Одиночество на всех. Глава четвёртая

Глава четвёртая,
в которой я теряю свою любовь
и теряюсь сам.
До самого утра, если считать по тому времени, в которое мы зашли в корабль, потому что когда мы из него вышли, был уже день, я объяснял Ане про свой корабль, про себя и Соду. Я рассказал ей всё, даже то, что собирался и собираюсь сделать. Единственное, о чём я умолчал – то, как именно умерла Сода – незачем грузить девушку лишними переживаниями, она и так умирает.
Уже перед самым выходом Аня попросила у меня одну карточку-индификатор, которая ей очень понравилась. Я любезно подарил, закрыв глаза на любые негативные последствия этого. Мне уже будет не важно – Соды нет, Аня умрёт, да и я тоже собираюсь, так что судьба этой карточки и корабля меня не интересует.
Мы вышли в узком переулке. Он был достаточно чистым и освещённым. В метрах десяти он заканчивался, и нам виднелась дорога. Это можно было понять по плывущим (или летящим?) автомобилям. Они представляли собой небольшие обтекаемые капсулы, выполненные из метала и стекла. Капсулы просто плыли над поверхностью земли примерно на полуметровой высоте.
- Вот оно, будущее! – воскликнула Аня, вздымая голову вверх.
В небе летали самолёты, космолёты и бог знает что ещё. Вокруг высились небоскрёбы неимоверной высоты.
- Самое настоящее, - весело расхохотался я. – Самое настоящее.
Мы прошли вперёд, к дороге. У самой развилки, между этой дорогой и нашим переулком на небоскрёбе висела вывеска: «Стабар у минилёта». Тут я хочу немного пояснить смысл слова «висела» – овальное стекло, на котором или в котором красовалась объёмная трёхмерная надпись и изображение капсулы, наподобие автомобиля, если те штуки были автомобилями, а не «минилётами», именно висело в воздухе, слегка покачиваясь в стороны прямо над входной дверью.
- Ух ты, - Аня раскрыла рот от удивления.
Я понял, что это не от «фантастичности» мира, а от знакомых русских слов. Сказать ей, что корабль автоматически вкладывает в сознание знание всех языков, точнее он просто автоматически переводит языки на родной, я забыл.
- Это корабль переводит всю информацию на русский, - пояснил я.
- Жаль, - вздохнула девушка, - так даже не узнаешь, на каком языке тут говорят.
Я пожал плечами, мол: «все претензии к конструкторам корабля». Мы решили зайти внутрь. Стабар на деле оказался самым простеньким кафе. Среднего размера зал, барменская стойка, столики, вот и всё, что здесь было. Тому, что единственным предметом, стоящим на полу, являлась та самая стойка, я ничуть не удивился. Столики, представлявшие собой круглые диски из прозрачного стекла и сиденья, тоже круглые и больше похожие на слегка сплюснутые шарообразные подушки, висели в воздухе, едва заметно покачиваясь. А вот что меня действительно удивило, это полностью стеклянные стены. Снаружи все небоскрёбы выглядели монолитными параллепипедами мутно-стального цвета. За счёт света, идущего со всех сторон, было очень светло, да и господствующим цветом во всём был либо белый, либо светло-серый.
Мы подошли к стойке и сели на висящие в воздухе подушки. Я всё боялся, что слечу с неё, словно со скользкого шара, что меня заметно сконфуживало. На деле же, подушка слегка просела подо мной, примялась, приятно подстраиваясь под форму тела. Аня, убедившись, что сесть не так уж трудно, последовала за мной. И я совсем не думал о тех, кто так странно смотрит на парочку, опасливо, словно в первый раз, пытающих сесть на стулья.
- Соды? – вежливо предложил бармен, так, что меня прошибло холодным потом.
Мы с Аней переглянулись. Я криво улыбнулся.
Я уже открыл рот, чтобы вежливо отказаться от предложения, но меня перебил мужчина:
- Налей этим двум за мой счёт, - пробасил он.
Я оглядел его. Мужчине, по земным меркам, было больше сорока. Он был достаточно массивным. На голове красовалась лысина, среди коротких чёрных волос. Описать его одежду было проще простого – самый обычный костюм из брюк и пиджака, на ногах ботинки.
- Не стоит, - я попытался вежливо отказаться, не зная как реагировать на столь щедрое предложение.
Мне несколько раз хотелось узнать у Соды, как лучше поступить, но каждый раз я мгновенно вспоминал, что её больше нет, и боль укалывала меня в сердце при этом. Мужчина испытывающе смотрел на меня. Он был совершенно трезв. Похоже, сода – безалкогольный напиток, вот только пить соду, после смерти Соды это как-то мерзко и низко.
- Вы первые, кто отказывается выпить со мной, - голос мужчины был низким, хриплым, - может, тогда ко мне зайдёте в гости? – усмехнулся он.
За спиной я услышал, как кто-то громко присвистнул, началось бурное шептание.
- Вижу, вы не местные, - сказал мужчина с лёгкой улыбкой на лице, беря в руки два цилиндрических бокала с содой.
Как я заметил, в этом будущем правит простота, эргономичность и в тоже время практичность вещей. Нет никаких лишних декоративных элементов. И это мне определённо нравилось. Я вопросительно посмотрел на Аню, та была растеряна, как и я сам. Опять нехватка совета Соды, опять укол болью. И это меня сильно задело. Пойду пить к незнакомому мужчине, нажрусь как свинья, просплюсь, проведу сутки в постели с Аней, снова пойду пить и отрываться, ведь жизнь так коротка.
- А почему бы и нет? – я встал с висящей в воздухе плотной подушки, взял один стакан у мужчины и залпом осушил.
Тут же я начал задыхаться, словно кто-то забил колючую пробку в горло. Я повалился на пол, хватаясь руками за горло. Задыхаясь, не понимая, что происходит, я услышал, как зал взорвался громким хохотом. Я был весь красный, но не от стыда, а от нехватки воздуха. Из-за кислой пробки, словно острыми шипами врезавшейся в горло я не мог дышать. Последнее, что я услышал, была реплика мужчины: «Давайте быстрее воды», после чего я потерял сознание.

В чувства я пришёл уже лёжа на мягкой кровати. Я был в полном порядке, уж не знаю, что было в том стакане. Некоторое время я приходил в себя, в глазах всё ещё стояла муть. Когда же вещи стали чётками я понял, что меня смущает больше всего – потолок. Точнее, это трудно назвать потолком – слегка вытянутый вверх совершенно прозрачный купол. Он был настолько прозрачен, что я его с трудом различал. Хотелось схватиться руками за кровать и закричать от страха.
- Правда, потрясающее зрелище? – восхищённо спросила Аня, заметив, что я пришёл в чувства.
Она сидела не то в большом, вытянутом кресле, не то лежала на очень маленькой кушетке. Это чудо мебели, как и всё, включая мою кровать, висело в воздухе. Тело девушки слегка утопало в кресле-диване. Одного взгляда хватало, чтобы понять, как это удобно.
- Я же говорил, что ему понравиться, - с позитивом сказал мужчина, лежащей в таком же кресле-диване, только с другой стороны кровати.
Он отхлебнул из стакана. В нём, как я понял, была всё та же злосчастная сода. Прозрачный напиток, совершенно лишённый запаха, зато полный концентрированной аскорбиновой кислоты и газа. Такой большой объём аскорбинки перехватил моё дыхание, а газ, срабатывающий не сразу, образовал пробку в горле. Это мне позже рассказала Аня. Соду нужно пить мелкими глотками, держа напиток во рту и наслаждаясь, как лопаются пузырьки газа.
Я протёр глаза руками и ещё раз посмотрел вверх. Там, как и прежде, плыл огромный город, представляющий собой геометрически правильно расставленные небоскрёбы одинаковых размеров и форм. Казалось, что я падаю, или начну падать. Да, я лежал на потолке, на кровати, в комнате, медленно дрейфующей над городом. Вокруг царила тьма космоса, и только снизу сверкал город огнями.
- Искусственная гравитация. Как ни странно, вот уже много-много лет она есть, а до такого её неординарного применения додумались лишь в этом году, на Земле, так что такие смотровые корабли есть только там и у меня, – мужчина отхлебнул из стакана. - Мне твоя девушка рассказала, кто вы и откуда.
Я посмотрел на неё, но она одобрительно кивнула.
- Она долго юлила, мол, путешественники, мол, с других планет автостопом летели. Но когда я ей сказал, что я мэр этой планеты-города, и что никому не расскажу, она рассказала правду, - он ещё отхлебнул, - я ей уже сказал, что лекарства от радиационной динамии так и не нашли, - его голос понизился, стал печальным.
- Прошло тысячу лет, - вздохнула Аня, судорожно хлебнув соды, - а они так и не нашли лекарств. И знаешь почему? – она всплеснула руками так, что напиток слегка выплеснулся из стакана, - учёные не нашли, что лечить. Лёгкое недомогание, температура и лихорадка в конце – всё это не приводило к смерти. Это была так, фикция, иллюзия болезни. Организм сам просто берёт и саморазрушается за считанные минуты. Без причин.
- Мне жаль, - с огромным трудом выдавил я, а на моих глазах проступили слёзы.
Я так надеялся, что здесь, в далёком будущем, будет лекарство, я так сильно надеялся, что смогу остаться с Аней, что она присоединиться ко мне в моих странствиях. Я надеялся, что перестану быть одиноким и найду счастья в любви и в приключениях, но мои наивные мечты разбились на ровные кусочки, как заледенелый мыльный пузырь после удара теннисной ракеткой.
- Ничего, от судьбы не убежишь, - спокойно улыбнулась Аня, - у нас есть ещё шесть дней. Проживём их на всю катушку? – голос у неё был весёлый, задорный и самое главное – искренний. – Сар Куд, так его зовут, - после этих слов девушки, мужчина наигранно отдал честь двумя пальцами и сказал: «Да, это я», - обещал рассказать нам историю Земли и своей планеты, если захотим.
- Уже ночь, так что не думаю, что вы куда-то торопитесь, - сказал Сар и отпил из бокала.
- Ночь? Но ведь совершенно светло! – возмутился я.
- Город никогда не спит, а орбита планеты такая, что в этой её части солнце, здесь это звезда Тхарис, светит круглые сутки. Так что здесь царит вечный закат.
Я был изумлён до самых глубин своей романтичной души.
- Можно? – спросила Аня, кивнув на кровать.
- Конечно, - дружелюбно согласился Сар, а его кресло-диван поплыло вперёд.
Когда Аня перебралась ко мне в постель, летающий диван мужчины висел перед нами, наклонившись почти под девяносто градусов, чтобы Сару было удобней нам рассказывать, не вставая. Этому трюку я уже не удивился.
- Между прочим, я защитил две диссертации на тему Земли, вторая из них была научным прорывом в её изучении! За неё мне дали Космическую Нобелевскую премию. Но не буду хвастаться лишнего и перейду к истории.
Мы с Аней закивали головами, лёжа рядом и держась за руки. Наша кровать тоже приподнялась, на миг я испугался, что упаду, но гравитация ничуть не изменилась – мы как лежали, так и лежали. Это было потрясающе!
- В сороковые годы двадцать первого века на Земле началась страшная эпидемия, это вы знаете, - начал Сар, - Она уничтожила огромное количество жителей планеты, но быстро и неожиданно исчезла. Казалось, что её больше нет. К сожалению, через пятьдесят лет болезнь вернулась, только уже не как эпидемия, а как редкое заболевание. В те времена ходили слухи, что болезнь излечима и что несколько человек выздоровели, но всё это основывалось на паре случаев, когда по халатности врачей простой грипп диагностировали как р-динамию.
- А откуда вы всё это так точно знаете? – не удержавшись, выпалил я, перебивая мужчину.
- Я историк, всю жизнь изучал историю земли, - улыбнулся Сар и отхлебнул соды, - а вторая моя докторская работа просто кардинально изменила наше представление о планете! Но об этом позже.
Мы с Аней синхронно закивали.
- Болезнь не ушла, стала обыденным делом. Диагноз «р-динамия» стал таким же скучным и обыденным как рак, только этот недуг давал всего месяц на жизнь. Ещё через пару сотен лет человечество вышло в настоящий космос, состоялись контакты с иными расами. Думаю, вы всё это представляете, поэтому я не буду заострять внимания.
Тут президенту кто-то позвонил на коммуникатор в корабле, и он ненадолго отлучился.
- Здесь просто потрясающе, - прошептала Аня мне на ухо, - я ничуть не жалею, что осталась с тобой, да куда бы мы не попали, я всё равно не жалела бы!
- Я тоже, - вздохнул я, - жаль, что всё так.
- Жаль, - губы девушки выпрямились в прямую линию.
Вернулся Сар и продолжил рассказ.
- Где-то пятьсот лет назад на земле началось что-то непонятное и необъяснимое. Безумная война охватила планету, стёршая с её лица восемьдесят процентов жителей. После этого всё погрузилось во мрак. Планету захватил диктатор. Её закрыли барьером, убивающим всё живое, пытающееся влететь или вылететь. Через месяц с Земли поступило заявление, что отныне Земля будет Независимой Земной Республикой. Ходило много слухов по этому поводу. Кто-то говорил, что там установилось рабство, кто-то говорил, что оставшиеся жители уничтожили друг друга окончательно, утонув в анархии. Но всё это опровергалось, спустя пять лет изоляции Независимой Земной Республики. Её правитель предложил торговлю, очень своеобразную, надо сказать. Просилось на планету импортировать сырьё, всех направлений, а экспортировать готовый продукт. Что за продукт – неизвестно. Договора не состоялось, пока через ещё десять лет миру не был открыто изобретение, сделанное на Земле. Я, честно скажу, не помню, что это было, но эта штука произвела фурор. Она опережала время на сотню лет, если не больше! После этого Планету завалили предложениями.
Сар остановился, переводя дух, собираясь с мыслями. Сделав пару глотков, скривившись от кислоты, он продолжил:
- После моей второй диссертации, которую я завершил буквально пару лет назад, оказалось, что тогда наступил золотой век для Земли, который продолжается и по сей день. В те же времена ничего известно о планете не было. Связи никакой, лишь редкие переговоры. Планета импортировала тонны газет, получала десятки тысяч радио и теле сигналов, но ни байта информации не выдавала взамен. Единственное, что тогда было известно, это то, что видели капитаны транспортных кораблей. Они рассказывали, что их всегда сажали на одну и ту же базу, расположенную рядом с Нью-Йорком. Траектория посадки была всегда одна, и нарушать её было строго запрещено, под угрозой вооруженной атаки. Пилоты говорили, что пролетают над мёртвыми, разрушенными городами, в которых нет никакой жизни, лишь в районе центральной России виднелись признаки жизни. Тем временем, планета набирала обороты. Она снабжала своей продукцией всю галактику! Надо сказать, что продукция эта была штучной и очень дорогой. Плату брали тем же сырьём. Так продолжалось до наших дней, пока один из юных пилотов не разбился при посадке, едва не погибнув.
Мы с Аней слушали рассказ с открытыми ртами и просто не верили своим ушам.
- Его отправили в санаторий на лечение. Именно он и сделал сенсацию. После года, прожитого на Земле, он улетел, и первое место, куда он попал – Зурзула, моя планета. Он влетел ко мне в кабинет, с воплями о жизни на Земле. Я уже привык их слышать – многие говорят, что с Земли, но все они шарлатаны, да обманщики. Так вот, сначала этот пилот прожил месяц в том санатории и не верил своим глазам. Почти всё бесплатно! Уровень жизни превосходил на порядок уровень жизни в любой точке галактики! А что самое интересное, чтобы так жить припиваюче совершенно не требовалось работать – абсолютно всё было бесплатно, но в разумных количествах.
- Постойте, - я перебил мужчину, - а работал-то кто тогда? Рабы?
- Нет, - мужчина улыбнулся, - всё было очень просто. Никаких рабов, никакой диктатуры. На планете был запрет на детей. Полнейший! Даже если ребёнок получался «случайно» то либо аборт, либо его усыпят сразу после рождения. Но тех, кто работал с хорошей самоотдачей, награждали лицензией на детей. Это и было стимулом. Кстати о диктаторе. Вы не поверите, но его не было! Было правительство, было правительственное собрание, а кто был главным – неизвестно. Ходят слухи, что планетой управляет великий разум, и именно благодаря ему там как в раю. Более реалистично, с моей точки зрения, звучит версия о том, что правитель остаётся в тени, чтобы жить простой жизнью и не привлекать внимания. Тот пилот говорил, что слышал упоминание Тени и некого Альберта, якобы правящих планетой, но это тоже лишь слухи.
Наступила пауза. Мужчина снова собирался с мыслями.
- Надо рассказать об устройстве планеты, - после паузы продолжил Сар, - на ней существует один единственный город, не имеющий ни центра, ни окраин. Совершенно равномерно развитая территория, и какого размера! После того, как я всё это написал в своей работе, планета стала менее закрытой. Правитель рассказал всё, даже то, почему так строго закрыл планету. Он сказал вот что, дословно: «Рай, это прекрасно, но стадо его очень легко вытопчет». Надо сказать, что жителей на планете не так много. И, на самом деле, с планеты можно было улететь в любое время суток, но в конституции Независимой Земной Республики оговаривалось, что это должно быть оставаться в секрете, под угрозой смертной казни. Некоторые люди потом рассказали, что родились не на Земле, что их пригласили, а они согласились переселиться. Так что планета была открыта больше, чем мы думали.
Сар снова остановился, допил соду, и продолжил:
- В заключении хочу сказать, что теперь на планете разрешён туризм. Многие, посетив планету, хотят остаться, говорят, что там настоящий рай. Но, увы, остаться там нельзя. Да, теперь некоторых приглашают туда официально. Это омрачено кучей поддельных предложений, так что не попадитесь, - мужчина подмигнул нам. – Ах, - он развёл руками, - я совсем забыл сказать про преступность – её там нет. За любое преступление средней тяжести грозит изгнание. За лёгкое – жесточайшее наказание. Мало кому хочется быть изгнанным из рая.
- Да, - только и сказал я, а Ане так и вообще нечего было сказать.
- Фантастика, - после паузы сказала она.
Мужчина усмехнулся:
- Не то слово. До сих пор Земля остаётся самой большой загадкой вселенной. Кстати, как я сказал – там всё бесплатно, но в целях безопасности, дабы один человек не взял бы и не забрал всё себе, там товары выдают по талонам. Самым обыкновенным электромагнитным талонам. Дефицита нет, сами понимаете, а в конституции с иронией сказано, что тот, кто съест дневную норму продуктов одного человека, незамедлительно получит награду героя федерации. Таких «героев» до сих пор нет, хотя попытки получить титул были.
Да, вот это я понимаю коммунизм. Ленин бы умер бы сразу, едва о таком бы узнал. Надо признать, что я всегда думал, что создать нечто подобное, что создали на Земле, просто невозможно. Надо быть богом, чтобы справиться с такой непостижимой задачей, но человечество ставит лишь такие задачи, которые может решить.
- Кстати, вещи с гравировкой «сделано на Земле, сделано с умом», продают на аукционе втридорога! Эх, - мужчина покачал головой, - с каким же умом их делают, если учёные всей галактики так и не смогли разобраться в устройстве ни одного прибора! Ну, вижу вы устали, оставлю вас наедине, до завтра.
- Спокойной ночи, - вежливо сказала Аня.
- До завтра, - сказал я.
Мужчина, с явным нежеланием, слез с кресла, встал на полу. Пол под ним стал опускаться, пока он с головой не ушёл под него. Круглое отверстие после этого задвинулось и всё. Тишина, лишь город плывёт, как на ладони, словно игрушечный.
- Знаешь, я одно не могу понять, - прошептала мне на ухо Аня, залезая на меня, - жизнь человека ограничена, - девушка тяжёло вздохнула, - и каким бы ты гением не был, как бы не развивал планету, после тебя придут умы послабее, и всё испортят, разрушат. Правитель земли должен быть бессмертным.
- Должен, - растерянно согласился я, придя к точно такому же выводу.
И мы занялись любовью, дрейфуя над городом, среди бесконечного небесного пространства. Но мы оба устали. Я меньше, потому что провалялся без сознания, но я и активнее был в постели. И всё равно, больше пары часов мы не выдержали.
- Знаешь, - заговорила Аня, тяжело дыша, - так хорошо не бывает, просто не бывает! Наверное, я ударилась головой и мне всё это видится.
Если это так, то когда же я ударился головой?
- Всё это так нереально, космос, планеты, искусственная гравитация и рай на земле.
- Это будущее, - ответил я.
Разговаривать сил не было, мы пожелали друг другу спокойно ночи и сразу же уснули.

Завтракали мы в шикарном ресторане, рядом с мэрией. Блюда были разнообразные и непонятные. Спросить, из чего всё это я не решался, дабы не портить аппетит, Аня тоже ела молча. Из чего бы всё это не было изготовлено, на вкус это было просто превосходно! Тут и отбивной жаренный паштет из какого-то не то животного, не то рыбы, и странная икра, размером с яблоко, ну и конечно же сода.
Я ещё раз окинул ресторан взглядом. Он, как и всё в этом мире, был прост и практичен – стеклянные стены, столы, овальной формы, рассчитанные на пять-шесть человек. Белый пол идеально ровный, без единого шва, такого же цвета потолок, разбитый тоненькими канавками на метровые квадраты. Как объяснил Сар, эти плиты моли светиться и служили ещё и лампами.
- А что вы делали вчера в стабаре? – поинтересовался я, откусывая кусок от здоровенной икринки.
- Это нужно историю Зурзулы рассказывать, - мужчина вздохнул, - но это не долго, куда короче, чем история Земли.
- Конечно, расскажите, - Аня подбодрила Сара.
- Всё началось с моего деда. Именно он открыл эту планету пригодную для жизни. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что её особенность – расположение на границе человеческой империи. Дед мой был космическим предпринимателем и быстро сообразил, что планета идеальна для таможенной станции. Так и появилось здесь первое поселение – мой дед, да его друзья. Сначала они воздвигли дешевый отель, посадочную полосу, да заправку. Очень быстро Зурзула завоевала популярность среди транспортных кораблей. Наценки на услуги достигли двойного размера. За считанные годы маленькая деревня, состоящая из пары бараков, превратилась в огромный город.
Сар замолчал. Он молчал так долго, что Аня не выдержала и спросила:
- А что дальше?
- Дальше дед умер, передав всё моему отцу. И тут начались проблемы. Империя отказалась от Зурзулы, потому что очень много теряла из-за здешних пошлин и прочих услуг. Империи мы были невыгодны. А раз они от нас отказались, значит, и защиты у нас никакой нет. Довольно быстро сюда прилетела армия «свободных». Началась война. Тайная война. Если её начать официально, то планету сметут в один день. А так, можно воевать столетиями.
- Война закончилась? – на этот раз спросил я.
- Нет, - Сар печально покачал головой, - идёт до сих пор. У города много денег, у нас тут второй рай, так что армию содержать можем. Но это не так страшно. Где-то четыре года назад, я обратил внимание, что прибыль стала снижаться, ровно как и количество кораблей. Первый год я ничего не подозревал, потом понял, что это связано с поступлением в продажу гипердвигателей нового поколения. С ними нужда в нашей планете отпала – корабли делают прямые перелёты на гигантские расстояния, минуя нас.
- И что теперь? – опечалилась Аня.
- Ничего, - Сар пожал плечами, - планета умирает, ещё пару лет и сюда больше никто не будет залетать. Жители разъедутся, а сам город я продам по частям.
- Ничего нельзя сделать? – я тоже сделался печальным.
- Совершенно, - вздохнул мужчина. – Таможня – единственная прибыль. Но вы не печальтесь за нас. Мы уж сами справимся. Я объявлю, что планета затухает, люди начнут разъезжаться. Всё будет спокойно и мирно, без паники и хаоса. А вы лучше идите, погуляйте по городу. У вас куда меньше времени, чем у нас.
Сар встал из-за стола, дал нам кредитную карточку, такую, какие были в двадцать первом веке, и проводил нас до дверей.

Время пролетело как-то совсем незаметно. За эти несколько дней я много повидал, попробовал, пережил, но ещё от большего я отказался. Каждую минуту передо мной стоял выбор – сходить в вибар и попробовать там знаменитые стартанеллы или отправиться на окраину города, в магазин экстремальных приборов, приобрести там пару гравитационных скейтбордов с нежёсткой структурой и покататься на них вместе с Аней.
За столь короткое время я многое узнал. Например, что летающие над дорогами автомобили называются эирсофтами, а вовсе не минилётами. Минилёты же, по форме, размеру, да и по всем другим параметрам были теми же эирсофтами с одним лишь различаем – они могли летать на любой высоте. Когда-то их было очень много, так много, что посмотрев в небо, люди видели хаотичное броуновское движение роя стальных капелек, а не голубое небо. Тогда внесли ограничение на минилёты, и их почти не стало, лишь самые богатые и влиятельные люди могли на них летать. Оно и правильно, ведь небо, бесконечное небо – единственное место, куда можно посмотреть, забывая про окружающий мир.
Я стоял посередине улицы, засунув руки в карманы брюк, и смотрел в небо, желая утонуть в его бесконечно глубокой синеве, на которой разлился вечный красный закат.
- Сода, - мысленно заговорил я с ней так, словно она ещё была в моей голове, слышала меня и могла что-то сказать, но её не было, был лишь я один, наедине с мыслями, - а как думаешь, что будет дальше? Завтра, когда Аня умрёт?
Мне никто не отвечал. Никого не было. Я много узнал за эти дни. Но большую часть из этого всего составляли чувства, эмоции и состояния души, нежели вещи, еда и истории, которыми нас радовал добрый старина Сар, которому сейчас было несладко. Смерть города и смерть человека, такие разные величины, сосем не сравнимые. Пусть человек в тысячу раз меньше, но он живой, он умрёт и его больше не будет. Его не заменить. А город, да, города порой называют живыми, но жизнью их обеспечивают люди. Город это мёртвая конструкция, она не может умереть по определению, но её может покинуть жизнь – люди.
- Сода, моя жизнь изменилась с появлением этого корабля. Уже с тобой я перестал быть таким, - я задумался, - таким, таким, таким одиноким, - я намеренно повторил слово «таким» ещё три раза, - когда ты появилась, мне стало теплее в душе. Я мог остановиться в толпе, ощутить, как внутри что-то съёживается от леденящего одиночества, как перехватывает дыхание, а по телу начинают бегать мурашки. И тут я слышал твой голос, ухудшающий состояние. Оно на секунду делалось острее в десятки раз, но лопалось, разливаясь по душе мягким теплом.
Вдруг, я упал на дорогу, словно меня ранили в сердце. Сначала я завалился на спину, мои недвижимые глаза всё ещё смотрели в небо, а потом я перевернулся на живот, обхватил одной рукой голову, а другой схватил себя за шею, чтобы чувствовать собственный пульс.
- Сода, - застонал я. – Аня.
По моим щекам поползли слёзы. От усилившейся боли я свернулся клубком, сильнее сжал руки. Подбежала Аня, которую я не мог видеть за слезами на глазах. Я постарался взять себя в руки, вытер слёзы и поднялся на ноги. Девушка смотрела на меня понимающими печальными глазами. Сейчас ей было труднее, чем мне. Тяжело знать, что через час или через два, а может вечером или вообще прямо сейчас, тебя свалит лихорадка с бредом, и ты умрёшь. Само ощущение близкой смерти мне было знакомо, я уже давно мысленно похоронил себя.
- Всё в порядке, - сказал я, отряхиваясь, хотя в этом не было особой нужды – тротуар был совершенно чист
- Я понимаю, - вздохнула Аня и протянула мне кремсоду, именно за ней она отошла на пять минут. – Я тут увидела объявление об экскурсии в старый город, то самое первое поселение деда Сара.
В первом своём рассказе об истории планеты и города Зурзулы, Сар допустил неточность – изначально город основали в плохом месте, и его пришлось перенести на это, где вечер стоит круглыми сутками. Так было куда удобнее. Сам же старый город просто покинули за ненадобностью.
- Почему бы и нет, - вздохнул я, взял пластиковый стаканчик с напитком.
Я с опаской отхлебнул, пока Аня смотрела на меня с лёгкой улыбкой. Она уже попробовала и знала вкус, а я ещё нет. Вкус оказался приятным и пугающим одновременно – что-то вроде ванильной резины.
- Тогда нам нужно срочно к Сару – вылет через час от мэрии, а свободных мест уже нет.

Ровно через час мы уже садились в государственный минилёт-автобус. Точнее сказать это был гибрид маленькой газели и самолёта, рассчитанный всего на двадцать человек, одним из которых был гид, трое – военные. Сар действительно помог нам по блату попасть на рейс. Это вызвало сильное негодование тех двух туристов, что пришлось снять с рейса. Мэр их подозвал к себе и по секрету рассказал ситуацию, а ещё компенсировал стоимость билета в двойном размере. Билеты, надо сказать, стоили просто дикую сумму. После этого туристы успокоились, понимая, что за просто так получили огромные деньги. До нашей с Аней судьбы им не было особого дела, они даже не особо слушали рассказ Сара.
А у нас с Аней выбора не было – либо сегодня, либо уже никогда. А те двое, полностью съеденные алчностью, могут и на следующей неделе слетать. Минилёт начал плавно вертикально взлетать, набирая высоту. Небольшая взлётная площадка вместе с Саром, туристами и другими людьми, стала уменьшаться в овальном иллюминаторе. Я ещё больше откинулся в мягком кресле, в котором тонуло тело. Аня сделала точно так же.
Не было слышно шума, вообще никакого. Овальная капсула просто плыла по воздуху. Казалось, что это происходит само собой, без помощи двигателей, которые всё это время работали. В этом домашнем уюте меня склонило в сон, и я задремал. Я вообще не помнил, спал ли я в последние дни или нет. Да и как можно спать, когда любимому человеку осталось всего четыре дня жить? Если не спать, то эти четыре дня можно превратить в пять с лишним. Поэтому я и не спал. Город тоже не спал. В нём было людно в любой час. Кто-то спал в одно время, кто-то в другое.
В полудрёме я слышал, как за спиной шепчутся военные. По отрывкам речи одного я понял, что он сильно недоволен этой работой. Он говорил, что давно пора прекратить сопровождать туристов в старый город, ведь не было ещё ни одного нападения! Да и из оружия им выдавали по одному огнестрельному пистолету, а это, если судить по меркам двадцать первого века, что-то вроде газового баллончика.
Гид молчал. Наверное, это правильно, слишком уж надоедливо звучат речи гидов в дороге, когда хочется просто расслабиться и наблюдать в окно. Вместо этого тебя грузят кучей ненужной информации, которую можно без труда прочесть в школьных учебниках по истории или интернете. Женщина-гид, сидела на месте пилота, которого не было. Вся работа пилота свелась к тому, чтобы перед взлётом настроить автопилот на дорогу в обе стороны, синхронизировать курс с картой воздушного пространства и всё.
Аня тоже задремала, крепко сжимая мою руку. Ей, как и мне, дико хотелось спать. Нас разбудили, когда мы уже были на месте. Я сразу же посмотрел девушке в глаза, боясь, что время пришло, но всё было хорошо.
Мы вышли наружу. Городок представлял собой скучное зрелище. И чего сюда так рвутся туристы, никак красивая реклама. Одно главное здание – двухэтажное деревянное, с железными вставками – заправка и отель. За ним тянулись ещё десяток домов, самых обычных деревенских. Хорошо, космически-деревенских, образца тридцать первого века. Эти дома образовывали улицу.
- Пройдёмте, - женщина гид пошла к отелю.
Туристы поплелись за ней. Мы с Аней последовали следом, а военные остались около корабля.
- Зря мы прилетели сюда, скучно здесь, - вздохнул я.
- А по мне, так очень хорошее место, спокойное. Второе место, после корабля Сара, где тихо и спокойно. Подходит, чтобы умереть, - девушка улыбнулась печальной улыбкой.
Здесь действительно было спокойно и тихо. А ещё здесь не было надоевшего заката, вместо него было ранее утро, практически идентичное всё тому же закату.
- Не надо так, - надулся я.
- Всё нормально, я уже чувствую близость смерти, её дыхание над ухом.
- Да брось ты, это ветер, а не смерть, - попытался подбодрить я девушку, но она осталась темнее тучи.
К моему удивлению отель ещё работал, специально для туристов. Работал он один день в неделю, когда сюда приезжали экскурсии. Нам на встречу из дверей вышел мужчина в костюме, поприветствовал гида.
- Прошу внутрь, - вежливо предложила гид.
Мы прошли внутрь. Мне стало очень плохо и тяжело на душе. Не было настроения рассматривать и восхищаться отелем. А вот туристы, напротив, открыв рты, постоянно тыкали пальцами, что-то фотографировали. Военные поплелись к входу.
- Экскурсия начнётся через три часа, а пока все могут разойтись по номерам и отдохнуть, - объявила женщина-гид.
Мы выстояли очередь перед стойкой, взяли номер и отправились туда, в самый крайний номер на втором этаже. Едва мы зашли, как Аня сразу повалилась на кровать. На её лице выступил пот.
- Ну, вот и всё, - прохрипела она.
Я рухнул на пол перед ней. По моему лицу опять потекли слёзы. С дикой силой я вцепился в руку Ани.
- Аня, Анечка, - я взялся ладонями за её личико. – Анечка, я люблю тебя, не бросай меня.
Её глаза потеряли взгляд, глядя куда-то или на что-то выходящее за рамки реального мира.
- Я тоже, - из последних сил прохрипела она. – Я тоже тебя люблю.
Её глаза закатились, начались судороги. Я лёг рядом, половиной тела нависнув над ней. Взял девушку за руки. Поцеловал несколько раз в горячую щёку и губы. Судороги усилились, заставляя изгибаться тело девушки, словно от сильных ударов тока. Она несколько раз прогибалась, периодически начинала стонать сквозь зубы. И единственным, чем я мог ей помочь – быть рядом. Так она промучилась несколько часов. За это время я чуть не сошёл с ума, чувствуя её боль.
Я не раз предлагал ей быструю смерть, предлагал задушить её подушкой, зная, что не смогу. Она каждый раз отказывалась, судорожно качая головой. И вот всё кончилось. Её тело расслабилось, обмякло. Я скатился с кровати, упал на пол, заплакал и застонал. Всё было кончено.
В чувства меня привёл стук в дверь и женский голос:
- Пора на экскурсию.
Я издал сильный стон, начал кувыркаться по полу, держась руками за голову.
- Всё в порядке? – как-то неуверенно спросил голос.
Я поднялся на ноги, метнулся в сторону, ударился головой о стену и с воплем, заглушённым звоном бьющегося стекла, выпрыгнул в окно. Подбежали военные, начали приводить меня в чувства. Тут меня начала переполнять ярость, питаемая физической болью. Руку и бок, на которые я упал, разрывала невыносимая боль, но даже она не шла ни в какое сравнение с душевной.
Меня, словно манекен, подняли на ноги и держали под руки. Не понимая, что делая, я ударил одного мужчину ногой в живот, толкаясь, чтобы завалиться на спину. Упав, я ударил затылком в нос того, кто меня держал. Он, кажется, потерял от этого сознание. Я быстро выхватил из кобуры пистолет и направил на третьего. Он замер.
Угрожая пистолетом, я встал, начал пятиться к минилёту. Военные не двигались. Я зашёл внутрь, закрыл дверь и включил, после пяти минут попыток, автопилот. Минилёт начал набирать высоту.
Я был как в тумане безумия, словно мир вдруг расплылся и я не разбирал ничего, что раньше было чётким. Я потерялся в этом мире, умер, вместе со своей умершей любовью. Какое-то время я метался по узкому салону, молотил мягкие кресла руками и ногами, пока не вспомнил про пистолет, который я зашвырнул в дальний угол, едва вбежал в салон.
Отыскав его под последним сиденьем, я повертел его в руках, примериваясь. После этого я приставил его к виску, приготовился нажать на курок. Но тут что-то сильно ударило в борт минилёта, так, что его резко тряхнула. Я ударился головой о борт, потерял сознание.
В чувства я пришёл, когда корабль уже приземлился. Это я понял по открытой дверце и человеку, стоящему в ней.
- Не двигаться, - гаркнул я, наставляя пистолет на мужчину.
Он замер. Я поднялся на ноги, качаясь, прошёл по салону, не спуская человека с прицела. Он, трясясь от страха, но стараясь держать себя в руках, выпустил меня. На площадке больше никого не было – возвращение экскурсии должно было быть ещё не скоро.
Как в бреду я побежал прочь. Время потеряло значение. Сам не знаю как, но я оказался в том проулке, где стоял мой блестящий корабль. Я подбежал ближе, ласково коснулся, но он не среагировал. Я сполз на землю, начал бить корпус кулаком, сдирая кожу с костяшек и оставляя на блестящей поверхности кровавые кляксы.
Корабль не пускал меня.
- Сода, Сода, - в бреду начал повторять я, - вернись, прошу. Верни всё, верни Аню, верни её. Ты же можешь, - застонал я, плача, - ты же чёртова машина времени.
Никто мне не отвечал. Я достал из кармана пальто пистолет, который я туда убрал, убегая со взлётной площадки, дабы не пугать людей. Снова приставил его к виску, и не раздумывая нажал на спуск. Я даже не услышал выстрела. Просто всё вмиг оборвалось, прекратилось. Я умер, как когда-то хотел. Умер от безвыходности, холода и одиночества. С одной лишь разницей – я умер, зная, что такое счастья, зная, что такое душевное и физическое тепло, зная близость, огонь и страсть. Но всё это я потерял, против своей воли. И умер я против своей воли, просто без этого жить я бы не смог.