GAME OVER

Это случилось под вечер, в чрезвычайно жаркое время. А впрочем нет, не под вечер, это у Достоевского, кажется, было - под вечер. И вообще, на кой чёрт обязательно всё должно быть под вечер? Как что-нибудь интересное, так сразу и вынимай - под вечер. Просто засада какая-то... Короче, в Воронеже ещё и пяти-то, наверное, не было, как один человек решился, и вышел из комнаты на заваленный хламом балкон, удивительной, шаркающей кавалерийской походкой.

Хотя, про походку, это уже совсем перебор. Походка у проектировщика ОАО «Мостострой №6» Каретникова была совершенно нормальная, обычная такая походка. Типичная, можно сказать, для рядового кабинетного служащего. Кавалеристы, конечно, случались в роду у Каретниковых, врать не буду, куда ж без кавалеристов-то, но проблема Каретникова таилась совсем в других частях его тщедушного тела. Да и плаща с кровавым подбоем у него, естественно, не было. А было у него вот что: Каретников, побившись в истерике после короткого телефонного разговора с женой, так долбанул коленом о замечательный венский старинный стул, что теперь подволакивал ногу, как Паниковский в известном фильме.

- Надо было рожать! – чуть не заплакал этот, обиженный венским стулом, жарой, и бывшей женой, Каретников. Он утопил сигарету в высокой банке из-под сардин и, прежде чем прыгнуть, посмотрел вниз.

Где-то далеко-далеко (как в песне) толпились кружочками стриженые деревья, квадраты машин аккуратно выстроились вдоль тротуаров, и бабушки жирными точками сидели на ровных «тире» скамеек. - Мама дорогая! - сказал бы я, если бы стоял там рядом с Каретниковым. А Каретников взял и брякнул - Чертёж... - И началось: - Раз! - это ветер швырнул ему в глаза горсть песка; - Два! - большая чёрная птица едва не задела крылом, метнувшись тенью куда-то вверх, выше десятого, одиннадцатого и двенадцатого этажа. - Три! - тут Каретников попятился, наступил на старое цинковое, резко пискнувшее под ногами ведро, и - А-ах! - неловко, спиной, полетел назад в комнату.

Очнулся он ночью. Сел на полу, подтянув под себя пятки. Затылок тихонько ныл. Каретников обследовал голову: крови не было, только огромная шишка яйцом бугрилась под пальцами. Руки дрожали. Он достал с подоконника сигареты и, несколько раз крутанув колесо пластмассовой розовой зажигалки, потянулся за спичками.

– Ап! - обычный тридцатикопеечный коробок подскочил с места и вонзился прямо в ладонь Каретникова. – Твою мать! – испуганно выругался Каретников, отбросил его в сторону. Долго сидел, бессмысленно пялился в угол комнаты. Осторожно протянул ладонь в темноту. – Чпок! – спички снова прилипли к его руке.

Ситуация требовала всестороннего и тщательного анализа. - Так... - для начала решил Каретников. Потом перебрался с холодного пола на удобный диван, залез под мохнатый английский плед и попробовал сосредоточиться.

Он задумал покончить с собой год назад. От Каретникова уходила жена. – Не обижайся, Каретников – ровным голосом опытного психотерапевта говорила она и, не моргая, смотрела в глаза Каретникову. – Ты же читал в школе: "Самое дорогое у человека - это жизнь. Она даётся ему один раз...". Один, понимаешь? - Жена пощёлкала пальцами перед носом Каретникова. Красивыми тонкими пальцами. - Не два, не три, а один!

Каретников разглядывал дверь, обтянутую коричневым дермантином. Крест-накрест пробитая гвоздиками с большими жёлтыми шляпками, она была похожа на грудь матроса революционного корабля. Какого-нибудь Железняка, подумал Каретников.

- Ну, нельзя, ну, нельзя же быть вечным чертёжником! – так закончила свой последний бесплатный сеанс жена. И ушла. - Трах-тарарах! - Авророй бабахнула революционная дверь. - Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж... - зачем-то сказал Каретников в сразу ставшей большой и пустой прихожей. Во рту у него пересохло. Каретников пошёл на кухню чего-нибудь выпить. Он пил всю ночь и, очнувшись на следующий день, опять захотел чего-нибудь выпить.

Так прошёл целый год.

А вчера Каретникову исполнилось сорок. - Хеппи бёздей ту ю... - нестройно спели ему сонные сослуживцы. Каретникову вручили огромный букет цветов и маленький, скромный конверт с деньгами. Начальник, широкий, как шкаф, человек, похлопал Каретникова по плечу и отправил домой на час раньше положенного.

Дома Каретников поставил цветы в вазу с водой. Долго сидел, тупо смотрел в окно. Скрипнул стул у соседей сверху. – Зззззззззззз!!! – пролетела по комнате муха, большущая, жирная, как пчела. - Позвонит или нет? - думал глупый влюблённый пингвин (это было такое кино) - Каретников. - Зазвонил телефон и Каретников вздрогнул, но подходить не стал. Телефон помолчал, а потом опять - биип-биип-биип... Каретников схватил трубку.

– С днём рождения, Каретников! – сказала жена. Да! Это была она! - С днём рожде-ни-я, Карет-ни-ков! – повторила жена. - У-ффф! - Телефон был идиотского красного цвета. - Как помидор - почему-то решил Каретников, спасая ладонью внезапно вспыхнувший жаром лоб. - Спасибо – поблагодарил он. – Как, вообще? – спросила жена. – Как всегда – ответил Каретников. – Тогда пока? – предложила ему жена. – Пока... – согласился, дурак-дураком, Каретников.

Он потоптался на тесном балконе заставленном безногими шкафчиками, тазами и кусками линолеума, погасил сигарету в консервной банке из-под сардин и, прежде чем прыгнуть, посмотрел вниз. - Раз! - ветер швырнул ему в глаза горсть песка, - Два! - большая чёрная птица едва не задела его крылом. - Три! - нет-нет... больше он ничего не мог вспомнить...

Каретников задумчиво покрутил в руке коробок. - Вот горшок пустой... - сказал просто так, какие горшки в такую минуту. - Он предмет простой... - Каретников пошуршал коробком возле самого уха, достал спичку и машинально переломил её пополам. Вдруг отчаянная, нелепая мысль пришла ему в голову. - Хочу, чтобы рядом была жена! - объявил он, достал ещё одну спичку, с хрустом сломал её так же, как первую. Глаза у него были плотно зажмурены, и открывал он их медленно, сначала один глаз, потом второй. Огляделся вокруг. Никакой жены рядом не было.

Каретников засмущался и спрятал спички в карман. - Надо было рожать... - подумал он снова. - Надо было рожать, и тогда всё сейчас было бы хорошо... - Он вытащил коробок и отбросил подальше на пол. Ещё полежал, притворяясь, что очень внимательно смотрит на трещину в потолке, поднял руку. – Оп! – коробок тут же шмыгнул к нему в ладонь.

       ***

- Макс, выходи, подлый трус! – кинул кто-то снежок в окно. - Ах! - Макс уже приготовил лист плотной белой бумаги, освятил его водой и огнем, обмакнул перо в кровь рыжего петуха и, высунув от напряжения длинный язык, написал - «Твоя сирень всё ещё хороша, даже лучше, чем прежде». – Вернее, это он хотел написать. А успел только – «Твоя сирень всё ещё хороша» - и, просто от неожиданности, поставил кляксу в конце. Он попытался смахнуть эту позорную красную каплю, но было поздно. Бумага вспыхнула ярким, жарким огнём, - Хоп! - и больше нет ничего, и только бледный значок пентаграммы ещё поболтался немножко, укором для Макса, в воздухе. – Аллес капут… - сказал Макс. - Теперь этот парень - Каретников, всю жизнь будет притягивать к себе дурацкие коробки, а Максу поставят кол по физике верхнего мира. Это как минимум. А могут и просто выгнать из школы юных спасателей.

А ведь как начиналось! Он получил эту жизнь в награду за доказательство гипотезы Римана. Задача была простой, как бублик с маком, который Макс съедал на завтрак каждое утро. Необходимо было исправить последствия сбоя в системе распределения возможностей физических тел. Макс прочертил родословную Каретникова, выявил слабые места, сочинил пароль и хитрую формулу. И вот, когда практически всё было сделано, его напугал этот соседский болван. Теперь под вопрос была поставлена судьба не только Каретникова, но и самого Макса.

- Уже бегу! – крикнул кому-то Макс в форточку. Он подключил ноут к каналу верхнего мира и, готовый к любым неприятностям, просмотрел жизнь Каретникова. Удивительно, но всё шло как диван Джона Хаммерсли по Г-образному коридору. Каретников демонстрировал фокус. На работе все ахали. В газете вышла статья о Каретникове под заголовком «Феномен». Каретников улыбался на фотографии вполне довольный своей судьбой. Во всяком случае, так показалось Максу. На кабельном телевидении собирались даже снять фильм о Каретникове. - Пронесло! - решил Макс, и помчался на улицу.

       ***

Тощий, как пёс, оператор полаялся с толстым помощником. Каретников слышал, как он протявкал – Ещ...щё п...п...олчаса и в...в...сё! – Помощник считал, что рабочее время давно закончилось. – Щас всё брошу к чертям! – парировал он.

Каретников исповедовался нервной, хрупкой барышне с микрофоном. Перебирал фотографии на столе. Вот он маленький, ещё без штанов. Вот с пионерским галстуком и в пилотке. А вот выпускной... Рассказывать в общем-то было нечего. Родился, учился, женился… – Надоел ты уже со своими фокусами - бурчал сегодня его начальник, когда Каретников отпрашивался с работы. – Да я и сам себе надоел – едва не раскаялся вслух Каретников, пытаясь припомнить хоть что-нибудь интересное. Всплыло, как в детстве стоял перед бабушкиным трюмо со спущенными трусами и голой задницей, рассматривая свою маленькую сморщенную пипиську. – Как быстро всё… - не успел до конца додумать глубокую мысль Каретников.

- Фух! - Прямо в лицо ему вспыхнул свет. Каретников глупо заулыбался, заранее извиняясь за свою бесцветную, ничем не примечательную, обычную жизнь. - Как в рекламе стирального порошка – вспомнил он: «Если нет разницы, то зачем платить больше?».

– М...м...ожем с...с...нимать! – скомандовал пёс-оператор. Девушка поправила модные узкие бойницы-очки и представила Каретникова, как человека, обладающего удивительными способностями. Смущаясь, Каретников повторил свой рассказ на бис.

– А теперь мы попросим сегодняшнего героя продемонстрировать нам свой уникальный талант – девушка положила на столик спичечный коробок. – Внимание! – сказала она. Каретников протянул руку вперёд. – Раз! – коробок тут же пошёл на взлёт и Каретников ловко поймал его двумя пальцами. Корреспондент отложила в сторону микрофон и похлопала немножко Каретникову. – Усложним задание! – угрожающе предупредила она и поставила перед спичками книжку. Каретников поднял руку. – Оп! - Коробок сделал сальто через Булгакова и опустился к нему в ладонь. – Потрясающе – зевнула корреспондент. - Это действительно потрясающе... А ещё что-нибудь можете? – спросила она. – В каком смысле? – не понял Каретников. – Ну, ещё что-нибудь подвигать… ручку там, например… - Нет, - честно признался Каретников, - ручку я уже пробовал... – Ну, давайте, давайте, а? Ну, пожалуйста! – попросила она, профессионально заглядывая Каретникову в глаза. – Вдруг получится? - Она положила ручку на стол и уставилась на Каретникова. Каретников помахал ладошкой над шариковой ручкой с надписью МП "ТЕЛЕСЕРВИС". Ручка не шевелилась. - Этот кусок вырежем! – сказала девушка оператору. Тот кивнул. – Это вам – улыбнулась она, прощаясь, и Каретников остался в прихожей один с тремя гладиолусами.

– Дежа вю - сказал он и поставил цветы в вазу с водой. – Жизнь-то прошла, словно и не жил! - кривляясь, Каретников перемешал фотографии на столе. Вытащил наугад почерневшую, с обгоревшими краями открытку. Повертел в руках. Прочитал:

5 iюня 1916. Павловскъ
Петроградъ
Ея Высокородию
Аннъ Гавриловнъ Каретниковой
Сапёрный, 21, кв. 5

Благодарю Тебя, милая Аня, за прiЪздъ, за помощ твою мнЪ и, жалею, что я плохо тебя угощала во всЪ 4 дня твоего пребыванiя, не будемъ воображать, что ты этого не замЪчала и «так любишь».
Вчера и сегодня, да и третьяго дня, мы сидимъ дома – два дня былъ дождь (вчера беспрерывный), а сегодня пасмурно и холодно и дети играютъ только в палисаднике.
От Леонида получила письмо – онъ находится в лазаретЪ в Кiеве, гдЪ сама вел. Кн. О.А. дЪлала ему перевязку. На днях же его эвакуируютъ в лазаретъ Императрицы в Царское Село, гдЪ и будут дЪлать операцiю, извлекать пулю. Атака была подъ перекрестнымъ огнемъ и его ранили в грудь, пуля прошла глубоко, гдЪ и застряла.
Сегодня уже 5-ое, «Новаго времени» все не получаю.
Ждемъ маму 7-го къ раннему обеду.
Целуемъ васъ всЪхъ.
Твоя сестра.
P.S. Твоя сирень всё ещё хороша...
 
Дальше, сразу за буквой «а», стояла большая кровавая красная клякса и эта «точка» в конце письма взволновала Каретникова. Он несколько раз пробежал глазами весь текст. - «Твоя сирень всё ещё хороша...» - прочитал вслух, и тут такой комок подкатил, что Каретников едва не расплакался. Ушёл на балкон, достал сигарету и сунул руку в карман в поисках спичек. – «Твоя сирень всё ещё хороша...» - механически повторил он пароль, придуманный Максом. Спичек в кармане не было.

– Боже мой! – закричал вдруг Каретников, как будто это его только что ранили пулей в грудь. – Боже мой! - сказал он ещё, затравленно озираясь по сторонам, зачем-то убежал в комнату и тут же вернулся. Спички лежали на тумбочке в углу. - Вот так взять и просрать свою единственную, неповторимую жизнь! - Каретников протянул руку и коробок послушно ткнулся в ладонь. Каретников размахнулся и шмякнул его о бетонный пол, потом долго и яростно топтал коробок ногами.

Успокоившись, он перегнулся через перила, набрал в рот воздуха и полетел вниз.

       ***

Изображение погасло. По экрану поплыла надпись – GAME OVER... – В классе было так тихо и страшно, как будто все умерли. Только на задней парте кто-то захлюпал носом. Инструктор смотрел на стоящего у доски Макса. – А можно… ещё раз попробовать? – нервно почёсываясь, спросил Макс. Инструктор молчал. - Балбес ты, Максимка... - наконец, сказал он и поморщился. - Самое дорогое у человека - это жизнь. Она даётся ему один раз! – он потыкал пальцем куда-то вверх. - Один, понимаешь? Не два, не три, а один! - инструктор поправил противогаз и пощёлкал кнопками. - Попробовать... - раздражённо повторил он, всматриваясь в экран, который опять загорелся живым, голубым светом. - Надо было рожать! Рожать, а не пробовать!

Пальцы инструктора застучали по клавишам, словно десять сумасшедших чечёточников. На экране запрыгали буквы - G a M E n U m B E R t w O. - Вау!!! - пропели ученики заворожённые действиями наставника. - Он всё время говорил про любовь! - это Макс пытался загладить вину и хоть чем-то помочь шефу. - Какая к чёрту любовь... - инструктор не слушал Макса. Класс заволокло густым белым дымом. Пол ходил ходуном и Макс вцепился руками в плечо учителя. Вдруг резкий вибрирующий звук, больше похожий на чей-то стон, прокатился эхом по комнате. - Facio ut facias! - закричал инструктор, в восторге срывая противогаз, огромным крылом зацепив Макса. Макс упал на пол и быстро-быстро пополз под стол, поддерживая рукой живот, в котором уже шевелилось чужое и гадкое, просившееся наружу.

Инструктор с размаху воткнул коготь в Enter. - Трак-тах! - адской силы разряд синей молнией пробил воздух. – Аааааа!!! – заорал Макс, выгибаясь всем телом, толкая надувшийся шаром живот вверх, забился, заелозил ногами по доскам пола, и его вырвало чем-то тяжёлым и липким прямо в надёжные руки инструктора.

Инструктор поднял живой шевелящийся мокрый комок над классом.


       ***

Каретников осторожно открыл глаза. Далеко-далеко, в глубине двора, толпились кружочками стриженые деревья, квадраты машин аккуратно выстроились вдоль тротуаров, и бабушки живыми жирными точками сидели на ровных «тире» скамеек. - Чертёж - отметил Каретников, снова закрыл глаза. - Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж... – повторил он, болтаясь вниз головой на уровне девятого этажа. Ещё повисел. Потом подтянул дрожащее тело вверх и ухватился руками за шаткий балконный поручень.

- Ну, всё… всё… - сказал уже на балконе, успокаивая огромное стучащее в рёбра сердце. Потрогал пальцем кривой, как крючок, бельевой ржавый гвоздь, насквозь пробивший его штанину. Удивлённо покачал головой.
 Дверь захлопнулась изнутри и Каретников, безуспешно толкнувшись в неё рукой, опустился на старое цинковое ведро. - Твоя сирень всё ещё хороша… – вспомнил он вдруг, поднял с пола раздавленный, смятый тапками коробок, вытащил спичку и сломал её пополам.   

- Каретников! – услышал откуда-то голос жены и испуганно вскочил на ноги. – Ну, сколько можно курить-то, Каретников?! – спросила жена, вглядываясь в Каретникова через двойное стекло. - Ты совсем там с ума сошёл? – она попыталась открыть балконную дверь, но та почему-то не поддавалась.

Каретников прислонился лицом к стеклу и внимательно слушал. Жена говорила, что на улице настоящий мороз, и что Каретников заболеет, а если он заболеет, то она не будет его лечить, потому что он сам виноват. Каретников молча смотрел на жену. Она ещё раз подёргала дверь, потом приложила руки к стеклу и тоже стала смотреть на Каретникова.

_______________________


Холодный осенний ветер сорвал птиц с тополей, и чёрными буквами раскидал их над городом. Если бы кто-то решился сейчас заглянуть в это унылое вечернее небо, он бы увидел три слова - GAME NUMBER TWO – стаей ворон тревожно пляшущие на горизонте.