Отрывок из романа звездный лентяй

ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА «ЗВЕЗДНЫЙ ЛЕНТЯЙ»


       Пески закончились так же неожиданно, как и оказался здесь Мишель. И теперь насколько хватало окинуть оком округу, располагался гигантский оазис. Идти стало легче. Собственно, зачем и куда я иду? Чтобы… пройти долгий или короткий путь от презренного до высшего на пьедестале? Ах, мечты! Что я знаю? Что умею? Я словно очнулся от долгого запоя и теперь никак не хочу врубиться: кем же я был? Меня словно кто-то, может даже сознательно, лишил памяти… Или я сам впал в забытье?.. Или коснувшись, скажем, того же молотка или резца, я вспомню, чем занимался раньше?
       Захотелось есть. Забрался на «пальму» и нарвал себе спелых плодов, напоминавших хурму размером с мелкую дыню. Поел… Точнее, частично утолил голод – какая разница? Отдохнул и двинулся дальше…
– Ты что здесь шляешься? – кто-то крикнул в спину.
       Мишель обернулся. Конечно, он услышал только крики на непонятном наречии. Но, осмотрев незнакомца, он сообразил, чего от него хотят. Впрочем, сообразил… Мишель мотнул головой, собираясь следовать своей дорогой. Но незнакомец, по-видимому, не собирался так просто отпускать его. В воздухе просвистел бич. Ну вот еще! Новые проблемы! Надо что-то предпринять? А что? Ха, я еще размышляю! Давай, дружок, побегаем! Кто быстрее? И через пару минут Мишель обернулся. Чужак отстал… Хоть это хорошо… Или мне показалось? Да, позади раздался топот нескольких пар ног. И вот уже его настигают обнаженные до пояса гориллообразные существа. Незачем сопротивляться. Борьба только вызовет гнев у этих негодяев. Я стерплю их удары, пинки и подзатыльники…
       Мишеля присоединили к толпе оборванцев. У каждого на шее висел ошейник, сквозь который была продета одна веревка. Мишеля подключили к общей группе, отыскав персональный намордник… И караван… двинулся по той же дороге, по которой еще совсем недавно поднимал пыль Мишель. И в ту же сторону. Впереди процессии восемь крепышей тянули паланкин. Еще с десяток горилл с плетьми охраняли… «рабов». Куда ж еще могут вести, как не на невольничий рынок? Или может, Мишель уже стал чьей-то собственностью?
       Тупое однообразие полуходьбы-полубега да смрад от давно немытых тех. Еще утром Мишель был предоставлен сам себе. Был и хозяином и слугой. И вообще, он шел как вздумается. Мог остановиться, любуясь оврагами или широтой реки. Мог спуститься к воде, чтобы утолить жажду, половить рыбешку или искупнуться. Но когда движешься в стаде шаг в шаг, попытка уйти в сторону или невольное торможение тут же вызовет гневный окрик и посвит сыромятного ремня. Правда, успокаивает одно. То ли стражник слеповат, то ли чувство самосохранения отбрасывает Мишеля за мгновение до удара в сторону, но кровоточащие рубцы остаются на спинах других рабов. Уж не приходится не доверять мастеру по части нанесения ударов! Ну вот! Это еще быдло коситься стало! «Собратья» по несчастью! Знамо дело! Кому охота за чужую провинность подставлять свою спину?
       Резкий окрик сидящего в паланкине и восьмерых носильщиков сменяет отдохнувшая партия. Темп ускоряется. Рабы, пришедшие на смену, прибавляют шаг. Почти бегут. Приходится и стаду бежать, благо гориллы не позволяют никому отстать. Тот, кто окрикнул Мишеля, теперь словно нечто выискивает в толпе связанных рабов. Его взгляд еще раз падает на Мишеля и по одному движению его руки, Мишеля тут же «выпрягают» из общей упряжки. Тут же следует увесистая оплеуха… Только ради того, чтобы, ухватившись за волосы, поставить на колени и насильно влить в глотку какое-то противное зелье…
       Ход мыслей притупился… Мишель позволил подтолкнуть себя к паланкину. Он судорожно хватается за гладкую и потную деревянную рукоять… Подставляет плечо… и тащит эту невероятно тяжкую ношу. Но ноги словно бегут сами по себе. Мишель ни о чем не думает. Словно какой-то страх подгоняет его, и теперь он уже сам задает темп движения…
       Утром его будит один из надсмотрщиков. Естественно, пинком в бок… Заспался, лежебока? Мишель получает свою порцию подгнивших фруктов и почти мгновенно все проглатывает. Нет времени, чтобы поразмыслить или посмаковать. Каждый их соседей норовит стащить у тебя еще не проглоченный кусок. Но возможную драку прекращают сразу же несколько смотрителей. Мишель оглядывается. Караван прибыл на постоялый двор. Хозяин «табуна» почивал в крепком, наполовину каменном, наполовину деревянном двухэтажном строении. Вот он выбрался на крыльцо. Щелчок пальцами – и троих невольников оставляют радушному хозяину бойкого места. А остальные продолжают свои путь…
       Уже виден город. Ни вчера, ни сегодня Мишеля не «задействовали» в переносе груза. Что же его принудили выпить? Скорее всего, какой-то местный наркотик. Оттого-то его и шатало из стороны в сторону весь вчерашний день. Даже сегодня он еще не пришел в себя. Его, правда, по утру попытались «пристегнуть» к носилкам. Но он не смог подняться… А зелье, что снова влили в рот после привычной затрещины, он тут же… выпотрошил из себя вместе с тошнотворным завтраком… Нет, чтой-то не по вкусу мне местная пища! Пальмовые плоды – еще куда ни шло! Но туземцы привыкли и к зелью, и к гнилью. Стадо пожирает отбросы, словно свиньи. Да и зелье действует на них как положено. Или же они привыкли к нему? В ином месте непослушного раба пришибли бы… Но здесь… странно… Мишеля поставили «вожаком» стада… Видать, плохи дела у «хозяина» невольников… Караван двинулся дальше…
       Город… Они миновали крепостные ворота. Попетляли по узким, немощеным улочкам и выбрались на широкую площадь… Привал… Теперь можно развалиться и всласть отдохнуть…
       Справа и слева собираются радостные мужчины. С бусами или золотыми цепями на груди. В островерхих меховых шапках, с черными посохами. Или в тюрбанах с пестрыми накидками. Начинается торг…
       В числе последних на помост вывели Мишеля.
– Кто желает купить себе хозяина? – вдруг обращается Мишель к собравшимся.
       Гул голосов стихает и наступает тишина… Как? Раб осмелился осквернить достоинство покупателей? Смерть ему, смерть! Но неожиданно какой-то мужчина в черной шапке поднимает левую руку и бросает на помост небольшой кошель. Хозяин каравана поднимает брошенное. Он умело распутывает узелок. Быстрый взгляд на содержимое – и Мишеля сталкивают в сторону купца. Купивший хватает Мишеля за волосы и рывком поднимает его.
– Ты нашел себе хозяина! – в самое ухо рычит он.
       И опять знакомая ситуация. Небольшое стадо рабов, ну человек десять. Да паланкин с десятью невольниками. И еще десяток «слуг», бегущих возле носильщиков, заменяя уставших в случае необходимости.
       Через три дневных перехода процессия добирается до стойбища. Мишель уже усвоил на собственной шкуре, что его нового владельца зовут Нарди. Он – один из двадцати пяти могущественных феодалов местного царства. Нарди предпочитает жить в глуши, занимаясь земледелием и скотоводством. Его рабы орошают пальмы, выращивают злаки, похожие на ячмень, следят за увеличением поголовья носорогов-бегемотов, или попросту «хрого».
       Один из надсмотрщиков, Нэс, напоминающий цветом кожи негра, а разрезом глаз и осанкой монгола, и такой же кривоногий, пытается разобраться: куда же пристроить незадачливую покупку? В гончарной мастерской Мишель уже побывал… Но топтать глину могут и дети невольников. На полях… Мишель чуть не погубил заколосившиеся злаки… И водонос он никудышный. Остается только определить его в пастухи…
       Местный народец, те же рабы, косо и подозрительно смотрят на чужака. Его зовут лить тогда, когда община собирается ужинать…
       Хотя здесь никто не лезет тебе в душу! Хоть здесь тебя не опаивают «для выносливости» зельем! И почти ничего не требуют! Ну да, нужно, конечно, оберегать пасущееся стадо от назойливых хищников, прыгающих, как правило, на глупых, словно овцы, хрого. Ни рогами бодаться, ни мощными лапами топтать, ни зубами грызть хрого не умеют. Диковинные зверушки – одно слово!
       А еще часто вдали проносятся стада… бесхозных… полулам-полуверблюдов – «катанов». Они покрупнее земных сородичей лам да два горба на спине. Но голова на длинной шее зорко всматривается в округу и не дает ни хищнику, ни человеку приблизиться слишком близко. Но если появляется цель, ее надо достигнуть.
       Как-то ночью Мишель задавил двух «ныков» (что-то среднее между волком и львом). И, отдав их шкуры главному смотрителю стада, он отпросился на пару дней. Пастух отпустил, не спросив, куда и зачем. Он-то знал: если раб сбежал, его отыщут!
Да и куда бежать в… саванне? Без оружия и припасов – пропадешь…
       А Мишель захватил с собой кусок веревки. Пастухи гадали, глядя ему вслед: зачем и к чему? Но Мишель лишь улыбался в ответ.
       Как ему удалось поймать быстроногую катану – для всех осталось загадкой. Да и не взрослую особь привел Мишель. Долго дивились пастухи и смотритель. Не один вечер кумекали: для званного ужина откармливает пришелец редкую добычу, на волю захотелось, ведь подари Мишель зверушку Нарди, тот сразу бы вольную подписал. Но уже через три месяца, когда Мишель оседлал животинку да стал объезжать на ней порученную сотню голов, рты пооткрывали. А ведь так и в самом деле сподручней. Что две ноги взрослого пастуха и легкая, грациозная поступь… одомашненного катана? Разве человек не уступает в быстроте перемещения любому животному? И главный смотритель снарядил Мишеля за целой партией катанов. Даже подсобников выделил. Мишелю не пришлось обучать пастухов, как набрасывать петлю на шею бегунов. И каждый пастух обзавелся «вторыми» ногами. Да еще пару жеребцов отослали Нарди в подарок.
       Скумекал хитрый вельможа, какую выгоду может ему принести опыт раба. На волю не отпустил. Куда там! Но от стада освободил. Назначил главным «конюхом».
       Коротко сказка сказывается. Да опишешь ли все? Как Мишель ухаживал за первым катанчиком… Как поил его водой и кормил из своих рук… Как ласкал и баловал… Как приучал к седлу и уздечке… А сколько раз потом пришлось повторить все сначала? Ведь Нарди захотелось не просто штатной должности, а настоящего дела. Шутка ли: отловить сотню катанов да подготовить их под седло? Но не прошло и полгода, как сотня лучших богатуров Нарди лихо скакала по «прерии», окружавшей владения господина с востока…
       И как следствие, Нарди тут же совершил несколько набегов на дальние поселения чужаков. Привел сильных рабов. Привез много добычи… А сколько еще осталось?..
       И появилась телега… Даже паланкин хозяина поставили на колеса. Единоплеменников, ходивших до этого в рабах, Нарди сделал воинами. Теперь на его плантациях горбили спины лишь невольники из отдаленных земель.
       Зачем господину такое количество солдат, Мишель осознал не сразу. Лишь когда стали съезжается к Нарди «гэхи», или двадцатипятники, да повелась между ними тайная беседа…
       Уж не собирается Нарди провозгласить себя царем?! Ой… где же это уже случалось? Не раз и не два сажал Мишель стервятников на желанное местечко... Только где это было? Да было ли? Может, не невольная фантазия, а забытые впечатления напоминают о себе? Возможно, это случилось в той стране, из которой Мишель бежал? Или пришел… сюда, в восхваляемую гэхами и «хапами» (жрецами культа Хапше), а также местным населением Сокровищницу Света – Солнцеликую Обетовань Трехчастную…
       Мишель не стал постигать азов религии. Ему было наплевать на Хапше, «Доброго Бога», и Си, демона Зла. Чей клан побеждал время от времени, того Бога и поднимали до ореола «Доброго». Если услышал чей-то спор, не вмешивайся! А то еще спорщики позабудут про взаимные разногласия и обиды да отвяжутся на тебе, раз ты… влез в чужой монастырь со своим уставом! В Солнцеликой Обетовани просто… есть религия. И ВСЕ ТУТ! Лучше сразу согласиться с этим да кивать, поддакивать знающему человеку. Пусть он третий пророк Храма Хапше Ха-Ригел или посохоносец второго хапа, писец Главного комплекса или подносчик жертвенного тесака.
       Разные гости побывали у Нарди. Но он им ничего не показывал. Ни катанницы (от слова «катан»), ни войска, ни добычу. Правда, если собирался в столицу, выезжал в колесном паланкине. И обязательно прихватывал с собой два десятка пеших телохранителей и… почему-то Мишеля…
       Только от случая к случаю странные вещи случаются. В первый приезд (по исчислению Мишеля) в столицу поезд Нарди столкнулся с процессией… Царя… Нарди выскочил из паланкина и вместе со слугами повалился в пыль. А Мишель так и остался в седле, словно не «сын Бога» проезжал рядом, а некто равный ему. И когда Мишеля все же стащили с катана, то исключительно заступничество Нарди спасло его от неминуемой смерти. Но тридцать ударов плетью Мишель все же почувствовал на своей шкуре…
       Хотелось плюнуть на все и уйти обратно в пастухи… Но Нарди не отпустил. Тогда Мишель схватил наглого вельможу да, тряхнув его хорошенечко, грохнул о стену…
       Мишеля приковали к каменному столбу. Наградили полусотней ударов палками. А через неделю, привязав на веревочке, как собачку, поставили охранять дом…
       Ну словно и ЗДЕСЬ все предопределено!..
       Но через пару дней напали недруги на основной стан Нарди. Перебили челядь, что охраняла покои… Эх, гонца бы послать! Часа два на катане туда и обратно будет… И катанница (конница) гэха смяла бы этих пехотинцев!
       Но поехать было некому. На привязанного раба наемные убийцы не обратили внимания. А зря. Стоило выпасть из одного окна, ну прямо к ногам Мишеля, окровавленному трупа, как... Подумать только! Еще вчера этот молодец издевался над Мишелем! Плевал в его сторону. Или постоянно пинал палкой, стоило Мишелю присесть… А теперь вот… твое никчемное тело валяется в пыли… у моих ног! Небось на успел-то и взмахнуть своим… Нет… Труп потерял всякое значение, ибо Мишель увидел… меч. Он, конечно же, и раньше видел эти блестящие штуковины в форме вытянутого к рукоятке обоюдоострого полумесяца… Это что-то напоминает саблю… Все как бы остановилось на мгновение. Горящие хижины рабов… Сраженный моложавый телохранитель… Какие-то тени, мелькающие то здесь, то там…
       Мишель, нехотя и даже с опаской, вырвал из холодеющих пальцев смертоносное оружие. Может, не стоит за него браться вообще? Но нет! Я знаю, как с «этим» обращаться…
       Перерублена веревка. И Мишель с диким криком врывается в покой повелителя. Он приметил различия между телохранителями Нарди и пришельцами. И острый клинок обрушился на головы и тела вторгнувшихся убийц. Нарди подает сигнал, и его люди (немного их уцелело!) тут же связывают двоих, которые скорее готовы сдаться на милость и рассказать, что им известно, чем погибнуть от руки разбушевавшегося демона…
       Мишель исподлобья посмотрел на хозяина. Низкорослый, со злыми, хитро блестящими глазками, вечно себе на уме и не поделится сокровенным. Такого бы об коленку позвоночником! И вот теперь он, ничего не говоря, отобрал у Мишеля клинок и вытолкал за дверь… И снова Мишеля, словно цепного кобеля, посадили у входа в дом…
       Ну и дела! Ни благодарности, ни слова, ни жеста! Или хотя бы взгляда! Да какого черта я вообще вмешивался не в свое дело? Сидел бы на своем «посту» и выл бы теперь заупокойный псалом. Мне что, больше всех надобно? И Нарди – хорошо! Словно не жизнь ему спас…
– Успокойся, – возле Мишеля возникает главный управитель имения. Этот смуглый и еще не старый мужчина сразу разобрался, что на душе у… «раба». – Нарди, – добавил он шепотом, – человек старых традиций. Его не изменить. Хоть ты и год уже, как слуга ему… И за столь короткий срок сделал так много для хозяина, но он и медного сенге не бросил к твоим ногам! Но я-то все вижу и запоминаю. Кто знает, – продолжал Карстун-Хаш (так звали управляющего), освобождая Мишеля, – может, ты и зря вмешался? – его глаза стали свирепыми, а взгляд пронзил Мишеля насквозь. – Ведь Ха-Астэр, старший сын хозяина, более дальновидный муж!
– Кто из нас знает, что есть лучшее, а что – худшее? – возразил Мишель. – Я пришел из страны, где за спасение платили подзатыльником или, наоборот, сдували пылинки с одеяния… Я много повидал… Но что толку? Скажи лучше, господин, куда мы направляемся? Уж не повелел ли хозяин выпороть меня или еще чего похлеще?
– Нарди собирался направить тебя к «керлам» (пастухам), но потом передумал. Мы приготовим катанов, и он отправится срочно в Хашпун-эски (столица царства). Тебя он также берет с собой…
       Карета подана. Готовы телохранители. Нарди выбирается из дома и тщательно осматривает каждого из собравшихся.
– Катана ему и пику! – приказывает Нарди, указывая на Мишеля.
       Вот чудеса! А я уж подумал… Впрочем, что затевает этот еще не поседевший гэх? Ну, к утру он доберется до главного града… А, небось челобитную везет Всемогущему царьку…
       На этот раз в паланкин впрягли четверых катанов. Двое оруженосцев примостились на козлах. Четверо позади. И двое самых надежных вместе с хозяином. И одного пешего. Доедем быстро…
       Только скрип колес. Только ночь в степи. Только две луны проплывают над горизонтом. ХАПШОРИГУТ сейчас кристально светла. Ее яркий круг освещает округу почти как дневное светило. Лик СИГУНА – мутен. Это словно кроваво-желтый блин. Сторонники Хапше торжествуют… Но через каждые пять лет происходит невероятное: на несколько суток… недель… месяцев и даже лет (!) лик первой луны затмевается или исчезает вовсе. Вот тогда-то и возрождаются храмы Бога Си… Запутанная религия!.. Успение и воскрешение… Сватание… Невесты Богов… Жены… Затмение Си приводит либо к чрезмерному похолоданию, либо, наоборот, к невиданному потеплению. Так говорят…
       Карета Нарди въехала в столицу и по главному тракту направилась в сторону торговой площади. Здесь хозяин сделал привал и стал чего-то выжидать. Наконец появился какой-то «гонец» и что-то быстро передал Нарди. Тот юркнул в карету, приказав Мишелю следовать позади. Катаны быстро развили хорошую скорость. Мишель ехал молча, бросая свирепые взгляды на зазевавшихся прохожих. Поначалу он старался объехать их. Но затем не раз и не два его плеть приложилась к головам и плечам ротозеев.
       Но что это за крики? Почему оруженосцы соскочили с подножек и бросились куда-то вперед… Ага, оказывается, карета налетела на паланкин… царя. Катаны посбивали с ног носильщиков, и носилки опрокинулись… А оруженосцы Нарди, вместо того чтобы помочь Всемогущему выбраться из пелены шелков, с оголенными клинками принялись уничтожать подоспевших телохранителей царька. Даже Нарди выскочил из кареты и обнажил свой меч… Что он задумал? Что ему даст убийство царя, если у того есть наследник? Первое смятение, охватившее охранников Всемогущего, улеглось… И уже более многочисленный отряд начал теснить кучку прекрасных бойцов.
       Мишель метнул пику. Бросок был рассчитан верно, и Нарди, в знак благодарности, крепко сжал его левую руку. Ну да! Копье пронзило, выбравшегося на миг из помятых покрывал царька. Тот застонал и исчез в груде тряпья… Но Мишель лишился оружия… И тогда он подскочил к небольшой лавчонке. Возле ее входа находилась галерейка с деревянными колоннами, причем каждая не превышала десяти сантиметров в диаметре. Прямо с ходу удар плечом, и одна колонна, поддавшись, ввалилась внутрь. Рывок назад – и в руках Мишеля оказывается грозное оружие. Воины Нарди немного отступили, давая развернуться вовсю невиданной ранее бойне. Но Мишею нужно малое. Пару взмахов сучковатым бревнышком. Затем бросок вперед – и несколько солдат царя опрокинуто. Времени как раз достаточно, чтобы подхватить чью-то упавшую «саблю»…
       Но силы все едино – неравные. За спиной раздаются крики, и Мишель узнает, что группа хозяина окружена. Да и сам Нарди истекает кровью у своей кареты. Тогда Мишель вскочил на своего катана и поскакал прочь… Он знает, что необходимо предпринять. Еще в первый свой визит в Хапшун-эски Мишель узнал, где обитает сын хозяина Астэр. Тогда Нарди прибыл на ежегодный съезд двадцати пяти могущественных гэхов… Улица, проулок, поворот…. Нет, не догнать его тем, кто бросился в погоню. Мишель опережает их минут на двадцать. Вот и знакомые ворота. К счастью, они распахнуты. Но Мишель, соскочив с коняги, тут же запирает их, чем вызывает гневный окрик смотрителя городского имения.
– Мне нужен Ха-Астэр! Немедленно! – кричит в свою очередь Мишель, словно забывая, с кем имеет дело.
       Ведь в прошлый раз этот долговязый сморчок так тщательно привязывал Мишеля к столбу и монотонно отсчитывал причитающиеся удары.
       Смотритель продолжает стоять. Его лицо искажено от злобы. Но Мишель молча отбрасывает возникшее препятствие в сторону.
– Ха-Астэр! Где вы, мой господин? – закричал Мишель.
       И перед ним почти сразу же появляется надменное лицо сына Нарди.
– Как посмел ты… раб… ворваться в мою…
– Не время, господин, – Мишель опускается на одно колено, но не наклоняет голову. – На твоего отца вчера вечером покушались люди Сорона. А ты ведь и сам знаешь, что он – шурин нашего государя. И твой отец сегодня поутру напал на паланкин Всемогущего. Его лучшая десятка не сумела сделать того, что удалось мне. Мое копье унесло царя в долину теней…
– И ты решил скрыться у меня?!
– Нет, господин… Я привез лишь весть о смерти твоего отца…
– Что?!
– Перед смертью он велел мне предупредить тебя! Скрой жену и детей! Предупреди младших братьев и своих друзей… и спасайся сам…
– Оставьте его! – Астэр махнул прибежавшему смотрителю, отдавая ему наказы и распоряжения.
– Если голоден – ступай на кухню, – вполоборота головы кинул новый хозяин.
– Времени мало! – выкрикнул Мишель. – Я опередил…
– Не все делается сразу, – Астэр улыбнулся. – Наши соседи… Я имею в виду, соседние княжества сразу же предприняли нападения на дома родственников, друзей и близких заговорщиков…
– Но Сорон…
– Где произошло столкновение?
– У Храма Второй супруги Хапше Мириет…
– В таком случае ответного удара нам придется ожидать пополудни. Ступай на кухню и перекуси. Мы успеем убраться отсюда…
       Но какая там еда! После двух кубков красного вина Мишель почти насильно затолкал в рот теплую лепешку. Он вскакивал от каждого шорох и стук. Но в доме не царил переполох. Слуги Астэра действовали четко и слажено. Спрятаны до поры драгоценности и наиболее ценные вещи. Через потайной лаз отправлены чуть ли не к набережной служанки, рабы, родственники и близкие. И только сам Ха-Астэр с шестью вооруженными охранниками взбирается на катанов и отъезжает с Мишелем в фамильную резиденцию…
– Я послал гонцов к своим друзьям, – сообщил Астэр, когда отрядик покинул городскую черту. – Они уже в курсе дела и предпримут свои контрмеры. Клянусь головой Си, я покидаю Хапшун на неделю. А через полмесяца наш славный род войдет в историю Обетовани как XIII-я династия!
       «Что ж, ему видней, – решил про себя Мишель. – Только теперь становится понятно, что Нарди заранее подготавливал почву для себя… или для сына. Эти тайные визиты и разговоры, обмен любезностями и мешки с золотом, грузившиеся в носилки приезжих вельмож. Вот к чему катанные сотни и отряды наемников! Но все же это не регулярное воинство!».
       Что тысяча копейщиков да три сотни всадников? Использование катанов еще не вошло в привычку, в моду что ли, да! Всадники пока хороши лишь для преследования бегущих… А кому отражать натиск колонн наступающих? Катана до сих пор не воспринимают всерьез, как друга и помощника человека. Катан – не более чем прихоть чудака гэха… Ведь даже тогда… в первый приезд… Когда Нарди направился во дворец, он захватил с собой избитого Мишеля… И им навстречу на носилках без колес выехал главный любимец нынешнего покойника, шута… А запряг он шестерых хрого! Вот как отнесся «Двор Всемогущего» к выходке одного из Двадцати Пяти! Так о какой поддержке Друзей может идти речь? Вчерашние дружки по застолью украсят лицо маской нейтралитета в разыгравшейся драме. До тех пор, разумеется, пока обстановка не прояснится. Их челядь и шагу не ступит без приказа. Да и сами гэхи десять раз отмерят и взвесят, прежде чем открыто выступить на чьей-то стороне… Надо что-то придумать такое… особенное… А, впрочем, что придумывать? Боевая колесница! Только с более широкими возможностями. Вдобавок, как ни удивительно, местные племена и слыхом не слыхали о луках и арбалетах! Последнее, пожалуй, отпадает. Много возни… Лук создать – проще! Ха! Создать! Тоже мне, создатель выискался!
       Астэра не удалось уговорить немного отодвинуть срок выступления. Он не собирался пренебрегать брошенными в пылу раздражения фразами. Ведь – как знать? – может, мы действительно навлекаем на себя гнев Богов, если не сдерживаем обещания? Но все же к выступлению Ха-Астэра Мишель соорудил две колесницы. И запряг в каждую по двое катанов. Мог быть и один (лошак). Но тогда вес режущего ножа, да и размеры, должны были быть немного поменьше. Итак, перед сражением «серп» находился в состоянии «покоя». То есть левый резак крепился по левую сторону первого катана, правый – по правую сторону второго. В каждом из ножей, почти у заостренной части, располагалось отверстие, с помощью которого нож приводился в «нерабочее положение». И которое служило своеобразным замком: если вставить брус, чтобы нож не выскочил раньше времени. К груди бегущих катанов прикреплен своеобразный ступор. Стоит вынуть бруски, как лезвия, словно на выкидной пружине, выбрасываются вперед. Экипаж колесницы – стрелок и возница. Рядом со стрелком ниша, где умещается штук тридцать дротиков…
       Астэр высоко оценил созданное. Мишель стал цэтуном колесничего войска. Также Мишелю достались: десяток личных телохранителей, два раба, наложница, служка-повар, две пригоршни золотых брусочков граммов по пятьдесят каждый и бляха советника на шею. Так отблагодарил Ха-Астэр чужеземца…
       И две колесницы показали себя в деле. А на что способны катанные сотни, показал цэтун Карстун-Хаш.
       Противник превосходил числом. Сорон объявил себя регентом при совершеннолетнем сыне убитого царя Ак-Хасе. Это Сорон отравил цэтуна Тэти и три тысячи пехотинцев для уничтожения клана Нарди… Сорон полагал, что ему принесут головы детей… Но встретил новый день с дурными предчувствиями.
       Да, если бы пришлось осаждать Хапшун-эски, Астэру понадобилось бы раз в сто большее войско, чем он имел. Разве просто было бы ему ворваться в столицу, где по скромным подсчетам того же Мишеля проживало до полумиллиона жителей? Плюс рабы да вечно презираемые поденщики… Но все же!
       Кто-то из друзей Астэра уже прослышал о победе и поспешил отворить ворота крепости да вывести на улицу вооруженную челядь и рабов, по такому случаю почему бы ни дать рабам оружие? Погибнет – не беда, выживет – получит вольную… Ведь в случае успеха – так полагал каждый гэх, – Сорон ли, Астэр ли (то есть, конечно же, их сторонники) вернет потерянное. А посему над домом каждого гэха заиграли, зарезвились по два стяга на длинных шестах. Верхний стяг – символ правящего рода цезарей и флаг Астэра. Второй, естественно, свой, собственный. И вот шесть гэхов открыто признались в своих намерениях помочь нападавшим. Восемь посчитали своим долгом встать на защиту XII династии. Остальные выжидали…
       И Сорон, ничего не знавший о новых способах ведения войны, двинул своих пехотинцев под ножи колесниц! Под копыта катанов! Ему и его сторонникам удалось скрыться. В этом случае Астэр не преследовал. Он даже отпустил не успевшего сбежать Ак-Хаса с его сестрой и младшими братьями. Астэр отправил в изгнание всех, кто в течение последующей недели не явился к нему по ЕГО Требованию для принесения вассальной присяги верности.
       Один из дворцов, принадлежавших некогда клану Сиито-Кха, тайно поддерживавшему жрецов Си несколько десятилетий подряд, перешел теперь со всем убранством и роскошью в распоряжение Мишеля. Только зачем услужливость наложниц и раболепие слуг? Сочные яства, тенистые аллеи прекрасного сада с сотней всевозможных плодоносящих деревьев. Десяток бассейнов с прозрачной водой! Ведь борьба еще не завершена. И цэтуну, как, впрочем, и новому Властителю, нужны не две, а двести двадцать две колесницы! Коронация через шесть дней, а Астэр уже выделил достаточно золота, чтобы уже через месяц-два обзавестись приличной прислугой колесничего войска. Выделены казармы и новобранцы обучаются править колесницей, размыкать бруски. Привыкают к виду катанов. Четверо первых телохранителей Мишеля теперь командиры подразделений. И еще четверо стали офицерами пехотных полков и катанных сотен и превозносит до небес имя Мишла… Ах как трудно аборигенам выговорить «Мишель»… в своих молитвах во славу Лучезарного Хапше! При казармах появились кузнецы и столярные мастерские, бараки для катанов, склады для повозок и прочей амуниции. Командиры обучают молодежь ратному делу.
       Мишель отыскал «подрядчиков», и в казармы везут теперь железо и лес, кожи, продовольствие и фураж. Целый день приходится Мишелю проводить в казармах. Здесь он учит молодых солдат обращаться с мечем, метать дротик, ухаживать за катаном. То он в кузне и следит за ковкой и заточкой ножей. То приспосабливает уже готовые лезвия к станку-ступору. То проверяет надежность брусов-замков. А сколько удивления было на лицах солдат, когда Мишель изогнул ветку дерева и скрепил два края жилой хрого! А затем вдруг принялся… стрелять в небольшой кувшинчик шагах в тридцати от него тонкими лучинками с наконечниками и опереньем… И опять: кузница, столярка, конюшня…
       Когда добираешься домой, не остается уже сил на очаровательных наложниц. Порой, обмывшись кое-как в бассейне да съев пару лепешек, он падал на кровать и засыпал… чтобы пробудиться с первым лучами солнца. Немного понежиться в одном из бассейнов с теплой, специально для него подогреваемой водой. Размять мышцы тяжелым мечем. Опять окунуться. Наскоро перекусить – и бегом в казармы. Там его поджидают новые заботы. Прошло ведь полторы недели или две.
       Уставший от привычных занятий, Мишель не спеша возвратился в свой дом. Он возлежал в бассейне, предоставив невольницам мытье своего тела. И тут ему доложил его главный управляющий, некогда девятый по рангу телохранитель, Бибиги (Десятый так и останется телохранителем. Мишель выбрал самого молодого и ловкого. «Этого еще не успели научить глупости», – подумалось ему. И всякое утро Михне сопровождал своего господина к чистым прудам. Фехтовал с учителем и познавал множество тонкостей. Да и затем, в течение дня, юноша всегда был рядом с наставником, запоминая все услышанное и увиденное…) – Бибиги сообщил о прибытии Карстун-Хаша… Мишель выскочил из бассейна, набросил на свое мокрое тело покрывало и поспешил встретить гостя. Прислуга уже засуетилась. Гостю, как полагалось, обмыли руки и ноги, усадили на мягкое ложе и поставили перед ним на крохотном столике кувшин со столовым вином.
       Мишель приветствовал бывшего управляющего вначале поклоном головы. Затем он приблизился и, встав на колени…
– Мишла! – возмутился цэтун всадников. – Ты хочешь оскорбить меня?
– Нет, господин… Даже и в мыслях не было… Но ведь ты был моим господином и столько сделал для меня…
– Не я, а Ха-Астэр возвеличил тебя! Пусть ты не ровня мне, но уже и не слуга! В чем-то мы даже одинаковы сегодня. Тем более я в твоем доме.
– Этот дом для тебя всегда открыт, Ха-Карстун!
– Присаживайся рядом, Мишла. Надеюсь, ты не забыл? Завтра коронация… Разве можно такое забыть?! Ты слишком много времени уделяешь казармам! Астэр не раз интересовался, где ты пропадаешь. Мы его говорили, что ты или в отъезде или занят подготовкой к празднику. И хорошо, что наш царственный властитель не был ни разу во гневе…
– Что же могло его разгневать?
– Твое отсутствие, – с порицанием произнес цэтун.
– Но я скорее воин, чем придворный служака! – возразил Мишель.
– Астэр понимает это.
– И что мне делать во дворце, когда люди порой не ведают, что творят! Если бы производство было налажено. Если бы я был уверен, что на учениях не погибнет ни один салага-новобранец, разве я бы отдавал столько времени этому занятию? Кстати, я хочу тебе кое-что показать.
– Еще одно изобретение? – с жаром поинтересовался Карстун.
– Да.
       Мишель снял со стены со всевозможным оружием лук и колчан со стрелами. Он хлопнул в ладоши и Михне тут же принес на подставке некий плод, напоминавший тыкву. Мишель отошел шагов на сорок. Звонко тренькнула тетива. Стрела насквозь пробила плод.
– Вот – новое оружие, – улыбаясь произнес Мишель. – Оно подойдет и твоим всадникам и моим метателям дротиков. Можно уже сейчас начать создавать легион стрелков. Дальность боя – шестьдесят-восемьдесят шагов. Мы можем уничтожить неприятеля, не давая ему возможности приблизиться к нам вплотную! У дротика или копья меньшая дальность полета!
– Да с этим… – еле выговорил Карстун. – Даже имей мы тысячу воинов, мы сможем победить в десять крат превосходящего неприятеля.
– Несомненно!
– Да, за это тебя Ха-Астэр должен был назначить архцэтуном…
– Зачем? Я – советник! И мне этого достаточно… Кстати, где цари обычно хранили жизнеописания своих походов? Мне интересна тактика ведения большого сражения!
– О чем ты говоришь?
– Ну не собираются же две толпы и дерутся до тех пор, пока кто-то не погибнет или, обессилев и дрогнув, обратится в бегство? Должен же быть строй, порядок…
– Но ведь ты уже наблюдал одно сражение!
– Сражение? Но я посчитал, что Тэти – не профессионал!
– Он опытный цэтун! И отдал ратному делу не менее тридцати лет!
– Значит, мы сильно рисковали, если бы не имели про запас всадников и колесницы? Ну что ж, если Ха-Астэру будет угодно, я изложу ему свои соображения…
– Завтра, на восходе солнца начинается праздник!
– Спасибо, что предупредил, Карстун-Хаш. Я позабочусь о должной охране.
       И пока весь город дремал, Мишель, возвратившись в казармы, провел боевой смотр колесниц. Что ж, двадцать экипажей готовы. А это уже кое-что. Если поставить их в одну линию, то в среднем шестьдесят-восемьдесят метров фронта придется только на боевые колесницы. На таком участке (если выстроить в одну шеренгу) расположится соответственно сто-сто двадцать пехотинцев. Кто-то попадет под мощные копыта катанов, кто-то будет располовинен ножами… Да за один заход, если воинство противника собьется в кучу, можно будет вырезать пару тысяч… А ведь к концу месяца колесниц уже будет около шестидесяти. И сколько врагов еще будет сражено дротиками!
       Мишель отпустил людей отдыхать, чтобы через пару часов поднять их поновой. Предстоял напряженный денек. Лишь немного начало сереть небо, и Мишель скомандовал подъем. Накормлены и запряжены катаны. Его воины и офицеры в красивых одеяниях. Да и сам Мишель на любимом Лопоухе мчится впереди кавалькады. Явившись во дворец, он сообщил начальнику стражи о своем прибытии. Немного позже приезжают всадники Карстуна и подходят пехотинцы цэтуна Эйре.
       Близлежащие улочки заполняются пришедшими поглазеть на торжество людишками. Ведь не часто удается увидеть день коронации. Да и кто знает: на короткий час Ха-Астэр пришел к власти, или он успеет ей насладиться?
       И с появлением первых лучей светила Астэр выходит из дворца со своей супругой и детьми под радостные крики приближенных сановников. Народ «зарывается» лбами в пыль. На колени встают вельможи.
       К царской семье подвозят золоченую ладью на колесах. Раньше две сотни рабов несли на плечах. Теперь же ладью тянут с десяток разукрашенных катанов. Через каждые два шага стоит пехотинец с бичом, поглядывая, чтобы все соблюдали положенный ритуал. Чернь на четвереньках. Дворяне на коленях. И лишь проплывает мимо ладья, можно подняться и вслед за охраной следовать в главный храмовый комплекс Хапше. Не торопясь движется ладья. Чинно, сохраняя свое достоинство идут знатные гэхи и дворяне, цэтуны и другие видные офицеры. Вот шагом проехали сорок всадников во главе с командиром Карстун-Хашем. А вот… впереди замысловатых повозок на диком черном катане едет знаменитый и прославленный… демон Мишла! Это он научил клан Нарди ездить на катанах… Это он выдумал эти диковинные короба на колесах… Что он еще придумает? Что принесет Лучезарной Обетовани этот чужеземец? Позади его колесницы следует отряд пехотинцев. И лишь затем купцы и художники, ремесленники и каменотесы… А хор из двухсот девственниц и пяти жрецов возглавляет процессию. И только через пару часов разрешается пройти дворянам и высшей знати. Дворяне остаются здесь… вместе с двадцатью гвардейцами Астэра. Третий пророк усаживается возле врат, ведущих во второй дворик.
       В следующем дворе в тени беседок и могучих, столетних, раскидистых древ располагаются гэхи и военачальники. У врат, ведущих в храм, Претендента на престол встречает Первый Пророк Ха-Ома…
       В своем время Ха-Астэр был посвящен в жрецы культа Хапше. Не появись Мишель в этом царстве-государстве, не погибни царь и Нарди, может, Ха-Астэр и стал бы лет через сорок Первым пророком! Странно, но всему виной – Мишель! Всюду он приносит с собой перемены и перевороты…
       Да, я помню… Вспомнил… Меня направили на планету Ато, чтобы я убрал экран? Но я ослушался приказания и возвел на престол иного… чтобы он сумел расправиться с моими… наставниками? А потом… я сбежал? Или нет… Может, я по-прежнему на планете Ато?.. Или все же мне удалось предпринять нечто, и мне доверили новую… миссию? Это словно второй шаг. И за ним продолжают следить! Стоит оступиться… и третьего – не дано! Но КТО меня послал и ЗАЧЕМ? С какой ЦЕЛЬЮ? Почему ЭТОГО я не… помню?..
       Мишель расположился на деревянной скамье возле крохотного бассейна. И, сопоставляя пройденное, словно отколов случайно кусок штукатурки в собственном мозгу, погрузился в размышления. Это же надо! Словно кто-то сознательно трудился, пряча от него, Мишеля, самим им же пройденный путь, им же прожитую жизнь. Но на этом все и закончилось. Нет возможности проскользнуть внутрь и отколупать, вычистить загаженные фрески. Или может… там совсем не святые лики, а кошмарный ужас? И все это сотворено с целью?.. Да что я в конце-то концов, демон, что ли? Что тут шепчут эти восемнадцать гэхов, тыча в меня пальцами? Разве я не вижу? Разве не чувствую ИХ отвращения ко мне? И все же шестеро из них настроены оптимистично. Они доказывают глупцам-староверам своевременность и необходимость решительных мер. Даже поговаривают о своеобразном вкладе в технический прогресс! Да на чужих заслугах я здесь широко развернусь! На ошибках побежденных некогда на Земле легендарных полководцев вроде Дария и Помпея, я выиграю здесь десятки битв, раздвигая границы империи Обетовань на континенты… Кто-то из гэхов недоволен присутствием военных. При прошлом царьке цэтунов первого ранга пускали не далее первого дворика… Но Карстун-Хаш лишь посмеивается им в ответ. Подождите, отвечает он им мысленно, и вы познаете силу и могущество нового поколения гэхов! Мы принесем в жертву Си всю старую аристократию… если она воспротивится восхвалять деяния Ха-Астэра!.. Карстун-Хаш… Вот кто наиболее осведомленная личность. Да еще, пожалуй, и его сосед… второй писарь в департаменте внешних связей. Ему-то и подавно стоять на коленях вне стен Храма и ожидать появления государя! Ан нет! Выскочил на какой-то мелочи…
       Но вот врата храма отворяются, выпуская из своих недр два десятка самых чистых голосов. Девушки несут корзинки с цветами. Следом выходят Ха-Ома и царственная чета. И девушки начинают осыпать всю троицу лепестками священных цветов. Благоухающий поток попадает и на вышедших только что детей Астэра.
– Свершилось! – Ха-Ома остановился, пропуская чету цезарей.
– Хвала царю Обетовани! – кричат гэхи и цэтуны.
– Ха-Астэр, – продолжает Ха-Ома, – принял тронное имя Хапшесонг-Дра! Многие лета царю Трехчастной Обетовани!
– Многие лета! – восклицают вельможи.
       Рука Хапшесонга поднимается вверх, призывая к молчанию.
– Основатель I-ой династии ввел обычаи, ставший традицией. Возле Него в дни радости и в дни печали находятся постоянно двадцать пять Первых Мужей Лучезарной Обетовани! Но сегодня меня встречают лишь двадцать два гэха! Двадцать два, – грозно повторяет царь, прекращая ропот среди седых аристократов. – Восемнадцать старых и четверо новых! Карстун-Хаш! Эйни-Тора (писарь)! Эйре! Мишла! – каждый из названных приблизился к Хапшесонгу по очереди и встал на колени. – Сегодня вы стали гэхами!
– Многие лета Хапшесонгу-Дра! – кричали награжденные.
       Один из гвардейцев подносит подушки, обшитые темно-зеленым шелком. Как переливается и сверкает золотая цепь с вычурной платиновой бляхой, украшенной черным жемчугом, агатами и изумрудами! И царь одевает каждому на шею знак гэха и вручает памятный свиток.
– Да здравствует Хапшесонг-Дра! – кричат несколько старых гэхов.
       Попробуй не крикни! Мигом в ссылку отправят!
       Отворяются следующие врата, и царь попадает в первый дворик. Здесь он осыпает золотыми слиточками приветствующих его дворян. Но как разнеслось эхо, когда хвалу «Доброму Богу» Всемогущему Хапшесонгу-Дра выразил и прибывшие на церемонию коронации выборные от всех Частей Трехчастной Обетовани Лучезарной! Слуги царя осыпали бедноту серебряными кубиками и медными кругляшками. Больше, конечно, сыпалось серебра. Наиболее удачливым досталось и золото.
       И вот на возведенный возле главных врат помост поднимается государь. Стража пресекает две попытки бросить в спину коронованного дротики. И теперь толпу на достаточное расстояние отодвигают пехотинцы. Главная улица пустеет. Именно по ней посланники или наместники областей подносят на открытых носилках груды платины и золота, драгоценные камни, ювелирные изделия, священную смолу, оружие. Гора подношений растет…
       Лишь пять округов из двенадцати не прислали поздравлений. Сорон уже успел посеять зерна ненависти. Более чем Часть потеряна для Нового Владыки. Но надолго ли?..
       Мишель старался бодрствовать на пире. Но бессонная ночь и усталость за два дня навалилась на него. Он старался лишь пригубить кубок, чтобы не захмелеть окончательно. Было бы непростительно, если бы старые аристократы хоть в мелочи взяли вверх над чужеземцами. Да и перед государем – неудобно. Посрамить его честь – не годится. Но все же кто-то приметил, что Мишель разбавляет вино водой или пропускает здравицы, делая вид, что пьет с радостью.
– Так ли этот Мишла рад восшествию Хапшесонга! – заикаясь, пробормотал он.
– А ты рад этому? – холодные глаза Карстун-Хаша опрокинули хмельного гэха на пол.
       Мишель осушил стоя три кубка подряд… Но ему стало нехорошо. Словно пробираясь в тумане, Мишель с трудом добрался до цэтуна всадников.
– Как мне уйти, господин? – прошептал Мишель.
       Карстун извинился перед государем и загадочно улыбнулся остальным гостям. Он вывел Мишеля во двор и приказал одному из своих слуг сопроводить Мишлу домой.
– Я понимаю тебя, – произнес он на прощание. – Будь спокоен, я все улажу!
       На следующий день, отдохнувший и свежий, Мишель с утра поспешил во дворец. Многие гэхи уже присутствовали там, словно и не покидали дворца. Впрочем, они действительно никуда не уходили. По мере опьянения слуги царя относили гостей в приготовленные комнаты. Проснулись уже многие. В том числе и Карстун. Он приветливо поздоровался с Мишелем и повел его в трапезную, которая начала наполняться людьми.
– Странно, – на этот раз Мишель подсел к цэтуну всадников, – мне показалось, что поутру парочка гостей не проснется…
– Тише, – одними губами произнес Карстун-Хаш. Но потом, приблизив губы к уху Мишеля, добавил. – Я понял тебя. Однако в первые три дня ничего не должно омрачать радость нашего господин. Кое-кому не пришлось по нраву наше возвышение! Но ведь старые гэхи еще не проявили себя как открытые изменники. Или тайные. За что же им в питие подмешивать яд? Мы же не ведаем, о чем они думают!
       … Не знаем?! Ба! Да словно кто-то ударил Мишеля по голове! Но – ни боли, ни крови… Голова чиста… Как не знаем? Да вон, эти трое напротив, только и мечтают о внезапном приходе Сорона! Они даже готовы ворота столицы открыть… спасителям Отечества! Но откуда это… ясновидение? Неужели я и раньше это умел? И что же я знал, кроме этого? Видимо, многое… И чьи-то слова, просто вскользь оброненные, рушат слои замазки и раствора…
       Да. Я читаю чужие мысли… А что в таком случае обо мне думает… Карстун-Хаш? Смешно… Я предполагал, догадывался… Ему неприятно сидеть рядом со мной! Что же, я перейду. Мест за столом хватает. Но что это? Удивление или тень испуга промелькнула на лице цэтуна всадников? Будь спокоен, Карстун, я предан тебе до тех пор, пока ты… не предашь меня! Ты понял это? Он кивает… Я рад, что пока еще мы понимаем друг друга.
       После трех праздничных дней Мишель снова ушел на работу. Он посылал в это время солдатам своего отряда сочные кушанья, фрукты и вино. И теперь каждый воин стремился отличиться перед своим командиром. Мишель одаривал лучших солдат и офицеров деньгами. Он не забыл никого. Даже младшего конюха. Даже поставщиков, отослав наиболее усердным немного золота от щедрот Хапшесонга, дабы похвалить за качественное сырье. Нерадивых торговцев он лишил права на поставки фуража и товаров, необходимых его воинству. Нашлись другие.
       Два месяца со дня восшествия на престол минуло. Уже показан царю лук и стрелы. Уже «созданы» стенобитные орудия, осадные башни и катапульты. Некоторые могут метать не только камни, но и горшки со смесью нефти и смолы. Кажется, нет предела «выдумкам» Мишеля. В его армейской «вотчине» сто сорок колесниц…
       Хапшесонг-Дра ищет только предлога…
       И вот в столицу прибывает гонец. Сорон не дремал. Он набирал войско и захватывал области. Две Части откололось от царства… Пора!
       Тридцатитысячная армия Хапшесонг-Дра отправляется в путь. Уже семеро гэхов жаждут поражения XIII-ой династии. (Да и была ли такая династия, скажут они, если Сорон выигрывает? Подумаешь, устроил Ха-Астэр переворот! Власть на час! И все же гэхи опасаются… Если Сорон восстановит старую, свергнутую династию, да вознесутся светлые лучи Хапше! Но… если он сам пожелает стать ЦАРЕМ! Тут крови прольется намного больше… Кого же поддерживать?). Но, гадая на «кофейной» гуще, прикидывая так и эдак, они все едино провожают слуг царя Хапшесонга презрительными ухмылочками. Но молодая партия еще достаточно сильна. Да и две сотни стрелков сумеют навести порядок, если появится намек на смуту.
       В тридцати тысячах тысяча всадников, полтысячи стрелков, триста колесничих да сотня – обслуга катапульт. Остальное пехота. Тянется многочисленный обоз. Предупреждены смотрители государственных имений.
       На четвертый день пути Хапшесонг видит впереди неисчислимое воинство Сорона. Армии замедляют ход и располагаются друг напротив друга…
– Позволь, о Великий и Всемогущий, дать один совет, – предлагает Мишель и, видя согласие царя, продолжает говорить. – Поставь на правый фланг полтысячи всадников и прикрой их тысячей пехотинцев. На левом фланге восемьдесят колесниц. И также прикрой их копьеносцами. Двадцать тысяч пехотинцев в центре. Впереди всей армии две линии стрелков. Остальное придержи про запас в резерве. Пусть даже позади этого холма. В случае если воины противника прорвут линию защиты, ты введешь свежие силы и отбросишь армию Сорона. Отдохнувшие либо устыдят дрогнувших, либо заменят уставших. Хапше с тобой, мой повелитель!
– Будь рядом! – приказал царь. – Твой старший офицер пусть заменит тебя!
– Слушаюсь!
       И Мишель сделал расстановку войска.
       Ни Карстун-Хаш, ни Эйри, ни опытный цэтун Хаиф не вмешивались с советами. Хаиф, к сожалению, до сих пор принижал значение всадников и колесниц. Увидев размеры Соронова воинства, он открыто посоветовал царю сдаться на милость свергнутого регента. Хапшесонг сурово осмотрел молчавших военачальников. И только тогда выступил вперед Мишель.
       Шатер Хапшесонг-Дра расположился на холме. Отсюда разворачивалась прекрасная панорама. Словом, это было наилучшее место для обзора, наблюдения и командования пусть даже небольшим войском.
       Сорон недоумевая смотрел на подтянутые ряды армии вчерашнего гэха. Лишь в последний момент он отвел тысяч пятьдесят в укрепленный лагерь, чтобы дать возможность остальным ста пятидесяти тысячам раздавить возникшее на пути к столице препятствие. Он уже праздновал победу, глядя на скромную кучку приверженцев Ха-Астэра…
       На рассвете второго (после встречи) дня Сорон двинул свою армию вперед…
       На расстоянии ста шагов до неприятеля стрелки принялись осыпать противника стрелами. Пехотинцы правого и левого крыла расступились, пропуская всадников и колесницы. Раскрылись крылья ножей… Первые из наступающих воинов Сорона опешили от увиденного, но были смяты бегущими за ними. А всадники и колесницы все ближе и ближе. Вот еще мгновение и в оба края врезались два мощных потока. А прямо в лоб наступающим полетели камни и горшки с горящей нефтью.
       Здешний мир еще не видел подобного избиения и уничтожения. Задним передался ужас передних… Напор стал ослабевать. Да и само наступление захлебнулось. В нужный момент Мишла отвел в стороны всадников и колесницы, и в сражение вступили стоящие до этого в «прохладце» двадцать тысяч царских копейщиков. И армада претендента дрогнула…
       С высоты холма Хапшесонг-Дра видел бегущих в панике солдат Сорона. Но Его советник Мишла – не намерен преследовать. Войска царя возвращаются в приготовленный обозниками и согнанными рабами укрепленный лагерь.
– Ты выиграл сражение, Повелитель! – обращается Мишель к царю, сгибаясь в почтительном поклоне.
– Советуешь ли ты завтра продолжить поединок?
– Повелитель! Сорон не настолько глуп, чтобы уже сейчас не осознать бесполезность любой попытки…
– Да у Сорона еще достаточно сил, чтобы завтра опрокинуть нас! – возмутился Хаиф.
– У него достаточно живой силы, но мало… маневренности! – возразил Мишель. – И завтра, и пусть еще через неделю, Сорон или его непутевые цэтуны поведут соплеменников, как стада хрого, на убой… А воины Хапшесонг-Дра не уступят и пяди прежних позиций!
– Если Сорон и пожелает продолжить сражение, – высказался Карстун-Хаш, – то не ранее, чем через два-три дня, Господин. Наши писари подсчитали трофеи, прибыль и потери…
– Говори!
– Мы потеряли сорок пехотинцев, пятнадцать всадников и пять экипажей колесниц!
– Всего?! – изумился Хаиф. – Сколько же воинов недосчитается Сорон?
– Пятнадцать тысяч убитых и шесть взятых в плен!
– Казни его! – взревел Хаиф, указывая царю на Мишеля. – Мишла – посланец Си!
– Еще не наступила ночь, – хладнокровно ответил Хапшесонг-Дра. – Если Сигун затмит Хапшоригут, я узнаю об этом и приму меры. Что мне скажет о свете звезд Ха-Ригел?
– Хапше по-прежнему за твоей спиной, о всемогущий Властитель, – был ответ.
– А что мой «небесный» Отец знает и может мне рассказать о замыслах врагов явных… и тайных?
– Еще не пришло время вещать ему Откровения, – осторожно проговорил жрец, облизывая сухие губы и ища поддержки среди цэтунов.
– Повелитель! Дозволь высказать мне предположение! – Мишель заметил трусоватый взгляд третьего пророка и решил прийти ему на выручку. (Как знать, может, и тот когда-нибудь отблагодарит!)
       Хапшесонг-Дра кивнул.
– Смерть твоего земного отца, о царь царей, привела к смене династии. Это произошло с молчаливого согласия Твоего Небесного Покровителя! Ты потерял дорогого учителя и наставника, почитаемого всеми ныне Нарди, давшего тебе жизнь. Но приобрел взамен власть над народами и странами. Не все еще в Лучезарной Обетовани Трехчастной привыкли к мысли, что Божие знамение – истинно для всех! Сорон и его приспешники внесли раскол в ряды твоих подданных. Но они уже очень скоро пожнут ненависть, что сеяли в чужих душах. И почувствуют они это на своих шкурах! Ожесточение и проклятия падут на их имена. Неужели ты думаешь, что Первые мужи, после Тебя, допустят, О Солнцеликий, чтобы Трехчастная Обетовань раскололась на несколько враждующих княжеств? Чтобы десятилетия полыхала Гражданская междоусобица? Чтобы воспользовались нашей слабостью завистливые и алчные соседи?
– О ком ты говоришь? – поинтересовался царь.
       Он прервал Мишлу, поразившись, что даже явные недруги цэтуна колесниц, затаив дыхание, вслушивались в предсказание Мишеля.
– Да конечно же о пророках Хапше, Всемогущий Потрясатель Мира! Не пройдет и недели, мой Великий Господарь, и хапы предпочтут мир – войне! Они поспешат принародно признать тебя везде в Лучезарной! Ибо одно дело – война с непокоряющимися дикарями. И другое дело – внутренние распри, приносящие погибель рабов и слуг, потерю стад хрого, разрушение государственных и храмовых имений!
– Но что это будет за «мир»?! – воскликнул Хапшесонг-Дра.
– Будь терпеливым, о Первейший из первейших! Разве мне, возвеличенному Твоей милостью, разрешено заглядывать в будущее? Это удел пророков! Дождись ночи, мой господин, и завтра поутру… Ха-Ригел… или через неделю Ха-Ома сообщат тебе Повеление Хапше!
       Мишель словно в воду смотрел. Ни на следующий день. Ни еще через два. Сорон не предпринимал попыток к наступлению. В ночь после выигранного сражения Лик Хапшоригут был настолько девственно чист и ясен, что те, кто уже бросал косые взгляды на Мишлу, полагая, что поутру его казнят, наутро явились к цэтуну колесниц и стрелков с богатыми подношениями. В знак дружбы и расположения. Даже Карстун-Хаш прибыл лично к палатке Мишлы, чтобы передать мешочек с серебряными кубиками (ну килограмм на пять!) да с просьбой объяснить кое-что непонятное из сказанного накануне вечером.
       По прошествии пяти дней в лагере Сорона наметилось не беспорядочное, а вполне осмысленное движение. Так сообщили лазутчики. И кавалерия, пехота, лучники и колесницы заняли прежние боевые порядки.
       Сорон вывел свою пехоту на равнину…
       И вдруг между двумя армиями, словно из ниоткуда, возникли три первых Пророка Хапше. К слову сказать, только теперь стало ясно, куда же исчез Ха-Ригел. Ведь утром, когда гэхи и цэтуны поздравляли Мишеля, выяснилось, что Ха-Ригел отбыл в неизвестном направлении. В тот же день и Хаиф стал цэтуном… без войска. Кому нужны советы полководца, если его опыт устарел?
       Итак, Ха-Ома воткнул свой посох в песчаную почву, объявляя тем самым временное перемирие. Армии возвратились в свои лагеря. Теперь охрану Сорона и его гэхов с цэтунами, а также нового царя с его вельможами взяли на себя жрецы Хапше. И их вооруженные отряды, разумеется. Хапшесонг-Дра прибыл с пятнадцатью приближенными. И от Сорона потребовали того же. Все колющее и режущее оружие было отобрано. Ха-Ригел самолично осмотрел сумы и одеяния каждого из тридцати двух прибывших даже на предмет яда. И только после этого Ха-Ома впустил в свою палатку вначале одних, а затем других соплеменников. Враждующие партии уселись друг напротив друга. Ха-Ома присел между ними.
– Хватит враждовать! – седые длинные и ухоженные пряди волос Первого пророка чуть шевельнулись, когда он вставал. – Так повелел Хапше! Старую и новую династию должен связать брак. Хапшесонг-Дра придется взять в свой дом вторую жену. Выбор пал на семнадцатилетнюю сестру Ак-Хаса, Дарию. И прежняя династия, и народившаяся сольются в единую семью, дабы продлить дни счастья Лучезарной Обетовани! Завтра поутру каждый из вас, – Ха-Ома указал то на Хапшесонга, то на Сорона, – выскажет мне свое решение! Только берегитесь! Если я не услышу желанное, Хапше отвернется от вас! Я все сказал!
       Да, несомненно, Ха-Ригел пересказал Первому пророку недосказанную мысль Мишеля, но как бы от себя. И, естественно, старец, взвесив все «за» и «против», отыскал приемлемое решение. Но только могло ли оно обрадовать два враждующих клана? Одним придется согласиться. Другим сделать свой выбор…
       Палатки обоих повелителей находились на достаточном расстоянии, чтобы даже неистовый крик одного из спорщиков не доносился до ушей недругов. Впрочем, никто и не кричал.
       Хапшесонг-Дра впустил в свою палатку лишь Карстун-Хаша, Эйре, Хаифа, срочно призванного в ставку царя Эйни-Тора, двух старых гэхов, давних друзей Нарди, и Мишлу. Остальные окружили палатку, не давая приблизиться даже охранникам первых пророков. Ха-Ригел как давнее дружественное лицо и как посланник Ха-Ома также присутствовал на собрании. Второго Пророка Ха-Ома отослал к Сорону.
– Что скажете, славные гэхи и непобедимые цэтуны? – вопрошал с хитрой улыбкой Хапшесонг-Дра, наполняя кубки каждого из присутствующих и одновременно заглядывая в глаза вельможам, чтобы прочесть настроение, сомнения или неуверенность.
– Ха-Ома – спас нас! – первым высказался Хаиф. – Нам в первом сражении, возможно, и сопутствовала удача. Но сегодня повезло, завтра – мы бы потеряли приобретенное преимущество. Стоит ли еще раз испытывать Судьбу? Вот мой ответ, о господин! Тебе придется согласиться с условиями Первого Пророка! – Хаиф опустил глаза, хотя и заметил некоторое раздражение во взгляде царя.
– Мы должны продолжить сражение! – воскликнул Эйре. – Я не понимаю, почему Мишла повернул все твое воинство, о Всемогущий, назад! Если бы мы продолжили наступление, то захватили бы раз в пять больше добычи и рабов! Да и Сорон сидел бы теперь в подклети у твоих ног, добрый царь, связанный, и ты бы плевал ему на голову! Или, может быть, даже голова Ак-Хаса красовалась бы на пике одного из твоих телохранителей! Наше новое воинство еще не доказало всех преимуществ. И… не окупило всех затрат. Однако еще одно сражение, Самый Великий из царей, и вся Лучезарная будет славить твое имя! Победа принесет тебе славу и почитание у подданных и страх врагов. И нам достанутся, нам, твоим рабам и слугам, крохи твоей милости!
– Когда ты, Хапшесонг-Дра, уходил из Хапшун-эски, под твоей властной рукой удерживалась лишь Часть Лучезарной Обетовани. Остальные области принесли присягу Сорону. Но весточка о первой Твоей победе вернула тебе еще Одну Часть. Наместники областей находятся в лагере и молят тебя о прощении. Цэтуны областей по их указам собирают новые отряды, чтобы укрепить твою армию и оказать сопротивление посланникам Сорона. И в Третьей Части уже многие поговаривают о крахе свергнутой династии. Недовольство растет. Уж больно жестокой слыла XII-я династия. А за короткий срок твоего правления – многие почувствовали долгожданные перемены! Ты снизил налоги с купцов и ремесленников. Облегчил труд простых землепашцев и скотоводов. Ты отменил глупые законы… Но война – слишком разорительная для нашего государства. И тем более – братоубийственная! Прекрасно, когда Цари Обетовани захватывали земли, живущие под властью демонов! И наши хапы открывали им сущность света Хапше… Ты должен пойти на мир! – так сказал Эйни-Тора.
– Мир! Мир! – закричали старые гэхи.
– Нет, – возразил Карстун-Хаш. – Наш господин не желает мира! Хапше с нами! И Он принесет нашему государю неисчислимые сокровища и бескрайние колонны рабов!
– Да, – согласился Мишель, – но не сегодня и не завтра! Я понимаю твое состояние, о Воплощение Бога Лучезарной Обетовани! Еще вчера у тебя была любимая супруга и наследный принц крови! А сегодня тебя, по существу, лишают юношеских надежд и мужских потребностей! Что – сестра Ак-Хаса? Наслышаны мы об этой змее! Да она же отравит тебя или станет душой заговора! И, отдавшись за медный грош одному из твоих телохранителей, она распалит в нем ненависть к тебе и убьет тебя, о Повелитель Народов, царь царей, сын Бога, чужими руками. И возвратятся Ак-Хас с Сороном, чтобы пинать нас, верных слуг твоих, ногами. Чтобы жечь дворцы и фамильные имения тех, кто отвернулся от НИХ в смутное время. Чтобы украсить пики своих телохранителей головами противников и недругов! Но… – Мишель горестно вздохнул, – иного пути у тебя – нет!
– Что?! – Эйре, Карстун-Хаш и старые гэхи вскочили.
       Они были готовы тут же задушить нечестивца.
– Я еще не закончил! – прорычал Мишель.
– Продолжай! – лицо Хапшесонг-Дра побледнело, но он приказал гэхам занять прежние места.
– Пусть твой брак с Дарией станет маленькой хитростью, которую ты направишь против врагов! Хитростью. Ты дашь согласие… Но выполнишь ли ты слово, вырванное у тебя силой и принуждением? Да, придется! Сам Ха-Ома освятит брак… и отправится в долину теней… следом. Ведь твой двоюродный брат Ха-Ригел давно уже мечтает о мантии Первого Пророка. И разве вы поссоритесь, если столько лет прожито в дружбе? Дария же может умереть при родах… Или как-то на прогулке по реке… случайно оступится, выпадет за борт и утонет… Или… Вариантов – множество! Ты должен согласиться на предложение Ха-Ома! Вся Лучезарная Обетовань желает мира! И ты согласись с этим! Выбей почву из-под ног Сорона… Пусть первым завтра выскажется он. Низложенный регент вряд ли пойдет на уступки. И тогда, может даже завтра вечером, если он не захочет с тобой договориться, его предадут собственные цэтуны! И огромное воинство, которое вел Сорон, дабы усмирить мятежников, станет твоим! И ты, Потрясатель Мира, поведешь его, обученное по новому образцу, на вечерние страны. И станешь поистине Императором Света! Сотни тысяч рабов создадут для тебя Небесные замки и Дворцы, которые еще никто не видел! Твои вельможи будут утопать в роскоши и наслаждаться миром и райским благоуханием! Тысячи народов станут восхвалять Хапше и Твое Имя в своих повседневных молитвах! Я сказал все!
       Все были слишком потрясены сказанным. Даже те, кто совсем недавно горел жаждою умертвить демона, успели осмыслить слова Мишеля, переварить, настроиться на достижение того, что лежало, казалось, под рукой.
       Хапшесонг-Дра вскочил и, обняв, расцеловал Мишеля.
– Да, – сказал он, обводя глазами радостные лица своих вельмож, – ты – не случайно появился в Обетовани! Я свершу предначертанное Свыше! И да поможет мне Хапше!
       Как и следовало ожидать, в палатке Ха-Ома чуть не произошло столкновение. Бдительными оказались стражи Первого пророка. Да слыханное ли дело? Пятеро приближенных Сорона попытались пронести на собрание охотничьи ножи! Невзирая ни на возраст, ни на сан и былые заслуги, каждый из провинившихся получил по пятьдесят палок. Бедный Сорон клялся, что и не помышлял об убийстве. Мол, это решили без него. Ничем не удивила речь Сорона, выступавшего… вторым. Ха-Ома уже обрадовался было, услышав от царя царей слово, полное смирения. Раз Хапше требует мира, может ли Хапшесонг-Дра ослушаться Небесного Отца?
– Худой мир лучше открытой розни, – Мишель закончил мысль Повелителя.
       И Ха-Ома благословил мудрость Хапшесонга. Да велел каждому из слуг Его поднести по кубку священного напитка. Царь было воздержался… Но Мишель первым пригубил царев кубок и передал его с почтением господину.
       Сорон, удрученный все же срывом, скорее всего, совместного плана, сокрушался из-за нанесенных обид. Да как мог Астэр подумать, что шурин свергнутого царя или сам царь вдруг приказали бы уничтожить один из главных родов?..
– Так для чего же ты послал Тэти с тремя тысячами пехотинцев? – выкрикнул Эйре.
– Будь моя воля, – Сорон игнорировал негодование среди сторонников царя, – я бы немного подрезал молодые ветви… И что старый корень? Он засох бы… Но Ак-Хас не хотел смерти всего рода Нарди. Мне приятно слышать, что Астэр, – Сорон сознательно принижал нынешнего царя, – желает мира. Но почему Мы – Представители XII-ой династии должны соглашаться на столь нелепые условия?
– Так повелел Хапше! – рявкнул Ха-Ома.
– А из уст Второго пророка я услышал обратное! – возразил Сорон. – Конклав высших жрецов Обетовани не собирался. Вы порешили судьбу государства втроем и в принципе не пришли к решению, которое бы устроило две стороны. Однако, опасаясь, что сионы (жрецы Си) провозгласят чужеземца Мишлу Воплощением Си, наш уважаемый Ха-Ома быстренько согласился выслушать мнение Ха-Ригела. Обдумав, чем все может закончиться, Понтифик Хапше обнародовал частное мнение как волеизъявление почитаемого нами Бога. А где появляется Ха-Ригел – не трудно сообразить, откуда ветер дует!
– Как смел ты, несчастный, вынести за пределы Храма нас спор? – Ха-Ома взмахнул своим посохом.
       Второй пророк не успел ни отклониться в сторону, ни чем-либо защититься. Из основания посоха выскочило небольшое лезвие и пронзило его.
– Да ты… – еле выговорил Сорон.
– Рука Хапше покарала изменника! – воскликнул Ха-Ригел.
– Да вы все посходили с ума! Здесь не вершат правосудие, а уничтожают свидетелей!
– Не богохульствуй!
– Нет, Ха-Ома! – Сорон повысил голос. – Я всегда почитал Единого Бога. И вот тебе наш ответ сегодня. Либо Астэр возвращает Ак-Хасу законную по праву наследования корону Обетовани, либо завтра Мы продолжим сражение независимо от того, останешься ли ты со слугами на островке Мира или внемлешь голосу благоразумия и справедливости. И Хапше рассудит нас!
– Ты предал Бога! – вскричал Первый пророк. – И Он лишает тебя прежних титулов и званий! Ак-Хас – больше не царь Лучезарной! Да и ты сам – порождение Си! Если кто-то из твоих воинов посмеет завтра поднять стяг твоего демонского величия, их ожидает наказание Бога!
– Не слишком ли много ты говоришь за Бога? Видели мы «его» способности! Богов возвеличивают человеки! А хитрые хапы следом вершат судьбы царей и черни! Мы покидаем лагерь отступников! Берегись, Астэр! Завтра мы увидим на чьей стороне Бог!
       Однако сражение не состоялось…
       Младшие хапы, рассчитывая на старшие должности в своей иерархии, за остаток дня смутили все войско Сорона. На заре следующего дня его самого застали врасплох у палатки. Кто попытался защитить славного военачальника – поплатился жизнью. Сорона и приближенных цэтунов выдали царским гвардейцам командиры тысяч. Огромное войско сложило оружие.
       Рядом с шатром Хапшесонг-Дра установили палатку для Дарии. Ак-Хасу снова удалось бежать. Говаривали, будто он еще днем, узнав от Сорона об итогах совета, поспешил скрыться вместе с младшими братьями под защитой верных оруженосцев…
       Хапшесонг-Дра объехал все свое государство. По совету Мишлы Он определил количество расположенных в каждом городе солдат. Колесницы, стрелки и всадники стали привилегией, притом лично царской, всего собираемого Обетованью ополчения. Их подразделения находились пока исключительно в столичной области.
       В мир теней сошел совершенно нежданно Ха-Ома. Были казнены Сорон и его приближенные гэхи. Смещены с должностей управители мятежных областей.
       И не предстоящая свадьба занимала воображение Хапшесонг-Дра. Он готовил себя к новым захватам и победам. Щедро одарив преданных ему гэхов, он приказал увеличить сословие всадников до тысячи человек, причем каждый всадник являлся бы командиром десятки конников, вооруженных и оснащенных на средства Всадника. Строился флот. Увеличивалось колесничное и стрелецкое войско.
       По пышности свадьба «Доброго Бога» и Дарии не уступала коронации. Однако царь Обетовани мог позволить себе подобную прихоть. На большом пиру он ел и пил мало, искоса поглядывая на согнувшуюся от навешанных драгоценностей, обручей и цепей новую супругу. Кареглазая красавица, похоже, смирилась со своей участью. Но откуда ей было знать, что приготовил для нее первый и последний супруг?..
       Хапшесонг дал знак, и Эйре, Мишла да еще с десяток самых красивых телохранителей подхватили паланкин царицы, усадили ее внутрь и отправились в покои молодоженов. Царь приказал слугам ожидать и прикрыл ковром вход в спальню. Часа через два он впустил внутрь Мишлу.
– Она твоя на час! – объявил царь.
       Дария с ужасом смотрела на приближающегося демона…
       После Мишеля молоденькой женушкой царя позабавились Эйре, десять красавцев слуг, пятнадцать рабов и все, кто случайно попадался на глаза Хапшесонгу.
       Поутру царь Лучезарной Обетовани объявил о таинственном исчезновении своей супруги… Это сообщение, возможно, и вызвало некоторые толки… но никто так и не узнал, что Дария, не выдержав тридцать восьмого насильника, испустила дух. Но еще пятеро желающих «скакали» на ее холодеющей плоте. Затем двое рабов (также участвовавших в «развлечении») спеленали грубым сукном тело царицы и снесли его в лабиринт царской тюрьмы. И двое гвардейцев, на следующий день ставших личными оруженосцами царя, закололи рабов при выходе из подземелья.
       Три месяца спустя Хапшесонг-Дра двинул стопятидесятитысячное войско на захват соседних княжеств. И не было народа, который рано или поздно не падал на колени перед могущественным Сотрясателем Вселенной. Расширилась Лучезарная Обетовань. Целых Семь Частей, да по пять областей в каждой Части! Вот какой стала империя Хапшесонг-Дра! Если сравнивать с земными аналогами, то, почитай, вся Европа, Африка и кусок Азии вплоть до границы Индии и Китая оказались владениями сына Бога. Искоренялись огнем и мечом древнейшие местные религии. Десятки тысяч рабов гнули спины на плантациях и рудниках. Возводились грандиозные храмы и величественные дворцы…
       Да и в каждый новый поход провожал Хапшесонга не кто иной, как Первый пророк Ха-Ригел…
       Пресытилась знать Обетовани. Погрязли и развратились в роскоши командиры тысяч… Подавлено несколько национально-освободительных движений… И вот уже Карстун-Хаш, Эйре, Нэс, Эйни-Тора, Хаиф и прочие стали управителями Частей. Лишь Мишла остался возле своего Повелителя, всякий раз отказываясь от выгодной и почетной должности в пользу другого цэтуна или гэха.
       Но так случается почти всегда. После распространения «Света Отечества нашего до Калифорнии и Сандвичевых островов» Обетовань ждало крушение. Первейшие гэхи неожиданно провозгласили себя независимыми царькам. А затем стали делить по новой земли и враждовать друг с другом.
       Изменилось и отношение Хапшесонга к Мишле. Перестал звать император Обетовани славного цэтуна на Совет. Даже лишил многих прежних наград, в том числе по подсказке новых слуг, Мишеля отправили в отставку… Но что Мишелю надо-то было? У него остался прекрасный дом-усадьба в столице. Полсотни преданных слуг. И Бибиги, и Михне. Последнего Мишель полюбил как младшего брата.
       Почувствовал цэтун колесничного войска неприязнь со стороны царя и его клики да стал отсылать от себя… надежных друзей. Мишель опасался за их жизни. Ведь дважды уже покушались на него… Отправлен Бибиги к Карстун-Хашу. Да и бывший управляющий фамильной фазендой неоднократно просил Мишлу прибыть в Его Часть… и повторить историю… Смешно! Как всякую бездарь тянет к минутной сладострастной петле, что зовется властью! Да что ты понимаешь, дурачина! Ты куда забрел, простофиля! Что предпринял Хапшесонг, добившись желанного? Может, изменилось что-то в обществе? Родился поэт или художник, перевернувший привычное дремотное состояние мировоззрением, ниспосланным тем же Хапше? Ничего не случилось. Одна стая голодных собак сменила более или менее опротивевшую. И ТОЛЬКО!
       Стали пятисотниками или цэтунами тысяч у бывших слуг Хапшесонга пятьдесят лучших и верных друзей. Рабыни и наложницы вышли замуж и получили приданное… Лишь Михне не желал покидать своего учителя… Словно и он уже научился предчувствовать опасность и решил разделить с Мишлой его судьбу. Уговоры не помогли. И тогда Мишель влил в вино снотворное… Да перенес спящего юношу за тридевять земель… Вложил в его уста местный диалект наречия. И, поцеловав на прощание, возвратился в свой дворец… И как раз вовремя… Гвардейцы царя окружили поместье и подожгли хозяйственные постройки. Разбежались последние рабы и нанятая недавно прислуга…
       И из черных клубов дыма и ярких сполохов огня в небеса потянулся гигантский сверкающий луч. В страхе остановились сотни воинов, вглядываясь в необыкновенное зрелище. А перед ним, раскачиваясь из стороны в сторону, изрыгая пламя и молнии, насылая смерть и ураганы, покоился громадный… Белый Дракон…
       Бежали прочь гвардейцы… Сошел с ума в своем дворце Хапшесонг-Дра, пронзенный «гневом демона Мишлы»…
       Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Кошмар отступил…
       Приди рассвет! Принеси облегченье на много лет! Избавь нас Бог от бед! Но что натворил – не изменить. Если случилось, так должно и быть…