Монах Генза. Ч. 3. Память Тридера

       Генза молился о Настоятеле, о прежней жизни, о Долине Слёз и погибших монахах. О себе, Гензе, не знающем теперь Цели. О бесславно сгинувшем Иоле, непонятно как погибшем во время беспамятства Гензы.
       Сейчас, в День Скорби, предательство Иоля было особенно грубым. Сейчас некому было ему противостоять. Как он связался с Силой молидьяволов, Генза не знал, но в итоге Иоль боялся мерванов - лишь те способны были совладать с жуткими насекомыми. И потому именно их уничтожил Иоль. Вот так же, змееголовником с кашкой, он убил своего Дорана, своего друга-мервана. За что? - Да за то, видимо, что тот ест его любимых насекомых! Волей случая Пацан остался в живых, и теперь лишь он и Генза - те, кого Иоль считал прямыми противниками...
       Задание Настоятеля не выполнено, почта утеряна. Стриженый Генза свободен в выборе цели.
       По силам ли им с драконом справиться с салатовой чумой? Пацан ещё молод, маловат размером... Сколько ещё молидьяволов бродят по Трилору? Лишь один пал уже их жертвой...
И женщина эта... Святая Хураганья. Она-то зачем? Как Гензе не хватало Настоятеля!
Нисса взбежала ему на плечо.
       - И возненавидят люди Драконов и пожелают им смерти, - пропищала она. - И никогда больше не будет Драконам места среди людей, и пойдут они окольными тропами, дабы претворять настоящее.
Бренн Святой! Он говорил не голосом Настоятеля! Мервин щебетал, словно маленькая девочка!
       - Чьи же мысли ты говоришь? - поразился Генза. - Ведь в пророчествах Святого Тоби этого не было.
       - Не было, - эхом ответила нисса. - Говорю я.
       - Сам?
       - Сам ли говорит Дракон, спасая мир? - прощебетал Мервин и убежал из кельи.
       Сам ли говорит Генза, пытаясь действовать во имя Трилора? Добра ли планета, и нужно ли действовать, меняя судьбы людей?
       Генза перестал рассуждать Сам или не сам, он будет действовать так, как ему кажется верным. Иначе зачем он жив, когда мертвы Братья? Быть может, теперь, когда погиб Иоль, всё станет проще...
       Но пойдёт он окольными тропами. Женщину, Собак и Дракона не скроешь.

       Он поднялся на ноги. В оконную щель било солнце, и камера Пацана теперь выглядела даже привлекательно. Жить тут тихо - и никто не найдёт...
       Генза заспешил вверх по лестнице. Сзади неравномерно шлёпали лапы Пацана. Вот споткнулся. В лапах запутался. Ну как теперь без него?!


       Она уже надела хламиду и сидела у очага на каменной скамье с листом бумаги в руках. Солнце расцветило витражи, и цветные пятна ложились на маленькую женщину: пятна от её собственного изображения на витражах.
       - Надо же! - бормотала она, - психоаналитик прав. Снова у меня мания величия. Снова своими портретами любуюсь. То мозаика, то витраж... Вот если на этом листе будет моя торжественная речь... Осталось только возомнить себя президентом...
       - Нет!!! Я этого никогда не писала. Сущности множатся в моём мозгу. Шизофрения. Буковки мерзкие, витиеватые. Подпись... Твоя Лорхен! А ошибок - не счесть!
Она положила бумагу в конверт и подняла глаза.
       - А! Юный мой глюк! Что стало с драконом? Подрос? Лапочки уже вполне приличные...
Значит, так. Мальчик - это по Фрейду. Старею, свеженького захотелось. А дракон? - Это по Юнгу. Это мои подавленные злые мысли. Симпатичные очень даже.
       - Иди сюда, хорошенький мой! - позвала она Пацана. - Дай лапку. А то мне такая мерзость во сне чудилась... Я тебя не буду подавлять, ты же красавец!
       Пацан двинулся к ней, покачиваясь и пища.
       - Ну что за голос! - возмутилась Хураганья, - Я что, злые мысли мяукаю? "Вы подлюга, моя дорогая!" - пропищала она.
       - Ну-ка, скажи "ХРР"! Басом, как все драконы!
       Пацан раздулся, задрал уши и сказал "Хрр!".
       - Свирепее! - приказала Хураганья. - Смотри:"ХРР!"
       - ХРР! - дохнул Пацан, уронил уши на плечи и радостно запищал: вышло!
       - Пищать будем дома, - распорядилась Хураганья. - На людях будем махать ушами и рычать. Погоди, вот мои сигареты просохнут, и я научу тебя дым пускать... До чего полезны фартуки с карманами! И моя психика. Даже во сне не забыла про свои пороки и обеспечила на время...
       А ты, юноша, так не смотри. Я свои половые чувства контролирую. Будь паинькой - может, бородой обрастёшь и состаришься - вот тогда и посмотришь.
       Генза вздрогнул. Действительно, не пристало Монаху... Она такая живая и такая... потусторонняя. Что у неё в руках? Письмо? Из его сумки?! Где другие?!!
       - Письмо? - сглотнув, сказал он чужим голосом. Ах, Бренн Святой! Если бы он её не видел, когда лечил... Тогда-то как бы и не видел, а ведь вот же... напасть... ПИСЬМО! ИЗ ЕГО СУМКИ!
       - Ну да. Это дохлое чудище разжигало ими очаг. Только одно целое, остальные обгорели так, что не прочитать. А у этого только угол конверта обгорел, читать можно. Белиберда. Лорхен какая-то...
       - Чужие письма нельзя читать! - возмутился Генза.
       - Эй! Ты правильный, или почтальон?..
       Генза кивнул.
       - Почтальон? - Точно. По Фрейду. Новости и секс... Почему нельзя читать? Я бы не достала - и никто бы его не нашёл. А теперь хоть понятно, что не стоило находить. Белиберда. Сам почитай. Может, что поймёшь. Мне - так адрес важен: Аделсбург, принца Зее,17.
       По Юнгу это совсем абзац. Море, и совершенное число, и германские ассоциации... Умереть можно. Со мной не психотерапевт, психиатр работать должен. Я ку-ку.
Что-то она непонятное говорит - но это потом. Читать ли Гензе письмо?
       - Жизнь по чести, - вмешался Мервин, - это для стабильных систем. На перегибе диктует необходимость.
       - Это ты о чём? - удивился Генза.
       - Этот пришелец говорит, что раз всё плохо, можно по необходимости нарушить правила, - объяснила Хураганья.
       - А есть ли она, необходимость?
       - Да! Там что-то о датах. Вдруг ты уже опоздал? Тогда мы это письмо тоже сожжём, чтобы тебе ноги не топтать.
       Искушает. Но права в одном: вдруг надо спешить... И только в этом!
       Генза достал из конверта письмо...

       "Дорагая Анне!

Вчира у миня высапала сып.

Ну точно второй рас витрянка. Лекар говарит ни бываит.

Крапивнеца. Врёт. Такая чисотка только при витрянке.
 
Навирняка и у тибя тожи.

Ты видь дажи каленки разбеваеш в один день са мною.

Мама говорит близницы все такие вмести арут есть просют

Вмести засапают вмести балеют всё вмести.

Толька тагда зачем у тибя нет мамы а у миня папы?
Навирняка эта папина фрау дрянь порядачная как и мамин геррн.

Я его проста видеть ни могу. Тарокан с усами.

Сматрела шоу Праделки близницов, харошая шоу. Там ане миняются

папина к маме и на обарот.

Мы едим в аделберг лета 80 дня на ярманку а давай их свидём?

Там поле за ярманкой с кустами. Ты папи скажи с мам хочишь говарить и

 веди его к лысай иоле.

Мы их свидём а сами за кустами сматреть будим.

Вдваём, как раньши помнишь палучалась жиланее.

Загадаим свисти и свидём а фру пусть катится.

       Лета 20 дня твая Лорхен".



       Письмо не из его сумки, его письма были начиная с 20 дня. Это письмо из приюта Иргуса, от одного из тех, кто погиб там, так и не выполнив миссии...
Иоль убивал мерванов. Молибожки, сохранённые им, убивали Монахов, а он жёг письма, что те несли в мир. Глупые детские письма...
       Где мера зла? Генза вдруг словно постарел. Ни День Скорби, ни даже гибель людей Долины Слёз не сломили в нём юношеской жажды битвы - то были ипытания Природой, общие для всех. Но это страшное перерождение Наставника, его противопоставление миру, заставило Гензу вдруг повзрослеть.
       - Время ещё есть, - сказал он, отложив письмо. - Письмо не моё, оно из Приюта Иргуса, где были убиты мои предшественники. Сейчас примерно 62 день, если я не утратил счёта времени из-за того, что лежал беспамятный... Успеем.
       Пацан прижался телом, заглянул в глаза - Генза отмахнулся.
       - Всё так плохо? - нахмурилась Хураганья. - Тут что, война?
       Война? - Да, пожалуй. Война со Злом, салатовым многотелым многоногим чудовищем, что уже добыл себе на Трилоре служителя. Иоля. И хоть тот мёртв, но мертвы все мерваны, что должны были стать Драконами, и мертвы все Монахи. Остальные жертвы пока -= это жертвы Дня Скорби. Мирового катаклизма, о котором вспоминают, лишь когда он пришёл - но он уже десятый в истории Трилора.
       - А разве боги не наблюдают за нами? - спросил он.
       - Хотела бы я знать, - рассеянно отозвалась Хураганья. - Но думаю, вряд ли. Мы-то разве видим муравьёв? Видим, как бегают, летают, прячутся - а почему - не ведаем.
       Итак, она - не богиня. Так кто она, Святая Хураганья? Та, из-за которой женщинам запрещено отращивать волосы, чтобы не походили на Святую, и они стригутся, а особо верующие - бреются догола?
       Та, из-за которой штиблеты и котелки прежних монахов превратились в сандалии и хламиды с капюшонами на длинноволосых головах монахов?
       Та, чья Собака породила воспаряющего Пса?
       - Ты можешь воспарить? - спросил Генза.
       Хураганья засмеялась.
       - Я Дух Святой, что ли? Я по земле хожу, мальчик. Как все. Что вы про меня навыдумывали? Надо вас обуздывать. Мания величия в подсознании - это кошмар. Лучше скажи, а тебя-то как зовут?
       - Гензой, - ответил Стриженый и задумался.
       - А можем мы тебя побрить? - вдруг спросил он.
       Она удивилась.
       - У меня нет бороды.
       - Волосы. На голове. Здесь монашки - бритые, а женщины пострижены.
       - Как ты? Мамка скоблила? - хихикнула Хураганья.
       - Я - Стриженый. Отпущенный в мир Монах. Другие мужчины длинноволосые, меня сразу отличат. И тебя. Женщины не носят длинных волос!
       - Не хочу. Стричься не буду! - заявила Хураганья. - Сколько лет отращивала... Нет Зачем?
       - Разве не понятно? Чтобы внимания не привлекать. Монах с Монахиней - такого не бывает. Стриженый с Монахиней - только в особых случаях, при специальной миссии. А Стриженый с женщиной - невозможно! Да ещё с такими кудрями. Такие у нас из секты неверующих. Со Стриженым, а значит, с особым заданием? - Нас забьют камнями!
       - Ну и нечего мне к людям лезть. Мало мне тебя со товарищи? Я тут устроюсь, под своим портретом, самолюбоваться. И ты в войну не лезь - мал ещё. Оглядись сначала. Газель нам чудищ народит от твоей собаки Баскервилей - будет чем заняться...
       - А ты - воспаряешь? - вдруг заинтересовалась она.
       - Раньше легко. Сейчас - с трудом, - ответил Генза. - Мы тут все воспаряем - и Пёс, и Пацан.
       Она схватилась за голову.
       - Господи Боже мой! Вы ещё и дУхи? Мои фантазии выходят из берегов. Побриться наголо и летать в небесах - оказывается. моё скрытое желание.
       Генза устал. Разговор проскальзывал, Хураганья постоянно уводила его в непонятные дебри.
       - Поищи тут, есть ли что полезное или съедобное для дороги, - попросил он. - А я на разведку схожу. Время есть, но и тормозить здесь нельзя.

       Ушёл. Хураганья застыла на скамье - но после начала бродить по залу, подбирая разбросанные наводнением и зацепившиеся за колонны мокрые вещи. Вот и её рваное полотенце...
       Сон во сне сном не был. Здесь она тонула и горела в кислоте. Безумие подступало...
       Ах нет! Так не пойдёт. Нужно сосредоточиться на мелочах, жить во сне обычной жизнью, не терзать себя попытками объяснения. Сон затянулся - ну что же! Она отдастся этому сну, раз уж никак из него не выбраться. Сконструирует свой образ здесь, словно и не жила ТАМ...
       Сначала надо бы привести себя в порядок. Расчёски нет, волосы шаром. Заплетём косу.
       - Жаль, зеркала нет, - вслух сказала она. - И это пончо уж больно уродливое. Если фартук сверху надеть, хоть талия будет... Клеёнчатый фартук!!! Пугало огородное. Из чего бы бантик соорудить? А! Сниму с Газели ошейник - будет ремень для волос, можно не заплетать.
       Тоненький голосок Мервина прервал её размышления вслух.

       - Тебе холодно? - Надень что-нибудь, но не пытайся лишить одежду её роли. Коли в ней ты походишь на цветок, не удивляйся, что тебя примут за орган размножения, а твою голову - за пестик. А ты ещё мечтаешь о правах женщин?

       Сияющие глаза ниссы смеялись. Ну надо же!

       - В чём-то ты прав, пришелец, - улыбнулась Хураганья, - однако люди любят себя больше, чем цветы. Понятие красоты возникло раньше, чем самосознание. И она, красота, в природе. Наши одеяния - камуфляж. Якобы мы в природе. А мы уже давным-давно вне её. Здесь - иначе?
       Но надежда на диалог была напрасна. Нисса сказала всё и снова исчезла за колоннами. Хураганья встряхнулась.
       Хламида, хоть и подсушенная Гензой, намокла снизу и била по ногам. Собак не было, и женщина продолжила поиски вещей, медленно продвигаясь от ниши к нише. Цветные блики витражей страшно мешали, заставляли напряжённо вглядываться в пол. И всё же она споткнулась о кольцо... Нагнулась, вглядываясь.
       Большое металлическое кольцо крепилось к полу. Если это не предмет культа, подразумевался люк. У стены зала, где он располагался, было почти совсем темно, и пришлось ощупывать пол руками.
       Да, люк. Квадрат люка был разъеден кислотой и бороздкой выдавал себя. Теперь - потянуть за кольцо.
       Плита известняка тебе не по силам, женщина. Тебе по силам её найти и ждать монаха, остриженного по особым поручениям, или растущего на глазах дракона именем Пацан, что явно указывает на твои комплексы из-за бездетности... Опять самоанализ! Брысь! Забыли и пошли дальше.
       В одной из ниш избежавшая удара воды лаборатория. Змеевики и реторты, тигли и банки с травами и реактивами... В прошлый раз она это всё проворонила.
       Хураганья увлеклась изучением драгоценной находки и лишь крики тщетно искавшего Гензы вернули её к действительности.

       Генза нашёл путь наверх, на плато. Оттуда можно было выйти к городу, минуя горные сёла и ближние долины. Гензе нечего нести в эти долины - письма утрачены. Он не мог и подумать оставить здесь Хураганью - без еды, беспомощную в своём неведении мира, только что вынутую им из-за границы смерти...
       А она требовала два дня на ознакомление с лабораторией и... чуть не забыла! - с люком в полу.
       Ну что же. Два дня у них есть. Но нет еды ни для мервана, ни для ниссы, ни тем более для Собак и людей. Однако люк следовало открыть Что, кроме Поющего Дерева, мог скрывать Скальный монастырь? Люк древний. Потайной. Щель в полу стала видна только из-за разъеденного известняка.

       Зря Хураганья надеялась на мужскую силу Гензы - он не смог приподнять крышку больше, чем на толщину мизинца, и тут же с грохотом уронил её на место.

       - И будет скала, и будет память, - голосом Настоятеля сказала нисса. - И память ту сохранят в веках, но не там её ищут, и не то спасают.

       Бренн Святой! Раз заговорил Мервин, да ещё под Настоятеля, надо пытаться дальше. Значит, это из пророчеств - тех, что доступны были лишь высшему рангу. Тех, что были самыми мутными и непонятными... Придётся вновь взывать к красной точке в мозгу.
       Генза протянул руки к крышке люка и поднял их над головой.
       Крышка вылетела из отверстия, отлетела к дальней стене и разбилась... Топорная работа, но лучше он пока не умел.
       Потрясённая Хураганья смотрела на него во все глаза. "Так ты маг, Стриженый по особым поручениям?" - подумала она - и не сказала. Просто подошла к отверстию и заглянула в люк. Оттуда дохнуло жаром... Не оттуда. Со спины. Хураганья резко обернулась.
       Снова на Гензе дымился комбинезон. Лицо его заливало красным цветом, выступали надбровные дуги, тянулись остриями вверх уши... Миг - и всё прошло, лишь волны жара призвали Пацана и он с радостным писком обнял Гензу передними лапами.
       Из ближней ниши вылетело что-то огромное и плавно приземлилось рядом с Гензой. Пёс!
Выскочила вслед за ним виноватая Газель и сгорбилась, ожидая взбучки.
       Не до неё. Вот он, дьявол, и адский пёс, осталось только договор кровью подписать и лишиться души...
       Хураганья резко вздохнула. Не будет она пугаться. Сон продолжается, и ежели герои в нём время от времени летают, кидаются скалами и пекут свои комбинезоны - это просто новая трактовка какой-нибудь глупой истории из её жизни.
       Пёс держал в пасти громадного богомола. Тот шевелил ногами и трещал.
       Пацан разомкнул объятия, запищал и вытянул шею. Пёс бросил богомола и отлетел, а дракон заглотнул эту гадость в одно мгновение и устремился за псом, отлетевшим к дальней нише. Газель последовала за ними, злобно рыча. Вскоре топот дракона и рычание затихли.
       - Это что? - тупо спросила Хураганья.
       - Враг, - печально ответил Генза. - Эта напасть уничтожила людей и мерванов. Надо бы с ними разобраться, но я несу письмо.

       И тогда Хураганья легла на скамью и заснула. Генза удивлённо подошёл, послушал её дыхание. Вроде Пацан её не кусал...
       Он прикрыл её второй хламидой - сам перед разведкой переоделся в комбинезон - и правильно сделал: ветра на плато сбивали с ног, и шлейфы туч уже гремели раскатами, бесновались нал Изором и за обрывом плато, сверкали молниями и размывали дождём тот путь, по которому Гензе предстояло вести свой отряд.
       В этом одеянии Хураганье там не пройти.
       В куче хлама, собранного ею в зале, только одна находка: сапоги Иоля. Ей великоваты, но если намотать на ноги головные повязки, сойдёт.
Люк? - Генза не мог рисковать, спускаясь в него сейчас, когда Пёс где-то невдалеке нашёл молибожку. Хураганья беспомощна.
       Не стал искушать себя - лишь мельком заглянул во тьму подземелья и сел в ожидании Пса. Что там у них? Обед для мервана, или бой?
       Извлёк нитку с иглой из кармана комбинезона. Бисекир Иоля он видел в лаборатории. Далековато. Надо бегом...
       Вернулся быстро. Хураганья спала, вдалеке лаяла Газель, вроде поспокойнее. Генза сел на край очага, разложил на каменном столе хламиду и начал кроить.


       Тело Иоля вынесло потоком из монастыря и бросило в ручей. Там, где ручей делал поворот, оно зацепилось за валун. Когда вся вода от ливня кончилась, ручей обмелел, и тело облепили молибожки. Их было много там, у подножия монастыря...


       Пёс нашёл молибожку в глубоких переходах под монастырём, и теперь они с рычащей Газелью рыскали вокруг, опережая неуклюжего дракона. Тусклое освещение через верхние оконца как нельзя лучше подходило для выявления салатового свечения. Его, как и отвратительный кислый запах молибожек, Собаки прекрасно различали.
       На келью, полную молибожек, наткнулась Газель. Насекомые пытались взять приступом магическую стену, защищавшую визжащих в страхе поросят. Жирная свинья лежала на боку, равнодушно взирая на попытки пришельцев. Однако Газель её рассердила, и свинья ринулась на преграду, злобно визжа. Поросята сгрудились за ней. Вот оно, мясо, без которого Иолю не сварить бы смертельной для мерванов кашки...
       До места событий добрался Пацан и принялся обедать со всей страстью изголодавшегося дракона. Поросята, совсем недавно поддержавшие его жизнь у границы Провала, теперь его не интересовали. Он ел молибожек, а свинья бесилась за преградой.
       Пёс бросил дракона наедине с лакомым блюдом и воспарил, торопясь к Гензе. Впереди неслась и лаяла Газель... Ей можно. Она молода.
       Совсем немного спустя за ними с топотом помчался потяжелевший Пацан. Хоть он и не мёрз после того, как его разогрел кипящий Генза, и молибожки стали обычной пищей, он снова разогрелся. Заискрилась алым чешуя, заблистали глаза. Он уже вполне овладел ходьбой, а сейчас упоённо перебирал ногами, осваивая бег. Острый хвост мотался из стороны в сторону, пока Пацан не освоил, как им рулить на поворотах.

       Газель тянула Гензу за рукав, а Пёс завис перед ним, приглашая. Теперь, когда вернулся дракон, можно было оставить Хураганью под его охраной. Сонной охраной, однако: Пацан сохранил привычку спать после обеда.
       Генза отложил шитьё и пошёл за Собаками.

       - И отринут они кров и пищу, но кров и пища вернётся к ним, - изрёк Мервин очередное пророчество Тоби и вцепился в ворот Гензова комбинезона. Любопытный.





       - Что дают? - не открывая глаз спросила Хураганья. - Пахнет вкусно.
       Генза забрал двух поросят. На дорогу должно хватить, учитывая изменившиеся вкусы дракона. Сохранить больше мяса он бы не смог, а потому, сняв защиту, отправил Пса с Газелью выгнать матку с поросятами в нижние уровни. Они голодают уже сутки, корма нет. Генза надеялся, что свинья найдёт выход из монастыря сама.
       Собаки даже не гнали семейство - просто шли за ним следом. Раздражённая хрюшка бежала резво и подгоняла поросят. Теперь, быть может, свиньи выживут в горах - большей помощи Генза им предоставить не мог.
       У магической загородки свиней он нашёл источник воды - каменную чашу, где вода собиралась из тоненькой струйки, стекавшей по стене. Всё лучше, чем черпать жижу из луж на полу зала.
       Теперь он тушил мясо в большом котле - единственной посуде, не унесённой потоком. Сохранившаяся лаборатория Иоля оказалась бесценной и потому, что там он раздобыл соль и травы.
       Звериный голод сжимал его виски. Он и не подозревал, как голоден, пока не появилась надежда тот голод утолить... Да, ведь визибор сам по себе вызывает голод, а ведь он не ел двое суток.
       - Тушёнка! - окончательно проснулась Хураганья. - Точно, меня в молодость потянуло. А сгущёнки нет? Какао?
       Газель ринулась приветствовать хозяйку.
       - Уйди, животное! - застонала Хураганья. - Ты вся измазана, и от тебя разит! - Она принюхалась. - Сырым мясом?!! Да она теперь сутки чумная будет!
       - Приправы Собакам запрещены, - удивлённо сказал Генза. - По приказу Святой Хураганьи. А я что, им отдельно буду готовить? Пёс всегда сырое ест.
       - Я старикашке вашему про мою Матильду говорила, а вы всех собак - сырым мясом?
       - Так они и родились от твоей Матильды. Зачем придумывать новое? Всегда ели сырое.
       Понятно. Психика Хураганьи возвеличила память о Матильде в виде целой расы громадных летающих Собак...

       Генза потряс перед ней необъятными суконными галифе.
       - Померь, тогда начисто сошью. На плато ветер, одной хламиды мало.
Вот они какие, храбрые портные. Сукно - на голый зад? Впрочем, она уже обмотала чресла какой-то тряпкой. Сотрёт теперь только бёдра.
       - Спасибо. Искусник какой! Давай я дошью.
       - Хураганье можно то, что запрещено женщинам?
       - С каких пор? - возмутилась она.
       - Святой Тоби свидетельствует, Что Святая Хураганья рекла: "У нас шьют мужчины".
       Женщина задумалась.
       - А! Глухой он. Я сказала: "У нас шьют машины". И что? Теперь вы отобрали у женщин шитьё? Давай сюда иголку. Кроить не умею, а шью, когда надо. А то мы с тобой на неделю тут ателье разведём.
       Генза вынул вторую иглу. Мясо ещё не готово, второму поросёнку надо прожариться на вертеле... Вертел! Палка Иоля с набалдашником из кости слуна. Бесценно. Когда закоптится... Он хихикнул.
       - Дрова где взял? - рассеянно спросила Хураганья, выслушав рассказ о добыче поросят.
       Дрова... Сухие палки - стволики давно высохших деревьев. Сколько им тысячелетий? На плато нет воды...
       Они шили, потом ели, а дракон спал. У него чесались крылья.


       Зря тратили Собаки силы на спасение свиней - у выхода несчастную матку встретили молибожки.


       Отвар мороданки из запасов Иоля помог Гензе справиться со сном. Он не спал уже слишком долго, и после сытного поросёнка вряд ли смог бы бодрствовать. Он оставил Хураганью с Газелью исследовать лабораторию, надеясь, что в случае опасности Пацан проснётся. Сам Генза в сопровождении Пса начал спуск в темноту под люком..
       "Воспарять наоборот" он ещё не пробовал, умел лишь плавно спускаться, но найти верёвку в опустошённом потоком зале надежды не было. Он воспарил и падающим листом стал снижаться в поисках дна шахты. Зацепил локтем за что-то искусственного происхождения и затормозил. Над ним медузой висел Пёс и шумно чихал, пытаясь очистить обоняние для новых запахов.
       Ощупал. Рука коснулась липкой вонючей смолы... Вот что! Факел с Кровью Трилора. Теперь и тьма побеждена. Зажечь бы... Почти бессознательно чиркнул пальцем по пакле факела, тот задымился и вспыхнул красным удушливым огнём. Генза закашлялся. Тесновато тут для факела. Воздуха маловато. Однако...
       Он покрепче ухватил ручку светильника, липкую от просочившейся Крови, и продолжил падение.
       Вот и дно. Камера, одна стена которой занята каменной дверью,покрытой резным крупным орнаментом. Надпись на старинном диалекте:"Память Тридера".
       Ах ты, Бренн Святой! Это ещё тогда, когда планета называлась иначе. Сколько же тысячелетий назад изваяна эта дверь?
       Открыть. Есть отверстие для ключа... Ключ?
       Где может храниться ключ, спрятанный от случайных посетителей? Вот они лезут вниз по верёвке, спускаются. Ищут. Ага! Все Монахи воспаряют. Если не спрятано от монахов, надо воспарить над дверью.
       Вот он, огромный ключ, пролежавший тысячелетия за витком орнамента. Целый. Не проржавел ли замок?
       Ключ скрипит, проворачивается, стонет механизм замка. Нет. Ещё усилие - и ключ сломается. Он не ржавый, но старый металл хрупок.
       Генза вытер ключ о корень факела. Кровь Трилора сгодится как смазка - на один раз. Ключ скользит, но не цепляет запор.
       Зажмурился. Неужели так мало надо, чтобы преградить ему путь?
       Повернул глаза вовнутрь, в красное свечение - и увидел механизм замка, взглядом отполировал его части. Летели, летели искорки мелких наростов ржавчины, отмылся и засиял замок, сам повернулся в нужное положение ключ; слабый щёлк - и дверь распахнута.
       Слабый свет из исковерканных оконных щелей, лужи на полу... Будто взорвана дальняя стена, что открывает сразу три прохода вглубь монастыря... Кто-то не стал открывать дверей - просто сломал стену.
       Дует, холодно. На мозаичном и пыльном каменном полу перемешаны камни стены, разбитые фарфоровые ларцы и груда их содержимого - листы записей...
       Бренн Святой! Рукописи Святого Тоби. Полное собрание пророчеств!
       Генза упал на колени.
       С Пса свалился Мервин и прощебетал совершенно непонятное:

       "Память терминала ограничена временем. Новые этапы нуждаются в новом терминале".

       Несуразица. Может, Хураганья бы поняла - но не Генза. Генза держал полуистлевший лист...
       " И когда Сила Зла воцарится, Тридер родит Драконов".

       Кипу полуистлевшей бумаги было страшно шевелить. Генза выбрал относительно целый ларец с разбитой крышкой и сложил в него слипшиеся листы в надежде что-нибудь придумать потом. Бумага горой возвышалась над краями ларца, но ничего более пригодного Генза не нашёл.
       Запирать дверь он не стал - в ней не было теперь никакого смысла, все равно, что ворота в чистом поле. Да и ценностей в этом зале теперь не осталось - разве два разбитых ларца?


       - Сушить надо немедленно, - сказала Хураганья. - Иначе они слипнутся так, что не оторвёшь. И перебирать, хоть и страшно. Как же мы пойдём? Да и нести их не в чем. Может, ну его, письмо? Тут ведь работы недели на две, а то потеряешь эти записи. Смотри! Чернила не расплылись. Чем он писал? Тушью?
       Претворяй настоящее, Генза. Сейчас - эти записи. Потом - письмо. В срок. Так решил Генза.
       Хураганья всё щебетала.
       - Жаль, что на обеих сторонах, а то бы легче сушить. А где взять столько дров, чтобы нагреть эту аэродинамическую трубу? Тут так дует, кошмар! И туман гонит. Надо уходить в лабораторию.
       - Разбираем листы, пока мокрые, а сушу я сам. Быстро.
       - Как знаешь, - пожала плечами Хураганья.- Я бы не рисковала.

       Они разбирали листы, пока хватало света. Спали поочерёдно, а иногда Генза пропускал сон, чтобы дошить куртку Хураганьи. Двое суток - и листы были разложены по просохшему полу зала. Первые уже начинали коробиться, и их вновь складывали в стопки попеременно с влажными.
       Пацан спал без просыпу и был так горяч, что люди устраивались спать рядом, словно у печки. Тогда и мелькнула мысль сушить листы под прессом в виде дракона. Связанные лабораторной тесьмой листы пачками укладывали под бедро недвижного Пацана, через час вынимали, раскладывали - и вновь возвращали в драконью сушильню.
       - Это не дракон, это термостат! - восхищалась Хураганья.
       Генза уже начинал волноваться. Работа близилась к концу, а дракон всё спал...
       - А как мы их понесём? - вдруг вспомнила до смерти уставшая Хураганья. - Снаружи сыро, сумок нет, ларец мал, лабораторные банки не подходят. Нужен водонепроницаемый пакет.
       Пацан уже основательно остыл, и пришлось идти за дровами на плато, чтобы сплавить в тигле восковые свечи, там и сям торчавшие на столах в лаборатории. Воском пропитали чудом уцелевшие мохнатые лоскуты от полотенца Хураганьи и остатки сукна изрезанной Гензой хламиды. Зашили листы в тёплый восковой пакет. Он оказался весьма объёмист и увесист. Обвязали сверху клеёнчатым фартуком Хураганьи.
       - И кто это понесёт? - подозрительно спросила Хураганья. - Я упаду через пять шагов. У вас кого используют для переноски - мужчин, или женщин? А то вдруг я что-то сказала тому старикашке, и он решил поменять ролями полы?
       Генза молча взвалил пакет на плечо - и понял, что по горам так не ходят. Он тоже упадёт через пять шагов. В пропасть.
       В любом случае следовало поспать: сил идти просто не было.


       Проснулись от лая Газели и громового рыка Пацана. Из открытого люка сплошным строем лезли молибожки.

       - Двери за собой надо запирать, - подумал Генза, инстинктивно посылая им навстречу струю огня. Струя била изо лба, змеилась, вилась спиралью... Молибожки горели, вспыхивали салатовым, рассыпались, но их сменяли новые волны насекомых. Уцелевшие разбегались в стороны, их ловил дракон, ломал о пол Пёс... Битва всё длилась и длилась, а поток молибожек казался нескончаемым.
       - Надо уходить! - закричала Хураганья. - Пацан не пройдёт по туннелям! Он растёт!
       Она схватила пакет с рукописями и сумку Гензы, накинула хламиду и бросилась бежать к туннелю, ведущему к плато. Генза и Пацан медленно отступали. Вдруг воспарил Пёс, и Генза последовал его примеру: летать молибожки умеют, но плохо.
       Пацан запищал, воспарил, схватил когтями Хураганью и Газель, вихрем влетел в туннель, упал и побежал, тяжело топая.
       Страшный грохот потряс зал, с потолка со звоном полетели цветные осколки витражей и забытый в суматохе Мервин. Он упал на спину Пса у входа в туннель. Генза прикрывал отход, посылая огонь наобум. Из рассечённой осколком брови лилась кровь. Ещё немного, и он потеряет сознание. Надо уходить.
       Он усилием воли остановил пламя и улетел вслед другим по туннелю.

       Именно в это время через край шахты выплыла на спинах молибожек гигантская куколка - не куколка, чем-то напоминающая человеческие мумии. Это был Иоль, почти лишившийся человеческих черт, но сумевший восстановиться благодаря змееголовнику Хураганьи и помощи молибожек. Теперь его несли в лабораторию. Там он выздоровеет. Это его дом.



       Ближе к выходу ветер начал толкать их в спину, гнать воспаривших, словно пушинки, и они приземлились. Пацан отпустил свою ношу, поскольку туннель сузился и он уже не мог бежать на двух ногах. Рано разжал когти, и если Газель только возмущённо взвизгнула, то Хураганья, хоть и приземлилась на ноги, но не удержалась под порывом ветра и рухнула ничком, выронив тяжёлый пакет и сумку Гензы. Ветер сразу задрал хламиду ей на голову, и она приглушенно ругалась, пытаясь подняться.
       Генза помог, собрал растерянное имущество: Хураганья встала и собиралась высказать Пацану своё неудовольствие - но ветер надул хламиду и поволок её к выходу. Генза едва успел: ухватил её за край хламиды, подтянул к себе и крепко обнял за талию.
       - Не улетай! - попросил он хрипло. - Без тебя будет скучно.
       Хураганья обернулась было, чтобы ответить колкостью, но ветер ударил вновь, резанул по глазам, и она смирилась...
       Он впервые прикасался к женщине так... Бессознательная умирающая не считается. Сейчас живая и тёплая. И крепкая, словно надутый бычий пузырь... Всё! Забыл! Дело!
       Шорох молибожек не слышен, но теперь воет ветер на плато: пришёл момент очередной чистки воздуха в монастыре.
       Пацан затрясся в проходе, пытаясь выпрямить крылья. Ого! Уже крылья! Надо спешить. Верно сказала Хураганья: дракон сильно вырос, а выходное отверстие небольшое - ещё завязнет в нём.
       - Ещё чуть постоим, и дракоша заткнёт собой выход, - подтвердила его опасения Хураганья. - Будем на его хвосте хламиды сушить, как Кролик на Винни-Пухе. И сказки ему читать... Ты, алое страшилище, этих кузнечиков больше не ешь. А то я тебя бояться буду.
       Дракон придавил лапой занесённого ветром молибожку и отвернулся. Обиделся.
       Его туша сразу перекрыла проход, и ветер завыл тоненьким фальцетом, продираясь в узкую щель над его спиной.
       Газель зарычала. Понятно. Молибожки по следу идут. Надо выбираться на плато.
       Так двигайся, Генза, ни Монах, ни мирянин. Иди, поливая туннель полусвернувшейся кровью, подталкивай спотыкающуюся усталую женщину, с каждым толчком чувствуя её тело и зная, что ты, хоть и Стриженый, но Монах.
       И ты не должен думать о ней - тебе бы думать о преследующих толпах; о том, что твои внутренние резервы не бесконечны; и тащить на себе сумку и тяжёлый неудобный узел - ради Памяти Тридера.
       Не будь этой Памяти - не было бы Монахов. Тот, кто изуродовал её, стремится уничтожить последнего из Монахов, даже умерев...

       Надо биться.
       Или надо защищаться?
       Сейчас важнее всего письмо, что должно быть доставлено вовремя. Письмо глупенькой Лорхен глупенькой Анне. Чтобы они свели своих отца и мать и зажили нормальной семьёй. Если здесь хоть что-то станет нормальным - это конец Смутного Времени. Даже если беснуются тучи и молнии крушат их мир - люди будут едины и выдержат этот удар...

       Зачем же биться?

       Он поставил магическую защиту - зеркало, что питалось салатовой Силой и отражало от себя всех...

       Молибожки утрачивали сияние, упирались в защиту, замирали, на них взбегали суетливые задние ряды - и вновь упирались в защиту. Гора воздвигалась до тех пор, пока не заполнила весь проём туннеля. Генза смотрел, ожидая, вынесет ли эта стена такой удар?
       А она вынесла и засияла отобранной у молибожек Силой. Теперь здесь никому не пройти.

       Он обнял Хураганью и ступил на плато под ураганный ветер. Протерев слёзы, огляделся - и понял, что дальше им не двинуться: тот грохот в зале, когда рухнули витражи...
       Повреждения были не только в зале: давешние молнии откололи монастырь от основной части плато.

Отряд стоял на площадке размером не больше зала - и за его спиной сияла зеленью неустранимая Защита.


Рецензии
Читаю медленно по независящим от меня причинам. Читать продолжу ибо интересно... Нравится - это моя оценка.
С уважением,

Иван Воронов 1   18.12.2009 22:10     Заявить о нарушении
Спасибо, Иван! С приближающимися праздниками!

Ирина Маракуева   19.12.2009 13:06   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.