Заполярье. Глава из детских воспоминаний

       Заполярье. Зона вечной мерзлоты. До побережья Северного Ледовитого океана всего 150 км. Его ледяное дыхание ощутимо в городе и зимой, и летом. Постоянно дуют сильные ветры. Зимой - суровые ледяные, закручивающие в воздухе снежные вихри, летом – довольно прохладные, не дающие возможности расслабиться, высвободиться из теплой одежды. Зима продолжается 235 дней в году. В остальное время весна, лето и осень спешат на смену друг другу.

       С середины и до конца декабря солнце не восходит – полярная ночь. В начале января светило появляется на небосводе всего на несколько минут, а затем световой день начинает постепенно прибывать и увеличивается до тех пор, пока не поглотит все ночное время. Происходит это с середины и до конца мая - это пора белых ночей - солнце совсем не заходит за линию горизонта. Наступает полярный день. Так описывается это явление в литературе.
       Мне же, казалось, что ночь длилась целую вечность. Детские впечатления разделили полярные сутки пополам: полгода – день, полгода – ночь. Младенцы часто путали время суток: спали в часы бодрствования, а бодрствовали в то время, когда должны были спать. Так случилось и со мной.

       Порой всплывают в памяти какие-то события из детства и не понять, почему они происходили в темноте. Почему-то в школу и из школы мама ведёт меня, первоклассницу, в сумерках при слабом освещении редких уличных фонарей. В полумраке запечатлелся предновогодий базар, где мы выбираем ёлку из привезенных сюда на нартах – больших деревянных санях, на оленьих упряжках. Здесь же продаются яркие китайские фонарики и вееры, сделанные местными умельцами из цветной гофрированной бумаги и кажутся эти самодельные игрушки среди серого окружения, в неясном свете фонарей, необыкновенно привлекательными. Почему-то ночью за окнами звучит похоронный марш, вселяя ужас в детскую душу, от которого хотелось бежать, зажав уши ладошками и, отыскав укромный уголок в чулане, забитом домашней утварью, спрятаться там, отсидеться до маминого возвращения.
       С наступлением полярной ночи жизнь не замирает. Она начинается, продолжается и заканчивается, несмотря ни на что.

 
       В марте и сентябре можно наблюдать самое таинственное и живописное явление – Северное сияние. Это зрелище не поддается описанию, оно потрясает воображение.


       Весна в Воркуте пахла талым снегом, немного угольной пылью, свисающими с крыш толстыми-толстыми у основания сосульками, с тонкими, кристально-прозрачными, такими вкусными кончиками. А для меня к этим естественным запахам примешивался ещё и запах йода и карболовой кислоты, поскольку на противоположной стороне улицы, неподалеку от нашего дома, находилась поликлиника, с тыльной стороны которой из выведенной наружу трубы в сугробы стекала отработанная горячая вода с примесью дезинфецирующих средств. Окутанный клубами густого пара у своего истока ручеек прокладывал в сугробе русло, окаймленное с обеих сторон замысловатыми ледяными кружевами, которые являлись предметом пристального изучения наблюдательной детворы, и заканчивал свой недолгий путь в большой серой луже на дороге.
Вдоль улицы были выложены дощатые тротуары, приподнятые над землей, ибо талая вода оставалась на поверхности земли – ей некуда было деться. Некоторые из досок, прогибаясь под тяжестью пешеходов, со скрипом погружались в серую от примеси угольной пыли жижу, и с чавканьем извлекали её наружу, бросая под ноги идущим следом прохожим. Тянулись эти тротуары к центру города, где располагались магазины и клуб, он же Дом культуры.


       Весенней порой город заметно оживал. Ребятня принималась за перелопачивание оплавившихся на долгожданном солнышке сугробов, выросших за зиму под окнами домов. Мальчишки, как и всюду, строили крепости, воевали, забрасывая снежными снарядами противника из своих укрытий. Девчонки иногда тоже принимали участие в этих побоищах, но чаще просто наблюдали. Домой возвращались в промокших шароварах, заправленных в валенки с калошами. Эти туго скрученные вокруг ноги штаны заполняли собой всё свободное пространство широкого голенища, не давая снегу набиваться внутрь валенка. Ноги оставались сухими, но на коленках и выше штаны были мокрыми насквозь. Дома штаны, варежки, полы пальто сначала отжимались, а затем развешивались у горячей печки для просушки. От мокрой одежды клубами валил пар. Какое же это было наслаждение – набегавшись до изнеможения, наглотавшись до легкого головокружения все ещё морозного, но уже не колючего воздуха, вернуться в уютный дом, обогретый печкой, внутри которой гудят пылающие угли, сбросить мокрую одежду, умыться, переодеться в сухое и чистое и сесть, наконец, за обеденный стол, почувствовав приступ нестерпимого голода! Украинский борщ, котлеты с хрустящим жареным картофелем или макаронами, рисом или гречкой- не важно! Приготовленная мамочкой пища, - самая вкусная пища на свете! Не помню, говорила ли я когда-нибудь об этом маме. О том, что я очень хорошо всё это помню, спустя несколько десятков лет. Наверное, нет. А надо было. Теперь уже поздно. Уже ничего не исправить. Отныне осталась один на один со своими ранними воспоминаниями. И не у кого уточнить кое-какие детали. Младшие сестра и брат этого не могут помнить - они были слишком маленькими.