Она полетела

Письмо первое.
Когда три дня назад улетала от тебя, самолет задержали, и я с полчаса наблюдала прощание влюбленной парочки. Обоим за сорок. Они ворковали, исключив из пространства стены, людей и Бога, и меня напротив за компанию. Единственное, на что был настроен их камертон – это на голос сверху. Этот голос руководил ими и в одну секунду сделал обоих несчастными.
Голос донес до металоискателя ее сумки (маленькую женскую нес через плечо тоже). Они поцеловались, и она ушла. Он постоял немного, посмотрел на киоск, полистал журналы, ответил спросившему, потом прихрамывая пошел к выходу, и все оглядывался. Потерялся.
Когда мой самолет стал заходить на посадку, пошел сильный дождь. Гром, молния. Я стала снимать сандалии, и вдруг услышала голос: «Не снимай сандалии». Я подумала, что за ерунда. И одна из сандалий уже висела на пальце, как вдруг самолет резко пошел вниз. Я испугалась и напялила сандалии назад. Самолет выровнялся. Он шел на посадку вместо положенных 40минут, полтора часа. Потом я увидела лесополосу и подумала, что если падать, так на деревья – выживем. Потом я вспомнила, как хорошо раньше леталось мне на маленьком АНе - безопаснее, уютнее.
Деревья при посадке оказались чахлыми, лесополоса - жидкой. Потом через стекло автобуса я увидела городское кладбище со стоящим поперек автобусом. Утром я включила телевизор и увидела городское кладбище со стоящим поперек автобусом. Оказывается, через час после нашей посадки на лесополосу упал уютный АН и все погибли.
Я пошла в магазин, не выложив взятых в поездку денег. Их было много. Год моей жизни. Я потеряла этот кошелек. И, рыдая, подумала, что еще никогда у меня ничего не крали и что это компенсация за оставленную мне жизнь. Просто там тоже, видимо, перед кем-то отчитываются.
Все это я написала просто так. Просто я очень люблю тебя.

Письмо второе.
Милая моя псинка, - здравствуй!
Получил сегодня твое письмо, хотя оно, вероятно, пришло раньше. Я жду тебя до 19 и не больше. Иначе могу сойти с ума и не найти пути обратно. Вот уж не ожидал от тебя такого подарка, а получил. Правда, адрес ты, конечно же, совершенно случайно, по забывчивости забыла указать. Вернее все указала, кроме номера квартиры. Но ничего, в целом все окупилось размерами письма.
 Всего месяц назад я плелся за тобой под дождем как собачий нос за понравившейся ему ножкой. Мы зашли в пыльный пахнущий сосной и паутиной барак. Я спросил, как тебя зовут. И не запомнил ответа. Ты подняла с пола давно покончивший с жизнью халат, видимо, приспособленный для мытья полов. И повесила его на спинку третьей кровати. За этим прикрытием ты сняла мокрое платье, и уже потом я увидел тебя лицом к лицу с дождем около окна. На тебе был свитер, вязанный крупными петлями, и тело. Сквозь эти петли как рисунок.
На следующее утро мы красили, белили и мыли барак. Ты включала одну и ту же музыку. И она мне очень нравилась, потому что соответствовала дождю, тебе и нашему недельному одиночеству вдвоем. Я как-то сразу забыл, что моя нынешняя работа не соответствует моему социальному статусу, что из-за меня покончила с жизнью моя любимая и что я нравственно страдаю по этому поводу и что я не нахожу смысла в этой и другой жизни.
С уважением, твой Ж. Симон.


       Прошло 20 лет после написания этих писем. Одно из них было отправлено, а другое спряталось вначале в сомнениях, потом за подкладкой женской сумки. Не знаю, где потом.
       Сегодня я налила воды в маленькое пластмассовое ведро, потрусила тряпкой над балконом соседей и стала мыть пол. Как только я прикоснулась к тряпке, в балконную дверь вначале на цыпочках (потом все громче громыхая каблуками) вошла «A Ti» Joe Dassina. Я застыла с тряпкой в руках с высоко поднятой над головой задницей, села на пол и заслушалась.
       20 лет назад я слушала эту песню в точно таком же положении. Как я была счастлива тогда, надраивая пол под «A Ti». И даже самая хилая моя молекула ощущала, как счастлив он. И не задумывалась о смысле жизни, потому что и смысл, и цель были сейчас разлиты вокруг меня, и поэтому я их не замечала. Я бы, наверно, и немецкую оккупацию в тот момент не заметила. Да я и не заметила августовский путч и ливни. И вот если б мне сказали тогда, что через 20 лет, когда я буду слушать эту песню, у меня будет другой мужчина, а у него другая женщина. Что ничего я не добьюсь путного в работе. Что теплых минут в эти 20 лет будет по пальцам пересчитать. Что я перестану любить вовсе и буду просто ходить на работу. Каждый день. Каждый день. И каждое лето будет отпуск. Каждое лето. Если б мне сказали…я бы засмеялась, но пошла по проторенной дорожке, потому что силы воли у меня никогда не было.
       Я вышла на балкон. Июль, а листья уже желтые. Не жалко ничего. Я давным-давно разжала пальцы и отпустила любовь, как бабочку. Она полетела, наверно, назад.