Вика

Укутавшись в плащ, он бежал по улице, безжалостно поливаемый дождем. Одной рукой он удерживал в поднятом состоянии воротник, а второй прижимал к себе, словно самую большую драгоценность, черную кожаную папку для бумаг. Его губы шевелились в беззвучных ругательствах, когда он с разбега влетал в очередную глубокую лужу, зачерпывая полный ботинок мерзкой холодной жижи, но он продолжал стремительно нестись вперед, нисколько не замедляя шаг, будто одержимый манией преследования.
Квартира встретила его как обычно: неуловимым, но, в то же время, вполне осязаемым духом одиночества. Каждый предмет, запах, каждый шорох кричал: одинок! Это вечное напоминание бессознательно нагоняло на него тоску. Но он и не думал ничего менять.
Он сбросил мокрую одежду, сунул ноги в шлепанцы и плюхнулся на диван перед телевизором. Дождь за окном превратился в это время в самую настоящую, даже слишком настоящую, будто киношную, грозу, с яркими, вспарывающими небо вспышками молний и эталонными раскатами грома. Он вспомнил, как бабушка заставляла его выключать во время грозы все электроприборы – особенно телевизор! – чтобы в дом не ударила молния, в те годы, кода он проводил лето с ней на даче.
С каким наслаждением он воскрешал порой в памяти эти взрослые наставления и поучения – запреты, постоянно ограничивавшие его в детстве, - и затем методично нарушал их.
Вот и сейчас он испытал неподобающее удовольствие, нажав красную кнопку на пульте телевизора, вспоминая бабушкины предостережения и глядя на вспышки молний за окном. Потом он с не меньшим удовольствием открыл бутылку пива, усиливая ощущения воспоминаниями о том, как в пятнадцать лет пытался перебить запах пива жвачкой и неизменно выслушивал материнские нотации.
Наверное, это была одна из причин, по которым он не стремился менять свою жизнь. Нет, скорее, боялся. Потому что нельзя сказать, что его полностью устраивало то, как, он живет. А если бы он был до конца честен с собой, то признал бы, что это детское наслаждение вседозволенностью – единственное, что привлекало его в одиночестве. Потому что, пустись он в такую откровенность, ему пришлось бы признать, что вседозволенность вовсе не тождественна свободе. Но, как и любой здравомыслящий мужчина, он предпочитал поменьше разговаривать с самим собой и как можно полнее вкушать все прелести свободной взрослой жизни.
Он, было, начал задремывать, усыпляемый монотонным шумом дождя, вторящим ему бурчанием телевизора и бутылкой пива, когда раздался звонок в дверь. Он не сразу сообразил, что именно пробудило его сознание, рассеянно глядя по сторонам и хлопая сонно глазами, пока звонок не раздался вновь, на этот раз более настойчиво.
Он подскочил, натянул спортивные штаны и, недоумевая, кого же это принесло в такую погоду и в такое время, отпер дверь.
На пороге стояла женщина. Молодая, лет двадцати пяти, с ярко-рыжими длинными волосами, поразительно зелеными глазами, в коротком приталенном бежевом плаще и в туфлях на высоких каблуках, она была, кажется, похожа на какую-то актрису.
- Вы Виктор?
Он ответил не сразу, ошарашенный визитом незнакомки, и прошло несколько секунд, прежде чем он пришел в себя.
- Да. А Вы…?
- Я подруга Антона, - она смущенно улыбнулась, - тут такая ситуация неловкая возникла… Можно …?
- Да, конечно! – сообразил Виктор, жестом предлагая ей войти.
- Тут такая история, - повторила она, входя и снимая плащ и туфли.
Он помог ей раздеться и предложил присесть.
- Вика, - улыбнулась она, усаживаясь на диван и протягивая руку.
Ее мокрые волосы и зеленые глаза, а теперь еще и грудь, недвусмысленно проступающая сквозь шелк блузки, будили в нем вполне определенные желания. Но Виктор держался молодцом, проявляя искреннее участие.
- Очень приятно, - он пожал ее руку и улыбнулся в ответ, - А, может, выпьете что-нибудь? Чай, кофе, коньяк? Вы промокли, замерзли, наверное.
- Ой, да, спасибо. Немножко кофе с коньяком, если можно. Я, правда, замерзла.
Виктор исчез на кухне и очень скоро вернулся с двумя чашками ароматного горячего кофе, сдобренного хорошим коньяком.
- Так что там с Антоном? – спросил он, подавая ей чашку.
Вика покраснела и помрачнела одновременно.
- Даже не знаю, как это все объяснить в двух словах… с чего начать.
- Да я не тороплюсь, - окончательно осмелел Виктор, - рассказывайте все, как есть, с самого начала.
После этих слов, сопровождавшихся безотказно действующей на женщин улыбкой, Вика таки решилась рассказать свою историю.
- Мы с Антоном начали встречаться около полугода назад. Познакомились банально: в баре. Ему было одиноко, а мне в тот вечер хотелось приключений. Вечер закончился в его постели и стал началом нашего не слишком бурного, но вполне приятного романа, - она говорила об Антоне в таком будничном тоне, как будто рассказывала о надоевшей скучной работе, - но сегодня произошло нечто из ряда вон, - тут Вика оживилась.
- Сегодня пятница, и я, как обычно, приехала к Антону … э-э-э… в гости. Так вот, представляешь, звоню я в дверь… Ничего, что на «ты»? – Виктор мотнул головой, - он открывает, лицо испуганное такое, и говорит скороговоркой: «В соседнем подъезде в двадцать шестой квартире мой лучший друг Виктор живет, он тебе все объяснит и даст денег на такси». Я и рта не успела раскрыть, а он уже захлопнул дверь. Я постояла перед ней еще несколько секунд, и слышала, как женский голос спросил: «Антоша, кто там?» Не дожидаясь его ответа, я развернулась и пошла к тебе. Ну, так и что ты должен мне объяснить? Это его жена, да?
Виктору ничего не оставалось, кроме как подтвердить ее предположение. Его лучший друг Антон, живший в соседнем подъезде, действительно уже пять лет состоял в законном и вполне счастливом браке со своей супругой Полиной. Конечно, друг поступил немного странно, отправив к нему свою любовницу для разъяснения ситуации, но Виктор вовсе не был на него в обиде. Наоборот – вполне благодарен. Существует ли добыча легче, чем женщина, только что брошенная любовником? А если она к тому же предана и обманута…. В общем, соблазнить ее – задачка для первоклассника. И Виктор, предвкушая победу, принялся соблазнять. Ничего особенно оригинального он придумывать не стал, да этого, собственно, и не требовалось. Еще немного кофе с коньяком, потом еще немного коньяка без кофе, немного поговорить о том, как гнусно поступил Антон, потом через фразу «Как он мог потерять такую женщину?» плавно перейти к описанию ее достоинств.… И вот уже она смотрит на него глазами, полными благодарности, а он улыбается ей и беспрепятственно сокращает расстояние между их губами.
Когда он проснулся утром, подушка все еще хранила ее запах, а тело – легкую усталость. Вики не было рядом, и Виктор решил, что она принимает душ, а может быть даже готовит ему завтрак в постель: почему бы не помечтать?
Он закрыл глаза, блаженно потянулся. Было прекрасное, многообещающее субботнее утро, солнечные лучи проникали сквозь его сомкнутые веки и рисовали в воображении картины упоительного счастья. Желтые бабочки порхали с цветка на цветок, постепенно превращаясь в держащихся за руки и весело бегущих по летнему лугу парня и девушку: у девушки были зеленые Викины глаза, а на парне – его, Виктора, джинсы.
Мечты оборвала странная тишина его квартиры. И порожденная ею мысль: она ушла. Он вдруг физически ощутил ее отсутствие. Что-то внутри болезненно сжалось, заставив Виктора подскочить. Он лихорадочно обежал свои владения, заглядывая в каждую щель. Ее нигде не было. Осознание этого почему-то отдавалось ноющей болью в области сердца.
Наматывая очередной круг по квартире, Виктор случайно глянул на себя в зеркало и остановился. Его поразил собственный испуганный и потерянный взгляд. Стоп! – сказал он себе. Что со мной? По какому поводу паника? Я совершенно неожиданно отлично провел вечер и ночь. Это же хорошо! Девушка оказалась понимающая, ушла по-тихому, без лишних слов. Еще лучше! Что же я нервничаю?
Закончив этот небольшой сеанс аутотренинга, Виктор отправился в душ, потом еще пару часов пошатался без дела по квартире, после чего, обзвонив нескольких друзей, оделся и вышел из дома. День получился насыщенным, Виктор пребывал в приподнятом настроении и даже не вспоминал о ночном приключении.
Но, стоило ему только переступить порог своего дома, как его охватила странная тоска. Его душила пустота. Невыносимое, плотное, осязаемое отсутствие сдавило Виктора, мгновенно лишив жизненных сил, и опустило на пол посреди комнаты. Одна мучительная мысль заполнила все его существо: ЕЕ НЕТ. На этот раз самовнушение было бесполезно: на него не было сил, тело разрывала звенящая боль, из глаз ручьями лились слезы. Он не мог думать, не мог осознать, что же с ним происходит. Только одно ему стало вдруг безжалостно ясно: он не может жить без НЕЕ. Без Вики.
Он просидел так всю ночь и лишь под утро забылся тревожным сном, прямо на полу, привалившись к дивану. Утром пришло осознание необходимости действовать. Ночной припадок напугал Виктора, и он решил, во что бы то ни стало, разыскать эту Вику, потому что это было единственное, что пришло ему в голову.
Конечно, он позвонил Антону. Договорился встретиться с ним в баре на углу в четыре часа.
Антон явился в назначенное время, Виктор был уже там. Едва дождавшись, пока официантка принесет им пиво, он принялся рассказывать о вчерашнем происшествии. Антон, слушая его, как-то странно улыбался и иногда даже посмеивался, чем ужасно раздражал вполне серьезно настроенного Виктора. Наконец, тот не выдержал.
- Слушай, чего ты улыбаешься? Думаешь, мне так легко рассказывать обо всем этом? Если бы я находил это забавным, то не стал бы в срочном порядке встречаться с тобой и изливать тут душу!
- Нет, это ты послушай, - Возразил посерьезневший Антон, - Все это, конечно, ужасно забавно, но, по-моему, ты переигрываешь, - это он об искорках бешенства, мелькнувших в глазах друга.
- Чтооо?? Неужели ты думаешь, я стал бы выдумывать такое? Послушай, я не прошу у тебя сочувствия. Просто дай мне ее номер телефона или адрес. Что-нибудь, чтобы я мог найти ее. И все.
- Вить, ты в своем уме? Так вошел в роль, аж глазами сверкаешь и слюной брызжешь, того и гляди в глотку вцепишься! Да по тебе МХТ плачет!
- Я не пойму, тебе жалко что ли? Тебе ведь она не нужна, у тебя Полина есть. А я не могу о ней забыть! Я … - он осекся и вопросительно посмотрел на друга.
- Слушай, друг, хорош уже придуриваться. Не знаю я никакой Вики и никогда не знал. Я тебе больше скажу: ни разу Полинке не изменял и не собираюсь. Люблю я ее.
- Ты шутишь??
- Нет, брат, тут одно из двух: или это ты шутишь, или над тобой кто-то пошутил удачно. Только я здесь не при чем!
Виктору ничего не оставалось, как поверить Антону. Не смотря на то, что это означало потерю всякой надежды найти Вику.
Серый Питерский дождь постоянно спасает несчастных влюбленных. Стекая холодными струйками по лицу, он маскирует их истинные чувства и смешивает с безучастной толпой.
Промокнув и сбившись с ног в бессмысленном беге, Виктор завернул в ближайший магазин. Заведение, в которое он попал, оказалось раем для художников: здесь было все, при помощи чего можно рисовать. Убивая ставшее вдруг бесконечным время, он разглядывал беличьи кисти и акварельную пастель, щупал холсты и вдыхал аромат масляных красок.
- У нас есть то, что Вы ищете.
- Что? – Виктор вздрогнул и обернулся. К нему обращалась продавщица.
- У нас есть то, что Вам нужно. – повторила невзрачного вида девица с неправдоподобно зелеными глазами.
- И что же мне нужно? – по телу Виктора пробежал холодок. Его охватило странное чувство. Он не отрываясь смотрел на продавщицу.
- Вот, пожалуйста. С Вас тысяча сто восемьдесят пять рублей. – она протянула ему фирменный пакет. – Вы же не студент художественного вуза?
- Нет, - ответил Виктор и машинально потянулся за кошельком.
Расплатившись, он взял пакет и вышел из магазина. Тучи над его головой расползлись, образовав сияющую солнечную плешь на сером небе.
Оставшись наедине с собой в своей квартире, Виктор распаковал свертки, установил мольберт, натянул на подрамник и загрунтовал холст – так, словно каждый день этим занимался, причем уже лет десять.
Покончив с приготовлениями, он обмакнул кисточку в краску и приступил к работе.

…………………………………………………………………………………………………….

Когда дверь, наконец, поддалась, и Антон влетел в комнату, его чуть не сбил с ног целый букет запахов: запах краски, запах гниения и еще какой-то неясный, тяжелый, сладковатый запах. Букет этот производил на вдыхающего неизгладимое и гнетущее впечатление.
Войдя в спальню, он обнаружил друга (то, что от него осталось) лежащим на кровати. Он был одет. Так же, как четыре дня назад, в кафе. В изголовье, на стене, в красивой раме висел портрет молодой рыжеволосой женщины с поразительно зелеными глазами. От ее улыбки по спине пробегал холодок.