккупантов, но они ничего не могли поделать

с современной техникой больших белых людей. И Смехов только просил их внимательно наблюдать

за всеми передвижениями пупкинцев и о каждом подозрительном их действии тотчас же

докладывать ему.
       Бубенков разделил новоросскую армию на две группировки: западную и восточную. Первая

должна была начать наступление как раз с этой подкупольной базы, вторая, дождавшись своего

часа, с помощью надувных быстроходных катеров, по реке должна была достичь Полярного озера,

примкнуть к частям куларов, и ударить арктам в тыл.
       Получив от Егорова весть о ходе военных действий на фронте куларов с арктами,

Бубенков решил, что в самый раз уже начинать наступление и ему самому.
       Первыми он бросил в бой иностранных легионеров. Пускай эти солдаты удачи,

засидевшиеся без дела, дадут понюхать пороху подкупольным коротышкам. Но в первый же день

случилась крупная неприятность: легионеры попали в засаду, устроенную воинами-арктами по

всем правилам военного искусства. В паре километрах от бубенковской базы было вырыто

несколько так называемых "волчьих ям" – глубиной и диаметром до трех метров с часто

всаженными в дно остриями кверху бамбуковыми стволами. Сверху ямы были прикрыты листьями

папоротника, лианами и ветками других деревьев. Ямы в шахматном порядке располагались на

всем пространстве между рекой и подножием горы. Причем, были расположены так, что миновать

их и обойти было просто невозможно. Естественно, легионеры были спокойны в том плане, что

никаких растяжек и мин здесь нет, поэтому не очень-то и глядели под ноги. Больше внимания

уделяли окрестностям, деревьям, кустарникам и горам, где могли прятаться маленькие аркты.

Опомнились лишь тогда, когда первые несколько десятков оказались на дне, а многие из них

стали напоминать насаженную на вертел дичь – острый бамбук с легкостью прошивал ничем не

защищенные тела людей.
       - Черт побери, мы попали в засаду! - заорали по рации столпившиеся у ям легионеры.
       Те же, кто оказался внизу и не наткнулся на бамбук пытались вылезти, помогая друг

другу. Их товарищи сверху также протягивали им палки и тянули наверх. Другие открыли бешеный

огонь из автоматов.
       - Внимание! Всем смотреть под ноги и быть осторожным! - командовал находившийся в тылу

командир первого ударного батальона.
       Командир первого эшелона арктов тут же поднял руку. По его команде лучники натянули

тетивы, а ременники заложили в свои ремни первые камни.
       - Огонь!
       В тот же миг в легионеров полетели стрелы, дротики и камни. Началась паника среди

больших белых людей. Воодушевленные первым успехом, аркты с воинственными выкриками сделали

второй залп.
       - Самое главное, не высовывайтесь из укрытий, - поучал своих бойцов-арктов командир.
       - Командир, мы отходим, у нас большие жертвы, - доложил один из ротных начальников.
       Смехов наблюдал за ходом боя из укрытия в одной из горных пещер. Рядом с ним в этот

момент стоял Яшань. Оба они были явно довольны.
       - Мне так кажется, уважаемый Яшань, что первую атаку мы отбили.
       - Да, но самое главное, чтобы у наших воинов голова не закружилась от первого успеха.

Вторая атака будет намного сильнее.
       - Это верно, но на перегруппировку сил и подготовку преодоления ям, я думаю, у них

уйдут, как минимум сутки. А за это время мы еще что-нибудь придумаем.
       - Обязательно придумай, Николай. Я верю тебе, и надеюсь на тебя, - Яшань похлопал

Смехова по спине и, выйдя из укрытия, стал спускаться вниз.
       Пупкинцам, действительно, пришлось потрудиться, чтобы преодолеть первый рубеж обороны

арктов. Были сделаны настилы для прохода через ямы, выпущено несколько выстрелов из

гранатометов по наиболее густым зарослям. Да и продвигаться стали с большей осторожностью.

Таким образом, вторая атака пупкинцев стала более удачной. Аркты под их натиском стали

неспешно откатываться к своей столице, в нескольких километрах от которой, по всему

периметру, была организована вторая линия обороны. Мелкие отряды арктов то и дело нападали

на больших белых захватчиков, не давая тем никакой передышки. К тому же, специально

обученные Смеховым аркты не просто уничтожали пупкинцев, но и захватывали у мертвых оружие,

которое тут же отправлялось на военную базу, находившуюся в глубине Страны арктов, где

обученные тем же Смеховым инструкторы учили, как с ним обращаться, других воинов. И уже на

третий день боев пупкинцы были поражены тем, что аркты отвечали им такими же очередями из

автоматов и выстрелами из пистолетов.
       Бубенков понял, что война будет нешуточной и закончится не так быстро, как он

рассчитывал.Именно об этом он и доложил на срочно созванном совещании кабинета министров.
       - Значит, пора вводить в бой Западную группировку, - задумчиво произнес Пупкин,

выслушав доклад Бубенкова. - Ты же мне, Степаныч, обещал, что за пару-тройку дней все будет

закончено.
       - Виноват, Иннокентий Иннокентиевич! Слишком переоценил наши силы.
       - Скорее недооценил силы противника, - заметил Чмоев, переводя взгляды с Бубенкова на

Пупкина.
       - Вот именно! - поддержал премьера Пупкин.
       И, немного помолчав, поглаживая шею, резюмировал:
       - У тебя есть максимум неделя, чтобы выправить ситуацию.
       
       46.
       Трехтысячная западная группировка в полном составе спустилась в подкуполье и в течение

дня достигла реки. Эта часть подкуполья уже полностью контролировалась пупкинцами, поэтому

никаких эксцессов не произошло. Еще полдня было потрачено на подготовку резиновых катеров и

лодок, на которые установлены мощные моторы, погружено оружие, боеприпасы, запасы

продовольствия, амуниции и загружены люди.
       Бубенков посмотрел на часы, еще раз уточнил задачу с командующим группировки.
       - Ну, как говорится, с богом! - пожал Бубенков руку командующему и похлопал его по

плечу. - Егоров поставлен в известность о начале вашей операции. А по прибытии в Куларию

тотчас же найди его и дальше действуй совместно с ним. И помни – наша главная задача, как ее

поставил Иннокентий Иннокентиевич – полностью очистить континент от ненужного хлама в виде

невесть откуда здесь взявшихся аборигенов.
       - Понял! - козырнул полковник Новиков.
       Западная группировка новороссов отправилась на помощь куларам весьма своевременно,

поскольку и у них борьба с арктами пошла не так, как задумывалось. Отдав куларам несколько

своих городов и деревень, аркты зацепились за местность и остановили наступление противника.

Дальше у куларов начались неудачи. Воодушевленные первыми успехами своих в борьбе с большими

белыми людьми, аркты и в приграничных с куларами районах перешли в наступление, отвоевывая

одну позицию за другой. Именно в этот момент и прибыла западная группировка пупкинцев. С

наскока они снова опрокинули арктов и погнали их в глубь территории. Но при этом, они,

естественно, впервые столкнувшись с подкупольным народом, не различали, где их союзники –

кулары, а где враги – аркты. Полковник Новиков, командующий группировкой, в общем-то, особо

и не задавался этой целью. Он выполнял приказ Бубенкова – очистить Антарктиду от аборигенов.

Любым способом. Естественно, против автоматов и гранат ни кулары, ни аркты ничего

противопоставить не могли. А про контакты с Егоровым Новиков попросту не сразу вспомнил.
       Пораженный таким оборотом событий, командующий куларской дивизией, наступавшей в

Стране арктов, тут же послал гонца к Тибаю с докладом о происходящем. Сам же немедленно

приказал своим воинам временно отступить к берегу озера и выйти из боя, дабы сохранить

дивизию в относительной целости и сохранности.
       На второй день наступления Новикова по спутниковому телефону запросил Бубенков.
       - Ты почему это не выходишь на связь с нашим резидентом в Куларии, полковник? Мне

Егоров докладывает, что слышит стрельбу на арктийском берегу озера, а с ним никто не

связался.
       От этого вопроса Новиков опешил. Он и в самом деле не выходил на связь с Егоровым, но

не потому, что не хотел, а вследствие элементарного куража, который он поймал во время

экспедиции вглубь Антарктиды.
       - Почему молчишь, Новиков? Ты меня слышишь?
       - Виноват, господин генерал. Я думал, что вполне справлюсь и без резидента. Ведь

противник не бог весть какой.
       - Ты что, охренел? На арктийском берегу находятся также и наши союзники – кулары. Нам

они пока нужны. А ты совершенно напрасно не считаешь арктов за серьезного противника: они

очень хитры и изворотливы. Смотри, как бы и тебя не заманили в какую-нибудь ловушку. Все,

конец связи!
       Когда Егоров узнал, что Новиков в пылу начал расстреливать и куларов, он в бессильной

злобе сжал кулаки, едва не до крови прикусил губу и стал стучать кулаками по стенке.
       - Идиот! Он же меня подставил, как последнего лоха. Я же у них здесь, как заложник

теперь!
       Егоров начал думать, как выйти из создавшейся ситуации. Нужно немедленно связаться

либо с Кохаем, либо с Тибаем и объяснить им, что во главе западной армии пупкинцев оказался

полоумный полковник, который не отдает отчет в своих действиях…
       Гонец-кулар добрался до командующего Тибая и доложил о том, что большие белые люди

действительно появились на том берегу озера, но начали уничтожать всех подряд, не различая,

где аркты, где кулары. Тибай побледнел. Он боялся сообщать об этом Зогосу, предполагая, как

тот может отреагировать на это известие. Решил действовать на свой страх и риск. Во-первых,

нужно посоветоваться с Кохаем, во-вторых, разобраться с Егоровым. И уже потом докладывать

обо всем Зогосу.
       В момент, когда Егоров собрался покинуть дом Слины и отправиться в Нуку, чтобы

предвосхитить какие-то шаги, направленные против него руководителями куларов, он услышал

давно уже им позабытый шум моторов. Вышел на берег озера, приставил козырьком ладонь ко лбу

и всмотрелся в лазоревую гладь воды. Так и есть: на полной скорости в направлении берега

несся катер с развевающимся сине-белым флагом Новороссии.
       - Неужто сам полковник Новиков пожаловал ко мне в гости? Как говорится, лучше поздно,

чем никогда.
       Слина в это время из прорези окна наблюдала за всей этой картиной. И видела, как катер

причалил к берегу, как из него выскочило несколько больших белых людей и стали озираться по

сторонам. И тут к ним подошел Егоров, протянул руку для приветствия. Вскоре они стали о

чем-то довольно громко беседовать, то и дело размахивая руками и показывая то в сторону

арктийского берега, то в сторону куларского. Видела, как Егоров несколько раз покрутил

указательным пальцем у виска, один из прибывших больших белых людей при этом покраснел и

стал о чем-то кричать еще громче. Егоров махнул рукой, отвернулся и пошел в сторону ее дома.

Но его догнал тот, другой, схватил за руку и остановил. Снова началася разговор, но уже в

более спокойных тонах. Через пару минут они успокоились, развернулись и снова пошли к озеру.

Там сели прямо на землю и стали что-то обсуждать, что-то чертить на земле. Затем белый гость

вручил Егорову какой-то сверток, козырнул и махнув рукой остальным, снова погрузился на

катер и умчался прочь.
       А в это время аркты начали преподносить пупкинцам обещанные Бубенковым сюрпризы:

пробравшись в полутьме к резиновым катерам захватчиков, они порубили их топорами и унесли в

лес, куда укрылись, запасы продовольствия и оружия. Кстати, посильную помощь им в этом

оказали и оказавшиеся рядом разведчики-кулары., хваставшиеся потом перед своим командиром о

том, что это именно они уничтожили странные суда больших белых людей. Пупкинцы опомнились

слишком поздно: арктов уже и след простыл. Целым остался лишь катер, на котором отплыл к

Егорову полковник Новиков.
       
       
       47.
       Слина приехала в Нуку и тут же пришла к Кутлаю. Тот обрадовался появлению сестры. И

поспешил ее успокоить по поводу картин.
       - Они под присмотром Таная. А ты и в самом деле пользуешься успехом, - не без гордости

за сестру произнес он.
       Слина расплылась в счастливой улыбке. Но на лице ее, тем не менее, Кутлай заметил

некоторую озабоченность.
       - Но не ради же картин ты в этот раз пришла ко мне?
       - Не ради картин, ты прав, - согласилась Слина.
       - У тебя новость о Егорове? В таком случае, я тебя слушаю.
       Слина несколько замялась. У нее действительно были новости, связанные с Егоровым.

Целых две. Вот Слина и мучилась сомнениями: рассказать брату обе, или все-таки одну оставить

при себе. А именно ту, что случилось нечто, о чем она всегда и мечтала, и чего ужасно

боялась – она забеременела от Егорова. Если бы отцом ее будущего ребенка был кулар,

разумеется, она бы не удержалась и растрезовнила бы об этом. Но тут случай особый. И лучше,

пока о нем никому не говорить.
       - Да, я бы хотела рассказать о Егорове. Я лично видела, как он на берегу озера,

недалеко от моего дома встречался с другим большим человеком и о чем-то долго с ним говорил,

приплывшим на большой черной лодке.
       - Эта встреча произошла до начала войны, или уже после? - встревожился Кутлай.
       - Нет, наша армия уже воевала с арктами, - после некоторого раздумья произнесла Слина.
       Кутлай долго ходил по комнате, заложив руки подмышки.
       - О чем они говорили, ты не слышала? - наконец спросил он.
       - Ну, а как ты думаешь, если я находилась в доме, а он на берегу. Единственное, что я

могу добавить к сказанному, это то, что новый пришелец оставил Егорову свое страшное оружие,

которое Егоров обзывает ав… то…автоматой… Кажется, так. И еще! Егоров попросил меня спрятать

какую-то, как он сказал, дорогу для него вещь – какой-то черный плоский предмет.
       - Он находится у тебя?
       - Ну да! Там, в доме на берегу.
       - Понятно! Слушай, Слина, останься здесь и жди меня. Мне нужно срочно доложить обо

всем Кохаю.
       - Конечно. Я все понимаю. Для того и прибыла сюда.
       Кохай в глубине души был рад услышанному от Кутлая. Он никогда до конца не доверял

Егорову и был недоволен тем, что Зогос дал тому слишком много свободы. Но спорить с вождем

не осмеливался никто, поэтому Кохай лишь ждал подходящего момента. И именно сейчас он и

наступил.
       Кохай попросился на прием к Зогосу. Сначала он обрисовал вождю ситуацию на полях

сражения. Дела складывались уже не совсем благоприятно для куларов, особенно, если учесть

обстоятельство, что большие белые не различают ни арктов, ни куларов, и воюют одновременно

со всеми.
       - Тибай отдал команду временно вывести нашу дивизию из боя, - прервал Кохая Зогос.
       - Я это знаю, великий Зогос. Но Тибай не доложил тебе, что совсем уберечь от жертв

наших воинов невозможно, так как огнестрельное оружие больших белых людей способно убивать

на большом расстоянии. Тем более, что белые люди, боясь нападений на них, стреляют во все

стороны.
       Зогос немного помолчал, затем снова посмотрел на Кохая.
       - У тебя все?
       - Нет, великий Зогос. У меня есть не менее важное сообщение, доставленное мне моими

агентами.
       Кохай выдержал прямой взгляд вождя и продолжал:
       - У меня есть точные сведения о том, что Егоров встречался с начальником больших белых

воинов на берегу озера с нашей стороны. Причем, уже после того, как началась война.
       Зогос поморщился, словно от зубной боли. Кохай понял, что попал точно в цель. Немного

приукрашивая действительность, он описал встречу Егорова с Новиковым. И успел сделать это

вовремя, до встречи с Зогосом самого Егорова. Теперь он знал, что вождь куларов никогда

больше не встретится с большим белым человеком. А Зогос в это время вспомнил слова Яшаня,

пытавшегося предотвратить войну. Значит, прав был аркт: для белых людей что аркты, что

кулары – люди второго сорта. И это, опять же значит, что, пока еще не поздно, ему самому

теперь нужно договариваться с Яшанем о воместных действиях.
       - Яшань был прав, белый пришелец ведет двойную игру. А я этого не потерплю. Убей его!

- наконец приказал Зогос.
       Кохай кивнул и вышел из покоя вождя. Тут же, и с удовольствием, призвал к себе

Кутлая.
       - Передай сестре приказ Зогоса: Егорова нужно немедленно убить. Он обманул нашего

вождя и всех нас, привел к нам в страну своих соотечетственников и хочет всех нас погубить.
       Кутлай вернулся к себе домой, где его послушно ждала Слина.
       - Ну, что? - спросила она.
       - Кохай передал слова нашего вождя – Егорова нужно убить.
       Слина кивнула. Она даже не задумывалась: для нее приказ вождя куларов был сильнее всех

ее чувств. Впрочем, таким было идеологическое воспитание всех жителей Куларии – никто не

смел ослушаться приказа Зогоса. А того, кто все-таки пытался это сделать, тут же по доносу

многочисленных агентов ведомства Кохая.
       - Я это поняла еще тогда, когда увидела, что Егоров тайно встретился с белым

пришельцем.
       - Задача твоя облегчается тем, что Егоров прибыл сейчас в Нуку, ища встречи с Зогосом,

и находится в том доме, который ему выделил вождь, - сказал Кутлай.
       - А если он встретится с Зогосом прежде, чем мне удастся его убить?
       - Не встретится! Он больше никогда не встретится с Зогосом.
       Слина окончательно поняла, что Егоров обречен. Он стал изгоем в Куларии. И не поможет

ему никакое смертоносное оружие, изрыгающее огонь и грохот. Потому что против силы любви не

устоит никакая сила, даже сила самого страшного оружия.
       Она пришла в дом Егорова и сразу поняла, что он взвинчен до предела. Он нервно

вышагивал по дому, то и дело перебьрасывая автомат Калашникова с одного плеча на другое.
       - А, Слина! Привет! - машинально поздоровался он, глядя куда-то поверх ее головы.
       - Ты чем-то взволнован? - как можно спокойнее спросила она.
       - Взволнован? С чего ты взяла? - он посмотрел на нее и вдруг успокоился, увидев ее

беспомощность.
       - Ты даже не рад меня видеть?
       - Почему не рад? Просто мне нужно срочно встретиться с Зогосом, а его помощники,

советники, или как их еще там, почему тянут. А ведь здесь речь идет о жизни или смерти. Не

моей – куларов.
       - Так все серьезно? - искренне встревожилась она.
       - Да. Ты разве не знаешь, что началась война?
       - Знаю, конечно! Я даже видела, как ты встречался с каким-то своим соотечественником…
       И только тут Слина поняла, что она только что сказала лишнее. Егоров насторожился, в

упор посмотрев на Слину.
       - Ты это видела?
       - Ну, я же сказала, - она быстро сообразила, что ей проще гнуть свою линию, чем начать

выворачиваться. - Ты же встречался у моего дома, а я, кажется, и не пряталась.
       - Ах, да! - растерялся теперь уже сам Егоров, не зная, как на это реагировать. - Так

ты, все-таки, зачем пришла? - решил он сменить тему.
       - Я хотела тебе сказать, - она вдруг смутилась и опустила глаза. - Егоров, я люблю

тебя. У меня будет от тебя ребенок.
       - Чего-о? - опешил Егоров.
       Он подошел к Слине, обнял ее за плечи, двумя пальцами поднял ее глаза. Долго-долго

смотрел в них, словно купаясь в синем озере. Она с вызовом смотрела на него, не моргая.

Затем прижалась к его груди. Какое-то время он стоял с опущенными руками. Затем стал гладить

ее по спине. И тут понял, что автомат мешает ему. Снял его с плеча, бросил на пол. Снова

обнял Слину, затем пригнул голову и поцеловал ее в губы.
       - Я хочу тебя любить сейчас, - зашептала она.
       Он отпустил ее из своих объятий и она медленно, не поворачиваясь, стала продвигаться в

спальную комнату. Егоров послушно следовал за ней.
       Пока он раздевался, Слина незаметно вытащила из-за пояса нож и спрятала его под

перину. Она решила в последний раз насладиться любовью с любимым ею человеком, отцом ее

будущего ребенка. Он же был рад, что таким образом, в постели, снимет накопившуюся в нем

усталость и стресс. Слина подарила Егорову долгий, прощальный поцелуй и, когда он уже

изнемогал от долгих любовных ласк, она вытащила из-под перины нож, и всадила его в самое

сердце Егорова. Багровая кровь ручьем хлынула на ее обнаженное тело. Она перевернула Егорова

на спину, обняла его за шею и заплакала.
       
       48.
       Совет безопасности ООН собрался на срочное заседание по требованию представителей

России и Великобритании с целью остановить войну в Антарктиде, способную погубить все

человечество. Члены Совета безопасности, понимая, что в таком достаточно узком кругу им

проблемы не решить (тем более, что, в данном случае, все были единодушны в попытке

остановить Пупкина), тут же решили собрать Генеральную Ассамблею. Однако, пока в Нью-Йорк

съезжались главы всех государств, представленных в этой всемирной организации, стало

понятно, что все эти потуги бесполезны изначально: Пупкина уже было не остановить. Он, как и

некогда в России, потерял нити управления страной. И рок двигал историей в своем собственном

разумении. Даже Бубенков уже не в силах был что-либо изменить.
       Хотя кое-что Бубенков все же сделал и был весьма доволен собой: сегодня он практически

схватил за руку Руденко.
       Следствия по поводу взрывов на нефтяном месторождении и убийства охранника в Научном

центре закончились. И Пупкин, в данном случае, был прав – это звенья одной цепи. Увидев

пластырь на лбу у Руденко, Бубенков вдруг интутитивно подумал о разбитом плафоне в коридоре

Научного центра. Охранник, видимо, пытался остановить Руденко, и выстрелил вверх. Пуля

попала в прибор освещения и осколок отлетел прямо в пупкинского помощника. И это именно он

поднял на бунт арктов, чтобы отвелчь внимание охранника. И это именно он убил охранника,

когда понял, что тот его узнал. И это именно он угнал вездеход из правительственного гаража,

чтобы на нем доставить арктов к нефтепромыслу. Все теперь сходится.
       По пунктам изложив свои подозрения и предположения Пупкину, Бубенков заставил,

наконец, его задуматься.
       - Я думаю, что здесь не обошлось без Рабиновича, - как всегда в волнении, Пупкин

поглаживал шею. - Видимо, там, на Фолклендах, он все-таки встречался не только с Иркой.

Сволочь! Я же его любил, как сына.
       "Дался тебе этот старый еврей!" - подумал Бубенков. Но вслух, разумеется, произнес

совершенно другое:
       - Дайте мне санкцию на его арест, Иннокентий Иннокентиевич.
       - А если все-таки ты ошибаешься, Степаныч?
       - У моих молодцов, ваше величество, он признается даже в том, чего не совершал. Даже в

том, если хотите, что главнокомандующим у арктов является не кто иной, как сам Аркаша

Рабинович.
       Бубенков сострил в надежде, что данная шутка окончательно сметет последние сомнения у

новоявленного царя всея Антарктиды. Но реакция Пупкина оказалась совершенно непредсказуемой.
       - Ты не забывайся, Сергей Степанович! Речь все-таки идет пока о моем личном и лучшем

помощнике. И, ударив его, ты будешь бить и по моим чувствам.
       Возникла пауза. Бубенков опустил голову вниз, недовольно молча шевеля губами и

перебирая пальцами. Пупкин, глядя на него, мучительно размышлял, барабаня пальцами по столу.
       - Хорошо! - наконец хлопнул ладонью по крышке стола Пупкин. - Пойдем к нему вместе.

Говорить с ним будешь ты. По его реакции я все пойму. И, если ты окажешься прав, то сразу

арестуешь его.
       Бубенков облегченно выдохнул и поднялся. Они вышли в приемную. Не выходя в коридор,

прошли к двери кабинета помощника. Пупкин, не стучась, сам потянул за ручку. Руденко сидел

за компьютером. Увидев нежданных высоких гостей, тут же поднялся и вышел из-за стола.
       - Иннокентий Иннокентьевич, позвонили бы, я бы сам зашел.
       Бубенков в упор посмотрел на Руденко и тот почувствовал в его взгляде неприкрытую

угрозу. Переведя взгляд на шефа, Руденко все понял. Сердце забилось учащенней, но ни один

мускул на его лице не дрогнул.
       - Костя, что это у тебя? - спросил Пупкин, показывая на бровь.
       Руденко на секунду оказался в замешательстве, но быстро взял себя в руки и заговорил

совершенно спокойно, даже с легкой улыбкой.
       - Вы не поверите, Иннокентий Иннокентьевич, лампа взорвалась в люстре и один из

осколков угодил в меня. Спасибо, что глаз остался целым.
       Бубенков тут же осмотрел потолок и все висевшие на нем люстры.
       - Так тут все люстры целы, - сказал он.
       - Это не здесь, Сергей Степанович.
       - Уж не в Научном ли центре, Константин Сергеевич? Да не во время ли перестрелки с

охранником? - с ходу пошел в атаку Бубенков.
       Рубенко побледнел и Пупкин понял, что на сей раз Бубенков не ошибся.
       - Эх, Костя, Костя, - вздохнул Пупкин.
       - Я вам сейчас все объясню, Иннокентий Иннокентиевич, - начал было Руденко, но пупкин

уже его не слышал.
       В последний раз взглянув на своего помощника, он махнул рукой и вышел, оставив его

наедине с Бубенков, который не без злорадства произнес:
       - Все объяснять ты будешь уже мне, Костенька!
       
       49.
       Война новороссов с арктами, тем временем, продолжалась. Но только теперь в несколько

иных условиях: к первым присоединились и кулары. И изменение обстоятельств первым на своей

шкуре почувствовали солдаты Западной группировки полковника Новикова, оказавшаяся в полном

окружении.
       Зогос отдал команду командиру куларской дивизии, находившейся на арктийском берегу

Полярного озера вступить в контакт с командующим армией арктов и совместными усилиями

разгромить вторгшихся в подкуполье больших белых оккупантов. Кулары с удовольствием

бросились выполнять приказ: уж слишком много страха они натерпелись, пока уклонялись от

открытых столкновений с новороссами.
       Новиков собрал в штабе всех офицеров и предложил им следующий план спасения: батальон

иностранных легионеров под командованием майора Войцицкого пробивается через лес – пройти

нужно было всего четыре-пять километров. Дальше начнутся луга, там уже у легионеров будет

полное преимущество. Когда же Войцицкий войдет в контакт с представителями Восточной

группировки, совместными усилиями они смогут ударить в тыл окружившему западную группировку

противнику. Отвлечь внимание от ухода с позиций легионеров должен первый батальон второго

полка. Остальные с боями пробиваются берегом реки к своим. Он же сам со взводом стрелков на

единственном оставшемся катере будет прикрывать отступление с реки, обстреливая с тыла

позиции противника.
       - Задание понятно? - переспросил Новиков.
       - Так точно! - ответил майор Войцицкий.
       - Так точно! - безрадостно ответили и все остальные.
       - Тогда вперед! - Новиков пытался сохранять хладнокровие и говорить бодрым голосом.

Получалось это у него с трудом.
       Новороссам и на самом деле удалось несколько сбить с толку арктов и куларов, которые

так и не заметили ухода в лес целого батальона, но легионера Войцицкого от этого легче не

стало. То, что случилось с ними в лесу, было похоже на некую небылицу: когда они вышли на

большую поляну, услышали некий страшной силы рык. Вскоре, в качестве приложения к рыку,

увидели и их обладателей – это было несколько динозавров. Увидев их, легионеры опешили и

замерли, словно всех одновременно поразил столбняк.
       - Майор, это что, секретное оружие пингвинов? - наконец попытался сострить один из

сержантов.
       - Секретное, не секретное, но мне не хочется быть растоптанным этими безмозглыми

гигантами, - произнес командир взвода и сделал в направлении динозавров автоматную очередь.
       - Братцы, мы что, попали в каменный век? - пробормотал еще один легионер по имени

Анджей.
       - Анджей, ты же у нас книголюб, - обратился к соотечественнику Войцицкий. - Вспомни,

дружище, где у этих монстров сердце?
       Но вспоминать Анджею уже было некогда – раненный автоматной очередью динозавр зарычал

еще страшнее и пошлепал своими большими лапами, сердито вертя в разные стороны огромным

хвостом, прямиком в направлении солдат. За ним пошли и другие.
       - Спасайся, кто может! - заорал сержант и первым бросился наутек.
       Но побег только раззадорил динозавров. Они погнались за людьми, аж земля содрогалась

от ударов их стоп. Бежали без оглядки, бросая оружие и разбегаясь в разные стороны. Но мало

кому повезло: часть оказалась затоптанной, часть угодила в болото, третьих достали стрелы

арктов, обнаруживших оккупантов. Спастись удалось немногим.
       Да и спастись ли? Легионеры, среди которых был и майор Войцицкий, встретились-таки с

частями восточной группировки. Но и у тех жизнь оказалась не слаще. Аркты вошли во вкус. К

тому же, здесь у них было огнестрельное оружие и, под прикрытием хорошо известной им

местности, они методично отстреливали новороссов.
       Смехов с каким-то куражом лично руководил одним из боев. Он хитрил, пытался обмануть

пупкинцев, и радовался, как ребенок, когда ему это удавалось. Гина все время была рядом,

наблюдала за Смеховым и сама радовалась, когда видела, как тот смеется.
       Смехов присел прямо на землю, положил рядом с собой пистолет, подарок от Руденко,

который ему принесли спасенные пупкинским помощником от научного плена аркты. Жестом руки

подозвал к себе вестового. Тот с готовностью подбежал к нему.
       - Передай командиру второй роты, пусть углубится в горы, изображая отступление. Когда

же пупкинцы поверят этому и пойдут за ними, им в тыл должна ударить третья рота.
       - Слушаюсь, командир! - вестовой встал навытяжку и, спустя мгновение уже помчался

выполнять поручение.
       Смехов устало прикрыл глаза, затем встрепенулся и быстро, рывком поднялся, ловко

подхватив пистолет. Гина видела все это и поняла, как устал ее Николай. Она, несмотря на

запрет Смехова приближаться к нему во время боя, все-таки решилась подойти и хотя бы

ласковым словом поддержать его. Но Смехов, услышав позади себя шаги, обернулся.
       - Это я, Николай! - крикнула она.
       Он хотел ей сказать что-то в ответ, но не успел – в этот момент чуть пониже сердца в

него вонзилась длинная стрела. Он лишь успел обхватить ее руками и выдернуть вместе с куском

мяса. В следующий миг он захрипел, изо рта хлынула кровь. Он упал на землю, так и не успев

закрыть глаза.
       - О нет! - закричала Гина и бросилась к нему.
       Она поняла, что Смехов был уже мертв. Подняла голову и глянула в ту сторону, откуда

прилетела роковая стрела. Увидев на небольшом взгорке практически не скрывавшегося и злобно

улыбавшегося Гурка с опущенным луком, она все поняла. Гурк все-таки отмстил Смехову за все

свои несчастья. И тут Гина в каком-то безумном порыве вырвала из отсывающей ладони Смехова

пистолет, передернула затвор, прицелилась и выстрелила. Раз, другой, третий. И даже не

видела, что Гурк упал, как подкошенный. Потому что слезы горя застилали ей глаза.
       Тем временем, объединенные армии арктов и куларов перешли в наступление. Поняв, что он

может окончательно потерять свою и так не очень многочисленную армию, Пупкин срочно собрал

свой штаб.
       - Я приказываю срочно отвести наши войска на исходные позиции и готовить по позициям

противника мощный авиаудар.
       - Но, Иннокентий Иннокентиевич, мы еще не проиграли, - возражал Бубенков. - Нужно

бросить в бой свежие силы.
       - А где их взять, ты не подскажешь?
       - К нам прибыл целый полк наемников из разных стран.
       - Знаю я этих наемников. Сначала они тебе помогут, а потом тебя же и укокошат. Нет,

отводи войска и готовь авиацию.
       - Но, Иннокентий Иннокентиевич, для того, чтобы готовить бомбовые удары по позициям

противника, нужно, по крайней мере, эти позиции видеть. А наши летчики ничего, кроме

сплошной ледовой пустыни не увидят.
       Бубенков вдруг испугался последствий бомбового удара и уже не мог удержаться от

возражений и спора с самим Пупкиным.
       - Так ты отведешь войска? - гневно переспросил Пупкин.
       - Я все-таки постараюсь другим путем разгромить этих пингвинов, - низко склонив

голову, но все же довольно решительно ответил Бубенков. - Разрешите мне все же действовать

по моему плану. Нельзя врагу показывать свою слабость. В Москве мы уже один раз дрогнули, и

что из этого вышло?
       Не ожидавший такого противодействия, Пупкин встал, прошелся по кабинету, затем подошел

к бару-холодильнику, открыл его. Перед его взором оказалась целая батарея бутылок спиртного.

Он сразу протянул руку к двум бутылкам с водкой. Взял одну, прочитал этикетку: "Пупкинская".

Поставил ее на место и вытащил другую, с этикеткой "Ледовая". Отвинтил крышку, приложился к

горлышку и долго, как показалось всем сидевшем в кабинете, пил, не отрываясь. Наконец,

оторвавшись, глянул на содержимое: полбутылки одним махом, как не бывало. Довольно крякнул,

занюхал выпитое рукаовм по старой русской привычке, поставил бутылку назад и закрыл

холодильник. Затем полез во внутренний карман. Ничего не подозревавшие члены штаба армии,

словно кролики на удава, молча смотрели на пупкина. А тот, не спеша, вытащил из кармана

револьвер, снял с предохранителя и выстрелил.
       Все только ахнули. Единственным, кто не успел ахнуть, был Бубенков. И то только

потому, что свалился замертво. Пупкин умел хорошо стрелять. Даже будучи не слишком трезвым.

Он подул в ствол, остужая револьвер и снова пряча его в карман, затем вернулся на свое место

и сел.
       - Ты прав, Бубенков. В Москве я на вас положился и что из этого вышло? Теперь всеми

буду командовать я сам, лично… Кто-то против этого будет возражать?
       Пупкин обвел взглядом всех присутствовавших, но те сидели, потупившись.
       - Что опустили глаза, безмозглые существа? Вам не понятен мой приказ? Немедленно

выполняйте его!
       Такого яркого "южного сияния" мир еще не видел. Льды взлетали на километровую высоту и

осколками разлетались на многие сотни километров. Пупкин стоял на крыше самого высокого,

пятиэтажного дома Пупкинграда и наблюдал за этой картиной, достойной кисти Рафаэля или

Леонардо да Винчи (или, чем не брюлловская "Последний день Помпеи"?), в бинокль. Его

холодное рыбье лицо светилось в хищно оскале…
       Когда все успокоилось, над Антарктидой подули резкие холодные ветра, и тут же повеяло

омерзительным холодом. Пупкин поднял высокий воротник своего тулупа и молча спустился с

крыши. Он был доволен, что на сей раз получилось все, как он задумал и как хотел…
       
       50.
       Пупкин вскрикнул и, наконец, оторвал голову от подушки. Пощупал ее – она была вся

мокрая. Провел рукой по своему лицу – оно также было покрыто холодными капельками пота. Как

все мерзко, подумалось ему. Рядом, распластавшись на спине, спала жена, Лариса Федоровна.

Разбуженная не столько пупкинским выкриком, сколько его ерзаниями по постели, она открыла

глаза и также села. Сквозь не до конца задернутые тяжелые шторы просвечивало яркое летнее

солнце. И Пупкин заметил, что ее грузное тело просвечивало сквозь алый шелк ночной рубашки.

Рассматривая дебелые телеса жены, Пупкин окончательно пришел в себя. "Что-то в последние

годы она перестала следить за собой; небось, в Кремле уже все шепчутся об этом и

подхихикивают над ней. Да и надо мной, наверное, тоже", - грустно мысленно констатировал он.
       - Что случилось, Кеша? - испуганно спросила Лариса Федоровна.
       Она тоже дотронулась рукой до его подушки и тут же отдернула.
       - Ты не простыл ли, настоявшись вчера на ветру?
       - Да нет! - Пупкин немного помолчал. - Ты знаешь, последние несколько ночей меня

одолевают просто какие-то кошмары. Причем, одни и те же, будто это и не сон вовсе, а некий

роман с продолжением. Или фантом. Будто мы с тобой оказались в Антарктиде, я там стал царем

Новороссии, а затем там начался пингвиний бунт.
       - Пингвиний бунт? - брезгливо поморщилась Пупкина. - Ф-фу, гадость какая.
       Весь день Пупкин ходил сам не свой. Ночные кошмары не выходили у него из головы. Он

даже ел без аппетита. Отменил несколько важных встреч. Даже отказался от давно

запланированного звонка своему другу, американскому президенту, сославшись на очень плохое

самочувствие. А ведь через два дня, в день независимости России, 12 июня, должен состояться

всенародный референдум, на котором народ обязательно проголосует за то, чтобы он, Пупкин

Иннокентий Иннокентиевич, стал пожизненным президентом России (которую он тяжелыми усилиями

превратил из Федерации в унитарное государство со всего двенадцатью губерниями).
       Он подошел к административной карте России, запечатлевшей навечно все эти его

нововведения, и залюбовался ею. Это немного отвлекло от мрачных мыслей. Но именно что

немного. Да и не надолго!
       Лето полностью вступило в свои права. Ярко светило жаркое солнце, шумела под легким

ветром листва, искрилась вода в очищенной от нечистот Москва-реке. Слепили глаза своим

сусальным золтом купола кремлевских храмов. Всю столицу покрывал, словно невесту фатой,

легкий тополиный пух, с которым, как всегда, никак не могли справиться городские службы.
       Все радовало глаз, но сердце было не на месте и душа грустила, стремясь на свободу.

Он, медленно вышагивая по Соборной площади Кремля и в окружении невидимых неопытному глазу

телохранителей, вновь и вновь прокручивал в голове прошедшие сны, перемежавшиеся с

готовившимся референдумом. Его одолевали сомнения. А что, если народ российский все-таки не

проголосует за его пожизенный срок? Но он прочь отбрасывал все эти сомнения в сторону. Его

любимый политик, Иосиф Сталин, не раз говорил своим приближенным: "Важно, не как

проголосуют, а кто посчитает!" Преданных же счетоводов у Пупкина хватало. Да и не преданных,

но прикормленных властью, тоже.
       И вдруг к нему пришло неожиданное решение. И сразу отлегло от сердца и душа

успокоилась, больше не пытаясь покинуть его бренное тело.
       Он вернулся в кабинет и бросил помощнику:
       - Костя, срочно готовь телевизионщиков. Хочу сделать важное заявление.
       Пока Руденко выполнял указание, Пупкин сел за стол и собственноручно начал писать

обращение к народу о своей отставке. И начал, почему-то, в стиле Бориса Ельцина, которого

искренне ненавидел (как бывший офицер спецслужбы) за развал Советского Союза:
       "Дорогие россияне!.."
       Какое время подумал, покусывая кончик паркеровской ручки с золотым пером, и понял, что

для данной ситуации лучшего обращения и не придумаешь.
       "Дорогие россияне!
       Обращаюсь к вам, как Президент Государства Россия в последний раз. Вот уже

шестнадцатый год я нахожусь у власти и сегодня окончательно понял, какое это тяжелое бремя

– нести на своих плечах ответственность за государство, за весь народ. Я устал!
       Не знаю, возможно, данные мои слова кому-то принесут радость, для кого будут

неожиданно горестными, но я принял решение, от которого уже не откажусь: я решил уйти на

покой и подать в отставку с поста Президента.
       Хорошо я управлял страной или плохо, судить лучше вам, но, в любом случае, благодарю

народ российский за поддержку всех моих начинаний и реформ. Надеюсь, они принесли хоть

какую-то пользу стране.
       Спасибо за все, и прощайте, дорогие мои соотечественники".
       Он умышленно ничего не упомянул о предстоящем референдуме: отменять его уже поздно,

деньги потрачены, бюллетени напечатаны. О том же, открывать ли участки для голосования,

пусть решают уже другие.
       Вошел Руденко.
       - Иннокентий Иннокентиевич! Журналисты оповещены, пресс-служба поставлена на уши. Но

можно теперь спросить, о чем будет это ваше заявление?
       Пупкин грустно улыбнулся и протянул помощнику только что исписанный лист бумаги.
       - Пробегись, пожалуйста, своим наметанным глазом, поправь в общих чертах, и отдай в

набор.
       Когда же Руденко быстро прочитал написанное, он удивленно поднял глаза на шефа.
       - Иннокентий Иннокентиевич!.. Да как же это?.. А референдум?
       - Какой, к черту, референдум, Костя, если я смертельно устал и понял, что мне пора

уйти. Да и народу нашему я надоел до смерти. Это вы все меня пичкаете всенародной ко мне

любовью. Пригрелись тут, у меня на груди и глаза у вас замылились. Или врете безбожно!
       - А, родные знают? Лариса Федоровна… - растерянно спросил Руденко.
       - Никто не знает! Ты первый. И должен остаться единственным.
       Руденко лишь плечами пожал. Пупкин же грустно улыбнулся и поднял глаза на помощника.

И вдруг он увидел у того залепленное телесного цвета пластырем левое надбровье. Кровь

прилила к вискам ьпупкина, зрачки его расширились и ему показалось, что даже голова

закружилась.
       - Что это у тебя, Константин? - неожиданно задрожавшим голосом спросил пупкин, ткнув

пальцем в направлении руденкиного лба.
       - Вы не поверите, Иннокентий Иннокентиевич, - усмехнулся Руденко, потрогав пальцем

ранку. - Лампа в люстре взорвалась, и один из осколков угодил прямо мне в лоб. Спасибо, что

глаз остался целым.
       - А-а-а, Бубенков… что об этом думает?
       - А при чем здесь Бубенков? - не понял Руденко.
       Пупкин мотнул головой, словно отгоняя прицепившийся к нему фантом, и дружелюбно

улыбнулся, похлопав помощника по плечу.
       - Да нет, ничего. Это я так. Ляпнул, не подумавши. С кем не бывает. Иди, Костя,

поработай на меня в последний раз.
       Обращение к народу о своей отставке Пупкин зачитал в ночь на 12 июня. Вся страна

оказалась в глубоком шоке.
       
       Конец.



1