двести 3

...Ах да, звучал еще тогда голос Лолиты Торрес – наверное, под звуки веселой песни где-то кружились молодые пары.
За столиками вокруг люди разговаривали, как казалось, исключительно о чем-то радостном, солнечный свет уже не был жарким, вино в бокале не тяготило терпкостью, но пьянило ароматом, богатством обещаний... Именно в те минуты, когда нежданно, незаметно рядом прошла одна из сестер счастья, среди прогуливающихся, беседующих, жестикулирующих, улыбающихся людей Александр увидел Анну. Он окликнул её.
- Здравствуй. Давно не виделись...
- Я не ожидала... Здравствуй.
- Подожди, подожди... Сколько же лет я тебя не видел? Шесть? Семь?
- Я рада... Рада тебя видеть.
- Нет, когда же это было? В пятьдесят шестом? Нет, я тогда...
- Я тебя очень-очень рада видеть...

О том июльском вечере Александр вспомнил нежданно, непонятно по какой причине - именно в тот момент, когда ему принесли вечерние таблетки. Быть может, эта плохо пахнущая медсестра невесть почему вызвала воспоминание об Анне, а, возможно... Да какая разница?.. «Почему...» Что ему осталось – вот вопрос. Что? Лишь вспоминать, лишь воскрешать образы и видения далекого прошлого, давно ушедшего... Навсегда, безвозвратно.
Когда многими месяцами почти недвижимо приходится лежать на этой старой, жесткой, скрипучей кровати, когда к боли, беснующейся во всем теле, никак не можешь привыкнуть, когда старость, эта треклятая старость... Да что там... Когда уже ничто и никто не обещает иного, что остается?
Уже сколько раз думал, планировал Александр одним махом покончить со всем этим безобразием - и с болями, и с вечерними (утренними, ночными) таблетками, и с плохо пахнущим Главврачом. Раз – и нет более ничего. Так лучше.
Но всякий раз Александра останавливали. Останавливало. Больное, кашляющее, немощное, но все еще тлеющее желание жить. Такое сейчас нелепое, неуместное – и упрямое. Именно то желание, что ярко, обжигающе горело в нем, когда звучал голос Лолиты Торрес. Когда подошла Анна...